Слова или как я стал взрослым

                «Что? Совесть? Правда? Честь?
                Смеётесь, что ли… Ну, разве не смешно?»
                (Александр Блок)


       Когда мне было пару-тройку лет, я знал очень мало слов. Но, честно говоря, жизнь и без них была прекрасна… Ласково светило южное солнце, вода в море была тёплой, а в карманах штанов полно «морских камешков». Это такие маленькие конфетки: сверху сладкие, а внутри – изюм. – Красота!.. Года в четыре неожиданно начал обрастать словами, как старый пень обрастает мхом. Некоторые из них мне нравились. Они блестели на солнце, как пузо «майского» жука, которого я вчера поймал и пришпилил булавкой к,.. может быть, – «это» называлось «гербарий»? – хотя, – нет! Я тогда ещё не знал такого умного слова.  Должно, – это был просто кусок белого картона. – Точно! (хотя…) Ну, да Бог с ним, с этим жуком.
       … О словах… Они летали вокруг меня, как мухи тёплой весной вокруг… «этого». И были такими же назойливыми и шумными. Ещё немного повзрослев, я пытался от них избавиться – даже прятался под кроватью, но ничего путного из этой затеи не вышло. Те из них, что покрасивее – намертво прилипали к языку. Несколько раз, взяв кусок хозяйственного мыла и мочалку, "до крови" тёр язык. – Пустое дело! Вода в кране будто бы подыгрывала им: была тёплой и совсем не хотела мылиться.
       … Когда горячая вода в кранах заканчивалась – начиналось лето (это у нас на юге был такой «закон»). – И правильно! Зачем нужна горячая вода, если на дворе жара, как в Африке (примерно). Летом было здорово бегать перед поливальной машиной, в облаке прохладных брызг (совсем не думая о словах). Бежать босиком по горячему асфальту. – Это счастье!.. С годами «поливалки» куда-то подевались. Без «поливалок» – детство  кончилось…
       В какой-то момент начал замечать, что в «жизни» взрослые говорят на каком-то другом русском языке, совсем не таком, как в книжках. «Дворовый» язык мне совсем не нравился, и я записался в библиотеку. Набрал охапку книг, которые библиотекарь называл «классикой». Вечерами заваливался на диван и читал до ночи. Пацаны, заметив мои походы в библиотеку, стали обзывать меня «умником». Те, что постарше, выбивали книги из рук и разбрасывали по всему двору. Я злился и начинал драться: даже с теми, кто был старше и сильнее меня. Дрался я отчаянно, никогда не плакал – хотя, частенько, «получал» изрядно.  Однажды, вернувшись домой с разбитым носом, спросил у отца, почему  взрослые говорят не так, как в хороших книгах. Отец сказал, что не нужно выпендриваться, а говорить, – как все. Когда я поинтересовался: – А кто эти "все?" – Он посмотрел на меня, как на придурка и ничего не ответил… Я не хотел быть, как эти непонятные «все», а хотел быть самим собой. – И точка!..
       Как и во всех дворах того времени – мужики сколотили стол для игры в домино. И каждый день резались в «Козла», – пока жёны своими воплями из окон не загоняли их по домам. Тогда их место за столом занимали бывшие зэки. В нашем дворе их было полно – после «большой амнистии». Они пили свой любимый «Портвейн», пели блатные песни под гитару, но никогда громко не матерились, не задирали прохожих. Даже наш Участковый дядя Вася частенько подсаживался к ним: хлебнуть «портвешка» и поговорить «за жизнь». Зэков во дворе уважали и побаивались. Среди них был «Старик» – «вор в законе» и "смотрящий" по нашему району.
