Сказки Венского леса

СКАЗКИ ВЕНСКОГО ЛЕСА
Диплом финалиста Всероссийского литературного конкурса «Герой-2023», творческая среда МОНОЛИТ, Диплом финалиста конкурса на соискание премии "Писатель года" 2023 в номинации "Реальные истории".
Грамота Главного военно-политического управления Вооруженных Сил РФ

Это было недавно, это было давно
Этим дням не подняться и не встать из огня
Что же вальс этот старый всюду ищет меня
(Михаил Матусовский)

OH.
        Пальцы. Проклятые пальцы. Его пальцы одеревенели. После нескольких проведенных подряд операций в военном госпитале они не хотели слушаться.
- Ну, дохтур, давай, давай… Что же ты остановился, капитан, - послышался слабый голос старика, лежащего возле окна. – От твоей фис… фисгармонии вроде… как и легче…
- Да я ведь не умею, Матвеич. Совсем не умею, - неловко оправдывался молодой хирург Виктор, перебирая клавиши аккордеона.
- Как полруки мне в миг оттяпать – так умею, а как…
- Так гангрена могла бы начаться, родной ты мой… Промедление – смерти подобно. А музыка… Тут не только учиться надо, еще и талант нужен.
- Эх, мне бы сейчас твою гармошку, да целую пятерню…  Слабак!
***
   Война настигла его в Одессе. Студентов 4-го курса мединститута мобилизовали и отправили в Куйбышевскую академию на переподготовку. Ускоренный выпуск - и на фронт.  Четыре года войны за плечами. Форсирование Днепра и Дуная, освобождение Кировограда и Кривого Рога, Будапешта и Вены. Три ордена Боевого Красного Знамени и медалей не счесть.  А тут… Слабак…

        Аккордеон Виктор нашел в маленьком, наполовину разрушенном магазине в пригороде австрийской столицы - в двух кварталах от того места, где остановилась их часть.  Вражеские войска лихорадочно отступали, и город в тот день уже почти не бомбили. Главврач медсанбата разрешил капитану небольшую вылазку в центр Вены – передохнуть после десятка бессменных дежурств, пока новых раненых не подвезли.
         Виктор едва держался на ногах, когда возвращался по пустынным улочкам и брел уже в совершенной темноте, гонимый осенним промозглым ветром. На мгновение остановился, оперся руками о стену разбомбленного немцами здания, чтобы перевести дух. Посветив карманным фонариком в разбитое окно, капитан заметил какой-то чудом уцелевший черный предмет под обломками белого искореженного рояля. Господи! Немецкий аккордеон… Настоящий «Hohner»! На черном защитном футляре, как ни странно, не было ни единой царапины…
         Внезапно послышался рев фашистских фоккеров - начался очередной налет. Обратный путь пришлось проделать с остановками, короткими перебежками и ползком, защищая собой драгоценную ношу.
***
         Капитан крепко стиснул зубы, преодолевая приступ подступившей дурноты, и на слух попытался сыграть пару аккордов из знаменитого американского фильма «Большой вальс», который крутили до войны во всех кинотеатрах страны.  Сталин его обожал и смотрел не один десяток раз. Ведь не случайно же Парад побеждённых немцев в Москве в июле сорок четвертого года получил данное Вождем название— Операция «Большой Вальс»… Виктор видел эту картину чуть не пять раз кряду. И с тех пор чарующие мелодии Штрауса, казалось, проникли в самое сердце, въелись в плоть и кровь.
        Но сейчас, в Вене, в 45-м, на родине великого музыканта, голова трещала, как пустой орех, где гулко отдавались лишь взрывы, вой сирен, крики и стоны умирающих… И ни одной ноты… Нет! Врешь, не возьмешь! Хирург отвернулся к стене, хлебнул чуток спирта из фляжки, спрятанной под белым халатом, размял затекшие ладони и сделал пару робких аккордов.  Вокруг раздались одобрительные возгласы:
- Вот это, по-нашему!
- Давай еще!
- Це ж  - «Голубой Дунай»! А балаболил, шо не вмию…  А я зараз и станцюю. У мэне ноги та стопи цилы…
- Кондратюк! Куда?! – в ужасе вскричал молодой хирург. - В постель немедленно! Я сыграю, сыграю. Вот только после контузии… никак ничего вспомнить не могу…
       Виктор сделал над собой еще одно усилие, пытаясь воспроизвести забытую мелодию. Вскоре в палате стало тихо. Под сладостные звуки вальса глаза раненых сами собой закрывались... Через полчаса не спал только он один, все еще играя на автопилоте, будто сам парил и кружился в медленном танце.
- Хо-ро-шо…, - шептал в полусне безрукий Матвеич. - Хо-ро-шо…
        Хирург на цыпочках прокрался в ординаторскую и рухнул без сил вместе с аккордеоном на кровать. Его собственная операция «Большой вальс» завершилась.

