Александрия. Сплав прогрессивных контрастов

*Убедительная просьба не читать вендорские тексты в этом кошмарном формате - здесь они просто для знакомства, а читать их неизмеримо лучше уже в заботливом пдф, который ждет всех по внешней ссылке на ВК и, разумеется, абсолютно бесплатно, как всегда было, есть и, очень надеюсь, будет с любыми вендорскими текстами*

- Если не знаешь, куда поехать – отправляйся в Александрию!
Примерно так уже на протяжении века звучит устоявшийся слоган, не имеющий никакого отношения к туристическим уловкам, но идеально точно отражающий реальное положение вещей. Александрия – это город, в котором есть все. Есть культурная, торговая, магическая, эзотерическая и прочие неформальные столицы Вендора, а есть – Александрия, которая, хоть и может быть названа научной столицей, на деле впитала в себя всего помногу и удивительным образом сплавила все это на том глубинном уровне, когда изобилие разнообразия – не хаотичная солянка, а единая, цельная структура.
Как так получилось, и что ожидает туриста в самом гармоничном полисе востока – поговорим в нашем небольшом очерке.

Финикийская религиозно-земледельческая мастерская
Фессалийский завоеватель Искандер, или Александр, поступал довольно хитро, когда не только называл в свою честь закладываемые взамен каждого разрушенного городка новые, но еще и переименовывал в Александрию уже существующие. Ведь в сознании работала аналогия, и, спустя какое-то время, люди начинали думать, что все города с этим названием построил сам Искандер. Именно так произошло с Александрией Номадера – очень древним городом, чье величие несравнимо со всеми остальными александриями в сумме.
Да. Когда-то Александрия называлась иначе. Финикийский демиург Ваал, добросовестно возившийся со своим народом, в то время как подавляющее большинство демиургов Первой Попытки расписалось в бессилии, основал сразу три городка. Сидон – на западе Номадера, Угарит – на востоке, в Кровавых горах, а также Библ – на южной кромке острова.
То, что его народ будет мореходами – закладывалось изначально, но остальные акценты, по мнению Ваала, должно было расставить время. Его план отличался большими границами свободы, которую он вручил дикарям Номадера, выжившим после смены полюсов и ищущим способы выживания в полном хаоса постапокалиптическом мире. Когда говорят о финикийцах лишь как о морских торговцах – это поверхностный взгляд, и подтверждается такая поверхностность чрезвычайно просто: с кем в то время могли торговать финикийцы, если за исключением далекой Гипербореи существовало лишь два полноценных народа, еще и отличавшихся предельной самодостаточностью?.. До того, как стать торговцами, финикийцы много веков были земледельцами и ремесленниками. В конце концов, кто бы их кормил и защищал и кто бы построил им революционно устойчивые по тем временам корабли?.. Торговцами финикийцы станут позже – когда возникнет необходимость связующей нити между плодящимися гиперборейскими колониями. Сами колонисты предпочитали воздушные путешествия, но, как показало время, очень быстро стали нуждаться в более простой форме сообщения и грузоперевозок.
Однако это все позже… А на старте развития дикари под руководством сохранивших кое-какие знания потомков Золотого Века были поставлены в условия свободного выбора пути, и одновременное создание сразу трех крупных поселений давало возможность подобрать оптимальный маршрут и обеспечить общий баланс. Горный Угарит станет расти как ремесленный центр, Библ, лежащий в плодороднейших местах – выберет земледельческий путь, а смешанный Сидон – сделает ставку на воинские навыки, что позволит ему, путем достаточно кровопролитных войн (поощряемых Ваалом), подчинить себе оба города и выдвинуться на роль столицы зарождающейся народности.
Все три города какое-то время будут сохранять выбранный характер, пока развитие мореходства и образование гиперборейских колоний не выделят наиболее удачное торговое расположение именно Сидона, который с тех пор и до момента повествования будет по самую макушку завязан на торговлю, превратившись затем, уже под именем Нартекс, в торговую столицу всего Вендора.
