Сказка про двух братьев, ставших небратьями

Сидят два здоровых мужика на лавке, что от предков досталась еще с древнейших времён  и  до блеска натерта  ихними крепкими задницами,  дождями веков омыта, освещена молитвами вечерними и заутренними.
Они - братья.
Давно уже сидят – счет времени потеряли.  Расположились на общей скамейке, никого особо не трогают, да и их никто, по пустякам не тревожит.
А если и решится, то они тому дружно отпор дадут, как заповедано: если кто придет с мечом,  и позарится на сокровенное, то  от меча и погибнет!
Так уж исстари повелось в здешних местах.
Сколько уже головушек чужих полегло и костей вражьих по окрестным лесам и оврагам разбросано, вороньем обглоданных, и быльем поросших – не счесть!
Сидят они себе, значит,  пованивают изредка  самогону употребив, иногда пошучивают -  веселясь и куражась,  - ну и  подарками, порой, меж собой  обмениваются -  не без того.
Мужики эти все же  братья, как упомянуто:  Старшой Брат и  Брат Младший…Похожие друг на друга, словно близнецы единоутробные, в один час рождённые.
Подарки-то,  все больше, от старшего братца полагаются – тоже исстари так отчего-то повелось.
Младший, же больше горилкой, да салом отдаривается - сам же потом и употребляет с удовольствием за общим столом. Ну и, конечно,  в братской любви клянется регулярно. Это да…
А, Старшой, тот – щедрые подарки делает, широкая натура, чего уж там!
В царя батюшку, видать, пошел, а этот Младшой в матушку, наверное, - хитрожопую заморскую принцессу, из северных немецко-польских  земель привезенную.
Однажды, старший так от самогона и собственной доброты, умом тронулся, что лучший ломоть от своей краюхи отполосовал и младшенькому  сгоряча подарил. – - Бери – говорит – не жалко!
Порыдали друг у друга на плечах несколько дней, замахнули пару ведер ядерного самогона, ну и делом занялись – каждый своим.
Старшой,  руду добывает, да нефть качает – бочками огромными, потом, с младшим делится. А Младшой…
Ну, тот тоже, вроде, не совсем даром  всё получает, но как-то кривенько улыбаясь, при этом, щурясь хитро, и копеечку мелкой россыпью отсчитывая. Словно последнюю рубашку вчера с себя снял и продал, чтобы с братцем  рассчитаться – не иначе.
Итак, с этим делом тянет, пока Старшой, снова ему все не простит и не отдаст почти  что даром.
Ну, а дальше все по прежней схеме: самогон, сало и песни до утра, с заверениями  вечной дружбы и любви вековечной.
- Эх,  люблю я тебя, братец – молвил однажды  Старшой – хоть ты и сука знатная, как всем известно.  Но люблю. Ничего с собой поделать не могу! Кровня, ты мне все же – оттого, наверное, и прощаю всё.
А Младшой и сам знает, что тварь он дрожащая и неприятно ему это слышать, но тоже совладать с собой не может,  ибо  порода у него такая – дурная кровь от западных предков плещется, жить по-людски  мешает.
И тут шел, как раз, мимо них Дядька один из деревни, что далеко за буграми и морями  находится, и слава о ней не совсем добрая по всему миру гуляет.
Услышал он  весь ихний,  давешний разговор: как корил старший – младшего.  Запомнил, на ус намотал,  и выводы сделал.
Дядька тот, нужно заметить, очень  ушлый и большой охотник на чужих скамейках  сидеть. Подойдет, прикинется добрым странником с котомкой,  и  молвит просительно:
– Издалека я шел, добрые люди, позвольте присесть, отдохнуть несколько?
Ну,  люди, на то они и добрые – да садись – говорят, - не жалко. Вот водицы студеной испей… Хлебушко откушай, если не побрезгуешь…
Как полагается, в общем, у простых и честных обитателей Земли-матушки,  в таких случаях себя вести.
А дядька забугорный, посидит малость, покряхтит немного, воздух весь в радиусе испортит, а потом, освоившись, жопу свою растопырит, остальных посидельцев спихнёт незаметно, да и начинает скамейку чужую пилить. Не успеешь оглянуться, а он изрядный фрагмент уже в свое забугорье  умыкнул. И хрен догонишь - такой стремительный!
Большой, в обчем, специалист по «захватам и расчленениям» чужой собственности. Оптимизатор, как нынче говорят умные люди.
Вот и на братскую скамейку у него давно свои виды  имелись. Только прикидывался, что случайно мимо шел.
А ведь было дело, однажды, что уселся уже, и пилу из штанов раскладную достал – такая,  вроде как дамская пилка для ногтей, а кнопочку секретную нажмешь – целый агрегат образовался! Умелец! Но братья тогда, объединившись, вломили ему звездюлей, как следует, и дядька заморский  разом отстал.
