СИ Гл12. Ассамблея 1938 г Лига забыла Чехословакию

 
Иллюстрация: Чехословакия в пасти у германо-австрийского хищника. По А.Буздес «Гитлер угрожает Чехословакии», - М: ГИПЛ, 1938.

Ассамблея Лиги 1938 года, проходившая в сентябре была последней встречей советского наркоминдела Литвинова с Женевой, и так  случилось, что он был главной политической фигурой этого беспокойного собрания. Кроме Литвинова в Женеву не приехал ни один другой министр иностранных дел от ведущей мировой державы. Все взоры в это время были обращены на Чехословакию. Там события развивались стремительно, и по стечению обстоятельств они точно совпали с днями сентябрьской Ассамблеи Лиги. Целью нашей книги не является рассказ о действиях Германии и Великобритании во время «чехословацкого кризиса 1938 года», поэтому мы коротко поясним, что закончилось это «умиротворение» нацистской Германии уничтожением еще одного члена Лиги наций. Процесс уничтожения Чехословакии начался 12 сентября 1938 года и закончился 16 марта 1939 года. А теперь вернемся в сентябрь 1938 года в Женеву.

Когда Ассамблея Лиги собралась в Женеве в сентябре 1938 года, весь мир вынужден был констатировать, что видеть что Лига наций как блюститель мира находится на смертном одре. Нацистская Германия смертельной хваткой вцепилась в горло своей жертве – члену Лиги наций Чехословакии, а «чехословацкий» вопрос даже не был внесен в повестку Ассамблеи. В результате 21 сентября 1938 года советский наркоминдел Литвинов выступил на Ассамблее Лиги не по повестке. Ввиду важности этой речи, весьма не типичной для осторожного выдающегося советского дипломата Литвинова приведем ее целиком, без купюр.

12.1. Речь Председателя советской делегации М. Литвинова на пленарном заседании Ассамблеи Лиги наций, 21 сентября 1938 г.

«Мы дискутируем в настоящее время годовой отчет Лиги наций. Надо признать, однако, вполне естественным и правильным, что выступающие на пленуме ораторы говорят не о том, что Лига сделала, а о том, чего она не сделала в истекший год и в предыдущие годы. По-видимому, все сознают, что Лига наций не была создана для той деятельности, о которой повествует отчет Генерального секретаря Лиги. Нельзя забывать, что создание Лиги наций явилось реакцией на мировую войну с ее неизъяснимыми ужасами, что она имела целью сделать эту войну последней, охранить все народы от агрессии и заменить систему военных союзов коллективной организацией помощи жертвам агрессии. Между тем в этой области Лигой ничего не сделано. Два государства — Абиссиния и Австрия — потеряли свое самостоятельное существование вследствие грубого насилия над ними; третье — Китай — второй раз в течение семи лет стало жертвой агрессии и иностранного нашествия; четвертое — Испания уже третий год истекает кровью в результате вооруженного вмешательства в его внутренние дела двух агрессоров. Лига наций не выполнила своих обязательств в отношении упомянутых государств.

В настоящее время пятое государство — Чехословакия — испытывает вмешательство во внутренние дела со стороны соседнего государства и находится под угрозой громко провозглашенной агрессии. Один из старейших, культурнейших, трудолюбивейших европейских народов, обретший после многовекового угнетения свою государственную самостоятельность, не сегодня  завтра может оказаться вынужденным с оружием в руках отстаивать эту самостоятельность. Я убежден, что симпатии если и не всех правительств, то всех народов, представленных на пленуме, тянутся к чехословацкому народу в грозный час его испытаний, что мы все вспоминаем активнейшую роль, которую играла Чехословакия и ее нынешний президент г. Бенеш в организации и развитии Лиги наций, что все наши помыслы настолько поглощены событиями, происходящими в Чехословакии и вокруг нее, что мы, делегаты, с трудом можем уделять внимание повестке дня пленума, в которой чехословацкий вопрос отсутствует. Не приходится, поэтому удивляться, что генеральная дискуссия сводится к тому, что Лига наций должна была делать и чего она не делала.

