Шаман

У кого бубен,
Тот располагает одним низом.
Кто молится земле,
У того одна голова.
У кого есть орба,
Тот располагает одной стезей.
Кто молится вселенной,
У того одна голова.
Песня шамана Хилим–хама. Из книги Монгуша Кенин–Лопсана

Шаману на вид было лет шестьдесят. Он был одет в полушубок из волчьих шкур, на ногах штаны из кожаных лоскутов разных пород и обычные заношенные кирзовые сапоги.
– Чего от меня начальника хочет?
– Почему до сих пор не получаешь паспорт? – нарочито строго спросил Горенко.
– А зачема мне бумажка. Шамана Аду и так все знают. Мой отец Аду, мой дед Аду – все Аду. Мы тутава всегда жили…
– Ну, а как мне тебя зарегистрировать? – Капитан достал папку «Шаманы». – Вот смотри, где ты у меня прописан. «Триста метров от северной стены Чёртового городища».
– Изба у меня там! Там с духами разговариваю! – хитро сверкнул разноцветными глазами шаман.
В кабинет без стука ввалился пьяный полковник Леонюк с одутловатым и желтым лицом.
– Ну, как, капитан, на моём месте сидится, – зло бросил он.
– Куда назначили, там и сижу! Чем обязан?
– У меня в кабинете, кое-что из личного припрятано! Ты хоть знаешь, кого я в этом кабинете допрашивал, сопляк?! Самого Александра Леонидовича Чижевского! Большой учёный! Он мне тогда сказал, что нас всех солнце накажет! Не бог, а солнце! Понимашь?! Но наказывает здесь НКВД! – пьяно кричал Леонюк.
– Начальника! – радостно воскликнул Аду.
– А, это ты чёрт старый. Чего припёрся сюда?
– Так, начальника, поймали в лесу как зверя, силой…
– Небось, против советской власти камлаешь, сволочь!
– Зачем, начальника! Сталин большой шаман…
– Украл чего?
– У нас жалоба на него поступила. Аборты делает, – сказал Горенко.
– Этот может всё. Доказательства есть?
– Косвенные…
– Спалите его лежбище, а самого в лагерь! Я туда уже одного шамана отправил.
– Разберёмся!
– Не надо в лагерь, начальника! Не надо палить! – громко запричитал шаман, – Дух Огня уже вышел, шибко плохо будет!
– Замолчи!!! – крикнул капитан.
– Ладно, Горенко. Я тут своё заберу.
Леонюк, сильно, хромая подошёл к сейфу, слегка его наклонил, отодвинув от стены. Оглянувшись, он достал из тайника брезентовую рукавицу и сунул её в карман шинели.
– Я теперь на инвалидности, – с дрожью в голосе сказал он и вышел из кабинета.
Горенко посмотрел на часы: «Чёрт, уже без десяти шесть. На шесть я вызвал Леваева».
В дверь кабинета постучали.
– Извините, я немного раньше. Могу подождать, – сказал Леваев.
– Да нет, заходите. Вот на настоящего шамана посмотрите.
– Настоящий? Я о них только в книжках читал.
– Ничего Аду плохого не сделал. Тот начальника плохой был, он хотел Аду в лагерь, избу палить. Тот начальника пустая башка!
– Да, башка та у него ещё работала, пока не запил. Это мы о моём бывшем начальнике, – с улыбкой сказал Горенко.
– Аду говорит, что начальника был из племени «пустая башка»! – сердито сказал шаман.
– Это что за племя такое? – заинтересовался Леваев.
– Не знает Аду. Аду видит!
– Что Аду видит?
– Башку без духа Аду видит.
– А за что его задержали? – шёпотом спросил Леваев, наклоняясь к Горенко.
– Абортами промышляет.
– Аду! А какими инструментами ты это делаешь?
– Аду это делает травой.
– Как травой? – спросил капитан?
