Настёнкин проулок

Повесть.                Настенкин проулок.
                1
Странна человеческая натура- хочется знать и успеть сделать все, или хотя бы максимально из того, что задумал. И ведь прекрасно понимаем – всей жизни не хватит на исполнение этих планов, но упорно будем биться в ворота, ломать рога. Ик тому же, в жизни многое приходиться делать то, что ни когда ранее не предполагалось. И, с упорством, не терпящим возражения, мы все равно это делать будем.
      Вот пример: все, хотя бы только о своей работе, знать не возможно. Но что б во время успевать обходить на своем пути «подводные рифы и камни», и пусть их тоже все не обойдешь- кто скажет, что там ждет за поворотом, все же  стремиться к этому тоже будем. Ну, а раз так- что делать? Пошли. И ведь дорогу- то  и осилит идущий.
 Вот уже более двух недель, как Андрей Васильевич вступил на должность сельского главы. Не думал, не мечтал, а пришлось. И первое, что решил сделать, без чего крайне трудно будет определить основные направления в работе, вплотную познакомиться с проблемами населения- конкретных людей, у кого всегда есть свое, личное. Из этого, как он считал, и складываются проблемы всего общества.
Объект его новой деятельности- несколько деревень. И хоть  большую часть жителей своей Ананьевки он давно считает если не земляками, то хотя бы близкими для себя людьми, о жителях остальных сел он так сказать не мог. Две недели не один день, но оставалось пройти несколько домов на последней улице Осиновки- Настенкина проулка и беды и заботы, выложенные на страницы распухшей тетради, хотя б приблизительно, обозначат границы его новой деятельности.
 Он устало загребал ненатоптаный январский снег, что лежал перед ним, как чистые листы его недописанной тетради, но с интересом оглядывался по сторонам. На этой одичалой улочке ему как- то  не приходилось бывать ранее. Дома здесь, постройки разных времен выглядели сиротливо, неприветливо, прячась в зарослях давно не кошеного бурьяна. Прореха в щетине сухих стеблей, запушенных свежим инеем, обозначала тропинку. Иногда на ней появлялось мохнатое лающее создание, говоря о том, что дом этот пока обитаем, и звонкий, заливистый голос можно считать приглашением, посетить его.
Но собачка, похожая на изодранную ушанку, которая выбралась из- под двери скособоченного сарая, того, что грустно приткнулся углом к убогим сеням близлежащего дома, подтрусила, но лаять не стала, а скорее не смогла. Открыв пасть, пару раз хрипло зевнула, и покачиваясь потрусила обратно. Андрей Васильевич остановился, удивленно посмотрел ей в след и решительно направился к дому. « То ли больна, то ли голодная? »- с сомнением подумал он.
Покрутив щеколду удостоверился- дверь заперта. Несколько раз постучал ладонью по шершавой некрашеной двери. Ответа не последовало. Хотел развернуться и идти дальше, но секунду спустя в тишине сенец раздался тонкий, словно плачущий старушечий голос:
-Иду…иду…
Андрей Васильевич разгреб ногою у порога пушистый снег, постучал ботинками друг о друга, готовясь войти. Дверь долго не отпиралась. Наконец что то по ней зашаркало, дверь скрипя, слегка приоткрылась и в узком проеме появилось серое лицо, точнее его часть. Из темноты сенец смотрел, прищуриваясь, строгий недоверчивый взгляд. Андрей Васильевич терпеливо помолчал, дав себя рассмотреть и спросил:
-Здравствуйте бабушка! К Вам можно? – в  ответ- молчание, только взгляд из глубоких глазниц упорно продолжал изучать его. Новоиспеченный глава слегка смутился, но попробовал еще раз:
-Вы меня не знаете, я новый сельский…
Старушка, словно ожидая только этих слов, неожиданно засуетилась, услужливо заохала, отодвигая скребущую по земляному полу сенец дверь. Затем стала в сторонку, пропуская:
-А я гляжу- ни как ко мне, да не познаю, не свой. А про сельского слыхала…-она неуклюже повернулась и опираясь о стену, болезненно волоча ноги, молча пошла к открытой двери избы.
Переступив порог, Андрей Васильевич будто попал в иной мир. Правда, все эти две недели он находится в странном состоянии- ему, человеку, рожденному и прожившему в деревне большую часть своих немалых лет, начинало  казаться, что он не знает как живут люди в деревне. Настолько разнилась их жизнь.
 Однако теперь же ему просто не хотелось верить своим глазам- может он попал в девятнадцатый век? Он с трудом прикрыл за собою дверь. В просторных бревенчатых сенцах не было окон, хотя было довольно светло- свет поступал из многочисленных щелей в стенах. Только пройти вслед за старушкой оказалось нелегко. Весь пол был завален различным хламом. Тут были и колотые чурками и разбросанные поленьями дрова, и сваленные в беспорядке различные мешки и деревянные бочки, посреди сенец- остатки большой плетеной корзины- плетушки. А в углу, слегка припорошенная снегом, высится горка угля и на ней же, среди драных тряпок валяются топор и вилы.
 В дополнение ко всему по стенам сенец, от крыши до нагромождений на полу рваными клоками висит пыльная паутина.
Стараясь как можно аккуратнее переступать между препятствиями, Андрей Васильевич, следом за хозяйкой пробрался до двери избы. Войдя же в нетопленную комнату, он от удивления просто открыл рот- такого за всю свою жизнь он никогда не видел. Верилось с трудом, что здесь живет человек, и видимо долго.
 Первое впечатление- черный пол, черные стены, черная постель и на этом фоне солнечным бликом, почти белоснежная кошка- прервалось колючим взглядом старушки. Андрей Васильевич внутренне от него содрогнулся- так же жутковато- строго, как через дверь сенец, смотрели на него из под низких бровей темные, непонятного цвета глаза этой странной женщины, но щеки и губы улыбались.
Наконец он собрался с мыслями, представился и спросил- как ее зовут.
-Настенка, как же? Проулок то мой- и тут же поправилась- Настасья Митривна. Светлова я.
Андрей Васильевич хотел, было задать дежурный вопрос: «Как поживаете?», но быстро спохватился, поняв всю его нелепость.
-Вы одни живете- спросил он.
-Ды я привыкла- старушка отвечала стоя, так же исподлобья улыбаясь. Вдруг слегка обернулась и буквально упала на стул, при этом спокойно заговорила:
-Ноги не держат- через секунду продолжила, перейдя на «ты»- я  позучор ходила в сельсовет, тебя не было. Угольку бы мне, на зиму не хватит. Да и дровец надо.
Андрей Васильевич уже слегка оправился от шока и решил подождать с ответом:
-А как же Вы, Анастасия Дмитриевна дошли до сельсовета, далеко все- таки?
-Туды кое как дошла, а назад- пройдусь-пройдусь и на дороге посижу. А с дороги скатилась…
У Андрея Васильевича снова помутилось в голове. Он представил , как эта старая женщина в рваной одежде отдыхает, сидя на снегу, или беспомощно скатывается с заснеженной обочины дороги.
«Да, людей то по селу сейчас мало, но найти бы выход можно было. В конце концов передать с соседями, те б позвонили и мог  сам к ней прийти. Да и так пришел. Впрочем, что рассуждать, тут реальная помощь нужна.»- про себя вздохнул он.
Он раскрыл тетрадь сделать запись о угле и дровах. В комнате было не очень светло из- за инея, что холодным пушком прикрыл и без того мутные от пыли и копоти оконные стекла. Тогда он решил подойти ближе к окну, где стоял стол.
 Только тут он увидел уложенную на двух кирпичах самодельную электроплитку. Провода неизолированными концами безобразно торчали, грозя в любой момент непредсказуемыми неприятностями. «Жиденькая»  спираль, не отключаясь, видимо, сутками, служила и источником тепла и местом приготовления пищи. У Андрея Васильевича вдруг возник вопрос, за который он уцепился, словно утопающий за соломинку:
-А что Вы едите?
-Ды вот, макароны кончились, а воду из снега топлю…на ней- она указала в сторону плитки.
Тут бы у него опять возник шок, если б не зародилось крохотное сомнение:
-Анастасия Дмитриевна, а ведь на Вашей улице водопровод есть, и если колонка далеко, можно б у соседей попросить…
 Старушка вдруг загадочно поманила его рукой, приглашая подойти поближе и нагнуться, затем таинственно прошептала:
-Тут милай не суседи- звери. Воду не дают, во!
Андрей Васильевич со скрытым сомнением выпрямился:
-Ладно, я поговорю с ними.
-Токо милай, не говори, что я сказала, съедят, во!
Что то неприятное щекотнуло в душе: «Ладно, надо получше все выяснить,  но человека в таком положении оставлять нельзя»- и предложил:
-Давайте мы Вас поставим на обслуживание по линии соцобеспечения, как?
-Милай, у мине уж Зинка была. Ходила редко, ни чего не делала, а деньги воровала.
«Опа! Что то тут не так.»- Сомнения у Андрея Васильевича росли:
-А кого- то другого?
-Там усе воры.
Все стало ясно. Только не ясно- как быть? Как помочь человеку, который разуверился в людях, и может тем самым привел себя на грань выживания ?
Уходя, Андрей Васильевич, пообещал в ближайшее время прийти к Анастасии Дмитриевне снова и с добрыми вестями. Выйдя на улицу, с облегчением вдохнул свежего воздуха, но тяжелые мысли остались.
Проходя мимо сарая, покосился на дверь- на этот раз собачка не показалась. Андрей Васильевич покачал головой: «Бедолага.»
Оставалось посетить  два дома. Первый оказался на замке, но по расчищенным дорожкам можно было определить, что дом обитаем и хозяева временно отсутствуют. Андрей Васильевич постучался в соседний- беленый, крытый под железо, старинной постройки.
Приятный женский голос пригласил в дом. Шел по сияющему свежей краской полу коридорчика и снова покачивал в недоумении головой- два дома рядом, но словно две разные планеты.
Открытая дверь избы встретила теплом и запахом домашнего уюта.
-Проходите, да не разувайтесь, ну что же вы, снег то не грязь- слегка полноватая хозяйка пенсионного возраста убирала со стола словно огромный лунный диск, раскатанный круг лапши. Заторопилась- а я вот тут затеяла, захотелось что-то свойской. Счас все уберу.
-Да что Вы, продолжайте, я не хочу Вам мешать- Андрей Васильевичу стало неудобно- не во время я к Вам вошел.
-Нет, нет, такой гость, а мы вот чайку поставим, а может чего покрепче, а?
Андрей Васильевич не ожидал такого теплого приема, за чай поблагодарил, а от «чего покрепче» скромно отказался- с этого свою работу он начинать не хотел. Но все равно, приятно было находиться в гостеприимном доме. Где, как в его родительском, со стен добродушно смотрели старые фотографии, перемежаясь с современными, молодые со стариками. И все празднично обвешано расшитыми рушниками и заставлено горшочками с цветами разных сортов и размеров. 
