Глава 24. Треснутое сердце

Кое;как я спустился на дно пещеры. Следом роковое плато покинула Эмилия. Поединок выпил из моей подруги всю энергию, и её посох, до того ярко светившийся, ныне едва сиял. Я вызвал две магических сферы. Их оранжевые и синие лучи разорвали тьму. Всюду громоздились останки крупных животных, людей и нелюдей. Быстро перешагивая через них, мы направились к громадным сводам. Я вздохнул свободно только после того, как логово нетопырей осталось далеко позади.

В Лесу Скорби занимался новый день. Я рассказал друзьям, что во время полёта видел Оплот Ведьм. Эта информация была принята с большим энтузиазмом. Всем хотелось покинуть неприветливую чащу как можно скорее. Поразмыслив, я пришёл к выводу, что нам нужно двигаться на север.

Спустя несколько миль наш путь перегородила Мухоморка. Я угадал, что это она, а не её приток, по величавой широте разлива. Оглядывая камышовые берега, я доложил в мозаику недостающий пазл. Округу усеивали кучи гниющих трупов. Лисы, крохоши, волки, медведи, мириды, барсуки, еноты, лоси, лапридоны, вороны, зайцы, все, все, все были тут. Жуть. Вонь стояла невообразимая. Разные стадии разложения, но общая причина.

Зажав нос, я наклонился к воде. Дохлая рыба, хвост к хвосту, неспешно дрейфовала под дуновением ветерка. Что же так отравило реку? Что погубило всю экосистему чернолесья? Сложно представить, какой силой должен обладать яд, чтобы натворить таких дел!

Грешем потянул меня за рукав. Он привлёк внимание к чёрточке, проходящей через Мухоморку. По уверению вампира это был мост. Его зрение не подвело. Потратив на дорогу не меньше часа, наша компания добралась до бревенчатой конструкции. Её опоры были такими хлипкими и дряхлыми, что, казалось, вот;вот обрушатся. Дабы не рисковать понапрасну, мы пересекали речной поток по одному. Когда нога замыкающего вереницу гнома ступила на землю, мост накренился, а затем рухнул в воду. На последнем издыхании он исполнил свой долг. Кто знает, сколько бы мы без него искали путь в обход. Отойдя от Мухоморки, я продолжил придерживаться выбранного курса. Чередуя короткие стоянки с длительными переходами, мы двигались вперед, а наши сапоги неумолимо топтали сыроватую почву. Строй деревьев то смыкался, то становился реже. Валуны во мху и вечнозелёные кустарники отбрасывали загадочные тени. Мы обогнули утыканный вязами холм. Мама дорогая, да это самый настоящий домик! Кому он принадлежит? Сомкнутые ставни украшала причудливая резьба. Дверь была чуть приоткрыта. Чтобы разглядеть дом получше, Эмилия вновь зажгла Людвирбинг. Глубокие трещины щедро избороздили фасад, став пристанищем для неприхотливого плюща. Я поднялся на крыльцо. Тишина. Конечно, это не очень вежливо, но нам необходимо убежище… Я толкнул дверь. На гнилом креслице сгорбился коричневый скелет. Его анатомическое строение резко отличалось от человеческого. Воспылавши научным интересом, я принялся за осмотр: по семь пальцев на руках и по восемь на ногах, грудная клетка состоит из двенадцати пар рёбер, череп завёрнут в спираль. Что ты за существо? Я потёр подбородок. Прости, кем бы ты ни являлся, эта штука тебе больше не понадобится. Разжав сомкнутые фаланги, я извлёк из ладони продолговатую коробочку. Я отряхнул её от пыли, а затем потянул за собачку. Под крышечкой, на мягкой подушечке покоились два пузырька. Жидкость одного отливала розовым, другого голубым. Ни записок, ни приписок, как узнать, что там налито? Ладно, потом разберусь. Я сунул находку в сумку.

Серэнити между тем отодвинула нехитрую мебель к стенам, а Грешем запер дверь и проверил окна. Безопасность превыше всего! Пользуясь случаем, передохнём сегодня здесь, а с рассветом двинемся дальше. Эмилия предложила перекусить. Я обернул её одеялом, за что получил улыбку и кусок сушёного кальмара. Фу! Чистая соль! Пить! Грешем учтиво передал мне фляжку. Я поблагодарил его, после чего сделал глоток. В рот мне попала совсем не вода. Ого, как сочно! Я округлил глаза. Вдруг желудок нестерпимо сдавило. Через секунду меня стошнило на крутившегося рядом Мурчика. Кровь потекла по полосатым штанам. Кот принялся испуганно отряхиваться. Брызги раскрасили белые волосы Серэнити в красную крапинку. Сердито посмотрев на моего ученика, она достала платочек.

– Зачем ты дал Шаттибралю выпить из своей бутылки? Ждёшь не дождёшься, когда он превратится в такого же монстра, как ты?

– Мне показалось, что учитель больше не можете употреблять обычную пищу, – ответил вампир, виновато глядя на меня. – Его так крючит…

Серэнити швырнула в Грешема пробкой.

– От твоего пойла любого скрючит!

– Я ценю твою заботу, однако я ещё в состоянии жевать картошку, – отозвался я отплёвываясь.

– Осталось недолго, – уверил вампир. – Вы бледнеете. Глаза меняются. Организм перестраивается.

– Я знаю, но пока… Пока я форме. Не надо мне подсовывать свою фляжку. Договорились? Я сам попрошу её…

– Хорошо. Только скажите!

– Мерзость какая! – воскликнула Серэнити.

– Не мерзость, а необходимость, – не согласился мой ученик, закручивая во флягу пойманную пробку.

– Мне противно это слышать!

Начинающуюся перепалку прервал сильный стук в дверь. Мы настороженно переглянулись. Кто это решил проведать векового скелета? Выгнав из головы все мысли, я сосредоточился на заклинании «Льда». Снежная сфера закружилась над перчаткой. Забарабанили с удвоенным усердием. Крадучись, Серэнити подошла к дверному проёму. Булава над головой. Я знал эту позу, великий инквизитор приготовилась к сокрушительному удару. Грешем слева, Эмилия и Дурнбад справа. Я занял позицию за опрокинутым комодом. Скрип дверной ручки, сквозняк… Это произошло так быстро, что я даже охнуть не успел! Минуя запоздалую атаку Серэнити, за стол шмыгнуло существо. Вернее, не существо… На стуле подле скелета уселась старая сморщенная старуха. Она обвела нашу компанию маслянистыми глазами, а затем пронзительно высоким голосом заявила:

– Я – Фчифчи, а вы – гадкие разбойники и воришки!

– Позволь мне…

Меня перебил Дурнбад. Он пророкотал:

– И что же мы украли у тебя, карга?!

– Украли! Украли! Вы, гномы, от природы куркули, вечно тянете, что криво лежит! – визгливо ответила Фчифчи.

– Не смей хаять подгорный народ! – прогремел старейшина войны, выпячивая грудь колесом.

– Вот и смею! Вот и смею!

Старуха раздалась сумасшедшим смехом. Она так гоготала, что у неё изо рта вывалилась няжняя челюсть. Возвратив потерянную часть тела на прежнее место, Фчифчи обратилась ко мне:

– Верни то, что взял у Джейкоба, выскочка;волшебник! Без спроса! Без спроса! Это мой подарок! Ни Джейкоб, ни я не давали тебе позволения забирать его себе!

– Ам… Ты говоришь об этой вещице?

Я достал из сумки коробочку с пузырьками.

– О ней, колдунишка, о ней!

Выхватив коробку из моих рук, Фчифчи засунула её обратно в растопыренные суставы Джейкоба.

– Отойдёшь на пять минут – воды набрать, а он тут как тут! Грабит тебя среди белого дня! Уверена, что всему виною блестящий гном! Подбил дуралея на худое дело!

– Что?! Я?!

Дурнбад угрожающе набычился.

– Что ты ерепенишься?! Что басишь?! Он сам! Не ты! Гномы – не такие! Гномы – рудокопы! Гномы себе на уме! Гномы – пройдохи и жулики!

Серэнити стиснула локоть закипающего Дурнбада, а Фчифчи замахала на меня желтоватой салфеткой.

– Почему ты тянешь в карман чужое? Да потому, что в детстве тебе во всём отказывали! Стыд и позор твоим родителям! Воспитали, невесть кого! Пороть надо было тебя и поощрять! Поощрять и пороть, но больше пороть, нежели поощрять!

– Я думал, что коробочка ничейная, – смущённо отозвался я.

– Ну да, ничейная, на блюдечке тут лежит – бери, кто пожелает!

Фчифчи злобно ударила пяткой по полному ведру, которое принесла с собой.

– Она чистая? – полюбопытствовала Эмилия.

– Хочешь умыться, замарашка? И не проси! Тебе одного ведра не хватит, здесь сотня нужна!

Моя подруга улыбнулась.

– Ладно, не буду, но взамен ты мне кое;что расскажешь.

Старуха исполнила губами непристойную трель.

– Лисица тебя выносила! Рассказать? Да, расскажу! Мне интересно то, что тебе интересно!

– Твою воду можно пить?

– Ещё бы! Только она не про тебя!

– А где ты её берёшь? Насколько нам известно, Мухоморка сейчас не пригодна для питья.

– Я хожу к Древнему Источнику.

– Он находиться где;то за Лесом Скорби? – спросил я.

– Сдурел ты, что ли? Я – пожилая женщина! Отправляешь меня, невесть куда! Туточки он, неподалёку.

– Тогда почему твой Древний Источник не отравлен?

Смерив меня подозрительным взглядом, Фчифчи принялась ковыряться в носу. Появившуюся из ноздри зелёную козявку, она вытерла об ножку стола.

– Не отравлен для меня.

– А для других? – не отставал я от старухи.

– Кого ты имеешь в виду? Бобров? Перепелов? Каракатиц?

– Людей.

– Что – людей? Мне не нужно никаких людей! Я самодостаточна! Да, Джейкоб! Я и без тебя проживу! Пустомеля!

Наш разговор зашёл в тупик, однако я не хотел его заканчивать. Фчифчи могла что;нибудь знать об Оплоте Ведьм. Надо было разговорить чокнутую старуху, втереться в её доверие…

– Ты упомянула, что подарила Джейкобу коробочку, – сказал я, лишь бы не молчать.

– Ну да, подарила, это его шкатулка. Ценная, между прочим!

