Услышать друг друга

 
          Мир невозможно удержать силой. Его можно достичь лишь пониманием.
               
                А. Эйнштейн

   Артём проснулся поздно. Выходной, суббота.  Не открывая глаз, с наслаждением потянулся в кровати. И вдруг понял, что Нины рядом нет. Он резко сел, прислушался. В квартире было тихо. Ощущая некоторое беспокойство, подошёл к ванной комнате, прислушался, а потом открыл дверь. Никого. Поспешил на кухню. На обеденном столе увидел лист бумаги.    

   «Артём, я ухожу от тебя. Я знаю, ты спросишь сейчас «Почему? Вроде бы всё нормально было».

Прочитав эти строки, тридцатилетний молодой человек  сердито  сдвинул брови  и стукнул  кулаком по столу: именно так он и подумал.

«Я отвечаю, - прочитал он дальше в записке. – Я ухожу от тебя потому, что ты не умеешь меня слышать. Существуют только твои удовольствия, твои желания, твои прихоти. А я - как удобный фон для твоей жизни».

   Артём  заскрежетал зубами: ну, зачем всё усложнять, ну нормально же было, можно даже сказать – хорошо.
   Со злостью смял записку, бросил  её в дальний угол. Что есть силы пнул стул, а затем, схватившись за ушибленную ногу, присел на другой стул и громко застонал. Не сколько от физической боли, столько от душевной… Созданный Артёмом  мир, такой уютный и удобный,  вдруг пошатнулся.  И он не понимал сейчас, почему…


   Два дня Артём пил. До забытья : заглушить боль, прибить всякую мысль… К вечеру воскресенья понял, что алкоголь облегчения не принёс, даже наоборот. Временно отодвинутая боль приобрела угрожающие размеры. Костя поспешно вылил остатки алкоголя в раковину и заторопился в ванную, под холодной душ.

Холодный душ отрезвил, стало немного легче. Артём включил телефон, поискал номер (давно ей не звонил) бывшей одноклассницы:
- Настя, мне очень плохо. Помоги мне.

   Бывшая одноклассница, уловив в его тоне отчаяние, серьёзно отнеслась к его просьбе и, ни о чём не расспрашивая, предложила прямо сейчас приехать к ней домой.
- Пока муж будет занят с сыном, я смогу поговорить с тобой часа полтора. Пойдёт?
Артём послушно покивал головой, потом сообразил, что Настя не видит, ответил «Да-да».

   Настя обладала уникальными  дарами. Во-первых, она умела слушать. Во-вторых, она умела хранить секреты. В-третьих, она хорошо разбиралась в людях и  умела дать дельный совет. Раза два Артём к ней обращался, и Настя реально помогла ему. В школе её уважали, к ней прислушивались.  И будучи уже взрослыми, бывшие одноклассники её не забывали. Вспоминали, когда наступала чёрная полоса в их  жизни.

   Возле Настиного дома, увидев супермаркет, Артём  вдруг сообразил:
- А ведь надо купить гостинцы… Кто у неё? Кажется, она сказала, что сын…
   В магазине, не выбирая, что попадалось на глаза, складывал в корзину: какие-то игрушки, сладости…

   Закрывшись с Настей на кухне, Артём, не зная, как начать свой рассказ, молча протянул ей смятую записку, которую написала Нина.

   Настя разгладила листок бумаги, прочитала. Потом молча, минуты три, смотрела в сумеречное окно. Она знала от бывших одноклассников про неудачные  романы Данилова, о том, как от него уходили женщины.

- Расскажи мне о своих бывших дамах, о своих отношениях с ними.

   Согнувшись, с опущенной головой, бывший одноклассник сидел напротив  Насти, сжав крепко свои ладони коленями.
Не подминая головы, Артём начал рассказывать.

Минуты через три Настя его прервала:
- Только не ври, Данилов. В первую очередь себе. Ну, и мне тоже.  Ты ведь хочешь исправить кое-что в своей жизни, так?

