22. Константин Александрович Чхеидзе

КОНСТАНТИН АЛЕКСАНДРОВИЧ ЧХЕИДЗЕ

                Айшат Магометовна Мальсагова,
                Орцхо Ахметович Мальсагов.
         
                «А ВСЁ-ТАКИ, А ВСЁ-ТАКИ ВПЕРЕДИ   ОГНИ!»
          КОНСТАНТИН   АЛЕКСАНДРОВ ЧХЕИДЗЕ               
                /1897 г. - 1974 г./

                «…Пусть каждый совершает свой путь,
                подобно звёздам, спокойно, не торопясь,
                но беспрерывно стремясь к поставленной
                цели».
                (Иоганн Вольфганг Гёте)


 «Затерянный среди пустынь вселенной, один на маленьком куске земли, несущемся с неуловимой быстротою куда-то в глубь безмерного пространства, терзаемый мучительным вопросом – зачем он существует? – он мужественно движется – вперёд! и – выше!» - так о Человеке и его вечном движении написал А.М.Горький в своей поэме "Человек"*.
Сколько людей на земле – столько и судеб.
У Орцхо Артагановича и у Константина Александровича Чхеидзе, у каждого из них свой жизненный путь.Что объединяло этих двух кавказцев? Что общего в их судьбе? Кто они? Чем известны? Как и при каких обстоятельствах состоялась их встреча?
 Неизгладимый след в жизни Орцхо Артагановича оставил друг по Иркутскому исправительно-трудовому лагерю Константин Александрович Чхеидзе /1897-1974 гг./, один из самых чутких и проницательных интеллектуалов своего времени.
 Знакомство Константина Чхеидзе и Орцхо Мальсагова (декабрь 1950 по январь 1955 г.)перешло в дружбу, и это доставило для обоих много радостных и приятных минут.
Для Константина Александровича Орцхо Артаганович был олицетворением мужества и героизма, настоящим сыном гор, человеком страны Прометея, нашего возлюбленного края, самого высокого в мире, о чем Константин Чхеидзе писал в своих письмах, сохранившихся в нашем семейном архиве.
 Последнее письмо Константина Чхеидзе – гимн «старшему брату», одному из славных представителей Кавказа, в частности, представителю ингушского народа Орцхо Артагановичу.
 Это гимн большой, искренней, мужской дружбе между людьми, ранее находившиеся по разные стороны баррикад: /Орцхо Артаганович воевал против кабардинского отряда под предводительством Заур-Бека Даутокова-Серебрякова/. Оказавшись на нарах /не по своей воле/ на севере от Байкала на станции Тайшет, в застенках Иркутского исправительно-трудового лагеря,Константин Александрович отсидел в разных лагерях с 1945-1955 гг.(Дело СМЕРШ по обвинению Константина Чхеидзе "(Папка дела №1326, открытое 11 июня 1945 года после капитуляции Ш Рейха),получивший 10 лет и отсидевший от "звонка до звонка".
Орцхо Артаганович арестован 27 мая 1950 по 24 июля 1955 года.
В январе 1955 года Константин Чхеидзе с 038 написал Орцхо Артагановичу письмо. "На 038 Константин Чхеидзе пробыл  до 3.П.1955, а 4.П. прибыли на пересылку. Ехали в пассажирском вагоне. На 038 и здесь, на пересылке в Тайшете, Константин Александрович встретил кое-кого из старых знакомых по Чехии. Их обещали группами по несколько человек отправлять восточных заграничников в Хабаровск, а западных – в Потьму, Кировскую обл. Там предстояло пройти смешанную комиссию Красного Креста, а дальше должны были отправлять по тем странам, откуда они были взяты".
Это наказание переросло в благодарность судьбе за пять лет, хотя и насильственно проведённых вместе с Орцхо Мальсаговым - человеком с высокими моральными качествами. Много разношёрстных людей промелькнуло здесь перед глазами Орцхо Мальсагова, но, чтобы найти по духу, по внутреннему содержанию человека, подобного Константину Чхеидзе, не было.
На Константина Александровича встреча с Орцхо Артагановичем произвела неизгладимое впечатление. Во-первых, Константин Чхеидзе долгое время отсутствовал в России, на Кавказе. Побывав в эмиграции в Болгарии, во Франции, в Китае и, осев в Праге, /25 лет до тюрьмы/, красивее, благодатнее и живописнее края, чем Кавказ, он не встречал. Прав был Толстой, когда говорил, что «Швейцария дрянь по сравнению с Кавказом».
В 1945 году, оказавшись в России, его мысли нацелены на Кавказ, его сердце принадлежало только Кавказу, но по жизненному расписанию он окажется в лагерях, а с 1951 года - в Иркутском исправительно-трудовом лагере, где его уже полгода «дожидался» Орцхо Мальсагов.
Даже в этой среде они выделялись своим внешним видом, своим благородством. «Враги» Орцхо Мальсагов и Константин Чхеидзе становятся братьями-побратимами. Судьба Константина Александровича, как и многих эмигрантов, во многом идентична, схожа: такая же тоска   по Родине, по близким и родным местам, по могилам отцов. Орцхо Артаганович часто сравнивал Константина Чхеидзе со своим старшим братом Созерко Артагановичем.
Обладая способностью владеть собой, внешняя форма поведения, обращение с другими людьми – всё это говорило о сходстве внутреннего содержания друзей. Им обоим были присущи и аристократические манеры, включая прирождённое благородство представителей «высшего сословия», внешний лоск, характеризующий принадлежность друзей к «cветскому обществу».
Сказывалось и образование, полученное в кадетских корпусах: Константин Александрович – в Полтавском кадетском корпусе, а Орцхо Артаганович - Воронежском кадетском корпусе. И оба окончили учёбу в 1916 году.
Константин Чхеидзе был на год старше Орцхо Мальсагова. «В своей жизни я редко встречал человека с такими высокими моральными и душевными качествами, такого отзывчивого, сохранившего юношескую чистоту сердца. Гордись своим отцом. Моя самая горячая признательность и мои самые лучшие воспоминания принадлежат ему».*
Внешняя красота и изящество были выражением внутренней чистоты и красоты, внешним проявлением их нравственного облика. Они владели умением контролировать свои поступки, были внимательны и тактичны в обращении с людьми, проявляя максимум чуткости и уважения.
Орцхо Артаганович был благодарен судьбе за знакомство с кавказцем. Он чувствовал в Константине настоящего друга, о котором долго мечтал. Это был настоящий друг по духу. Как много у них общего. Они узнали буквально все друг о друге, жили заботами друг друга.
Константин Чхеидзе – единственный человек, который скрашивал жизнь Орцхо, оставался источником, откуда Орцхо Артаганович черпал для себя знания и силы, дабы не растрачивать то, что было; чтобы не деградироваться, «не сломиться, не рассыпаться». Они взаимно влияли друг на друга, дополняли друг друга, хотя   маленькой искрой, оставшейся в их душе, от того большого огня, раздобытого и зажжённого Прометеем, своей кавказской широтой души согревали обездоленных и изуродованных жизнью людей-зэков.
Свобода и защита достоинства личности, борьба за право человека на счастье – вот конечная цель обоих кавказцев . Любовь и уважение к человеку – вот главные критерии друзей, независимо от того, что они пережили. А пережить им пришлось многое, говоря словами самого Константина, много горя, «которое маленьким, конечно, назвать нельзя».
 Чхеидзе в глазах Орцхо был «сердцем чист, как луч солнца, добр как его тепло». Орцхо находил в себе силы и умение вселять в душу не только Константина Александровича, но и многих заключённых веру в лучшее будущее, даже тогда, когда, казалось, уже не было никакой надежды выжить.
В этот трудный период Орцхо окружал своих друзей таким сердечным вниманием, что заключённые глушили муки голода и холода.Орцхо, вспоминая день знакомства с Константином, радовался, что интуиция не подвела его. Орцхо был не только для Константина, но и для многих заключённых авторитетом. «Он /т.е. Орцхо – Прим. авт./имеет хороших друзей, работает на культурной работе». 
Отсюда, и отношение Константина к Орцхо было не как к младшему, а как к человеку, умудрённому жизненным и семейным опытом. Во всех письмах, присланные Константином к Орцхо или к его детям: Казбулату, Заре, Марочке Константин обращается только на Вы, только «Орцхо Артаганович», и лишь  в последнем письме Константин обращается к нему по имени, но как всегда на «Вы».