Я покосился на унылый скелет с футляром в кистях.

– Он, наверное, прыгал от радости, когда получил её, ведь она такая… Такая этакая! Наверняка Джейкоб тоже не остался в долгу и вручил тебе за неё нечто не менее значимое.

– Этот скряга;то? Он за минувшую тысячу лет даже цветка мне не сорвал! Сидит сутки напролёт да в стену пялится! Лентяй! Палец о палец не ударит, чтобы жене что;то приятное сделать! Ух, флегма!

Фчифчи обиженно хлопнула по закрученному черепу.

– Говорила мне мама – выходи замуж за Шоб;Коб;Дуба! Сам он парень видный, красивый, хоть и мерзавец редкостный! Подговаривает меня уйти от Джейкоба! Никак не примет, что у нас любовь! А последнюю выходку, какую провернул, знаешь? Знаешь?

– Нет, – заинтриговано ответил я.

– Все знают, а ты нет? – сощурилась старуха.

– Сплетни разные ходят, – нашёлся я.

– Сплетни сплетням рознь! Не верь белкиным байкам, я тебе скажу всё, как есть! Ничего не утаю! Шоб;Коб;Дуб вызвал Джейкоба на дуэль, да не просто так, а за мою руку и сердце! Вот оно как! Моё солнышко сразу задрожал, занервничал. Он у меня, посмотри, силёнкой;то не вышел. Куда ему тягаться с таким оболтусом?

Фчифчи погладила супруга по вогнутому позвоночнику.

– Звучит серьёзно, – промолвила Эмилия, пряча улыбку. – Ты, естественно, защитишь мужа?

– Зачем мне это? – нахмурилась Фчифчи. – Мальчики должны без девочек решать свои проблемы.

– Так поединок всё;таки состоится? – поднял бровь Грешем.

– Тебе;то что? Тоже собираешься потягаться с Джейкобом? Вас так мужиков так и тянет на замужних! Знаете, где ягодка повкуснее цветёт!

– Нет;нет, ты что!

Вампир отстранился от уродливой старухи.

– Я женат! Да! Женат!

– Как будто это когда;то кого;то останавливало!

Фчифчи погрозила Грешему грязным кулаком.

– Смотри мне, гнойный прыщ, я – девушка занятая! Так, кстати, я и сказала Шоб;Коб;Дубу при той нашей встрече!

– По всей вероятности твои слова его сильно ранили, – сочувственно покачала головой Эмилия.

– Ещё как! Нет ничего хуже, чем неразделённая любовь, милочка! Я не виновата, что Вселенная сделала меня такой красоткой!

Фчифчи потёрла своё довольно устрашающее лицо.

– Шоб;Коб;Дуб получил моё категорическое «нет», и теперь заливается бесконечным потоком слёз. Видели бы вы, какая он плакса! Никогда не думала, что мужчины могут так реветь!

– Так зачем ты ходишь к Шоб;Хоб – как его там? – насупился Дурнбад. – Ты же вроде бы любишь эту рухлядь!

– Потному карлику не понять, что женщину на такие унизительные встречи часто толкает необходимость! Приходиться поступаться гордостью! Мой милуша Джейкоб должен пить, и я не могу отказать ему в этом!

Достав из комода засаленную кружку, Фчифчи окунула её в ведро. Пока чарка тянулась к черепу, её содержимое нещадно расплёскивалось. Наконец трясущаяся рука поравнялась с распахнутыми зубами, – оп, через челюсти вода устремилась прямо на пол. Под костяными ногами образовалась аккуратная лужица. Наступив на неё порванным носком, Фчифчи капризно посмотрела на нас.

– У себя;то, небось, разуваетесь на коврике, у входа, а тут не моё – не жалко! Давай топтаться, где хочу! Развели грязи! Позанесли сырости! Убирай теперь за вами неделю! Правильно говорят, что незваные гости хуже чумы! Особенно гномы! Ух, карлики вонючие!

Серэнити так и не отпустила локоть Дурнбада, и это оказалось очень кстати. Старейшина войны, по;видимому, собирался разразиться гневной триадой, но Великий инквизитор снова его сдержала.

– Раз уж ты назвала нас гостями, то разреши воспользоваться твоим гостеприимством. Мы валимся от усталости и неимоверно хотим спать. Можно нам переночевать у тебя? Только одну ночь!

Я наклонился к старухе.

– Обещаю, что сохраню твою тайну.

– Тайну? Какую тайну?

Фчифчи доверительно придвинулась.

– Самую важную, самую желанную!

– Какую, какую?!

– Такую, что здесь, в этом доме, живёт прекраснейшая дева!

Я артистично вздохнул.

– Хотя нет, о чём я? Мы, наверное, пойдём! Так будет лучше для всех!

– Почему? Почему ты уходишь?

– Если ты позволишь нам остаться, то я не смогу сомкнуть глаз! Ах, твоя красота пленит меня, и я не буду знать, как мне быть!

Говоря заключительную фразу, я постарался вложить в голос всё имеющееся обаяние. Подействовало. Фчифчи зарделась краской. Она подбоченилась, выпрямилась, а потом вдруг начала выговаривать скелету:

– Ты слышал, Джейкоб? Этот мальчик заигрывает со мной! Он, не стесняясь, заявляет, что твоя жена хороша, как весенний дождик! Ну? Где комплименты от тебя? Дубина, я их достойна, как никто другой! Молчишь? Молчишь, как рыба? А ну, ответь! Ревнуешь меня к юнцу? Ха! Вижу, что ревнуешь! Аж бесишься! Назло тебе пусть ночуют у нас! Будет тебе наука! Что говоришь? Что – я? Ветреная? Следить надо за своим бубенчиком, чтобы его никто не уволок в тёмный уголок! Твоя удача, что я верная, с такой образиной как ты жить никому не пожелаешь! Тиран! Лиходей! Надо было уйти от тебя давным;давно. К кому? Да не поверишь, есть к кому! Вот хоть к тому же Шоб;Коб;Дубу! Люблю просто тебя, дурака!

Повернувшись ко мне, Фчифчи пошамкала губами.

– Так уж и быть. Спите у двери, а на утро чтоб вас и след простыл. Я хочу, чтобы этот негодник понял, что должен научиться доверять мне! А то он считает, что все хотят меня охмурить! Вот ведь болван! Кроме него мне никто не нужен, и я честно тебе скажу – твоя сахарная речь годна лишь для таких, как она.

Фчифчи ткнула в Серэнити.

– У неё пушок на щеках, и она поверит, а меня таким не проймёшь!

Я сильно засомневался в утверждении Фчифчи. По моему мнению, на свете ещё не родился тот, кому бы удалось сладким слогом захомутать Великого инквизитора Иль Градо. Между тем, я выдохнул:

– Спасибо, нашей благодарности нет границ!

Пока мы перетаскивали сумки в указанное место, Фчифчи не переставала сетовать на супруга. Когда поток обвинений и укоров достиг предела абсурда, я подумал, что, скорее всего Джейкоб умер от того, что старуха проела ему всю плешь. Фчифчи распекала его на все корки, однако говорить без умолку тяжело – ей волей;неволей пришлось сделать коротенькую передышку, которой я тут же воспользовался, чтобы осторожно коснуться интересующей меня темы.

– Хм, Фчифчи?

– Я занята, не видишь? Отдыхаю! Джейкоб из меня всё соки выпил!

– Вижу, но мне нужен твой совет.

– Блины пекутся легко, если в закваску кинуть два яйца.

– Я вообще не про то хотел спросить, – улыбнулся я.

– Зачем тогда блинами мне голову морочишь?

– Забудем про них. Я направляюсь в Оплот Ведьм, чтобы навестить троюродную тётушку по линии двоюродного дяди моего отца, так вот, подскажи, пожалуйста, какую мне лучше выбрать дорогу, чтобы туда попасть.

– Я сразу приметила, что ты не здешний, выговор у тебя тягомотный, одёжка воронья.

Старуха захихикала в кулачек.

– Иди от моего дома наискосок. Как упрёшься в здоровенный камень, поверни налево, к тропке. Держись её и никуда не сворачивай, пока не дойдёшь до Куркумных Болот. Двигайся там по кромке. Оплот Ведьм торчит между двумя топями, ты не пропустишь.

– Есть ли путь в обход главных ворот? Понимаешь, я собираюсь сделать тётушке сюрприз.

– Она не ожидает твоего визита?

– Точно!

Фчифчи помотала уродливой головой.

– Другого пути нету.

– Жаль.

– Я собираюсь заварить питательный отвар из еловых шишек. Будешь?

Старуха принялась подтаскивать поленья к обгорелой печи.

– Нет, я такое не пью, – ответил я, помогая засунуть в жёлоб сырые деревяшки.

– Гурман какой! Не пьёт он!

– А что, если двинуть через топи, огибающие Оплот Ведьм?

– Напрямик?

– Да.

– Балда! Ты утонешь, разбухнешь и всплывёшь! Куркумные Болота такие! Даже мой Джейкоб, на что уж дубина стоеросовая, и то, не приближался к ним. Наступишь в жижу, и вроде – твёрдая почва, а шагнёшь вперёд, так сразу с головой уйдёшь. Захлебнёшься, и магия ворожей обратит тебя в призрака. Такую бесплотную, вечно злую и несчастную тварь. Надо оно тебе?

– Не очень.

– То;то же.

Фчифчи щёлкнула пальцами. Из её напёрстка выскользнула капелька синего огня. Я сразу догадался, что она необычная старуха. Несмотря на то, что древесина отсырела, после соприкосновения с волшебством она как ни в чём ни бывало зарделась весёлым пламенем. Комната наполнилась теплом и светом. Вдруг я ощутил груз утомительного дня. Веки стали смыкаться. Я прижался к Снурфу и мгновенно уснул.

Мне снилось, что я показываю Птикалю как правильно дробить дверью орехи. Раз орех, два орех, скорлупу – в ту мисочку, ядра – в эту … Меня потрясли. Беззаботные грёзы исчезли вместе с Птикалем. Надо мной стояла Эмилия. Она сунула мне под нос кружку с чаем и многозначительно посмотрела на Фчифчи. Перед старухой стоял гагатовый самовар. Ловко работая сухопарыми руками, она разливала кипяток по чашкам. Я ни с чем не спутаю аромат земляники и жасмина. Помимо чая нам был предложен непонятно откуда взявшийся капустный пирог. Он немного засох, но шёл на «ура». Фчифчи сказала, что его пару дней назад испёк Джейкоб, а так как она не любит, когда еда несвежая, то по доброте душевной решила скормить нам то, что заведомо собиралась выкинуть. Все съели по куску пирога с большим аппетитом. Оказывается Джейкоб – неплохой кулинар. Ухмыльнувшись, я угостил Снурфа частью своей порции. Мурчику тоже досталось от Эмилии. Мы никогда не забываем о наших любимцах и делим с ними не только горести, но и вкусности.

