4 Ужасы Последнего Дола. Со Светланой Катеринкиной

Том.
               
Перерождение.

Перед глазами все плыло. В мире не осталось ничего, кроме боли, страха и тумана, который казался осязаемым, живым, трогал своими сырыми щупальцами. Слёзы катились у меня из глаз, так хотелось жить. Меж тем становилось все холоднее. Безжизненный свеже обглоданный череп старого кузнеца у ног насмешливо скалился, пустые глазницы смотрели в небо. Почему-то возникла эта уверенность, что данный череп принадлежит именно Моргану. Громко каркнул ворон. Во мраке тоскливо завыл волк. Сердце заколотилось в груди, как бешеное. Неужели зверьё собирается на пир? Почему эти злые мужчины и женщины со мной так жестоко обошлись, побили, бросили здесь, оставили умирать? Чего я им сделал? Вроде как в чем-то обвиняли, неужели все из-за того, что воду не принёс и ведро потерял? Но я бы непременно исправил эту ошибку, пусть, не сразу.


И, кажется было ещё что-то... Джо! Да, я его обещал доставить домой, но помешали. И шапку отобрали. Одна Красивая была так мила, вроде пробовала защитить, благослови её Бог. Как вспомнил девушку, слёзы ещё обильнее полились из опухших глаз. Тем временем послышались странные и жуткие звуки, каких в жизни не слыхивал, и не захотел бы в принципе. Вокруг заплясали уродливые тени, словно глумились надо мной, угрожали. Подул ледяной ветер, ещё и зловонный, пробирал до костей, угрожал превратить в кусок льда. Я застонал и громко позвал на помощь. Но, ни матушка с батюшкой, ни Красивая, ни ангелы не торопились на выручку. Бросили! Забыли! И вот, к моему невероятному ужасу, истерзанные куски плоти Моргана зашевелились, скрепились вместе, в труп, который тут же взмыл в воздух, словно подхваченный чьей-то рукой, голова повернулась.


— Не скули, как щенок, если не хочешь умереть ещё страшнее, чем остальные! Могу пытать многие, многие месяцы, когда плоть разрушится, возьмусь за душу, — послышался жуткий голос изо рта мертвеца, — в лесу правят совсем иные силы.
В тумане над покойником вспыхнули два огромных красных глаза, потом явилась исполинская тень, и вот я разглядел медведя, вдвое крупнее любого, что встречал прежде. Каждая его волосинка была каплей крови, из пасти торчали кривые желтые клыки, с них капала некая жидкость, когти на лапах оказались стальными, длиной с хороший серп. За спиной твари вздымались крылья, как у летучей мыши, но, казалось, состояли из сгустков черноты. На одном коготке и висел кузнец Морган, кончик острия вонзился мертвецу в затылок.


— А смертные расщедрились! Вторая жертва подряд, да какая свежая и сильная, много восхитительной жизни внутри, — продолжил умерший, - интересно, чем я их так напугал, вроде, ничего особенного не сделал.


Я от ужаса вжал голову в плечи, как не умер сразу, на месте, не ведаю, может, так было бы и лучше. Ничего страшнее и представить нельзя, даже коли я такое мог! Монстр протянул лапу и коснулся когтями моей груди, но тут же со стоном, отдернул её, замахал, словно обжегся, вот разве что не подул.


— Фу! Твоя душа слишком чистая, совсем, совсем не вкусно, — чудовище злобно зарычало, — даже этот вот добренький старик (медведь указал на труп Моргана) и то имел какие-то грехи, особенно по молодости. Нет! Так дело не пойдёт! Я хочу чего-то вправду стоящего, и... интересная мысль. Ты, жалкое ничтожество, хочешь ли жить дальше? Более того, покарать тех, кто посмел обидеть тебя, побить и бросить здесь, совершенно безвинного? Обещаю дать столько всего, о чем и мечтать не мог никогда.


— Жить? — я сглотнул. — Да-а-а, хочу, очень, очень, добрый господин монстр.


— Тогда, мы могли бы заключить взаимовыгодную сделку, — медведь повернул труп к себе, глянул ему в лицо, — скажем, я тебя вылечу, и ещё, сделаю значительнее умнее, чем даже обычный человек, станешь полной противоположностью себе прежнему, наделю весьма полезной способностью читать чужие мысли. Ты же прикончишь всех своих врагов, отыскав их главные страхи в разуме, отобрав самое дорогое, прежде чем уничтожить окончательно, и отдашь мне их чёрные душонки. Но сделать все придётся с максимальной жестокостью, дабы напитать меня ещё и их страхом. Ну, ты согласен? Лучше не затягивай с ответом, терпение - не моя сильная сторона.