Константин Александрович оказался земляком, из соседней республики, с близлежащего города Моздока. Несмотря на интернациональную семью /мать из русской семьи, по вероисповеданию – православная; отец по национальности грузин, по вероисповеданию – католик/, Константину нравились обычаи и традиции кавказцев, почитание и уважение к старших.
В статье «Русский Архипелаг» Николай Степанов пишет о Константине Александровиче: «По роду военной службы и в дальнейшем долго находился в мусульманской среде, не испытывая проблем во взаимоотношениях с кавказскими горцами».Устами старика Константин говорит «о благословении бытия и милосердного Творца бытия, наделившее этот мир красотой и любовью; Я слушаю сердцем святое молчание гор. Я молюсь Единому Богу. Я смотрю на реку, вижу волну уходящую. Я поднимаю взор к небесам, я замечаю летящую птицу. Её крылья простёрты над бездной. Тогда я говорю: «Боже, мир твой подобен волне, освещённой игривым лучом. Мир твой – над бездной парящие крылья!»
Развивая эту мысль, уже на шестом десятке лет, в 1950 году, в Иркутском исправительно-трудовом лагере произошла встреча Константина Чхеидзе с мусульманином Орцхо Мальсаговым, к которому он проявлял уважение.
Орцхо был единственным человеком, кому Константин мог доверять, и кто его не предаст.
Константин все время находился под опекой Орцхо. «Ваша постоянная забота обо мне неразрывно связана узами благодарности, признательности, самыми глубокими недрами моего я». Эти мысли созвучны мыслям Льва Толстого: «Несомненно можно духовно поднимать и спускать себя тем обществом присутствующих или отсутствующих людей, с которыми общаешься». И Константин Чхеидзе, и Орцхо Мальсагов были приверженцами толстовского течения.«Я верю, - продолжает Константин, - что есть Сила – как бы ни называли – будет милостлива к Вам, благосклонна к Вашей семье».
«Храните адаты, традиции и заветы вашего героического народа, связавшего судьбу с советскими народами в 1918 году в борьбе за власть Советов под руководством товарищей Кирова и Серго Орджоникидзе», -  обращается Константин к сыну Орцхо, Казбулату в своём Новогоднем поздравлении.
Отсюда вытекает вывод, что Константин Чхеидзе уважает и чтит все религии мира. Они доверительно относились друг к другу, знали друг о друге досконально всё.
В 1908 году Константин Чхеидзе поступил в Полтавский кадетский корпус, который окончил в 1916 году в чине вице - унтер-офицера. Орцхо окончил Воронежский /Михайловский/ кадетский корпус. Орцхо в том же году окончил Михайловское артиллерийское училище.
В том же году Константин Чхеидзе поступил в Тверское кавалерийское училище, которое окончил 1 октября 1917 г. Будучи кавалеристом, Константин сотрудничал в газетах, связанных с войсками генерала Деникина. Кавалерист Константин Чхеидзе в чине корнета был направлен в Кабардинский конный полк к князю Заур-Беку Даутокову-Серебрякову. /Дикая Дивизия/. В другом источнике упоминается, что «В августе 1918 года корнет приехал в станицу солдатскую к своему однополчанину штабс-ротмистру и с тех пор находился при нём».
Отец контрреволюции в Кабарде князь Заур-Бек Даутоков-Серебряков был истинным символом всего Кавказа. Под его руководством была освобождена вся Кабарда, Современники называли его Белым Рыцарем из-за его отваги, чести, мужества, смелости, опыта, ума, решительности, и в то же время его боялись. Но это только потому, что он не брал пленных. Любил дисциплину и порядок, был крайне уверенный в себе и в своих отрядах.Из воспоминаний генерала А.Г.Шкуро в январе 1919 года: «Изящный, как серна, поворотливый, остроумный и находчивый Заур-Бек. Изящный даже в еде, изящный и в кутеже, никогда не теряющий себя и своего – ни личного, ни горского, ни офицерского достоинства, жгучий брюнет, с ястребиным носом - кабардинец Даутоков-Серебряков, с черными густыми усами, «А ля Вильгем» признаком личной гордости. В училище он «первый корнетист» и капельмейстер юнкерского хора трубачей. Отлично танцует лезгинку и декламирует армянские анекдоты с соответствующим акцентом. Он литератор и вообще культурный человек».Князь Заур-Бек, видя в Константине грамотного, преуспевающего и в боевом искусстве, и в просвещении молодого человека, радовался знакомству с ним. Находясь рядом с князем Заур-Беком - начальником Кабардинской конной дивизии, являясь его личным адъютантом, Константину было чему поучиться у этого молодого князя. Константину приходилось вести записи, переписку и постепенно он продолжал приобщаться к литературе, овладевая литературным слогом изложения. Константин сотрудничает с Вооруженными силами юга России /ВсюР/ во Врангельский период: «Кабардинец»/1919 г./.  «Южный курьер»/1920 г./.
В 1919 году Даутоков-Серебряков погиб в районе Царицыно в возрасте 30 лет. Терское войско сделало ему торжественные похороны как национальному герою. После смерти Даутокова-Серебрякова Константин Чхеидзе был адъютантом Правителя Кабарды у князя В.А.Бековича-Черкасского /1919-1920 гг./.
После поражения войск генерала Врангеля в Крыму, Константину Александровичу, как белогвардейскому офицеру замечательной Дикой Дивизии, ничего ни оставалось, как эмигрировать. Он был эвакуирован в составе воинских частей первоначально в Константинополь, затем на о. Лемнос /1921г./, откуда он умудрялся посылать корреспонденции в различные газеты русского Зарубежья. Планомерные и плодотворные публикации дают ему известность. К этому периоду относятся: «Теория двух состояний“, «Евразиец», №4», «Из области русской геополитики», «Лига наций и государства - материки». /Париж, 1927 г./, «Евразийство и ВКП /б/ /Прага, 1929 г./, «Тридцатые годы», книга УП, 1931/, «Национальности СССР» /опубликованы в США/, «На литературные темы» /Прага, 1933 г./. «Героическое в современности», «На путях к России-Евразии»/, «О национальном вопросе» /дискуссия с Н.А.Макшеевым/, «Евразийские тетради», У1, Прага, Париж, 1936 г. и др./. Довольно часто научные и публицистические труды Чхеидзе в евразийских изданиях: «Евразийская хроника». «Евразийский сборник», «Евразиец», «Евразия», «На путях к России-Евразии».Константин Чхеидзе известен как автор книги о кавказских горских легендах, преданиях, сказках. «Страна Прометея» /Шанхай, 1932г; Прага ,х 1933 г./.Его труды публиковались в «Казачьем всполохе». «Неделя». «Свой путь», «Путь казачества», «Русский Военный Вестник» /Белград/, «Второе поколение», «Россия и славяне».В его копилке: «Повесть о Дине» /Журнал «Свой путь» № 6, 9, 12/; романы «Навстречу буре» /Прага, 1940/; «Путник с Востока, «Крылья над бездной», «Невеста гор», «Без гнёзд» и др. Константин Чхеидзе с 1921 по 1923 годы жил в эмиграции сначала в Болгарии, во Франции, в Китае, а после долгих мытарств обосновался в Праге. Ему с легкостью удаётся поступить на Русский юридический факультет, который окончил в 1928 году. За свои незаурядные способности Константина Александровича оставляют работать на факультете, на кафедре государственного права. Он не останавливается на достигнутых успехах.
За плечами Константина Чхеидзе остается защита магистральной диссертации и преподавание в Русском народном университете в Праге, который будет со временем переименован в Русский свободный университет. Он читает лекции по современной русской литературе, становится членом литературного кружка «Делиборка», Русского исторического общества в Праге.В 1925 году Константин Александрович вступает в Союз русских писателей и журналистов, входит в редколлегию журнала «Казачий всполох», «Евразийского сборника», становится активистом евразийства.В 1929 году наступают кризисные времена для Евразийского движения, и в 1931 году произошёл раскол.
