Кумалаки

Этюд из "Gonzo intro to my journalism" (см. в списке произведений)

..."Каторжане" были народом своеобразным. Они были по большей мере, значительно превосходящими нас по возрасту. А старших людей все наше совейское воспитание собственным кодом требовало почитать. Вдобавок к этому полистандарт социализма, в котором присутствовавли лишь три страты - сознательные, колеблющиеся и сомневающиеся, - рисовал в сознании юношества лекала снисхождения к заблудшим. И более того, тюремная романтика, диффузивно вещаемая  и ощутимо присутствующая фоном в социуме, своим наличием заставляла вникать в эту субкультуру, если не по принуждению, то по факту вездесущей "бывалой" среды с соответствующими понятиями и тоном.

Так мы, уже несостоявшиеся на тот год студенты, после одной из первых рабочих смен, ожидая импровизированного душа - наскорую руку собранной конструкции из грузового бензобака, садовой лейки и уголка, - в очереди, рассмотрели у каторжан кое-какие кислородно-балонные "портачки" (всем наверное понятно, что так называются тюремные татуировки, в определенной мере схожие по маркировочному колору резервуаров для кислорода) на телах и "кумалаки" на их членах.

Если первые - были вполне себе в ходу и отмечаемы в любых средах, то, последние - удивившие "апгрейды" нас насторожили. И, первое, что пришло в голову - брезгливость с опасениями, что их владельцы - либо больны сифилисом, либо у них печальные новообразования на причинных местах. Еще не отличаясь тогда политкорректностью мы спросили, что это с их причиндалами и не заразно ли это, ведь сифилис это - контактная болезнь, передающаяся, как нас учили на "тревожном уроке" лекторы из общества Красного Креста и Красного полумесяца в школе, даже при рукопожатии.

Как оказалось, эти "новообразования" у наших коллег не были инфекционными или злокачественными, а назывались они "кумалаками" - самостоятельно имплантированными пластиковыми шариками под кожу члена размером с крупную фасоль или бобы. И служили они реальным контр-ударом от упреков и противовесом в гонке за длиной. Наоборот, направлены они были на расширение и фрикционные функции, которые должны были заставить пожалеть пассию о том, что она усомнилась в длине достоинства.

Само слово кумалак мне - советскому культурному манкурту тогда было незнакомо или едва знакомо в формате "в одно ухо влетело, в другое вылетело". Я, как и многие мои сверстники, как и немало представителей предыдущих поколений потомков степняков, был выдран из этно-среды, из семьи, и помещен в колониальную городскую социальную утопию. И, не в одном колене.

Да и не только горожане были  заложниками этих процессов, свои отпечатки этого присутствовали везде. А, за прошедшие к тому времени десятилетия, режим и его процессы градиентно оказывали свое влияние на людей. Чем ближе к социальному центру и дольше в эпицентре, тем меньше оставалось этнически старорежимного и нативного семейного. Таким образом, я не знал ни первичного значения слова кумалак, ни других конотаций, ни, существовавшего уже тогда, жаргонного смысла. Да и, сам казахский язык - лингвистическую среду моих предков по мужской линии, как впрочем и материнский татарский были для меня чем-то вроде китайской грамоты. Только центральное телевидение, социалистические соревнования, пионерская и комсомольская организации, как моральный куратор и только совейский хардкор срцсоревнований и показухи!

А, тем временем, вне всего этого, кумалаки, как элемент тюремной субкультуры, наряду с прочими, вероятно, был некоторое время трендом на зоне, где чалились некогда наши новые коллеги. Любой закрытый коллектив: будь-то неформальные подростковые группы, армия или места лишения свободы становились локальной социальной сетью, где возникали стереотипы и процессуальные культы и толкования вокруг них. Скорее всего, кумалаки перешли в статус субкультурного элемента и ушли когда-то гулять в некоторые отсеки социальной среды, а также на волю в местах жительства тех "трех братьев с довеском".

По их словам, "хирургическая операция" для обретения такого "чуда" делалась с минимальными затратами на импланты и антисанитарию. Из кондовых советских плестигласовых зубных щеток - обычно прозрачных бесцветных, янтарных или желтых как моча после витаминов, переданных с воли родственниками или еще кем, - нарезались-нарубались кусочки приблизительно в полтора сантиметра. Ведь, щетки не были редкостью даже в места не столь отдаленных. Их изобилие в обиходе ЗК не смущало администрации колоний, т.к. в отчетности это можно было указать как надлежащее соблюдение санитарных норм.

Знатоками, прошедшими через такие процедуры ранее и славившимися в этой области специалистами по таким манипуляциям, будущим обладателям "кумалаков" поручалось самостоятельно обточить те кусочки плестигласа до формы сантиметровых шариков или в приблизительно обтекаемые формы. Самостоятельно, о любую бетонную поверхность. Также под бритвенное лезвие они должны были заточить и ручки персональных алюминиевых ложек.

Кроме того, будущим счастливым обладателям завидных имплантов следовало распороть что-нибудь из одежды и вытянуть пару шелковых или капроновых нитей. Затем, перед самой процедурой следовала ошпаривание наточенной ложки кипятком, мастурбация члена до эректильного состояния и подставление уже торчащего хозяйства пред ликом "специалиста". Тот, безжалостно, единожды, со знанием дела, точным шлепком наотмашь, пластиковой или деревяной линейки по намеченному месту на члене, проводил анестезию. А, на распухающем месте удара он разрезал кожу заточенной ручкой алюминиевой ложки и втискивал под нее загодя ошпаренный и протертый вафельным полотенцем шарик.

Далее, все также на коленке, локальными зоновскими умельцами накладывался один или два шва невесть откуда имеющейся швейной иглой. Все это обильно поливалось зеленкой или йодом. А, окумалаченный неофит этой субкультуры ставился в известность, что ему впредь надлежит избегать какой-либо помывки несколько дней и он должен был самостоятельно проводить своевременно обработку швов доступными вышеуказанными антисептиками дважды в день до полного заживления.

После удачно и неоднократно проведенных "операций" владельцы таких вживленных секс-игружек становились по их собственному мнению и согласно субкультурного тренда завидными партнерами для женщин жаждущих новых впечатлений. Однако, по их собственным признаниям, неоднократно в их среде бывали случаи воспаления и нагноений, которые, либо приводили к экстренному извлечению кумалака все так же на коленке, либо к поверхностному вмешательству и уселению режима санитарной обработки.

Меня, еще зеленого во многих областях знания и особо не искушенного тогда, эта субкультурщина, в момент повествования, заставила погрузиться в глубокий испанский стыд, а также ясно себе представить среду и алгоритм окумалачивания, а кроме того, мысленно сжаться от того, что невозможно уже развидеть и расслышать. Такими поголовно были наши "кирпичные" коллеги из числа каторжан с двумя или тремя кумалаками, вогнанными под шкурку "там".

Все тогда были из одной социо-культурной советской общности. Только, мы, были тепличными вчерашними школьниками и культурного центра города Алма-Ата, а три брата плюс Витя были из одного областного райцентра. И, социально-антропологическая пропасть в нашем случае согласно того ситуативного обстоятельства сузилась до небольшого коллектива и как будто бы и вовсе уже и не прослеживалась, когда мы все вместе работали или питались. Но, в остальных форматах взамодействия или обмена информацией бездна норовила проявиться явно и будоражила...