3. Е. П. Блаватская и Тургенев Спор о нигилизме

Юрий Горбунов

Е. П. Блаватская и И.С. Тургенев: спор о нигилизме


Е.П. Блаватская была противником любых радикальных и революционных методов борьбы с политическим злом будь это в Индии или в России. Примером может служить ее статья «ИСТОРИЯ ОДНОЙ КНИГИ» о романе И.С. Тургенева «Отцы и дети».

Писала она в нем о российских нигилистах. Роман предназначался для русских и европейских читателей. И. С. Тургенев был первым русским писателем, которого в те годы Европа признала выдающимся писателем. Тургенев подолгу жил во Франции в доме актрисы Полины Виардо, и его, как и Блаватскую, считали не только русским, но и европейским писателем. Он оказал огромное влияние на развитие литературы Западной Европы.

Елена Петровна выбрала для критики роман «Отцы и дети» не случайно.

Во-первых, он вызвал жаркие и долгие споры в русской критике. Во-вторых, его опубликовал М.Н. Катков, известный национал-патриот, в своем журнале. Если революционно-демократический лагерь увидел в лице Базарова (главного героя романа) новую социально-политическую силу, появившуюся в России и способную разрушить «до основания» русское самодержавие, то издатель был разочарован этим романом Тургенева. Он одним из первых высказал весьма критическое отношение к «базаровщине» и высказал опасение по поводу революционного пути развития российского общества. Завязался спор. Блаватская встала на сторону Каткова.

Е.П. Блаватская о романе И.С. Тургенева «Отцы и дети».

1

В начале своей статьи Блаватская анализирует процесс формирования сословий и классов в России. Она подробно описывает, как формировалась русская аристократия из коренных славян, татар и обрусевших эмигрантов, и высказывает весьма любопытные мнения.
Первая группа аристократии состояла из потомков Рюриковичей. «Живя лишь своими воспоминаниями, они составляют отдельный класс и обитают на своего рода высоком социальном плато, откуда высокомерно взирают на простых смертных».
Вторая группа происходила из татарских княжеских фамилий – «ханов и вельмож Золотой Орды и Казани, столь долгое время державших Россию в порабощении... На них с презрением взирают как «Рюриковичи», так и старинные литовские и польские княжеские фамилии, кои ненавидят русских потомков Рюрика так же, как те – своих римско-католических соперников».
Без труда обнаруживается четкая праславянская позиция Блаватской в этой характеристике. В нескольких абзацах она отобразила те будущие противоречия, которые сыграют решающую роль в отношениях России с прибалтийскими и мусульманскими государствами в ХХ веке.
Третью группу составляли «старинные ливонские и эстляндские бароны и графы, курляндские аристократы и freiherrs, кичащиеся своим происхождением от первых крестоносцев и свысока глядящие на славянских аристократов, а также различные чужеземцы, коих приглашали в страну все сменявшие друг друга монархи – западный элемент, привитый русской нации».
В статье Блаватская сообщает некоторые данные о русском дворянстве, крестьянстве, мещанах, торговых мужах, потомственных гражданах, духовенстве и о более сотни различных национальностей и племен.
Она сомневается в том, что революция может произойти в России, если учесть русское бездорожье и малоразвитые средства коммуникации. «В то же время не стоит забывать и уроков истории, не раз являвшейся нам, как огромные просторы империи и отсутствие сплоченности среди ее поданных оказывались, в моменты величайших кризисов, мощнейшими факторами ее разрушения. Сердце России бьется в Москве, мозг же плетет заговор в Санкт-Петербурге, и любое движение, дабы быть успешным, должно охватить оба центра».
Она дает весьма нелестную характеристику Санкт-Петербургскому обществу: «Санкт-Петербург в действительности является аристократическим... местом бесстыдного распутства и дебошей, с такой малой толикой национального в нем, что даже само его название – немецкое. Это естественный порт ввоза всех континентальных пороков, равно как и порочных идей о нравственности, религии и социальном долге, столь широко распространенных ныне. Санкт-Петербург оказывает на Россию такое же растлевающее воздействие, какое Париж – на Францию».
Блаватская приводит выдержку из статьи, опубликованной во влиятельном российском журнале «Русская речь». В ней так описывалось Санкт-Петербургское общество: «казнокрады, расхитители общественной и частной собственности, воротилы и пенсионеры множества дутых акционерных предприятий, шантажисты, развратители женщин и детей, подрядчики, ростовщики, переметные адвокаты, кабатчики и кулаки всех национальностей, всяких религий, всех классов общества – вот современная общественная сила, вот хищная порода, ликующая, насыщающаяся, громко чавкающая своим не знающими отдыха челюстями, лезущая патронировать все – и науку, и литературу, и искусство, и даже самую мысль».
Как видим, Блаватская была невысокого мнения, как о Европе, так и о России тех лет. Эта ее характеристика актуальна и в наши дни. В современной России остались все те же страшные противоречия, которые были типичны для самодержавно-дворянской России. В отличие от многих известных теософов тех лет русская аристократка прекрасно разбиралась в теории классовой борьбы своего времени.