Но мы отвлеклись (решив хотя бы здесь компенсировать отсутствие материалов, посвященных конкретно древней Финикии), ведь главным героем рассказа – станет Библ.

Сытая наука.
Сытый Библ уже в стартовый век существования сделал первый шаг к будущему разнообразию. Еда привлекала людей, люди искали работу, море просило корабли, а сердца – религиозной пищи. Угарит из мастерской с каждым годом все сильнее превращался в сырьевой придаток, Сидон всецело уходил в сторону торговли, а Библ становился одновременно житницей, мастерской и религиозным центром. Здесь строились храмы и корабли, здесь постигались ремесленные секреты и создавались учения. Здесь же – скапливались рабы, чья продажа сохранится в городе вплоть до последнего года Вендорской цивилизации.
Постепенно акценты всей нации сместятся в сторону торговли, и земледельческий крен Библа будет выровнен другими направлениями, среди которых все отчетливее выделятся наука, ремесленничество и сакральные культы, которые Ваал просто обожал, создавая пачками, будто хотел с помощью разных своих ипостасей скрасить будни одинокого демиурга.
Когда в это одиночество ворвалась молодая богиня-воительница Нинсиана – начался расцвет Финикии. Вспыхнувшие между богами чувства передались народу, а энергия деятельной богини – добавила очень свежей струи развитию всех трех городов, но особенно Библу, где культы Анат (как назвала свою финикийскую ипостась Нинсиана) быстро догнали культы Ваала. Спустя какое-то время оба бога укрепили мосты связи с Кемтом, развив свои культы и там, а заодно пустив ряд богов в свои города – разнообразить оттенки культуры.
В последние века эры титанов Номадер превратился в настоящий муравейник. На севере острова, в кемтской колонии – проводили сотни экспериментов самые любознательные боги, в центре – жили диковатые племена, а на берегах – росли и богатели города финикийцев. Морские пути позволяли минимизировать сухопутную инфраструктуру между городами – вся логистика была водной, в дорогах нужды не имелось, что позволяло городам сохранять компактность, а деревням – почти отсутствовать.
По мере превращения Кемта-Осириана в библиотеку-ковчег самых разных знаний, его связь с Библом будет все сильнее расти. Ваал, долгое время до рокового переезда в Кровавые горы живший именно здесь, интересовался тонкостями культов и ритуалов, считал проект «Наследие» – важным шагом и старался максимально вовлечь в проект именно Библ, полный жрецов и мастеров. Они помогали в строительстве объектов Луксора, взамен постигая кое-какие секреты и тонкости гиперборейской инженерии. Воплотить большинство из этих знаний в реальность самим – у финикийцев возможности не было, зато удавалось немалую их часть хотя бы сохранить до лучших времен.
***
После неудачной попытки Ваала подмять под себя осирианскую колонию, в отношениях между самими городами и людьми – ничего не изменилось. Потом грянула гиперборейская катастрофа, с севера двинулись переселенцы, а финикийцы на несколько веков заняли роль кровеносной системы перекраиваемого мира. Финикийская вязь ляжет в основу всей письменности востока, финикийские морские традиции будут в чистом виде, целиком, импортироваться в страны Средиземноморья, вся торговая система Вендора – будет работать по принципам, созданным народом Ваала… Да и многое из того, что финикийцы создавали не сами, а просто перенесли от одних к другим – тоже получало в глазах импортеров финикийский след. Самый простой пример – это папирусные свитки, которые пришли на континент через Библ, и название города станет обозначать в Ахее (а, стало быть, вскоре – и везде) любую книгу, в том числе, и будущую Библию.
