Снежный пленник

По мотивам воспоминаний строителя Вилюйской ГЭС


  События, происходящие в жизни человека, на первый взгляд кажутся разрозненными во времени и не связанными между собой, на самом же деле они подчинены неведомым законам, диктующим связь как во времени, так и по сути. Они имеют свой смысл и свои последствия, но откуда берётся их сценарий и кто расписывает его, – вопросы, на которые вряд ли найдутся ответы. Об одном из таких событий и пойдёт мой рассказ.

   В июне 1965 года я покинул родные края и по комсомольской путёвке в числе других молодых людей уехал на строительство Вилюйской ГЭС. В это время в городе Мирном строилась алмазная фабрика, но кадров как всегда не хватало и, чтобы вовремя завершить строительство, по прилёту в Якутск нас направили именно туда.

После сдачи фабрики в эксплуатацию вместе с другими работниками я был переведён на строительство Вилюйской ГЭС, которое разворачивалось в посёлке Чернышевском. Посёлок носил имя глашатая революции Николая Гавриловича Чернышевского, сосланного сюда царскими властями во второй половине XIX века.
Гидроэлектростанция строилась в районе вечной мерзлоты вдали от обжитых мест, работать в экстремальных условиях было нелегко, особенно в суровые зимние холода, да и сроки поджимали, поэтому иногда приходилось задерживаться.

Из Чернышевского в посёлок Таёжный, где я обитал тогда, рабочие возвращались пешком, но прежде на выходе с объекта нужно было преодолеть крутую лестницу с множеством широких ступеней, которую почему-то называли Потёмкинской (видимо, по аналогии с Потёмкинской в Одессе), и только потом, миновав посёлок, можно было свернуть на тропу, ведущую в Таёжный. Попутно замечу, что во время четырёхкилометрового перехода летом нас ели комары, зимой кусали жгучие морозы.

И вот однажды, задержавшись на работе после второй смены, я поспешил домой, – был сильный мороз. Слава богу, в качестве спецодежды нам выдавали меховые рукавицы, унты, шапки и полушубки, так что минус пятьдесят при быстрой ходьбе пережить можно было.
Преодолев Потёмкинскую лестницу, в конце Чернышевского я свернул на утоптанную снежную тропу, она среди белого пушистого пространства при лунном свете была хорошо видна. Прошёл почти половину пути и неожиданно слева в сугробе заметил некое шевеление. Собака, - промелькнула мысль, - но как тут она оказалась? Подошёл ближе, всмотрелся и понял, что это не собака, – это был человек. Он барахтался в сугробе в двух метрах от тропы, пытаясь выбраться из снежного плена, но его попытки были тщетны: из-под снега виднелись только голова да руки, вяло взмывающие вверх.

На севере выпавший снег в зимний период, особенно в сильный мороз, не уплотняется, а становится пушистым, как пух, и чем больше его выпадает, тем глубже сугробы. Видимо человек, сошедши с тропы, провалился в это снежное месиво и оказался в ловушке.

Я окликнул снежного пленника, но он не отозвался, лишь невнятно пробормотал что-то. Надо спасать, не ровен час замёрзнет, - подумал я, - лишь бы только самому не угодить в этот коварный плен.
Полная луна неплохо освещала пространство, и я потихоньку начал протаптывать дорожку по направлению к человеку, – хорошо, на мне были унты сорок пятого размера, с их помощью сделать это было легче. Добившись необходимого уплотнения, я приблизился к пленнику, подал ему руку и, осторожно разгребая снег, стал тащить его на тропу. Когда вытащил, спросил:
- Ты где живёшь?
Заплетающимся языком он ответил:
- Посёлок Таёжный, сорок первое общежитие.

Как мог, – где на себе, где под руки – я потащил его волоком, но через некоторое время понял, что Василий (так он назвал себя) без движения может обморозиться. Выход был один: поставить его на ноги. С моей помощью он кое-как поднялся, но тут же и упал. Я снова взял его под руки, приподнял, установил вертикально и вместе с ним зашагал дальше. Идти было трудно: он был почти невменяем.
Наконец, вдали показались мерцающие огоньки Таёжного, – мы приближались к общежитию, в окнах здания, несмотря на глубокую ночь, горел свет. Было понятно, что люди не спали. Войдя в коридор с Василием, еле стоящим на ногах, я увидел их встревоженные лица, кто-то воскликнул:
- Что же ты наделал? Мы тут все испереживались, ожидая тебя с работы!
Передав парня с рук на руки и объяснив ситуацию, я поспешил домой (было уже поздно).

В ближайший выходной в дверь моей комнаты постучали, на пороге стоял Василий. Я пригласил его войти, и мы разговорились. Выяснилось, что в тот морозный день у него с женой родился сын, о котором они давно мечтали. После рабочей смены счастливый отец пришёл в роддом, поздравил жену и вместе с друзьями из Чернышевского отправился в ресторан, где засиделся с ними допоздна.
 
Выйдя из заведения, ребята проводили виновника торжества до поворота, а сами разошлись по квартирам. Сначала Василий зашагал почти уверенно, да и дорога хорошо была освещена лунным светом, но по пути его развезло, в этом состоянии он ступил на узкую утоптанную тропу, и здесь его уверенность сменилась нетвёрдой шаткой походкой. Шагая  почти на ощупь, парень оступился и, плашмя свалившись в рассыпчатый сугроб, угодил в него с головой. Отчаянно барахтаясь, он попытался выбраться из плена, но рыхлое снежное месиво не отпускало, наоборот, всё больше погружало в своё смертельное чрево, и силы наконец стали покидать его.

Кто знает, как бы закончилась эта история, не задержись я на работе. Это обстоятельство, а скорее всего, неведомое стечение всех обстоятельств, ниспосланное свыше его счастливой путеводной звездой, спасло ему жизнь.