Познакомились. Анна Степановна, так звали хозяйку, почти сразу перевела разговор на тему жизни ее престарелой соседки:
-Что ж старость у нас не в почете, вон соседка моя не живет, а существует-Анна Степановна, не прерывая разговора, накрывала на стол. На вышитой, видимо ее руками скатерти появилась ваза с конфетами и домашними печеньями, тарелочка с медом, блестящий, только что с газовой плиты, чайник- ну понятно, тяжелый характер, но ведь живой же человек. Хоть Вы б ей чем помогли, ей бы хоть угольку, да дровишек, а там бы мы и сами справились.
Андрей Васильевич удивленно поднял брови:
-Анна Степановна, а какие отношения у Вас с Анастасией Дмитриевной, если не секрет?
-Да какой секрет, дорогой Андрей Васильевич, нормальные отношения. Она, конечно, не подарок. Принесешь что из магазина- то не так, это не этак. Бывает возьмешь что то постирать- отматюгает в награду! Ну так что ж, мы не обижаемся, наоборот, с соседкой Марусей, посмеемся. Ну, бывает, деньги забудет отдать, мы ее понимаем. У нее ж беда- ее внук. Ох, горе-Анна Степановна непритворно вздохнула, усаживаясь напротив .
-А она что ж, не одинока? - Андрей Васильевич с удивлением слушал женщину, отпивая горячий чай.
-Вы знаете, у бабы Насти, так мы ее зовем, трудная жизнь была. Кто тут виноват- теперь трудно судить, а нам тем более. Сама то, она, без мужика всю жизнь. Да дочь ей четырехлетнего сынка оставила, когда ей было уже около шестьдесяти. А сама куда то с хахалем смылась. А потом прислала письмо, просила еще девочку лет двенадцати забрать. А куда уж ей- тогда на восьмой десяток перевалило. Вот и ответила, мол, не могу. А дочь от нее отказалась.
-Простите, что перебил- тут Андрей Васильевич не утерпел- А внук то теперь уже взрослый? Где он?
-Вот и весь вопрос то в этом внуке- Анна Степановна недобро ухмыльнулась- тьфу! Тут, в районе. Лодырь несусветный и беспробудный пьяница. Как только пенсию бабке получать- он как из под земли вырастает, ни за что не пропустит. Или его жена приедет. Ну, та ладно, у нее двое пацанят на шее. А мужик то ее, этот самый внук, ни где не работает. Хоть бы бабке что помог, ведь палец о палец не ударит. Настена жалеет их. Поддудолит им пенсию, а самой хоть лапу соси. На нас надеется. Но вроде на уголь то и дрова у нее, кажись деньжата были, не вымозжил этот идиот. Вы уж постарайтесь ей с углем- топит печь через день и та дымит.
-Конечно- Андрей Васильевич отставил стакан- и с углем и с дровами, а может и печью, я думаю, справимся, я вот только еще хотел у Вас спросить- как у нее с водой?
Анна Степановна рассмеялась: 
-Мы ей по очереди носим, но только на полдня задержимся, она всем жалуется- снег мол, топила.
-Как, всем, кому она может дома у себя рассказать?
Анна Степановна опять заулыбалась:
-Почему ж дома, она знаете как по деревне гоняет- дай Боже! Андрей Васильевич удивленно смотрел на хозяйку:
-Она ж еле на ногах держится…
-Это она умеет, артистка!
Андрей Васильевич слушал и не верил своим ушам- не доверять этой женщине он не имел права, а если так поступает ее соседка старушка, вопреки всякой логике- зачем ей, старому человеку это надо- трудно понять.
-Послушайте, Анна Степановна, но она пожаловалась, что у нее нет еды, правда, я заметил баночку с молоком, но она о ней промолчала.
-Так у меня ж козочка, молока то нам хватает, и она его неплохо ест. Да за еду Вы не беспокойтесь, с голоду она у нас не помрет. А если можно, вот с внучком ее поговорите. Он, гад, и ее высушил в нитку, и уж до нас добирается. Мы то, иной раз купим ей что поесть, а он подгребет у нее, ну мы ругаться, а он нам, дескать, я на вас в милицию заявлю, что вы у нее деньги воруете, а бабка мол, подтвердит. А мы- то с Марусей и боимся, с ней все станет, она ж за него горой.
Анна Степановна рассказывала, а Андрей Васильевич внимательно слушая, пытался разобраться во всех странностях- как жизнь связала этих разных людей в один клубок. Он не знал еще, какую то «Марусю», но она ему уже представлялась веселой, добродушной пенсионеркой, которая на пару с подругой взяла шефство над престарелой соседкой. И не испугались ни ее необычного поведения, ни шантажа забулдыги- внука.
Зимний день короток. За разговорами и не заметили, как под окнами засинело. Андрей Васильевич глянул на часы, засобирался:
-Большое Вам спасибо за теплый прием, за Ваше доброе отношение к соседям. Постараюсь Вам и Анастасии Дмитриевне в самое ближайшее время помочь. А Вы тоже заглядывайте к нам в сельсовет, не сможете сами, передайте с кем- то ваши проблемы, или позвоните.
   Анна Степановна накинула платок проводить гостя и уже на пороге заключила:
-Мы, конечно будем звонить, а вы б знали как нам приятно, когда сам глава в гости заглянул, о нас, простых женщинах беспокоится- ей хотелось что то еще сказать новому главе, но тот уже с хрустом зашагал по дорожке, помахав на прощание рукой.
Проходя мимо дома Анастасии Дмитриевны, Андрей Васильевич  инстинктивно поежился- как там бабуля будет ночевать в нетопленом доме? И что же это за личность такая, этот внук, что за циник? Обязательно в ближайшее время надо его отыскать. И уголь! Вопрос по дровам и углю надо решить завтра же, незамедлительно.
Катил домой в уютных «Жигулях», уже дома, при свете настольной лампы рассматривал записи, а из головы не выходила Анастасия Дмитриевна-  боже, как люди живут! Как вообще можно так жить? Какие в голове могут быть планы, заботы, живя в таком содоме? Может во всем старость виновата, или мы, власть, что- то не видим, не успеваем? Но ведь рядом живут тоже не молодые, одинокие люди, но совсем по- другому, по- человечески. В чем же дело? Представил, а если б его родители попали в такую яму? Жутко. Каким камнем нужно стать, что б видеть это и не пытаться изменить, не помочь?
Наутро быстренько перекусив, Андрей Васильевич позвонил в сельсовет, справился у специалистов о всех деталях, касающихся Анастасии Дмитриевны, узнав при этом еще кучу деликатных подробностей. Слушал голос в трубке, таращил густые брови и качал головой. Он бы во многое не поверил, если б вчера не увидел подобное своими глазами. Оказалось, по линии собеса были неоднократные попытки организовать уход за старушкой. Но всякий раз после одной- двух недель посещений ее, работники категорически отказывались от возложенных обязанностей. Одна из уважаемых работниц отозвалась так:
-Буду голодная сидеть без копейки в кармане, но к этому извергу больше не пойду. Я ж с ума сойду с ней!   
«Какой такт и терпение нужно иметь этим двум милым соседкам- думал Андрей Васильевич- таким при жизни памятники ставят.»
Вопрос с углем решить оказалось не так просто, как с дровами. Тракторная телега дров была к полудню уже сгружена возле дома Анастасии Дмитриевны. А вот уголь пришлось заказывать, отопительный сезон уже начался и в это время взять его оказалось труднее. И все таки, через несколько дней нашелся и уголь.
Утром, когда вопрос с углем практически был решен, Андрей Васильевич закупив в магазине кое- что в виде подарка, заехал к старушке за деньгами на оплату угля. Встретила она его уже как старого знакомого:
-Что- то долго тебя не было? Я уж думала не придешь- она так же жутковато улыбалась. И вдруг выглянула из за спины и сердито прошептала- во несет нелегкая…-сзади подходила Анна Степановна.
-Соседк, тебе в какие веки счастье подвалило, спасибо Вам Андрей Васильевич, и здравствуйте- заговорила она, подходя ближе- теперь наша бабушка будет и с теплом.
 Анастасия Дмитриевна промолчала и продолжала сердито смотреть.
-А как же с угольком то, не слышно? - Анна Степановна озабоченно заглянула в глаза Андрея Васильевича.
-Да вот за тем и приехал- отвечал тот- денежки нужны и за дрова и на уголь.
Теперь Анна Степановна обратилась к Анастасии Дмитриевне:
-Какая радость, какая радость- всплеснула она руками- тогда не чего тянуть резину, иди- ка баб, откупоривай свой сейф.
Продолжая молчать, хозяйка развернулась и шустро заковыляла в дом и напрямую к печи. Отодвинула занавеску, покопалась с минуту в тряпье и вытащила оттуда старый, избитый молью валенок. Затем сунула в него свою темную жилистую руку и достала бумажный сверток.
«Вот это сейф!» - ухмыльнулся Андрей Васильевич.
-Скоко ж? – шепотом произнесла старушка, разворачивая сверток.
Андрей Васильевич отложил в сторону пакет с подарками и раскрыл папку:
-Вот квитанция на дрова, за два куба- триста рублей, а за две тонны угля- вот квитанция, полторы тысячи.
-А за привоз? - подняла глаза Анна Степановна.
-Ни чего не надо, я так договорился- Андрей Васильевич взял деньги и  поставил пакет на табуретку- а это я Вам, Анастасия Дмитриевна.
Старушка стояла в нерешительности посреди комнаты, прижав к груди валенок.
-Да Вы что, милый Андрей Васильевич, да мы ей только что всего накупили, ну, так, баб Насть?- заговорила опять Анна Степановна.
Старушка нахмурилась больше обычного.
-Что, опять Славочка приезжал? Ну, что ты будешь делать, это наказание великое- Анна Степановна всплеснула руками.
-Мое дело- буркнула Анастасия Дмитриевна.
-Ну вот, поговори… - соседка снизу вверх посмотрела на главу.
-Ладно, разберемся, а то- время, пора ехать- Андрей Васильевич посмотрел на часы, а сам подумал: «С этим внучком надо срочно что то делать.»


                2
На угольном складе, у весов скопилась очередь машин. В морозный воздух парили с десяток глушителей. Андрей Васильевич подкатил к трактору, выделенному директором хозяйства. Молодой плечистый тракторист открыл дверцу кабины-
-Наверное, часом не отделаемся.
Андрей Васильевич с сожалением оглядел очередь, пожимая плечами, и  помолчав, обратился к трактористу:
-Витя дорогой, ну раз тебе все равно стоять, дай я вот тут, по адресочку проедусь.
Он оставил ему на всякий случай бумаги на уголь и поехал в центр поселка. По адресу, указанному не бумажке, что выдали работницы сельсовета, хозяева отсутствовали. Андрей Васильевич постучал в соседнюю квартиру. Открыла молодая женщина.
-Простите- обратился он к ней- мне б узнать, где Ваши соседи.
Женщина ухмыльнулась:
-Если Вам нужен он- Вам точнее в милиции скажут. Он сутками пропадает. А если она, то на работе, в школе техничкой работает- сзади вдруг затопали тяжелые шаги- да вот он сам, явился- не запылился, извините- и женщина захлопнула дверь. Андрей Васильевич обернулся.
