Полуночница

Кристина

- Что за фигня? – Игорь выругался, глядя на мигающую красную лампочку на приборной панели. Машина вдруг заглохла и отказалась ехать дальше. - Ничего не понимаю, недавно же в сервисе был!
Кристина молча сидела рядом. Она знала, что когда муж раздражен, лучше не соваться к нему с дурацкими вопросами и замечаниями. Все равно она ничего не понимала в машинах. Как назло, Артем на заднем сидении проснулся и захныкал.
Поездка с самого начала не задалась: Игорь встал не с той ноги, и все утро не прекращал противный моросящий дождь. Впрочем, муж сразу был не в восторге от идеи ехать в деревню к теще, и Кристине стоило немалых трудов уговорить его. Артемке в этом месяце исполнялось полтора года, а Кристинина мама все еще не видела долгожданного внука. Она жила в глухих местах, к тому же в последние годы у нее обострились проблемы со здоровьем, и приехать в гости сама она никак не могла. Теперь, когда сын слегка подрос, Кристина наконец уговорила мужа съездить к ней.
- Там вроде был телефон эвакуатора на столбе. Пойду гляну, - Игорь вышел из машины, громко хлопнув дверью, и волна сырости ворвалась в нагретый салон.
Кристина принялась успокаивать Артема, который уже разошелся на полную катушку. И чего он вдруг разревелся? Ел буквально час назад, памперс она ему тоже недавно меняла. Будто, он, как и отец, недоволен тем, что сломалась машина и они застряли в этом захолустье...
А за окном дождливые сумерки уступали место промозглому вечеру. Редкие огоньки деревни зажигались один за другим, посверкивая загадочными искорками на влажном воздухе. Размытая фигура Игоря маячила неподалеку; он разговаривал по телефону и нервно ходил кругами.
Наконец, муж вернулся в машину:
- Копец! Эти идиоты говорят, что после 5 не выезжают! Только завтра утром, представляешь? Даже на двойной тариф не согласились!
Кристина тяжело выдохнула, понимая, что придется искать ночлег у незнакомых людей. Как обидно, ведь до маминой деревни оставалось чуть больше 100 км!
- Значит, тут будем ночевать? Повезло еще, что это случилось рядом с населенным пунктом...
- Да уж, не говори, сплошное везение! – Отрезал Игорь.
Кристина одела Артема в комбинезон и погрузила его в коляску. Он уже перестал плакать, но все еще похныкивал и хмурил бровки, поглядывая на мелькающие вдалеке огни деревни. Кристине так и хотелось сказать: «Я тебя понимаю, малыш, мне тоже совсем не хочется тут ночевать». Но решила не злить Игоря и промолчать.
Взяв все самое необходимое, супруги двинулись в сторону деревни. На улицах никого не было; только блеклый свет фонарей разгуливал по лужам, и окна некоторых домов горели призрачной желтизной. Странно, где все? Вроде не ночь еще, а на улице ни души...
Наконец, впереди мелькнула фигура женщины в платке. Она везла перед собой старомодную коляску из красного кожзама. Игорь сразу же бросился к ней с расспросами:
- Здравствуйте, у нас машина сломалась, не подскажете, где здесь можно переночевать?
Женщина никак не отреагировала. Она вообще вела себя странно: неотрывно смотрела прямо вперед и напевала что-то себе под нос, как лунатик. Ее резиновые сапоги, как и колеса коляски, были сплошь заляпаны грязью.
Как только Кристина с Артемом подошли ближе, женщина перестала петь. Она вдруг оживилась и расплылась в улыбке:
- Ой, у вас тоже маленький! А как его зовут? А сколько ему лет? Какой хорошенький!
За эти полтора года Кристина так и не смогла привыкнуть к «материнской солидарности», когда другие мамочки завязывали с ней разговоры на улицах и детских площадках, спрашивая про Артема и охотно рассказывая про своих детей. Поэтому она только сдержанно улыбнулась и не стала отвечать. Но женщина не унималась:
- А мой помладше будет, Юрочкой назвали в честь дедушки! Ему восемь месяцев.
Игорь, все это время терпеливо ожидающий в стороне, повторил вопрос более настойчиво:
- Пожалуйста, скажите нам, у кого в деревне можно остановиться на ночь.
Женщина впервые посмотрела на него:
- Переночевать-то? А вон у Васильевны можно.
Она указала на избу с синими ставнями.
- Посмотрите на моего-то! Во какой богатырь растет! – Женщина с любовью посмотрела в глубь коляски. Игорь и Кристина из вежливости заглянули под кожаный купол и с недоумением переглянулись.
В коляске лежало крупное деревянное полено, завернутое в пеленки.
Видимо, им повстречалась местная сумасшедшая. Что ж, путешествия всегда начинают с местных достопримечательностей... Кристине вдруг стало жутко от вида этой неадекватной женщины на пустынной улице. Ей захотелось схватить Артемку в охапку и убежать отсюда. Она прижалась к Игорю и инстинктивно отодвинула коляску подальше от чокнутой незнакомки. Мало ли что может взбрести ей в голову?
Надо скорее пойти к этой Васильевне и договориться о ночлеге. Промозглый холод пробирал до костей, к тому же откуда-то взялся неприятный порывистый ветер, и Кристина бы сейчас отдала все на свете, чтобы оказаться в тепле и выпить горячего чая.
...Васильевной оказалась крепкая неразговорчивая старуха. Она деловито назвала цену, как только Игорь спросил ее про ночлег, и супруги тут же согласились. Вопреки обычному деревенскому любопытству, Васильевна даже не стала спрашивать, кто они такие и куда едут. Она только молча накрыла на стол и показала комнату для ночлега.
В углу комнаты стояла детская колыбель – деревянная, резная, потемневшая от времени. Именно в таких наши прабабки когда-то качали наших дедушек и бабушек...
Только Кристине почему-то не хотелось укладывать Артема в эту колыбель, хотя она была добротной и довольно большой – он спокойно в нее помещался.
Она заглянула Игорю в лицо – тот уже расположился в кровати:
- Может, лучше положим его с нами? Как-то мне неспокойно...
Муж закатил глаза:
- Посмотри, тут и так места мало. Не знаю, как мы сами тут поместимся, а ты еще ребенка хочешь сюда же! Нормальная же кроватка, чем она тебе не нравится?
Кристина вздохнула и уложила Артема в колыбель, пододвинув ее максимально близко к кровати. А потом и сама поспешила лечь спать. Ей хотелось, чтобы этот утомительный день наконец закончился. Завтра приедет эвакуатор, довезет их до города, машину починят, и все будет хорошо. С этими мыслями Кристина уснула, прижавшись к теплой спине мужа.

