Шутник

      Увы, военные тоже болеют. Правда, если внимательно посмотреть на больных в военных госпиталях, то они резко отличаются от тех, кто лечится в гражданских больницах.
У служивых настоящими больными можно, наверное, считать только тех, кто лежит в хирургии. В остальных же отделениях типа терапии, неврологии или гинекологии «лечатся» те, кто решил «закосить» от военной повседневной службы.
      Так было и с артиллеристом корабля «Советский пионер»  старшим лейтенантом по имени Паша, любителя рассказывать анекдоты и различные флотские байки, по прозвищу «Анекдот», про которого в части шутливо говорили «Таких, как ты – не было, нет и… не надо!»
      Включив на полную громкость «дурака», парень получил у доктора диагноз «что-то с нервами» направился в госпитальную  «палату № 6». Удобно устроившись на панцирной коечке у окошка, первое время «помалкивал в тряпочку», но желание рассказать кому-нибудь очередной какой-нибудь анекдот лезло из него, как из командирской печени геморрой.
      Паша решает «кинуть» для проверки местного общества на КГБшную вшивость хотя бы один, как бы, нейтральный анекдот и посмотреть реакцию на него своих товарищей по палате, чтобы узнать «ху из ху», то есть кто здесь кто.
      Завладев вниманием сопалатников, старлей  начинает рассказывать: «Едут в купе поезда четыре мужика. Едут долго и играют в карты, в преферанс. На столе «расписана» пулька по копеечке, стоят еда, бутылки с водкой, пивом – «водка без пива – деньги на ветер!»
      Едут, конечно, с матерком и похабным, а главное с аполитичными анекдотами, критикой советской власти, что в те легендарные времена каралось от души. Один из них, назовем его Сергеем, сидя «на прикупе» и как бы ни удел, от нечего делать решает позабавиться.
      Спокойно говорит своим попутчикам:
      - Мужики! Кончай матюгаться, рассказывать антисоветские, аполитичные анекдоты. А то нас не дай бог подслушает полковник из «органов» и «заметет» всех под белы рученьки туда, где раки свистя зимуют. Нам всем тогда мало не покажется.
      Спутники в ответ:
      - Да пошел ты  со своим полковником знаешь куда? – и угрожающе добавляют. - Показать?
      Сергей спокойно им с цинково-уксусным выражением лица:
      - Хорошо.  Раз так, то не обижайтесь, если что не так!
      Сидя в очередной раз на прикупе, молча, идет к проводнику и просит его:
      - Дорогой! Принеси, пожалуйста, в пятое купе четыре стакана чая, но сахар к нему донеси минутки через две.
      - Нет проблем, командир, - отвечает тот, усердно протирая сияющий вагонный титан. - Будет точно, как в аптеке, если бригадир не встрянет.
      Шутник, как ни в чем не бывало, возвращается к себе в купе. Там картина без изменений. Купе хохочет, скрипит и трясется, как припадочное. Накурено, карты, анекдоты, водка, ну и так далее по большому «списку».
      Серега ещё раз, как бы пытается «образумить» своих попутчиков:
      - Мужики! Последний раз предупреждаю вас, - но те ноль внимания на него, фунт призрения.
      Тогда  мужик на виду у всех, не торопясь, артистично и спокойно наклоняется к электрической розетке в купе с лицом, как на памятнике, тихим, вкрадчивым и вежливым голоском, аки ангел во плоти, говорит:
      - Товарищ полковник! Распорядитесь, пожалуйста, принести в пятое купе четыре стакана чая.
      Ребята попутчики на него очумело подымают глаза от карт, сразу не поняв, что тот брякнул. Немножко отойдя от шока, говорят:
      - Ну, родной, ты даешь! Кто тебе поверит, что можно прослушивать в поезде, где сплошной шум и грохот?
      Только они заканчивают говорить, как тут аккуратный стук в дверь купе:
      - Разрешите? - это входит проводник, счастливый, как вошь на аркане.
      С обаятельной МПСовской улыбкой в пол-лица, форменной фуражке набекрень, с серебряным подносом, на котором уютно расположились четыре стакана крепкого чая фирменных дорожных подстаканниках с чайными ложечками и с белым полотенцем через руку перед пассажирами предстает плут-проводник.
      - Чай заказывали-с? – шутя, как бы с лакейским полупоклоном и буковкой «с», что когда то означало слово «сударь», «прогибается» смотритель вагонного титана.