Сердечно поблагодарив Фчифчи за приют, мы вышли из её домика. Следуя инструкциям старухи, я быстро нашёл тропку, что вела к Куркумным Болотам. Поросшая пучками неувядающей травы, она петляла по ухабам тёмного леса. То тут, то там громоздились замшелые каменюки. Из;под них выглядывали грибные шляпки. Эмилия, естественно, сорвала парочку рыжих грибов. Довольная, она, не сбавляя шага, тёрла их подолом пальто – видимо очищала от грязи. Колдунья что;то оживлённо бурчала себе под нос. Я прислушался.

– … толстенький! Как раскрыть тебя? Конечно, высушить и растолочь! Использование? Использованию рознь! Что крутится на языке? Припомним: если взять одну долю золотоцвета и добавить две вымоченные шляпки горбатого рыжика, то что мы получим? А? Микстуру Аламастара? Забыла! Для неё нужна щучья молока. Причём щука должна быть выловлена не позднее третьего дня третьего месяца. Только с её молокой Микстура Аламастара приобретет весь спектр положительных свойств. Про негатив запамятовала! Негативные аспекты убираются отдельно. Рвота, жар, сыпь, непроизвольное мочеиспускание, всё это расплата за то самое, но выпаривание…

Пристрастие к алхимии у Эмилии велико. Она знает сотни рецептов и тысячи ингредиентов. Ради неизведанного цветка или необычного корня, колдунья пойдёт на всё. Иногда, чтобы добыть что;то редкое, она забирается в такие труднодоступные места, что мне не верится, что человеческое тело способно принимать столь экзотичные позы. Вот и сейчас, когда наши ноги зачавкали по мокрой глиняной земле, Эмилия направилась к вонючей жиже, посреди которой плавала огромная кувшинка диковинного цвета. Мы достигли Куркумных Болот даже раньше, чем я думал.

Отлично! Какой путь выбрать? Левобережный? Там вроде бы почва потвёрже… В это время моя поглощённая мыслями подруга целенаправленно хлюпала к размашистым листьям. Её ватные панталончики приобрели мокрые разводы. Руки тянулись к заветному соцветию, пальцы близко и… вдруг Эмилия вскрикнула! Её голова окунулась в зелёную воду! Кто отреагировал первым? Конечно, Серэнити. В три прыжка она оказалось там, где пропала колдунья. Нагнувшись, великий инквизитор нащупала утопающую Эмилию. Крупные пузыри затеребили коварную топь. Наконец болото надрывно хлюпнуло и из него показалось перепуганное лицо моей подруги. С тиной на волосах и ушах, вздыхая и охая, Эмилия при помощи Серэнити и опередившего меня Грешема выбралась на более;менее крутой холмик. Пока моя подруга приходила в себя и отплёвывалась попавшими в рот улитками, Дурнбад как;то странно жестикулировал. Гном корчил гримасы и притопывал сапогами. С ним творилось что;то неладное. Когда я подошёл поближе мои самые плохие ожидания оправдались. В старейшину войны вселился призрак. Подняв голову, я увидел, как над нами плещется туман из бледных фигур. Пламень наших жизней привлёк мертвецов Куркумных Болот. Они беззвучно кричали, выискивая незащищённые бреши разума. Туманная хмарь опускалась всё ниже и ниже. Что я, мастер;некромант, могу сделать в этой ситуации? Подчинить нежить своей воле, а потом отдать ей приказ улететь как можно дальше? А когда мои силы иссякнут? Они вернуться вновь? Или как в Лунных Вратах уберутся восвояси? Ах! Хватит думать, пора действовать! Призрачную пелену разорвала белоснежная вспышка! Что?! Это не я! Я даже сконцентрироваться не успел! Я оглянулся. Из Серэнити выходил поток пульсирующей энергии. Она превратилась в подобие звезды, которая безжалостно разгоняла ночь. Призраки и фантомы бежали от её мощи, как от огня! Вот она – истинная сила Света! Небо очистилось. Серэнити потухла, после чего измождённо рухнула на колени. Однако я кинулся не к ней, а к Дурнбаду. Изо рта гнома текла пена. Его глаза обернулись незрячими бельмами. Каменные мышцы исходили в конвульсиях. Сняв с гнома шлем, я положил руку на его голову. Чтобы освободить старейшину войны из;под влияния духа, я намеревался применить тёмное искусство.

– Подержи его! – крикнул я Грешему. – Только крепко! Он будет вырываться!

Сцепив на груди у гнома руки замком, вампир широко расставил ноги. Он хмурился. Мой ученик знал, какой силищей обладает Дурнбад.

– Он не должен мне помешать!

– Да понял я! Начинайте!

Я закрыл глаза. Отсчёт настраивает на необходимый лад, вот так, от одного до десяти. Абстрагировавшись от окружающего мира, я магией создал ментальный щуп, которым потянулся к сущности, что вцепилась в сознание моего друга. Напряжение. Барьер. Я – внутри Дурнбада. Я проник очень тихо, но потусторонний паразит всё равно почуял меня. Где;то там он растёкся, облачился в тень, а затем просочился куда;то вглубь. Мне пришлось разделить щуп на щупальца. Я принялся обыскивать каждую пядь мозга. Отмечу, что это занятие крайне кропотливое. Приходится сталкиваться с кучей обрывочных воспоминаний, знаний и желаний. Они, как снежинки на стекле, мешают смотреть и отвлекают своим узором. Сам процесс похож на открывание и закрывание дверей в бесконечном коридоре. Вот Дурнбад такой маленький, что даже усов нет. Вот он побольше, учится, как правильно держать кирку. Вот принимает венец старейшины войны. Что;то шевельнулось и заскользило вбок. Я устремился следом. Дурнбад пьёт вино на празднике. Нет, не сюда. Это галерея с эмоциями. Окрашено в разнообразные оттенки красного. Другого я и не ожидал, гном обладает взрывным характером. Проскользнув мимо меня, тень юркнула в щёлку. Зараза, упустил! Отдалённо я чувствовал, как по моему лбу катится пот. Тяжело. Сложно. Хрупко. Такое колдовство отнимает много энергии. Стержень ментального щупа дрогнул. Напряжение возросло. Нельзя терять над собой контроль, надо расслабиться. Я позволил себе отпустить нить поисков и поплыть по течению мелькавших мыслей. Река образов поглотила меня, она успокоила и дала возможность сконцентрироваться вновь. Вот и они, слабые отпечатки. Как кошка на охоте, я медленно крался по их дымчатому оттиску. Двери за паутиной в конце коридора. Это чёрный участок. Дурнбад запретил себе здесь появляться. Жадность – алый, вожделение – ярко;коричневый, алчность – пурпурный, похоть – розовый, высокомерие – фиолетовый. Эти и другие оголённые пороки настойчиво манили меня к себе… Я встряхнулся.

Несомненно, в этой растлевающей каше дух чувствует себя, как дома. Я смело вошёл в центральные ворота. Он был там. Купаясь в саже, дух примерял на себя личины насилия и пьянства. Заметив меня, он тут же обернулся тенью. Поздно, приятель! Ментальные щупальца сомкнулись в шар. Дымчатые руки бессильно забились по прутьям чародейской клетки. Я потянул шар на себя. В его мерцающих глазах стояла невыносимая тоска и боль, смешанная с ненавистью. Я коснулся буйка своего восприятия. Назад! Водоворот, и я опять вернулся в себя. На моей ладони плясала сфера, а в ней трепыхался стонущий призрак. Я мог раздавить его, оборвать жалкую жизнь, но мне захотелось поступить иначе. Я вынул из сумки кинжал гномов. Откуда в такие моменты берётся эта мрачная ухмылка? Ха! Кончик моего пальца прошёлся по идеально сбалансированному лезвию. С подушечки сорвалась капелька крови. Она упала на сферу с запертым внутри призраком. Сжав магическую ловушку в кулак, я поболтал её, а затем втёр в клинок. Он зашипел и раскалился. Сжав костяную рукоятку, я прочитал про себя заклинание:

– Навеки вечные ты мой,

Навеки ты уйдёшь со мной,

Навеки ты в моих руках,

Навеки воля твоя – прах.

Злоба утихла. Наступило смирение и осознание конца. Кинжал для духа стал нерушимой тюрьмой. Больше ему никогда не выбраться из застенок острой стали.

Дурнбад постепенно отходил от того, что с ним произошло. Глупо поглаживая бороду тремя пальцами, он вил из неё небольшие кудряшки. Грешем устало упёрся руками в коленки. Он только что отпустил гнома. Старейшина войны не давал ему спуска весь ритуал.

– Кузница меня побери! Что за червь сейчас побывал в моей голове?! Во мне как будто дырок наделали! По ним лазали! Трогали меня! Ощупывали!

Дурнбад был похож на сову, проснувшуюся посреди яркого дня.

– И ты там тоже участвовал, – продолжал гном, – вертел каким;то прозрачным лассо!

– Прости, пришлось немножко покопаться в твоих мозгах, – улыбнулся я. – Тобой овладел призрак, но теперь всё хорошо, я вынул его.

– Горы и недра! Одержимость! У меня! Арг;х!

Старейшина войны сердито хрюкнул.

– Но ты! Но ты не сдрейфил, да? Выловил гада своей магией;шмагией?

– Подсёк, словно рыбку. Вертлявую рыбку.

– Значит ты опять спас брата по крови!

– Не благодари, я уже сбился со счета, сколько раз твой молот дробил черепа моих врагов.

– Верно! – расхохотался гном, стискивая мне пятерню. – Расскажи, куда там тебя занесла нелёгкая? В юности я наворотил делов! Ты видел? Отец звал меня забиякой!

– Забияка или пай;мальчик? – засмеялся я в ответ. – Кто так мило собирал из камушков замок? Кто играл с тележками и носил фартучек с троллем? А кто хотел стать хлебопёком?

– Довольно! – шутливо взревел Дурнбад. – За то, что ты знаешь, мне придётся тебя убить!