К сожалению, дело не ограничивается констатацией и разъяснением промахов и ошибок Лиги, а делаются попытки задним числом их оправдать и даже легализовать на будущее время. Аргументы приводятся разные, причем наиболее излюбленными из них являются ссылки на отсутствие универсализма. На несостоятельность этого аргумента указывалось уже неоднократно. Лига наций и в первые 12 лет своего существования не была универсальна. С самого начала в ней отсутствовали три крупнейшие державы и множество малых. Затем одни государства из нее уходили, другие приходили, и до первого случая агрессии никому не приходило в голову, по крайней мере, никто в Лиге наций не высказывался в том смысле, что она не в состоянии выполнять свои основные функции и что необходимо, поэтому менять ее конституцию и отнять у нее эти функции, а именно функции охраны мира. Никто еще не доказал и доказать не может, что Лига наций отказалась применять санкции к агрессору в том или в другом случае вследствие отсутствия в ней нескольких государств и что по этой же причине примененные в одном случае санкции были преждевременно прекращены. Даже в своем нынешнем составе Лига наций еще достаточно сильна, чтобы коллективными действиями предотвратить или прекратить агрессию. Необходимо только, чтобы была подтверждена обязательность этих действий, чтобы, хотя раз был, пущен в ход механизм Лиги наций в соответствии с ее Уставом. Для этого нужна лишь добрая золя составляющих Лигу государств, ибо нет никаких объективных причин, которые могли бы препятствовать безотказному функционированию Лиги наций, по крайней мере, таких причин, которых не могли бы предвидеть основатели Лиги наций и те государства, которые затем присоединялись к ней.

Из жалоб на отсутствие универсальности при внимательном их рассмотрении выглядывают совершенно другого рода рассуждения. При создании Лиги наций или при вступлении в нее не думали, что найдутся государства, которые вопреки 10-й и 16-й статьям станут на путь агрессии, и что явится необходимость на деле применять эти статьи, рискуя собственным государственным спокойствием, принося в жертву свои интересы. Теперь же, когда агрессия стала реальностью, очевидно, необходимо для устранения всякого собственного риска устранить и коллективные средства борьбы с агрессией. Создана пожарная команда для борьбы с пожарами в наивной надежде, что авось пожаров не будет. Случилось, однако, иное — пожары, обманув наши надежды, возникли, но, к счастью, пока не в самом близком с нами соседстве, а потому давайте распустим пожарную команду. О конечно, не навсегда, только временно; как только исчезнет боязнь пожаров, можно будет вновь собрать пожарную команду.

Из аргументации противников санкции можно вычитать еще и иное рассуждение. Агрессия слишком высоко подняла свою голову, силы ее умножились и растут с каждым днем. Носителями агрессии выступает теперь не одно, а несколько, и довольно мощных, государств, притом они объединились между собой, защищая друг друга, правда пока главным образом чернилами и радиоволнами.

Против этих фактов спорить нельзя. Агрессивные государства за последние три года неимоверно выросли; они образовали блок во имя защиты принципа агрессии. Во имя торжества этого принципа они защищают и оправдывают друг друга, даже когда одно из них нарушает жизненные интересы другого. Есть и случаи совместной агрессии. Но за это печальное явление несут ответственность те государства, которые удерживали Лигу от противодействия агрессорам, когда они были еще слабы, маломощны и разъединены, когда они только делали первые робкие попытки нарушения мира. Они укрепились благодаря допущению удачи этих попыток, благодаря снисходительному отношению к безнаказанному нарушению одного международного договора за другим, к их пропаганде агрессии, благодаря политике уступок, бесплодным переговорам и закулисным сделкам с ними. Они и теперь еще слабее возможного блока миролюбивых государств, но политика непротивления злу и менажирования (Литвинов применил дипломатический термин, означающий оберегать, щадить, прим. автора) агрессоров, которую предлагают нам противники санкций, не будет иметь иной цели, кроме дальнейшего укрепления и расширения сил агрессии, дальнейшего увеличения поля их деятельности. И может наступить, действительно, момент, когда их мощь настолько возрастет, что Лига наций или то, что в ней останется, не будут в состоянии справиться с ними, если даже захотят.

Мы слышали здесь наивное предложение отказаться от санкций и вместо этого заняться новым изучением вопроса о разоружении. Разве не ясно, что, чем меньше можно будет возлагать надежд на коллективные действия, тем больше внимания каждое государство вынуждено будет уделять усилению своих собственных вооружений, а так как не будут отставать и агрессивные государства, то уже ныне замечающаяся безудержная гонка вооружений должна будет принять совершенно гомерические размеры, причем одной из причин этого будет отказ от санкций. Но успешность состязания в вооружениях доступна лишь великим державам, а малым государствам ничего не останется, как готовиться к самоубийству, захлороформировав себя предварительно новым наркотическим средством — нейтралитетом.