Игорь

Игорь проснулся уставшим – то ли сказались события вчерашнего дня, то ли очередная беспокойная ночь. Сквозь сон он слышал хныканье Артема и какую-то возню. Впрочем, за эти полтора года он уже привык к бессонным ночам, когда сын вдруг среди ночи начинал плакать и не давал им с Кристиной выспаться.
Ни жены, ни ребенка в комнате не оказалось. Наверное, они встали раньше и уже завтракают. Игорь быстро оделся, вышел и осмотрелся. В избе было тихо и пусто. Куда все подевались?
Тут входная дверь отворилась, и зашла Васильевна с корзинкой яиц:
- А, встали? Завтрак подавать?
Игорь нахмурился:
- Где моя жена и сын?
- Так в комнате же все были. Я думала, вы еще спите.
Старуха явно темнила. Как она могла не видеть, что Кристина с ребенком вышли на улицу? Игорю еще вчера не понравилась ее манера молчать и не смотреть в глаза. В чем в чем, а в людях он разбирался, и эта деревенская старуха однозначно что-то скрывала.
- Их там нет. Куда они ушли?
Васильевна пожала плечами:
- Не видела я никого, у меня и сени заперты. Только что вот отворила.
И направилась в комнату, словно хотела удостовериться в том, что Игорь говорит правду.
- Так вот же ваш сынок в колыбельке! – Раздался ее голос из глубин комнаты.
Игорь вошел следом и недоверчиво приблизился к колыбели. Проснувшись, он только бегло глянул на нее и не заметил, что внутри действительно что-то есть. Теперь он как следует рассмотрел это.
В колыбели лежало большое полено, небрежно прикрытое пеленками.
У них в этой деревне что, массовое помешательство? Как будто вчерашней сумасшедшей было недостаточно...
Только эта старуха явно не сумасшедшая, а просто пытается его обдурить. Чего она добивается? Игорь ощутил, как волна раздражения подкатывает к горлу, и испытующе посмотрел на Васильевну:
- Вы издеваетесь?
Она замахала руками:
- Что вы, что вы...
Игорь мог поклясться, что Васильевна ломает комедию. Он слишком хорошо разглядел вчерашнюю чокнутую, ее туманный взгляд и заторможенные, неадекватные реакции. А эта старуха была в ясном уме и твердой памяти. Ее взгляд был цепким, а движения – быстрыми.
Что ж, раз не хочет говорить, то Игорь сам их найдет. Первым делом он набрал номер мобильника Кристины и сразу услышал характерное жужжание вибрации. Игорь быстро нашел ее сумку, в которой и лежал телефон.
Это плохой знак. Это очень плохой знак. Кристина никогда не расставалась с телефоном. Что-то случилось.
Только что может произойти в глухой деревне и куда можно деться из запертой избы? Игорь вдруг вспомнил события вчерашнего дня и то, как он с самого утра раздражался и дерзил Кристине. За весь день он вряд ли сказал ей хотя бы одно доброе слово... Впрочем, он быстро взял себя в руки и отогнал эти мысли. Времени на рефлексию у него не было – надо было действовать.
Васильевна так и продолжала стоять у кроватки истуканом и смотреть в пол. Метнув на нее сердитый взгляд и не сказав больше ни слова, Игорь спешно накинул себе на плечи куртку и вышел.
В сенях стояла нетронутая коляска Артема. Еще один плохой знак: Кристина бы никогда не пошла гулять с ребенком без коляски, тем более по такой грязи.
Игорь сходил к машине, прошелся по улицам, но жены и сына нигде не было. Как и вчера, в деревне было безлюдно: ему на глаза попалась только пара мужиков неопределенного возраста, еле стоящих на ногах. Игорь даже не стал к ним подходить – таких было бесполезно просить о помощи. Тогда он начал стучаться в избы, показывать местным фотографии Кристины с Артемом и спрашивать, не видели ли они их. Многие дома были нежилыми, кое-где Игорю не открыли, а те немногочисленные жители, что пошли с ним на контакт, только по-рыбьи хлопали глазами и мотали головой.
В одном из домов ему открыла молодая девушка, которая качала на руках младенца. Игорь задал ей вопрос про Кристину и Артема, а она только приложила палец к губам и прошептала:
- Пожалуйста, тише, она только заснула.
Девушка слегка наклонилась к нему, и только тогда он разглядел, что у нее на руках никакой не младенец, а полено, укутанное в пеленки...
Что тут происходит, черт возьми? У всей деревни массово поехала крыша? Чем дольше Игорь находился здесь, тем сильнее тревога сжимала его внутренности в тугой узел. С этим местом явно что-то не так. А это означало лишь одно: Кристина с Артемом пропали не просто так, и им угрожает опасность.
Наконец, Игорь добрался до последней избы – она стояла у самого леса. Дверь открыла очередная старуха в платке. Здесь вообще было очень мало молодежи, а жили в основном старики. Как только Игорь объяснил ей ситуацию, она изменилась в лице:
- Вы не у Васильевны ли ночевали?
Он кивнул, и старуха заохала. Она широко раскрыла дверь, приглашая Игоря внутрь:
- Это полуночница твоих утащила... Заходи скорее, сынок, я тебе расскажу, что делать. 

Кристина

Плач Артема разбудил Кристину среди ночи. Это был отработанный навык – как только сын начинал плакать или даже просто копошиться, она тут же просыпалась, какое бы время суток ни было. Она на автомате, с закрытыми глазами потянулась к колыбели и чуть было не свалилась с кровати. На том месте, куда она вечером поставила ее, было пусто.
Сонливость как рукой сняло, и Кристина широко распахнула глаза. Колыбель стояла на своем прежнем месте в дальнем углу. Как она там оказалась?
Только это было еще не все. Над ней склонилась неподвижная черная фигура.
Руки и ноги предательски похолодели, а сердце учащенно забилось. Страх парализовал Кристину, вырвал ее из привычной реальности, и только плач Артема возвращал ее в эту маленькую темную комнату и толкал на действия.
- Успокой его уже, - пробурчал Игорь сквозь сон и перевернулся на другой бок.
Наверное, это Васильевна пришла убаюкать Артема, который своим плачем мешал ей спать, успокаивала себя Кристина. Но от вида черной тени у кроватки сына конечности сковывал ступор, а по спине бегали гадкие колючие мурашки.
Наконец, Кристина собралась с духом, поднялась с кровати и сказала нарочито строгим тоном:
- Отойдите от кроватки. Я сама.
И тогда черная фигура впервые пошевелилась и поднялась в полный рост.
