Цветок на войне

I

На галактических расстояниях

В порту космодрома стояла оживлённая суета: люди суетились, забирая свои вещи, как муравьи трудились, перевозя с места на место тяжёлые сумки, не зная, что скоро они и многое другое станут совсем ненужными.
За девять часов тридцать минут и сорок две секунды до войны никто и не предполагал подвоха. Суета, бег, монотонный голос из диспетчерской, процедура продажи билетов, меняющиеся цифры на огромных драгоценных часах казались такими важными.
Нужно отметить, никаких сигналов о грядущем перевороте не было, события шли своим чередом, логически связанные, судьбы переплетались как положено, как обычно, как все в зале и на воздухе и предполагали. Вдруг на полосе послышался чей-то вскрик. Это был голос служащего, заметившего ребёнка. Ничего неожиданного в этом не было, дети попадали в космопорт постоянно, одни, без сопровождения взрослых, поскольку техника дошла до такого уровня развития, что появились инструкции получения различных услуг, внедорожные карты, спроецированные говорящие объёмные изображения. Достаточно нажать соответствующую кнопку, как развернётся светящаяся пирамида, которая, перерастая себя, уляжется в необходимую фигуру.
На взлётной полосе сидела девочка в сарафане, который уже никто не носит, в руках она держала горшок с цветком. Девочка ухаживала за цветком, как считала нужным. Разминала жёсткую землю, увлечённо занималась прополкой.
Рядом образовался круг из нескольких человек. К ней подошла женщина, как и все, в скрытом скафандре.
- Мерзость, у неё под ногтями грязь и земля, — сказала она.
Девочка обрабатывала цветок.
Дело в том, что к нашему времени уже никто не позволял себе грязи под ногтями. Это считалось моветоном, ведь невидимый скафандр пилочками придавал ногтям правильную форму, вбрызгивал очистители, просверливал зубы, снимая болезненные образования, лечил, поддерживая золотистые, еле видные тонкие брекеты.
Девочка обрабатывала цветок.
Женщина держала под мышкой распространённые элементы эстетики — достижения Нового искусства. Голова из имитации бабочек с ничего не изображающим открытым пустым ртом, чёрными овальными глазами. В другой руке огромная картина, на которую потратили много материала. Белый холст с брызгами краски, рама большая и расписная, и определённо тяжеловесная.
- Сколько можно, сколько можно, - взвивалась строгая полная тётенька. - Дети развиваются, изучают в игровом формате с рождения разные компьютерные методы, иностранные клубы, разрабатывают игры, учатся общаться с роботами, вести себя терпимо с другими культурами и расами. Что это за абориген?
И действительно, девочка стала для космопорта загадкой. Таких интересующихся, живых детей вовсе не осталось. Всё выдавало нездешнюю среду: её лохматые волосы, грязные ногти, куда забилась земля, лямки сарафана из простого материала, который сейчас уже не носят, полное отсутствие каких-либо улучшающих, приукрашивающих средств противоестественного разлагающего удобства, людей, природа которых на это удобство не рассчитана. Дети теперь были вялые, медленные, развивающиеся и самообучающиеся, можно даже сказать, маленькие взрослые. Их сложно было чем-либо заинтересовать.
Рядом прошёл мужчина с узкими, кажется даже впалыми плечами, под руку его вела авторитарная, жёсткая жена, поучающая дяденьку, смирного и молчаливого. Женщина была невысокого роста, прямая, похожая на мальчишку; худая, с короткой дерзкой стрижкой, она шагала, ровно поднимая ногу.
Девочка продолжала возиться с цветком.
Мужчина слегка отошёл от жены и тихим, еле слышным голосом, едва вздохнув, вырвавшись из мари давления, прошептал:
- Дочка, тебе очень повезло. Сейчас редко кому удаётся выращивать … такие цветы.
Мужчина в форме и светлых перчатках, пробравшись сквозь шумящую толпу, прибыл восстановить правосудие, ни большими мерами, ни меньшими, а именно на должном уровне:
- Оставь это, хватит, пойдём, - упрекающе-ироничным голосом сказал он. - Сколько можно сидеть на чей-то шее. Другие дети проходят и курсы быстрого обучения и стажировки на технических основах. Лучше бы ты думала о будущем. Кем потом станешь? Все занимаются делом, которое приносит деньги, - на этом месте он расплылся в улыбке, как бы говоря окружающим «вы же понимаете», надсмехаясь над детскостью, - деньги — повторил управляющий. - Твоя бессмысленная прихоть ни кому не нужна.
- Я забочусь о цветке! Он живой, - сказала девочка, и в её голосе зазвенели слёзы.
- Живой! - усмехались в толпе. - Разве цветы бывают живыми и полезными. Это ведь не устройства и не механизмы, которые дают свободную жизнь людям. Ты поверхностная, прошло столько времени, с того момента, как ты родилась, от тебя ожидали результата, а оказалось, у тебя ещё и проблемы в развитии. Ты не можешь отличить одно слово от другого.
Девочка плакала, над ней смеялось столько взрослых дяденек и тётенек. Она не хотела быть иждивенцем.
- Но я ведь делаю работу, делаю работу, делаю! И она хороша, мой цветок живой. Пусть я не произвожу механизмы, но по справедливости мне должны дать еду и кров. Среди вас столько таких, которые этого не достойны!
Толпа хохотала. Слова, что произносила девочка, не подходили к современности, они относились разве что ко времени былин и сложения баллад о подвигах рыцарей.
На галактических расстояниях оборвался сосуд. Равновесие нарушилось. Началась тревога.

II

Цветочек в кадке

Гражданам стало всё равно. Никто уже не следил за порядком на улице. Механизмы должны будут уничтожить страну в любом случае. По улицам бегали обезумевшие рыжие люди, а по ним стреляли летающие синие кабины. Девочка сидела в комнате, у кирпичной стены, на кровати. Белые тени метались по потолку. От малости, от страха, девочка закрыла глаза. Зелёный цветочек в кадке отражался на часах города.