Эпиграф

Эпиграф (рассказ)


— Здравствуйте, здравствуйте, Петр Иванович! Очень приятно! Проходите, пожалуйста, присаживайтесь! Чайку?

— Нет, спасибо, дорогой мой! Чай я не пью, говорят, вреден он для здоровья! А чего покрепче пить еще рановато.

— Да, конечно, конечно! Абсолютно с Вами согласен! Вы ведь и в своих мемуарах все четко по полочкам разложили — вино можно только вечером!

— Да, на вечЕре. А днем ни-ни!

— Точно-точно, я, скажу честно, аж зачитался Вашим рассказом, очень интересно и душевно написано! Вы меня наняли поправить стиль, облечь сочинение в литературную форму, но я думаю, что править там ничего не нужно. У Вас такие яркие и живые персонажи, такие захватывающие приключения! Я словно сам пережил все, о чем Вы пишете! Истинная правда!

— Да ну, я ведь в жизни никогда раньше писательством не занимался! Не льстите мне, умоляю. У меня так коряво все изложено!

— Да в этом и самый цимус! Как Вы не понимаете! Записки непосредственного свидетеля и участника событий! Откровение из первых уст, так сказать! А корявость изложения совсем наоборот, придает Вашему произведению некую изюминку и доверительность. Я верну задаток, мой Вам профессиональный совет — публикуйте все как есть, вот только название броское надо придумать. Например, «Искупление греха», звучит?

— А чьего греха, извините?

— Ну как чьего, Вашего, конечно. Вы за одно утро три раза своего учителя предали. Но потом Вы исправились, вину искупили, он Вас простил и все такое.

— Предал, говорите? И Вы называете это предательством? А Вы сами то на моем месте как бы тогда поступили?

— Так Вам же в той ситуации ничего не грозило. Ну убили бы Вас солдаты, подумаешь, все равно потом он бы Вас воскресил.

— Нет, конечно, хорошо сейчас задним числом об этом рассуждать, по истечении стольких лет. А у меня тогда выбора не было! Я в то время девяти жизней не имел. И даже двух. Вот и приходилось выкручиваться, чтобы одну свою единственную сохранить! Я ведь не знал тогда, что наш учитель на самом деле Бог!

— А по воде он зачем ходил, и больных исцелял? Это разве не доказательства? Или, по-вашему, на такие трюки любой плотник способен?

— Да мы с мужиками думали, он просто гипнотизирует нас… усыпит и внушает картинки с чудесами! Разве могут люди по воде ходить? Я, вот, например, попробовал и чуть не утонул!

— Пусть так, допустим, что все вы считали своего учителя обычным человеком, но в отличие от Вас, Петр Ианович, другой его ученик, Тринадцатый, не побоялся умереть за него, хотя девяти жизней тоже не имел!

— Ну здрасьте, приехали! И Вы мне смеете ставить в пример этого жалкого отступника?! А Вы знаете о том, что он у нас деньги из ящика подворовывал? Казначей хренов!

—Да? А в Вашей книге ничего про это не сказано. Вы сами видели?

— Не видел… Но мужики говорили. А люди зря не скажут! Значит воровал, сволочь! Днем деньги в общак клал, а по ночам вытаскивал!

— Но ведь совсем не из-за денег он предал учителя? Если внимательно прочитать мемуары, это становится очевидно.

— И как тогда, по-вашему, почему Тринадцатый сдал его властям?

— Я думаю, он боялся восстания народа, большого кровопролития, хотел малой кровью уладить конфликт. Предатель рассудил так: арестуют учителя вашего, побьют плетьми, посидит тот немного в тюрьме, а люди тем временем забудут нового мессию, да и успокоятся. Но у арестованного имелось собственное мнение на этот счет, и он сделал все, чтобы быть казненным! Хотя даже сам смотрящий из Рима спасти его хотел.