Это была не Васильевна. Это был кто-то намного ниже и худее ее. Кристина окончательно убедилась в этом, когда та, что стояла над колыбелью, повернула свою лохматую голову в ее сторону, и сизый оконный отсвет озарил ее лицо. Если это можно было назвать лицом...
На нее вылупились два круглых красных глаза, а искривленный рот незнакомки по-звериному скалился крупными, кривыми зубами. Только Кристина не успела ни как следует рассмотреть ее, ни испугаться.
Уродливая незнакомка вдруг схватила Артема из кроватки своими тощими, когтистыми пальцами и сделала какое-то движение в воздухе свободной рукой.
Кристина мгновенно вышла из оцепенения, закричала и бросилась на нее. Что было потом, она не поняла, только все вдруг завертелось, и она упала на холодный деревянный пол. Клубы пыли поднялись в воздух, и она закашлялась.
Куда она попала? Куда делась изба Васильевны, где везде лежали половики, было натоплено и чисто?
Кристина попыталась подняться и осмотреться, но голова пошла кругом, и она отключилась.
...Она не знала, сколько времени она так пролежала на полу, только в какой-то момент ее разбудил детский крик. Она думала, что это заплакал Артем, но прислушалась и поняла, что это не его голос. Сразу несколько детей заливались плачем, перебивая друг друга. Кристина, пошатываясь, поднялась на ноги – тело болело от лежания на жестком полу, а голова все еще кружилась.
Она находилась в темной избе. Через два маленьких, грязных оконца с трудом проникал блеклый свет, обнажая старую, полуразвалившуюся печь, нити паутины в углах и покрытый толстым слоем пыли стол. В помещении пахло спертым воздухом и нечистотами, а все свободное пространство было сплошь заставлено детскими колыбелями – такими же, как в избе у Васильевны. Их было не меньше десятка, и почти все они были заняты: в каждой лежало по младенцу. Была и пара детей постарше: светленькая девочка стояла в кроватке у самого окна и с интересом смотрела на Кристину, хлопая ресницами. На вид ей было года три.
Кристина принялась проверять кроватки в поисках сына, но его нигде не было. Младенцы заливались плачем, не замолкая ни на секунду. У нее сработал материнский инстинкт: она подошла к малышу, который орал громче всех, и взяла его на руки. Ему надо было сменить пеленки. Похоже, что младенцев не кормили и не меняли часами. Что здесь происходит? Зачем тут держат всех этих детей, да еще и в таких условиях?
Тут дверь заскрипела, и вошла та самая тощая лохматая страшила, которая схватила Артема ночью. Одета она была в какие-то лохмотья неопределенного цвета, а в руках у нее был большой сверток. Полоска уличного света упала на сверток, и Кристина разглядела, что это.
Эта гадина держала в своих костлявых когтистых лапах спящего Артема, завернутого в одеяло!
Кристина кинулась на нее, но та вытянула ладонь перед собой, и какая-то неведомая сила заставила женщину замереть на месте. Ее как будто парализовало: руки и ноги не слушались, а голова неистово кружилась. Кристина увидела, как лохматая страшила положила Артема в свободную кроватку.
Кристина пыталась пошевелиться и не могла. Что эта гадина собирается сделать с Артемом и с другими детьми? Зачем они здесь? Ей в голову пришла жуткая догадка, и она напрягла все свои силы, чтобы выйти из странного ступора, сковавшего ее тело, но получилось лишь слегка пошевелить пальцами на руке.
Что если это отвратительное существо пьет детскую кровь? Тощая страшила действительно напоминала человека только отдаленно. И по-кошачьи круглые глаза, горящие красными угольками в темноте, и звериный оскал, и неестественно низкий рост вкупе с худобой. Уродина была похожа на скелет, обтянутый тусклой, сероватой кожей, который как будто встал прямиком из могилы...
Что если она не человек?
К тому же Кристина никак не могла понять, как она здесь очутилась. Только что она была у Васильевны в комнате, а через мгновение – уже в этой странной темной избе. Магия какая-то...
Только все это неважно. Надо спасать сына. Сейчас она поднатужится и сдвинется с места... Но тело не слушалось: ноги и руки были как чужие, словно у марионетки, которую перестали дергать за веревочки. Кристине оставалось только молча наблюдать за действиями лохматой твари. А та между тем отошла от Артема и направилась к орущим младенцам. Что она хочет с ними сделать?
Кристина ожидала увидеть любой ужас: как тварь будет их есть, мучить или пить их кровь, - но только не это. Она вдруг взяла младенца из колыбели у окна и начала его укачивать. Кристина даже расслышала простенький мотив какой-то детской песенки. Тварь долго держала ребенка на руках и смотрела на него своими круглыми, теперь уже черными в свете дня глазами. Они вдруг приобрели мягкое, туповатое выражение, которое бывает у коров и других нехищных животных. Это было невероятно, но в ее взгляде читалась любовь и нежность!
Тварь достала из дебрей своего бесформенного одеяния прозрачную бутылочку с белой жидкостью и дала младенцу. Малыш перестал плакать, жадно впился губками в резиновый рожок и начал сосать. Интересно, где она берет молоко для детей...
Покормив младенца, тварь переключила внимание на следующего – того самого, что лежал в грязных пеленках. Она взяла его и унесла из избы. Ее не было какое-то время, и Кристина вновь попыталась пошевелиться. На этот раз у нее получилось – видимо, чары твари теряли силу, когда ее не было рядом. Теперь Кристина не сомневалась, что это были именно чары.
На все еще неокрепших, ватных ногах она кинулась к кроватке Артема, взяла его на руки и поцеловала в теплый лобик. Ребенок спал, и Кристина прижала его к себе, ощутив, как увлажняются глаза, а по груди разливается тепло.
Надо бежать отсюда, пока тварь не вернулась. Кристина осторожно отворила дверь, придерживая ее рукой, чтобы она не заскрипела, и просочилась на улицу. Кругом был лес; только небольшая полянка перед избой обнажала землю без деревьев и кустарников. Рядом был еще один домик поменьше, и из трубы на его крыше валил дым. Наверное, это баня, и тварь отправилась туда, чтобы помыть младенца, догадалась Кристина.
Кто бы мог подумать, что лесное чудище окажется способным на материнскую заботу... Только вот дети ей явно были не родные. Кристина вспомнила вчерашнюю помешанную с поленом в коляске. Неужели тварь ворует младенцев у деревенских женщин, а потом насылает на них чары, что те принимают куски дерева за собственных детей? После всего увиденного она уже была готова поверить во что угодно.