В Лиге наций и вне ее наметились две тенденции, две концепции сохранения мира. Существует мнение, что когда какое-либо государство провозглашает внешнюю политику, основанную на агрессии, на нарушении чужих границ, на насильственном захвате чужих владений, на порабощении других народов, на господстве над целым континентом, Лига наций не только имеет право, но и обязана заявить внятно и громко, что, призванная охранять всеобщий мир, она не допустит осуществления такой программы и будет бороться с ней всеми средствами, которыми она располагает. В рамках такого заявления отдельные члены Лиги могут и должны образовать особые группировки для совместной защиты отдельных очагов угрожаемого фронта мира. Предполагается, что государства, открыто выступившие против принципов, положенных в основу пакта Лиги наций и пакта Бриана — Келлога, славословящие агрессию и издевающиеся над международными обязательствами, недоступны никаким увещеваниям и уговариванием, кроме лишь аргумента силы, и что не должно быть места каким-либо компромиссам и сделкам с ними. Удержать их от приведения в исполнение их злых замыслов можно только демонстрацией той силы, на которую они при этом натолкнутся. Само собой разумеется, что при малейшей попытке фактического совершения агрессии должны быть пущены в ход в соответственной постепенности, с учетом возможностей каждого члена Лиги, намеченные в ст. 16 коллективные действия. Иначе говоря, против агрессора должна быть проведена программа, намеченная Уставом Лиги наций, но решительно, последовательно и без всяких колебаний, и тогда сам агрессор не будет введен в искушение и мир будет сохранен мирными средствами.

Есть, однако, и другая концепция, которая рекомендует, как высшую мудрость менажировать агрессора, не задевать его самолюбия, а вести с ним разговоры и переговоры, убеждать его в том, что никакие коллективные действия не будут против него предприняты, никакие группировки и блоки против него не будут созданы (хотя он сам вступает в агрессивные блоки с другими агрессорами), заключать с ним компромиссные соглашения и закрывать глаза на нарушение им этих соглашений, идти навстречу его требованиям, хотя бы даже самым незаконным, даже ездить за получением диктатов и ультиматумов, принося ему в жертву жизненные интересы того или иного государства, избегая постановки вопросов о его действиях в Лиге наций, так как это не нравится агрессору, он обижается, он дуется. К сожалению, эта именно политика до сих пор практиковалась в отношении агрессии, и она имела последствием три войны и грозит навлечь на нас четвертую. В жертву принесены уже четыре народа, на очереди — пятый.

Ввиду столь плачевных результатов этой политики мы вправе были ожидать признания ее ошибочности и необходимости замены ее другой, вместо чего мы услышали здесь предложения об увековечении этой политики. Если до сих пор агрессор, учитывая возможную реакцию Лиги наций, несколько неуверенно подготовлял свою агрессию, осуществляя ее постепенно, по мере того как он убеждался в отсутствии достаточной реакции, то теперь предлагается заранее успокоить его, что ему больше нечего остерегаться Лиги, что Лига отныне не будет применять к нему не только военных, но даже экономических или финансовых санкций и что в худшем случае ему грозит моральное осуждение, и то, вероятно, облеченное в соответствующую вежливую дипломатическую форму.

Мне приходилось уже указывать в другом месте, что ст. 10 вместе с 16-й статьей и содержащимися в ней угрозами международных санкций является мощным потенциалом мира. Нам предлагают теперь этот потенциал мира уничтожить. Если до сих пор, несмотря на порочность Лиги, на невыполнение ею во многих случаях своих обязательств, агрессор все же должен был опасаться наступления момента, когда Лига все же выполнит свой долг и даст ему по рукам, вследствие чего он вел через своих друзей в Лиге и вне Лиги неутомимую борьбу против ст. 16. то отныне он может быть спокоен, он может смело вести свою наступательную политику, не опасаясь никаких помех, по крайней мере со стороны Женевы. Кто желает понять значение для агрессивных стран предлагаемой отмены ст. 16, пусть ознакомится с комментариями прессы этих стран по поводу соответственных выступлений на пленуме и с похвалами, которые они расточают по адресу выступавших. Более того, мы знаем, что некоторые малые страны подверглись прямому воздействию со стороны одного агрессивного государства, которое путем обещаний и застращиваний убеждало их присоединиться к течению за отмену ст. 16. Мне возразят, вероятно, что никто на ст. 16 не покушается, и что не покушаются даже на санкции, и что предлагается лишь отменить их обязательность и автоматичность. Да простят мне мои коллеги, если я скажу, что подобные возражения могут быть рассчитаны только на весьма наивных людей. Разве не понятно, что вся ценность 16-й статьи лежит в обязательности, т. е. в объективности, санкции, которая дает уверенность каждому члену Лиги рассчитывать на всеобщую помощь в случае нападения на него? Если же такая помощь будет зависеть от решения в каждом отдельном случае, если эта помощь может оказываться одним государствам и не оказываться другим, то о чувстве безопасности говорить не приходится. Да и кто же согласится нести жертвы и прийти бескорыстно на помощь другому государству, если это государство заранее заявляет, что оно не связано взаимностью? Станет ли кто-нибудь делать взносы в страховую кассу, если ему не обеспечена автоматическая выплата в установленных случаях страховой премии и если эта выплата зависит от совершенно произвольного решения администрации кассы?