2

Идеи нигилизма и социальной революции пришли в Россию из Западной Европы. Они стали тем разлагающим российское общество вирусом. Этот вирус, как она предсказывала, вызовет БОЛЕЗНИ, которые будут иметь трагические последствия для всех российских народов.
Блаватская сравнивает годы правления Николая I со временем правлением Александра II.
Царская реформа 1861 года обросла за двадцать лет серией административной, судебной, университетской реформ, реформ военного дела, цензуры и печати, и стала приносить свои плоды. Годы правления последнего были десятилетиями динамичного прорыва России к глубинным преобразований во всех сферах жизни российского общества. Развернулась земская, финансовая, коммерческая деятельность, возникали торговые фирмы и промышленные предприятия. Сеть железных дорог покрыла Россию. Империя развивалась в ногу с Европой.
Александр II упростил условия выезда за границу, и десятки тысяч русских устремились в путешествия по Европе. Они-то и импортировали в Россию «... модный порок и научный скептицизм. Имена Джона Стюарта Милля, Дарвина и Бюхнера не сходили с уст безусых юнцов и беспечных девиц в университетах и гимназиях. Первые проповедовали нигилизм, последние – права женщин и свободную любовь... Профсоюзы, зараженные идеями Интернационала, росли как грибы, и демагоги разглагольствовали в трактирах о конфликте между трудом и капиталом».
И вновь хочется отметить дальновидность русской аристократки. Она подметила в европейском обществе перемены, которые тогда зарождались и дали через сто лет результаты. Но не мировой социализм, не пролетарские профсоюзы, а монопольный финансовый капитал на каждом новом витке кризиса гниющей империалистической системы сегодня демонстрирует НИГИЛИЗМ в области общечеловеческой морали — и однополую любовь и однополые браки....



3

Далее в своей статье Е.П. Блаватская пишет о И.С. Тургеневе: «Знаменитый автор «Отцов и детей» слабо представлял тогда, в какую национальную деградацию его герой ввергнет русский народ двадцать пять лет спустя». «...Базаров был избран студентами университетов своим высшим идеалом. «Дети» стали разрушать то, что построили «отцы»... Вследствие особого переходного состояния, которое российское общество переживало с 1850 по 1860 год, сие название было с восторгом одобрено и принято, и нигилисты начали появляться на каждом углу.
«Нигилисты завладели национальной литературой и искусством, а их новоиспеченные доктрины стали молниеносно распространяться по всей империи. И ныне НИГИЛИЗМ претворился в некую державу – imperium in imperio. Но России приходится бороться уже не с нигилизмом, а с ужасающими последствиями идей 1850 года.
Отныне «Отцы и дети» должны занять выдающееся место – и не только в литературе, как образец неординарного таланта, но и как произведение, открывшее новую страницу в российской политической истории, конца которой ни единый человек предсказать не может».
Блаватская знала о трудах Маркса и Энгельса и к СОЦИАЛИЗМУ относилась с большой настороженностью, потому что НАСИЛИЕ являлось постоянной движущей силой развития российского общества после Петра I: «Похоже, Романовых преследует злой рок: после Петра Великого ни один из них не умер естественной смертью. Петр II умер еще в юности, отравленный. Анна, его преемница, скончалась при весьма подозрительных обстоятельствах. Иван VII, младенцем всего несколько месяцев отроду, был низложен с престола Елизаветою – и бесследно исчез. Елизавета Петровна, дочь Петра Великого, умерла весьма скоропостижно, и на престол вступил Петр III, сын ее сестры, который после нескольких месяцев царствования был умерщвлен в результате дворцового переворота, возглавленного его женою Екартериной II. По слухам – а в России их всегда подавляют – эта Императрица, хотя по крови и не совсем Романова, умерла от медленно действующего яда. Ее сын, Император Павел, был задушен в собственной постели. Александр I был отравлен и умер в Таганроге в 1825 году. Николай I принудил своего личного врача, д-ра Мандта, дать ему яду и покончил с собою, пожертвовав жизнью ради России, дабы его сын и наследник смог закончить губительную Крымскую войну, что самому ему не позволяла сделать уязвленная гордость».
Убийство императора Александра II террористами в 1882 году вызвало у Блаватской буквально шоковое состояние. Даже журнал «Теософ» издававшийся на английском языке в Индии, вышел тогда в траурном оформлении. В статье «СОСТОЯНИЕ РОССИИ» она продолжила анализ причин убийства российского императора.
Она описывает хождение образованных юношей и девушек в народ. Подчеркивает особую преданность русского народа царю. Молодые террористы «...разбудили спящего монстра – слепую месть безрассудных масс, и пострадать могут еще тысячи безвинных жертв». Антисамодержавный терроризм свидетельствовал о поражении идеализма народнических теорий, их утопического «общинного» социализма. Тактика террора народовольцев завела демократическое движение в тупик. Народ не поддержал террористов.
Блаватская была настроена по отношению к террористам так, как и М. Катков, и Ф. Достоевский (его роман «Бесы»), и Н. Лесков (его роман «Захудалый род»). Все они были противниками насильственных, революционных способов борьбы за демократические преобразования. Они считали, что насильственные способы борьбы эксплуатируемых масс с капиталом не способствуют духовному развитию общества.

