Поход в театр

В середине 80-х я училась в Московском техникуме.  Он только назывался Московским, на самом деле располагался в ближайшем Подмосковье, в получасе езды на электричке от Курского вокзала.
Жила в общежитии при техникуме. Там все время что-то происходило, было всегда шумно и людно. Я не любитель такого бесконечно-общительного времяпровождения, мне бы где-нибудь в тишине посидеть, с книжкой, поэтому сразу после занятий брала с собой конспекты, шла на платформу и уезжала в Москву. Проезд тогда был дешевый. Проездной по студенческому билету на месяц стоил 1 руб. 10 коп., а стипендия наша — 45 руб.
За те полчаса, что электричка шла до Курского вокзала и обратно, я успевала прочитать конспект, сделать, если было нужно, домашнее задание. В это время электрички в город шли почти пустые и место посидеть спокойно можно было найти всегда.
В Москве в хорошую погоду просто гуляла по улицам, если шел дождь или было холодно, шла в кино или заходила в большой двухэтажный книжный магазин. Там можно было часами ходить просматривать книги. Я их умудрялась даже прочитывать. Читала быстро, и если находилась очень интересная книга, то за два, три посещения могла прочитать ее всю, покупать их не имело смысла, на следующий день прочитанную книгу можно было нести сдавать обратно.
Иногда ходила в театры. Часто этого позволить себе не могла, но раз-два в месяц делала это обязательно, иначе зачем вообще учиться в Москве?
Билеты в театр покупала обычно сразу, как получала стипендию. Их продавали в специальных билетных киосках, таких же, как Союзпечать, в Центре они стояли они на каждом перекрестке, возле каждого выхода метро, и все были обвешаны билетами в различные театры города. Но не во все театры можно было вот так свободно купить билеты. За три года учебы в Москве мне ни разу не удалось попасть ни в знаменитый Ленком, ни в театр Сатиры. Трудно было купить билет в Театр на Таганке и в новый Цирк на Ленинских горах, на Цветном бульваре Цирк был закрыт на ремонт, ну и конечно в Большой театр.
Однажды со мной за билетами поехала моя однокурсница Лена. Вышли мы на площади Революции из метро и сразу подошли к такому киоску. Стоим, изучаем, что можно купить. Решили в театр вместе сходить. Я уже многое посмотрела, а Лена нет, ей все интересно. Театр она тоже любила, но ходить ей по театрам было некогда, у нее имелась другая страсть - она была радио любительницей, увлекалась дальней радиосвязью. Занималась этим еще в школе, во дворце пионеров, в техникуме тоже был такой кружок. У ребят была своя старенькая учебная коротковолновая радиостанция для выхода в эфир. Изучали протоколы любительской радиосвязи, все время что-то чинили, паяли, переделывали, усовершенствовали, чтобы сигнал усилить или лучше шумоподавление сделать, морзянку учили. Они на связь выходили с нашими северными метеостанциями в Певеке, Тикси, Южно-Курильске, иногда удавалось поговорить в кораблями. Однажды даже не большой траулер в Охотском море спасли, их сигнал sos поймали с координатами и позвонили куда следует.

Стоим мы с ней возле этого театрального киоска, выбираем билеты и вдруг, на наших глазах, билетерша над своим окошечком вывешивает два билета в Большой театр. Я глазам своим не поверила, переспрашиваю — действительно, есть два билета в Большой театр, на сегодня, на сейчас, спектакль через полчаса начинается. Билеты из брони, ни кто за ними не пришел. Посмотрели друг на друга:
- Идем?
- Идем!
- А зачет? - у нас на следующий день с утра зачет был по электронным измерительным приборам.
- Какой зачет? Это же Большой!!! Такое везение раз в жизни бывает!
Я деньги достаю, покупаю билеты, а они дорогие, по 3 руб 20 коп. каждый, на эти деньги можно было неделю жить.
- Бежим, можем опоздать!