По лестнице не спеша, поднимался неряшливо одетый мужчина, лет тридцати, невысокого роста. При виде незнакомого, представительного с виду человека, остановился посреди лестницы, поднял хитро сощуренные глаза.
-Вы Вячеслав?- Андрею Васильевичу уже неприятно было общаться с этим человеком, но он сдержался.
-Да, а что?- развязно ответил новый знакомый.
-Давайте выйдем на улицу, у меня к Вам есть важное дело- Не подавая руки, он показал ему вниз. К его удивлению, мужчина покорно пошел, куда ему указали. В голове Андрея Васильевича сразу  возник план- чего то его, собеседник боится, значит с ним можно работать. Выйдя на улицу, так же спокойно показал на дверь машины:
-Садись.
Тот в нерешительности остановился:
-Зачем?
-Там поговорим.
После того, как захлопнулась дверь машины, Андрей Васильевич почувствовал еще большее отвращение к соседу- от него разило вонью еще большей, чем была в доме у Анастасии Дмитриевны. Довершал этот ароматный букет свежий перегар.
-Ты кто?- картинно откинув голову, первым заговорил мужчина.
-Глава сельсовета в Осиновке.
-О-о…тогда мне некогда…- он взялся за ручку двери.
-Стой!- как можно жестче тихо сказал Андрей Васильевич- если ты не хочешь, что б я завел на тебя уголовное дело- закрой дверь.
Дверь тихо закрылась.
-Ты…ты не имеешь права, я Чернобылец…я инвалид- закричал он и тут же начал подтягивать штанины поочередно с обеих ног- на, смотри…
Андрей Васильевич сморщился- неприятно- красные, словно ошпаренные кипятком голени соседа были почти сплошь покрыты струпами язв.
Он на минуту растерялся, но тут же собрался с мыслями:
-Сколько ты получаешь пенсии?
-На водку хватает.
-А зачем у Анастасии Дмитриевны отнимаешь деньги? Молчи! У тебя двое пацанят, их кто кормить будет? Я сказал- молчи! - Андрей Васильевич не узнавал себя- сейчас поедешь со мной в Осиновку убирать дрова и уголь, а там посмотрим.
-Я ж сказал- не могу. У меня ноги болят.
-У всех болят, у меня тоже не железные, будем вместе убирать.
Андрей Васильевич включил скорость и медленно выехал со двора.
После пятиминутного молчания мужик вдруг заговорил совершенно иным тоном:
-Слушай, это ты …, то есть Вы там новый председатель? А я много слышал о вас хорошего. И бабка про тебя говорила…
-Почему ты ее так зовешь? Она для тебя больше, чем «бабка»! Мог бы найти и поумнее слова.
Мужчина недовольно поморщился:
-Я всегда ее так зову. Слушай, а дрова то эти, их пилить надо…- вновь переходя на ласковый тон заговорил пассажир.
-Вот и попилишь, и заодно и порубишь. Топор у Анастасии Дмитриевны есть, козел сделаем, и пилу найдем- Андрей Васильевич разговаривал не отрывая взгляда от заснеженной дороги, которая через минуту поворачивала на склад.
Трактор уже стоял под погрузкой, а спустя еще минут пятнадцать въехал не весы. Андрей Васильевич вышел, подписал документы и сел снова в машину.
-Эт что, и уголь бабке? - удивленно произнес пассажир.
-Тебя это не устраивает, так привез бы сам- спокойно ответил Андрей Васильевич.
-Не, я что, и уголь буду таскать? – опять скорчил он недовольное лицо.
-Есть деньги- можешь нанять- услышал в ответ.
Внук поежился, но отмолчался. Машина круто развернулась, и, разбрасывая из под колес смешенное с песком  месево снега, медленно покатила за трактором. За всю дорогу до Осиновки пассажир больше не произнес ни слова.
Андрей Васильевич решил не тратить на этого человека слова, а просто решил попытаться силой своего авторитета извлечь хоть какую- то пользу для старушки. Пока это получалось.
Двигаясь по центральной улице села, трактор не встречал препятствий. Но вот он повернул в проулок и зад прицепа завилял, объезжая столбы, кусты, водоразборную колонку. Место для трактора тесновато и где то он по кусту проехал, да и колонку  чуть было не зацепил. Тут пассажир ожил:
-Он что, с утра не похмелился? Председатель, ты куда смотришь? Он же чуть колонку не своротил! Он что, хочет мою бабку без воды оставить? Остановись, шеф, я ему счас харю сворочу.
Трактор повернул к дому Анастасии Дмитриевны и остановился. Дверца распахнулась и на снег спрыгнул саженного роста Витя тракторист. Внук неожиданно съежился и закряхтел и сразу сменил тон:
-О, да эт Витек, друг…это…-и уже суетливо выкарабкался из машины, на ходу протягивая руку- что, Витек, бабке моей помогаешь?  Мы счас с нее магарыч стрясем, точняк!
-Я вот тебе точняк башку с плеч стрясу, если будешь филонить- выговорил тракторист сквозь зубы, открывая крюки заднего борта и добавил- убери свою грязную лапу, давно б дрова перепилил и свалил в сарай, балбес. Куда вот мне теперь подъезжать?
-Витя, время не было, а мы счас разберемся- внук забегал взад- вперед.
 Выгруженные у сарая дрова раскатились и загородили проезд. Вышедший из машины Андрей Васильевич предложил:
-Витюш, погоди- ка пяток минут, сейчас мы с этим чудаком маленько подсоберем и ты проедешь.
В это время на порог в открытую дверь вышла ссутуленная Анастасия Дмитриевна. Тракторист, не заметив ее, возмущенно обратился к Андрею Васильевичу:
-Это Вы хотите этому придурку помогать? Пусть сам вкалывает, сачок, бабулю замордовал, и нам лапшу вешает- время у него не было! Самогон трескать время было- и тут растерянно обернулся, Анастасия Дмитриевна дергала его за рукав, глядя исподлобья:
-Малай, он не придурок, не смей так на него, у него ноги болят- могучий траторист по-мальчишески смутился:
-Ладно, ладно, бабуль, усадила его не свою шею…Кнута ему хорошего надо- и пошел к кучке дров.
Андрей Васильевич с интересом наблюдал эту сцену- старушке было явно неудобно, в то же время она была мягко говоря, очень недовольна поведением тракториста.
А в это время тот сбросил куртку, повесил на забор и предложил внуку:
-Бери- ка, хорош сачковать- ухватил самое толстое бревно за один конец, показывая взглядом внуку на другой. Словно спичку поднял свою сторону- внук пошатываясь и горбясь поднял другую сторону и  морщась, понес с ним бревно к стене. Старушка с криком всплеснула руками:
-Ды куда ты, у него ж ноги…
Андрей Васильевич представил голени внука, подскочил, перехватил бревно:
-Иди,  что помельче катай.
Наконец одна за другой все бревна были уложены у стены сарая. Теперь тракторист вырулил прицеп задом поближе к двери. Включил в работу насос гидропривода- кузов прицепа дернулся, одной стороной оторвался от рамы и нехотя полез в небо.
 И вот черная, сверкающая кое- где крупными глыбами с алмазным блеском угольная масса, лежит на земле, точнее, на снегу, как у Сурикова боярыня Морозова. Но тут все перепуталось. На снегу черный, словно ворона уголь, а только- что будучи грозной «боярыня», не веря своим глазам, смотрит на  картину, в создании которой, отчасти, участвовал и ее безмерно любимый внук.
Тракторист включил на опускание и медленно поехал со двора. Андрей Васильевич подошел к внуку:
-Надеюсь, ты со мной ссориться не хотел бы, так?
-Ну?
-Давить на тебя не хочу- сколько успеешь, но сам понимаешь, нужно чтоб мороз не схватил- уголь то влажный. Вечером отвезу тебя домой.
-Да? Прям до дома?
-Я сказал. Пока- Андрей Васильевич пошел несколькими словами перемолвиться с хозяйкой:
-Теперь Вам хватит на зиму? - обратился он, подойдя к старушке.
-А Славочке как одному убирать?
-Не спеша. До вечера время есть, а к концу работы я подъеду, помогу, и отвезу его.
Анастасия Дмитриевна тихо прошептала:
-Спасибо тебе…
-Ладно, печка то дымит? – Андрей Васильевич вытер потный лоб.
-Дымит- спохватилась старушка- не знаю что делать.
-Завтра приеду, почистим, ну, поехал я, до вечера.
Старушка молча кивнула головой и проводила его взглядом, пока машина не скрылась за кустами.
Днем у Андрея Васильевича в сельсовете было много работы. Перебирал архивы, копался с отоплением- попала в трубы воздушная пробка, приходили посетители со своими проблемами, да еще надо было составить план работы на ближайшее время. Не успел оглянуться- день на исходе. Ближе к четырем часам предупредил специалистов, что уезжает и пошел к машине.
К концу дня мороз заметно ослаб и у Андрея Васильевича возникло сомнение- вдруг этот внучок сошлется на  усталость и потепление или еще что- то и не уберет до конца уголь. Решил, надо быстрее ехать. Но, подъехав к дому, не поверил своим глазам. Возле сарая не было ни угля, ни дров. Только невдалеке от двери в сарай валялся замерзший труп той собачки, что первой встретила его около этого дома. Он грустно вздохнул: «А тебе помочь не успел.» Чуть постоял и пошел в дом. В сенцах удивился- пахнет жареным. Открыв дверь в избу, удивился еще больше. Внук по хозяйски орудовал возле самопальной электроплитки- жарил яичницу, тут же ловко уплетая ее прямо с плиты. «Как же она ему в глотку лезет? - первое, что подумал войдя, Андрей Васильевич- ведь у старухи кур то нет, а яйца наверняка тех соседок. И не ошпарится, гад.» Он показал внуку молча головой на дверь. Но Анастасия Дмитриевна подступилась к нему, теребя за рукав:
-Пусть поесть человек, уморился!
-Мне некогда, да и поздно- Андрей Васильевич был непреклонен.
-Все, иду- на ходу дожевывая кусок хлеба и запивая мутной жидкостью из грязной банки, внук направился к двери- поехал, баб, как- нибудь навещу.
-Не «как нибудь», а завтра, пилить дрова- поправил его Андрей Васильевич.
Анастасия Дмитриевна словно орлица крылья раскинула руки, одновременно приседая:
-Пускай отдохнет, пускай отдохнет, я сказала- почти кричала она, будто этой сердитой позой  хотела напугать Андрея Васильевича. И уже смягченно добавила- у меня пока дрова есть.
Довольный произведенным эффектом внук самодовольно смотрел на главу.
«Да, действительно- вот поговори»- подумал про себя тот. Тут в сенцах загремели шаги, открылась дверь, и в комнату избы вошли соседки Анастасии Дмитриевны с полными сумками в руках. Они скороговоркой поздоровались и без церемоний, наперебой  заговорили:
-А мы то еще с утра в центр ушли. То в магазин, то к подругам побалакать и просидели…
-А потом нам сказали, что уголь нашей бабушке повезли…
-Да, и скорей ходу назад…
-Хм, вам что ль привезли- насупился внук.