      У попутчиков нижние челюсти отвисают до пола, в глазах зажигается нирвана аборигенов котманду. Не путать с кильмандой. Накрахмаленные занавески на окнах от удивления встают раком, а замок двери в купе начинает скрипеть, как не смазанная дрезина.
      Демонстративно спокойно взяв и попробовав несладкий чай «с веником», наш шустрик самоучка с досадой, осуждающе покачав головой, опять поворачивается к розетке-микрофону:.
      - Товарищ полковник! А насчет сахарка как? Не пожалейте. Дайте команду принести, - и добавляет «волшебное» слово, как его учили в обкаканном детстве. - Пожалуйста!
      Тут опять аккуратный стук в дверь, которая тихо открывается и на пороге, как отец Гамлета в ночи, предстает все тот же проводник-архаровец. Теперь уже у него в руках блюдце с «голубой каемочкой» и аккуратненькими упаковочками железнодорожного сахара-рафинада.
      - Извольте, пожалуйста!
      Ребята, заворожено глядя на всю эту незатейливую дорожную сценку, ошарашено говоря:
      - Ну, тебя Серега с твоими шуточками к лешему. С тобой тут и вправду розетки заговорят и Ленин выйдет из Мавзолея!. - Вся лихая полупьяная гоп-компания быстро расстилает постели и ложится спать.
      Ранним утром, когда еще спали блохи в вагонных матрацах, наш Сереженька, свеженький, как вздох младенца и с видом архангелочка воплоти, как ни в чем не бывало, просыпается с радостного похмелья, глядь, а его попутчиков… как след простыл. Нетю.
      В купе тишь и божья благодать, как на погосте кладбища. От вечерней попойки и бедлама ни следа. Коечки по-флотски аккуратно заправлены новым чистым бельем и одеялами, пол в купе чисто подметен. На столике нет костей курицы и крошек от водки, даже стоит обглоданная тараканами розетка с чисто вымытыми полевыми ромашками и коноплей.
      С испугу и нервного мандража, не попадая от нервного стресса босой ногой в правый тапочек и застегивая в второпях ширинку на своем спортивном трико, Серега, прихрамывая, шлепает к проводнику.
      - А г-г-де м-мои р-р-ре-бя-та, с которыми я ехал? – с испугом спрашивает он хранителя вагонного порядка и уюта.
      Тот, старательно протирая чайные стаканы в служебном купе, любуясь собой в зеркале двери, невозмутимо говорит шутнику:
      - Да тут давеча ночью был полковник из «органов» с ребятами в фуражках с малиновыми околышами и «стечкиными» на бедре. Всех тихо забрали, а твоя шутка «с чаем» товарищу полковнику очень сильно понравилась. Тебя сказал – не трогать!»
      - Все! - заканчивает рассказывать Паша свой рассказ. - Конец анекдота!
      Парень, закончив анекдотический рассказ, естественно ждет реакцию своих «братьев по болезни». Трое болезных, как и полагается, начинают смеяться, а один из них, как «Некто в сером» Леонида Андреева, загадочная и неопределенная личность – эдакий толстенький, лысенький, гладенький мужичонка лет под пятьдесят задумчиво уставился в пол. В глазах – полное ледяное безмолвие и молчание.
      У Паши на морде лица тоже немой вопрос: «В чем дело, анекдот не понравился?».
      Тут начинается вторая «серия»  незатейливой истории. Больной, через некоторое время, как бы просыпается и начинает гомерически хохотать. Как говорят до слез, спазм и коликов в гландах. Павлу приходится повторно удивляться. Ведь рассказанный анекдот не до такой же степени юморной, чтоб так убиваться. Мужичок-колобок, сквозь слезы от смеха, машет на парня руками.
      - Ничего-ничего, не волнуйся. Все нормально. Дело в том, что я офицер особого отдела КГБ СССР. Сейчас вот лежу в госпитале и прохожу  военно-врачебную комиссию для увольнения на пенсию.  Прослужил в органах почти тридцать лет, а про свой родной любимый Комитет анекдотов так и не слышал. Молодец, порадовал на старости лет!
      Результатом этой истории стало то, что «особист» начинал новый день в больничной палате с того, что подходил к электрической розетке в углу палаты и внятно говорил:
      - Товарищ полковник! Здесь находится капитан второго ранга такой-то. Прослушку можно снять – ситуация под контролем!
      У флотских лодырей с этих слов начинался  новый больничный день, который, как правило, заканчивался посылкой «гонца» в магазин военторга за очередной бутылочкой вкуснячего портвейшка.