– Пьёт баба траву, и ребёнок выходит.
– Он провоцирует выкидыши, – бросил Леваев.
– И что с тобой делать? – спросил Горенко, наклоняясь к шаману?
– Шаман всех баб скажет, кто делал, а начальника его отпустит.
– Лейтенант! Дежурный! – крикнул Горенко в дверь, – запиши со слов шамана женщин, которые делали у него аборты. Забери его, он уже весь кабинет мне провонял!
– Начальника, ты мне башку своего начальника продай.
– Ты чего несёшь! – рассмеялся Горенко.
– Он скоро помрёт. Если его башку мне дашь, я камушков дам, много разных. В рукавица носить буду, – ничуть не смущаясь, просил шаман.
– Ты как себе это представляешь, чёрт лысый!? – заливаясь смехом, спросил капитан. – Я что, его голову должен буду отрезать?
– Резать начальника не надо. Надо Аду сказать, где могила.
– Ну ты и шельма, Аду! Зачем тебе его голова?
– Аду знать хочет!
– Чего знать, – не удержался Леваев.
– Знать! – многозначительно произнёс шаман.
– Забирай его, лейтенант, а то он у нас всё время украдёт, – сказал Горенко дежурному, застывшему у приоткрытой двери.
Московские коллеги Горенко приписали Леваева по линии НКВД к эвакуируемому на Урал заводу. В силу того что завод располагался на подведомственной территории Горенко, все заботы легли на него.
– Как устроились?
– Не жалуюсь. Правда, очень много работы.
– Мне, хотя бы через, месяц нужны будут первые отчёты от вас.
– Я не знаю о чём писать?
– Я вам дам инструкцию и образцы отчётов. Вы человек образованный, быстро разберётесь. Читайте в кабинете, с собой ничего не брать. А я пока схожу, определюсь с шаманом.
– Что вы думаете с ним делать?
– Из него получится хороший осведомитель. Вот видите, нам нужны все, и доктора, и шаманы…

Полковник Леонюк на «заначку» хорошо покутил пару месяцев и умер, не выйдя из запоя. Другие говорили, что его убило молнией.
Горенко сходил на его похороны, произнёс речь, как о хорошем руководителе и верном товарище. И даже, где-то очень глубоко в душе, на мгновение почувствовал некоторую вину за раннюю смерть коллеги. И можно было бы забыть о полковнике Леонюке, если бы не случай, потрясший даже сторожа кладбища.
Буквально на следующий день после похорон сторож обнаружил, что могила Леонюка разрыта. Когда же открыли крышку гроба… Полковник был в своем парадном мундире, но без головы.
– Вот с–сука – шаман! – Вырвалось из уст ошарашенного капитана Горенко.
Собираясь навестить шамана Аду, Горенко пригласил Леваева.
– Съездите как врач. Вы всё равно у нас официально зачислены как медик-криминалист. Увидите Чёртово городище, археологи говорят, там было ритуальное место у древних.
– А можно я с собой коллегу возьму? Ну, чтоб меньше подозрений было.
– Врач?
– Да. И к тому же патологоанатом.
– Это нам подходит. Берите…
«Эмка» месила весеннюю грязь лесной дороги.
– Не шаман, а тамплиер просто, – высказал Туров после рассказа Горенко об интересе Аду к голове покойного.
– Что вы имеете в виду? – спросил капитан.
– У католического тайного ордена тамплиеров в магических ритуалах всегда присутствовала некая голова. Когда орден был разгромлен в 1307 году, началось следствие. Инквизиция в том числе интересовалась и этой магической головой. Выяснилось, что у тамплиеров есть предание появления этой головы, в котором говорится, что один тамплиер любил знатную даму. Но та умерла в юном возрасте. В ночь после похорон обезумевший от любви рыцарь проник в могилу и удовлетворил своё желание с мёртвым телом любимой. И тогда из мрака донёсся голос, приказывающий ему прийти сюда девять месяцев спустя. Рыцарь повиновался приказу, и, когда подошло время, он снова открыл могилу. Между ног скелета покойной он нашёл голову. «Не расставайся с ней никогда, – сказал тот же голос, потому что она принесёт тебе всё, что ты пожелаешь». Вот такая жуть! – закончил Иван.