– Не марай руки, Лес Скорби так и норовит разделаться с нами, – сказала подошедшая Серэнити.

– Оплот Ведьм уже близко, – ободрила Эмилия.

– Кстати, про него, – обронила Великий инквизитор. – Я прозреваю цепи напавших на нас призраков. Чернокнижие, что держит их, исходит из;за болот.

– Думаешь, за атакой стоят ворожеи? – спросила колдунья, всматриваясь в лесной сумрак.

– Возможно, – кивнула Серэнити. – Даже если они не посылали призраков лично, то это ничего не меняет. Теперь в Оплоте Ведьм знают, что подле их цитадели есть опасные враги.

– Но мы не враги! – воскликнул Грешем.

– Духам это объяснять бесполезно, – горько усмехнулся я.

– Они вернутся, как только напитаются силой Тьмы, – промолвила Великий инквизитор. – И произойдёт это очень скоро.

– То есть, прятаться не имеет смысла? – озабоченно спросила Эмилия.

– Боюсь, что так, – вздохнула Серэнити. – Надо быть готовыми к нападению.

– Раз пробраться в Оплот Ведьм незамеченными у нас не получится, то остаётся только одно, – проговорил Грешем, поднимая коготь вверх.

– Что? – гаркнул Дурнбад. – Разнести всё в щепки?

– Нет!

Грешем осуждающе посмотрел на гнома.

– Встретится с ворожеями открыто. Лицом к лицу.

– Чтобы добровольно отдаться их мозгоедам! Чушь!

– Подожди, – попросил вампир у гнома, и я стал понимать, куда он клонит. – Всё произошло, когда Эмилия вошла в топь, так? Чары Куркумных Болот могли сработать случайно! Как некий защитный и вместе с тем предупреждающий механизм! Если моя догадка верна, то ворожеи будут держать призраков на коротком поводке.

– Зачем это им?

– Из любопытства, – развёл руками мой ученик. – Такая разно;шёрстная семёрка нечасто путешествует вместе. Ворожеям наверняка захочется узнать, для чего мы заявились в их логово.

– Помяни мои слова – события будут развиваться совсем не так, как ты нам их разрисовал, – пробасил Дурнбад.

– С боем или без него, но мы достигнем Оплота Ведьм. Наверняка там нас будут ждать. На своей земле ворожеям нечего боятся измученных странников. И тут Грешем прав, с нами захотят поговорить. Я постараюсь состряпать какую;нибудь жалостливую историю, объясняющую, зачем нам понадобилось попасть в Чертоги Отражения. Я где;то читал, что ворожеи высоко ценят самоотверженность и самопожертвование. Постоим на этом.

– Но что нам делать, если твоя сказочка не подействует? Что если нас попытаются схватить? – осведомилась колдунья.

– Тогда мы заставим ворожей горько пожалеть об этом! – рыкнул Дурнбад.

– Звучит кровожадно, – поморщилось Эмилия.

– Жизнь – это борьба, и побеждает в ней сильнейший.

Гном надел шлем.

– Нам нужно зеркало, и мы его получим. Подобру или поздорову – разберёмся на месте.

– Мне бы твою уверенность, – улыбнулся я.

– Отважная мышь кошку за хвост таскает!

– Этот поговорку стоит запомнить!

– По этой поговорке надо жить, брат по крови! Вперёд к опасностям, и пусть враги содрогнутся от нашей поступи!

Обходить Куркумные Болота оказалось очень муторно. Дабы не сбиться с пути, мы шли по самому краю каверзного берега. Скудное освещение и обманчивые кочки то и дело уводили наши ноги в вязкую глину. Очередной раз, вытягивая ступню из месива, я едва не оторвал подошву сапога. На Лес Скорби опускалась кромешная ночь. Прижавшись спиной к гигантскому дубу, мы с учащённым сердцебиением стали дожидаться рассвета. Глаз из нас никто не смыкал. Неподалёку витали призраки, а на болоте помигивали таинственные фонарики. Сжимая амулет Ураха, Серэнити зорко следила за сверхъестественным маревом. Однако я чувствовал, что между нами и мёртвыми есть какой;то сдерживающий барьер. Его тонкие линии практически не осязались, но для призраков он был непреодолим. Неужели ворожеи взяли нас под защиту? Или это капкан? Я провёл рукой там, где по моим соображениям заканчивались энергетические струны. Свободно. Я могу выбраться. Всё равно подозрительно. С мечом на коленях я просидел до самого утра.

Разбуженный робким лучиком солнца, Снурф вылез из;под моих коленей. Я напоил его, а затем сам приложился к фляге. Воды осталось совсем чуть;чуть. Если мы срочно не пополним её запасы, то сухость во рту станет нашим постоянным спутником… или причиной смерти.

Через полдня тяжёлого перехода наша компания вышла к небольшой прогалине, уводящей к центру Куркумных Болот. Вскоре прогалина превратилась в полноценную каменную дорогу. Слева и справа от неё, под напором пузырей, пучилась топь. Видя, как Грешем шарахается от каждого хлопка, я разъяснил ему, что это не козни ворожей, а природное явление. В любых стоячих водоёмах из;за гниения ила и остатков растительности образуется газ, который в силу своей плотности стремиться вырваться наружу. Моё объяснение хоть и уняло тревогу вампира, но не сняло её полностью. Заложив за щеку камышовый прутик, мой ученик беспрестанно обегал глазами зелёную тину.

Вдали замаячили фортификации. Тёмные и неприветливые, они внушали нам – тут вам не рады. Дорога вильнула, и мы ступили на плиты. Они оказались волшебными. Почти сразу нас окутала густая молочная пелена. Сзади она смыкалась стеной, а впереди обзор ограничивался пятью;шестью футами. Плечом к плечу мы шли так час, а может и все три, время в этой мгле подчинялось иным законом. Просвет! Покинув колдовскую завесу, я остановился у внушительных ворот. Надо мной во всём своём величии нависал Оплот Ведьм. Одинокая фигура в синем плаще медленно выползла к нам на встречу. Спустя минуту она выпрямилась. Два разных глаза, голубой и красный, ярко сверкали на исхудавшем лике. Я приметил на ворожее явные признаки обезвоживания. Судя по всему, жить ей оставалось недолго.

– Чужаки из солнечного мира, духи нашептали нам о вас. Поднимайтесь, оракул уже зажгла свечи.

– У…

– Не мне. Ей. Свечи горят.

Ворожея опустилась на карачки, после чего по;рачьи перебралась в сторону. Проход в Оплот Ведьм испускал загадочный дым. Пожав плечами, я перешагнул широкий порог – за ним начиналась лестница. Мелкие ступеньки, базальтовые балюстрады, на возвышенностях плывущие в тумане плато с ротондами… Сами собой ноги несли меня вверх и вверх. За стволами выпирающих башенок мелькали мистические огоньки. Это глаза живой полутьмы или шарики света? Чьи это очертания? Видения? Тени? Магия этого места велика. Она проникает сквозь плоть, шуршит древними заклинаниями, впитывается и отдаёт Вселенские экстракты. От этих ощущений становилось не по себе. Не идём ли мы прямиком на заклание? Вторые ворота растаяли в воздухе. Пряча лица в балахоны, рядом проскользнули две ворожеи. Их туники исчезли в иззубренной нише. Ступеньки сузились. Вершина представляла собою двор с колоннами, упирающимися в треугольную крышу. В её глубине, перед золотыми створами, расположились мраморные троны, а на них худые, как смерть ворожеи. Подул ветер, и троны пропали – стража пропустила нас дальше. Там, где сверкало золото, теперь зияла дыра. Проём дышал приторным ароматом разложения. Эмилия зажала нос и вопросительно посмотрела на меня. Покачав головой, я зашёл вовнутрь. Пещеру, переделанную под зал, пронизывали мириады светящихся крупиц, так выглядит ночное небо в безоблачную ночь. У геометрических фигур, созданных из эфира, ожидала ворожея. Не вставая на ноги, она жестами повлекла нас за собой. Коридор, а за ним арки, арки, арки. Стараясь не наступить на проводника, я с интересом оглядывался. Убранство комнат состояло из несметного количества цветов, грибов, папоротников и карликовых деревьев. Оплот Ведьм хранил в себе невообразимый сад! Он цвёл тысячами нежных бутонов, но всё;таки не мог заглушить запаха вездесущего тлена. Я прошёл мимо застывшей ворожеи. Синие губы, почерневшие ногти, сбитые в кучу волосы, брызги на недвижном челе. Она умерла у крохотного фонтанчика. Почему её никто не заберёт? Часто ли здесь такое происходит? Как в Оплоте Ведьм поступают с усопшими? Их хоронят? Сжигают? Бросают? Пока я размышлял, анфилада переросла в туннель, который завершился тупиком с парящими табличками. Ворожея перевернулась на спину. По мановению когтя к ней слетелись пять табличек. Морщинистая ладонь приложилась к чистой поверхности – проступили руны. Таблички слиплись, а затем прислонились к тупику – стена померкла, за ней проявился зигзагообразный ход. Его извивающуюся дорожку покрывали лепестки белокрыльника.

– Свечи горят. Идите, – промолвила ворожея.

И мы пошли. Из пространства появились прямоугольники, которые преобразились в глухой камень. Назад пути не было. Мне показалось, что я услышал плач. Дурнбад насупился и многозначительно положил перчатку на рукоять молота. Я разделял его тревогу. По мере того, как мы продвигались вдоль заросшего мхом коридора, нам все лучше становился виден маленький огонёк. Он разрастался и, в конце концов, превратился в огромную свечу, висящую над потолком амфитеатра. По его высоким бортам, которые я оценил в три человеческих роста, были расставлены десятки скрюченных фитилей. Все они полыхали разноцветным пламенем.

– В пертурбациях фата;морганы я узрела, как вы боролись с призраками, – донёсся с вершины бесстрастный голос.

Я сощурился – говорила ворожея с венцом на голове. Она была старой, кожа свисала с неё за края мягкого ложа.

– Вы победили, и призраки бежали от вас, бежали, чтобы непременно вернуться и взять своё. Я не позволила им сделать это. Я смирила чары Куркумных Болот, потому что провидела большую надежду в ваших сердцах. Предопределённости миг свершён. Испытания преодолены. Вы – тут, и я жду осмысленности. Что привело вас в нашу Обитель?

Ворожея сделала секундную паузу.