— Ну знаете ли, вот это уже перебор! И где, интересно, Вы такие мысли вычитали в моем мемуаре? Я что, предателя там защищаю и обеляю???

— Да нет, конечно, но если со стороны непредвзято взглянуть, то такая трактовка сама собой напрашивается. Кстати, и остальные участники событий повели себя не лучшим образом. Напились вина на вечере, уснули под деревом как свиньи, хотя учитель просил их пободрствовать с ним, и не захотели даже попытаться отбить его у солдат, когда те пришли.

— Легко Вам говорить, сидя тут в уютном кресле! А Вы пики их видели? Проткнут насквозь и не поморщатся. И кстати, а целовали учителя тоже мы? Или все же Тринадцатый? Кто солдат то навел?

— А будто солдаты свою жертву в лицо не знали? И если бы Тринадцатый Вас, например, поцеловал, то Вас бы и схватили вместо учителя?

— Да нет, конечно, всё знали они и так. Да и учитель один лишь в белом был. И трезвый только один из нас. Тут даже дурак поймет, кого хватать.

— Вот! Так может Тринадцатый и не целовал его совсем?

— Целовал, целовал, это я сам лично видел! Хоть и с похмелья мучился!

— Ну а если Тринадцатый прощался с ним таким образом? Типа, давай, до свидания, учитель! Свидимся ещё потом, когда из тюрьмы выйдешь!

— Ну не знаю, Вы меня сейчас совсем с мысли сбили. Может он и прощался просто. И сам Тринадцатый, кстати, тоже не пил! Одно слово, вор! Нормальный мужик бы вместе со всеми назюзюкался, а потом и лез бы целоваться!

— Петр Иванович, скажите правду, а учитель действительно тогда заявил на вечере, что Вы от него трижды отречетесь, или эту историю Вы сами придумали? Честно говоря, меня, как редактора, терзают в этом месте смутные сомнения…

— Эх блин… Ну домыслил немного, дописал пару строчек… Вы меня прям насквозь видите! А то, между нами говоря, совсем ведь позорно выходило. А так, получается, я не отрекался от него, а лишь исполнил предначертанное! Ну круто же? И это только лишний раз подтверждает божественную суть учителя!

— Да, очень сильный литературный ход! Классно придумано! За душу берет.

— Спасибо!

— Ну а о предательстве Тринадцатого учитель на самом деле говорил?

— Да я пьяный был, не помню. Вроде нет, но мужики потом решили, что говорил, я так и записал в мемуаре. Думаете, вычеркнуть?

— Ни в коем случае! Наоборот, очень интересная находка. Пусть остается, даже если это и вымысел. А на фоне предсказания про Тринадцатого, и слова учителя насчет Вас правдивее смотрятся.

— Эх, заделался я литератором на старости лет…

— Лучше поздно, чем никогда! Ведь свидетелей тех событий в наше время уже практически не осталось!

— Остались пока, как не остались. Ванька, Яшка, Матвей, ой, то есть Иван Иваныч, Яков Семеныч и Матвей Львович. Но они и раньше то двух слов связать не могли, а сейчас и подавно не могут. Эти ребята вряд ли чего путного напишут. И где только учитель наш такой сброд набрал? Нет чтоб кого поприличнее выбрать, а он с простыми рыбаками связался!

— Кстати и правда, Петр Иванович! Ученики у него оказались, прямо скажем, так себе. Один предал, второй отрекся, еще двое всё проспали, да и алкаши записные, как на подбор.

— А я погляжу на Вас, когда из воды Вам каждый вечер вино бочками будут делать! Тут не захочешь, а сопьешься. Хотя учителю, конечно, виднее. Мог ведь он не вино творить, а лимонад какой-нибудь? Ну или хотя бы эту богомерзкую кока-колу? Мог! Но творил вино! А почему? А потому, что пьяными управлять проще! Вот он и спаивал нас, делал из учеников послушное стадо, так сказать. Один Тринадцатый не пил, ну так он и кончил соответственно! А мы все живы пока! Хотя и ненадолго.

