Снежный пленник

По мотивам воспоминаний строителя Вилюйской ГЭС



   События, происходящие в жизни человека, на первый взгляд кажутся разрозненными во времени и не связанными по сути, на самом же деле они подчинены неведомым законам, диктующим связь как во времени, так и по сути. Они имеют свой смысл и свои последствия, но откуда берётся их сценарий и кто расписывает его, – вопросы, на которые вряд ли найдутся ответы. Об одном из таких событий и пойдёт мой рассказ.

   В июне 1965 года я покинул родные края и по комсомольской путёвке в числе других молодых людей уехал на строительство Вилюйской ГЭС. В это время в городе Мирном строилась алмазная фабрика, но кадров как всегда не хватало и, чтобы вовремя завершить строительство, по прилёту в Якутск нас направили именно туда.

После сдачи фабрики в эксплуатацию вместе с другими работниками я был переведён на строительство Вилюйской ГЭС в посёлок Чернышевский. Посёлок носил имя глашатая революции Николая Гавриловича Чернышевского, сосланного сюда царскими властями во второй половине XIX века.
Строительство гидроэлектростанции разворачивалось в районе вечной мерзлоты вдали от обжитых мест, работать в экстремальных условиях было нелегко, особенно в суровые зимние холода, да и сроки поджимали, поэтому иногда приходилось задерживаться.

Из Чернышевского домой в Таёжный, как правило, возвращались пешком. Но сначала на выходе с объекта нужно было преодолеть крутую лестницу с множеством широких ступеней, которую почему-то называли Потёмкинской (видимо, по аналогии с Потёмкинской в Одессе), и только потом, миновав посёлок, можно было свернуть на тропу, ведущую в Таёжный. Попутно замечу, что во время четырёхкилометрового перехода летом нас ели комары, зимой кусали жгучие морозы.

И вот однажды, задержавшись на работе после второй смены, я поспешил домой, – был сильный мороз. Слава богу, в качестве спецодежды нам выдавали меховые рукавицы, унты, шапки и полушубки, так что минус пятьдесят при быстрой ходьбе пережить можно было.
Преодолев Потёмкинскую лестницу, в конце Чернышевского я свернул на утоптанную снежную тропу, – она среди белого пушистого пространства при лунном свете была хорошо видна. Прошёл почти половину пути и неожиданно слева в сугробе заметил некое шевеление. «Собака, - подумал я, - но как тут она оказалась?» Подошёл ближе, всмотрелся и понял, что это не собака, – это был человек. Он барахтался в сугробе в пяти-шести метрах от тропы, пытаясь выбраться, но его попытки были тщетны. Из-под снега виднелись его голова и руки, вяло взмывающие вверх.

На севере выпавший снег в зимний период, особенно в сильный мороз, не уплотняется, а становится пушистым, как пух, и чем больше его выпадает, тем глубже сугробы. Видимо человек, сошедши с тропы, провалился в снежное месиво и оказался в ловушке.

Я окликнул снежного пленника, но он не отозвался, лишь невнятно пробормотал что-то. «Надо спасать, - подумал я, - лишь только бы самому не угодить в этот коварный плен!»
Полная луна неплохо освещала пространство, и я потихоньку начал протаптывать дорожку по направлению к человеку, – хорошо, на мне были унты сорок пятого размера, с их помощью сделать это было легче. Добившись необходимого уплотнения, я приблизился к пленнику, подал ему руку и, осторожно разгребая снег, стал тащить на тропу. Когда вытащил, спросил:
- Ты где живёшь?
Заплетающимся языком он ответил:
- Посёлок Таёжный, сорок первое общежитие.

Как мог, – где на себе, где под руки – я потащил его волоком. Но через некоторое время воизбежание обморожения заставил Василия (так он назвал себя) подняться во весь рост и, опершись на меня, двигаться вперёд.
Наконец, вдали показались мерцающие огоньки Таёжного, – мы приближались к общежитию. Подойдя к зданию, я обнаружил, что, несмотря на глубокую ночь, почти во всех окнах горел свет, – было понятно, что жители не спали. Войдя в коридор с Василием, еле стоящим на ногах, я увидел встревоженных соседей, – они кинулись обнимать его.
- Что ж ты наделал? – запричитали они. – Мы тут все испереживались, ожидая тебя с работы!
Но Вася молчал, потому что был почти невменяем.

В ближайший выходной в дверь моей комнаты постучали. На пороге стоял Василий с коробкой конфет и чайным сервизом в руках. Оказалось, что в тот морозный день у него с женой родился сын, о котором они давно мечтали. После смены счастливый отец пришёл в роддом, поздравил жену и вместе с товарищами отправился в ресторан, где и засиделся допоздна.
Выйдя из заведения, ребята проводили виновника торжества до поворота, а сами разошлись по квартирам в Чернышевском. По пути в Таёжный Васю развезло. Шагая по утоптанной тропинке почти на ощупь, он оступился и с головой угодил в рассыпчатый сугроб, выбраться из которого без посторонней помощи не смог.
Не задержись я на работе, Василий наверняка бы замёрз, и только неведомое стечение обстоятельств, ниспосланное его счастливой путеводной звездой, спасло ему жизнь.