– Прежде всех слов должно вам знать, что я – оракул, и имя моё – Петраковель. Отвечайте мне честно, и я отблагодарю вас тем же.

– Меня зовут Калеб Шаттибраль, и для всех нас, – я обвёл друзей рукой, – огромная честь познакомиться с оракулом ворожей.

Отвесив лёгкий поклон, я, задрав голову, продолжил:

– Дорога сюда была непроста, о могущественная Петраковель. Невзгоды, вот уже как сотню лун, горячо дышат мне в затылок. Но они ничто по сравнению с тем, что я оставил позади. Я – преуспевающий маг, семью которого жестокий демон Кварцарапцин уволок в морозную бездну. Кварцарапцин поставил мне условие – он отдаст мне жену и детей, если я раздобуду для него секрет изготовления волшебно;зеркального полотна! В Минтасе, откуда я родом, хорошо известны сказания о ворожеях и их Чертогах Отражения. Поставив на карту всё, я покинул Ледяные Топи и отправился в Оплот Ведьм. Лишь благодаря поддержке верных друзей я смог осуществить задуманное – оказаться перед тобой, оракул. Теперь я прошу, нет, я умоляю тебя – открой для меня Чертоги Отражения. От твоего решения зависят жизни самых близких мне людей, и я готов на всё, чтобы их спасти!

Петраковель шумно втянула носом воздух.

– Соглашусь, что броситься в омут тягостных испытаний ради близких, которые стали заложниками демона, – возвышенно и благородно. Жаль только, это не про тебя!

Ворожея хлопнула в ладоши, и огромная свеча раздалась белой вспышкой. Меня ослепило. Спустя мгновение свет утих. Оторвав руки от лица, я обнаружил, что друзья исчезли!

– Эмилия! Грешем! Серэнити! Где вы?! – закричал я, вытаскивая Альдбриг.

– Одним глазом ворожея видит реальность, которая есть здесь и сейчас, а другим осязает энергетические каналы, что проходят через всё сущее. Твоя аура воспалена, в ней нет гармонии. За личиной правды рдеет обман. Ты посмел солгать мне, и за то те, кто по;настоящему тебе дорог, отныне будут сидеть в темнице. Так я приближу твой рассказ к истине. Было бы справедливее, конечно, наказать тебя, но, к сожалению, я вынуждена даровать тебе свободу…

– Свободу?! – выпалил я, пытаясь сообразить, как вытащить друзей из лап ворожей.

Петраковель смерила меня всезнающим взглядом.

– Даже не думай об этом. Никакой Кварцарапцин не освободит их против моей воли. Однако… Оплот Ведьм нуждается в тебе, человек, не меньше, чем ты в нём. У тебя есть возможность расплатиться за хитрость и обрести то, что тебе необходимо. Я отпущу твоих друзей и разрешу посмотреть на зеркала… в обмен на услугу.

– Какую? – быстро спросил я.

Петраковель соединила кончики пальцев – сияние центральной свечи сошло до минимума. Амфитеатр погрузился в сумерки. Оракул подползла к краю перил. Её глаза, белый и оранжевый, тлели углями природной мощи.

– В Лес Скорби заявились сама Смерть. Она давно не была тут лично, но сейчас жатва оказалась достойна её появления. Коса и Череп постучались в каждую нору, в каждую берлогу и дупло – Оплот Ведьм не стал исключением. Древний Источник, что вливается во все реки и родники был отравлен. Именно он вызвал Смерть. К сему моменту чернолесье лишилось более половины своих обитателей, и, если ничего не предпринять, оно скоро потеряет их всех. Не выдерживая мук, ворожеи бросаются к ручейкам, где с утолением жажды приходит и конец. Наша Обитель пустеет.

Петраковель провела пересохшим языком по губам.

– Я хочу, чтобы ты прогнал Смерть и пробудил Жизнь.

– Смерть? – сглотнул я. – Она же не сама… В Лесу Скорби?

– Сама. Её обличие – яд.

– Где мне искать Древний Источник? И почему ворожеи самостоятельно не могут очистить его от заразы? – осведомился я, понимая, что Петраковель говорит метафорами.

– Тебе ничего не придётся искать самому. Ты оседлаешь Юнивайна – призрачного коня Обители и понесёшься в земли Деревянного Гиганта. Там – Древний Источник, там – воды разбегаются во все уголки Леса Скорби, там – корень всех несчастий. Давным;давно ворожеи вели войну с Деревянным Гигантом. Она завершилась миром и клятвой – не переступать границ друг друга. Чтобы договор обрёл вечность, было сотворено Великое Волшебство – непреодолимый барьер встал между нашими владениями. Единственные, кому позволено пересекать его – это люди.

Волнение переполняло меня.

– Почему я должен верить тебе? Где гарантии, что после выполнения твоего задания я увижу друзей живыми и невредимыми?

– У тебя нет иного выхода, кроме как поверить мне.

Петраковель воздела руку.

– Ступай же, Калеб Шаттибраль, вызволи Лес Скорби из злоключения, загладь вину и получи заслуженную награду.

Ворожея запела, и мои ноги оторвались от пола. Я полетел вверх. Заклинание «Левитации» несло меня в зубчатый свод. Ух! Я разобьюсь! Удара не последовало. Чернота. Я как будто вжался в перину. Что;то мягкое и пушистое обволокло меня со всех сторон. Круговерть серого. Холод задул под капюшон плаща. Калейдоскоп красок. Пальцы нащупали сырость – это мокрые пожухлые листья. Я лежал у ворот Оплота Ведьм. Надо мной склонился конь, совершенно невообразимый и немыслимый. Он заржал и ткнул в меня синей прозрачной мордой. Синева прошла через мой лоб. Брр! Мороз;то какой от тебя, приятель! Поднявшись, я попытался погладить Юнивайна, но тщетно – ладони проходили насквозь через клубящийся стан. Руки словно в прорубь окунули. Единственное, что было, по;видимому, осязаемо, так это седло. Смастерённое из коричневой кожи, оно плотно прилегало к спине коня. Деваться некуда, друзья в беде, и, как указала мне Петраковель, – в неё их привёл я! Но кто мог предположить, что так всё обернётся?! Я вытащу вас! Вытащу!

Решительно вставив ногу в стремя, я сел сверху. Призрачный конь потоптался, а затем сорвался вперёд. Бесплотные копыта практически не касались земли. Ветер рвал уши воем. Деревья, болото и тьма превратились в размытое зелёно;чёрное пятно. Мы неслись, подобно арбалетной стреле, однако я совершенно не боялся упасть. Я почему;то знал, что Юнивайн меня не сбросит.

Болтающийся меч бил по ляжке. Понадобиться ли он мне там, куда я скачу? Кто такой этот Деревянный Гигант? Придётся ли мне с ним драться, чтобы подойти к Древнему Источнику? А яд? Каков он, и как его нейтрализовать? Эх, жаль, что Эмилии нету рядом! Без неё разгадать формулу противоядия будет… сложно. Как ты там, моя дорогая? Где тебя держат? В каких подземельях ты томишься? Страх за тебя разрывает мою душу… Грешем? Серэнити? Дурнбад? Снурфи? Мурчик? Клянусь, что если хоть один волос упадёт с ваших голов, то я такое устрою Оплоту Ведьм, что камня на камне не останется!

Мрачные думы терзали меня, покуда призрачный конь не стал сбавлять темп. С галопа он перешёл на лёгкую трусцу. Пейзаж обзавёлся очертаниями. Справа журчала Лимфимида – узкий приток Мухоморки, имеющий в русле характерные базальтовые гребни, а слева громоздились клёны и вязы. В Лесу Скорби все деревья как на подбор исполины, но те, что растут на периферии чащи, не идут ни в какое сравнение с теми гигантами, что обосновались здесь. Огромные стволы и длиннющие ветки делают их похожими на доисторических страшилищ. Я поёжился – в Лунных Вратах и Терракотовых Бурьянах таких не встретишь. Мимо промчался исхудавший олень.

– Не пей из Лимфимиды! – зачем;то крикнул я ему вслед.

Через некоторое время Юнивайн остановился. Помотав головой, он присел – приехали, значит. Я слез с его дымящегося крупа. Чуть поодаль от мшистых валунов колыхалась нечто напоминающее серебристую вуаль. Она брала своё начало у запорошённого снегом вереска и поднималась до непроглядного неба. Вот он, волшебный барьер. Я направился к его бликам. Не доходя до серебра трёх шагов, я осторожно протянул палец. От моего прикосновения ничего не произошло. Тогда я глубоко вдохнул и… пересёк черту.

На Лес Скорби матовым колпаком оседала ночь. Присоединив к витающему шарику света ещё два, я двинулся по разросшемуся бурьяну. Вокруг царила абсолютная тишина. Я брёл и брёл и постепенно до моего обострившегося слуха стали доходить странные звуки. Наверное, мне туда. Предварительно вызвав заклинание «Огня», я, раздвинув кусты, вышел на изумрудную поляну. От увиденного я разинул рот.

Над опрятным озерцом застыл Деревянный Гигант. Вырезанный словно из невиданного полена, он был отдалённо похож на человека. Незавершённые линии и грубые формы навели меня на мысль о том, что его ваял какой;то сумасшедший краснодеревщик, который после потери вдохновения забросил свою работу в долгий ящик. Если руки деревянного гиганта были сформированы полностью, то ноги обозначались лишь двумя раздвоенными корневищами. Между тем из лунообразных глаз непрерывным ручьём текли слёзы. Рыдания деревянного гиганта были такими душераздирающими, что вопреки всему я сразу проникся его горем. Я замер. Мне хотелось приблизиться к страдальцу, но я не решался. Пока жалость владела моими чувствами, память отчаянно скреблась. Сбросив нахлынувшую сентиментальность, я обратился в себя. Ну конечно! Древний Источник! Я хлопнул по колену. Это же Шоб;Коб;Дуб, которого отвергла Фчифчи! Это из;за неё он плачет! Я нахмурился и тут меня осенило. Слезы ядовиты! Они капают в озеро, смешиваются с его водами, а затем по подземным артериям разносятся по всему Лесу Скорби! Что же предпринять? Как заставить деревянного гиганта унять свои нюни?!