Подруги словно не слышали реплики. А Анна Степановна спросила:
-А кто ж убирал то и дрова, и уголь, баб Насть?
Та ответила, словно помолодев:
-Кто, кто, ай не кому?
Анна Степановна удивленно уставилась на внука:
-Славк, ты, что ль?
-А кто ж?- опередила Анастасия Дмитриевна внука- у бедного руки чуть не отскочили.
-Ну, а что, и правильно- тут заговорила другая соседка, как понял Андрей Васильевич, та самая «Маруся», обращаясь теперь к внуку- пора за ум взяться,   кому, как не тебе своей бабушке помогать.
У внука загорелись глаза что то ответить, но его остановил Андрей Васильевич:
-Дел то еще много, но нам пора ехать, собирайся.
Но внуку уже что то расхотелось ехать:
-Да куда спешить то шеф?
Андрей Васильевич понял к чему тот клонит- и Анастасия Дмитриевна заегозилась- захотелось что то переложить внучку на дорожку из сумок соседок , поэтому решительно заявил:
-Все, едем. Ночь на дворе- и стал в сторонку, что б пропустить внука вперед. Тот с явной неохотой пошел в сенцы.
На улице действительно подступала ночь. На западной стороне горизонта, за дальними посадками тополей, над полем догорала оранжевыми сполохами заря. Небо очистилось от облаков, начиная засеваться первыми, самыми яркими звездами.
-Небо-то на мороз- примирительно заговорил внук.    
-Видишь, Слав, как ты уголь то во время убрал, сейчас мороз схватит- только ломом долбить. У Анастасии Дмитриевны силы то не как у тебя.
-Да все как- то времени нет, лишний раз к ней приехать. А так, и надолбить бы можно- разговор продолжился уже в машине- во всем пьянка виновата.
-Мог бы и остановиться- поддержал тему Андрей Васильевич.
-Да пробовал, не получается- то там друг, то там. А потом видишь, все пьют, а что ж  я то? - внук весело заулыбался.
-Ну почему- все, я вот например не пью, и потом пьют многие, но главное голову не терять, да и дружба то не в пьянке.
Но внук явно пожалел, что начал эту тему, и перевел разговор:
- Слушай, это…- он запнулся, вспоминая- Андрей Василич, ну приеду я завтра, а где пилу возьму? И топор у бабки как обух.
-Пилу я тебе найду, хорошую, только смотри, не пропей- Андрей Васильевич искоса посмотрел на внука- знаю вашего брата, а вот о топоре ты должен был заранее подумать.
-Шеф, на счет пилы- за кого ты меня считаешь? - внук театрально нахмурился -а топор, где ж я его наточу?
-У каждого нормального мужика есть дома точило- Андрей Васильевич снова взглянул на соседа.
-Ну вот, начал-насупился тот.
-Ладно, и тут помогу- заключил Андрей Васильевич и тоже замолчал.
Дорога уже шла по райцентру, и он совершенно довольный своим педагогическим приемом: «Прямо как по Макаренко!»- с чувством выполненного долга заканчивал рабочий день, не ощущая ни какого подвоха.
 Правда, высадив возле дома пассажира и разворачиваясь, он взглянул на отошедшего в сторонку внука, кивнуть ему «пока»,  но вместо недовольного увидел, лицо внука расплылось в милой улыбке. «С чего это он- подумал Андрей Васильевич, может доволен, что к дому подвез, не пойму…»
Все выяснилось утром, когда он, приехав снова за внуком, постучал в дверь уже знакомой квартиры. Открыла не старая, худенькая женщина. Андрей Васильевич представился и спросил:
-Мне б Вячеслава…
На что жена спокойно ответила:
-Его нет дома. Он не ночевал.
-Как не ночевал? - Андрей Васильевич чуть не подпрыгнул- я ж его под самый дом вчера привез.
-Это Вы забирали его?
-Да…
-Все понятно. Вы платили ему?
-Нет. Так он же родной бабке помогал дрова и уголь убирать. Какая оплата?
-Значит  она дала деньги- женщина вздохнула.
Андрей Васильевич был вне себя: «Вот тебе и Макаренко…»      
 По дороге, уже в машине, Андрей Васильевич ругал себя всяческими словами, он не мог поверить- так запросто этот алкаш обвел его вокруг пальца. «Так вот почему он, выйдя из машины, радостно лыбился! Не могу поверить. Неужели у него не осталось ни чего человеческого? В конце концов, у него же дети- мальчишки. Мог бы вспомнить, как самому без отца было трудно. А что ж о них- то не подумал?»
Не заезжая в сельсовет, поехал сразу к Анастасии Дмитриевне. Что сказать старой немощной женщине, у которой остался этот внук, пусть и негодяй, но, единственный, родной по крови человек. Которого она вырастила с малых лет, воспитывала- как умела, отдавала и рада сейчас отдавать ему все, лишь бы тому было хорошо, как он это понимает. Как убедить, что таким потаканием с ее стороны, она обрекает и себя и его на моральную, а может и физическую гибель. Андрей Васильевич еще не представлял, что эти мысли когда то станут пророческими.
А может совсем и не надо ее убеждать. Практически, жизнь прожита. Может она и сама о многом жалеет. Но кому признаешься о своих ошибках и неудачах? А ведь как всякий нормальный человек, она наверняка мечтала о лучшей доле. Когда была молода и симпатична, мечтала о красивых нарядах, о подвенечном платье, о милом и единственном навеки суженом, об умных и добрых детках
Андрей Васильевич почему то вдруг представил стройную девочку- невесту Настю в вихре свадебного вальса, где, словно в невесомости, словно под парусами счастья и сбывшихся надежд мелькают невообразимо прекрасные искорки ее радостных глаз. Только не видно протянутой опоры- руки, прочной надежной, того, единственного, кого ждало девичье сердце. И все расплывается, теряясь, словно в мутной пелене тумана и оставаясь несбыточной мечтой.
Подходя к дому Анастасии Дмитриевны, услышал речь- в доме кто то был. Посторонние люди ему сейчас были не к месту. Но не идти же назад. Он пошел внутрь дома. Но тех людей, что оказались гостями хозяйки дома, посторонними назвать было нельзя- это были уже знакомые ему соседки. Заметно просматривалось, что между ними разыгрывалась нелицеприятная сцена. Анастасия Дмитриевна, словно мышонок, загнанный в угол матерым котом сидела на грязной постели, сжав костлявые руки между колен и злобно, молча, из глубины своих мрачных глазниц, смотрела поочередно на соседок. Трудно было представить, о чем сейчас она могла думать.
 Единственно, что  видели и передавали в ее старческий многоопытный мозг, много видевшие на этом свете, подслеповатые глаза- непонимание. И, увидев, входящего в низкую дверь «сельского», Анастасия Дмитриевна встрепенулась, словно ее выхватили из под колес мчащейся автомашины, спасли от неминуемой смерти. Андрей Васильевич заметил это. Ему стало по-человечески жаль, эту по настоящему несчастную женщину.
Соседки наперебой пытались обратиться к главе, но та, что постарше махнула рукой:
-Нюрк, погоди- и передохнув стала аккуратно объяснять- рассудите нас, глупых баб, дорогой Андрей Василич. Иль может мы что- то не понимаем? Мы втолковываем бабушке- мы ей  кто? Мы чужие, посторонние люди. У нас есть свои дети и внуки. А мы ей приносим продукты из магазина по доброте душевной, так? -обратилась она уже к сидящей старухе, и не получив ответа, продолжила- тратим из своей пенсии, иной раз с тебя и копейки не возьмем, а она у нас тоже небольшая, да и таскать нам ведь тяжело. Почему ж, соседка, твой дорогой тебе внучок приехал с пустыми руками, а за то, что помог уголь, да дрова убрать взял с тебя пятьсот рубликов?
Андрей Васильевич чуть не ахнул вслух: «Пятьсо-о-от…? Вот это обошлась бабушке помощь от родненького…», но усилием воли сдержал себя. А соседка Маруся продолжала:
-Скажи, дорогая, ты, сама то, на что собираешься жить? Ведь ему этих денег на два дня пьянки. После нее и то, что мы принесли, подхватит и пропьет. Опять пойдешь по деревне побираться?
Женщины, конечно, были правы. Но это была настоящая экзекуция. И Андрей Васильевич решил прервать ее:
-Извините, если можно, пожалуйста, оставьте нас одних, попробуем во всем разобраться.
Женщины смущенно переглянулись, засобирались:
-Конечно, конечно, Вы уж простите нас, старых дур, мы пошли, пошли- и закрыли за собой дверь.
Когда остались одни, Андрей Васильевич понял свою ошибку. Да, виноват и он.- Почему именно сам он не  купил хоть что- то  из продуктов, когда они ехали с углем? Ну ладно, с внуком все понятно, но он то, должен был догадаться, как  старушке было бы приятно получить пусть и лжеподарок, и может первый раз в жизни от самого  дорогого ей существа, даже простую буханку хлеба. А вдруг это хоть чуть проняло б и самого внука?
 Но все это было вчера, а нынче надо было как то действовать. Без морали. Сегодня у него еще время было, а завтра не будет- в районе совещание. Поэтому решил заняться печью. Дело знакомое- где тут каких- то мастеров искать, а за делом само все станет на свои места.
-Анастасия Дмитриевна- обратился он к хозяйке, которая продолжала сидеть на кровати, словно в оцепенении и устало ждала, что же еще предложит ей сегодняшнее утро и этот человек. А он попросил- я хотел бы у Вас печь почистить. Скажите, где Вы берете глину, песок?
-Кого, глину и песок? – она с минута в растерянности смотрела на него, наконец ответила- у девок,…у соседок…
«Вот так- хмыкнул мысленно Андрей Васильевич- без девок- соседок- ни куда.»- вышел в сенцы. Среди хлама нашел остатки ведра, засунул во внутрь какую то банку из- под селедки, и с обновленным ведром пошел к мастеровым соседкам.
Те , первым делом кинулись с расспросами:
-Ну, что она, как?
Андрей Васильевич поставил ведро, улыбаясь спросил:
-Я у Вас глины и песка разживусь?
-Да Вы подождите про глину, что она говорит то? –Женщины с укором смотрели на главу.
-Оставьте ее в покое, прошу Вас, она ж тоже переживает. Дайте срок, все утрясется, давайте пока печку починим- Андрей Васильевич снова показал на ведро.
Соседки спохватились:
-Ой, Нюрк, иди- ка, покажи, а я человеку спецовочку, подберу, что ж, человек в чистом будет в сажу мазаться.
Пока долбил штыковой лопатой смерзшуюся глину, Анна Степановна не прерываясь охала:
-Пропадет старушка. Уж мы ей предлагали и к нам перейти, хоть бы на зиму, обмыли б, обстирали- нет. Ни под каким видом. Уперлась: «Буду дома жить.» Хоть ты что с ней делай. А если б она к нам- мы б этого внучка и близко не подпустили- и горестно заключила- вот поэтому она и не хочет. А может ей в дом престарелых, как, Андрей Васильевич?
