Дорога к заветному озеру

Бывает полезно заблудиться. Идти-идти-идти. Про это озеро много рассказывали, но мало кто его видел. Круглое, как блюдечко, вода холодная из-за бьющих ключей, а зимой всё же не замерзает. А в самой середине небольшая воронка. Старики говорили там вход в подводный мир, к самому водяному в хоромы попасть можно. Вот только из тех смельчаков, кто рискнул это проверить, так никто и не вернулся.

Ближайшие деревеньки давно опустели, дороги заросли, и только легенды продолжают манить таких как я в лесные дерби в поисках ответов. Интернет перестал ловить почти сразу, (по всей видимости местные духи с ним не дружат). На карте чёрт ногу сломит, да и толку от неё, всё давно поменялось.

Устала. Упрямство в купе с шилом плохие советчики. Не надо было от ребят отделяться. Одна надежда на мою ничем не перебиваемую везучесть и сух паёк в рюкзаке. Переночую здесь, в лесу. А завтра видно будет.

Приглядела старую раскидистую ель. Если погода испортится, она надёжно прикроет от дождя. Собрала сушняк. Костёр долго не хотел разгораться, но большой комок бересты сделал своё дело. Поленья шипели, словно стая злобных кикимор. Совсем стемнело, огонь согрел меня, от горячего чая и поджаренного хлеба потеплело внутри и захотелось спать. Прислонилась к шершавой коре дерева.

Знатоки утверждают, что нельзя спать в еловом лесу, дерево не простое, можно и не проснуться. Просто они не знают секретов леса. Сквозь опущенные ресницы смотрю, как переливаются угольки, как танцует пламя, как щёлкая взлетают в небо рыжие звёзды искр. Где-то на верху, над моей головой, каркнула ворона. Время живых прошло, настало время духов, снов, сказок. Смотря кто во что верит, что выбирает.

Пока окончательно не уснула, достаю из кармана монетки. Одну в рукав, две под корень дерева, остальное кидаю в костёр. Гори-гори-ясно, чтобы не погасло, от кикиморы, от лешего обереги, паучок не ворчи, паутинку не плети, по утру куда мне надо выведи.

Глаза слипаются. Слышу, сухую листву в огонь подбросили, сучки; ворошат.
— Спишь? — голос трескучий, как огонь, да тягучий как вечерний туман
— Сплю, — отвечаю. Вижу, сквозь дрёму, как вновь разгорается костерок, подкормленный сухими ветками.
— Зачем пришла?
— За сказкой, за волшебством.

Скалиться ведьма, подбирает подол платья, садится на поваленный, покрытый мхом ствол дерева, раскладывает травы да корешки, пришло время для ворожбы. И круг уж очерчен и туман границу сторожит, никто мимо не пройдёт, птица не пролетит, пока ведьма чародействует.

— Ты сегодня какая-то другая, словно сама себе не веришь. Что ж, помогу, духов призову.

— Гори-гори-ясно, чтобы не погасло, — взмывают в небо языки пламени. Гудит костёр, лижет пламенным языком небо.
— Птица летит золотым сентябрём, что не твоё - смоет дождём. Волк в октябре клыки нарастит, костями врагов под ногами хрустит. Сменит ноябрь небес занавески, выйдут из но;чи - Мары невестки. Позовёт тебя в декабре Гамаюн, смело ищи цветочек-вещун.
Пламенем вспыхнут кроны лесов: охра, гранат, оградят от ветров. Танцуй, не стыдись своих босых ног, кидай что найдёшь в свой котелок.
Камешек, ягоду, пёрышко, гриб, пой и кружись пока не осип.
Ходит по миру косматый страх, гасит свет в людских сердцах, обдирает кору с луны, просыпаются вновь валуны-молчуны.

Поёт свою песню ведьма, кружится лес, заползает туман за очерченный круг, всё плывёт, всё тает, всё так зыбко, так неверно вокруг. Всё сплелось в огненный шар: прошлое, будущее, несбывшихся судеб чёрный провал.

— Пришла ты, чтоб ответ получить… хочешь жить, продолжай светить… кланяться травам не забывай… я не прощаюсь… не забудь про узвар…

Каркающая над головой ворона разбудила, как вырвала из сна. На остывших угольках костра посапывала лохматая тучка, растерявшая туманные клочки на ближайших кустах, и нижних ветках деревьев. Что-то поблескивало между стволов, словно невидимое зеркальце отражало первые лучи восходящего солнца. Допив из термоса холодный чай, пошла за указателем.

Удивительно, не прошло и получаса, как вышла к озеру. Оно существует! Небольшое, дышащее молочным паром, поднимающимся над водой. В окружении тёмно-зелёных елей и сосен, чуть прихваченных позолотой берёз, серебристого ивняка, и юных, смущённых клёнов.

Думала увижу озеро, раскину руки в стороны и закричу, чтобы на весь лес слышно было, что нашла. А вышла на берег, и чую, слёзы текут. А на душе так хорошо-хорошо, так спокойно, словно домой вернулась в котором очень давно не была. А он ждал. И всё сохранил как при мне было. Все запахи, цвета, звуки. Плюхнулась на песок, думаю: — буду сутки сидеть, любоваться и молчать, пока всё не впитаю. Понадобится два дня, значит два дня сидеть буду, или год.

— Ты здесь как? — голос Максима вывел из нирваны, — мы полночи тебя искали! Мишке совсем поплохело. Не знаю, что с ним, может реально аллергия какая. Но если в ближайшее время не выберемся, потеряем парня.

Оглянулась, Макс рядом с кустом Маслинки стоит. Рядом с ним ребята полуживого бледного Мишку держат, а под ногами у них кустики брусники. То, что нужно для узвара. Несмотря на сопротивление друзей, заставляю их развести костёр, и подвесить котелок над огнём.
Бросаю в него ягоды и листья брусники вместе с маслинкой.

После отпаиваю Мишку отваром с необычным мучнисто-сладким, слегка маслянистым, нежным, но терпким вкусом. Солнышко встаёт над лесом. Мишка на газах розовеет, улыбается.
— Хорошо-то как, — улыбается, потягивается, словно и не собирался помирать. — А поесть есть чего?
— Ведьма, — шепчутся мальчишки, выкладывая из рюкзаков консервы.
— Только что посвящённая, — улыбаюсь я. И точно знаю, что эта ночь будет тем ещё для нас испытанием. Сказки просто так не отпускают. Особенно, если и не сказки вовсе.