Все последующие века Библ будет еще сильнее выкристаллизовываться. Сидон, Угарит и новострой Тир – сослужат в этом хорошую службу. Неквалифицированных трудяг будет «собирать» рабочий Угарит, вояки облюбуют крепость Тир, а вся шушера и авантюристы долгие века будут слетаться на золотую пыльцу торгового Сидона. Библу же повезет привлекать инженеров, деятелей культуры, богословов и земледельцев. В статье об Осириане упоминалась его открытость для тех, кто хотел постичь тайны древности. Но сами осирианцы, хоть и плавали понемногу, в целом оставались «домашними мальчиками», поэтому львиная доля экспорта осирианской культуры, как уже говорилось, осуществлялась через активно общающийся Библ, что наделяло город особым сакральным статусом младшего брата Луксора. И чем сильнее коснел анахроничный Осириан, тем более привлекательным становился Библ в глазах активной и продуктивной интеллигенции всего Вендора. Да, в Луксоре можно было попытаться постичь сакральные древние тайны или натолкнуться на подсказку сфинкса либо «воина Осириса». Но выразить полученное знание – было в разы легче в дышащем свободой Библе, а не в суровом царстве произвола жрецов-иерофантов и их чаще всего марионеточного фараона.
Год за годом Библ креп в роли центра прикладных древних знаний материального характера. Если маги давно облюбовали Баальбек, то в Библе доминировала более приземленная элита, предпочитающая работать с миром материи. Это неудивительно, если помнить, что финикийцы создавались как довольно приземленная нация, а стабильное понижение вибраций пары его демиургов – не могло не сказываться на энергетике всего народа. Другое дело, что конкретно Библ – чисто финикийским уже вряд ли мог считаться, ибо вбирал в себя не только многочисленных семитов центральных областей, созданных как компромисс между осирианцами и собственно финикийцами, но и мигрантов со всего Вендора. В остальных городах существовали фильтры, спасающие от кочующих неудачников, в Библе же этот фильтр был естественным: те, кто не мог принести пользу в созидании – быстро теряли средства к существованию и либо покидали город, либо опускались до уровня, когда их позволялось выставлять на знаменитый рынок рабов.
Да. Блеск интеллектуальной мысли вполне себе сочетался со столь грубым явлением, как работорговля. Более того, это была одна из признанных традиций города, зародившаяся еще в те времена, когда было очень удобно вывозить полные корабли дикарей с бермудских островов и самой Картахены, на которой после неудачной Первой Попытки сохранились многие тысячи одичавших охотников и собирателей, плодящихся с подчеркнутым рвением. Правда, за века финикийцы и сами стали покультурнее, поэтому все больше норовили придать своему рынку оттенок биржи разнообразного труда и услуг. Так что примерно к пятому веку здесь существовало три категории «товаров»: бесправные дикари-рабы, опустившиеся беженцы, готовые работать за еду и кров, а также всевозможные бестии и диковинные животные.

Дуэль богинь и гонка преследования
Догонять науку жречество бросилось немногим ранее – вскоре после Армагеддонского договора. К тому времени в Финикии существовало немало культов разных богов, а на первые роли стала выдвигаться Астарта, в образе которой Афродита сделала попытку сбалансировать чрезмерное заземление пары местных демиургов. Ваал все сильнее противопоставлял себя другим, Нинсиана, создав полдюжины удачных образов и культов в разных уголках востока – имела все больше влияния как на народы, так и на богов кланов. При этом оба, заряжаясь друг от друга страстью, могли стать уж очень непредсказуемой региональной силой, и женственная, нежная Афродита-Астарта должна была уравновесить Нинсиану как для Ваала, так и для самих народов. В Шумерии она уже давно делала это под именем Иштар, а в Финикии теперь создала культ Астарты, который, выступая вразрез с попытками Нинсианы вернуть быстро ушедшие времена матриархата, поощрял куда более кротких женщин-матерей и хранительниц домашнего очага.
