Добралась Лайка до своих из последних сил. Раненая

Стоял как-то раз наш полк возле украинского села, сожжённого дотла фашистскими карателями. Часть жителей была расстреляна за пособничество партизанам, остальных угнали на принудительные работы в Германию. Единственным кто остался была сорвавшаяся с привязи собака.

Грустными глазами она смотрела на нас. Худая и грязная, никому ненужная в этом трижды проклятом войной мире.

Пожалели мы псину, накормили, отмыли во фронтовой бане. Стала она нашей полковой любимицей. Добрая собака, преданная.

Старшина Полещук Лайкой её прозвал, да так и привязалась в ней эта кличка. Хотя лайку, если говорить о породе, она совсем не напоминала, на овчарку походила больше.

А почему именно Лайкой, спросите вы? Да потому что лаять отказывалась наотрез.

Бывало пристанет ней ефрейтор Аниськин: – Лайка, Лайка! А-ну, полай-ка! – поддразнивает, веселится так. А Лайка в ответ молчит, на провокации не поддаётся. Голову повернёт на бок, язык высунет, смотрит внимательно на Аниськина, но голос не подаёт. Умная потому что, не чета дуралею ефрейтору.

– Не дразни животину, а то укусит! – стращал Аниськина старшина Полещук. – Укусит, и правильно сделает. Барагозишь потому что без повода!

Но Лайка Аниськина не кусала, добрая она собака, беззлобная. По-людски относилась к людям, любила их простой собачьей любовью.

А спустя неделю и служба для Лайки нашлась. Штаб полка призвал её в ряды Красной армии. Поставили на довольствие Лайку, выделили паёк, как полагается всякому мобилизованному новобранцу. И она свой хлеб отрабатывала сполна – искала и находила мины, вытаскивала раненых с поля боя, носила почту в полевой сумке, сопровождала патрули, помогала обнаруживать вражеские засады. Нюх у четвероногого, он тот ещё сыщик, получше всякого Шерлока Холмса будет. А про крепкие собачьи зубы да быстрые ноги я и не говорю.

Сержант Акифьев обучил Лайку всем этим непростым военным премудростям. Он до войны работал кинологом. Стала Лайка, благодаря ему, на все руки специалистом, если конечно так можно выразиться, имея в виду четвероного друга. И вот однажды случилось так, что наш полк попал в окружение. Блиндаж, где находились связисты, накрыло бомбардировкой. Погиб полковой связист, а рация из строя вышла, и остались мы таким образом совсем без связи, отрезанные гитлеровцами от своих. Последняя надежда – Лайка.

– Быстроногая она собака, смекалистая. Настоящий и верный боевой товарищ! – говорил старшина Полещук в разговоре с командиром полка. – Проскочит даже там, где ни один разведчик не проползёт. Доставит в штаб армии донесение в почтовой сумке, не сомневайтесь!

Не поверил командир старшине сперва.

– Убьётся ни за что псина, – говорит он и головой качает. – Не проскочит гитлеровские кордоны. У фрицев пулемёты и автоматы. От пули не убежишь, какой бы быстроногой ни была твоя Лайка.– Останется здесь, так и так убьется. – Ответил Полищук в сердцах. – А коли получится у неё прорваться, то может однополчан спасти. Не сомневайтесь в ней, товарищ командир, героическая собака, бесстрашная!– Ну, раз бесстрашная, пусть идёт! – уступил командир полка.

Прошло двое суток и только на третьи мы услышали канонаду боя. Это танковый корпус спешил нам на подмогу. Прорвали наши танки гитлеровское окружение и вызволили нас, боевых товарищей, из плотных вражеских тисков.

А Лайка, как мы позже узнали, добралась до своих из последних сил. Раненая, с вражеской пулей в груди, но донесение доставила до адресата. Не испугалась фашисткой пули и свой солдатский долг исполнила до конца. Героическая собака, боевой товарищ каких поискать!

А раненую Лайку мы выходили потом. Бойцы со всего полка к ней в гости ходили, пока она в медсанбате выхаживалась. Гостинцы солдаты носили Лайке, чтобы выздоравливала поскорей, чего-нибудь вкусного из еды. С благодарностью за спасение однополчан!

Так и служила Лайка в нашем полку до последнего дня войны. А как день победы настал, а вместе с ним и великая радость для всей Советской страны, старшина Полищук её с собой забрал. Уехали они жить в его родное село под Свердловском.