4

В статье о книге И.С. Тургенева Елена Петровна сделала вывод о том, что «состояние России столь же плачевно и ее будущее столь же мрачно и неопределённо, как и всегда... Кончину почившего Царя – чудовищную низость, бесчестие и вечный позор для России – все же не следует рассматривать как национальную трагедию. Но если убьют его сына, то это преступление, несомненно обернется страшной бедой для всей страны».
В другой статье «БЛАГОТВОРНОЕ ВЛИЯНИЕ ГЛАСНОСТИ» она назвала нигилистов, социалистов, анархистов «исчадием Сил Разрушения».
И хотя она порою критически относилась к российскому, а не только к западному, обществу, стремясь к истине, она всегда защищала Россию от пустых и несправедливых обвинений, звучавших в западной прессе.
В 1890 году она опубликовала статью «ПЫЛИНКА и БРЕВНО» в теософском журнале «Люцифер», редактором которого она была, по поводу критики американских и британских филантропов жестокостей в Сибири, ими описываемые как страшные преступления против личности – наказание женщин кнутами в сибирских тюрьмах.
Она признавала, что подобные средства наказания не делают чести российской тюремной системе. Однако справедливости ради она напоминает читателям также и о жестокостях, творимых британскими колонизаторами в Индии, Цейлоне, Бирме, в колониальных тюрьмах в Калькутте или на Андаманских островах, о линчевании негров в США, об уничтожении большей части индейцев в Америке. Она напомнила европейским читателям о том, что еще в 1870-е годы английская женщина имела прав не больше негра на американских плантациях. Она делает вывод, что американские и английские филантропы видят соринку в чужом глазу, но не замечают бревна в своем.
Блаватская неустанно повторяла о том, что теософ не должен вмешиваться в политику, ибо его цель – создание планетарного братства через создание теософских духовных общин. Она не понимала, что люди могут перестать вмешиваться в политику только при социализме, когда отомрет государство. Это обязательно произойдёт рано или поздно — лет через сто-двести.
Рассуждая о России, она всегда помнила слова А.С. Пушкина: «Не приведи Бог видеть русский бунт – бессмысленный и беспощадный». В одном ошибалась Блаватская. Она думала, что «от слепой мести безрассудных масс» может пострадать тысячи безвинных жертв, и поэтому надо охранять, защищать самодержавие.
На первый взгляд может показаться, что она права. Однако она не предполагала, что бунт народных масс приближается, что в бунте народов старой дворянской России, когда он случится в 1917-1920 годах в России будет уничтожено несколько миллионов человек не бунтовщиками, а главным образом кровавыми генералами белых армий бывших господ-монархистов, и что защищать империализм они будут слившись в классовом союзе с империалистическими державами Запада.
Ни Блаватская, ни Катков, ни Маркс с Энгельсом не видели и не могли знать о темпах перерождении капитализма в империализм. Только Ленин описал закономерности этого перерождении и создал теорию пролетарской революции, которая в новых условиях может победить в одной отдельно взятой стране.
В годы Второй Мировой войны на выделенные миллиарды Лондона еврофашизм уничтожил уже десятки миллионов людей. В Великой Отечественной войне — более 27 миллионов погибнет от рук еврофашистов только в СССР и еще столько же, если не больше, за его рубежами. Таких масштабов убийств пролетариата и крестьянства аристократией в союзе с буржуазией Е. П. Блаватская не могла представить даже в самом страшном сне. Да и не только она...
Как показало время многие теософы и рериховцы до сих пор не в состоянии понять таких закономерностей развития буржуазного общества.
Сотрудничество с российскими газетами и журналами, статьи на английском, написанные в защиту России и разоблачающие западное общество, вылилось в то, что Англия и другие западные колониальные державы обьявили Блаватскую - «русской шпионкой», хотя Елена Петровна с 1878 года, как мы знаем, была уже подданной США....
А все начиналось с нигилистов, которых разглядел своим проницательным умом в российском обществе и с блистательным талантом создал художественный образ типичного представителя молодого демократического движения И.С. Тургенев, великий русский писатель...
.