— Убить? — ужаснулся я.


— Как думаешь, чего эти поселяне сделают с девушкой, с Красивой, что тебя защищала так самоотверженно? — поинтересовалась лесная тварь. — Не сочтут ли подельницей и не отправят ли сюда? Особенно, когда откажется выходить замуж за некоего Рика? Если вообще не сожгут на костре. А помилуют, тогда несчастная или смириться и сделает, как родители велят или сама в лес на погибель придёт. Я могу с ней сотворить разное, не только прикончить, но и сделать наложницей, злой ведьмой, превратить ее красоту в орудие, губящее смертных. И непременно сделаю это, можешь не сомневаться. Итак, ты предпочёл бы погубить тех, кто обидит Красивую, и спасти её от судьбы, что страшнее любой смерти, или сохранить свою собственную душу, но пожертвовать бедняжкой?


Я представил себе Красивую, привязанную к колу, воющую от ужаса перед медведем, когда его когти касаются плоти несчастной, раздирая её на кусочки. Коли мне так страшно, что говорить о нежной и хрупкой девушке?


— Я хочу спасти Красивую, — я сглотнул.


— Повтори громче, — приказало порождение тьмы.


— Я хочу спасти Красивую! — выкрикнул я.


— Хорошо, — монстр кивнул, — в таком случае, приступим. Уже к полуночи станешь совсем другим существом. Хочу открыть один маленький секрет. Знаешь, почему Творец не дал тебе разума, хотя мог бы? Потому что прекрасно знал, что в том случае превратился бы ты в монстра столь жуткого, по сравнению с которым даже я покажусь эдаким невинным и веселым шутником. Итак, предстоит насладиться великолепнейшим спектаклем. Постарайся не разочаровать, глупый, глупый Том. Единственно, главного виновника всех бед, хитрого Рика, оставь напоследок, пожалуйста, ибо его чёрная душа для меня слаще мёда. А теперь, да начнётся перерождение!


В небе грянул гром, сверкнула молния, вокруг кола на земле вспыхнул алый круг, в который была вписана звезда с лучами, напротив каждого по значку. Медведь зарычал что-то. Шерсть его встала дыбом, некоторые капли отрывались, закружили вокруг меня, начали увеличиваться, менять форму, пока не превратились в лица, и многих я узнал: старики, старухи и дети, увечные, что были брошены в лесу, потерянные и проклятые души, которые не смогли добраться ни до рая, ни до ада. И все корчились, злобно смеялись, издеваясь, словно радовались тому, что случится. Все, кроме одной, смутно знакомой. Пришлось напрячься до головной боли, и признал-таки. Это же моя родная бабушка со стороны мамы, одна из немногих, кто был добр, и лишь её лицо выражало скорбь.


— Те, кто творят зло, не ведают, что готовят гибель и самим себе так же, — послышался едва слышный шелестящий голос. — Люди, забывшие о священном долге и любви к родным, откупающиеся от тьмы их душами, уготовили себе судьбу, куда горшую. Внук мой, прошу, накажи нечестивцев, да убоятся случайно выжившие и покончат с ужасной традицией. Пусть заботятся о стариках, не уводят их в лес! Хотя бы ради будущего поколения, чтобы их дети и внуки не ушли во мрак вслед за отцами и дедами. Тебе единственному это под силу. Принеси эти последние жертвы на алтарь тьмы, ради победы света.


— Замолчи немедленно! — взревел адский медведь, ударил когтями, рассёк призрачное лицо на кусочки. — Смертных не изменить! Страх передо мной, жестокость и жадность, не позволит им отказаться от столь чудесной возможности мстить своим близким за мелочные обиды, не захотят кормить тех, кто больше не в состоянии работать. Зачем отдавать то, чего можешь съесть сам и выделить своим детям? Каждый житель деревни уже заранее принадлежит мне, хочет он того или нет, и не важно, сколь часто молится и как соблюдает праздники и традиции. Даже не участвуя в жертвоприношении, таковые не мешают им, а значит, являются молчаливыми подельниками сами. Они тоже однажды станут жертвами. А теперь, закончим начатое. Наконец!


