В ночь на 11. 11

 1.
 Пасмурно. Везде пасмурно. Куда ни глянь - всё серое. Даже панорамные окна офисного здания, обычно уродливые, цвета морской волны, сейчас тоже серые. Джон - странное имя для русского парня - смотрел на своё отражение и думал о том, что в России никогда не научатся строить шикарные зеркальные здания, на манер американским или европейским. Не только из-за коррумпированных застройщиков или ленивых работников, сколько из-за всепожирающей вечно голодной русской серости. Джон улыбнулся уголком рта и затянулся.

 Ему нравилось смотреть на себя сквозь серый дым. Он видел свою голову, но не такой, какой она казалась остальным, а настоящей! Она была разделена ровно пополам, вдоль носа. Правая часть - половина лица, серого, прозрачного, без волос, неровностей кожи, гладкая, словно сделанная из полиэтилена. Другая - анатомически идеальный череп из того же материала. Словно кто-то аккуратно снял кожу, отделил мышцы, убрал всё лишнее. Когда Джон затягивался, то череп на секунду вспыхивал оранжевым светом изнутри. Ему нравилось думать, что где-то по центру головы мигает лампочка, напоминающая, что он ещё жив и ему надо закончить дело! Устроить фейерверк! Яркий, невероятно красочный, тёплый и липкий!

 Джон с удовольствием выпустил целое облако дыма и увидел что из пустой глазницы черепа выбежал абсолютно голый крохотный человечек и спрыгнул, моментально исчезнув в высоком вороте куртки. "Ещё один смельчак выбрал темноту!" - подумал Джон и его тут же ослепил свет. В отражении он увидел мужчину, приближавшегося к нему сзади. Строгий костюм, апельсиновый галстук, бежевый плащ, уверенная походка, часы, портфель, и косая автомобильная фара вместо головы, которая била светом так ярко, что Джону могло бы показаться, что кто-то намеревается раздавить его на мотоцикле или одноглазой машине, но он не в первый раз встречал отца с работы.

 Джон в последний раз проверил лампочку внутри черепа, оставил окурком чёрную запятую на стекле и повернулся к отцу.

 - Пойдём.  - не останавливаясь бросил тот.

"Пошёл ты в жопу!" - подумал Джон. Одеколон отца был из тех запахов, которые приходится терпеть. Такими пользуются заправские алкаши чтобы заглушить перегар, сочащийся сквозь каждую пору, каждый волосок. Запах, призванный отвлечь внимание от опухшего лица, зачёсанных сальных волос и пожелтевших склер.

 - Мать знает, что ты здесь?

 - Мать знает о твоих шлюхах?

 По пути игра в молчание. Каждый в своей улыбке. Отец сжимает портфель. Джон перебирает гвозди в кармане куртки и думает о фейерверке. Заходят в тоннель. Мимо плетутся машины, светят головами им в спины. Джон замечает бегущие по сводам тени и думает, что они спасаются от света. Они привыкли жить во тьме, а люди так бессовестно вторгаются к ним, даже не замечая этого.

 - Слыхал, вчера неподалёку тёлку палками забили? Шпана какая-то. Ничё не взяли, даже не трахнули, просто замочили ради веселья. Твоих рук дело?

 Джон не отвечает. Он ждёт когда опять появится его тень, чтобы посмотреть куда она побежит. Он верит, что темнота не цельная, не спокойная, как все думают, а разная, разделённая на сектора. Если его тень знает, какой из них подходит ей, то он подойдёт и для него самого. Не может быть такого, чтобы темнота равняла всех. Разве темнота отца подошла бы ему? "Уверен, даже там от него несёт!" В кармане Джон надавливает гвоздём на указательный палец и улыбается уголком рта. "Фейерверк многим теням поможет найти свой сектор!"

 Тени проносятся слишком быстро и исчезают во тьме тоннеля.

 - Пошли вы в жопу, ублюдки! - кричит Джон вслед удаляющимся байкерам.