Артём выпрямился, взглянул на Настю, тяжело вздохнул:
- Хочу.
- Давай сначала. Только правду: что хотел, о чём мечтал, почему так поступил, что ты хотел получить от женщин. А они от тебя?
- Ну, в Ольгу я влюбился… - нерешительно начал Артём и замолчал.
   «Как на экзамене. Только впервые в жизни я не знаю, что говорить. Парадоксально. Вроде, никто не знает мою жизнь лучше меня. И вот сейчас я не знаю, как рассказать о ней».

   Данилову легко давалась учёба и в школе, и в институте. Все экзамены сдавались хорошо. И карьера  тоже выстраивалась успешно. А сейчас Артём в смятении молчал.
   Настя терпеливо ждала.

   Наконец, собравшись с духом, Артём начал рассказывать о том, что он чувствовал, о чём думал-размышлял, какие планы строил, как создавал своё гнёздышко (квартиру), какую роль он отводил подруге. Минут через тридцать  Артём с удивлением подумал, что ему всё легче и легче говорить о себе. Не нужно тратить силы на то, чтобы произвести  впечатление и  показать себя с более привлекательной стороны. Начав вслух рассказывать о себе правду, он вдруг почувствовал, что начинает видеть себя как бы со стороны,  начинает более объективно относиться к себе.

   Настя, чуть подавшись вперёд, молча слушала.

   Артём ещё минут пятнадцать говорил о своих чувствах, о своих ожиданиях, о своих претензиях к своим женщинам, об упрёках подруг к нему…

Наконец, он замолчал и нерешительно подытожил свои откровения:
- Ну вот, как-то так. Такие вот мои романы…

   Школьная учительница Настя, вдруг увидев в ровеснике и бывшем однокласснике  своего провинившегося ученика, спросила:
- Ну и что ты понял?

   Данилов взглянул на одноклассницу. Та отметила, что во  взгляде его, кроме боли и подавленности, появилось  и осмысленность произошедшего. Сидел он уже прямо,  руки не зажаты, спокойно  лежат  на коленях.

   - Что я понял? – медленно произнёс Артём. -  Что Нина права. Я не умел её слышать. Нет, я слушал её, когда она рассказывала о своих там кошечках или собачках (Нина работала ветеринаром), и ещё о другом…  У меня, получается, были свои соображения по поводу сказанного моими женщинами… Часто возражал и Нине, и Оле, и Кате.  Часто считал их и глупее себя. Как будто я лучше понимал, что нужно другому человеку…

   - Слушай, Данилов, - Настя откинулась на спинку стула, и строгим учительским тоном произнесла: - Не много ли, в третий раз, наступать на одни и те же грабли? Вроде умный мужик…
Артём криво усмехнулся:
- Ну вот, такой я оказывается непутёвый…
- Был, - опять строго сказала учительница Настя.

   И после минутного молчания, уже мягко и доверительно, продолжила:
 – Знаешь, Артём, жизнь такая интересная и разнообразная штука, и мы такие неидеальные, часто ошибающиеся, что нам просто непозволительно наступать на одни и те же грабли по несколько раз… Ну, раз, ну два… Три, по-моему, уже перебор…В мире так много ещё других граблей... Так много ещё других несовершённых ошибок…

   Артём, уловив в её голосе добрую насмешку, согласно кивнул головой:
 - Да, третий раз наступать на одни и те же грабли…  И больно, и плохо…
Помолчал, нервно поерзал на стуле, спросил:
 - А как мне вернуть Нину?
   Настя ответила не сразу:
 - А ты разве её по любви выбрал? Ладно, теперь это не важно. Кстати, а захочет ли Нина к тебе вернуться? Даже изменившемуся?
Артём помрачнел и ничего не ответил. Он не знал ответа на этот вопрос.

  - Данилов, ты говорил, что понял, какие ошибки допустил в отношениях. Ты слушал, но не слышал. Знаешь, мне кажется, это только первый шаг к хорошим отношениям. Второй шаг – желание идти навстречу. Конечно, соглашусь с тобой: двигаться навстречу друг другу надо и мужчине, и женщине. Крепкий дом, как и хорошие семейные отношения, строятся в согласии. Тогда они получаются надёжными. Соглашусь, что наука эта сложная. Но, из личного опыта скажу, достижимая. И радость приносимая.