         Как-то вечером, когда я шёл из библиотеки с очередной охапкой книг, от стола – где уже отдыхали «бродяги» – меня окликнули: - Эй! Умник! Подойди сюда, – это был голос «Старика». С дрожью во всём теле, подошёл к столу. – Присаживайся, – сказал «Старик». – Мы тут с братвой видели, как ты держишь мазу, когда цепляются здоровые пацаны. Молодец. Тебе сколько лет? – Тринадцать, – ответил я. – По нашим понятиям – ты уже взрослый. Выпивал когда-нибудь? – Ещё нет. – Пашка! Плесни бойцу половинку. Пашка  - тощий субъект, всегда ходивший в засаленной майке, поставил передо мной стакан. – Пей не торопясь, мелкими глотками, чтобы не стошнило, – напутствовал «Старик». Меня не стошнило. По телу разлилось приятное тепло, и куда-то подевался страх. – Молодец! – похвалил «законник». – Только ты «этим» сильно не увлекайся, а то – потеряешь бойцовскую форму. Теперь слушай сюда: жизнь устроена так, что или ты рулишь «по жизни», или рулят тобой! Поэтому привыкай делать только то, что выгодно тебе. На остальных – наплевать! Старайся всегда быть «сверху» – не будь фрайером. Задатки у тебя есть. Я вижу. Теперь иди и больше ко мне никогда не подходи. Сам делай свою жизнь. Ничего не бойся, никому не верь и никогда ничего не проси!
       Вернувшись домой, закрылся у себя в комнате… и принялся решать, как строить свою «взрослую» жизнь дальше… Жить как отец и его «все» – я не буду. Это факт! Слова «Старика» были ближе. Я давно заметил, что реальная жизнь совсем не «книжная», а злая и жестокая. Сегодня невозможно понять: где твой друг, а где – враг! «Умником» быть необходимо, чтобы сделать карьеру и оказаться «сверху». Вот только пользоваться своей «умностью» нужно осторожно. Не всегда стоит показывать, что ты умнее других. Иногда полезнее промолчать. – Всё! сопли подобрать и спать, – скомандовал я сам себе и погасил свет.
       Назавтра сдал в библиотеку все книги. Узнал у старика-библиотекаря, какую одну книгу купить, – чтобы в ней были все нужные для жизни слова. По его совету, взял толстый «Толковый словарь». Вечером нашёл в новом словаре два слова, которые должны были помочь стать рулевым «по жизни» и сделать карьеру. Этими нужными словами были: «цинизм» и «лицемерие».
       Рано утром отправился на трамвайную остановку – очень удачное место для тренировке в цинизме… Дело в том, что здесь трамвай сначала спускается с высокой горки, а затем делает крутой поворот, чтобы подъехать прямо к остановке. В этом месте часто бывают аварии с человеческими жертвами. А вдруг повезёт! Вот и проверю себя на цинизм… На остановке – пусто. Ништяк! Сажусь на скамейку, достаю из фуражки сигарету «Прима» (стащил у отца). Закурил… Кашляю, но курю. Жду… Наконец нарисовался трамвай. Он мне сразу не понравился: худой какой-то, облезлый весь. Очень похож на «чахоточного». Их у нас много прогуливается у "Туберкулёзного" Санатория. Так вот… Этот «чахоточный» трамвай страшно побледнел, когда начал одолевать поворот. Голова трясётся, глаза выпучил, руками цепляется за мостовую… Я сразу смекнул: – Тормоза! Без тормозов этот поворот будет последним в его горемычной жизни. Трамвай это тоже понимал и старался тормозить всем, чем придётся… Неожиданно захотелось чем-то ему помочь. Но, – нельзя! Какой же из меня циник, если я каждому заморышу начну помогать. Мне ведь должно быть всё равно: умрёт он или нет. Верно? Я же – взрослый!
       А наш «доходяга» справился-таки с поворотом. Подкатывает к остановке – по глазам видно, что умер.  Двери открыты, в салоне – никого. И то сказать: какой, простите, дурак поедет на такой развалюхе… Захожу в салон, сажусь на переднее сидение… Моё какое дело, что он умер. – Правда? Сижу, жду… Приедут забирать его на трамвайное кладбище и я – на халяву – покатаюсь по любимому городу…
       - Ну, что? Как по мне – так первая тренировка прошла на «четвёрку с плюсом». Глядишь, за летние каникулы и овладею самыми нужными в нынешней жизни качествами. Тут важно – не терять берега, чтобы по ходу вместо «крутого» реально не стать типа монстром, которому нравится смотреть, как умирают люди. Это будет совсем не в кассу... Не та "тема"!

       - Скажите, что я всё правильно делаю… А?!
       … Ведь я ещё только «понарошку» взрослый…

Фото: "Я маленький".

© Copyright: Александр Переверзев,2022