Все эти мысли крутились у Кристины в голове, пока она на цыпочках пробиралась в сторону леса, стараясь не ступать на жухлые листья и сухие ветки. В какую сторону идти? Неважно. Лишь бы подальше отсюда. Промозглый ветер забирался под легкую пижаму и щипал кожу невидимыми пальцами, а ветки и камни кололи ноги в носках, но Кристина не обращала на все это никакого внимания. Главное – оказаться в безопасности и как можно дальше от этого странного места в чаще леса.
Кристина прижала Артема к груди еще сильнее и ускорила шаг. Странно, что он даже не проснулся. Ей вдруг захотелось посмотреть на сына и убедиться, что у него все в порядке. Она вытянула сверток перед собой и вскрикнула.
В детское одеялко было завернуто полено. Кристина в ужасе бросила его на сухую траву, и оно с глухим стуком выкатилось из одеяла.
Со стороны избушки послышался отвратительный старушечий хохоток, от которого по всему телу пробежала дрожь. Тварь стояла и смотрела на Кристину сквозь голые ветки деревьев, посверкивая черными глазищами и скаля зубы в жутком подобии улыбки. А потом она вскинула вперед свои когтистые ладони, издала какой-то звериный звук, и у Кристины перед глазами все поплыло, как будто ее засосало в черную воронку.

Игорь

Старуха провела Игоря в натопленную комнату к столу, как дорогого гостя:
- Садись, сынок. Меня Настасьей зовут. Тебя-то как величают?
- Игорь. А по отчеству вас как?
Настасья махнула рукой:
- Сроду меня никто по отчеству не звал. Можно просто Настасья.
Игорю было странно называть пожилого человека просто по имени, но он равнодушно пожал плечами. В конце концов, это ее дело. Даже старухи в этой деревне со странностями: у одной нет имени, у другой – отчества... Только сейчас это интересовало его меньше всего. Он задал главный вопрос, ради которого сюда и пришел:
- Вы знаете, где моя жена и сын?
Настасья утвердительно кивнула:
- Они в избушке в лесу, в логове у полуночницы. Я тебе расскажу, как его найти. Я бы сама давно ее остановила, да стара я стала, силы уже не те.
- Полуночница – это какая-то местная сумасшедшая? – Догадался Игорь, вспомнив вчерашнюю чокнутую с коляской и тот нездоровый интерес, который она проявила к Артему. Есть же психи, которые воруют чужих детей, потому что своих нет или они их потеряли. Может, именно это и произошло, учитывая что тут полдеревни психов...
- Если бы... – Опровергла его догадки Настасья. – Полуночница – это злобное существо. Нечисть, одним словом. Она ворует детей по ночам, а на матерей наводит морок, так чтобы те не знали, что у них ребенка украли. Да и окружающие тоже под этот морок попадают.
Она сощурила глаза:
- Ты же наверняка встречал тут мамашек, которые поленья пеленают, будто это детки? Вон через две избы тут такая живет. Видел поди?
Как раз там Игорь повстречал девушку, которая качала на руках полено. Он молча кивнул. Только что за ерунду ему пытается втолковать эта старуха? Какая еще нечисть, какой еще морок? Может, он попал к очередной чокнутой? Аномальная зона тут что ли, что у всех враз крыша поехала...
- Ну вот, - как ни в чем не бывало продолжала Настасья. – Я же здешняя знахарка, колдунья, то бишь, и на меня эти вещи не действуют. А так у нас, считай, вся деревня под мороком. Повезло вам, что вы не здешние, а то бы тоже полено катали в коляске и ухом не повели...
Она многозначительно посмотрела на Игоря:
- А вообще это хорошо, что вы попали в нашу деревню. Теперь есть шанс полуночницу одолеть.
Игорь слушал эту метафизическую дребедень вполуха и думал совсем о другом: как эта ненормальная проникла к ним в комнату среди ночи? Выходит, Васильевна при делах? Не зря ему сразу не понравилась эта старуха...
- Значит, Васильевна с ней в сговоре? С полуночницей этой? – Спросил он.
Лицо Настасьи приняло смешливое выражение, и ее глаза, утонувшие в сеточке морщин, блеснули задорными огоньками:
- В сговоре, да. Полуночница – это ее дочка! Васильевна ей и помогает детишек воровать...
Теперь все ясно! Вот как эта сумасшедшая воровка детей проникла к ним в избу! Игорь ощутил, как ярость накрывает его горячей волной, заставляя лицо наливаться кровью, а кулаки – с силой сжиматься. Ему захотелось пойти к Васильевне прямо сейчас и разобраться с ней, но он остановил себя. В данный момент все это второстепенно. Он разберется с ней потом, а сейчас он должен спасти жену и сына от чокнутой полуночницы!
Игорь сделал глубокий вдох и спросил:
- Скажите, вы уверены, что Кристина с Артемом именно там, где вы говорите?
- Уверена. Она всех детишек там держит. Там логово ее.
А потом Настасья посмотрела ему прямо в глаза и сказала:
- Я тебе расскажу, как туда добраться и что делать. Слушай внимательно, сынок, и запоминай.
Наконец-то они перешли к самой сути – Игорь уже устал слушать эти сказки про лесную нечисть! У него семья пропала, а его травят какими-то сельскими байками... Старуха рассказывала что-то еще про полуночницу, но он пропустил это мимо ушей. Его интересовало только одно: где находится ее изба. Пускай эта Настасья думает, что там нечисть (да хоть сам леший), главное сейчас – это найти жену и сына. Он был уверен, что эта полуночница – такая же тронутая, как и все остальные в этой деревне. Или, скорее, самая тронутая из всех.
Лишь бы только она ничего не сделала Кристине и Артему... Лишь бы только они были живы...
Игорь, не мешкая, отправился в лес. Путь был неблизкий: нужно было пройти пешком около восьми километров. Чем дальше шел мужчина, тем гуще становился лес. Какое-то время Игорь был слишком погружен в свои мысли, чтобы следить за окружающей обстановкой, пока не уловил, что что-то вокруг изменилось. Прислушавшись, он сразу понял, что это: в лесу царила зловещая тишина, словно все вокруг вымерло. Только сухие ветки ломались у него под ногами с гулким и каким-то обреченным хрустом. Где-то заухал филин, прямо как в сказке. Вот-вот среди деревьев возникнет избушка на курьих ножках...
В какой-то момент Игорю стало казаться, что кто-то наблюдает за ним из-за голых ветвей берез. А может, кто-то притаился вон за той косматой елью и смотрит на него сквозь иголки? Он гнал от себя эти глупые детские страхи, возвращая внимание к своей главной цели: найти Кристину с Артемом. Им нужна его помощь, а все остальное – ерунда.