Нам прямо заявляют, что каждый член Лиги будет сам себе судья, чтобы решать, совпадает ли с его интересами его участие в санкции. Но ведь для оказания помощи другому государству в собственных интересах не нужна Лига наций. Это делалось и до Лиги. Разве не выступили во время мировой войны против центральных держав 25 государств, интересы которых совпадали? Довоенные союзы и блоки разве не служили той же цели совместной зашиты общих интересов группами государств? Но нам говорили, что Лига должна будет покончить с системой частных союзов и соглашений, заменив их принципом коллективной безопасности, основанным на общей заинтересованности всех народов в сохранении мира!

Нас еще успокаивают тем, что предлагаемая мера будет иметь  временный характер  и  что  в  неопределенном  будущем можно будет вновь вернуться к обязательности и автоматичности санкций. Нам не указывают, однако, какие для этого требуются условия. Если причиной предлагаемого модус вивенди является отсутствие универсальности, то почему мы должны рассчитывать, что Лига наций, опустошенная внутренне и сохраняющая лишь свою скорлупу, привлечет новых членов пли что те члены, которые оставались вне Лиги из-за обязательности санкций, войдут в нее ради восстановления этой отмененной обязательности? Если же обязательное применение санкций признается невозможным вследствие появления на политическом горизонте агрессии, то какие основания полагать, что это явление исчезнет? Если же оно исчезнет, то в санкциях не будет надобности.

Не хотят ли нам сказать, что нынешние вершители судеб мира не могут еще подняться до необходимых высот понимания потребных интересов международной солидарности и что в дальнейшем они сами или их преемники дорастут до этого? Мы знаем, однако, что на этих высотах уже находились основатели и первые деятели Лиги наций и что люди, их сменившие, зовут нас назад к пересмотру первоначальных намерений основателей Лиги. Стало быть, и в этом отношении скорее заметен регресс. Надо поэтому думать, что речь идет отнюдь не о моратории для Лиги, а о кардинальном изменении ее характера.

Горечь предлагаемого нам лекарства, очевидно, сознается самими врачами, если они считают нужным разводить его сиропом в виде предложения об отмене единогласия по первому параграфу ст. 11, говорящему о мероприятиях Лиги в случае войны или угрозы войны. Такое предложение можно было бы приветствовать при сохранении ст. 16. где конкретно перечисляются мероприятия, на которые способна Лига. Когда же нам предлагают ст. 16 уничтожить, то статьей 11, дающей возможность лишь морального осуждения агрессора, его не запугать.

Один из ораторов, выступавших здесь по поводу ст. 16, имел мужество нам сказать, что его заявление одинаково относится и к ст. 10. Я нахожу это вполне последовательным. В самом деле, если мы должны отказаться от коллективных средств борьбы с агрессором, то ст. 10, говорящая об обязательстве охраны от внешней агрессии целостности и политической независимости членов Лиги, остается пустой декларацией, лишенной всякого практического смысла.

Выступавшие здесь сторонники фактической ликвидации ст. 16 заверяли нас в своей лояльности и преданности принципам Лиги наций. Позволительно спросить: если из нее устраняются принципы коллективной безопасности и совместной борьбы против покушений на территориальную целостность и политическую независимость членов Лиги, то каким другим принципам Лиги они обещают свою преданность? Решениям Лиги по борьбе с наркотиками? О помощи беженцам?  Установлению международных сигналов на перекрестках? Результатам статистических и иных исследований разных комиссий, что ли? Но разве эти вопросы, как бы они ни были интересны сами по себе, имеют что-либо общее с сохранением мира, с той основной задачей, ради которой Лига была создана? Разве они не могут разбираться организацией с более скромным и менее кричащим названием? Разве на это плательщики налогов в разных странах должны тратить огромные деньги, общей суммой в 30 млн. швейцарских фр. в год? Если уж быть реалистами и признать идею Лиги наций «великой иллюзией», то незачем создавать новых иллюзий, которые все равно никого в заблуждение не введут.