Воспоминания о родном крае, тоска по Родине дают Константину возможность углубленно заняться литературой. Возрастает творческая деятельность Константина Александровича как талантливого писателя, публициста, пропагандиста евразийства. В Чехословакии Чхеидзе был известен как русский эмигрантский писатель и литератор, автор книги о кавказских горских легендах, преданиях, сказках. Любимым детищем Константина Чхеидзе была «Страна Прометея», написанная в 1930 году и изданная впервые   в Шанхае в 1933 году.Книга часть книги опубликована под названием «Горы и горцы», а вторая часть – описание события гражданской войны, раскрывающая образ славного князя Заур-Бека и его разносторонние таланты: музыкальные, литературные. Выполнил свой долг Константин перед памятью исключительно одарённого командира, который был для него больше, чем командир. «Историческая достоверность, - по мнению Марии Котляровой, - соткана из любви и боли к своему и чужому опыту, заглядывающая в глубины памяти.Беззаветная преданность своему мужественному командиру дало Константину, владеющему устным народным творчеством народов Кавказа, право называть его до известной степени «волком». Благородным образованным, знающим себе цену, почти очеловеченным волком… Но было в нём ещё что-то, чего он сам не всегда постигал, он был человеком судьбы».В сборнике «Сказки и легенды ингушей и чеченцев» фольклорист Ахмет Орцхоевич Мальсагов, говоря о взаимосвязях фольклора народов Северного Кавказа, считает, что «волк обожествляется, он вступает в схватку с более сильным, никогда не оглядывается назад, умирает молча. П.К.Услар писал, что «волк - самый поэтический зверь в понятиях горцев. Лишь в более поздних сказках волк является отрицательным персонажем».
Из вышесказанных слов Константина Чхеидзе можно предположить, что эти слова Константин Александрович написал не только о Заурбеке, сам того не подозревая, сколько о самом себе. Константин вступал в схватку с более сильным соперником, никогда не оглядывался назад, и умер молча. Его слово – самое сильное и самое грозное оружие. Говоря словами Пастернака: «И тут кончается искусство, и дышит почва и судьба».  Как и у Льва Толстого, творчество для Константина Чхеидзе «стало прямым продолжением его жизни – как бы природным её органом. Органом выражения и утверждения всего того, во что он не просто верил, как в высшую свою правду, как в смысл бытия, но во что он со всей страстностью своей мощной и цельной натуры стремился воплотить, прежде всего, в самой жизни - в способе своего существования, в отношениях с другими, во внутреннем мире и характере своём, вечно   укрощаемом и переделываемом в соответствии с принятой верой. Так уж он был сотворён - это и была его «почва и судьба», его духовный стержень. И поэтому-то с самого начала, едва он начал писать, его творчество и приняло тот ярко выраженный исповедальный, глубокий автобиографический характер, который оно сохраняло у него всегда – о чём бы и в какой бы форме Константин ни писал».*
Константин Чхеидзе начинает писать свою книгу «Страна Прометея», которую можно сравнить с «Набегом» Льва Николаевича Толстого. Им создаётся портрет прекрасного предводителя, и эти картины у него как бы стоят перед глазами. Несмотря на свой юный возраст, выполнена эта картина, чувствуется, зрелой рукой, твердо и ясно. После прибытия за границу, он видит западный мир, который явится для него новой эпохой развития. В его творчестве прослеживается удивительная искренность, правдивость, необходимая и важная.Константин Александрович проходит очень долгий и сложный путь со всеми противоречиями. Все этапы его пути, прослеженные нами, удостоверенного самой   его судьбой, и выразит его творчество. Это зеркальное отражение его творческого пути. Из письма Орцхо, Константин Чхеидзе по долгу службы до исправительно-трудового лагеря длительное время находился в Праге. Находясь за тысячу верст от Кавказа, отдалённого от него многими годами, Константин не переставал с любовью изучать Кавказ, изображать его в своих книгах. Ощущение живой связи с родиной не ослабевало. После роковых дней, когда он был вызван из Праги, после долгих мытарств, Константин Александрович Чхеидзе, подобно Орцхо, очутился в столь отдалённых мест заключения. «Тут подошли роковые дни, когда меня вывезли из Праги и, после долгих мытарств, я очутился здесь».*
  В 1945 году Константин Александрович был арестован органами военной разведки «Смерш» и был осуждён на 10 лет в Иркутский исправительно-трудовой лагерь, где и свела его судьба с Орцхо Мальсаговым, осуждённого тоже на 10 лет по пресловутой 58-й статье «За контрреволюционную деятельность». Встреча с Орцхо явилась для Константина наградой судьбы за те страдания, которые выпали на его долю. Каково же было удивление Орцхо, когда он понял, что перед ним автор книги «Страна Прометея».
Два кавказца с полуслова понимали друг друга. Остро и властно рвалось из души Орцхо желание, как никогда и как никому   рассказать о себе, о своих переживаниях, как необычных, так и самых обыденных, заурядных, но почему-то интересных, поделиться своими мыслями. Он сумел заглянуть в его душевный мир, разгадать тайну собственного «я». Он нуждался в друге, товарище, собеседнике. Ему необходимо было общение с людьми. Это было чем-то большее для него, неотделимое от него, как, например, потребность дышать, питаться, спать. Орцхо обменивался с другом информацией, представляющей знания о мире, приобретенным опытом, способностями, умениями и навыками. Их общение было многопредметное, самое разнообразное по своему внутреннему содержанию.
Одно письмо Орцхо к Казбулату удивило нас своей философской направленностью: «Твоё письмо - целая диссертация учёного по разным вопросам. Очень интересно! В этом письме, как в зеркале, весь предо мной. Некоторые места дискуссионные, особенно суждение о письме моего друга. Оставляю за собой право, когда-нибудь подробно остановиться на вопросах, план которых приблизительно такой: я - он, я - ты, мы. Два мира, две эпохи; эклектизм, идеализм, материализм. Диалектика. Как видишь вопросы философские и в одном письме их не изложишь. По этому поводу вспомнил одно место из заказного письма, посвящённого Пунтику и Маре, к сожалению, не дошедшего до вас не по вине почты, а потому что мой начальник «потерял его». … Нам с тобою также трудно выразить в письмах мысли о «дружбе», прочищении мозгов», «старики поэты – парадокс» и проч. Лучше поговорим при встрече – «голосом, улыбкой и взглядом».
Вначале это письмо удивило, и сам собою возник вопрос: «Неужели человеку, находящемуся в местах заключения, больше не о чем писать семье, находящейся в высылке, в глубинке Казахстана, которая еле-еле переводит концы с концами, как говорится, «А нам бы что-нибудь попроще» или о хлебе   насущном. Но, прочитав биографию Орцхо и Константина, диву даешься их внутренней стойкости, широте души, дальновидности, желанием жить будущим днем, не раствориться в разношёрстной толпе, не потерять своё внутреннее «я». Они, подобно граниту, стойки. Это глыбы и их мало, но они есть. И в этом их весомость и величие. Это Прометеи своей страны.
  Подобно героям-нукерам из повести Л.Н.Толстого «Хаджи-Мурат», которые повязались ремнями, дабы не струсить и мужественно принять смерть, так и Орцхо с Константином были повязаны взглядами, идеями, внутренним кодексом чести и готовы принять, не страшась смерть или выжить из этого кромешного ада, но не предать. Друзья проявляли готовность обоюдно поддерживать и взаимно ориентироваться друг на друга, происходил обмен мнениями, замыслами, решениями.
  Они настолько хорошо понимали друг друга, что могли предугадывать желания, намерения, установки, состояние, и в то же время познавали друг друга.Константин Чхеидзе прислушивался к мнению Орцхо, оно было для него авторитетным. Они воспринимали друг друга, одновременно познавая, дополняя друг друга, обменивались между собой различными представлениями, идеями, интересами, настроениями, чувствами.От общения с Константином Орцхо получал массу удовлетворения от многих разнообразных потребностей: культурных, познавательных, творческих, эстетических, потребностей интеллектуального роста, нравственного развития и ряда других.Константин Чхеидзе. Отрывок из воспоминаний "События. Встречи. Мысли": «Как я уже сказал, на «материале» гражданской войны создано бесчисленное количество произведений, исторических и художественных, правдивых и тенденциозных — в самой России и за рубежом. Также и я написал на эту тему несколько книг, не свободных от предвзятости.