Игорь, наконец, дошел до большого треугольного валуна, о котором говорила Настасья. Это означало, что он совсем близко. От валуна надо было повернуть налево и пройти еще около пяти минут по лесу.
Впереди раздался шорох, и Игорь замер на месте. Может, это какой-нибудь зверь копошится в сухой листве? Еще не хватало напороться на медведя или волка... Шорох повторился, и до слуха Игоря долетел стон. Человеческий стон. Он сорвался с места и побежал на звук, подчиняясь инстинкту.
Чутье не обмануло его: в ворохе желтых листьев лежала Кристина и постанывала. Он еще издалека увидел ее полосатую пижаму, и сердце учащенно забилось от радости.
- Кристина! – Подбежал он к ней и, обняв ее, принялся гладить ее по растрепанным волосам и целовать ее холодные щеки. Она дрожала и была в каком-то полусонном состоянии, как будто опьяненная или накачанная препаратами.
– Что с тобой?
Кристина перевела на него мутный взгляд и улыбнулась:
- Ты пришел...
Ее речь была вялой, а язык заплетался. Похоже, ей точно что-то вкололи...
- Где Артем?
Лицо жены искривилось, и она заплакала:
- Он у нее, у этой твари... В избе. Я думала, что взяла его, а оказалось, это не он...
Игорь слушал бессвязный бред Кристины, прижимая ее к себе, чтобы согреть и успокоить, а сам думал, что делать дальше.
- Что она с тобой сделала? Вколола тебе что-то? Ты можешь подняться на ноги?
Кристина как-то странно посмотрела на него и усмехнулась:
- Этой и вкалывать ничего не надо... Мне уже лучше, думаю, что могу.
Игорь помог ей подняться и отдал ей свою куртку, а сам остался в джемпере. Они пошли дальше, искать избушку полуночницы. Он в двух словах рассказал жене про сегодняшние события: про Васильевну, про девушку с поленом и про метафизический бред Настасьи. Он не стал расспрашивать Кристину про случившееся ночью – было видно, что силы еще до конца не вернулись к ней.
Она молча слушала, а потом сказала:
- Настасья права. Это точно нечисть. Ты сам в этом убедишься, когда увидишь ее.
Эти слова испугали Игоря сильнее, чем зловещее уханье филина в лесной чаще. Еще не хватало, чтобы Кристина сбрендила вслед за этими чокнутыми деревенскими бабами...
Наконец, впереди замаячило что-то большое и темное. Это была бревенчатая, потемневшая от времени и непогоды изба. Рядом была еще одна постройка поменьше.
- Стой здесь, я пойду посмотрю, - сказал Игорь Кристине и шагнул вперед. Он подкрался к мутному оконцу и заглянул внутрь. В избе было темно, а все помещение было заставлено детскими кроватками. Похоже, эта ненормальная действительно выкрала всех деревенских детей и держит их здесь... Только ее саму было не видно.
Вдруг с той стороны стекла возникло лицо, и Игорь вздрогнул от неожиданности. Только это была не сумасшедшая воровка детей, а маленькая голубоглазая девочка, которая вперилась в него своими круглыми любопытными глазенками. Игорь дружелюбно улыбнулся ей и прокрался в сторону двери. Он медленно приоткрыл ее и осторожно заглянул внутрь: кроме детей, в избе никого не было. Кто-то из младенцев похныкивал, кто-то копошился и лепетал. Игорь принялся заглядывать в кроватки одну за другой и, наконец, нашел Артема. Ребенок потянул к нему ручки и сказал «па». Игорь с облегчением выдохнул и прижал сына к груди, погладив его по головке.
Тут раздался скрип, Игорь оглянулся на дверь и увидел ту, про которую говорила Кристина и рассказывала Настасья. Полуночница стояла на пороге и с рыком скалила желтые кривые зубы, словно хищный зверь. Два больших и круглых, как прожекторы, глаза угрожающе посверкивали красным огоньком, а спутанные волосы патлами торчали во все стороны. Ростом она была с десятилетнего ребенка. Что это за чучело? Не могла же женщина довести себя до такого вида? Мутант она что ли? Мало ли какие уроды рождаются. То ли в этой деревне действительно аномальная зона, то ли...
Развивать эту мысль дальше Игорь боялся, да и не было времени. Он принялся лихорадочно рыскать глазами по избе в поисках какого-нибудь предмета для обороны: палки или кочерги. Но на полу ничего не было, кроме пыли.
Полуночница ринулась в его сторону, как вдруг у нее за спиной возникла Настасья. Старуха неотрывно смотрела на полуночницу и бормотала какие-то непонятные слова, вскинув вперед обе руки. Лохматое чучело резко развернулось к ней и... упало замертво. Или просто лишилось чувств.
В избу вбежала испуганная Кристина и, бегло глянув на Настасью и лежащую на полу полуночницу, бросилась к Игорю с Артемом. Мужчина обнимал дрожащую, плачущую жену, прижимал к себе сына и благодарил Бога за то, что они живы. В это мгновение ему было совершенно неинтересно, кто такая полуночница и как здесь оказалась Настасья.

Настасья

Это был шанс. Один на тысячу. Появление этих приезжих, да еще и с маленьким ребенком, в их глухой деревне – это несказанная удача. Неужели Настасья наконец-то поставит на место свою сестрицу и одолеет ее чертяцкую дочку?
Если бы только мамка видела, что с ними стало... Ведь когда-то сестры были дружны и жили душа в душу, но потом их дорожки разошлись. Настасья Васильевна осталась преданной традиции их колдовского рода и стала деревенской знахаркой: она помогала, лечила, исцеляла. Только как ее с детства называли по-простому, Настасьей, так она и привыкла. Даже и теперь, когда она дожила до седин, все обращались к ней именно так.
А вот ее сестра Анфиса Васильевна выбрала для себя другую судьбу. Ей, напротив, не нравилось ее имя, и в деревне ее все знали как Васильевну. Какое-то время казалось, что у нее просто нет ведовского дара, пока Настасья не узнала, что сестра увлеклась черной магией... А уж когда Анфиса родила дочку, то по деревне поползли слухи, что та от самого черта.
Антонина была странным ребенком: с другими детьми не водилась, держалась обособленно, да и те сами к ней лишний раз не лезли, побаивались ее. В начале пытались над ней подтрунивать, но все шутки вернулись им с лихвой: на одного мальчика ни с того ни с сего свалилась огромная ветка с дерева, чуть не придавив его насмерть, а еще один пошел на речку купаться, и вдруг какая-то неведомая сила потянула его на дно – еле спасли и откачали. С тех пор к Тошеньке, как ее ласково называла мать, никто не лез. Даже животные обходили ее стороной. Иной раз пойдет она по деревенской улице, а собаки забьются по углам и поскуливают. Кошки прятались, птицы улетали... Видимо, чуяли в ней зло. Животные в этом плане бывают намного умнее людей.