Я говорю все это отнюдь не для того, чтобы переубедить те правительства, тех государственных деятелей, которые приняли решения, результатом которых были некоторые выслушанные нами здесь речи. Ошибочность и вредоносность этих решений для всего человечества, и в первую очередь для тех государств, которые защищают их,  покажет история. В момент, когда закладываются фугасы для взрыва организации, с которой были связаны великие надежды многих современников, которая накладывала определенную печать на нашу эпоху международных отношений, в момент, когда отнюдь не благодаря случайному совпадению вне Лиги принимаются решения, которые напоминают нам международные сделки довоенного времени и которые должны опрокинуть ныне существующие понятия о международной морали, о международных договорных обязательствах, когда устраиваются, очевидно, жертвоприношения богу агрессии, когда подводится черта под всей послевоенной международной деятельностью единственным выводом, что ничто не удается, кроме агрессии, каждое государство должно определить свою роль и свою ответственность перед современниками, перед историей.

Вот почему я должен здесь громко заявить, что Советское правительство ни в малейшей мере не повинно в совершающихся событиях и в том, что за этим может фатально последовать. После долгих колебаний и сомнений Советский Союз пришел в Лигу, чтобы присоединить мощь 170-миллионного народа к силам мира. В настоящий час горьких разочарований он отнюдь не должен об этом сожалеть, хотя бы потому, что иначе, несомненно, делались бы попытки его отсутствию приписывать мнимое бессилие и крах Лиги. До сих пор он был неизменно верен принятым на себя обязательствам и лояльно выполнял и изъявлял готовность выполнять все решения и даже рекомендации Лиги, имевшие целью сохранение мира и борьбу с агрессорами, не считаясь с тем, совпадали ли эти решения с его государственными интересами сего дня. Таково было его поведение при нападении на Абиссинию. Советская делегация неизменно настаивала на выполнении Лигой своего долга перед Испанией, и не ее вина, что испанская проблема была изъята из Лиги наций и передана в так называемый Лондонский комитет по невмешательству, который, как мы теперь все знаем, видит свою задачу в том, чтобы не мешать вмешательству агрессивных стран в испанские дела. Во всяком случае, действия Советского правительства в отношении испанских событий в Лондонском комитете и вне его проникнуты духом принципов Лиги нации и установленных норм международного права. То же самое можно сказать и в отношении китайской проблемы. Советская делегация всегда настаивала на оказании Лигой наций максимальной поддержки жертвам японской агрессии, и те скромные рекомендации, которые Лига нации приняла, Советское правительство выполняет более чем лояльно.

Такое событие, как исчезновение австрийского государства, прошло незамеченным для Лиги наций. Сознавая значение, которое это событие должно иметь для судеб всей Европы, и в первую очередь для Чехословакии, Советское правительство сейчас же после аншлюса обратилось официально к другим великим европейским державам с предложением о немедленном коллективном обсуждении возможных последствий этого события с целью принятия коллективных предупредительных мер. К сожалению, это предложение, осуществление которого могло избавить нас от тревог, испытываемых ныне всем миром о судьбе Чехословакии, не было оценено по достоинству. Связанный с Чехословакией пактом о взаимной помощи, Советский Союз в дальнейшем воздерживался от всякого вмешательства в переговоры чехословацкого правительства с судето-немцами, считая это внутренним делом чехословацкого правительства. Мы воздерживались от всяких советов чехословацкому правительству, считая недопустимым требовать от него уступок немцам в ущерб государственным интересам, ради избавления нас от необходимости выполнения наших обязательств по пакту. Не давали мы советов также и в обратном направлении. Мы весьма ценили такт чехословацкого правительства, которое до самых последних дней нас даже не запрашивало, выполним ли мы свои обязательства по пакту, ибо оно, очевидно, в этом не сомневалось и не имело оснований сомневаться.