Чудовище протянуло коготь к моему лбу, вспороло кожу, нанося какие-то линии и точки. Боль невыносимая пронзила голову, не выдержал я и закричал.
Кожу жгло огнём. Казалось, пытка длилась вечно, почти потерял сознание, когда все закончилось. Обнаружил, что веревки, которыми был привязан к столбу, спали. Труп кузнеца изменился, помолодел, стал много выше и шире в плечах, показался мне знакомым. Уж не на меня ли похож? Хм-м-м, тонкий намёк. Правильно, люди придут проверить и найдут труп дурачка, а я тем временем смогу скрыться и никто не станет искать меня. Замечательно!


Рядом, на траве лежала огромная шкура медведя, причём его голова, вполне могла сойти за капюшон. Красивый плащик и словно по мне сшит. Под ним обнаружились и сапоги со ступнями в виде медвежьих лап, даже с когтями, не отличишь. Так залюбовался обновками, что не сразу дошло: а ведь я больше не путаюсь и не сбиваюсь, когда думаю! Прежде не мог ни на чем сосредоточиться, ныне ничего не отвлекало от мыслительного процесса. Получается, как и обещала лесная тварь, потихоньку умнею. И некоторые вещи забытые всплывают в памяти, а другие становятся понятными. Рик! Вот кто подставил меня, повесил на меня убийство, что совершил сам, а теперь собирается жениться на Красивой, нет на Камилле. До того её имя было слишком сложным, не сумел бы ни запомнить, ни выговорить. Теперь оно сделалось для меня священным. Ради неё пожертвую будущим блаженством. Не видать Рая, зато сделаю мир чище, покараю тех, кто давно заслуживал смерти. Лишь бы дождаться полуночи, когда поумнею достаточно, чтобы составлять планы. А там подумаю, с кого начать. Например, со старейшины, что вынес смертный приговор невинному.


Потом, конечно, мои братики, те, кто мог представить, что невинный недотепа мог убить кого-то, тем паче из нелепой ревности и тем паче из-за шапки. Особенно, ножом. Они хоть раз видели меня с оружием, или опасным предметом? Родители всегда отбирали, дабы не порезался! Вот если бы сопернику шею свернул, или сломал позвоночник, подобное было мне вполне по силам, да только умом я был прежде глуп, не соображал, как силой своей распоряжаться. Кстати, ещё один повод уничтожить Рика: убил одного из моих обидчиков и тот слишком легко ушел из жизни, подумаешь, одна рана. Не говорю уже об остальных обвинениях. Подумали бы о том, что почти каждый в деревне, кроме одной единственной девушки, хоть чем-то да обидел, почему же прикончил не всех? Разумеется, не обойду вниманием Майка. И вовсе не за тот удар, что не позволил сбежать. То – пустяк незначительный. Не прощу ему того, что отвёл в лес своего отца, Моргана, такого доброго и честного старика. Есть ли преступление более мерзкое?


Даже не смотря на то, что мои отношения с батюшкой далеки от идеальных, мягко говоря, я скорее позволил бы себе отрезать правую руку, чем допустил, чтобы отца в лес отвели. Сам недоедал бы, но ему оставлял лучшие куски. А теперь лишь бы главный враг не сбежал, потому, как остальные поселяне однозначно засобираются прочь, испуганные. Глядишь, кого, возможно, и отпущу. Хотя, вряд ли. Тот, кто дал мне разум и обещал большее, не простит, коли не дам желаемого: много, много чёрных душ. Ха-ха-ха!
В первую очередь я накинул на себя плащ. Важно не забыть замести за собой следы. Крестьянам и в голову не придёт проверять, тем паче, увидят якобы мой труп, но есть же ещё отец Камиллы, охотник, мало ли чего приметит и сделает выводы, а лишать любимую родителя, так сразу, не хочется, тем паче, он не самый страшный грешник. Передние медвежьи лапы на плаще натянул, как рукава. Подошли, как влитые. Разумеется, не обошлось без магии. Зато когти послужат примитивным оружием, пока не обзаведусь чем-то получше. Желудок заурчал, требуя, пиши. Ну, с новым разумом и моей прежней силой придумаю, как поймать добычу или отобрать у кого-то.