— Вот! Учитель вино Вам делал из воды, а Вы не верили, что он Бог!

— Молодые были, дураки! Думали, он просто бочонки подменяет.

— Послушайте, Петр Иванович, а зачем Вы вообще тогда за ним пошли, если считали, что он простой человек, а не мессия?

— Ну уж нет, а вдруг мессия? Тогда всем нам профит выйдет. И, кстати, так ведь оно и оказалось! Да и вино бесплатное по вечерам никто не отменял…

— Ну да, тоже верно. Кстати, а знаете, я сейчас подумал, любопытно посмотреть на эту ситуацию с отречением с другой стороны, отзеркалить ее…

— Вы о чем?

— Ну вот смотрите, давайте порассуждаем, и Тринадцатый и Вы по сути дела предали своего учителя. Ваши с коллегой поступки лежат примерно в одной моральной плоскости. Но Тринадцатый повесился, и теперь он проклят всеми, даже имя и фамилия его навек забыты, только номер от человека остался, а Вас учитель понял и простил. А вот, допустим, что вместо Тринадцатого покончили с жизнью Вы? Тогда Вас бы сейчас проклинали, а его простили? Так получается? А если бы вы вдвоем пошли и повесились? Оба прокляты теперь были?

— Смешно, конечно, я и сам об этом думал много раз… Но оба мы прокляты не стали бы однозначно, а кроме того, дорогой мой, история не терпит сослагательного наклонения!

— Классные слова! Наверное, учитель Ваш изрек?

— Да.

— Лучше и не скажешь!

— Конечно!

— И всё же, я считаю, Петр Иванович, что Вы слишком очерняете Тринадцатого в своем рассказе. Он предатель, слов нет, но он ведь хотел, как лучше!

— Благими намереньями вымощена дорога в ад!

— Великолепные слова! Это тоже учитель Ваш сказал?

— Нет, я сам придумал. Неплохо, правда?

— Прекрасно!

— А то! Я же не только пил на вечерях, а еще и кое чему учился. Но в меру учился. От большого ума ведь одно горе. Тринадцатый, например, был очень умным человеком, умнее всех нас вместе взятых. Ну и до чего его ум довел? То-то же!

— А куда он, кстати, дел те деньги, что ему вручили за предательство? Тридцать монет приличная сумма! Мне в редакции за месяц столько не платят. А тут за один раз!

— Да никуда не дел. Рассыпал по дороге и пошел вешаться! Он их и брать то не хотел, эти деньги проклятые, да попы ему насильно всучили, типа бедным отдашь! Ну и отдал… Вот бродягам счастья тогда привалило! Им же на одну монету целую неделю можно пить! Стояло местечко тут на углу лет тридцать назад, там такую самогонку продавали! Дух вышибало! И недорого. Хотя с учительским вином, конечно, не сравнить. Эх, были времена…

— А Вы думаете, что так легко Тринадцатому далось решение пойти и повеситься?

— Подумаешь достижение, повесился! Меня вот вообще распять хотят. Да еще и вниз головой! И распнут в ближайшее время, мне уже тут шепнули на ухо. Но я ведь башкой об стенку не бьюсь, а спокойно дописываю мемуар, надо успеть закончить до казни. А то потом не до него будет.

— А Вы разве не улавливаете различие между смертью Тринадцатого и своей будущей смертью?

— Он вверх головой висел, а я наоборот буду? Нет?

— Да нет! Совсем не так. Тринадцатый, как и все вы, наверняка тоже думал, что Ваш учитель обычный, смертный человек, лишь изображающий из себя бога. Поэтому то и сдал его властям. И когда Тринадцатый шел вешаться, для него этот поступок был концом всего сущего. Но для Вас казнь — всего лишь пропуск в другой мир, Вы же сейчас прекрасно знаете, ваш учитель Бог, и он воскресит Вас. А чем мучительнее смерть, тем больше потом Вам будет плюшек. Можно и потерпеть несколько часов ради такого грандиозного будущего!