Прибежали. Даже фойе успели посмотреть. Подробности теперь уже не помню, да и не много мы впопыхах разглядеть успели, пока в гардеробе разделись, пока по сторонам поглазели. Наверное были и лепнина, и позолота, и тяжелые портьеры, и красивые светильники. Помню только светлую мраморную лестницу, огромную люстру, с переливающимися от лампочек прозрачными гранеными подвесами над головой, и ощущение прикосновения к чему-то  необыкновенному, большому и значительному, и благодать от права это все лицезреть. Тогда мы, провинциалы, о Большом театре говорили с придыханием, а уж попасть в него на спектакль считалось неимоверным везением. Всегда казалось, что там такая необыкновенно нарядная публика ходит! Женщины все в длинных платьях, с прическами, в драгоценных украшениях и не менее драгоценных ароматах, мужчины — в смокингах и с бабочками, а оказалось, простые люди в театр пришли, нарядные, но самые обыкновенные. Нет, в длинных платьях и смокингах тоже были, но всего несколько человек. Нам даже стыдно стало, что мы так скромненько одеты, не по театральному. А с другой стороны я разочаровалась не много: обыкновенный театр, красиво, конечно, но ничего такого-этакого, сверхъестественного.

Первый звонок, надо идти в зал, смотрю на билеты, где наши места искать, и удивляюсь еще больше:
- Представляешь, у нас партер! 8 ряд, места 12 и 13!
Покупаем программку, чинно заходим в партер, садимся на свои места. Я читаю программку, а Лена начинает рыться в сумочке.
- Я тебе деньги за билет должна отдать.
Долго роется, потом по карманам лезет и поворачивается ко мне:
- У меня деньги украли, - говорит.
- Как украли, где?
- Не знаю, наверное в метро, там плотно стояли, а у меня кошелек в кармане был.
- И много там денег было? Вся стипендия?
- Нет, стипендию я в общежитии оставила, с собой пять рублей было.
- Ну, это терпимо, - пытаюсь ее утешить.
Смотрю Лена чуть не плачет:
- Не денег жалко, кошелек мне папа дарил.
Отец у нее полтора года назад погиб. Об этом все знали. Ее тогда прямо из колхоза домой вызвали, мы там картошку собирали. Конкретно Лена не рассказывала, что случилось, но переживала сильно.
Сидит рядом, вижу плохо ей, а ничего сделать не могу, как тут утешишь? Взяла ее за руку:
- Лен, ты крепись.
- Я стараюсь, - она попыталась улыбнуться, - зато в Большой попали. Что за спектакль будет?
Переворачиваю билеты, показываю ей, там штампик стоит «Борис Годунов». Лена снова пытается улыбаться:
- Хорошо, что не балет, балет я сейчас не смогла бы смотреть.

Начался спектакль, сидим смотрим, слушаем. Оркестр! Декорации! Я в восторге и в предвкушении. Пролог. На какое-то время, пока не удовлетворилось мое страстное желание слушать серьезную музыку, я как бы «выпала» из действительности. Я не театралка, из всех исполнителей знала только Артура Эйзена и то только по тому, что я его уже видела и слышала, он приезжал в наш город на гастроли, пел партию дона Базилио в «Севильском цирюльнике» Россини.
Сижу, «смакую», на Лену поглядываю и не уютно себя чувствую, что у нее горе, а я помочь ей ничем не могу, сама музыкой наслаждаюсь. К концу первого акта смотрю, Лена «отошла», слушает, даже удовольствие получает. В антракте предложила ей сходить в буфет, деньги у меня еще остались, отказалась, то ли по стеснялась, что дорого, то ли настроения не было, я тоже не пошла никуда.
- Давай лучше конспекты почитаем, зачет завтра ни кто не отменит.
Достали конспекты, читаем про вольтметры, термопары, мультивибраторы и прочее, пытаясь запомнить у каждого прибора схему, и вдруг Лена меня в бок толкает:
- Смотри, какая коса!
Поднимаю голову и прямо перед собой на два ряда ниже вижу сидит человек с толстущей коричневой косой. Из-за нее шею не видно, и заплетена она плотно, прям стянута. Волосы толстые сами по себе и необычного «земельного» цвета, не рыжие, не каштановые, а именно цвета глинистой почвы.
- Никогда таких волос не видела, - шепчет Лена, - интересно, коса длинная? И толстая какая!
Конца косы не видно, она за спинку кресла уходит.  Подняла она свою руку, сравнивает ее с этой косой, а по толщине они одинаковые.
- Представляешь, какая прическа будет, если косу распустить?! Там волос раза в три больше, чем у меня!
Пока мы косу рассматривали, подошла к этому человеку женщина, видимо ей дальше пройти нужно было, чтобы на свое место сесть. Человек встал и мы прямо в ступор ушли, рост у этого человека под два метра, коса почти до пояса ему доходит и по всей длине такая толстая, даже на самом конце, а когда он оглянулся — мы увидели такие же роскошные усы! Они были длинные, торчали в стороны и кончики приподнимались вверх.
Наверное в этот момент мы издали какие-то звуки, потому, что незнакомец посмотрел на нас, мы мгновенно опустили глаза и уткнулись в свои конспекты, было стыдно, что вот так открыто разглядывали незнакомца, видимо иностранца, потому что через несколько минут к нему подошли еще двое и они стали разговаривать на испанском языке.