ОНА.
- Файни, файни пазюрчики, пани вчителка, - в испуге по-польски бормотала восьмилетняя Ганка, почтительно прикасаясь губами к кончикам пальцев новой учительницы из страны Советов – юной кареглазой красавицы, одетой в украинскую вышиванку.
         Ольга в смущении отдернула руку и отложила указку в сторону. 
- Не бойся, не бойся, я не буду тебя бить... этой… этой палочкой, милая.
         Девочка пожала плечами, очевидно не понимая чужой речи.
– Ридну мову разумиешь? –  спросила Ольга по-украински.
- Трохи разумию, - чуть осмелев, ответила Ганка. – А писаты зовсим не вмию, пани.
- Нэ страшно, навчу. И писаты и читаты… Навчу. Навчу.
- И мэне, и мэне, - повскакивали со своих мест остальные дети, соскучившиеся по родному украинскому языку в польской начальной школе.
       Они плотным кольцом окружили Ольгу, обнимали за талию и преданно заглядывали в глаза – не обманет ли эта добрая русская?
       После урока, Ганка задержалась в дверях и поманила знаками новую учительницу следовать за собой. Шли молча, по незнакомой Ольге улочке, пока не добрались до старого глинобитного домика, торчавшего как выщербленный белый зуб на окраине, посреди ярких подсолнухов и мальв. В низине за кустами обнаружился тщательно замаскированный погреб. Девочка указала глазами на маленькую дверцу:
- Бандэра, Бандэра…наскок з лису. Сховатыся, сховатыся тут, пани, - тихо произнесла Ганка, поднеся палец к губам и подталкивая учительницу в спину, перед тем как защелкнуть засов.
На полке возле двери нашлись огарок свечи и спички. Ольга начала осторожно спускаться по шатким приступкам. Страха не было.  Налет? Какой еще налет? Кто такой этот Бандера? Откуда он здесь взялся? Вероятно, девчонка что-то напутала… Страха пока не было. Но он пришел позже. Через несколько часов. Липкий страх заструился по позвоночнику в кромешной тьме, когда догорела свеча…
***
         В конце августа сорок четвертого Ольгу, студентку 3-го курса Одесского педагогического института вызвали в деканат.
— Вот направление - в Тернопольскую область, на практику, будешь преподавать украинский язык и литературу, - сурово сдвинув брови, произнес секретарь комсомольской организации.
- Куда? На Галичину?! Так там же…
- Газеты надо читать, Чумаченко. Красная Армия уже освободила и Тернополь, и Ивано-Франковск от фашистских   захватчиков. Поедете туда новую жизнь налаживать, детишек учить. Мирный десант, так сказать…, из Восточной Украины - в помощь Западной. Все ваши сокурсники уже разбиты на группы и завтра отправляются в Бучач, Кременец, За…Залещики, и этот… как его… Борщов.
- А я? 
- А ты…? - секретарь прошелся пальцем по длинному списку, - ты, в тройке с Валентиной Дыно и Аркадием Розенбергом, – в Бережаны… - Храни вас Господь, - неожиданно перекрестился очкастый комсомолец.
***
        Время в погребе тянулось целую вечность. Внизу было очень холодно. Ольга промерзла. От неизвестности с каждой минутой становилось все страшней. Бандера… Бандера? Где-то раньше она уже слышала эту фамилию…Кажется…Кажется, в поезде…или нет? Бородатый мужик-попутчик что-то толковал про самостийную и незалежную… Агитировал не то за какую-то свободу ото всех – поляков, немцев и русских, не то за анархию… Мол, новый батька в лесах свое войско собирает против новых оккупантов – коммунистической советской Украины.
           Наконец, послышался звук открываемого засова, появилась тонкая полоска света и раздался прерывистый шепот Ганки:
- Пани вчителка, пани вчителка. выходьтэ…
           Возле школы сновали какие-то люди в гражданской одежде, с автоматами и винтовками. Пришедших на занятия детей с криком разгоняли по домам.
- Ольга! Жива? Слава Богу! А мы с Валей тебя всю ночь искали. Тут такое…
           Аркадий бросился к ней на шею, но не успел договорить… Руки сокурсника разжались, а тело начало медленно сползать к Ольгиным ногам, оставляя кровавые пятна на ее белоснежной вышиванке.
- Совэтку треба теж повбиваты, Мыкола, - услышала девушка, будто в тумане.
- Так вона ж наша, с под Одэссы…, вчителка… С Очакова.
- Усэ одно – совэты та коммуняки!
          Бандеровец взвел курок. А Ольга стала медленно, вместо молитвы, читать любимые с детства строки: «Ревэ та стогэ Днипр широкый…». Бандит в изумлении опустил ружье. А наперерез уже бежала Ганка, потрясая маленькими кулачками:
-А ну геть, геть! Вона наша! Ридна! Ридна!