Когда за несколько дней до моего отъезда в Женеву французское правительство в первый раз обратилось к нам с запросом о нашей позиции в случае нападения на Чехословакию, я дал от имени своего правительства совершенно четкий и недвусмысленный ответ, а именно: мы намерены выполнить свои обязательства по пакту и вместе с Францией оказывать помощь Чехословакии доступными нам путями. Наше военное ведомство готово немедленно принять участие в совещании с представителями французского и чехословацкого военных ведомств для обсуждения мероприятий, диктуемых моментом. Независимо от этого мы считали бы, однако, желательным постановку вопроса в Лиге наций пока хоть о ст. 11 с целью, во-первых, мобилизации общественного мнения и. во-вторых, выяснения позиции некоторых других государств, посильная помощь которых была бы весьма ценной. Необходимо, однако, сперва исчерпать все меры предотвращения вооруженного конфликта, и одной из таких мер мы считаем немедленное совещание европейских великих держав и других заинтересованных государств для эвентуальной выработки коллективного демарша.

Вот как гласил наш ответ. Только третьего дня чехословацкое правительство впервые запросило Советское, готово ли оно в соответствии с чехословацким пактом, оказать немедленную и действенную помощь Чехословакии в случае, если Франция, верная своим обязательствам, окажет такую же помощь, и на это Советское правительство дало совершенно ясный и положительный ответ. Я думаю, согласятся, что это был ответ лояльного участника международного соглашения и верного защитника Лиги наций. Не наша вина, если не было дано хода нашим предложениям, которые — я убежден — могли дать желательные результаты, как в интересах Чехословакии, так и всей Европы и всеобщего мира. К сожалению, были приняты другие меры, которые привели, и не могли не привести, к такой капитуляции, которая рано или поздно будет иметь совершенно необозримые катастрофические последствия.

Избежать проблематической воины сегодня и получить верную и всеобъемлющую войну завтра, да еще ценою удовлетворения аппетитов ненасытных агрессоров и уничтожения и изуродования суверенных государств, не значит действовать в духе Пакта Лиги наций. Премировать бряцание оружием и обращение к оружию для разрешения международных проблем, иначе говоря, премировать и поощрять наступательный сверхимпериализм в до сих пор неслыханных формах не значит действовать в духе пакта Келлога — Бриана.

Советское правительство, которое гордится своей непричастностью к такой политике, и которое неизменно следовало принципам этих двух пактов, одобренных почти всеми народами мира, не будет и впредь отступать от них, убежденное в том, что в настоящих условиях невозможно иным путем обеспечить действительный мир и действительную международную справедливость. Вернуться на этот путь оно зовет и другие правительства».

12.2. Дискуссия на Ассамблее, Лига забыла Чехословакию

Как мы видим, Литвинов выступил с очень жесткими и правдивыми словами. Он вновь не назвал имена государств агрессоров, и государств этим агрессорам потворствующих, но открыто и твердо заявил позицию правительства Советского Союза - продолжать следовать положениям Устава Лиги при решении всех мировых политических вопросов.

Но жесткая позиция Советского Союза – относительного новичка Лиги  – была уже не популярна. Целью большинства членов Лиги, во главе с Британией и негласно примкнувшей к ней Францией, было полное освобождение от тех обязательств по Уставу Лиги, которые подразумевали фактическое сопротивление агрессорам, не разрушая при этом ни институтов Лиги, ни идеала коллективной безопасности.

Такая позиция основателей Лиги была открыта для сокрушительной критики со стороны меньшинства стран, которое все еще призывало своих товарищей полностью выполнять свой долг в соответствии со статьями Уставу Лиги. Это меньшинство состояло из нескольких членов, которые, хотя и не подвергались особой угрозе, все же верили в Устав Лиги и были готовы действовать в соответствии с ним, если другие поступали бы так же. Кроме СССР в меньшинство из крупных государств  входили Испания (республиканская) и Китай.

Китайский делегат как обычно просил на Ассамблее помощи против агрессии Японии, но Лига ему ничем помочь не могла, что резко контрастировала с позицией Лиги в 1933 году.

Испанское правительство выполняло решение Лондонского комитета по невмешательству и отправляло на родину всех иностранных добровольцев, сражавшихся в республиканской армии. 21 сентября 1938 года в своем выступлении испанский делегат попросил Ассамблею прислать беспристрастных наблюдателей, чтобы те убедились на месте, что это решение честно и полностью исполняется. Просьбе испанцев воспротивились на Ассамблее делегаты Польши, Португалии и Великобритании. Но испанцы стали настаивать, поэтому Великобритания сняла свое возражение, и вопрос был направлен в Совет Лиги, членами которого в то время не были ни Польша, ни Португалия. Совет Лиги удовлетворил просьбу Испании, и сформировал комиссию из пятнадцати офицеров из десяти разных стран во главе с финским генералом Яландером. Три месяца спустя, после долгого и тщательного расследования, генерал Яландер сообщил в Лигу, что вывод добровольцев из республиканской армии завершен и что испанское республиканское правительство помогало в работе его комиссии. Совет Лиги одобрил доклад Яландера, что не помешало франкистам назвать уход добровольцев из Испании мошенничеством.