Неудивительно, что девочка с ранних лет пошла по стопам матери и заинтересовалась черной магией. Правда, колдовская сила у нее была намного внушительнее, чем у Анфисы.
Вскоре Антонина начала принимать у себя тех, кто хотел навредить другим с помощью темных сил. Сколько народу от ее рук сгинуло: кто от порчи загнулся, кто с ума сошел, кто иссох от черного приворота. Антонина любой заказ брала, а иной раз посылала на человека более суровые беды, чем те, которые желал для него проситель. Ей как будто это нравилось – людей изводить. А Анфиса не только не останавливала ее, но и всячески поощряла. Она у нее вроде прислуги была: обхаживала ее, как барыню, слово поперек боялась ей сказать. Настасья не раз пыталась образумить сестру, но ничего не помогало: любила она дочь слепой, самоотверженной любовью, не замечая, какое зло она несет в мир.
А потом сама Антонина захотела матерью стать – передать свой черный дар дальше. Что только она ни пробовала: и приворотным зельем деревенских мужиков поила, и темных духов призывала. Да только ничего не получалось. Обозлилась Антонина так, что начала направо и налево порчу на деревенских баб насылать. Сколько детишек сиротами оставила... Завидно ей было очень, что у других дети были, а у нее – нет. Такая злоба у Антонины в душе назрела, что заболела она смертельной хворью и умерла. Даже Анфиса не смогла ее спасти; тем более, что она давно забыла, как людей лечить, а знала только, как им навредить. Пошла на поклон к Настасье, но и у нее не вышло горе-племяннице помочь. Видимо ее физическая оболочка больше была не в силах сносить ту черную злобу, что жила у нее в душе.
Стала Анфиса оплакивать свою мертвую дочь, а на второй день заметила, как тело усопшей меняется: уменьшается в размерах, истончается, словно усыхает; как у нее пальцы удлиняются и ногти растут, превращаясь в звериные когти... А ночью взяла покойная Антонина и встала из гроба. Анфиса чуть сама в него не легла от страха. Стоит ее мертвая дочь и смотрит на нее, а сама невесть на кого похожа: глаза округлились, как у кошки, и адским красным светом горят. Вместо человеческой речи издает Антонина звериные звуки, да еще и зубы скалит, как загнанный волк.
Так и превратилась она в полуночницу и ушла жить в лес, в избушку, в которой Настасья с сестрой еще в детстве играли.
Настасья еще от своей бабушки слышала предание о том, что злая бездетная ведьма после смерти может превратиться в полуночницу. Кто бы мог подумать, что ей суждено увидеть, как это наяву происходит...
В начале деревенские вздохнули спокойно – сгинула черная ведьма, и хорошо. Но недолго это спокойствие длилось. Вскоре начались странности. Пошла как-то Настасья в магазин, смотрит – а ее соседка пеленает полено, будто это младенец. Да еще и сюсюкается с ним, как с живым ребенком. А потом оказалось, что и на всех остальных этот морок действует: все думают, что в пеленках младенец, а не полено. Тогда-то Настасья и припомнила рассказ бабушки о том, что полуночница детей ворует, а матерям вместо них поленья подсовывает, да только никто подмены не замечает. Именно так и было. Лишь только сама Настасья и ее сестра Анфиса не поддавались чарам полуночницы. Видимо, на колдуний они не действовали. Как-никак у них с Потусторонним другие отношения...
Все меньше и меньше детей оставалось в деревне: укачивали и убаюкивали бабы безжизненные деревяшки вместо собственных детишек. И тут без Анфисы не обошлось: помогала она своей бесовской дочке деток воровать. Завлекала обманом соседей у себя переночевать: то тараканов на них нашлет и, пока их травят, приглашает у нее пожить, то вдруг ни с того ни с сего у них трубы прорвет и весь дом затопит. Чем дальше, тем проще ей было людей завлечь в ловушку: большинство из них уже были как мухи вареные из-за морока полуночницы – что скажешь, то и делают. А среди ночи Анфиса призывала в дом свою дочку-полуночницу, и та спокойно утаскивала младенца из колыбели, пока родители спали.
Настасья не могла молча смотреть на то, как погибает деревня, и попыталась добраться до полуночницы, но и тут родная сестра ей палки в колеса вставила.
Настасья снова и снова ходила в лес и искала избу, в которой теперь жила ее чертяцкая племянница-полуночница, но у нее не получалось ее найти. Она знала точно, где находится изба, но та как будто ускользала от ее взора. Настасья доходила до треугольного валуна, поворачивала налево, но сколько бы она ни продвигалась вперед и как бы ни меняла направление движения, каждый раз оказывалось, что она плутает кругами и возвращается обратно. А однажды она пригляделась и заметила на траве рядом с валуном линию из капелек крови. Тогда-то она все и поняла. Анфиса поставила против нее кровный заговор защиты, чтобы уберечь свою дочку. Даже и теперь, когда Антонина стала нечистью, она ее всячески оберегала и обхаживала.
Настасья попыталась уговорить деревенских помочь ей отыскать избу полуночницы, ведь любой человек, который не был кровным родственником Анфисы, мог это сделать. Только никто, включая родителей пропавших детей, не соглашался – все были под мороком полуночницы.
Именно поэтому приезд этой городской семьи был для Настасьи такой удачей. Теперь у нее появилась возможность покончить с бесчинствами своей сестры и племянницы и вернуть украденных детей в семьи.
Настасья шла по лесу вслед за этим приезжим парнем, Игорем, стараясь не отставать и как можно более бесшумно ступать на покрытую сухими листьями землю. Пару раз он оборачивался, но она успевала спрятаться за стволом дерева или пушистыми лапами ели. Она не могла пойти с ним в лес в открытую, ведь тогда сестрин заговор опять бы сработал на ее, Настасьину, кровь, и избушка бы скрылась от их глаз. К счастью, все получилось: Игорь переступил через невидимую защиту и привел Настасью прямиком к логову полуночницы.
Что делать дальше, она знала. Она обезвредила полуночницу заклятием, и теперь ей оставалось только забрать детей и вернуть их в деревню. Это должно было снять морок с их родителей. Повезло, что эти приезжие тоже были здесь – в одиночку она бы вряд ли утащила всех этих младенцев.
- Скорее забирайте детей и пойдемте, - сказала она Игорю и его жене, которые в растерянности стояли в стороне. Было неудивительно, что они находятся в таком состоянии: мало кто из городских способен переварить происходящее в их деревне. Для большинства современных людей это просто сказки, не более того. Но времени было в обрез и надо было действовать: полуночница в любой момент могла очнуться.