Соперничество богинь было довольно жестким. Кому-то, не особо знакомому с историей Вендора, может показаться странным, что права олимпийки Афродиты в Финикии были почти равны правам Нинсианы, но ничего удивительного тут нет. Афродита стала частью Олимпийского пантеона уже гораздо позже, нежели создала целый ряд культов на востоке, а значит, считалась тут очень даже своей и обладала обширной свободой действий. Нинсиана, которой точно так же не возбранялось работать, где душа пожелает, ревновала, но терпела – она при разделе Вендора выбрала основным своим регионом особо родную ей Шумерию, так что уж никак не могла протестовать вслух, даже видя, как Астарта стирает взлелеянные ею ценности, успешно добиваясь поклонения женщин и одобрения мужчин, матриархат предсказуемо не оценивших. Кроме прочего, сама Нинсиана уже когда-то проделывала нечто подобное с культами Афродиты-Исиды в Осириане, так что вряд ли имела право сетовать на горькую судьбинушку.
Афродита, умудряясь своей легкостью и женственностью изящно манипулировать Ваалом, в считанные десятилетия добилась паритета с Нинсианой в Финикии, после чего та, мучась ревностью, все же приняла вызов и стала форсировать развитие культов Анат, делясь со жрицами всеми сакральными знаниями и умениями, среди которых явно выделялись танцы. Афродите пришлось уравновешивать это, внедряя в свои храмы обряды и таинства, связанные с женскими чарами. В конце концов, получилось так, что в Шумерии, где у Нинсианы-Инанны имелись особо грандиозные планы, ей удалось оттеснить Афродиту-Иштар, но на Финикию сил не осталось, и культ Астарты победил за явным преимуществом.
Эта борьба культов, вкупе с бегством в Библ серьезной массы жрецов-оппозиционеров из Осириана, позволила жреческому слою догнать убежавшую было вперед науку, и ветви развития города выровнялись.

Оазис восточной гармонии.
После того как Ваал, окунувшись в темные страсти, падет от неумения с ними совладать, Финикия спокойно распадется на фактически независимые полисы. Они и раньше-то обладали огромной свободой, подчиняясь Сидону лишь формально. Теперь же абсолютно все решения принимались городскими советами, собраниями и прочими коллегиальными органами самоуправления. Это окончательно добьет чисто национальное самосознание, и Библ станет как бы наднациональной структурой самым первым. Полный семитов, осирианцев и мигрантов с континента, глубже всех ощутивший последствия грандиозного ритуала жрицы Дайдо, перенесшей символическую Искру нации в Мавританию  – Библ превратится в независимый центр культуры, науки и богословия востока. Здесь, вдали от мощных религиозных культов и любых проявлений фанатизма (культ Астарты превращался скорее в социальное явление), жречество, находясь бок о бок с наукой, фактически впервые превратилось в нейтральное и объективное богословие. Богословие, изучавшее религии и культы с исторической, профессиональной и даже временами критической точек зрения. Такая себе религиозная алхимия, не отвергающая богов, но и не поклоняющаяся им.
Это привело к любопытному синтезу сакральных знаний и прикладных умений. Жрецы советовались с инженерами, математики постигали суть ритуалов, а кудесники систематизировали проявления тонких энергий. Как и раньше, изобретатели и книжники, вдохновляясь и получая знания в Луксоре, приезжали в Библ, чтобы воплощать и делиться: первые – возводя уникальные сооружения и придумывая новые технологии, вторые – переводя осознанное наследие предков в современный себе формат описаний. Осириан был транзитом гиперборейского наследия, а Библ – стал основным шлюзом уже между Осирианом и остальным миром.
Он остался довольно приземленным городом, но это была не бытовая приземленность, а прикладная направленность самых разных направлений, развитых очень гармонично. Вряд ли должно было быть иначе в восточном оазисе, где наука пошла по идеально верному для нее пути – пытливого синтеза с мистическими знаниями прошлого, а не махрового снобизма «до нас были одни дикари» и «чего не понимаю – того не существует». Логично, что именно в Библе будут ненавязчиво создаваться прикладные, лишенные поклонения и фанатизма, очень здоровые по своей сути даже не культы, а, скорее, просто центры. Не будем забывать, что сакральность ритуалов, эзотерика, мистика и обряды – изначально были элементарным следствием огромной разницы между богами и людьми в уровне развития, а там, где этой разницы не было – и не практиковались. Правда, позже многие боги постараются сохранить отношения на этом уровне, дабы получать все более дефицитную энергию, но даже некоторые из них были рады возможности делиться с людьми знаниями уже на новой ступени понимания сути явлений.