   Настя прислушалась к звукам, доносившимся из комнаты, поднялась:
- Мне пора. Муж и сын ждут.
В прихожей, провожая позднего гостя, сказала:
- Не торопись, Артём. 
Тот кивнул:
- Я понял.

   Артём лежал уже в своей постели, когда звякнул сотовый. Открыл сообщение от Насти. Зазвучала песня Булата Окуджавы «Святая наука – услышать друг друга…».
   Артём усмехнулся, он ведь знал эту песню. Слушал, но не слышал. Не вникал в слова, в смысл песни.

   Утром от Насти пришло ещё одно сообщение: «Артём, сможешь ли ты сегодня подъехать к нам домой часам к пяти?»
Кратко ответил: «Смогу».

   К назначенному времени Артём  подъехал к дому. Возле подъезда рядом с Настей стоял её муж Дима. В руках у него было два объёмных пакета. Дима что-то рассказывал жене. Невысокая Настя, в спортивном синем костюме, запрокинув голову, с явной симпатией глядя на высокого мужа, улыбалась. Рядом, по ступенькам, прыгал шестилетний сынишка.
У Артёма от увиденной картины царапнуло по сердцу.

После приветствия Дима  протянул Артёму два пакета:
- Держи. И вези мою жену и сына. Они скажут, куда.

А когда пакеты были уложены в багажник и Настя с сыном уселись на заднее сидение машины, Дима, по-доброму улыбнувшись Артёму, помахал рукой и  крикнул: «Не забудь обратно привезти».
Артём послушно кивнул ему. Потом, также послушно, выполнял приказы Насти и её сынишки:
- Поехали прямо. Направо, ещё направо. Прямо, прямо. Теперь налево и стой.
Артём  остановил машину возле небольшого трёхэтажного старого дома.

   Подходя с пакетами в руках к зданию, явно требующего ремонта, прочитал вывеску: «Детский дом».
Оглянулся на Настю.
- Ты привёз слишком много игрушек. Сын себе выбрал белого  медвежонка.
Настя обернулась, посмотрела на сынишку. Тот громко сказал:
- Спасибо, дядя Артём. А мы ещё и мои игрушки решили подарить. С которыми я уже не играю. Потому что вырос. Я ведь уже не малыш. Мне ведь 16 мая исполнилось уже шесть лет, - напомнил он взрослым важное   недавнее событие из своей жизни.

- Что ж ты  не сказала раньше? – спросил Артём Настю. – Мы бы заехали в магазин и купили ещё игрушек. Или что ещё нужно для ребятишек?
   Настя  нажала на дверной звонок,  громко ответила  на вопрос «Кто там?»:
- Тетя Нюша, это я, Настя.
 Потом обернулась к своему бывшему однокласснику:
- Не переживай, Данилов. У тебя будет ещё время сделать это.

   Обратной дорогой никто в машине не проронил ни слова. Даже  сынишка Насти был необычно серьёзен и молчалив.

   Ближе к полуночи, понимая, что ложится в кровать бесполезно -  всё равно не уснуть, Артём вышел на балкон. Жил он на восемнадцатом этаже, и уличный свет не сильно мешал ему наблюдать за ночным небом. Было новолуние. На темно-синем ночном небе сияние ярких звёзд не приглушал  лунный свет. Вечные звёзды молчали и смотрели из глубин холодного космоса на притихший город, на одинокую фигурку молодого мужчины.

   - Хоть вы красивые и лучистые,  но вы далёкие.  Блестящий свет ваш - не освещающий, не согревающий. Тепло я ощущал от вашей родственницы,  Солнца. И ещё тепло я получал от Нины, которая совсем недавно была рядом со мной.

   Острая боль пронзила, разворошила душу. Не душа, а какая-то одна сплошная рана. И даже лёгкий лучик  воспоминаний  острыми шипами уколол и обжёг душу.