 Они пролетели мимо не на мотоциклах - на моторагах. Шпана! Носятся, не слыша ничего внутри себя из-за восторга и шума драндулетов. Но крик Джона, отскочил от скользких сводов и долетел до одного из них. До того, с белым крестом на джинсовой спине. Он останавливается у выхода из тоннеля, прямо на стыке серости и тьмы. Ждёт, когда Джон с отцом подойдут ближе, вглядывается в лицо Джона, запоминает, но не видит его настоящего.

 - Тебе п...ц! - говорит крест и срывается с места чтобы догнать своих.

 "Без них он ничто!"

 - Схаваешь? - спрашивает отец. - Где же твой член, девочка?

 Джон втыкает гвоздь себе в палец и достаёт руку из карман. Ему плевать увидит ли отец кровь, Джон хочет дать обещание тьме, что скоро присоединится к ней и придёт не один. Кап-кап, кап-кап! Алая кровь во тьме становится чёрной.

2.

 Пустырь. Высохшие бесцветные растения. Пакеты, застрявшие среди их трупов. Ветер пытается их освободить, но лениво, не по-настоящему. Покрышки, прожжённые бутылки и собачье говно.

 Джон откусывает головы гвоздям и отправляет их в ящик, где осколки стекла и шарики подшипников покоятся на тёплом пластилиновом матрасе. Он собирает всех их вместе, дарит им друг друга, даёт им цель! "Вы больше не отрыжка общества! Вы семья!"  Скоро Джон закроет крышку и тьма обнимет их и убаюкает. Но тьма далека от альтруизма. Подарив сон, она потребует его взамен! Тьма прожорлива, как русская серость! Ей нужно больше секторов!

 Джон почти заканчивает, когда слышит хруст. Он оборачивается и видит того, с крестом на спине. В его руках палка, а лицо нестерпимо красное, позади него ещё пять таких же нестерпимо красных лиц. Они напоминают Джону апельсиновый галстук отца, и он харкает в их сторону. Джон следит за полётом харчка и вспоминает голого лилипута, спрыгнувшего в ворот его куртки, наполненной тьмой - один из секторов! Он наклоняет голову, чтобы вглядеться в неё. Джон знает, что сейчас его ударят, и принимает это, ведь чтобы оказаться во тьме, нужно чтобы лампочка внутри больше не мигала.

 Крест попадает палкой по полиэтиленовому лицу дважды, прежде чем Джон падает. Он нащупывает на земле осколок бутылки. Когда-то тёмно-зелёный, теперь серый от пыли и грязи. Тень креста всё ближе, скоро она накроет Джона, но он уже знает, что тьма приготовила для неё сектор и в подходящий момент она подсказывает Джону воспользоваться осколком. Джон согласен с ней! Кровь из бедра креста вырывается трассированными потоками. Крест орёт, ему страшно, он не хочет идти за своей тенью. "Ссыкло, в жизни думал, что это его ведёт тьма!" Лицо креста приятно сереет!

 Палки обрушиваются на Джона. Он видит как куски полиэтиленовой плоти отлетают от него! "Я сам фейерверк, тёплый и липкий!" - думает Джон. Он сожалеет лишь о том, что так мало теней привёл во тьму.

3.

 В комнате темно. Это нормально для ночи. В кровати спит девушка. Это тоже нормально для ночи. Я оказался внутри. Теперь Джон - это я, у меня нет ни полиэтиленового лица, ни черепа. Я абсолютно голый и состою из тьмы внутри куртки Джона. В моей руке тёмный осколок. Я приставляю его к горлу спящей и давлю. Девушка просыпается и улыбается. Она напрягает шею, слегка приподнимая голову, отчего давление осколка увеличивается. По её телу прокатывается жар и останавливается в паху. Она срывает с себя трусики - её лобок покрыт картой набухших вен. Пальцы скользят вдоль них, пока не оказываются внутри.

 - Где же твой член, девочка? - шепчет она.