7. Мадам Бовари - это я!

Наконец всевозможная информация о причинах войны Алой и Белой розы была собрана.
— Перед тем, как мы усядемся за наши ноутбуки,— обратился Литератор к Гвоздикову,— скажи в каком ключе ты хочешь явить свету нашу будущую повесть?
 — Начнём сочинять, — беспечно произнёс Максим, — видно будет.
— Тогда я выскажу свою точку зрения.
— Внимаю, мэтр, — заинтересованно вымолвил Гвоздиков.
— Я считаю, что мы должны наших будущих героев перенести в двадцатый век. В годы, этак, семидесятые. Там тоже разноцветные войны случались.
— То есть как?
— Так, как это делается в театре. Берут там, скажем, шекспировского Ричарда третьего и переносят место действия в двадцать первый век.
 Вот и мы мы вернём героев нашей пьесы, скажем, в семидесятые годы двадцатого века.
— Признаюсь, вы меня ошеломили.
— Это не совсем моя идея.
— И кто же автор идеи, столь решительно повлиявшей на вас, мэтр?
— Сергей Дмитриевич. Я видел, как он ухмылялся порой во время нашей с ним беседы. И, тем не менее, тоже завёлся.
— Чем же он мотивировал своё предложение? — настороженно спросил Гвоздиков.
— Мотивация проста, — вздохнул Литератор. — Он считает, не стоит выставлять ребятишек на страницах книжки в теперешнем виде. Не воспримут они это на свой счёт. Они же такие крутые всезнайки. А мы их носом в собственное безобразие. Он предложил сварганить трагикомедию в духе Мольера. Я подумал и согласился. С неожиданной стороны открылся бывший студент. Мне, честно говоря, подобная идея в голову не пришла.
— Понимаю, — подхватил Гвоздиков. — И наши семиклассники, подобно зрителям эпохи Людовика четырнадцатого, узнававшие в персонажах «Тартюфа» самих себя, бегавших с доносами на драматурга к королю, в персонажах узнают самих себя. Если, конечно, хватит ума.
— Ещё как узнают! — воскликнул Литератор. — Узнают, посмеются….  смех очищает душу, не так ли?   
— Для начала, конечно, пофыркают, — согласился Максим, — а после самоуверенно заявят, что эта книжка для детсадовского читателя, что подобные «проблемы» они  решают на раз без посторонней помощи.
— Надеюсь на это, — кивнул Литератор.
— Правда, — припомнил Гвоздиков, — мне руководительница ихнего драматического кружка говорила, лучше всего эту весёлую компанию носом в зеркало ткнуть.
— Зеркало штука коварная. Может, как Алису, в зазеркалье увести — промолвил Литератор. — Пример всем известный. Но, внимательно вглядываясь в прошлое, можно нынешнее разглядеть яснее   ясного. Даже если из нашего сочинения они хоть что-то почерпнут, польза будет.
— Только пока все наши рассуждения о прошлом, настоящем и будущем, — заметил Гвоздиков, — вилами по воде писаны. А как у нас ничего не получится?
—Тем хуже для нас. Значит, не доросли мы до Мольера.
— Дорастём, — самоуверенно заявил Максим. — Наши персонажи сами придут нам на помощь. А потом самостоятельно решат, как им жить и поступать.  Нам останется только отойти в сторонку. Тем более, в каждом из них будут частички нашего с вами «я».
— Тут спорить не о чем, — согласился Литератор. — Как когда-то заявил Густав Флобер: «Мадам Бовари» – это я». Кстати, надо распределить роли.
— Какие роли? — не понял Максим.
— Оговорился, — хохотнул Литератор. — Уж больно то, чем мы занимаемся, напоминает театр. Я хотел сказать, давай распределим между собой персонажи.
— А нельзя ли более доступно объяснить человеку далёкому от сценических подмостков?
— Объясняю, —терпеливо произнёс Литератор. — Детского писателя нашей будущей повести мы окрестили Ильиным. Женя Надеждина у нас превратилась в Валю Тропинину. Серёжка Скворцов стал Сашкой Поляковым…
— До меня дошло, — облегчённо вздохнул Гвоздиков. — Распределяйте мэтр.
— Я берусь за образ Ильина.
¬— Справедливо, он же Литератор.
— Валя Тропинина тоже за мной.
— А мне кого прикажите исполнять? — дурашливо поинтересовался Максим.
— Сергея Дмитриевича. В повести он у нас - Дмитрий Сергеевич. За тобой, естественно, будет актриса. Ты отлично поработал с ней. И, конечно же, Сашка. Пожалуй, всё.
— Там же ещё полнёхонько народу.
— Массовку мы раскидаем по ходу действия.
— Вы хотели сказать, по ходу работы над рукописью. — Уточнил Максим.
— Именно это я и хотел сказать, — добродушно промолвил Литератор.
 Через несколько месяцев рукопись - «Без вины виноватые заговорщицы из седьмого «Б» - оказалась у редактора. Отодвинув в сторону текущие дела, он принялся за чтение…