   Артём уронил голову на перила, застонал. Оказывается, он полюбил Нину. Ну да, он мысленно согласился со своей бывшей одноклассницей, любовью и не пахло вначале его отношений с хорошенькой девушкой из соседнего дома, которую Артём  выбрал для совместного проживания.  Нина была застенчива, доброжелательна. Родители её – простые и приветливые люди. Замуж Нине не предлагал, о детях речь не заводил. А зачем нарушать свой комфорт? Нина права: ему было с ней очень комфортно. Знал ли он о мечтах и желаниях своей подруги?  Или сожительницы?  Знал ли он, чего она хочет в жизни, и конкретно, от него, от Артёма,  чего она ждала?   Понимал ли он её? Что говорила Нина о своих желаниях? Что-то говорила… Только тогда он не предавал никакого значения её словам… Её слова звучали фоном в его жизни… Как же надёжно он был занят собой!

   Хотя Артём и продрог: всё-таки майские ночи – не летние ночи, но заходить в пустую комнату ему не хотелось.
 Он опять взглянул на ночное небо.

   - Сколько судеб, сколько жизней  прошло под вашим звёздным куполом… Вы видели зарождение жизни на нашей планете, появление речи у человека… Для чего? Для общения…Ведь, оказывается, как это важно, в далёкие времена каменного века научиться понимать своего соплеменника…Насущная потребность – выжить, добыть на охоте  еду для себя и сородичей, избежать опасности  - потребовала от людей умения научиться понимать другого, хорошей коммуникации, взаимопомощи. А зарождение любви у людей каменного века?  Это же такие драгоценные  дары, громаднейшие приобретения! Благодаря этим достижениям первобытный человек стал человечнее, стал отличаться от мира животных. Благодаря этим достижениям человек разумный как вид оказался столь успешным.

   То, что появилось у  первобытных людях в каменном веке, закрепилось в наших врожденных биологических программах, в наших инстинктах и сохранилось по сей день. К сожалению, сохранилось не у всех. Достижения эпохи палеолита, казалось бы, должны приумножаться. Странное дело, но разум, воспитание и образование почему-то сегодня не способствуют сбереганию и  приумножению замечательных приобретений древности.

   Артём горестно вздохнул. Зябко поёживаясь, зашёл в комнату. Растерянно осмотрел оказавшуюся вдруг неуютной когда-то  желанную квартиру.        Натянул на себя тёплый свитер и опять вышел на балкон. Там был ночной город, там были звёзды.

   - Я не только не слышал Нину, я ведь, оказывается, по-настоящему не слышал и себя, - подумалось вдруг Артёму. – Плыл по течению примитивных удовольствий, по пути наименьшего сопротивления. Сейчас лишился внешней опоры, Нины. Но, оказывается,  я был лишён и внутренней опоры. Нины я лишился три дня назад, а вот своей внутренней опоры, похоже, лишился давненько. Спасибо Насте. Я понял, что себе тоже надо говорить правду. Правда помогает обрести потерянную реальность.

   Артём взглянул на ночное небо. И вдруг заметил особо яркую звезду. Он не был силён в астрономии, плохо знал звёздное небо.

   - Вроде бы полчаса назад я её не видел, - растерянно пробормотал молодой парень. Он пристальнее всмотрелся в звезду. И вдруг заметил (или почувствовал?), как  от яркой приметной звезды  отделился синий луч и через мгновенье коснулся его руки, лежащей на перилах балкона.

   В первую секунду он опешил: настолько неправдоподобно это выглядело. Но синее прыгающее пятнышко с руки не исчезало.  Артём вопросительно взглянул на звезду. Звезда в холодной звёздной вечности  замигала.
- Я догадался, - тихо прошептал, стараясь не спугнуть синее чудо, молодой мужчина, – это луч надежды.

   Он повернул руку, стараясь зажать в своей ладони ласкающий синий луч. Но луч не захотел прятаться в руке. Пятнышко  попрыгало на кулаке и исчезло. И впервые за последние горькие дни, Артём вдруг почувствовал, что боль стала не такой ранящей и разъедающей душу.

   Впервые за три последних смурных  дня он вздохнул свободно, полной грудью:
   -Я знаю, что буду делать завтра. Надо осилить науку.
Артём зашёл в комнату, снял свитер, бросил его на кресло.

   - Если вам холодно, то ведите себя теплее, - из глубин памяти вдруг всплыли слова, которые он когда-то давно прочитал.