Французы вели хитрую политику, они не жалели красноречия в описании своего следования Уставу Лиги, но их практические действия зачастую противоречили их официальным либо публичным заявлениям.

Чехословацкая делегация молчала на протяжении всей Ассамблеи. Они играли преданную и ревностную роль во всем, что делала Лига с первых дней ее существования. В предыдущих дебатах по тому же вопросу они последовательно выступали за полное соблюдение Устава Лиги. Теперь, думая только о своей трагической судьбе, они обиженные и несчастные чувствовали себя среди делегатов других членов Лиги, как призраки среди живых людей. Как они могли присоединиться к обсуждению будущего Лиги, когда видели будущего для своей страны? Ужасным было то, что Лига с легкостью «забыла» о судьбе своего преданного члена.

На своем «обособленном островке» находились два члена Лиги, Польша и Венгрия, которые, оставаясь в Лиге, тем не менее, демонстративно враждебно относились к ее принципам и препятствовали всякому предложению, представленному Ассамблее. Поляки и венгры со злобным удовольствием следили за приближающимся распадом своего чехословацкого соседа и намечали куски, которые надеялись схватить со стола, когда аппетит нацистской Германии будет утолен.

В истории Лиги было мало примеров, полных более трагической иронии, чем заявление польского делегата, утверждавшего, что его страна слишком велика, чтобы бояться международного давления, но не может допустить, чтобы на ее политику влияли какие-либо соображения, кроме ее собственных польских интересов.

Между британскими «большевиками» и польско-венгерскими «островитянами» в Лиге неопределенную позицию, которая менялась исходя из текущей конъюнктуры, занимали страны Британского содружества, скандинавы, мелкие европейские державы, такие как Бельгия, Голландия и Португалия, балтийская группа стран - Эстония, Латвия и Литва, балканские страны, арабские государства и ряд стран Латинской Америки. Все они в общих чертах поддержали составленное заявление, в котором британское правительство представило свое новое определение обязанностей по Уставу Лиги, связанных с поведением членов Лиги в случае войны или угрозы войны.

Британцы представили предложение, по которому ни один член Лиги больше не был обязан применять экономические или военные санкции. Но члены Лиги не вправе рассматривать этот вопрос как вопрос, который их не касается. Совет Лиги или Ассамблея Лиги должны собраться и рассмотреть ситуацию; если хотя бы один член Лиги пришел к выводу, что имело место нарушение Устава Лиги. Все члены Лиги по-прежнему могли бы утверждать, что против них был совершен акт войны, и их правом и их долгом было решение о том, как далеко они могут зайти в своем сопротивлении агрессору и в своей помощи жертве.

В предложении британца Крэнборна о «реформе» Устава Лиги говорилось о трех возможных реформах Лиги наций: сохранении Лиги наций «принуждения», создание Лиги наций как чисто консультативной организации, и промежуточная форма Лиги наций, при которой консультации были бы обязательными, а принуждение ведущего войну, хотя и необязательное, было бы допустимо. Именно эта промежуточная форма Лиги, по мнению британцев, должна будет рассматриваться как заменяющая ту систему принуждения, которая была предусмотрена действующим Уставом Лиги.

Советский делегат Литвинов и его сторонники без труда показали логическую слабость такого британского плана. Если бы санкции применялись не ко всем случаям агрессии, как предписывает Устав, и не каждым членом Лиги, а только к теми членами, которые решили это сделать, и в тех случаях, которые они могли бы выбрать, вся система коллективной безопасности немедленно будет не состоятельна. Если действия членов Лиги должны будут зависеть не от сущности вопроса, а от их собственного взгляда на свои собственные интересы, то им не нужна будет Лига наций, которая позволяла бы им определять свою политику.

Но разумные, жесткие, а часто и едкие доводы Литвинова не произвели впечатления на большинство членов Лиги. Они ответили, что не вносят реального изменения в ситуацию, а лишь признают и закрепляют то положение вещей, которое фактически уже существует, по меньшей мере, последние  два года.

Вывод из дебатов на Ассамблее Лиги заключался в том, что большинство членов Лиги, следуя примеру британцев, поддержало новое определение обязанностей членства в Лиге. «Большевики»  были вынуждены отказаться от своих попыток получить для этого определения официальное одобрение или единогласное принятие его на Ассамблее, но их собственная позиция отныне была предельно ясна.