И вот я уже мчался среди деревьев. Вдруг тишину вновь разорвал вой волков. Неужели кого-то поймали? Поспешил на звук и вот увидел в неверном свете Луны стаю, терзающую тушу оленя. Наверняка, очень вкусно. Конечно, когда жил в деревне, никто мясом не угощал даже по большим праздникам. Решительно направился к хищникам. Те замерли, повернули головы в мою сторону, а потом начали отступать, поджав хвосты и испуганно повизгивая. Нутром чуяли, что явился тот, у кого лучше на дороге не вставать. Потом развернулись и бросились прочь, скрылись во тьме, оставив свою добычу. А я накинулся на неё и принялся рвать зубами и жадно поедать, не обращая внимания на то, что весь перемазался в крови. До чего же вкусно, кто бы знал! Возможно, те, кому довелось пробовать вареное или жареное мясо, не согласились бы, со мной. Мне же сырое мясо казалось пищей богов или, скорее, демонов, тварей, вроде адского медведя и меня.


Интересно, а человечина сильно отличается от оленины? Вот оно огромное преимущество того, кто уже потерял свою душу, нет никаких ограничений и запретов. Кроме тех, что сам себе установишь, разумеется. Насытившись, прилег отдохнуть. До полнолуния ещё далеко, а там начнем веселье. Прятаться не стал, как и забираться на дерево, да кто посмеет тронуть? А попробуют, им же хуже, миловать никого не стану: ни двуногого, ни четвероногого, ни птицу, ни гада ползучего. Уснул. Наверное, проспал бы до утра, да кто-то принялся усердно расталкивать. Вскочил с гневным рыком и увидел перед собой странный шар, с которого стекала мерзкая слизь, а внутри шара находилось человеческое лицо, отдаленно похожее на ту, что принадлежало кузнецу Моргану. Может, специально придали такой облик, не знаю?


- Ты ещё что такое? – рыкнул я, отползая назад.


- Наш господин не может постоянно присматривать за тобой. Днем он спит, даже зло должно отдыхать, - пояснило мерзкое нечто. - Служу ему глазами и ушами, заодно, помогаю выполнять работу. Выступаю в качестве разведчика и советчика и собираю души умерших, разумеется.


— Ладно-ладно, пошли, — я усмехнулся, — посмотрим, как поживают мои односельчане. Пора начинать лечить их от привычки грешить, ведь единственные истинно праведные люди, это покойники.


Колдовской лес больше не казался мне страшным, да и чего бояться, коли ты теперь часть его волшебства, такая же нечисть, если не страшнее. К счастью, способность читать мысли мне подарили вместе с возможностью блокировать своё сознание от них же. Между прочим, обнаружил, что в природе мыслить, способны все: даже деревья и насекомые, все зависит от простоты или сложности мыслительного процесса. В основном, разумеется, образы: «еда», «друг», «враг», «самка», «опасность», но приметил, что злобы в них не так уж много, ну, когда речь не о соперниках или недругах. Обитатели леса достаточно чисты. Ах! Если бы можно было жить здесь, с ними, а не в душной деревне, в окружении тех, кто не способен разглядеть в ближнем иных достоинств, кроме материальных. Увы, сделка с адским медведем не позволит мирно существовать, а без подаренного им интеллекта просто не выживу здесь, да первый же крупный хищник легко разорвёт на части. Быстро закончится тогда жизнь.


— Ты вправду Морган или только какое-то его подобие? — спросил я у шара, просто, чтобы чего-то сказать.


— Не могу этого знать точно, — собеседник смутился, — меня вправду могли создать из его души, или просто внушить, что был им при жизни. Как вариант вообще состою из разных частиц. Но не меньше твоего жажду мести обидчикам. Ладно бы просто убили, так нет же, отдали нечисти в лапы, так что и после смерти не знаю покоя, или радости. Даже до небесного суда не добрался, и не знаю, не показался бы и ад куда более приятным местом, чем здешний лес. Тебе не понять, потому, как ещё не умер по-настоящему, и даже не пытали тебя толком. А вся перенесённая боль, это так, ерунда. Моя смерть оказалась ужасной!


Представь, когда рвут на куски не только плоть, но и душу, саму твою сущность пожирают и каждый кусочек чувствует эту боль. Даже кричать не получается, ведь рот один, и тот без голосовых связок не работает. А убийца напитывается и жизненной энергией, и болью, и страхом, становясь всё сильнее и сильнее. Так что наша кара, кою обрушим на смертных, единственное крошечное облегчение, на какое есть у меня надежда. Итак, какие будут распоряжения? Чего я должен делать?