Слишком глубоки были впечатления, оставленные в душе зрелищем этой беспримерной братоубийственной бойни; слишком велика была боль, вызванная разлукой с любимым краем, с родными людьми и могилами. Годы, десятилетия до некоторой степени притупили жало страдания, а накопленный опыт позволяет (я надеюсь) более объективно повествовать о прошлом. Краеугольным камнем этой объективности можно считать признание того, что по обе стороны рокового барьера стояли живые люди, со своими идеями, устремлениями, чувствами — простыми и сложными, со своей волей к жизни и боязнью смерти. И все-таки они (на обеих сторонах) шли сознательно на смерть и погибали.
Говорю, прежде всего, о лучших из них, или о тех, кто «стоял на виду».В 1951–55 гг. в Сибири, на Тайшетской линии, в лагере 022, я спал одно время на нарах между двумя своими бывшими «врагами», каждый из которых имел некоторое значение в период гражданской войны, а позже строительства Сов. Союза. Направо лежал Сергей Иванович А-ов, бывший политрук одной из дивизий, воевавших против войск ген. Врангеля на Крымском фронте в 1920 году. Налево — прославленный партизан-ингуш Орцхо Мальсагов, бывший офицер императорской армии; в 1917–19 гг. он командовал всей ингушской артиллерией в боях против «белоказаков», против «белых» вообще, в то числе и против кабардинского отряда Заурбека.
Следовательно, судьбе было угодно сначала столкнуть нас в разгар гражданской войны, а позже «уложить» рядышком на нары где-то на север от Байкала. Сергей Иванович успешно закончил в Москве два высших учебных заведения; его политическое прошлое было с точки зрения властей безупречным. В начале тридцатых годов он занимал пост советника в Торговом представительстве СССР в Англии. В 37 году его неожиданно вызвали в Москву, обвинили в шпионаже, присудили 5 лет. «Дело» Сергея Ивановича было «увязано» с нашумевшим в свое время «делом» крупного партийного деятеля Угарова. Сергея Ивановича допрашивал «сам» Берия, который обещал, что, если он не признается в шпионаже и преступном контакте с Угаровым (С. Ив. Его никогда не видел), то из   него «сделают котлетку».
Из него в самом деле сделали такую «котлетку», что он признание подписал. Из лагеря несколько раз подавал заявления, остававшиеся без ответа, а в 1953 г., за несколько месяцев до окончания срока, он был реабилитирован.
Замечательно, что Сергей Иванович остался верен своим убеждениям, т. е. марксизму-ленинизму в его гуманном аспекте. — А Орцхо Мальсагов был осужден на 10 лет за   то, что вместе с прокурором Чеченской ССР Е. и писателем Руставели организовывал   в 1951 году контрреволюционную группу. Имелись неопровержимые данные, что прокурор Е. умер в 1929 года, а «писатель Руставели» — в начале XIII столетия.
Курьёз объясняется тем, что при обыске на квартире у Мальсагова нашли его переписку с прокурором Е. и листки бумаги с переводом Руставели на ингушский язык. Орцхо не состоял в партии, занимал до 43 года пост директора Исторического музея «по совместительству» и преподавателя Педагогического института. Его взгляды в основном сформировались под влиянием Белинского, Чернышевского, отчасти   Ленина. Об этом своем бесценном друге, которого и сейчас называю старшим братом, подробнее расскажу позже.
После ежедневного изнурительного труда я лежал на нарах между этими своими бывшими смертельными врагами, курил, поглядывая на   дверь в барак на случай, чтобы вовремя погасить папиросу, если бы вдруг появился надзиратель. Мы перебирали имена героев гражданской войны и вспоминали их судьбы.- Так, как же это было с Троцким? — Он действительно «хлопнул дверью», как грозился в свое время? (Однажды в первые годы революции, Троцкий заявил: «Если нам придётся уйти, то, уходя, мы так хлопнем дверью, что мир затрясётся»).- Ну, говорят, несколько комично получилось. В кремлевском зале, где проходило заседание, на котором окончательно определилось падение Троцкого, двери были тяжелые, поворачивались величественно, медленно. Когда он, такой маленький, тщедушный, попробовал «хлопнуть», эффект не удался.- А дальше?- Почетная ссылка в Алма-Ату, потом позволили ему выехать в Константинополь.    За границей издал свои воспоминания, переехал в Мексику, там его и укокошили. - Я читал эти воспоминания. Там он описывает, как лежал рядом с Лениным на полу, в Смольном, в дни Октябрьского переворота. Сталина он называет «желтоглазой бестией».- А Сталин дал ему кличку «трубадур и барабанщик революции».- Троцкий издавал за границей «Бюллетень оппозиции», распространяли его какие-то агентства гитлеровской Германии. Какая трогательная картина!- В Праге я познакомился с директором издательства «Центро-пресс» Вацлавом Швиговским. Троцкий упоминает о нем, рассказывая об Одесском периоде своей жизни. Так вот, пан Швиговский говорил мне, что Троицкий, разучивая свои речи, стоял перед большим зеркалом и следил за выразительностью своей жестикуляции. - Сейчас самое страшное быть «троцкистом». «Троцкист» -хуже фашиста, хуже диверсанта, хуже шпиона.- Но почему? - Потому что все эти злодейства он сочетает в одном лице.
 - Фрунзе, Тухачевский, Блюхер, Уборевич, Якир, все эти маршалы и генералы не были «троцкистами», а все равно погибли.
- Правда ли, что когда расстреливали Якира, личного друга Сталина, он крикнул: «Да здравствует Сталин»?
- Кажется, правда. Он не допускал мысли, что Сталин и хотел избавиться от таких, как он — потенциальных противников.
- А Киров?- По официальной версии его убил некий Николаев, на почве ревности. Вероятнее всего и тут та же тема: борьба за власть.
 - Жалко мне Серго Орджоникидзе, — сказал Орцхо.
— Я знал его и Кирова лично, по Владикавказу. Серго кипел энергией; это был самородок, истинный революционер, глубоко проницательный человек.
- Но ведь его никто не расстреливал? — сам застрелился.
- Да, сам. Довели до самоубийства. Перед смертью он сказал: «этот упрямый ишак приведёт партию к гибели». «Нашим», кабардино-балкарским героям, тоже ведь не повезло. «Иных уж нет, а те далече…
- Вождя революционных шариатистов Назыра Катханова застрелил «неизвестный преступник». Глава кабардинских большевиков Бетал Калмыков в лагере. А организатор советской власти в Балкарии Ако Гемуев, по всей вероятности, расстрелян: за несогласие с методами коллективизации.-  Довольно жуткие концы для героев.
- И мы не вспомнили еще таких «звёзд», как Бухарин, Рыков, Зиновьев, Томский…   75 процентов ленинского ЦК «выведены в расход».- Что же это за человек - Сталин?- Сталин? Человек?  - Он редчайший в истории человечества феномен. Люди, хорошо его знавшие, говорили мне, что он обладает магнетической, магической силой. Никто не был состоянии выдержать его взгляд. Однако эта беседа состоялась много, много лет спустя после окончания гражданской войны. Бойцы враждующих сторон отдавали свои жизни за какую-то свою «правду», совершенно не подозревая, к каким историческим шагам приведёт их поединок. Именно для того, чтобы дать правильную оценку итогам, быть может, внести в них корректив, полезно и необходимо возвратиться к анализу процессов, характерных для гражданской войны».
Эти воспоминания мне любезно предоставил редактор Виктор Котляров, за что приношу ему свою благодарность.
Нормы и правила, которыми руководствовались друзья – равноправие, уважение, умение понять, готовность прийти на помощь, доверие и преданность. Они сохраняли особую деликатность, заботясь о том, чтобы не обидеть, не задеть друг друга неосторожно сказанными словами, преднамеренными действиями.