Настасья вместе с Игорем и его женой принялись доставать детей из колыбелей и закутывать их в пеленки и одеяла. Не считая их собственного ребенка, их было восемь: самому маленькому было три месяца. Это была дочка Настасьиной соседки через две избы – той самой, о которой она говорила Игорю. Были и дети постарше, которые пропали примерно год назад. Слава Богу, они умели ходить, и можно было не нести их на руках.
Настасья и ее спутники уже собрали всех детей и взяли самых маленьких на руки, готовые двинуться в путь, когда у входа в избу раздался голос:
- Тошенька!
Только не это! Настасью охватила удушливая волна гнева. Стоит ей попытаться что-то исправить, как сестра тут как тут! Похоже, что Анфиса проследила за Игорем, обо всем догадалась и бросилась в очередной раз спасать свою дочку-чертовку.
Не обращая внимания на присутствующих, Анфиса шептала что-то над полуночницей, поглаживая ее по спутанным лохмам. Та зашевелила сначала костлявыми пальцами, а потом и остальным телом. Она вскочила, как испуганный зверь, и, увидев, что Игорь с женой держат детей на руках, зарычала.
Настасья сделала шаг вперед:
- Анфиса, отступись, усмири свою дочь. Дай нам уйти по-хорошему.
Полуночница угрожающе клацнула зубами, зыркая своими круглыми глазищами то на одного, то на другого из присутствующих, словно не могла решить, на кого напасть в первую очередь. И тогда Настасья догадалась: пока у них на руках дети, полуночница ничего им не сделает. Это давало им шанс уйти невредимыми.
Анфиса сказала:
- Не могу, Настасья. Ей нужны эти дети. Она любит их. Без них она погибнет.
- Очнись, сестра, она уже и так мертва! Эти дети нужны их родителям! А детям нужны настоящие родители, а не полуночница!
- Извини, сестра, но родная дочь для меня дороже, - Анфиса вышла вперед и вытянула ладонь против Игоря, который держал на руках своего сына и еще одного ребенка. Она принялась шептать, и Игорь зашатался, чуть было не выронив детей из рук.
Полуночница, которая все это время вертела лохматой головой и глазела то на Игоря, то на Анфису, вдруг оскалила зубы и кинулась на свою мать. Анфиса закричала:
- Тошенька, ты что... Тошенька, что ты делаешь...
Настасья не растерялась и скомандовала остальным:
- Бегом на выход!
Игорь, его жена и трое детей постарше засеменили к выходу.
- Скорее! Быстро в лес! – Продолжала командовать Настасья. Она убедилась, что все вышли, и закрыла дверь снаружи на задвижку. Эта хлипкая деревянная задвижка не остановит полуночницу с Анфисой, но хотя бы задержит их.
Настасья окликнула Игоря и его жену, которые уже миновали поляну и устремились в лес:
- Подержите младенцев, мне надо кое-что сделать. Ждите меня здесь.
- Куда вы? – Спросил Игорь, а Кристина молча взяла младенцев к себе, устроившись прямо на земле, и принялась баюкать их. Они еще в избе начали хныкать, а теперь разревелись не на шутку.
План давно созрел в голове у Настасьи – в тот самый момент, когда она обнаружила капельки крови у валуна. Анфиса поступила очень умно: кровные узы – это источник самой сильной магии. Именно поэтому Настасья и решила использовать против сестры ее же оружие. Правда, она собиралась поставить защиту против одной полуночницы, чтобы навеки запереть ее в избе, но раз уж сестра тоже оказалась здесь, то ей придется разделить участь своей бесовской дочки. Вот до чего довела Анфису ее слепая любовь к чудовищу, которое она вырастила...
Настасья достала из кармана обоюдоострый нож и резанула по своей ладони. Кровь закапала на желто-серую жухлую траву, и знахарка пошла по лесу вокруг избы, шепча заговор защиты. Сквозь собственный шепот и хруст листьев под ногами она слышала звуки ударов кулаками в дверь, звериный рык полуночницы и жалобное кряхтение задвижки. Еще чуть-чуть, и она сорвется с гвоздя. Тогда сестра с племянницей вырвутся наружу... Только бы успеть!
Наконец, Настасья прошла полный круг и вернулась к исходной точке. Игорь с женой сидели на земле и качали на руках младенцев, а дети постарше копошились в сухой траве, что-то лепеча на своем детском, одним им понятном языке. Настасья с облегчением вздохнула. Успела. Она наскоро забинтовала раненую руку носовым платком и с запозданием ответила на вопрос Игоря:
- Я поставила заговор защиты, больше они отсюда выйти не смогут. Пойдемте.
Тут послышался треск, и, едва не сорвав скрипучую дверь с петель, из избы вывалилась сначала полуночница, а затем и Анфиса. Задвижка все-таки не выдержала. Тощая и серая, как ствол осины, полуночница ринулась к лесу, а Анфиса неуклюжей походкой заковыляла вслед за ней. У нее на щеке красовались свежие царапины.
Жена Игоря вскрикнула и изо всех сил прижала детей к себе. Полуночница стояла в паре метров от них и посверкивала блестящими черными глазищами. Она прислушивалась, пытаясь понять, откуда доносится детский плач, догадалась Настасья.
Только полуночница не пошла вперед, к детям. Она двинулась по кругу, вдоль линии, которую только что начертила Настасья своей кровью.
Все получилось. Заклятие сработало. Теперь дети и деревня в безопасности.
Пока Настасья и ее спутники уходили прочь от избы, до них доносился утробный вой, от которого стыла кровь в жилах. Они еще долго слышали его по пути к деревне. Он словно шел за ними следом, цепляясь за сухие кочки и облетевшие ветки деревьев, пока не превратился в слабое, жалобное завывание и окончательно не стих.
Это выла полуночница, оплакивая потерю детей. Наверное, она по-своему любила их. Порой даже самая черная душа оказывается способна на материнские чувства.

Кристина

Кристина с Игорем послушно шли за старухой Настасьей, которая спасла их от полуночницы. Оказывается, именно так называется эта потусторонняя тварь. Кристина вообще узнала много нового за эти сутки, и все это не укладывалось у нее в голове. Она все еще находилась в состоянии стресса, неспособная осмыслить то, что случилось. Впрочем, она и не пыталась. Кристина лишь прижимала чужих детей к груди, время от времени поглядывая на их хнычущие личики, чтобы убедиться, что она прихватила с собой не поленья, как в тот раз...