-Подождите ее отправлять в этот дом, там тоже не радость- Андрею Васильевичу начинали не нравиться эти разговоры- Вы ж сами говорите, она пока твердо на ногах держится. Вот поправим печь, я присматривать буду, до лета доживем, а там видно будет- он поднял тяжелое ведро, понес в дом Анастасии Дмитриевны. На пороге дома со свертком в руках  его уже ждала Маруся:
-Нате, вот, все простирано, от покойного мужа остались. Вы уж не побрезгуйте.
Андрей Васильевич поежился, но, поблагодарив, вещи взял- все лучше, чем ничего, а еще подумал: «До чего деревенские люди простота, что на  уме, то и на языке, глянь в глаза и всего насквозь видно.»
Пока копался с печью- выбивал кирпичи, выгребал сажу, где то со дна дымохода  выбирал обвалившиеся осколки, Анастасия Дмитриевна чуть осмелела. Из- за плеча заглядывала в черные пасти дымоходов, пыталась заговорить:
-Я то, когда в силе была, за зиму по два раза чистила. Подмосковный уголь то чадит, а тогда другого- то не найти, вот и набивалось сажи. Бывало, почистишь, плита то, аж загудит, как новая. А теперь вот силов- то и нету. Куда что делось?
Андрей Васильевич осторожно намекнул:
-Да внук бы почистил…
Старушка осеклась:
-Ему некогда.
Андрей Васильевич снова замолчал. Последней процедурой оставалось почистить главную трубу, что на выходе, заложить и замазать раствором кирпичи. Доделав последнее, он обмыл руки и провозгласил долгожданное:
-Будем растоплять.
Анастасия Дмитриевна аж сменилась в лице- и так ее строгие глаза посерьезнели. Андрею Васильевичу снова захотелось ее представить, молодой- неужели и на женихов она так же строго смотрела? Может потому и осталась незамужней? Решил- надо потом старые фотографии у нее посмотреть. Ну, это потом. Он вспомнил- где то в сенцах видел несколько старых газет, на растопку. Подобрал там же мелких щепочек, дров покрупнее, набрал с ведерко угольку и все сложил у плиты.
Все это время Анастасия Дмитриевна молча смотрела не отрывая глаз, как ловко «сельский» управляется, словно всю жизнь только этим и занимался. Потом, не вынеся молчания, спросила:
-А у тебя -то дома газ?
-Да- теперь Андрей Васильевич решил быть осторожнее в словах и не напоминать о внуке- да, газ. Но раньше печь тоже была. Приходилось даже перекладывать самому.
-А где ж научился то? Печное дело сложное, знаю- старушке эта тема нравилась.
-Да, по- разному. Что- то от отца перенял, что- то у других, и по книжкам, и даже у одной женщины- родственницы учился. Сама умела класть печи- Андрей Васильевич поднялся от плиты- все, давайте спички- он посмотрел на стоящую без движения старушку.
-Спички анадысь у меня кончились- она растерянно смотрела на него.
-Я сейчас- он поднялся и пошел к машине. В «бардачке» было несколько коробков, а на ходу думал: « Какая все- таки трудная и обидная вещь- старость. Обидная, от того, что слишком сильно от кого- то зависишь. Даже такую мелочь, как спички, и те надо ходить по деревне просить. А вдруг, по каким- то причинам не успел в жизни создать фундамент и не на кого опереться, как в данном случае, где искать опору? А у этой бабули, с ее- то характером, шансы вообще на нуле. Пока ей безмерно повезло с соседками. Но неизвестно, какое еще у них терпение.»
Чиркнула спичка и словно ракета на старте получила команду: «Пуск». Оранжевый язычок жадно лизнул сухие щепки, скакнул повыше и вытянул шею в глубь, в темноту печных лабиринтов, словно в трубы органа, затевая нехитрую, но такую необходимую и стройную мелодию домашнего уюта.
 Андрей Васильевич обернулся- зарево пламени осветило  морщинистое лицо Анастасии Дмитриевны и оно вдруг стало таким молодым- морщинки разгладились, в широко открытых глазах отразились искорки, цвет- словно чайная роза расцвела. «А ведь точно, она в молодости была очень красивой- мелькнула у Андрея Васильевича мысль- что ж ее жизнь то так крепко шибанула?»
-Загудела, еще дровец подложи- ка, да нового угольку. Анастасия Дмитриевна, склонив по девичьи голову на бок, смотрела на огонь- намерзлась я за эти дни. А давай я тебе картошечки поджарю. С утра небось не ел?
Андрей Васильевич растерялся- что ответить? Он вспомнил, как ел, нет- жрал, хапал грязными руками горячую яичницу внук и ему стало противно и обидно за грубую, немыслимо трудную жизнь этой старухи, в которую она вросла, к которой привыкла и другой уже не захочет, хотя и видела, но нормой теперь считает эту.
-Нет, Анастасия Дмитриевна, спасибо большое, только я сейчас угля сыпану и поеду. Я ж на работе- он устало опустился на табуретку. И тут старушку как прорвало.
-Ну ладно, спасибо тебе. А я уж к тебе привыкла, как к своему. Приезжай- то чаще. А баб то не слушай. Они про Славика все брешут. Он хороший. А жена у него плохая. Того и знай, у него деньги просит. А где он их возьмет? Какая ему работа, у него вон ноги, все в лишаях. А что выпьет кое- когда, ну уморится человек, что ж не выпить? А жена у него плохая- нарожала ему двоих, а где ему деньги- то брать? Вот пенсия у меня маловата…- Выговорилась и горько вздохнула.
Андрей Василевич снова подошел к печи. На разыгравшееся пламя высыпал ведро крупного угля. Сквозь щели в конфорках засветились нежные язычки пламени, и сизый дым, иногда окрашиваемый в розовое, уносился в общем потоке в нутро печи, наигрывая свои аккорды. Теплый воздух смелее расплывался по угрюмым углам комнаты, заполняя ее собой. 
-Хорошая тяга, ни дыминки- Анастасия Дмитриевна вдруг отвернулась к окну- тут  позучор к Маньке сын из города приезжал. Забирает ее к себе…
Андрей Васильевич вдруг вспомнил: «Так вон почему Анна Степановна намекала на дом престарелых, одной то ей со старушкой потрудней будет.»
-Анастасия Дмитриевна, а к внуку Вы не хотели бы переехать- он искоса глянул на нее.
Старушка встрепенулась, как от испуга и нервно замахала руками:
-Не, не, не- и не подумаю, я дома. Вот, печка горит хорошо, дров и угля теперь хватит- помолчала, и как сокровенное открыла- Мне как то Нюрка говорила про дом престарелых, а я где то слыхала- там бьют и деньги отымают.
Андрей Васильевич не стал отвечать сразу, он понимал ее сомнения.
-Вы, наверное правы, зиму Вы теперь переживете, летом посмотрим, а в своем доме Вы сама хозяйка. Ну а об условиях в доме престарелых, если хотите, я получше узнаю.
-Во- во, узнай. А все из дома неохота, всю жизнь ведь тут прожила.
Андрей Васильевич снял с себя рабочую одежду. Лицо Анастасии Дмитриевны вдруг озарила улыбка:
 -Гляжу на тебя, ты и на начальника не похож, и вроде не из простых. Чудно.
В ответ он молча улыбнулся и подумал: «Как странно получается- хочешь о человеке узнать побольше и побыстрей- нужно не наседать с расспросами, а просто взять и помолчать, дать человеку выговориться, отпустить его мысли на волю. И тогда он раскроется больше, чем ты мог ожидать. Надо просто уметь ждать и слушать. А главное- понять. Пережить с ним его беду.»
Но надо было уходить- он же с утра не был в сельсовете. Как на это посмотрят работники? И в то же время хотелось помочь этому человеку еще чем- то. Конечно, в ближайшее время, может и самому придется напилить ей дрова. Где икать рабочих? Пока здесь он мало кого знает, тем более, где искать этого внука? Ну а в остальном- покажет время.
-Анастасия Дмитриевна, пошел я. С дровами чуть попозже разберемся- и напилю и наколю, об этом не волнуйтесь.
-Бог тебе в помощь- она перекрестила его.
Андрей Васильевич вспомнил- так всегда провожала его мать, когда он уезжал из дома. Что- то трогательное кольнуло в груди. Он выходил из дома со странным чувством, словно  покидал очень близкого человека. По пути в сенцах чуть разобрал проход, вышел на улицу,  у сарая взгляд снова уткнулся в труп собачки. Взял из багажника мешок, положил в него окоченевшее тельце- вот твой последний путь, до скотомогильника. Закрывая крышку багажника, обернулся на дом- у порога в старенькой грязной шали стояла Анастасия Дмитриевна.
                3
Эта неделя была на исходе. Выходные пришлось разобраться с домашними делами, которые успели накопиться за истекшие дни. Начало недели заняли совещания, выезды в район- обычная рабочая суматоха. Вспомнил Андрей Васильевич о не распиленных дровах только к концу новой недели. С вечера наточил пилы, топор, собрал в багажник машины инструмент- в случае, если б пришлось делать козел, бросил попутно рабочую одежду. А утром, не торопясь, поехал к Анастасии Дмитриевне.
Январь был на исходе. Мороз чуть ослаб. Только ветер с воем подхватывал с полей колючий снег, превращая его иногда в сплошную мутную пелену, и гнал его,  набивая в плотный наст у бугорков, кустов и обочин дороги.
Где то асфальт переметало так, что подношенная резина на колесах «Жигулей» еле справлялась с препятствиями. На скорости то заносило зад, а то мотор, будто охая от натуги и прося помощи, сбрасывал обороты до того, что приходилось переключаться на пониженную передачу.
 Одинокие вороны, взлетев от стоящих у дороги заметенных скирдов, заламывая от порывов ветра крылья, вновь жались к земле и прятались в укрытие между домами и сараями.
Белесые струйки над трубами крыш редких домов, трепыхались во все стороны. Только над черной трубой дома Анастасии Дмитриевны царил мрачный покой. Андрей Васильевич заметил это издалека. Неприятное сомнение царапалось в душу- если б что случилось, наверняка позвонили б в сельсовет. Тогда почему не топится печь, неужели дрова, что оставались в сенцах, кончились?
Оставил машину на обочине- к дому не подъехать, кругом наносы, сугробы. Подходя ближе, слегка успокоился- к порогу крались наполовину заметенные, видимо недавние, следы. «Наверное, соседка приходила»- подумал он.
Стучаться не пришлось, дверь в сенцы оказалась не запертой. Войдя в дом, от удивления остолбенел- у плиты горкой сложены сухие дрова, тут же стоит ведро с углем, а на постели, укутанная в одеяло и обутая в валенки- «сейфы»,словно немец под Москвой, сидит хозяйка дома.
-Анастасия Дмитриевна, что случилось - Андрей Васильевич остановился у порога- почему в доме так холодно?