– Да уж. История для ночных кошмаров, – передёрнув плечами, сказал Леваев.
– Надеюсь, шаман ничего такого с телом товарища полковника не делал, – с нотками сарказма бросил Горенко.
– Дальше только пешком, – сказал водитель, – переобуваясь в старые кирзачи, – в гору, а потом по лесу до шаманки с километр грязи.
– Ну, я найду этого дьявола и точно, как просил покойник, спалю его халупу, а самого посажу! – негодовал капитан.
Леваев и Туров были поражены каменной громадой Чёртового городища.
– Вот, поди, разбери, то ли природа постаралась, толи человек приложил руку? – трогая каменные блины, проговорил Леваев.
– Кажется, тут то и другое, – разглядывая почти квадратный кусок гранита со следами шлифовки, сказал Туров.
– Мы сюда боимся ходить. Место нечистое, многие плутают, – сказал водитель, крепко держась за карабин.
– Ну всё, археологи, пошлите искать эту нечисть. Триста метров от северной стены. Давайте шагов по десять друг от друга, цепью! – скомандовал Горенко.
Шамана Аду нашли быстро. Метров за сто уже был слышен запах костра и мясного бульона. Из земли метра на полтора выступала его хижина, без окон, с торчащей металлической трубой, явно от печки. На утоптанном пяточке перед жильём парил большой котелок.
Шаман непрошеных гостей заприметил ещё издалека. Немного посуетившись, он присел на пенёк и стал чинить бубен, напевая песню.
Горенко подошёл к котелку, понюхал.
– Вкусно пахнет. Чего у нас сегодня на обед?
– Кабан, начальника! – не смущаясь, ответил шаман.
– Пахнет мясом. А где мясо?
– Остужается, начальника. Я его потом солить буду, сушить. А воду как суп ема. Выгодно…
– Слушай Аду, морда шайтанская! Помнишь, ты у меня просил голову Леонюка?
– Помер? – с удивлением спросил шаман.
– Два дня тому назад, – с раздражением бросил капитан.
– Уже поздно.
– Чего поздно?!
– Голова уже не годная.
– Что значит не годная?!
– Не свежая.
– В смысле?!
– Если сегодня поедем, будем копать. Три дня получится. Шибко поздно! Я не буду его голову покупать, начальника! – отрезал шаман.
Леваев и Туров с изумлением наблюдали за диалогом разных цивилизаций.
– Ты меня за идиота держишь!? – закричал в бешенстве Горенко и вырвал бубен из рук шамана.
– Чего злой?! Давайте шамать. Суп горячий. У меня беленькая есть, выменял на шкурку.
Туров подошёл к котелку и долго принюхивался.
– Вы знаете. Тут вообще-то запах человечины, – с брезгливостью сказал Иван.
– Ты чё, варил?! Ты полковника варил?! Ты, сука, голову офицера НКВД съесть хотел?! Ты нас хотел человечиной угостить?
Горенко наотмашь ударил шамана бубном.
Водитель подошёл к котелку и с ужасом смотрел на булькающую воду.
– Где голова! – взвыл в гневе Горенко и выхватил наган из кобуры.
– Начальника! Начальника! Я всё отдам! И камушек дам! Только не убивай! – взмолился шаман.
– Где!!!
– Я вас увидел. Тама спрятал. Уже несу…
Шаман забежал за свою хижину и вынес деревянную кадку.
Конечно, лица покойного было не узнать.
– Уши его, – с отвращением сказал бывший подчинённый.
– Его, начальника, другого у меня нету.
– Ты зачем, сука, его варил?