Но, видимо, планы свои строил. Не пошло впрок учение-то!
И вот тут, подслушав  енту хмельную беседу между братьями, решил с другого конца зайти.
А нужно заметить, что с того самого момента, как щедрый ломоть младшему брату обломился, дядька этот  вовсе сон потерял.
Разинул рот на «чужой каравай», аж скулы свело. Слюной брызжет,  совладать с собой не может - так аппетит разыгрался!
Ведь ломоть-то этот не простой оказался, а стратегически  важный! Вот какая штука.
В таком случае это уже и не ломоть вовсе, а цельная буханка величиной с полуостров.  И чего только на нём не водится вкусненького и полезного! Загляденье, в общем, а не ломоть, хотя и довольно каменистый.
И тут такой случай удачный подвернулся!
Погорячился Старшой, назвав Младшего – дурачком,  мерзавцем и выжигой, Дядя и решил этим воспользоваться!
Хотя ведь правду Старшой-то  сказывал? Все уже давно Младшого так за глаза и называли.
При этом  ласково ведь -  с иронией и братской любовью,  Старшой  всё это молвил,   без всякой злобы и ярости излишней?
После потрепал  легонько  загривок  и, почувствовав  обычный прилив жалости к убогому, еще и нефтюшки  сверх меры подогнал – дарю, мол, пользуйся! Не держи зла ежели чо…
Ну,  и еще по мелочи, с барского плеча: даровые тарифы на еликтричество, беспошлинную торговлю всяким разным барахлишком: лярдов на 30 и прочее  и так далее...
Однако слова укора все-таки прозвучали.
Этим  тот  дяденька – хрен из-за бугра -  и не преминул воспользоваться.
- Не уважает тебя старшой-то? – говорит он младшенькому, совсем оху… захмелевшему от даровой жратвы и обильных угощений, и оттого сомлевшего  на общей лавке.
- Не уважает! – встрепенулся Младшой – Совсем забурел, с&ка! Нет чтобы даром по-братски… Все тянет из меня… копейку. А ведь мы родные… Единоутробные чай…
- Да, не хорошо это, ой не хорошо... А давай ка я рядом присяду и разъясню тебе общую диспозицию?
- Садись чего там… - согласился Младшой, борясь с дурнотой и сонливой икотою.
- Ты мне скажи – говорит Дядька – Бабу хочешь?
- Конечно, хочу! – мигом ожил Младшой. – Я их завсегда… Хочу! Хучь трезвый, хучь пьяный – я такой.
- Молодец, а я уже было подумал, что ты - типа никудышный по этой части. Все время с братцем якшаешься и на телок смазливых совсем не глянешь. Щас я тебе девку одну справную покажу.
- Поди, сюда Европушка.
И тут из-за кустов фемина румяная – тут как тут. Издали хорошенькая такая, кажется, хотя тоща немного и норовит блудливыми глазками стрелять в разные стороны.
Мы- то знаем, что просто близко подойти боится – как бы румяная штукатурка не облетела, да фасад пожилой случайно не проявился.
Но дурню  хмельному это не ведомо. Издалека: баба, как баба - руки-ноги на месте – чего ещё надо?!
- И чо из под меня за ентот презент?– молвит наш хлопец, пытаясь со скамьи подняться, да антраша нетвердыми ногами изобразить. Но Дядька его вовремя остановил.
-Ты – говорит, - дружок, посиди пока смирно. Я сам все устрою. На вот лучше печеньки заморские погрызи, и приготовься к большой любви до самого гроба.
И вот еще что: как только присунешь девке «ужика» своего, - не забудь и про мой интерес.
- А чего тебе нужно от меня, батя?
- Да так пустячок один. Помнишь, тебе братец ломоть от щедрот своих отломил, как-то, годков несколько тому назад?
- А этот хлебушек, крымского сорту? Помню – валяется где-то в шкапе,  паутиной  уже оброс… Забыл я про него.
- Ну, так вот,  ты его мне - не отдашь ли, в аренду бессрочную? Люблю, знаешь ли, об сухарик, на сон грядущий, зубы свои железные поточить. Спится потом, как после юношеского разврата  - 200 лет тому назад, когда первоначальный капиталец сколачивал на индейских скальпах и бусах стеклянных.
- Да бери, конечно – не жалко. Самому-то мне его не разгрызть, каменюку эту черствую. Зубы у меня чай не железные: ха-ха, а свои – костяные, натуральные. Да и вообще люб ты мне что-то дяденька, после твоих обещаний сладких. Бери хучь бы и – даром!