Я тихонечко подошёл к Шоб;Коб;Дубу. Когда я уже было подумал, что он меня не замечает, раздался глубокий, полный тоски голос:

– Она, как звёздочка на ночном небе, как солнышко посреди ясного дня! Её красота невероятна! Листья и почки, яблони, цветочки – ничто по сравнению с её кожей! Ах, как она прекрасна! Моя Фчифчи! Мой расточек, мой клубень, мой побег! А как она смеётся? Птицы не защебечут, как она! Её волосы подобны молодым травам на лугу, а губы – медовым сотам!

Вдруг в интонации проявились злобный оттенок.

– Но она предпочла выбрать не меня, а этого оборванца Джейкоба! Этого трухлявого пня! Этого сморщенного мухомора! Ну чем я хуже?! Почему – он?! Почему не я?! Он её совсем не ценит! Внимания не обращает! А она хорохорится, говорит – «всё совсем не так», но я;то знаю, как! Фчифчи его терпит! Вот скажи мне, букашка;замарашка, почему любовь так жестока, и мы не можем быть с теми, с кем хотим?

Так как в округе больше никого не было, я понял, что обращаются ко мне.

– Это очень философский вопрос. Многие прославленные мудрецы ломали над ним головы, но ответа так и не нашли, – отозвался я, присаживаясь на крупную корягу. – Кстати, я – Калеб!

Не прекращая обливаться слезами, Шоб;Коб;Дуб высморкался в листву, что росла у него на ладони.

– А я знаю ответ, знаю! Девушкам нравятся негодяи, а хорошие парни всегда остаются в стороне! Девицы хотят острых ощущений! Им подавай скандалов! Ссор! До поры до времени спокойная жизнь вертихвосткам не интересна! Но стоит только пестикам;тычинкам отцвести да пылу поутихнуть, и их начинает тянуть к тем, кого они раньше не замечали, к тем, кого не воспринимали всерьёз! Да поздно! Потому что в молодости поторопились молодушки! Поспешили квакушки! Одели кольца, нарядились в фату! Теперь супружеский долг – никуда не денешься! Обязательства! Надуманная любовь!

– Догадываюсь, что пример почерпнут из личного опыта…

– Так произошло с моей Фчифчи! Джейкоб – хитрая стервятина, наобещал с три короба, затащил под венец росинку;колосинку, первую блёсточку леса, а как свадьбу отыграли, так и показал своё истинное лицо! Молчун, домосед, короед и бездарь, каких свет не видывал, хоть бы раз вывел свою жену на прогулку! Так нет! Сидит на кресле да пыль собирает. Я уверен, Фчифчи бросила бы его, да не может! Воспитание не позволяет! Честь! Ух;ух;ух, как она расскажет мне, что он вытворяет, так я аж со злости зеленею! Я даже к этому оболтусу заскорузлому весточку отправлял! Призывал быть мужчиной! Выйти со мной на честный бой! Но он испугался! Этот клоп даже носа не высунул из своей хибары! Боится, что я все ему выскажу!

– А ты не допускал мысли, что Фчифчи правда любит Джейкоба и жалуется тебе на него только потому, что ты хороший друг?

– Любит этого худого мотылька?! Эти дряхлые жабьи перепонки?! Эти…

– Горгульи ошмётки, – подсказал я. – Если Фчифчи скажет тебе прямым текстом, что у вас с ней ничего не выйдет, то ты смиришься?

Шоб;Коб;Дуб почесал разбухшую от постоянной влаги кору. Внезапно мутные потоки хлынули из глаз с удвоенной силой.

– Нет, я не отойду от неё! Не покину своего одуванчика! Как она не понимает, что только я один по;настоящему её люблю!

– Но тебе же дорого счастье Фчифчи, верно? Подумай, может всё;таки лучше отпустить её из своего сердца? Зачем лить слёзы напрасно?

– Напрасно?! Отпустить?!

– Нельзя стать милым насильно.

– Нет! Нет! Нет! Тебе не испить боли влюблённого! Уходи, мушка;попрыгушка! Оставь меня! Оставь! Я несчастен! Несчастеееен!

Я медленно встал и направился к призрачному коню. Ситуация была, мягко говоря, нестандартная. Есть Фчифчи. Она любит скелета, которого зовут Джейкоб. И есть дерево;мутант Шоб;Коб;Дуб. Он без ума от Фчифчи, которая периодически приходит к нему за водой. Видимо, недавно страсть деревянного гиганта достигла максимума, и он решил сыграть ва;банк, но старуха дала ему отворот;поворот, что повлекло за собой жуткие последствия. Их, возможно, и не было бы, если бы Джейкоб и Шоб;Коб;Дуб могли бы ходить. Но, увы, один, вероятно, никогда не умел этого делать, а второй уже многие века как мёртв. Из этого вытекает, что встретиться и обсудить проблему у них никак не получится. Значит, что? Нужно уговорить Фчифчи прийти к Древнему Источнику и ненадолго претвориться, что Шоб;Коб;Дуб ей не безразличен. Но как упросить спятившую старуху поучаствовать в маленьком спектакле? Идей пока у меня нет.

– Знаешь ли ты, где живёт Фчифчи? – спросил я у Юнивайна, засовывая ноги в стремена.

Клубы пара, из которых состояла лошадиная голова, утвердительно заплясали.

– Тогда отвези меня к ней, – шепнул я.

Лес Скорби огласило звонкое ржание. Мы понеслись вдоль течения Лимфимиды. Через какое;то время река вильнула, а потом значительно расширилась – здесь Лимфимида впадала в Мухоморку. Не сбавляя скорости, призрачный конь ринулся через её волны. Копыта замелькали над мутными барашками. Не вплавь, а прямо по воздуху я пересёк главную водную дорогу чернолесья. После того как перед глазами промелькнула по меньшей мере тысяча деревьев, из;за пригорка показался знакомый домик. Я слез с Юнивайна и вошёл в распахнутую дверь. Джейкоб по;прежнему занимал кресло и всё так же апатично пялился в стену перед собой. Фчифчи где;то шлялась, поэтому я сел на стул. Подожду!

– Ну, здравствуй, старина! – поздоровался я со скелетом. – Пока ты тут скучал, твоя жена умудрилась стать яблоком преткновения. Представляешь, Шоб;Коб;Дуб подбивает в твой брак клинья. Он прямо;таки спит и видит, чтобы Фчифчи оставила тебя и ушла к нему.

– Да? Прекрасная новость! Пусть подавится ей!

Голос исходил из моей сумки.

– Кто это говорит?! – закричал я, отбрасывая от себя кожаную спутницу.

– Как кто? Это я! Джейкоб!

– Ты в моей сумке?

– Да, парень, благодаря тебе я в ней. А ты, должно быть, рядом с моим телом или с тем, что от него осталось?

– Именно так, – подтвердил я.

– Будь любезен, развяжи узел, достань кинжал и вставь мне его в руку, если, конечно, она у меня есть.

– Так это тебя я заключил в клинок! Там у Куркумных Болот это ты напал на Дурнбада! – воскликнул я, сообразив, что к чему. – Ага! Ну, разумеется! Всё дело в Законе Юджина! Ты можешь разговаривать, только если находишься в непосредственной близости от своей старой оболочки. В данном случае это скелет!

Я приложил кулак к подбородку.

– В пределах трёх футов останки всегда узнают своих фантомных хозяев и, несмотря ни на что, формируют для них уникальный канал взаимосвязи. Ты скреплён нерушимым заклятием, однако поле кинжала не может не взаимодействовать с аурой, исходящей из скелета. Энергетические импульсы непрерывно прыгают то к тебе, то в вещественный мир. Выходя из кинжала, они непроизвольно прихватывают с собой твои мысли, которые под напором магического завихрения обретают звучание.

– То, что ты колдун, я понял сразу, а вот то, что ты ещё и зануда, так сходу и не разглядел!

Джейкоб откашлялся.

– Так что там, на счёт моей просьбы?

Я рассмеялся.

– Джейкоб, пройдоха, кого ты хочешь надуть? Я занимаюсь некромантией сотни лет. Если я вставлю острый кинжал в запястье скелета, то ты тут же обретёшь над ним власть и вполне вероятно попробуешь вспороть мне брюхо. Будет глупо давать тебе шанс отомстить за вечное заточение.

Я откинулся на спинке стула.

– Настоящий подарок судьбы! Теперь я уломаю Фчифчи плясать под мою дудку! Я обменяю тебя на парочку её тёплых слов Шоб;Коб;Дубу. Пускай она пустит ему пыль в глаза, да? Пускай охмурит его! Пока Деревянный Гигант будет заворожённо улыбаться Фчифчи, я освобожу друзей и навещу Чертоги Отражения. Отличный план, ты не находишь?

– Ты что хочешь отдать меня этой кошёлке?!

В голосе послышались панические нотки.

– Проси всё что угодно, только не делай этого!

– Чего ты испугался? – хохотнул я. – Взять хоть Шоб;Коб;Дуба. Он из коры вон лезет только бы быть с твоей женой!

– И скатертью ему дорога! Он ещё не знает, каково это, каждый день выслушивать нравоучения! То это не то, то;то не так! Там не убрал за собой, здесь наследил. Не помог маме вскопать картошку, не почистил рыбу, не залатал дырку в крыше, поздно пришёл домой, выпил с друзьями по кружечке пивка и всё в том же ключе! Честно, когда я преставился, у меня прямо гора с плеч свалилась! Поверь, даже принять форму клинка не так плохо, как быть мужем столь жёлчной старухи!

– А вот в этом я тебе верю, – хмыкнул я. – По меланхоличному виду твоего скелета я так сразу и подумал.

– Послушай, парень, ты же хочешь, чтобы Фчифчи полюбезничала с Шоб;Коб;Дубом? У меня есть к тебе деловое предложение.

– Продолжай, – ответил я, заинтриговано подвигая сумку поближе.

– Я сам разберусь со старухой. С моей подачи она поворкует с деревянным дурачиной, а ты за это возьмёшь меня с собой. Я стану тебе верным оружием! Будем вместе крошить твоих врагов направо и налево! У тебя же наверняка есть соперники;колдуны или надоедливые родственники, которые докучают визитами каждое нечётное утро? Да? В точку? Я готов перерезать их глотки совершенно бесплатно! Ударим по рукам? Согласись, ты, как не крути, остаёшься в выигрыше!

– Где? Я не вижу твоей руки! – пошутил я.

– Это речевой оборот! Фраза! Так говорят, когда намереваются состряпать сделку!

– Вот как? – улыбнулся я. – До меня дошло!

– И твой ответ?

– Погоди, Джейкоб, стегая коней, ты упускаешь из виду важные обстоятельства.