Это было заботливое отношение, ориентированное на эмоциональную поддержку друг друга, причём, такая поддержка всегда являлась бескорыстной, шла от души. «В вашем лице я нашёл духовный мост, переходящий с берега, на котором находился я, - к берегу, на котором возвышается несравненный наш Кавказ. Общение с Вами как бы питало и восстанавливало нити бытия, протянутые от сердца человеческого и породившей его стране».
Константин также дорожил дружбой Орцхо, считая его самым близким. «Но даже это слово далеко не выражает всю гамму чувств, которые я испытываю в отношении Вас.   Я хочу назвать Вас родным – любимым человеком, великодушным, благородным. С первого дня нашей встречи я понял, почувствовал, что передо мной настоящий сын гор, человек страны Прометея, нашего возлюбленного края, самого высокого, великолепного в мире».
Константина поражала чрезмерная работоспособность Орцхо, его гибкость, стройность, проворность. В свои 55 лет он не только хорошо сохранился, но и давал заряд бодрости тем, кто находился рядом с ним. Великодушие и благородство Орцхо восхищали Константина Чхеидзе.
Редко встречал он людей, в которых сохранились юность и молодость души, несмотря на неимоверные трудности лагерной жизни.  Тут сказалась и любовь к жизни во всех её проявлениях, вера во Всевышнего. Являясь активным участником художественной самодеятельности, Орцхо умудрялся с успехом исполнять роли классического репертуара, перевоплощаться на сцене.
Письма от Орцхо – это раздумья, затрагивающие разные стороны жизни. Они очень интересны по содержанию. Некоторые места, однако, дискуссионные, например, суждение о письме друга-кунака Константина Александровича Чхеидзе, адресованное младшей дочери Орцхо, Маре. Константину Чхеидзе хотелось достучаться до сердца дочери Орцхо, найти доступ к её сердцу. 
А Константин обладал способностью видеть ситуацию глазами Орцхо, умением поставить на место своего друга и заглянуть на взаимоотношения Орцхо и дочери Мары глазами самого Орцхо.Константина Чхеидзе привлёк факт упорного и долгого молчания дочери Орцхо. Он был удивлен настырности, её упрямству, категорическому отказу писать отцу. Наблюдая, с какой тоской и тревогой Орцхо ждал от дочери весточку, Константин задумывается над причиной её упорного молчания. Иногда ему приходило в голову, что она чем-то обижена на отца. Но постепенно отгонял эту мысль. Он считал, что не может быть такой обиды, из-за которой дочь в течение трёх лет не хотела писать отцу.
  Письмо Константина явилось результатом долгих раздумий за душевным состоянием Орцхо, плодом собственных раздумий – раздумий человека, для которого душевное состояние Орцхо небезразлично:«Милая Марочка! Уже более трёх лет я близко знаком с вашим уважаемым отцом, и за это время привык делить с ним наши маленькие радости и наше горе, которые маленькими, конечно, назвать нельзя. Чуть ли не с первого дня нашего знакомства я узнал, что у Орцхо Артагановича есть дочь Марочка, самая младшая из детей. А младшие в семье обычно бывают любимым утешением родителей.
Три с лишним года минуло, как мы с О.А. вместе; не было, кажется, дня, чтобы он не вспоминал свою милую младшую дочку. Ваш портрет, нарисованный красками по фотографии, висит над изголовьем койки О. А-ча; можно сказать, что портрет, все время находится у нас на глазах. Много раз О.А. вспоминал при мне минуту, когда оно расставался с вами; и я убеждён, что минута эта запечатлена в вашей памяти и в вашей душе. Но странно: именно Вы, маленькая и такая дорогая отцовскому сердцу Марочка, не пишите ему.
Я очень хорошо знаю, как глубоко переживает О.А. ваше молчание, знаю, как оно огорчает вашего отца: и это, тем более, что молчание ваше ничем не объяснимо. Можно подумать одно из двух: или вы можете писать отцу, или не хотите? Так как старшие дети пишут отцу, и так как вы девочка хорошо грамотная, то предположение, что вы не можете писать, отпадает. Что же остаётся? Неужели вы не хотите писать отцу, который так трогательно и нежно любит вас и которого, без сомнения, любите вы?! В том, что вы любите О.А. сомнений быть не может у каждого, кто знает О. А-ча. 
Получается, что вы можете писать, но не хотите писать. Но всё-таки не пишите. Остаётся предположить, что есть какое-то препятствие, из-за которого вы хотите и можете, и хотите писать – все же не пишете.
Наблюдая, с какой тоской О.А ждёт от вас весточку и как он бывает разочарован и печален, когда не находит в конверте ни строчки от вас, я много раз задумывался над причиной вашего упорного молчания. Иногда мне приходит в голову, что вы обижены чем-нибудь; но эту мысль я считаю совершенно неверной, так как не может быть такой обиды, из-за которой дочь в течение трёх лет не хочет сказать несколько ласковых слов отцу.
Может быть, вы дали зарок /обет/ молчания? Но и в этом случае можно найти способ и – через старших сестер или братьев намекнуть о причине молчания.А между тем время идёт; проходят месяцы, годы. Марочка молчит, Марочка не посылает отцу ни строчки привета. И вот, видя печаль Орцхо Артагановича, я позволил себе                написать вам это письмо – для вас неожиданное. А для меня оно является результатом раздумий долгих: - раздумий человека, для которого душевное состояние О.А. глубоко не безразлично».
Константина Чхеидзе любили в семье Орцхо, ждали от него весточки, и была уверенность, что рядом с отцом находится надёжный друг, который переживает не только за Орцхо, но и за всю его семью. Семья была уверена, что Константин в крайнем случае, оповестит семью.  А сам Константин считал детей Орцхо родными существами. Между семьёй Орцхо и Константином пролегла тропа дружбы и доверия.А в письме к дочери Заре, Константин Александрович просит извинение за беспокойство и исполнения своей просьбы - «передать самый горячий, искренний сердечный привет дорогому Орцхо Артагановичу. Всегда буду вспоминать о нём, как о редком, прекрасном человеке высокой души и большого сердца».
Ближе к декабрю 1953 года состояние Орцхо ухудшилось, силы иссякли. Орцхо стал сдаваться. Состояние здоровья оставляло желать лучшего. Но писать об этом семье и расстраивать родных не хотелось. Тогда инициативу на себя взял Константин Чхеидзе. «Не забывайте его – шлите ему в месяц продовольственную посылку /масло, сахар, витамины, луч, чеснок/, в посылку   вкладывайте пару книг – хорошую беллетристику, газеты и журналы. Бандероли с журналами и газетами плохо доходят. Вещевых посылок не шлите. У него уже большой гардероб личных вещей – с ними трудно передвигаться.  Пишите все чаще ему, не смущайтесь, что редко/два раза в год/ получаете письма от него. В своих письмах он не забывает никого из своих родных и близких».
Отбыв 10 лет наказания от звонка до звонка, Константин Чхеидзе готовился к отъезду.Тяжелый отпечаток оставил отъезд любимого друга Константина. «Кроме того, недавно уехал на освобождение мой лучший друг по лагерной жизни, кто написал Маре письмо. Это обстоятельство так сильно расстроило меня, что я потерял всякий интерес ко всему, что меня сколько-нибудь развлекало в этих условиях. Я брожу среди людей, как в лесу, одинокий и чуждый всем. У меня потеряно реальное представление о жизни. Вот скоро месяц, как он уехал, а тоска не проходит. С дороги получил от него письмо. Посылаю Вам копию этого письма. 
Храните его как память    о дружбе двух кавказцев. Возможно, он вам будет писать о себе».
Орцхо прислал домочадцам копию этого письма, а само письмо оставил при себе. Оно грело ему душу, Письмо, переполненное   любовью к своему другу-кунаку, грело Орцхо душу, давало надежду на встречу:«Дорогой Орцхо! Я написал дорогой. Но это слово далеко не выражает всю гамму чувств, которую я испытываю в отношении Вас. Я хочу назвать Вас родным - любимым другом, великодушным, благородным. С первого дня нашей встречи я понял и почувствовал, что передо мной настоящий сын гор; человек страны Прометея, нашего возлюбленного края, самого высокого, великолепного в мире. Вы знаете, что, находясь за тысячи верст от   Кавказа, отделенной от него многими годами –  я не переставал с любовью изучать Кавказ и, посильно, изображать его, в книгах.