ОНИ.
   Ольга сразу узнала его. Витька! Белобрысый Витька-сметана. Мальчишка из русской школы! Отнял новенький портфель с тетрадками... Как раз 1 сентября! Пришлось потом весь учебный год давать круголя, и пробираться в обход свою - украинскую.
       Спустя столько лет он ни капельки не изменился. Те же светлые волосы, зачесанные назад, и озорные голубые глаза. Разве что очки появились, да несколько седых прядей добавили солидности...
       Капитан в парадном кителе с орденами и медалями прошел мимо, но внезапно остановился.
- Извините, лишнего билетика не найдется? Так соскучился по «Большому вальсу». После войны еще ни разу посмотреть не получалось.
- Конечно, найдется, - ответила она, мгновенно забыв про детские обиды. - Подруга что-то запаздывает…
***
       Расписались они поздней осенью 47-го, в поселке Первомайском, где находилась военная часть, в которой служил Виктор. По пути в загс он нарвал с клумбы букет пожухлых бархоток.  Ольга, в крепдешиновом платье и перелицованном пиджачке, стояла на стреме и сердилась:
- Как был хулиганом, так и остался… Не хватало, чтобы в такой день еще оштрафовали…
       Зато потом весело отмечали бракосочетание всем полком. Жених играл на аккордеоне, привезенном из Вены, а невеста лихо отплясывала гопака с сослуживцами.
        Боевой товарищ Hohner следовал за молодоженами повсюду и служил верой и правдой и на Сахалине, и в Ленинграде, и в подмосковном гарнизоне «Чкаловский».

        Каждое утро 9-го мая в их доме начиналось одинаково. Из спальни сначала раздавались нестройные звуки гамм, затем они переходили в аккорды старого вальса, узнать который можно было с большим трудом…
- Столько лет…, а играть «Сказки Венского леса», так и не научился. Опять фальшивит, - по привычке ворчала Ольга.
- Как могу - так и играю, - обиженно откликался Виктор. - У Бернеса, вон, тоже голоса не было, но у него душа пела. А у меня она танцует… 
- Ладно, иди уже, иди…, на парад ветеранов опоздаешь…
       
        Такими они навсегда сохранились в моей памяти. Виктор Иванович и Ольга Григорьевна. Мои родители. Мои герои.
         Они не дожили до того дня, когда история, спустя 80 лет, повторилась, как в кривом зеркале, когда русских на их Малой Родине стали считать оккупантами,  а с ветеранов Великой Отечественной Войны - срывать георгиевские ленты…
«И остался надолго этот вальс из кино. Это было недавно, это было давно...»