– Какие? Их нет!

– Нет, есть. Я предпочитаю пользоваться мечом, а не кинжалом и поэтому в путешествии ты окажешься невостребованным. Я сомневаюсь, что перспектива денно и нощно валяться у меня в сумке, тебя устроит. К тому же твой скелет с нами не пойдёт, а это значит, что ты умолкнешь навсегда. Подумай, разве жизнь с супругой не будет для тебя более… разнообразной? Только представь: долгий зимний вечер, на столе румяные булочки с маком, вы ведёте неспешную беседу о том, что теперь от тебя гораздо больше пользы, чем раньше, ведь лучок, морковочку и огурчики отныне ты нарезаешь с невиданным мастерством. Ну, скажи, разве это не то, о чем ты всегда мечтал?

– Я непременно сойду с ума от всего того, что ты сейчас описал!

– Было бы забавно это увидеть.

– Очень!

Я перекинул ногу за ногу.

– Нет. Ты меня не убедил. Если я доверюсь тебе, то подвергну предприятие риску. Так что не обессудь, я проверну всё без тебя.

– Ты заблуждаешься! Твоя затея прогорит! Если ты попробуешь втюхать меня Фчифчи, то клянусь, я не пророню ни слова. И что тогда? Она подумает, что ты пытаешься её надуть, и после этого уж точно не пококетничает с Шоб;Коб;Дубом! Разве этого ты хочешь добиться?

– Это называется шантаж! – рассмеялся я.

– Не понимаю, почему ты такой упрямый. Тебе что, лишний кинжал помешает? На худой конец продашь меня на рынке. Уверен, что тебе дадут хорошую цену! Потратишь денежки, как считаешь нужным, уверяю, я не возьму ни монетки!

Голос стал жалобным.

– Ну же, парень, не совершай ошибку, о которой потом будешь долго сожалеть! Я, правда, тебе пригожусь!

Я прикусил губу. Мольбы Джейкоба сейчас трогали меня меньше всего, но я не мог отрицать, что он в состоянии испортить предстоящую встречу с Фчифчи.

– Меня она послушает, а тебя – нет! Потому что я – её муж, а ты – не пойми кто! – продолжал уверять металлический голос.

Не исключено, что Джейкоб и впрямь знает, на какие рычаги надо нажать для того, чтобы старуха поломала перед деревом комедию. Неужели в сложившейся ситуации положиться на него будет лучшим решением?

– Парень! Прошу тебя, не молчи! Скажи – «да»!

– Ох, ладно, будь по;твоему. Твои аргументы пробили броню моего отказа! Уж слишком кудряво ты расписал мои преимущества от владения тобою.

– Ура!

– Тогда близится время проявить себя в деле. Когда придёт Фчифчи, заставь её признаться Шоб;Коб;Дубу в любви. Если всё пройдёт как по маслу, смело заноси свой кинжал в список моих бесценных предметов. Обещаю тебя лелеять и всячески оберегать от ржавчины.

Я подложил сумку под ноги скелета.

– Ради безопасности старухи я не буду вынимать тебя наружу. Вдруг ты затаил на неё некую неприязнь… Понимаешь, гномы хорошо затачивают сталь.

– Ты думаешь, я такой дурак, что променяю секундное удовольствие на тысячелетия, проведённые под какой;нибудь корягой? Не смеши! Ты же выкинешь меня, если я подставлю тебя! Мне нет резона кромсать её… Хотя, что скрывать? Я никогда не забуду обиды, которые она мне наносила! Знаешь, парень, это не я звал её замуж. Я вообще не собирался жениться, пока мне не стукнет хотя бы лет эдак пятьсот. Все подстроила мать Фчифчи. Заманила на горячие блинки с бренди. Рюмка, одна, вторая. А я был молодой. Усекаешь? Вот так и получилось, что Фчифчи повлекла меня в свою комнату. Ну, а потом из ниоткуда возникла её мать, которая заявила, что раз я сорвал розу, то недурно бы теперь попросить у её дочурки руку и сердце. Я, было, заартачился, но меня припугнули клеветой и всеобщим поруганием. Лес Скорби, знаешь ли, не такое обширное местечко. Тут сова ухнет, на том конце лиса подхватит, если бы отказался – жизни бы не увидел… Пришлось встать на колено и преподнести колечко, вырезанное из винной пробки.

Я нахмурился.

– Странно. Мне кажется, я слышал какую;то другую басню. Разве матери Фчифчи Шоб;Коб;Дуб нравился не больше, чем ты?

– Куда там! Эй! Ты потешаешься надо мной?

– Нет.

– Не знаю, откуда ты родом, парень, но здесь никто в здравом уме и твёрдой памяти не согласиться бы обручить свою дочь с поленом;переростком. Что бы, по;твоему, она с ним делала? Поливала бы его ствол из лейки в разгар засухи или очищала бы корни от весенних паразитов?

Джейкоб залился горьким смехом.

– Как жаль, что так не вышло, и эта горькая «конфетка» досталась мне!

– Тихо! – крикнул я, приподнимаясь со стула.

Через порог проковыляла Фчифчи. На спине она тащила крупную авоську, в которой лежали грецкие орехи. Старуха кинула ношу возле двери и, недовольно причмокивая, направилась к столу. Усевшись напротив скелета, она во всю глотку чихнула. Моё присутствие её нисколько не удивило.

– Я знала, что ты вернёшься. Все всегда возвращаются поболтать с такой красоткой, как я. Ну что? Навестил троюродного деда по линии пятиюродного брата твоего отца?

– То была тётушка, – улыбнувшись, поправил я.

– Что у меня ушей, что ли нет? Ты точно говорил про деда! Про дряхлого сутулого деда, что живёт рядом с Горбатым Логовом живорезов! Он тебе ещё в детстве собачек из дерева вырезал!

– Вот кстати о деревьях, – подал голос Джейкоб. – Давно ты ходила к Шоб;Коб;Дубу?

– Чего это ты так громко орёшь сегодня? Потише нельзя? Ишь, раскричался, образина! Я же не глухая!

Старуха сжала палец скелета.

– Тебе;то что, когда я у него была? Решил главу семьи включить? Я тебе сто раз говорила, что у меня с ним ничего нет! Когда ты уже угомонишься;то?

– Ты должна навестить Деревянного Гиганта как можно скорее!

– Какого рожна ты меня к нему посылаешь? Я же только что пришла! Я устала! Собирать целый день орехи для твоей ненасытной утробы занятие очень изматывающее! Заварил бы жене хоть чаю! Ишь, бездельник, на шею сел да ноги свесил! Верно, мне пеняла мать – нечего тебе с этим Джейкобом якшаться, горюшка хлебнёшь – да под родительское крыло назад воротишься. Как в воду родная глядела. Сидишь – все штаны уже протёр! Толку от тебя ноль!

– Завтра отдохнёшь, голубушка, завтра! Есть дело исключительной важности! – торжественно провозгласил кинжал. – Собирайся немедленно, ты пойдёшь к Шоб;Коб;Дубу и скажешь, что он любовь всей твоей жизни! А знаешь зачем?

Фчифчи любопытно нагнула голову.

– Зачем?

– Потому что так просит твоя дорогая матушка. Пока ты бродила по лесу в поисках гнилого фундука и дралась с белками за миндаль, она наведалась ко мне и поведала грустную историю. Как ты знаешь, для сохранения молодости твоя мать варит отвар долголетия, главной составляющей которого являются листья Шоб;Коб;Дуба, да не простые, а бледно;жёлтые, те, которые распускаются на его кроне один раз в десять високосных лет. Раньше Деревянный Гигант сам насыпал охапку, когда она приходила, но сейчас отказался это сделать. Шоб;Коб;Дуб поставил условие. Он отдаст необходимые листья, только если ты бросишь меня и уйдёшь к нему. При этом всё надо обставить так, как будто ты всегда мечтала кинуться ему в объятья, а я был тебе не более, чем обузой. Ради твоей матери, которую безгранично люблю и уважаю, я готов поступиться гордостью. С болью в душе я расстаюсь с тобой и призываю – лети к Шоб;Коб;Дубу и будь с ним отныне навсегда!

– О, Джейкоб! Мой герой! Мне стыдно за то, что мамочка так плохо о тебе отзывалась! Ты жертвуешь своим счастьем в угоду чужому!

Фчифчи принялась пылко целовать череп супруга. Её слюни потекли по кости, а затем в пустые глазницы.

– Раз другого выхода нет, и мама находиться на краю гибели, я просто обязана немедленно покинуть тебя! Но я обещаю, что никогда не забуду твоей жертвы! О, мой фитилёк! Я никого не смогу полюбить так же, как тебя!

– Какая великая трагедия! Два любящих сердца разрываются на веки вечные!

Я покачал головой.

– Как тут остаться в стороне? Невозможно! Я должен помочь тебе хотя бы за то, что ты приютила меня на ночь! На крыльце стоит мой конь. Он с удовольствием довезёт нас до Шоб;Коб;Дуба! Вперёд! Дорога каждая секунда!

– Вы оба такие благородные, прямо как два рыцаря;плютеранца, победившие льва, напавшего на прекрасную принцессу! Побольше бы на свете таких людей рождалось! Дай небеса вам здоровья! – всхлипнула Фчифчи, семеня к двери. – Мой милый Джейкоб, до свидания!

– Нет, солнышко, правильнее сказать – прощай! Прощай навсегда!

Я подобрал сумку и, пряча улыбку, отправился следом за старухой. На пороге я обернулся, чтобы глянуть на странного скелета. Наверно при жизни Джейкоб был тот ещё проныра. Так подобрать слова… всё;таки досадно, что теперь с ним будет нельзя поговорить.

Подхватив старуху под мышки, я усадил её в седло, а затем сел сам. Фчифчи прижалась ко мне спиной. Аромат её давно немытого тела напомнил носу, что от меня наверняка пахнет не лучше. Последний раз я принимал ванну аж в Трузде, а зубы чистил… чистил когда;то.

Юнивайн тронулся. Быстрее, быстрее, быстрее. Скорость увеличивалась и, перед тем как мои глаза заполонили расплывчатые пятна мелькающих вязов, я увидел существ со свиными рылами. Странно, что приспешники Хрипохора не попались мне на пути раньше. Лес Скорби – исконное место их обитания. Здесь они должны встречаться на каждом шагу. Куда же подевались все живорезы? Их выкосила отравленная вода, или тут кроется иная, более страшная причина? Нутром чую – Хрипохор готовиться к чему;то грандиозному… грандиозно плохому.