Как там ни говори, но годы и расстояние имели немалое значение. Ощущение живой связи ослабевало. Тут подошли роковые дни, когда меня вывезли из Праги и, после долгих мытарств, я очутился здесь.
Великим утешением явилось для меня встреча с Вам. В вашем лице я нашел духовный мост, переходящий с    берега, на котором находился я – к берегу, на котором возвышается наш несравненный Кавказ. Общение с Вами как бы питало и восстанавливало нити бытия, протянутые от сердца человеческого к породившей и создавшей его стране. За все это, почерпнутое мною у Вас -  безмерное спасибо!Ваша постоянная забота обо мне неразрывно связана узами благодарности, признательности с самыми глубокими недрами моего Я.
– Я верю, что есть Сила, высшая по отношению к природе и человеку. Так пусть эта высшая Сила- как бы мы ее не называли – будет милостлива к Вам; благосклонна к семье Вашей. Казбулата, Ахмета, Азу, Зару, Марочку я считаю родственными существами. Но ближе всех, понятнее всех, выше всех является в моих глазах подруга Ваша, Совдат.
Именно они, наши молчаливые дочери гор, именно они, которые стояли над нашей колыбелью и сопровождали нас в жизненном пути – они являются хранительницами священного очага - символа семейной и народной жизни. Будете писать домой, скажите, что благодаря Вас – их благодарю!Обнимаю Вас. Всей силой души и сердца желаю, чтобы перед Вами открылся, наконец, путь светлый, путь подлинной поэзии, свободы. Навсегда преданный и любящий Константин».
 Впервые Константин обратился к Орцхо по имени, но всё время обращается только   на «Вы».Через 10 дней Константин пишет ещё одно письмо Орцхо:«Дорогой Орцхо! С 038 написал Вам письмо. Интересно, получили Вы его?  На 038 мы втроём пробыли до 3.П., а 4.П. прибыли на пересылку. Ехали в пассажирском вагоне. На 038 и здесь, на пересылке в Тайшете, встретил кое-кого из старых знакомых по Чехии. Здесь нам сказали, что группами по несколько человек будут отправлять восточных заграничников в Хабаровск, а западных – в Потьму, Кировскую обл. По-видимому, там предстоит пройти смешанную комиссию Красного Креста, а дальше – как будто - по тем странам, откуда мы были взяты.
Здесь в Тайшете встретил Вашего земляка Баркинхоева Хуссейна с с. Базоркино. Он хорошо знает Вашу семью и Всех ваших, и говорит о всех Вас с большим уважением. Его арестовали по бытовому делу, сейчас его сактировали, собирается домой, в колхоз, в 7 км от Кокчетава. Этот Хуссейн, ему 53 года, просит передать Вам свой салам-маршал, а также приветствовать всех земляков. Настроение у меня среднее, ибо всё-таки впереди неизвестность. Кроме того, устаю от дорожной суеты. Как там ни говори, а десять лет оставили глубокий след на психике и всем организме. Оглядываясь назад, вижу пройденный путь, массу людей.
Но мало среди этой галереи таких, которые запечатлелись в сердце, остались бы в памяти души. С особенной ясностью осознаётся значение и смысл большой, искренней, мужской дружбы между людьми, оказавшимися в таком положении, как мы. Всегда и всюду буду вспоминать Вас; буду с благодарностью к судьбе перебирать в памяти отдельные звенья темной цепи воспоминаний. Однако я надеюсь, что и Вы не забудете меня».Есть все основания думать, что Вас сактируют и освободят. Однако, одновременно следует добиваться освобождения другим путем, т.е. через подачу заявлений.
Обнимаю Вас, мой дорогой Орцхо, от всего сердца. Привет Вашей семье. Привет землякам, соседям, знакомым.Всегда, всегда Ваш Константин».
Одновременно Чхеидзе написал письма Казбулату, Заре, Марочке, давая им прощальные напутствия.Первое письмо, адресованное детям, принадлежит Маре. Написано оно на почтовой карточке: «Милая Марочка! Шлю сердечный привет твоему, любимому мною, отцу, твоей высокоуважаемой всеми Соудат, Благородным братьям Казбулату, Ахмету, милым сёстрам Азе, Заре, в уверенности, что Орцхо, уже может быть дома или на пути домой.
Во всяком случае, самые мои горячие пожелания, чтобы ты уже был среди своей семьи. В своей жизни я редко встречал человека с такими высокими моральными и душевными качествами, такого отзывчивого, сохранившего юношескую чистоту сердца. Гордись своим отцом! Моя самая горячая признательность и мои самые лучшие воспоминания принадлежат ему.
В феврале - марте отправил ему три письма. Всем, всем, всей своей семье /детей Орцхо Константин считает и своей семьёй - авторы/ желаю здоровья, успеха, благополучия. С приветом Константин». /Где адрес отправителя указано: «С дороги. Ст. Брянск Каз. ССР».- Прим.авт./.
На второй день такую же почтовую карточку Константин отправил Орцхо: «Дорогой бесценный друг, милый мой Орцхо, дорогие друзья Схат-гери, Мухамаджир, Мохамет! Шлю Вам и всем добрым знакомым сердечный привет. Вам, Орцхо, я послал   с дороги три письма. Недавно писал Заре и Марочке, сейчас пишу на старый адрес, хотя надеюсь, что Вас там уже не будет. А если Вы всё ещё там, от всей души желаю, как можно скорее, увидеть своих. Этого же желаю и братьям-землякам, и другу, о ком вспоминаю с Никол. Иван ... они, кажется скоро. ... Ещё, ещё, ещё раз обнимаю. Навсегда сохраню благодарную память. Ваш Константин». 
«В своих письмах он /т.е. Орцхо – авторы/ не забывает никого из родных и близких. Он очень хочет быть в курсе всех домашних дел: больших и малых. Он любуется и гордится Вами – будьте и Вы достойны своего славного горного орла-батьки.
 Храните адаты, традиции и заветы вашего героического народа, связавшего свою судьбу с советскими народами в 1918 году в борьбе за власть Советов под руководством товарищей Кирова и Серго Орджоникидзе. Крепко жму вашу руку.
P.S. Помните всегда слова великого русского писателя В.Короленко: «А всё-таки, а всё-таки впереди огни!»*
В одном из писем к сыну Орцхо, Казбулату, Константин Александрович заканчивает письмо словами: «Помните всегда слова великого русского писателя В.Короленко: «А всё-таки, а всё-таки впереди огни!» Не за горами ваша встреча с отцом. Друг».*
Эти слова стали пророческими и для самого Константина Чхеидзе. В этом проявляется его дальновидность. Да, для его творчества ещё много впереди огней! Его творчество изучают на его Родине, началась публикация /с разрешения его дочери Марии/ произведений Чхеидзе.
Тут не мешало бы отметить исследователей, журналистов Виктора и Марию Котляровых, которые предоставили мне «Воспоминания» Константина Чхеидзе об Орцхо.
Свою жизнь Орцхо видел неопределённой. Случайная болезнь могли лишить его жизни. Могла угробить и физическая работа. Он предвидел и худший конец, хотя смерти не боялся.
На случай непредвиденного обстоятельства всё же хотел ускорить встречу, хотя в данном случае от него ничего не зависело.
Отбывая срок наказания, Орцхо снова и снова вспоминал юношеские годы, Орцхо умеет радоваться и за других лагерников, которые переносят адские муки. «Мероприятие партии и Правительства об освобождении большого количества заключённых – замечательное событие для нас и величайший гуманистический шаг для всех граждан Советского Союза. Если даже я не буду иметь счастья освободиться лично в ближайшее время, то нет никакого сомнения, что много людей увидят своих родителей, жен и детей в самом непродолжительном времени, что надо приветствовать от всей души. Дойдёт, Бог даст, очередь и до нас!»
Орцхо желает освободиться, полностью реабилитировав себя от всех обвинений на основании данных и полной несостоятельности и надуманности свидетельских показаний на него перед судом.  «Вопросами пересмотра моего дела надо заниматься независимо от того, освобождаюсь я или нет по тому или другому указу - я ни в чём не виновен – и доказать это не составляет никакого труда, если следственные органы будут объективно справедливы, в чём я теперь сомневаюсь».