- Вот и ладненько! Оформим сделку  по утру, как Европушку пощупаешь... - потирая волосатые руки, "добрый" дяденька, стремительно скрылся в зарослях чертополоха...Будто и не было его тут вовсе, -  только запах серы в воздухе повис.
Н-да, вот такая история чуть было не приключилась
А почему не приключилась спрашиваете?
Да просто узнал вовремя Старший Брат про опасные затеи Младшенького. /бдительные служебные сороки донесли/… Пока тот отсыпался с похмелья, да и печеньки стимулирующие ему видно впрок не пошли – встали колом поперек горла,  хоть вой -  Старшой, значится, зашел вежливо в хоромы братские и хлебушек тот забрал из незапертого шкафа – пусть мол у меня от греха дальше полежит какое-то время.
А ломоть, словно волшебный – заждался видать  в темном углу, без присмотра - так сам в руки Старшему Брату и кинулся.
Заголосил человеческим голосом – Забери меня скорее, мочи уже нет такое отношение терпеть!
Чудо, да и только!
Старшой его взял в руки, гладит, словно дитя малое, удивляется.
- Ладно – говорит -  Пока у меня будешь…  А там посмотрим.
Не очень, конечно, это гладко вышло с юридической  точки зрения... Но тогда времени не было на реверансы всякие. Спешить нужно было.
Дядька тот  шибко ушлый и, на радостях, уже за адвокатами, да хитрыми стряпчими побежал. Сделку оформить,да печатями закрепить, покуда не остыло... Даже столик в харчевне грузинской заранее заказал – отметить событие.Друзей пригласил. Это у них «поглотителей» быстро всё происходит.
А после того, конечно, уже другие  разговоры, да резоны в ход пришлось пускать...
Нужно  было того Дядьку снова батогами учить. Хотя довелось бы, так и поучили, конечно, только зачем усугублять и без того сложный вопрос  Добра и Мира?
Зачем чесать там, где не сильно хочется... А кого беспокоит - пусть сам и чешет  свой "гондурас", по меткому выражению воеводы Черномора, что обоим братьям крестником был. -  Нам оно не надо...
Так вот… Прибегает, значит, этот Дядька поутру, аж трясется весь от нетерпения.
– А ваших-то и нету уже!
– Где – спрашивает - ломоть мой – полуостровной, стратегически важный? Желаненький, мой... Вынь да полож, немедля, как обещал!
Глазами по углам, при этом, рыщет, чуя недоброе. 
Хотя всё вроде исполнил – печенюшек притащил мешок, денег свежеотпечатанных по карманам рассовал, Европушку за рукав притащил – вон  у порога  топчется…  Поломалась слегка, но явилась, таки,  сука крашена!
- Нету – отвечает Младшенький  с понурой головой – Нету того ломтя крымского. Старшой забрал на рассвете, едва солнце встало..
Но я постараюсь, дяденька  -  отслужу…  Не кори сильно - пригожусь ишо…
И начал канючить и хныкать, как привык:
– Ты же мне Европушку обещал... Обещал же… Хочу ее мочи нету! Хочу…
На спину прилег, ножками дрыгает, слюнку пускает – чисто ребенок непутёвый.
- Европушку тебе? - строгим голосом вопрошает Дядька, не привыкший к таким проявлениям  сантиментов. Тем более, задаром.
 - Будет тебе Европушка, но иди сначала с братцем своим повоюй. Отвесь ему плюху, если мужик! Верни горбушку крымскую и мне её отдай, как обещал.
А к Европе пока будешь гостем ходить, в выходные -  по гостевому безвизу. За небольшие деньги и чисто поглазеть – не более.
- А пощупать-то хоть можно будет любезню мою Европушку-жопушку?
- За подол подержишися и будет с тебя.
- Иди, воюй, дурень, а я тебе помогу, чем сумею. Деньжат подкину, да амуницию разную военную.
Всё остальное потом – когда-нибудь, может быть… Не бросать же, тебя идиота, на полдороге. Да и средства  в тебя вложены немалые – печеньки и всё такое… Отработать придётся.

Вот такая грустная история про двух братьев/братушек, как они себя когда-то называли…/случилась.
Какая мораль спрашиваете?
Да такая, что -  п#здить и воспитывать нужно «младшеньких» пока они поперек лавки лежат, а не задаривать и баловать так, что им заразные печеньки из чужих рук, милее родной здоровой пищи кажутся, а богатенькие старушки, слаще румяных, да покладистых девиц деревенских.   
Строгость в отношениях - это оборотная сторона любви и внимания среди близких людей. А когда: бери, сколько влезет и, при этом,  даром - только отвяжись  - это уже несколько ИНОЕ? По сути – Равнодушие и приглашение к Разврату духовному и телесному.
Поэтому и теряем братушек разных , так стремительно и бесповоротно….