Наибольших успехов в Библе добились: Аполлон, под именем Адониса основавший знаменитую школу врачевания, Гефест-Хусор, передававший инженерно-ремесленные секреты, и Тот-Гермес, создавший сразу несколько центров изучения самых разных областей сочетания магии и науки. Несложно заметить, что все три эти бога формально относились к олимпийскому пантеону, однако важно помнить и то, что, как и в случае с Афродитой, и Тот, и Гефест – до появления на Олимпе успели хорошенько засветиться на востоке, еще и активно помогая титанам создавать осирианский проект «Наследие».
Кроме богов, хватало в Библе и талантливых людей. Одни строили уникальные сооружения, другие создавали философские и теософские учения, третьи вторили упомянутым богам, открывая собственные школы. Как минимум, любопытен образ Эшмуна – считавшегося полубогом, умирающего и возрождающегося, чтобы передать другим свои обширные знания и навыки в области медицины и духовного совершенствования. Сложно не упомянуть одного из первых Кормчих (избираемых самодержцев) Библа, Сотера, решившего, что уже пора упорядочить имеющиеся книги в первой глобальной Библиотеке Вендора. Заслуживает внимания и архитектор Фарос, чей маяк станет венцом современной строительству инженерной мысли. Последний, к слову, был ахейцем, да и Сотер из чисто финикийских корней имел лишь небольшую долю. Библ, в отличие от трех других городов, основанных финикийцами, действительно стал интернациональным оазисом. Правда, до поры до времени – с существенным восточным акцентом.

Новая волна
Время полноценного синтеза востока и запада настало ближе к концу тысячелетия. Самое время сбавить восторги и добавить весомое замечание: Библ отнюдь не постоянно был совсем уж баловнем судьбы, и созидательные всплески чередовались с десятилетиями застоя. Думается, эти застои были необходимы, чтобы переваривать всплески, тем не менее далеко не всегда удавалось пройти мутноватые времена без потерь. Находясь слегка в стороне от эпицентра большинства событий, Библ успел и с Угаритом повоевать, и от землетрясения пострадать, и флот потерять, отправив его в составе финикийской морской сборной – помогать сухопутной армии лидийцев безуспешно покорять Олимпию… Впрочем, как раз Библ делал это с наименьшей охотой, просто опасаясь могучей лидийской армии и недовольства со стороны других полисов острова, этот поход поддержавших всей душой. Неохота легко объяснима, ведь Библ имел довольно тесные связи с Дорионом, с которым его роднило куда большее, нежели с мрачноватыми культистами Ахурамазды. Сразу после поражения, жители Библа отправили в Ахею делегацию с дарами, искренне попросили прощения и были услышаны.
И кто знает, может быть, именно это улучшило карму города настолько, что Искандер, вопреки своей злобной традиции, не стал его разрушать, как каждый город, оказавший явное сопротивление (Тир, Аргос и Пиргос подтвердят). А ведь в то время как торговый Сидон преспокойно лег под завоевателя без боя, Библ попытался дать бой, продержался несколько дней, и лишь затем отправил парламентеров…
Говорят, Искандер все же хотел проучить жителей Библа, но, побродив по городу, настолько влюбился в его атмосферу, красоту и гармонию, что не только простил, а еще и объявил восточной столицей своей империи, переименовав в Александрию Первую. Легенда это или нет – как бы то ни было, именно здесь он пожелает быть погребенным, и именно здесь получится воплотить вторую его по значимости мечту – слить воедино восток и запад.