– Мне, чего надо в башке, я видел. А так, чтобы не испортился, я только кость оставляю.
– Зачем тебе его череп? Колдовать?!
– Башка такая нужна…
– А что там еще лежит на дне? – подавляя приступ тошноты, спросил Горенко.
– Это очень старая башка. Башка с дыркой.
Шаман осторожно вытряхнул на траву содержимое кадки.
Туров взял череп и с интересом стал его разглядывать.
– Ему, судя по антропологии, несколько тысяч лет. Посмотри, – Иван обратился к Леваеву, показывая на ровную дырку в голове.
– Интересно. Края гладкие. Похоже, что владелец этого черепа жил с каким-то идеально ровным предметом в голове, – покачивая головой, сказал Леваев.
– А где шаман?! – крикнул Горенко на водителя, застывшего в полуобморочном состоянии.
Шамана не нашли…
На обратном пути события дня вновь навеяли тему «про головы».
– Мне тут один демобилизованный по ранению интересный случай рассказал. Как-то в тылу у немцев командовавший их разведгруппой лейтенант наступил на прыгающую мину-лягушку. У таких мин специальный вышибной заряд, который подбрасывает её на метр-полтора вверх, после чего происходит взрыв. Лейтенанту начисто снесло голову. Но обезглавленный командир не рухнул на землю, а продолжал стоять, хотя у него остались от головы только подбородок и нижняя челюсть. И вот этот остаток от человека расстегнул правой рукой ватник, вытащил из-за пазухи карту с маршрутом движения и протянул её солдату. Только после этого тело рухнуло.
Что может по этому поводу сказать медицина? – Горенко повернулся к сидящим на заднем сидении Турову и Леваеву.
– Медицина может рассказать ещё много не-обычных случаев, выходящих за рамки науки. Мы ещё очень мало знаем о возможностях организма человека, – ответил Леваев.
– Жаль, шамана упустили. Он бы нам точно ответил на эту загадку, – сказал Иван, и все рассмеялись…

В рассказе о тамплиере некрофиле есть отзвуки весьма странных обычаев в мире ранних христиан, о которых не принято широко говорить. В третьем веке епископ Климент Александрийский и римский папа Сотер признавали, что в их уже давно отказавшихся от пролития человеческой крови рядах существует множество еретических сект: «Карпократиане поедают своих детей; то же самое делают манихеи; монтанисты пекут хлеб из муки и крови младенцев; гностики варят и едят человеческих зародышей; а евхиты собираются через девять месяцев после своих мерзких сексуальных оргий и съедают младенцев, зачатых на них». Через семь веков у христиан вновь появляются недоразумения с отношением к плоти. В 1059 г. церковью был официально принят «каннибальский догмат» о присутствии «истинной плоти Христа» в евхаристии. Теперь христианин, причащаясь, должен есть не хлеб, «но подлинное тело Христа, которое едят зубами» (Беренгар Турский), должен «наложить зубы на Его Плоть», ощущать эту плоть «дрожащим языком, покрасневшим от крови» (Святой Иоанн Златоуст). В первом Крестовом походе некоторые воины за Христа приняли догмат буквально. Случаи людоедства были нормой. Историк Миллз в книге «История крестовых походов» пишет: «Летописец сухо сообщает, что ничего необычного в этом каннибализме не было, и удивляется только тому, что крестоносцы иногда всё же ели собак, а не только людей». А в средневековой хронике Рэдольфа Каэнского читаем: «В Маре наши воины варили взрослых язычников в котлах, детей же насаживали на колья и пожирали их уже поджаренными».
Когда писатель Томас Харрис создавал образ Ганнибала Лектера, психиатра-интеллектуала, практикующего каннибализм, он вполне мог «вдохновиться» вышеупомянутым.
Извините за отступление. Вернёмся к нашим героям.

Глава из романа "МОЙ БОГ - СОЛНЦЕ!"