Изучением биографии и творчества К. А Чхеидзе занимается известный старший научный сотрудник Института Мировой литературы им. М. Горького к.ф.н. Анастасия Георгиевна Гачева. Анастасия Гачева - организатор в Институте ежегодных Международных научных чтений памяти философа Н.Федорова, чья позиция была близка Константину Чхеидзе.Она принимает активное участие не только в поисках трудов Константина Александровича Чхеидзе, а также делает всё возможное для воссоединения семей двух друзей-узников Иркутского исправительно-трудового лагеря. Благодаря ей мы узнали о существовании дочери Константина Чхеидзе, и у нас завязалась с ней переписка. Хотелось бы Анастасии Гачевой выразить сердечное спасибо за все те старания и усилия с её стороны. «Радуйтесь тому, что не кто-нибудь, а именно Вы являетесь связующим звеном исторического факта воссоединения семей этих двух взаимно уважавших друг друга интеллектуалов: Константина Александровича Чхеидзе и Орцхо Артагановича Мальсагова. Каждое Ваше письмо для меня большая радость. Это не только моя радость, это радость всей нашей семьи, всего рода Мальсаговых, всего ингушского народа, а также народов Кавказа!"*
Дочь Константина Александровича, Мария, жива, она проживает в Праге и, что удивительно, в мае 2010 года была в Нальчике при открытии мемориала отцу. Отослала ей письмо: «Дорогая Мария Константиновна! Называю Вас дорогой, потому что в нашей семье Вашего отца звали и зовут дорогим, и до сих пор так считают. Некоторые письма мы сохранили до сегодняшнего дня. Я ничего о Вас не знаю, но то, что Вы живы и живы дочери Орцхо (На 2020 год трёх дочерей Орцхо Артагановича нет в живых. - Авторы), и память о Константине Александровиче и Орцхо Артагановиче не стёрлась и не сотрётся со страниц нашей жизни, и мы этим счастливы. …Через такой промежуток времени мы смогли найти Вас! А миссия соединения наших семей выпала на долю Анастасии Георгиевны Гачевой и на вашу, и Вы достойно справились с этой задачей. Вы можете полагаться на меня, как полагались 60 лет назад друг на друга, сберегли и передали нам свою дружбу, свою любовь к родному краю мой свёкр Орцхо Артаганович Мальсагов и Ваш отец Константин Александрович Чхеидзе. Дальше писать нет сил, жду ответа. С любовью Айшат Мальсагова».
 В Нальчике совместными усилиями издателей Марии и Виктора Котляровых переизданы книги Константина Чхеидзе «Страна Прометея»*, «Крылья над бездной»*. В Москве вышла книга Константина Чхеидзе «Путник с Востока»*.Готовятся к изданию "Воспоминания" дочери Константина Чхеидзе.
 В душе у нас теплится надежда, что если угодно Богу,то произойдёт встреча с дочерью Константина Александровича Чхеидзе.
С 1955 года друзья-побратимы потеряли связь друг с другом.Но не потому, что у них не было желания, а от осторожности, уберегая друг друга от неприятностей.
Орцхо умер в 1961 году.На 13 лет Константин Чхеидзе пережил Орцхо Артагановича. Но все оставшиеся годы эти мужественные героические личности пронесли дружбу.Это видно и по "Воспоминаниям" Константина Чхеидзе. Читая их душевную переписку, думаешь насколько  же трогательно и трепетно относились они друг к другу.
В письме к Орцхо Константином Чхеидзе взяты слова из мини-рассказа, небольшого по объёму Владимира Галактионовича Короленко А всё-таки...всё-таки впереди огни!"
Да, прав был Владимир Короленко указывая на свойство этих ночных огней — приближаться, побеждая тьму, и сверкать, и обещать, и манить своею близостью. Кажется, вот-вот ещё ...— и путь кончен… А между тем — далеко!"
Так вынашивали в душе Константин Чхе дзе и Орцхо Мальсагов встречу с родными. Каждый день приближал их к встрече. Но сколько сил уходило на каждый день, на унижения и оскорбление человеческого достоинства.
В этой бессюжетной композиции размяли, сидя в застенках Иркутского исправительно-трудового лагеря о будущем, жили надеждой на возвращение в свои семьи. Как для Владимира Короленко, так и для Александра Чхеидзе и Орцхо Мальсагова эти мысли перерастают в философское суждение о будущем. Их душевное состояние мрачное, как и состояние самой реки. Общая картина такая же нерадостная, как и у заключённых зэков,неуютная, почти невыносимая.
Они живут надеждой, что и в их жизни мелькнёт огонёк - недосягаемый свет будущего. И этот свет можно приблизить лишь своим трудом, проявлением силы духа.
В произведении Владимира Короленко скрыт смысл, сравнение, сопоставление, которое  помогает сделать автору такой вывод.И Константин Александрович, и Орцхо Артаганович научились видеть позицию Владимира Короленко о жизни, о красоте.
Такое сравнение неслучайно, потому что и жизнь Владимира Короленко тоже часто текла «в угрюмых берегах»: он познал тюрьмы, арестантские вагоны, поселение в далёкой Якутии. Не было ни одного важного события в России, на которое не отозвался бы писатель или злободневными статьями, или оказанием реальной помощи. Владимир Галактионович жил в трудное время: унижения, преследования, а надо было выживать. В словах: "А всё-таки...а всё-таки впереди огни" видна позиция автора, отношение к жизни. И на реке, по которой плывут герои, и в жизни автор отмечает яркий контраст – контраст тьмы и света.
Как и автор произведения Константин Чхеидзе, и Орцхо Мальсагов оказались не по своей воле.И в их жизни появляются огоньки.
Первым искромётным огоньком явилась встреча двух кавказцев, которые оказались рядом на нарах. Вот и Константин Александрович, и Орцхо Артаганович видели в огнях надежду на добро, справедливость и правду.В огоньках они видят размышления о жизни. Свойство этих огней говорит о приближении, о надежде. Своеобразие огней, они яркие, обещающие, влекут, манят, движение к светлому.
Они усвоили основную мысль: в каких бы "угрюмых берегах" ни текла жизнь, но всё-таки впереди огни и жизнь нужно принимать такой, какой она есть.
Константин Чхеидзе и Орцхо Мальсагов принимали жизнь такой, какой она есть, и не склоняли головы перед трудностями. Они верили, что "всё-таки впереди огни!" И что нужно налегать на вёсла, не бросая их.
Он и, как и Владимир Короленко, верили в идею добра, веры в будущее. Ведь Орцхо Артаганович и Константин Александрович восприняли появление огонька, которые возникли как надежда на тепло, на свет, на окончание пути по мрачной реке.
Много огней и раньше и после манили не только Орцхо и Константина, а всех, кто находился с ними на нарах, своею близостью. Но жизнь течёт всё в тех же угрюмых берегах, а огни ещё далеко. И опять приходится жить в ожидании и надеждой.
После освобождения, не имея возможности общаться друг с другом, она возвращались к творчеству Владимира Короленко, Л.Н.Толстого.
Вспоминая годы, проведённые в застенках Иркутского исправительно-трудового лагеря, где были попраны человеческие права, ОРцхо стал заниматься переводами трудов В.Короленко. Одним из таких очерков был "В облачный день", написанный Короленко в 1896 году, где описываются события 1892 года.Орцхо назвал этот очерк "Дети крепостных и собака барина". Уход за собаками барина был намного лучше, чем за младенцами. Ему это было знакомо в лагере. Собак кормили лучше, чем заключённых. Эту картину зэки наблюдали изо дня на день. Орцхо доволен крепостным, который сумел заступиться за честь своей семьи, несмотря на своё бедственное положение."...вы не по закону поступаете. Ребенок, хоть и мужицкое дите, все у бога человеческая душа считается. И должен он в зыбке лежать, а вы у бабы груди псиной пакостите… Передохни они все у вас. И то народ глуп: всех бы передавить надо!"
У Константина и у Орцхо теплилась в душе надежда, что каждый перечитает произведения друг друга, Воспоминания. Но этому не дано было сбыться. Зато их дети соприкасаются с их произведениями, удивляясь их смелости, мужеству, интеллекту.