— Не знаю я, как-то Вы слишком заумно говорите. Давайте так: учитель простил меня? Простил! Но глаза у него были какие-то недобрые, поэтому лучше я распнусь на всякий случай, чтобы никаких вопросов ко мне не оставалось. А вниз головой выйдет необычно и оригинально! Даже учителя так не казнили. Вот и бонус мне будет. И вообще, Тринадцатый — сволочь, и это, дорогой мой, не обсуждается! Я так все и написал. И мужики, Ванька с Яшкой, кстати, такого же мнения. У них ведь тоже рыльце немного в пушку. Так что пусть кто-то один из нас будет предателем, а все остальные хорошими. Зачем людям лишние проблемы при чтении создавать? Кому нужна правда? Никому! А в мемуаре как раз по полочкам все и разложено. Один серый, другой белый, то есть, один черный, остальные белые. И всем хорошо!

— Да, Вы правы, наверное, Петр Иванович... Людям лишние проблемы ни к чему. Большое знание рождает большие печали!

— Уж ты! Классная поговорка! Это Вы где взяли?

— У кого-то из великих прочел. Неплохо, правда?

— Прекрасно! Так Вы считаете, можно прямо в таком виде рассказ в печать отдавать?

— Конечно! Я ведь Вам в самом начале это сказал! Но добавьте-ка, пожалуй, побольше черных красок Тринадцатому, он не должен вызывать ни капли сочувствия, а лишь презрение и отвращение. Напишите, что он деньги из общего ящика воровал, учителя за серебро предал, ну и все в таком духе. А себе какой-нибудь героический поступок придумайте. Ну, например, солдаты пришли за учителем, а Вы на них кинулись и одного из врагов мечом зарубили!

— Ага, кинься я на солдат, тут-же мне сразу бы и конец пришел!

— Ну ладно, не совсем зарубили, а руку отсекли!

— Жалко… как он без руки потом? Может уха достаточно?

— Хватит и уха, чтобы свое мужество перед лицом врага показать! А корявость изложения лишь подтвердит Вашу искренность и истинность мемуаров. Сидит такой недалекий рыбак алкоголик, что видит, то и пишет… Ой!

— Да ладно, не извиняйтесь, Вы совершенно точно уловили мою идею. Я собственно такой типаж и хотел себе нарисовать в книжке. Хоть не такой уж я и алкаш, как описываю. Но дурачку веры больше. А насчет Тринадцатого Вы совершенно правы. Измажу-ка я его дерьмом, да посильнее. Мужики возражать не будут. А то действительно, кому нужна эта правда?

— Абсолютно никому!

— Вот и я про то же. Одна только проблема осталась, надо теперь придумать броское название моему рассказу. Вы, как редактор, помогите, посоветуйте.

— С удовольствием помогу, Петр Иванович! Ну, например, «Откровение Петра»!

— Ох, насмешили старика… Назовите уж «Евангелие от Петра Иваныча»! Чтобы совсем меня люди засмеяли. Ладно, мне пора, пойду-ка я домой. А то со дня на день за этим вашим разоткровенничавшимся Петром придут, а у него и рубашка не глажена и борода нечесана… Как он перед народом появится такой страшный на собственной казни? Да еще в издательство надо книжку успеть отдать. А название там сами придумают, им за это деньги платят! Ну пока! Увидимся на том свете! И кстати, задаток не возвращайте, не нужно. Ваши слова мне очень помогли, я между делом словно исповедался перед Вами, грех с души немного снял. К тому-же монеты мне скоро ни к чему будут. Но не забудьте про тайну исповеди, хе, хе.

— Стойте, Петр Иванович, подождите минутку… Я тут знаете, о чем подумал?

— О чем?