Ответ обескуражил его:
-А что ж за зря добро жечь?
-Анастасия Дмитриевна, дорогая, так мы ж для этого его и покупали, Вы ведь окоченеете в таком холоде, а уголь останется.
-Да хоть и растопи, чего уж…Анадысь Нюрка приходила, тоже шумела.
Пришлось снова заняться знакомой процедурой- вычищать из топки пыльную золу, разжигать дрова, ждать, пока они разгорятся и в конце подсыпать уголь. И только когда в комнате повеяло теплом, а Анастасия Дмитриевна опустила на колени одеяло, Андрей Васильевич успокоился.
«Вот и не поверь работникам собеса- терпенье нужно каменное»- сопел про себя он, когда переоделся и пошел в сарай. Там, в углу за дровами, нашел перекошенный станок- козел, слегка подремонтировал его и дело пошло.
 Осиновые огрызки поддавались почти без усилий: «И гореть будут, так же как спички- полосуя их острозаточеной пилой, рассуждал по- хозяйски глава- вот  береза- это конечно дровишки стоящие- хотя над ними попотеешь, и пилу не одну посадишь.»
Но хорошая мужская работа, грела тело и душу, раззадоривая мысли- словно шла непримиримая борьба холода и мышц: кто- кого? И результат работы говорил сам за себя. К полудню, как ни силилась помешать метель, у двери сарая возвышалась гора только что напиленных чурок. А порывы ветра только прибавляли настроения, кружа по двору опилки с острыми запахами лесной чащи, вперемежку со снегом.
В течении дня понаблюдать за «профессиональностью» главы подходили и соседки, и Анастасия Дмитриевна, и даже забрел средних лет тракторист с центральной улицы. Подойдя, поздоровался, с минуту молча понаблюдал и произнес:
-По- моему работа у сельского другая- всем то не напилишься.
-А что, Вы тоже дровами топите печь, Вам тоже помочь? - с улыбкой оторвался от работы Андрей Васильевич.
-Почему дровами? У меня, слава богу, газ- гордо ответил тот- да и если мне надо, я и сам напилю…
-Ну вот у Анастасии Дмитриевны газа нет, и напилить некому, не пропадать же человеку- Андрей Васильевич посерьезнел- а этого, пожалуй, ей на зиму хватит- и опять взялся за пилу.
- Внучка бы за уши сюда, только это бесполезно. А одной то, конечно, этих дров ей за глаза- задумчиво ответил тракторист и предложил- давай- ка я чуток тебе помогу, все может на разок меньше бабка отматюгает.
 Он взял стоящий у стены топор, повертел в руках, улыбнулся:
-Топорище то сам делал?
Глава только кивнул ему в ответ, а довольный тракторист, по- молодецки крякая, стал разделывать одну чурку за другой. Через час работы, когда приятно засветилась горка свежеколотых  дров, отложил топор:
- На первое время на растопку есть. Побегу я. А то дома скотина ждет.  И Вы то бросайте, все равно за раз не перепилите, да и повод приехать к бабуле будет- улыбаясь, суетился он, закучивая дрова- у нее, небось, сегодня день заместо праздника, глянь какая довольная, смотрит- и заключив- вот она, старость то- побрел в сторону центральной улицы.
В окно пристально смотрела Анастасия Дмитриевна. Во взгляде и недоумение, и растерянность.
Андрей Васильевич допилил бревно, устало присел, сравнивая сделанное и остаток. Посмотрел на часы и решил- прав тракторист, на сегодня хватит.
К полудню метель чуть стихла, но холод лез под мокрую от пота одежду, заставляя подняться. Работать все- таки было удобнее. Он решил колотые дрова убрать под крышу сарая, не надеясь на улучшение погоды, и тогда уж собираться.
Неожиданно за спиной услышал нетвердые шаги, обернулся и застыл в удивлении- со стороны дороги к дому подходил внук, обросший и такой же замызганный. Андрей Васильевич ухмыльнулся: «Неужели и теперь отвертится?» Внук подошел, подал ему руку как старому знакомому:
-Ну что ты, Андрей Василич, я бы и сам- и сразу начал оправдываться- у меня тот раз то не получилось, там одна неприятность была… вообщем не получилось.
-Ясно.- Андрей Васильевич нагнулся- Давай это уберем, осталось немного. Внуку ни чего не оставалось, как подключиться к работе. Наклонялся набрать скромную стопку дров- багровел и учащенно дышал, как  спринтер после стометровки.
Заскрипела дверь сенец, из которой показалась наскоро одетая Анастасия Дмитриевна:
-Славочка, да ты б хоть в дом зашел. Уберутся эти дрова.
Но Андрей Васильевич остановил уход внука:
-Сейчас, Анастасия Дмитриевна, чуть осталось.
-Есть то хочешь, Славик? –после некоторой паузы старушка искоса заглядывала внуку в глаза- там у меня колбаска, пряники…
-Погоди, баб, вот закончим- отозвался недовольно внук.
-А ты, - старушка в нетерпении обратилась к Андрею Васильевичу- езжай, и за это спасибо.
«Все, мешаю. - Тут уже противостоять Андрей Васильевич не мог- Ну, как хотите, Анастасия Дмитриевна, я то  поеду. Только чем и эта Ваша авантюра закончится?» - молча рассудил он. И не убирая топора и оставшихся напиленных чурок, отряхнулся и попрощался.
Ехал в машине и думал- по сути она своему внуку мать, и жалеет по матерински, хотя эта слепая жалость затмила у нее все.  А он, как глава, не может вмешаться в их отношения без ее просьбы, или разрешения, как делают это  соседки. У них это получается здорово. Жаль, что в момент приезда внука они не подошли. Было б тогда ему «по самое не балуйся». Теперь остается ждать. Уезжать конечно, не хотелось, но пришлось.
С полудня небо снова помрачнело, и метель, после небольшой передышки, опять принялась за дело. Весь вечер и ночь беспрестанно, на все лады гудело и выло в трубах и проводах. Громыхали железные листы крыши. Березы под окном с шумом и стоном раскачивались, тревожа, беспокойно дремавшую в сарае, скотину.
 Не успокоилась метель и к утру. Выйдя еще в сумерки во двор, Андрей Васильевич увидел плоды ночного разгула природы- весь двор в утрамбованных ветром сугробах. На снегу разбросаны мелкие ветки лозин. Замело двери к скотине. Он тут же вспомнил свою ошибку- зря вчера не убрал в сарай недоколотые чурки и топор. Нет ни какой уверенности, что внук доделал остаток вчерашней работы. Теперь  под снегом и топор не найти и дрова замело.
Походив по двору, взялся за лопату. Мело так, что пробив кое как тропинки к сараям, оглянулся и увидел, что работал почти зря- все было опять наполовину заметено. А  время поджимало, пора было собираться на работу.
Планы на день были большие, но погода сильно спутала карты. Пока ехал в сельсовет дважды забуксовал и пришлось опять пыхтеть с лопатой. В район на этот день не вызывали и к обеденному перерыву сумел вырваться к Анастасии Дмитриевне. Помня о визите вчерашнего гостя, подкупил в магазине съестного ей, а заодно и хлеба соседкам. К ним он решил зайти узнать подробности визита сына «Маруси».
На этот раз без лопаты идти к старушке не решился- сугробы возле дома по колено, и конечно лопата выручила. Остаток дров не тронут, как и предполагал. Тропинки к дому нет. Но из трубы вился сизый дымок. Возникло сомнение: «Может внук, в такую погоду не поехал домой, остался?»
Но сомневался он зря. Расчистив подход к дому, не успев постучать, услышал грохот засова. Дверь открыла сама хозяйка.
-Здравствуйте, Вы одни? - первое, что спросил Андрей Васильевич.
-А с кем же? Славочке- то к вечеру на последний автобус- и извиняющимся тоном продолжала-  а он дровец то чуток поколол, но боле метель не дала. Во погода, с ума сойти! Ночью думала, крыша улетит, до того гремело.
Андрей Васильевич, войдя в дом, поставил одну сумку на табуретку:
-Это Вам, а это- показал взглядом- хлеб соседкам.
Старушка неприятно сморщилась.
-Я сейчас, на пять минут- не обращая внимания на ее недовольство, Андрей Васильевич пошел к Анне Степановне. Но там пятью минутами не отделался. Благодарная соседка разохалась за принесенный хлеб, словно ей принесли в подарок миллион. Наконец, высказав все благодарности, она начала выкладывать новости:
-Этот хам подобрал у нее последние деньги- сто рублей. Хорошо, что ей пенсию еще не приносили, наверное, не вытерпел, допился. Мы ей говорим :   «Ты б хоть о смерти подумала, ведь не вечная, а у тебя копейки за душой нет, на что тебя хоронить?» А она нам: «Сельский так схоронит.»- Анна Степановна сокрушенно покачала головой и после передышки продолжила-  ведь знает, что внучку своему и даром не нужна.
Андрей Васильевич поморщился:
-Анна Степановна, пока Анастасия Дмитриевна жива и в не плохом здравии, пусть лучше о жизни думает. Она прошлый раз меня просила получше что- то узнать о доме престарелых, значит, собирается еще пожить. Кстати, эту информацию я выведал. А придется предать прах земле- найдется и как и кому. 
После слов главы Анна Степановна несколько смутилась и сменила тему:
-Да это понятно, сверх земли никого не оставят, только обычно то в этом возрасте люди уж об этом думают. А тут еще новость: Маруся завтра уезжает к сыну, у них с правнуком не кому сидеть. Придется и с бабой Настей и дома одной справляться.
Андрей Васильевич понимал ее переживания- они и так для соседки сделали довольно много, кому ж лишний раз не хочется отдохнуть. Но посоветовать ей он ни чего не мог.
 Между тем метель чуть стихла, и можно было докончить начатую накануне работу. А вот у Анастасии Дмитриевны были свои мысли, она уже с нетерпением ждала сельского. И как только он вошел в избу старушка подступила к нему, таинственно глядя на него своими загадочными глазами:
-А я вот что, я ведь не все деньги- то отдаю Славочке. Я токо тебе сажу- ты хороший человек. Я смертное- то собрала…
Андрей Васильевич недослушав, замотал головой, но старушка ухватила его за рукав:
-Погоди, погоди…Вот тут под периной- она подтрусила к постели и подняла темный угол, где лежал сплюснутый бумажный сверток- тут три тыщи, на похороны хватит, а в сундуке- одежа. Я давно сбирала. – и довольная произведенным эффектом и снова глядя  «сельскому» в глаза взглядом, который ни когда не забудешь, заключила- Вот.
-За доверие- спасибо- Андрей Васильевич был приятно удивлен, молодец, старушка оказалась не простачкой, но и ей повторил сказанное ее соседке- но давайте пока о жизни думать.
В этот день к полудню он завершил свою топливную эпопею у Анастасии Дмитриевны- переколол последние дрова, сложил в сарае и часть в сенцах, на случай такой метели, как вчера. На душе было спокойно. До весны человек доживет. Можно было заняться другими делами по сельсовету, не особо опасаясь и наездов внука, и каких либо других непредвиденных моментов.
