20 09. Рамиль Татар

       6 декабря 1984 года в н/п Астана Панджшерское ущелье, провинция Парван, Афганистан, подорвалась на фугасе БМП бортовой №546. Это была машина  четвертой роты, второго батальона, 682 полка. Взрыв произошел настолько мощный, что четырнадцати тонную БМП поставило на правый борт. Взрывом пробило днище машины, на фотоснимке видна пробоина. Взрывные газы проникли внутрь, башня БМП отлетела, наводчик находился не на своем месте, а на месте старшего стрелка, сразу за механиком-водителем. Именно под этим местом произошел подрыв. Наводчик Агеев, погиб.
       Механик-водитель рядовой Батрутдинов Рамиль был выброшен из люка избыточным давлением. Выкинуло его, как пробку. Он пролетел метров десять, получил тяжелое ранение. В подразделении его звали Рамиль Татар, это имя он оставил себе после службы в армии, сам так называл себя.

Рассказывает Рмиль Батрутдинов механик-водитель БМП №546, рядовой, 4 рота 2 батальон 682 «Рухинского» полка:
 
 - Спасибо всем саперам за их работу, это были настоящие и смелые ребята! Скажу от себя, что, будучи там механиком-водителем я всегда с ужасом думал о вашей работе, это на самом деле очень-очень непросто катить перед собой в двух метрах "яйца" и ожидать, что вот-вот рванет. Или идти по заминированной дороге и ожидать при этом, что сейчас духи начнут расстреливать в упор.
       Может это и не «косяк» саперов, что моя БМП подорвалась. Возможно, я съехал с колеи, так как это была моя первая операция в качестве механика-водителя БМП. А как нас ускорено "учили" в учебке в Теджене, это всем известно. Там мы 50% времени делали в пустыне мишени для стрельб танков на так называемых «директрисах».
        Наше первое «боевое крещение» состоялось 7 ноября 1984 года, когда мы сопровождали саперов на первой операции в Пишгор. В Киджоле нам пришлось с саперами всю ночь лежать в заброшенном доме, т.к. духи не давали продвигаться дальше, а прощупывать дорогу было нереально, т.к. вначале шел дождь, потом выше в горах пошел к вечеру снег, а потом еще и мороз ударил. Спали практически в замерзшей одежде, думал или замерзнем, или духи захерачат, так как броня была позади. Но как-то обошлось. Утором пришли наши ребята из роты, закутали нас в одеяла, загрузили в десант БМПшки и колонна пошла вперед.
       На обратном пути мы ехали уже в десантном отсеке БМП. В Киджоле опять началась заваруха. Подбили вначале из гранатомета нашу 541 БМПшку. Механику-водителю Исаеву пробили легкие, когда он покидал подбитую машину. Ибрагимовау в башне обожгло лицо, а царандойцы побросали машины и побежали кто куда, создав затор и панику. Сергей Аймурзинов принял их за духов и стал "подгонять". Потом он получил от кого-то из наших офицеров. В результате засады и блокировки половина нашей роты осталась за Киджолем, а часть, кажется машин пять с пехотой, прорвались на сторону Барака. Механик Исаев был с нами, он всю ночь сильно мучился в ожидании вертушек. После ранения он снова вернулся в первый взвод (странно, что после такого ранения вообще вернули в армию, а особенно в Афган).
       В этом бою еще сильно ранило моего сослуживца по учебке в Теджене Назипа, фамилия, кажется, была у него Бакиров. Он всегда говорил, что он не казах, а думганец, что-то вроде уйгура, такой смешной был. Помню я ему помог добраться до БМПшки нашей роты, когда он бежал с подбитой 541 машины Исаева. Пуля ему попала прямо в чашечку колена, а в голову ему попал осколок от мины, помню, как он жаловался на боль в колене. Потом Назип написал кому-то в роту, что в голове у него установили пластинку вместо кости, а колено не разгибается, ему дали инвалидность. Ибрагимова тогда в башне посекло осколками и лицо обожгло. Шакирова, кажется, убило там же, в Киджоле, но уже в декабре.
       В декабре 1984 мы второй раз пошли на Пишгор. В этот раз моя БМП №546 подорвалась. Наши ребята говорили, что рванул управляемый фугас посреди дороги. Если так, то его сапёры проушанили. Хотя, мог и я съехать с колеи. Так как в это время духи начали с утеса слева по ходу мочить колонну с ДШК, были хорошо видны вспышки от выстрелов. Про автоматы молчу. Автоматов было немеряно.
Снова я раненый лежал в том же самом Бараке, а рядом со мной всю ночь умирал сапер от дыры в животе. Это был Сергей Краюшкин. Ему в живот пуля от ДШК попала. Он всё мать звал и воду просил, до сих пор в ушах его голос стоит, пацана лет 19.
Утром, когда нас грузили в вертушку, я увидел носилки, обернутые фольгой и спросил:
 - Кто это?
       Мне ответили, что это мой наводчик. Вот так мы и расстались с Максимом Агеевым. Во время подрыва он сидел не на своём месте, люк над его головой закрыт был. Так нельзя делать, из-за этого ему не повезло. Я ему перед самым подрывом сказал, чтобы он шел в башню на свое место наводчика. Но, на его место сел кто-то из пехоты. Тот, кто должен был сопровождать саперов. Максим меня не послушался. А я на него наехал, сказал, что как дойдем до Барака я не стану помогать заряжать ленту снарядами. Выходит, что, благодаря ему я выжил, так как все железо после взрыва пришлось в него. После войны я нашел его могилу в Косино рядом с Москвой. Он жил в районе Перово г. Москвы, а это кладбище ближайшее. Искал часа 3, уже думал не смогу найти, а на выходе чисто случайно, думаю, дай зайду, - и нашел его. С ним рядом мать похоронена.
         Как я помню с его слов, он был спортсмен перворазрядкник, играл за молодежный состав «Торпедо» в футбол, был у матери единственным ребенком, которого она воспитывала одна. Каково ей было жить...