Светленькая девочка и еще двое мальчиков примерно такого же возраста шагали нетвердой походкой рядом с остальными. В их возрасте дети уже обычно разговаривают, но эти малыши молчали, лишь изредка издавая невнятные звуки. Это было неудивительно: полуночница вряд ли была способна научить их человеческой речи. Интересно, сколько времени они провели у нее в избе? Получится ли у них наверстать упущенное и научиться говорить? Материнское сердце Кристины разрывалось, глядя на этих чумазых, еле одетых малышей, которых вырвали из семейного тепла и поселили в грязной темной избе в чаще леса по соседству с нечистью...
Игорь тоже был немногословен и погружен в собственные мысли. Кристина периодически заглядывала ему в лицо и хотела начать разговор, сказать ему хоть какой-нибудь пустяк, как будто это могло вернуть их к нормальности, но что-то останавливало ее. Надо дать мужу собраться с мыслями и переварить случившееся. Обсудить все это они еще успеют. Главное, что с Артемкой все хорошо – он закрыл глазки и посапывал у отца на руках. Другой младенец тоже угомонился и притих. Лишь бы только дети не заболели на таком холоде... Мальчики и девочка, которые шли сами, были без обуви, в одних носках, как и сама Кристина. В такой ситуации заморозить ноги и простыть было раз плюнуть. Только выбора не было – у Кристины, Игоря и Настасьи не хватило бы рук, чтобы донести до деревни всех этих детей. Пусть они вернутся к своим родителям даже раздетые и простывшие, зато живые.
Главное, чтобы полуночница больше не смогла добраться до них. Кристина не очень поняла, что сделала Настасья там, у избы. Вроде как она поставила какой-то заговор защиты, но сработает ли он? Что если он не остановит полуночницу и она возьмется за старое?
Кристину охватило беспокойство, и ей захотелось расспросить Настасью обо всех этих непонятных, все еще кажущихся нереальными вещах. Она догнала старуху и посмотрела на нее – на ее хмуром морщинистом лице читалось выражение сосредоточенности:
- Простите, а полуночница точно не сможет оттуда выйти?
Настасья бросила на нее беглый взгляд и, не замедлив шаг ни на секунду, ответила:
- Точно – кровный заговор ее вокруг избы будет держать. Даже переместиться не сможет.
- Переместиться? – Переспросила Кристина.
- А ты думаешь, ты как к ней в избу попала? Она же нечисть и может перемещаться в пространстве. Взяла и переместилась прямиком в свое логово. И вас за собой утащила. Наверняка же не помнишь, как тут оказалась?
Кристина помотала головой.
- Ну вот. Тем более ее сейчас никто призвать не может, как это моя сестра делала.
- Васильевна?
Старуха кивнула:
- Полуночница же без приглашения не может проникнуть в дом – надо или чтобы кто-то позвал ее, или ребенка проклял. Тогда она и является, чтобы его забрать. Так все и началось год назад: прокляла сгоряча одна женщина свою дочку, мол, лучше бы она не родилась, лучше бы ее не было, чтоб ее черти взяли... Она там что-то натворила, посуду побила что ли, вот мать и наговорила такого в сердцах. А ночью явилась полуночница и забрала ее. Вон ту белокурую девчонку. Она была первой.
Настасья кивнула на ту самую светленькую голубоглазую девочку, которая шла позади, внимательно глядя себе под ноги. Кристина смотрела на ее золотистые волосики и худенькие плечики и не понимала, как можно сказать такие слова про своего ребенка.
- Ей тогда годика полтора было, вот как твоему сынишке. Незадолго до этого моя племянница Антонина умерла и стала полуночницей. Она ведьмой при жизни была, а после смерти стала нечистью. Бывает такое, - объяснила Настасья.
Тут Игорь, который все это время угрюмо молчал, впервые вклинился в разговор:
- А почему вы ее не убили? Ведь можно же ее как-то убить? Что если они с Васильевной все-таки выйдут оттуда? Ведь тогда все по новой начнется.
Настасья бегло обернулась на него и фыркнула:
- Скажешь тоже, убить... Не каждый может убить, даже нечисть. К тому же я думаю, что без детей она и так долго не протянет. Анфиса правильно сказала: без них ей не жить. Они ее подпитывают.
Какое-то время все шли молча, пока Игорь вдруг не задал странный вопрос:
- Значит, по отчеству вас звать Васильевной?
- Ага, Васильевной... Обе мы с Анфисой Васильевны, - усмехнулась Настасья.
Между тем лес начал редеть, и между белесых стволов показались очертания деревенских домов.
- Почти пришли, - с облегчением сказала Кристина. Она уже почти не чувствовала ног от холода. Даже острые булыжники и колючие ветки не доставляли ее ступням такой дискомфорт, как в начале пути. Все физические ощущения притупились, и она думала только о том, как они наконец дойдут до деревни и окажутся в тепле.
...В доме у Настасьи пахло травяным чаем, малиновым вареньем и уютом. Кто бы мог подумать, что за неполные сутки можно напрочь забыть, что такое уют... Знахарка оставила Игоря и Кристину у себя в избе отогреваться, а сама взялась относить детей их родителям.
Кристина сидела у окна и наблюдала такую картину: как Настасья подходит к той самой женщине с кожаной коляской и дает ей в руки младенца. Та глядит на коляску и в ужасе делает шаг назад. А потом берет из рук Настасьи своего сына – Юрочку, названного в честь дедушки, – и прижимает к груди, заливаясь слезами.
Кристина сама едва удержалась, чтобы не всплакнуть. Ей хотелось верить, что у этих детей и их родителей все будет хорошо, и никакая полуночница или иная напасть им больше не страшна.
Уже через два часа Игорь с Кристиной двинулись в путь – машина чудесным образом завелась и тронулась с места без всякого эвакуатора. Видимо, необъяснимая поломка тоже не была случайностью. Только теперь это не интересовало ни Кристину, ни Игоря: главное, что все живы и здоровы, с сыном все в порядке, и можно наконец уехать из этой странной, словно выпавшей из реальности деревни.
Кристина обернулась на заднее сидение, где мирно спал в детском кресле Артемка, слегка склонив головку набок. Ей вдруг вспомнилась полуночница: как она с нежностью глядела на чужого малыша, которого месяцами держала в темной холодной избе, выдернув его из теплого родительского дома. И Васильевна, которая стремилась защитить свою дочь, несмотря на то, что та стала безобразной нечистью, несущей зло. Материнская любовь бывает слепой и порой принимает уродливые формы. А иногда она рождает монстров.
Кристина смотрела на безмятежное личико спящего Артема и мысленно давала себе обещание быть ему хорошей матерью. Главное – не переступить черту, когда материнская забота становится пагубной и несет разрушение...