Когда империя Искандера после его скоропостижной смерти начнет трещать по швам и столь же скоропостижно развалится, его близкий соратник Птолемей, назначенный Кормчим Александрии еще при жизни императора, сумеет не только сохранить власть, но и реализовать планы царственного друга хотя бы в рамках одного независимого полиса. Причем если методы самого Искандера, женившего своих воинов на лидийских девушках, носили несколько интервенционный характер, то стратегия куда более мудрого Птолемея была значительно гибче и гармоничнее. Он объявил Александрию зоной свободного творчества, центром свободы мысли, щедрыми посулами и объективно большим потенциалом самого города заманив сюда сотни разнообразных олимпийских талантов и тысячи обычных переселенцев.
Такая инъекция не только замечательно прижилась в близком ахейцам по духу месте, но и спровоцировала новую волну развития, дав мощный толчок слегка застрявшему было в очередном застое полису. Философы, инженеры, ученые, жрецы – все они еще теснее сольются в калейдоскопе творческой и научной гармонии, выводя ее на новый уровень – уже не восточного оазиса, а полноценного острова-моста, соединяющего и восточную культуру, и западную – в едином синкретическом потоке, состоящем из десятков ручейков.
Этому будут активно способствовать упомянутые выше олимпийские боги, которые, устав от хаотичных метаний Зевса и его единомышленников, надолго переместятся сюда, помогая совершать новые открытия и оттачивать уже освоенные ранее навыки. Олимпийская (в большей степени, ахейская) свежая кровь даст толчок еще и культурной ветви развития города, доводя его до определенного эталона гармонии, когда наука, мистика, искусство, зодчество и даже земледелие с мореплаванием – сплетены в одну замечательную косу.
Правда, нельзя не отметить, что центр тяжести Александрийской культурной парадигмы оставался на уровне слегка мистического натурализма. Это здесь, как нигде, изучались естествознание, география, математика и физика, а остатки религиозных воззрений – уступали место диалектике, теософии, гностицизму, а затем и агностицизму. Но так как эта парадигма существовала веками, а не возникала внезапно с революционным потенциалом – богов это устраивало как отличный громоотвод или клапан для мерного выпуска пара, долго не дававший радикальному атеизму завладеть умами масс, вопреки возрастающему импорту именно натуралистов.
Спустя несколько лет после смерти Птолемея в Александрии появится группа любителей традиций и памяти прошлого, которая даст старт движению по возврату городу исторического имени. Однако такой, казалось бы, логичный призыв (Библом полис назывался, на секундочку, почти три тысячелетия) – не нашел достаточного количества сторонников. Эйфория единения с западом, ощущение причастности к чему-то совершенно новому – выступали на стороне сохранения нового имени.
- Мы отдаем глубочайшую дань уважения предкам, - говорили в ответ «ретроградам», - но сейчас мы все живем уже в совершенно новом городе, вышедшем на новый уровень развития. Библ – будет шагом назад, Александрия – шагом вперед.
И горожане решили идти вперед… А Библом назвали центральную часть города, где были сосредоточены десятки строений огромного архитектурного комплекса, занимаемого научно-творческой элитой Александрии.
К моменту повествования Александрия будет следовать все тем же курсом, в отличие от большинства других городов Вендора почти не испытывая глубоких спадов или кризисов. Негативное влияние Кровавых гор, где уже давно разрослась настоящая цитадель темных сил, Муспелль – ощущается все отчетливее, предапокалиптическая тревога тоже имеется, но, если сравнивать с другими городами, то мало где это сказывается на общем настроении и мироощущении столь же слабо.
Сюда можно приехать любому. Ученому, строителю, жрецу, магу, шейху, философу, земледельцу, вору, праздному зеваке (за диковинной бестией или рабом)… Каждый из них имеет отличные шансы найти то, что искал.  А вот шансов найти в себе силы, чтобы не остаться здесь навсегда – куда меньше…