Мы миновали Мухоморку, а потом побежали вдоль клыкастого русла Лимфимиды. По;моему мнению, из всех величин, свет – самая шустрая материя, но сейчас пурпурные шарики, привязанные ко мне, едва успевали освещать сгущающуюся тьму. Однако… там серебристый туман! Деревья… вроде бы огибаем холм…

Призрачный конь резко остановился. Хрусь! Я ударился челюстью в голову Фчифчи. Старуха заохала, всё лошадиное племя и я получили кучу лесных прилагательных. Замысловато извиняясь, я подал ей руку. Длинные ногти царапнули по запястью. Почему Фчифчи их не стрижёт? Прямо как Грешем!

Между тем старуха заспешила через серо;голубой барьер. Она шла уверенно – дорога до Древнего Источника была хорошо ей знакома. Подцепив крючковатыми пальцами шляпку поганки, Фчифчи засунула её в рот. Смачно жуя ядовитый гриб, она предложила мне нечто похоже на галерину окаймлённую, но я тактично ответил, что не голоден. Спасибо, упасть замертво я пока не желаю.

Ворча под нос ругательства про жирных нахальных белок, заполонивших лес, Фчифчи продолжала раздвигать заросли кустов. Отодвинув очередной пук сцепившихся колючих веток, мы вышли на поляну Шоб;Коб;Дуба. С того момента как я его покинул, не изменилось абсолютно ничего: Деревянный Гигант содрогался от рыданий. Шипя и дымясь, слёзы падали в нутро озера, обрекая на смерть каждого, кто сделает из него хотя бы глоток. По;хозяйски оглядев своего будущего кавалера, Фчифчи топнула ножкой.

– А ну, прекращай пускать сопли, плакса;вакса! Посмотри на себя! Совсем заплыл! Где это видано, чтобы мужчины так себя вели? Я тут, значит, к нему пришла вся такая из себя белладонна, а он голосит, как младенец!

Услышав голос Фчифчи, Шоб;Коб;Дуб накренился вперёд. На неказистом лице показалась улыбка. Деревянный Гигант рассмеялся и едкие капельки, бегущие по его растрескавшимся щекам, сразу высохли. Глаза засияли обожанием.

– Мотылёк! Синичка! Жаворонок! Я не верю своему счастью! Прямо здесь, прямо сейчас ты стоишь рядом! Я весь дрожу! Ох, как ты пленительна! Твоя шейка, словно лебяжий пух, твои очи, как огненные тюльпаны! Чем я заслужил такую удачу?! Надолго ли ты у меня, травинка? Или, как всегда, минутку;две скрасишь моё серое существование, наберёшь изящными ладошками водицы и обратно подашься к своему сквернавцу? Он все соки из тебя выжал! Скоро ты засохнешь и завянешь! Эх, дотянутся;доберутся до него когда;нибудь мои руки! И ты меня не остановишь!

– Полно тебе! Изливаешься, как петух над курятником! Знаешь же, что мне твоя голосистость не по нраву! Я люблю, когда характер видно, а не эти всхлипы девичьи!

– Ты…

– Тихо!

Шоб;Коб;Дуб умолк, а подбоченившаяся Фчифчи заявила:

– Все, ушла я от Джейкоба! Вот так вот – бац и ушла! Сказала, что мы больше не пара! Ой, только не начинай реветь снова! Джейкоб хоть и скряга, но не такой мягкотелый! Придётся мне заняться твоим воспитанием! А то ещё будут тыкать на меня пальцем и смеяться в кулачок – «такая красотка, а променяла шило на мыло! Один был никчёмный, да и второй такой же! Не везёт ей в любви!». Ты же не хочешь, чтобы так обо мне говорили?

– Нет! Конечно, нет! Я поменяюсь, исправлюсь, переделаюсь! Ягодка;клубничка, любимка;ежевичка! Заживём с тобой настоящей деревянной семьёй! Как две осины у пруда, как две рябины в саду! Я стану тебе защитником и опорой! От холода, зноя, жара и мороза я укрою тебя своими ветками! Заслоню от ветра листьями! Отгоню корнями дровосека! Ох, чувства меня переполняют! Я ощущаю себя тоненьким прутиком, что познал отраду взаимности!

– Но, но!

Фчифчи предупреждающе выставила руки.

– Не так всё просто, древесина! Отныне у тебя появятся супружеские обязанности! Уж не успел ли ты случайно подумать, что вся твоя жизнь отныне будет состоять только из сладеньких кусочков брусничного пирога? Есть каждодневные заботы и быт, который способен съесть даже самую крепкую любовь! Брак – это тяжёлый труд, где должны прилагать усилия, как мужчина, так и изредка женщина! Но всё это в далёком будущем. Перво;наперво поближе познакомишься с моими родителями. Заявишь о своих намерениях. Я – девушка приличная, хоть ты тресни посередине ствола, а без благословения мамы и папы за тебя не пойду.

– Как скажешь, золотушка, как пожелаешь! Я всё устрою! С мамой и папой! С бабушкой и дедушкой! С братом и сестрой! С грядкой и росой! Я получу одобрение, а потом с удовольствием оповещу всех и вся о нашем венчании! Лес Скорби загудит! Лес Скорби запоёт! Лес Скорби затрясёт! Я организую пир на весь мир и позову на него всех;всех, кроме змеюки Джейкоба!

Шоб;Коб;Дуб потянул руки к Фчифчи. Меня же что;то в разговоре стало отдалённо смущать… Что?

– Ух, груша моя, ух, бабочка!

– Ты обозвал меня бочкой?!

Фчифчи откинула трепещущие ветки в сторону.

– Намекаешь на то, что я толстая, да? Не по размеру вышла? Фу ты, грубиян! Задира! Правильно мама мне однажды сказала – «Шоб;Коб;Дуб, только корчит из себя паиньку, а на деле он – лиходей!»

Видя, что Деревянный Гигант готов вновь захныкать, я решил вступиться за него.

– Ты ослышалась, ничего подобного Шоб;Коб;Дуб не говорил. Он назвал тебя бабочкой, а не бочкой!

– Я сама разберусь, что сболтнул мой парень! – капризно отозвалась Фчифчи. – Кто вообще дал тебе право присутствовать при наших тёплых объяснениях? Ты тут – третий лишний! Давай, дуй отсюда!

– А вы не поругаетесь, если я уйду? – опасливо спросил я.

– Ну, если и поругаемся то, что? Помиримся всем известным способом!

Старуха сложила руки на впалой груди.

– Когда ты уже оставишь нас наедине?

– Последний вопрос, и я вас покину.

– Задавай.

– Ты больше не вернёшься к Джейкобу?

Фчифчи свела губы в тонкую нить. Через некоторое время она ответила:

– Да ну его, он мне порядком надоел. Хоть он и хороший малый, но больно занудный, и повод, что подвернулся его бросить, пришёлся очень кстати! К тому же жить с дураком, надо заметить, та ещё радость! Как можно забыть, что моя мама использует для отвара листья не Шоб;Коб;Дуба, а его брата Коб;Шоб;Дуба? Я ему пятьсот раз повторяла, что это две разные личности!

– Мой братец в хороших ладах с матушкой Фчифчи и женат, кстати, на её сестре Чифчиф! Каждый год он отрывает от своей макушки жёлтые листья и передаёт их тёще для эликсира молодости!

Деревянный гигант опустил голову.

– У меня;то на кроне не желток, а бирюза!

Осматривая яркую листву, я крепко стиснул зубы, чтобы не закричать. Как мог Джейкоб промахнуться и перепутать, кто из братьев даёт матери Фчифчи свои жухлые побеги! Предприятие висело на волоске! Эх, выбросить бы кинжал в Мухоморку, да обошлось вроде как всё. Даже не обошлось, а сложилось как нельзя лучше! Шоб;Коб;Дуб больше не плачет! Древний Источник чист, а значит, Лес Скорби скоро оживёт! Моя миссия исполнена!

– И действительно, за ушами у тебя зелень отливает синевой! Но это лишь красивее! – сказал я. – Что же, не смею вас более задерживать своим присутствием! Всего вам самого доброго! Живите счастливо и не грызитесь по мелочам! Они того не стоят! Надеюсь, что когда;нибудь снова с вами увижусь!

– Приходи на нашу свадьбу, – благодушно позвал Деревянный Гигант.

– А когда она состоится?

– Бу;бу;бу, лет через сто, может раньше, если всё успеем подготовить. Да, думаю, мы уложимся в девяносто восемь!

Шоб;Коб;Дуб почесал бугристый нос.

– Я пришлю тебе весточку, Шмалеб. В каком лесу ты, кстати, растёшь?

– Калеб, – поправил я, наполняя опустевшую флягу в озере. – Мой дом… Мой дом находиться в Весёлых Поганках, что над Лунными Вратами у северных берегов Моря Призраков. Присылайте официальное приглашение в замок Шато. Я буду с нетерпением его ждать!

– Пока;пока! Но пока не пока!

Фчифчи хихикнула.

– Дам тебе совет на прощание – когда будешь выбирать себе вторую половинку, обязательно познакомься с её мамой. Если она пухлая – значит и дочурка со временем округлится, а если потенциальная тёща худа, как жердь, то и жить тебе всю жизнь с плоскодонкой. Запомни, дети – это отражение родителей! Вот посмотри на меня – я – красотка и маманя у меня такая же! Ничего лишнего! А характер какой? Золото!

– Что есть, то есть! – закивал Шоб;Коб;Дуб. – Ты у меня во всем – лучшая из лучших!

– Спасибо, что поделилась столь важным секретом! Я обязательно воспользуюсь им при подборе пассии, – улыбнулся я, смотря на уродливое лицо старухи. – Однако знаешь, не размеры и не красота самые главные достоинства женщин. Душа – именно к ней нужно тянуться в первую очередь.

– Почему?

– Потому что на небо можно забрать только то, что ты есть.

Фчифчи вдруг выпрямилась и несвойственно мягко проговорила:

– Душа твоей избранницы нежнее облаков. Береги её и себя.

– Эмилия… – прошептал я.

Поляна потонула в тумане. Я понял, что за образом старухи таится совсем другой человек. Мудрый. Всеведающий. Кто она, эта Фчифчи? Наверное, я никогда не узнаю… Я накинул капюшон – пора возвращаться к Петраковель.