Работа шла своим чередом- чистились от снега проезжие дороги, планировались работы на  весенне- летний сезон- время основных работ, проводили мероприятия по клубам, школам. Но как только высвобождался лишний час- другой, глава спешил съездить к старушке, своей новой знакомой. А в случае, если не мог долго навестить, по приезду в какой- то день на работу ему сообщали:
-Анастасия Дмитриевна передавала, что б приехали.
Так дожили до теплых дней. Будоража окрестности, по жерлам оврагов неслись шумливые мутные потоки- таким способом радостное весеннее солнышко стащило с полей и лугов надоевшее белое покрывало. Земля, отогреваясь, подсыхая, парила, в ожидании другого покрывала- зеленого бархата. Галдели грачиные колонии на старых ракитах, тополях и молодых березах, куры под заливистое пение своих красавцев- женихов, копошились в навозных кучах и на первых просохших проталинках. Земля освобождалась от зимнего сна.
Как- то, приехав к Анастасии Дмитриевне, Андрей Васильевич  по ее просьбе сделал под окнами дома скамеечку. Теперь почти каждый раз, его приезд она встречала,  восседая на ней. От дома, через голые макушки разлапистых лозин, что тащились вдоль берега ручья и заселялись шумливыми грачами, открывался прекрасный вид.
 Но в один из свежих апрельских дней,  приехав ее навестить, он не увидел на скамейке хозяйку. Вошел в дом. Она лежала на  постели, с темным багровым лицом, тяжело дыша. Анастасия Дмитриевна заболела. На оклик она даже не открыла глаза.
Андрей Васильевич заторопился к соседке. Анна Степановна встретила его  у порога дома нарядно одетой, обставленная сумками и с ключом в руках:
-Ой, как приятно, здравствуйте- она весело заговорила, открывая дверь, по всему видно , ни о чем не подозревая- а я вот только из района, от дочери.
-Тогда, Вы наверное не знаете? Анастасия Дмитриевна в постели, мне кажется у нее высокая температура.
-Да Вы что? А я ей тут поесть привезла, вот тебе и накормила. Пойдемте скорей- она бросила сумки у порога и заторопилась к соседке.
По пути к дому она все расстроенно охала:
-Ну надо ж такому случиться, ведь я и отъехала то всего на три дня, а уезжая зашла- она ничего, веселенькая была. Господи, грех- то какой…
Анастасия Дмитриевна продолжала лежать в той же позе, не шевелясь. Анна Степановна прижала руку к ее лбу:
-Боже, да у нее жар невыносимый, надо «скорую», побегу звонить- соседка развернулась и чуть не бегом заторопилась из избы.
Андрей Васильевич присел рядом на табуретку. У ног терлась, мурлыча свою песню, белая кошка. Видно соскучилась по людям.  Сколько дней так пролежала старушка- день, два, а может и все три? На столе не прибранная посуда, из еды начатая буханка хлеба и наполовину заполненная поллитровая банка молока, рядом пара яиц. Внук по всей видимости не приезжал, иначе бы всего этого не было.
Послышались торопливые шаги у дома и через несколько секунд в дверь вошла запыхавшаяся Анна Степановна:
-Я им объясняю- у человека высокая температура, а они спрашивают: « А сколько ей лет? А с кем она живет?» какая то ерунда, как будто от этого спадет температура. Тогда им говорю: «Я сейчас главврачу позвоню, он Вам обо всем расскажет. А она в ответ: «Хорошо, выезжаем.» Вот бюрократы.
Ждать «скорую» пришлось недолго. Защитного цвета УАЗик подкатил под самую дверь. Вышедшая из машины молодая врач, разбавив воздух ароматом лекарств и духов, достала из салона чемоданчик с крестом и спросив у Андрея Васильевича: «Где больная?», направилась в сенцы. Не обращая ни на препятствия в сенцах, ни на необычную обстановку в комнате, врач молча прошла к кровати, положила на пол чемоданчик, раскрыв его и занялась больной.
Померив температуру, качнула головой, обращаясь к Анне Степановне:
-Надо срочно госпитализировать, кто у нее родные?
-Нет их, я просто рядом живу, это глава, а документы я Вам дам- Анна Степановна торопилась, словно от ее действий зависело выздоровление  ее несчастной соседки.
Принесли носилки. Больную положили на них. И поплыла наша Анастасия Дмитриевна на руках не знакомого молодого шофера со «скорой», и ставшего теперь для нее почти ангелом- хранителем, Андрея Васильевича, из- под крыши своего дома. Не ведая того, что под нее она уже больше не вернется никогда.
 Пока несли носилки в машину и ставили на пол, старушка так и не пришла в себя. Врач попросила Андрея Васильевича позвонить или заехать, оставила на бумажке свои координаты и села в машину.
Когда «скорая» выехала со двора, Анна Степановна вздохнула:
-Вот и проводили бабу Настю. Старенькая, как все обернется?
Андрей Васильевич промолчал, но через секунду вспомнил:
-Анна Степановна, Вы ж не знаете, а она деньги на похороны собирала, три тысячи, там, под подушкой. Возьмите пока на сохранение.- Снова минутное молчание. - Все может быть, хотя я не верю, что все так плохо. Это ведь всего- навсего температура.
В сыром предмайском небе торопливо проносились занятые важным делом грачи и галки, тополь высоко над головой неугомонно шелестел своими пахучими ветками и по всему было видно- скоро солнце выскочит из за облаков и пригреет так, что в три дня все преобразится- станет звонким, радостным, цветным.
 Но настроение Анны Степановны и Андрея Васильевича это преображение изменить не могло. На их настроение сейчас влияли тоскливо открытая дверь дома, сирота- кошка, что озабоченно терлась о ноги и рубчатый след «скорой», которая увезла от них того, кто до этого их всех объединял.
На следующий день Андрей Васильевич прямо из дома позвонил в больницу. Ему сообщили, что Анастасия Дмитриевна пришла в себя, температура спала. Так же сказали, что  диагноз у больной- обыкновенный грипп, но болезнь запущена и старушке придется полежать не одну неделю. Тут же позвонил на номер внука, но ни кто не ответил.
К вечеру у него освободилось время и он, попутно забежав в райцентре в магазин, к концу «тихого часа» стоял уже в белом халате у дверей терапии. У него проверили продукты и провели в палату.
Андрей Васильевич обежал глазами светлую комнату и только по худенькому, съежившемуся тельцу смог определить, на какой кровати лежит Анастасия Дмитриевна. Ее смуглое морщинистое лицо очень контрастировало с обстановкой палаты и ее одеждой. Она в выцветшем, поношенном халате, по сравнению со вчерашним видом, казалась снегурочкой. Только смоляные волосы, почти без седины, резко оттеняли ее смуглость.
На оклик старушка сразу же открыла глаза. Долго, прищуриваясь, смотрела в наклоненное лицо. Не меняя выражения, тихо произнесла:
-Захворала я. А ты долго не приходил. Счас мне чуть полегчало. Эт что, мне? – она показала глазами на пакет.
-Угощайтесь- Андрей Васильевич стал выкладывать продукты на тумбочку.
-Спасибо- еще тише прошептала больная- только я ни чегошеньки не хочу. А тут кормят. Только я кашу покушала- как трава. Она помолчала не отрывая взгляда от собеседника, затем поманила пальцем поближе, и когда Андрей Васильевич наклонился, попросила:
-Узнай, что со Славочкой, давно он не был. А ты часто не ездий, ты ведь на работе- после этих слов она устало закрыла глаза. Желая избавить больную от излишнего напряжения, он собрался уходить. Но тут она словно вспомнив что то, снова пристально глянула на него.               
-Ты пошел?
-Пошел, отдыхайте- он тихо вышел из палаты и она снова прикрыла веки.
Выйдя из больницы, вспомнил, надо ж снова искать этого злосчастного внука. Или хотя бы его жену, может она что- то прояснит. Решил поискать ее на работе, в школе. На этот раз ему повезло. Надежда, так звали жену внука, дежурила как раз во вторую смену. Встреча эта ей оказалась не очень приятной, поэтому, узнав, что Анастасия Дмитриевна лежит в больнице, среагировала просто:
-Он ей внук, он пусть и навещает.
Андрей Васильевич попытался подойти по другому:
-Вы сама мать, и должны понять ее как женщина женщину, а он, если я правильно понимаю, довольно непорядочный человек и она ему просто совершенно безразлична. Что мы можем с него спросить?
Надежда обиженно сверкнула глазами:
-Да, с него не спросишь. Но скажите, а почему я должна ее понимать? За то, что она споила его? Если я прошу у нее крохи для детей его внука, потому что он их не кормит, то в мой адрес тысяча упреков. Ему же она на пьянку сколько он просит, столько и даст. Конечно, если Вы настаиваете, я навещу ее в больнице, только я уверена, ей это радости не принесет, как и мне.
Конечно, она была по большому счету права, и все- таки у Андрея Васильевича оставался еще шанс.
-Надежда, мне трудно с вами спорить, но все таки, у Вас растут сыновья, они все это видят, какими Вы их при этом воспитаете.
У Надежды заблестели слезы, и хотя она пыталась сдерживать себя, было видно, что это ей давалось с трудом:
-Вы знаете как он их уже воспитал? Я Вам скажу! Старший- ему тринадцать лет, состоит на учете в милиции. А младшего- этому десять, он за деньги заставляет следить за мной, по его мнению я общаюсь с мужчинами. А какими словами он в их присутствии меня обзывает! И Вы считаете, такие дети будут по доброму относиться к матери? И потом, я ведь сирота. Вы знаете как я хотела  любить эту бабушку, считать ее своей матерью? А она моим детям сейчас говорит: «Ваша мать плохая.» Скажите, кому им верить?
Разговор этот происходил в коридоре школы во время урока, и их мало кто мог слышать. И  все- таки Андрею Васильевичу было очень стыдно слушать эти слова о мужчине и отце, кем был внук Анастасии Дмитриевны, кем был и он сам.  И  он вертел головой по сторонам, морщился и недоумевал. А ему еще надо было что- то ответить такое, что должно ее убедить, во что она должна поверить, что добро непременно сильнее зла.
-А вы делайте добро и им и Анастасии Дмитриевне, и всем, кто вокруг и пусть они это видят. Они Вам поверят, а не ему и не ей. А Анастасии Дмитриевне простите. Не сумела она ему дать главное. Но жизнь ее прожита, исправлять некогда.
-Да, схожу я к ней, схожу, ребята во вторую смену, а я их с утра возьму и схожу, только не мы ей нужны…Извините, работать надо- Надежда нервно мотнула головой и пошла в глубь коридора. То ли ей хотелось остаться со своими мыслями, то ли не хотелось показывать слабость.
Андрей Васильевич вышел во двор школы в смятении чувств. Как сложна жизнь. Попробуй, разберись- кто прав? А может каждый по- своему? Ну кто не прав- ясно без объяснений и споров. А можно ли что- то изменить? Он чувствовал сейчас себя таким ничтожным и беспомощным, неумехой и бездарем.
