Ночной дозор. Рассказ. Акт 2, картина 1

Ночной дозор. Рассказ. Акт 2, Картина 1.

Во второй половине июля небо надолго затянуло тучами, похолодало и пошли дожди с грозами. Особенно обильными осадки были по ночам. Наблюдать во тьме за тремя окнами над магазином "Великан" стало труднее. Сергей сидел на скамейке в сквере напротив "сталинки" на Мельничной, курил и попивал горькую, проклиная ненастье.
В конце концов, он простудился и решил закончить ночные наблюдения. К его удивлению, жена стала настаивать, чтобы он продолжил шпионить, увеличила количество выдаваемого спиртного, добавила в рацион лососину и сервелат.
В одну из таких дождливых холодных ночей насквозь промокший и больной Сергей решил плюнуть на это дело, собрал манатки, махнул таксисту и отбыл домой, предвкушая сухую постель с тёплым женским телом. На часах было 2 часа ночи.

Дрожа от озноба, открыл дверь в квартиру и вошёл в прихожую. Посередине прихожей на полу валялись в беспорядке мужские ботинки, куртка и почему-то брюки. Движимый неясным предчувствием, Сергей открыл дверь спальни и в отблесках уличных фонарей различил под одеялом две слипшиеся гуманоидные фигуры.

- Суду всё ясно, - тоскливо подумал Сергей. Его бортовой компьютер под названием "мозг" молниеносно перебирал все возможные варианты его участия в предстоящих действиях. Тут дело даже не в супружеской измене, потому что за годы плаваний Сергей давно отстранился от жены, ставшей для него чем-то вроде дамы полусвета, дарующей ему свои ветшающие прелести за заокеанские шмотки и сертификаты Внешторга, а дело в кодексе моряка, которому строго запрещено драться на судне, к коему он относил и свою кооперативную квартиру, записанную на имя жены.
С другой руки, если он это дело спустит на тормозах, все его знакомые станут молча презирать его.
 
Поэтому Сергей, обречённо и печально вздохнув, подошёл к семейной кровати, откинул одеяло, сжал кулаки и стал наносить методичные удары в этот клубок человечьей плоти. Раздались визгливые крики дуэта меццо-сопрано и баритона, Сергей получил несколько ударов ногами, но продолжал бить и бить, пока крики не затихли и не послышались женские всхлипывания. Потом включил свет.

Жена, с расширенными от ужаса глазами, рвала на себя одеяло, стараясь прикрыть срам, другой конец этого одеяла тащил на себя спрятавший в подушку лицо лысеющий пузатый мужик с татуировкой на ягодицах, изображающей двух смеющихся чертей с совковыми лопатами, полными угля. Сергей однажды уже видел такую татуировку пару лет назад в финской бане, куда его пригласили с женой. Когда такой татуированный человек идёт, мышцы на его ягодицах играют и черти словно поочерёдно закидывают совковыми лопатами уголёк в анус. Смех да и только.

Бортовой компьютер Сергея стал лихорадочно вспоминать человека с такой татуировкой, и вспомнил. Им был Павел Григорьевич, товарищ Ищенко, из парткома базы тралового флота, который очень помогал жене Сергея пробить эту трёхкомнатную квартиру, в которой и происходит эта камедь.

- Всё, - подумал Сергей, - амба! Доигрался хрен на скрипке. Визы точно теперь лишат, надо искать работу на берегу. Но ничего страшного - милиционер Дима много раз предлагал завязать с морями и идти работать к ним в милицию.
- Приятно видеть вас, Павел Григорьевич, - с деланной усмешкой начал Сергей...

Товарищ Ищенко вмиг перестал прятаться и явил своё разукрашенное оплывающими синяками лицо:
- Так вы, электромеханик Елагин, когда били меня, знали, кто я такой? Это вам с рук не сойдёт! Выйдите из спальни, нам с Ирой надо привести себя в порядок, а потом мы вызовем милицию. Что это за хулиганство такое?

Сергей посмотрел на свои разбитые костяшки на руках и вышел в гостиную. Окрыл бар, налил стопарь и одним глотком выпил. Из спальни раздался женский плач и успокаивающий голос Ищенко: - Перестань, Ира, этот подонок теперь сухим из воды не выйдет, посажу гада!

Вышел Ищенко, в семейных трусах по колено, застёгивая рубашку на вороте. Пошёл в прихожую за брюками, вытащил из кармана пачку "Кэмела", попросил прикурить:
- Ну что, сукин сын, зачем фонарей ей навешал, как же она на работу теперь пойдёт, что там скажет? А скажет то, что муж-алкаш, вернувшийся из морей, разбушевался и влепил. Домашнее насилие. Как минимум, на 15 суток загремишь, со всеми делами по визе. Надо собой владеть. Что это за моряк такой, если кровь взыгрывает? А если в морях такое? Не годишься быть в плавсоставе! Чё пьёшь в одиночку? Старовер? Налей и мне...

Вышла заплаканная Ирка, под каждым глазом по фингалу:
- Ну всё, козёл вонючий, не могу больше с тобой жить - осточертел донельзя! Стараешься для тебя, стараешься... Пойду подавать на развод.
Вмешался Ищенко:
- Вы, ребята, не спешите. Эх, молодость... Всюду хотите успеть. Поверьте старому - всё уляжется и опять придёт в норму. Ирок, ты не расстраивайся - я сейчас позвоню моей Марии Петровне, она ж гримёршей была в театре. Намажет тебя так, что будешь как новая, ещё и чёрные очки на пару дней нацепишь. А кто спросит на работе, скажешь, что муж с морей вернулся, как напьётся, ревнует. И ты, Серёга, не грусти - уже думаю, как тебя отмазать, ведь по должности я обязан всё про твои художества доложить. Сам понимаешь, кому. Надо продумать все ходы...

Ира накрыла на стол, сели завтракать. Ищенко предупредил, что пока никаких обвинений и разборов полётов. Тем более, что скоро придёт Мария Петровна, жена Ищенко - не надо выносить мусор из избы. Сергей быстро запьянел, заплакал, краем глаза замечая, что Ищенко стал оглаживать Иру. Не выдержал, схватил куртку и выбежал из квартиры, громко хлопнув дверью.

Конец первой картины второго акта.