Привычное отношение к текущему 2

или Прогулка по давно не хоженой улочке

Видеть — не видеть, интересная способность, не потому ли рождаются шедевры.
Цвет, синий, красный, желтый? Я не о цвете, о цветах, носителях цвета. Цветы, они же носители, они же обладатели?.. конечно, дикие, те, что в природе, и сами часть природы. Природа без цветов, случается и такое, природа не ограничивается цветами. Не ограничивает себя цветами. И цветом? Цветы, быть частью и потому быть цветами. Цвет, неужели и это часть, непохоже. Цвет, скорее условие, благодаря которому становится возможной часть. Жизнь цветет, с цветом, может и без цвета, но с цветом она куда привлекательнее. Сплошной серый цвет, тем более черный на этом же месте, идет в разрез с жизнью, почему? А как обозначить себя той или иной форме жизни, цвет — одна из таких возможностей. Цвет, не проще ли цветок. Быть цветком. Стать отдельной жизнью, пусть недолгой. А как иначе понимать стремление жизни к бесконечности.
То, что течет медленно, может течь еще медленнее.
То, что цветет недолго, может занять еще большее место.
…
Цвет. Цветок. Течет. Цветет. Значит. Место и время. Как двигаться. Еще дольше. Еще большее место в мире, большее место, самое большое место. И все одно, это часть мира. Это слово, я о части, позволяет делать далеко идущие выводы, чем однажды воспользовался носитель весьма известного мнения. Начал с цветов, почему? Возможно потому, что это часть природы, и потому часть жизни.
На черном черное не светится.
Часть, потому как есть целое. Растения? В своем целом, наверно, они бы обошлись без животных. Не без потерь, но выжили бы.
Известное мнение. На растениях свобода не пробивается, не приживается. Возможность иного. Растения не свободны. Напротив, свободны животные. Путь к свободе, конечно, эволюционный, тогда это было в ходу. И потому. Растения. Животные. Две ступени. Расширение возможностей. И среди них возможность вредить. Кажется, странным, что свободы без этого нет. А если представить, растений нет, дикая пустыня, эти животные, наслаждающиеся свободой, как долго будут они продолжать свое наслаждение.
…
Интервью у самого себя, кавычки опущу, до этого надо дожить, перейти, перебраться в следующий век. А пока. Достаточно: вопрос к самому себе. Верно. Не с этого ли начинается рефлексия, сразу кучу вопросов, зачем? С одного, покрутиться с ним, глядишь, наберется кучка, вот тогда и переходи к интервью, далее?
Та самая рефлексия.
Век — человек. Человек в рамах века. Человек вровень с веком. Наверно, большой человек. Выходит. Век показывает размер человека, тот творит, создает, но его размер покажет его век, только его? Как знать, может и следующий, а нужно ли следующему веку знать? Ведь тот, следующий и сведущий, как он полагает, сравнивает себя с предыдущим веком, еще бы, стремится превзойти, на то и век, чтобы превзойти век предшествующий, чего западать на человечка. А сам человек. Может показать размер века? Один век, другой, третий, история как будто подтверждает, размер разный, чему свидетельством дела веков. От чего зависит этот размер. На первом плане, уже не первый век, слова, чувства, страсти. По сути, бесконечные слова и бесконечные чувства. Коль так. Возможен ли неизменный размер, в той же истории. Может? История — это размер того, кто делает эту историю. И этот размер зависит от человека, от людей, оживляющих историю, наполняющих ее, заслоняющих, кого? Найдутся. Размер истории. От количества людей. От их же размеров.
История — путь к наибольшему размеру.
Желаешь делать, стань большим, старое правило, чтобы не сказать древнее. Желающий, шагающий по этому пути, как-то должен подтвердить нестандартный свой размер, иначе ходить ему всю жизнь в маленьких людях.
…
Желающий, сколько их было, толкались, дрались, не щадили.
Кого? И себя тоже, если историки не ошибаются. Начать с начала, понятно, чтобы исправить весь век, не только, на весах века, ударение на втором слоге. Не кто-то один, все живущие, все от мала до велика. Плохо ли. Не начать ли свой путь с большой мысли, хотя бы с мечты. Тот же 19-й, озадачился, найти ноль, где он? Под рукой. Всю рухлядь, всех замшелых эксплуататоров, побоку, в известную яму, в пропасть, ударение на первом слоге. А где еще им пропасть, ударение на втором слоге.
Большие правила, маленький человек, конечно, Средневековье.
Из больших правил вырос большой человек, есть на что ориентироваться, другая точка зрения, в борьбе с этими большими правилами и вырос большой человек, индивидуальность, личность выходит на первый план. Ее время. Потому Новое время. Лет двести, и тот же вопрос, как быть с этим Новым временем? Выйти, конечно. А кто может выйти? Кто-то большой, если угодно, великий. Большой нашелся, конечно, коллектив. Что остается коллективу, начинать движение, поставить на первый план самого себя, ради? Понятно, коллектив позаботится о каждом своем члене, не даст пропасть. Нужны слова. Коллектив, в лице некоторых товарищей, объявил себя той силой, которая может и должна положить начало другой жизни, совершенно иной, новой. Новая жизнь начинается с того, кто может совершить новое действие. Без носителя новой жизни ее просто нет. Понятно, прежде придется покончить со старой жизнью.

Кто бы возражал. Но с чего начинать это начало, что в основе, конечно, его величество труд, кавычки опущу, чуть иначе, трудящийся человек. Труженик, да как он трудится? чего хотите, ведь его же эксплуатируют, лишают его единственного богатства, это его рабочая сила. Правда, одной рабочей силы недостаточно. И это хорошо показал все тот же 19-й. Нужны средства труда, коротко, орудия. Чтобы состоялся труд, требуется соединение рабочей силы с орудиями труда. Оказывается рабочая сила без орудий труда беспомощна. Но тогда? Рабочая сила — это не та сила, которой располагает труженик. Рабочая сила — это та сила, которая возникает после соединения рабочих рук с орудиями труда. Сначала соединить. Только потом получить.
Не до, а после. Отсюда? Напрашиваются некоторые выводы.

Необязательное
Труд, его всегда требуется много, в том же 19-ом, обойтись бы меньшим, при той же отдаче?..
Переложить, еще одно древнее правило. На братьев меньших, коротко, рабочий скот, силой как будто не обделен, но много ли с него возьмешь, выжмешь. Заменить на кого-либо, под рукой, конечно, ближний, его и обременить, была бы Рука.
Рабочий люд.
Сделать поменьше? Напротив, побольше. Как можно больше, глядишь, и за-получить удастся по-больше. Места приложения рабочих рук начали расти, как грибы? как грибные места, сгрудились малые в кучи, кавычки опущу. Не представить ли человека, у которого сто рук, или двести, или триста. А чем еще дополнить себя, как не руками.