Бывает, иногда, поскандалишь с женой и кажется, небо рушится над тобой. А вот ситуация: жизнь уже прожита, а оглянись- сплошные ямы и колдобины. И получить ни чего не получила и отдавала, словно в бездонную прорву. Для чего жила?
Увлекшись рассуждениями, неожиданно вздрогнул от толчка в плечо и возгласа:
-Привет, зазнался что ли?
Андрей Васильевич в растерянности поднял голову:
-Мишка? - боясь ошибиться он всматривался в лицо прохожего- откуда ты? Сто лет не виделись! Но лет восемь- десять- точно.
-Вот тебе и сто и восемь. А я смотрю, хоть и сумерки, но, думаю, так ходит только Андрюха.
Ни когда не узнаешь, где судьба подставит тебе встречу с другом детства, с соседом по парте. Обнялись, отошли в сторонку, разговорились.
Случайная встреча, случайные события, но так приятно вспомнить то, что будоражит душу обоих и уводит нить воспоминаний в детство. Но, конечно же, невозможно обойти будни настоящего. Вышел разговор и на судьбу Анастасии Дмитриевны.
Мишка выслушав несколько фраз о жизни старушки ухмыльнулся:
- Старина, я узнаю тебя- они нужны тебе, эти проблемы?
-Миш, я по- другому не могу- Андрей Васильевич поежился от слов друга.
-Андрюха, оглянись вокруг, сейчас другая жизнь. Есть у нее кто, нет, пойми- о себе, о своей семье нужно думать. Ты поезжай в столицу, пройдись по переходам, там, знаешь сколько таких, как ты говоришь- с изломанной судьбой, а по стране? Всех- то не обласкаешь. А они сами, старики какие привереды. Я свою мамашу по сей день обломать не могу, я ей слово- она пять. Все твердит мне: «Вот раньше было…» Да так, маразматики.
Андрей Васильевич слушал, механически кивал головой и не мог ничего на это ответить.
Сидел в машине, а ехать не хотелось. Вспомнил свою родную деревню, как встречала его мама, как часами слушал ее рассказы, о ее детстве, о военной юности. А как интересно было ее слушать о тех годах, когда они с отцом растили их, четверых. Сколько было у них проблем, как они их решали.
Он всегда слушал и представлял: а мог бы он сам так преодолевать себя, преграды и сложности судьбы, ради своих детей? А теперь подумал- а разве мы, теперь повзрослевшие дети, не должники своих родителей? Мы же тоже будем когда- то на их месте.
Пока Анастасия Дмитриевна лечилась в больнице, Андрей Васильевич был спокоен- она была накормлена и под присмотром. Правда, старушка томилась одним, сноха- так она звала Надежду- хоть иногда, когда с ребятишками, когда без них, но навещала ее. Внук же за две с лишним недели так и не появился. Ей явно хотелось наоборот. И она не пыталась прятать свое желание. При этом тема разговора с ней  о внуке для посторонних всегда оставалась запретной.
 Подходило время ее выписки. Лечащий врач уже был знаком с ситуацией вокруг  престарелой больной. И в один из обходов, объясняя Анастасии Дмитриевне степень ее выздоровления, предложил продолжить лечение в другой, участковой больнице, где организован «сестринский уход». Он специально изменил терминологию, что б  ненароком не напугать старушку.
Анастасия Дмитриевна выслушала его, и искоса глядя на врача, тихо произнесла:
-Не, я уже договорилась с сельским, что б он меня в дом престарелых устроил.
Врач растерянно посмотрел на нее, затем ухмыльнулся- что бог не делает, все к лучшему. С сельским, так с сельским. И когда документы на выписку приготовили, Андрей Васильевич в последний раз поднялся в палату к Анастасии Дмитриевне:
-Все, собирайтесь, едем. Я все узнал, Вам там будет хорошо- и вспомнил ее слова: «…а все из дома неохота, где вся жизнь прожита…»
Она собрала в пакет свои скромные больничные пожитки и сутулясь, покорно побрела по коридору, собственноручно вручая себя в руки судьбы.
Перед посадкой в машину, Анастасия Дмитриевна посмотрела на Андрея Васильевича грустным взглядом с намеком на улыбку и, почти шепотом сказала:
-Может когда заедешь…
Андрей Васильевич с волнением закивал:
-Да не горюйте, конечно заеду, только не болейте…
Участковая больница, где был организован «сестринский уход» располагалась в живописном месте, в нескольких километрах от райцентра, и недалеко от областной автотрассы. Это было очень удобно для Андрея Васильевича- в область он по вопросам работы ездил довольно часто, и мог без особых затруднений наведываться к Анастасии Дмитриевне.
Но обрывалась последняя ниточка надежды у нее самой- уж если Славочка, живя почти рядом не нашел времени на то, что б хоть разок заявится к «бабке», поедет ли он куда то, зная, что теперь с нее взять уже будет нечего. Вряд ли теперь приедет и «сноха».
В этой больнице, где в главврачах ходил его близкий знакомый, Андрей Васильевич бывал не однажды. Ему нравилась обстановка в ней, отношение к больным, обеспечение медикаментами, продуктами. А много ли надо такому человеку, как его землячка? Хотя, с ее характером понравится ли ей самой все, что нравилось Андрею Васильевичу? Договорились с главврачом- если будут сложности, сразу позвонят.
Неделя пребывания Анастасии Дмитриевны в больнице прошла, и ему не позвонили. Решил позвонить сам. Каково же было разочарование Андрея Васильевича, когда ему главврач заявил:
-Если б, Василич, мы с тобой не были столько лет знакомы, я б такую ни когда не взял. Она тут, веришь, замордовала всех. Нам работать некогда. То ей не так, другое не так, на всех кричит, обзывается, да не как- то, а отборными матюгами, я таких и не слышал ни когда. Ну, понятно, переезд, у человека, тем более пожилого, стресс, но всему же есть предел…Как ее в районной переносили?
-Так она ж там больная лежала- вроде как пошутил Андрей Васильевич, но в ответ услышал продолжение возмущений:
-А- а- а, так значит, теперь она выздоровела! А в деревне она у тебя как жила? Так же с ума сходила, и ты специально от нее избавился, на мою шею повесил? - уже почти кричал голос на другом конце провода.
-Постой, постой- Андрей Васильевич вытирал вспотевший лоб- давай я сегодня… сейчас приеду и обо всем толком поговорим. Все, еду- бросил трубку  и стал собираться.
По дороге все думал- как убедить врача, какие слова подобрать, и решил рассказать все как есть, может поймет, у него ж своя мать есть.
Но открыв дверь в его удобный, с современной отделкой кабинет понял- зря готовился. Тот встретил его с распростертыми объятиями:
-Прости, дружище, погорячился! Давай лучше с тобой кофейку дернем, за встречу- другого не могу, извини, к больным идти.
У Андрея Васильевича камень с души свалился. Он пристроился в кресло и радостно заговорил:
-Я так и подумал, ты ж умный человек. Ты понимаешь, какая у нее ситуация-
он приготовился хоть что- то объяснить из судьбы Анастасии Дмитриевны.
-Да все ясно, Андрюша, дорогой, мы б ей отдельную палату выделили, но сам  понимаешь, у нас тоже с местами напряженка.- и отпивая горячий кофе,  задумчиво добавил- Так сейчас детки родителей любят, лишь бы из дома вытолкнуть.
На второй этаж, где находились палаты с «сестринским уходом» Андрей Васильевич поднимался с тяжелым чувством- словно подходил к краю братской старческой могилы, к краю их жизни. Тяжелый запах, удушающая тишина…Ему показали палату и место его землячки. Вошел в открытую дверь, и десяток вопрошающих глаз нацелились на него: «К кому?»
Поздоровался- в ответ молчание. Присел на подставленный медсестрой стул, выложил на тумбочку апельсины, печенье, газировку, какую- то еще мелочь. Лежащая с закрытыми глазами Анастасия Дмитриевна встрепенулась, растерянно улыбаясь, привстала на локоть, радостно заговорила:
-Ты приехал…А я все ждала, но думаю, рано.
-Как Вы тут?- Андрей Васильевич приготовился ко всему.
Анастасия Дмитриевна нервно схватила его за рукав и, таинственно озираясь, почти шепотом, глядя ему в глаза, заговорила:
-Какие тут все злые, окна растворяют, суют какие- то лекарства, все на меня орут…
Андрей Васильевич решил применить «домашнюю заготовку»:
-Может, тогда домой поедем?
Сразу обмякшая Анастасия Дмитриевна отвела грустные глаза:
-Не, погоди, глядишь привыкну.
На этот раз около часа Андрей Васильевич просидел в палате со своей землячкой. Теперь Анастасия Дмитриевна и с горечью, и с надеждой, доверительно и открыто рассказывала о своей нелегкой судьбе. Андрей Васильевич, конечно все это уже знал, но вдвойне приятней было услышать такое откровение еще раз от нее самой. Но о внуке, опять же, сказала коротко:
-Что сделать, он тоже не виноват.
                4
А время не шло- летело. Работа- дом- работа… Несколько раз за все лето Андрей Васильевич навещал старушку на обратном пути из областного центра. Теперь Анастасия Дмитриевна жаловалась только на то, что нельзя выйти на улицу:
-Так охота поглядеть на все, хучь как солнце садится…Чую, скоро и мне туда… 
В один из августовских дней в его кабинете запел телефон- звонили из больницы:
-Приезжайте, ваша бабушка скончалась…
Андрей Васильевич с минуту не мог встать с кресла- руки беспомощно опустились, и по телу пробежал странный холодок и мурашки. Как будто это из его тела уходила жизнь.
Вот и все…не стало еще одного близкого человека. Словно безжалостно вырванная страница из той тетради.
Ему уже приходилось снаряжать в последний путь своих земляков, забытых родными. Но тут была и схожая и совсем другая ситуация. Нужно было найти внука, во что бы то ни стало. Потратив часть времени на это, он смог и это сделать. Но приехали Вячеслав с Надеждой без детей, в самый последний момент. Крышка гроба была заколочена, и гроб с покойной опускался в свежевырытую могилу. Он трезвый, чисто выбритый, вел себя так, словно не понял, что произошло, суетился, что- то развязно говорил. И всего- то только и успел бросить в след своей «бабке» пригоршню сырой глины. Надежда не произнесла ни слова.
Андрей Васильевич вспомнил, где то прочитанное:
                Коль в судьбе бесценная утрата,
                Отыщи в себе такие силы.
                Что б не быть самим собой  проклятым,
                Попроси прощенья у могилы.      
К сожалению, внук этого изречения не знал. А нужно ли оно ему было? Спустя несколько месяцев, после похорон, Андрей Васильевич узнал, что Вячеслав погиб, попав пьяным под колеса поезда. И, наверное, хорошо, что Анастасия Дмитриевна ни когда об этом не узнает.   

 04. 05. 2009 г. -   03. 02. 2012 г.                Колесник А.В.