В моей религии нет ада

В МОЕЙ РЕЛИГИИ НЕТ АДА

Вот, говорят - дети войны. Травмированы на всю жизнь.
А я - из поколения детей послевоенного мира. Родился ещё при Сталине. Но во мне та война живёт на подкорке, она ходит со мною. как тень. Я войной, если не травмирован, но поражен насмерть.
Это лучилось со мной 9 мая 1965 года. Тогда первый раз за многие годы страна отмечала День победы, Стоял великоленая погода с цветущими садами.. У сельсовета, в Большеивановке, установлены длиннющие скамейки. Из двух грузовиков - кузов к кузову впритык- составили сцену. И громадный выгон заполнен фронтовиками. Тогди им и было -то по сорок - сорок пять лет. Молодые, сильные, все с наградами и влюбленными в них жёнами. Выступления, концерт, общий ужин на траве...
... впоследствии такие праздники проходили каждый год. И , вполне возможно, для меня бы стали они привычным событием. Но в тот вечер...
...тот праздничный вечер навсегда пронзил меня трагизмом войны. Тогда всех фронтовиков пригласили в наш хуторской клуб. Фронтовиков сошлось так много, что только они и заполнили помещение . Ну, и мы, пацаны. И я с отцом,
Мы сидели на скамейке в тетьем ряду, и я то и дело вскакивал на ноги,чтобы через головы впереди сищящих видеть сцену.
Постепенно гул умолк. На сцену вышел районный военком, он что-то говорил и читал. Потом по одному выходили к нему ветераны и получали из рук подполковника награды, которые их доглали через двадцать лет после подвига....
...и вдруг наступила оглушительная тишина. Я потянулся на цыпочках, чтобы увидеть, что там проиходит , на сцене.
А на сцену медленно, поддерживаемая под руку председателем сельсовета Трифоновичем, поднялась баба Шура Куприянова . Еще не старая, в строгом платье и белом платочке. Та самая баба Шура, у которой на фронте погибли все четверо сыновей и муж..
И зал встал. И по мне, по всему телу, от макушки до пят, прокатилась волна озноба. Скорее спиной, чем ушами, я услышал лепестковый звон бесчисленных орденов и медалей. Мне показалось, что зазвонил и я сам. Это был такой небесный салют , какого я больше никогда не слышал.
И с тех пор тот медальный звон живет во мне, как самое сильное впечатление жизни. Я вполне, вослед за Юрием Левитанским, могу сказать о себе :

"Я не участвую в войне.
Война участвует во мне".

Вот такие мы, дети мира. Последние, кто помнит племя богатырей.