        По рассказу Константина Чхеидзе  "Орлиная скала"/Крылья над бездной. - Нальчик, 2010. - С.255 - 257/.

Вблизи Казбека над ущельем
В глубинах Терек  зарождён.
В ложбине видно лишь спасенье,
С младенчества в Казбек влюблён.

Скала для многих  неприступна,
Встречала избранных гостей
Таинственностью так скандальна,
Стоит здесь сотни лет и дней.

Раз в сто на горную вершину
Слетались дерзкие орлы.
И взгляды броские в пучину
Кидали, видя все дары.

С добычею орлы слетались,
И каждый, кто на что горазд.
Их крылья грозно опускались,
Орёл урок всем  преподаст.

Восхода солнца ждали вместе,
Как мог их  ветер ублажал.
В порывах тучки проплывали,
Неповторимый  зрел  накал.

Прозрачно тучки монотонно
Корабликами вдаль плывут.
Вердикт выносят возбуждённо,
Не изменяя сей маршрут.

Одно лишь облачко златое
Над гордой головой царя.
Прощаясь: "Ты теперь чужое!» -
И ёрзая, в душе кляня.

Царя им надобно вновь выбрать,
Лишь одного победа ждёт!
Готовы  друг у друга вырвать,
Кому в той схватке  повезёт?

Царя восторженно встречали,
Тот грозно, чинно восседал.
Главу с почтеньем величали
Под клёкот и орлиный шквал.

Поодаль рядом с властелином,
Расположившись в полукруг,
Когда-то признан  исполином,
Для всех бывал хороший друг.

С правленьем царским разлучиться
Гласит суровый гор закон.
И предстоит проститься с жизнью,
В горах был слышен перезвон.

Прощальную беседу в скорби
Проводит со своей роднёй.
А взгляды братьев были строги,
А в сердце боль ещё сильней.

«Мой срок истёк! – он лишь промолвил,
Всех взглядом медленно обвёл.
Поникли молча все, умолкли. –
К черте последней подошёл».

В охоте пожелав удачи,
Победы в битве непростой:
«Я ухожу, а это значит,
В том мире обрету покой!»

Беседу кончив, взгляд невинный
Невольно степи обозрел.
Да, путь по жизни  хоть и длинный,
Но кажется не всё успел.

Воссев на трон, расправив крылья,
Он взгляд на солнце устремил.
И, прилагая все усилья,
Суть, ценность жизни ощутил.

Последний луч, тепло даруя,
Не мог понять и оценить.
В  душе,  в сомнениях ликуя,
Не смог что-либо проронить.

Затем к предсмертному обряду
Царь приступает не спеша.
Как по сценарию, не сразу,
Взгляд из-подлобья в небеса.

К подножью трон, поочерёдно
Орлы стояли пред царём.
Прощальный клёкот был со звоном,
Для всех царь слыл богатырём!

Смиренно головы склоняли
Орлы свои степенные.
В последний путь ведь провожали
Свои и те залётные.

Царь трижды молча поклонился
Всем подданным орлам своим.
И ввысь мгновенно устремился,
В полёте став неповторим!

И, воспарив над троном златым,
И над Орлиною скалой,
Как будто в чём-то виновато,
Со всем их оставлял добром.

Всё выше к небу он, взлетая,
Ласкает первый солнца луч.
Смерть,мужественно принимая,
Увидев солнце из-за туч.

Орлы в ряд конусом громадным
Вокруг него, вершина  -  царь!
Царю за верность благодарны,
И устремляют взоры вдаль.

В покорность  древнему обычаю:
Простёр он крылья смерть принять.
И нет конца его величию:
Достойно падает на пядь.

Об скалы, грудью ударяясь,
Он горы   клёкотом будил.
Царь, никого не обвиняя,
Достойно смерть свою  почил.

Лишь окровавленные перья
Лежать остались на земле.
Из поколенья в поколенье
Орлы герои  по судьбе!

И чёрной тучею зловещей
Орлы снижались к той горе,
А ветер хлещет и трепещет,
Им при каком служить царе?

Осмотр добычи уж у цели,
Живым кольцом  собрали дичь:
Джейраны, серны и газели,
И туры, козы был их клич.

Цветами разными пестрели,
А в середине – волшебство!
То горец маленький в черкеске,
Ах,  это Божье существо!

Ручонками так дерзко машет,
Отмахиваясь от всех  птиц.
Хоть стая близко  подлетает,
Но он готов им всем дерзить.

Заклекотали, зашумели,
Как правильно им поступить?
Ряды густели и редели,
Кого главенством наделить?

По силе кто-то, по захвату,
Газель сильнейший с гор принёс!
Он может получить расплату,
И кто кому удар нанёс?

С тех пор, как мир был создан Богом,
Царём был избран человек,
Хозяином над всей природой
Почувствовал, беря разбег.

Хотя пленённому дитяти
От роду только пять-шесть лет.
Он не лишён был благодати,
Средь птиц  имел авторитет.

«Лев будет порожденьем льва»,-
Так старцы испокон твердили.
В народе шла о нём молва,
В неравной битве вновь застыли.

Тут предпочтенье человеку,
Хоть мал, но надобно  отдать.
Он, изучая жизнь-науку,
На троне должен восседать!

Тут разногласия меж всеми,
Младым орлом был побеждён.
В неравной схватке нет сомнений,
Коль чёрной стаей окружён.

Младой орёл на царском троне,
Весельем радует не всех.
Царь восседает при короне,
Им много предстоит утех.

«Бескрылый есть среди крылатых,
В орле боль  вновь отозвалась.
Пускай побудет в виноватых,
Хотелось кровь, чтоб пролилась!»

- Не омрачим мы этот праздник,
Кровь алую мы не прольём!
К нему у нас нет неприязни,
Плохую славу обретём. -

Так молвил царь, сидя на троне, -
Пора домой его вернуть.
Быть милосерднее к персоне,
Пускай отправится он в путь.

Орлы противились, однако,
Младой царь слово всё ж сдержал.
Расценен подвиг был двояко:
И сам, однако, смерть принял.

Через крутые повороты
И пропасти отец шагал.
Так много проявив заботы,
Орла с сыночком повстречал.

Бесстрашно путь пройдя, достойно,
Отец надежды не терял.
На сердце было беспокойно,
«Тебя спасу!» - лишь повторял.

Сражённый меткою стрелою
Пал за день  и второй  орёл,
Звалась история судьбою,
Средь братьев славу приобрёл.

И в солнечную колесницу
В путь долгий, в мир иной ушли.
И, провожая вереницей,
Остаток прожили в любви.

В знак скорби, уваженья к братьям
Расстались ныне со скалой.
То солидарность, по понятьям,
И каждый стал из них герой!

И под Казбеком, проживая,
Твердили ныне старики,
Себя орлами называя:
- Орлы средь птиц всегда  цари! (Стихи.ру АЙШАТ МАЛЬСАГОВА № 3084, 3085))

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.