— Да я считаю, как-то неудобно Вам про самого себя писать, наверное. А вдруг кто-нибудь не поверит в легенду с предсказанием Вашего отречения? Люди разные есть, слухи могут пойти, будто Вы историю эту сами выдумали, обелить себя захотели перед потомками. Ведь, на все, что происходит, существует несколько точек зрения.

— Хорошо сказано! Сами поди придумали?

— Нет, прочитал где-то.

— Кстати да, мне тоже мысль насчет слухов приходила в голову. Людишки всякие бывают. Это точно! Но что теперь делать? Придется рискнуть. Или у Вас есть какая-то идея?

— Есть! А почему бы Вам не отдать свои мемуары ну, например, тому-же Матвею Львовичу или Якову Семеновичу? Пусть они от своего имени и выпустят их в свет. А Вы как-бы и ни при чем здесь. Коллеги ваши люди почетные, уважаемые, врать насчет Вас им смысла нет, народ таким авторитетным старцам безоговорочно поверит. А лет через пятьсот эта история сама собой постепенно превратится в канон. Вам же, я думаю, не авторство текста важно, а его содержание?

— Ух ты! Ну и голова у Вас варит, сразу видно — Редактор! Лавры автора меня действительно нисколечки не волнуют. Мне надо, чтобы люди в мой рассказ поверили. Вот только мужикам я отдавать ничего не буду, много чести им! Если захотят потом, пусть сами садятся и книжки пишут. Мою читают, и своими словами пересказывают. А есть тут у меня на примете один верный ученик — Марком кличут, я доработаю мемуар и отдам ему, а он потом от своего имени все перепишет и издаст. И денежек заодно заработает на книжке! Если его тоже вскорости не распнут, конечно.

— О! Я название придумал! «Евангелие от Марка»!

— Точно! Классно! Вот так уже смотрится внушительно и гордо! Марк, это вам не какой-нибудь там Петр Иваныч. Ну все, пока! Приходите на казнь, я буду рад!

— До свидания, Петр Иванович! Кстати… А эпиграф к своим мемуарам Вы не хотели бы добавить?

— Эпиграф? Ну в принципе неплохая идея. Есть предложения?

— Да! Есть! Вот, например: не тот вор, кто украл, а тот, кто попался!

— Это кто-то из великих сказал?

— Нет, эпиграф я сам сейчас придумал!

— Эх, дорогой вы мой, уважаемый редактор… Я же прекрасно понимаю все, что Вы обо мне теперь после нашей беседы думаете, и зря я, наверное, пустился перед Вами в ненужные никому воспоминания и самобичевания. Ну так вот и живите теперь с этим, коли развели меня на откровенность!

— А Вы разве не боитесь? А вдруг я сяду, да напишу книжку о том, как оно все было на самом деле?

— Опять насмешили старика… Ну разумеется не боюсь. Во-первых, вы теперь в некотором роде мой исповедник, а тайна исповеди нерушима.

— А во-вторых?

— А, во-вторых, Вы же прекрасно знаете, кем я скоро стану. Поэтому вряд ли Вам придет в голову портить со мной отношения. Ну и шепну Вам по секрету: живу я уже достаточно долго, чтобы научиться понимать, с кем можно откровенничать, а с кем не стоит. Да и кто поверит «Евангелию от Редактора»?

— Да, насчет эпиграфа я, наверное, сглупил, извините Петр Иванович.

— Даже и не извиняйтесь, совсем Вы не сглупили, эпиграф, между нами говоря, получился отличный, а Вы абсолютно точно уловили всю суть моих мемуаров. «Не тот вор, кто украл, а тот, кто попался». Я бы с удовольствием вставил эту фразу в книжку, но увы, не могу!

— Почему не можете?

— А потому, дорогой мой, что на самом то деле не тот вор, кто попался, а тот, кому выпал тринадцатый номер! И не спрашивайте даже, кто это сказал!!! До свидания!

16.11.2022