Давая понять, что у Лиги больше нет ни обязанностей, ни полномочий по спасению своих членов от нападений, британское правительство предприняло запоздалую попытку увеличить способность Совета Лиги разрешать споры на ранних стадиях и, таким образом, предотвратить опасность войны до того, как она стала неизбежной. С этой целью британцы предложили восстановить в Статье 11 Устава Лиги то содержание, которое эта статья должна была иметь при первоначальном составлении Устава  Лиги.  Речь шла о том, что, когда Совет Лиги будет рассматривать меры по сохранению мира, голосование непосредственно заинтересованных держав не будет  засчитываться.

Реформа эта была разумна и необходима, ее можно было провести при общем согласии в Лиге наций лет десять тому назад, в 1928-1929 годах, но в 1938 году она была выдвинута слишком поздно. Хотя большинство делегаций на Ассамблее поддержали британскую идею, она была кратко обсуждена и быстро отвергнута. «Против» голосовали только Польша и Венгрия, но одиннадцать других членов Лиги, включая СССР и Канаду, своим «воздержанием» продемонстрировали, что они сомневаются в том, что такая реформа может иметь какое либо значение в настоящее время.

Раскол, явно проявившийся на сентябрьской Ассамблее Лиги 1938 года, отсутствие хоть малейшей заботы о судьбе Чехословакии, бессильные британские «большевики», язвительные советские «меньшевики», испуганные страны с политической «галерки» и самодовольные польско-венгерские «островитяне»,- все это ясно показывало – Лига наций не просто умирает, она фактически умерла. 

После «чехословацких» событий 1938 года и после политического раскола, закрепленного на Ассамблее Лиги 1938 года полным отсутствием каких либо принятых решений, советское правительство пришло к выводу, что ему бесполезно и дальше подстраивать свои политические планы «под Женеву».

Поначалу заметных изменений не произошло. Вскоре советские специалисты оказались «не в состоянии» присутствовать на заседаниях комитетов Лиги, в состав которых они входили. Если советский член комитета уходил в отставку или умирал, в Лигу сообщалось, что Москва желает, чтобы создавшаяся вакансия не была заполнена до поры до времени.

Литвинов, все еще возглавлявший Наркомат иностранных дел СССР, уже не присутствовал на заседании Совета Лиги в январе 1939 года.

4 марта 1939 года в советских газетах было опубликовано сообщение: «В связи с тем, что лондонский Комитет по невмешательству уже давно перестал функционировать и потерял смысл своего существования, Совнарком СССР 1 марта с. г. постановил отозвать своего представителя из состава Комитета по невмешательству». После выхода СССР из Комитета по невмешательству наркоминдел Литвинов из Москвы уже никуда за рубеж не выезжал.

3 мая 1939 года, всего за несколько дней до очередного заседания Совета Лиги, Литвинова на посту наркоминдел СССР сменил Молотов. Вскоре в советской печати  был опубликован указ об освобождении Литвинова от обязанностей Народного комиссара иностранных дел СССР, а причиной  освобождения было названо то, что он занял «ошибочную позицию, в особенности в оценке политики Англии и Франции». Так на Литвинова «повесили» уничтожение Чехословакии Германией, действительно проведенное при «миротворческом» содействии Британии и Франции.

Отставка Литвинова вызвала международный резонанс, и мировая печать много писала об этом. Даже газеты не европейских стран поместили короткие заметки о Литвинове, настолько он был популярен. Индийская газета «Гоотамундра дейли геральд» 5 мая 1939 года сообщала:

«ОТСТАВКА ЛИТВИНОВА не повлияет на советскую политику». ПАРИЖ, четверг.
Советский посол Суриц заявил, что он уверил французского министра иностранных дел Бонне, что отставка М. Литвинова не повлияет на характер советской внешней политики, и особенно на переговоры с Великобританией и Францией. Международные обозреватели утверждают, что эта отставка предвещает замену политики коллективной безопасности на заключение двусторонних пактов».

Посол Суриц ошибся, а международные обозреватели оказались правы. Политика коллективной безопасности, проводимая при Литвинове Лигой наций, умерла, а Молотов в 1939 году вошел в историю всей мировой дипломатии именно как «подписант» «Пакта Молотова – Риббентропа».

Понемногу прояснилось и другое. С увольнением Литвинова фактически завершилась и вся реальная работа советских представителей в Лиге наций. Но наша «Странная история продолжалась еще более года.