Спектакль продолжался. Лена с головой погрузилась в музыку и прекрасное пение. Я тоже попыталась сосредоточиться на музыке, но где-то в глубине души сидел «червячок» и точил:
- Сидишь, наслаждаешься, а к зачету кто готовиться будет?
Началась сцена с Юродивым, там, где он плачет:
- Аа! Обидели Юродивого! Аа, отняли копеечку! - и вдруг слышу, Лена тоже всхлипывает.
- Лен, ты чего? Что-то случилось? - спрашиваю ее тихонько.
- Нет, ничего, поет жалостно, - отвечает Лена и платочком глаза вытирает.
Я тоже сижу, слушаю, но в смысл не вникаю, в голове описание работы мультивибратора крутится, а перед глазами схема его стоит.
Возвращаясь на электричке в общежитие, Лена все думала об украденном кошельке и задумчиво напевала:
- Аа! Обидели Юродивого! Аа, отняли копеечку! Такое чувство, что я этим кошельком за возможность побывать в Большом театре заплатила, - призналась она.

На следующий день за зачете раздал нам преподаватель задания и стал по одной вызывать к своему к столу, отвечать. Надо сказать, что преподаватель этот был большим любителем и знатоком оперы и часто комментировал наше поведение и наши ответы цитатами из арий. Мне достались термодатчики, Лене — тот самый мультивибратор. Долго она с ним сидела, вспоминала. Схему я ей помогла нарисовать, остальное не успела. Вызывает ее преподаватель:
- Показывай схему, - она дала ему листочек со схемой, - все правильно, а теперь объясните нам как он работает.
Лена тихим-тихим голосом неуверенно и заикаясь начинает выводить логически, что и как должно быть.
- Мысль верная, только что так тихо, жалостно, как Юродивый из «Бориса Годунова», помните? - И напевает: - «Аа! Обидели Юродивого! Аа, отняли копеечку!» - тут все девчонки стали улыбаться и потихоньку хихикать, потому что вечером, когда мы вернулись в общежитие, мы не могли не похвастаться, что были в Большом театре и смотрели там «Бориса Годунова».
Преподаватель не понял, почему все хихикают, пришлось ему рассказать, что готовились мы к зачету в Большом театре. Он за нас порадовался, но порекомендовал впредь к экзаменам и зачетам готовиться все таки дома, а не в театре. В общем зачет мы сдали, но образ Юродивого продолжал Лену преследовать.

Через несколько дней у нас была практическая работа по радиоприемным устройствам. Нужно было из транзисторов, резисторов и прочего собрать простейший детекторный радиоприемник. Зачет ставили только в том случае, если он начинал работать. Лена в этом деле была спец, в своем радио кружке натренировалась. Она собрала приемник самой первой, когда припаяла последний проводок на всю мастерскую громко раздался голос Ивана Козловского:
- Аа! Обидели Юродивого! Аа, отняли копеечку!
Смеялись мы долго.
- Лен, отдай уж ты ему эту копеечку! - пошутил кто-то, - а то так и будет просить!
- Да я ему уже пять рублей отдала, вместе с кошельком! - вспыхнула Лена.
Часто мы потом поход в Большой театр вспоминали. У меня перед глазами та толстая коса вставала, как только речь заходила о каких либо «необычностях» у людей, а если у Лены что-нибудь снова пропадало, она вздыхала и говорила: «Юродивый попросил, пришлось отдать!»