Не королевское. Глава пятая

НЕ КОРОЛЕВСКОЕ ЭТО ДЕЛО – ОТ ЛЮБИМЫХ ОТКАЗЫВАТЬСЯ.

Глава 5. ОТЛОЖЕННЫЙ ПОДАРОК.

С самого начала похода на Псков все пошло наперекосяк. Еще при проходе войска по Финским землям в ноги королевскому скакуну кинулась черная собачонка. Почему-то из нескольких сот боевых коней эта местная «моська» выбрала именно королевского Хеста. Изабелловой масти конь непроизвольно дернулся в сторону и споткнулся, а задумавшийся Густав II Адольф потерял шляпу. У храбрых финских рейтар, прозванных хаккапелитами, вытянулись лица: «Ох, не к добру!».

Более всех молодой король огорчился, и не потому, что «моська» прокусила его гербовую шляпу, она сбила Густава с поэтического настроя. Из похода он уже отправил своей возлюбленной тридцать два пылких послания. И белым стихом излагал свои чувства к ней, и вольным, моноримом и панторимом, лабиринтом и буриме. Так все чарующе в душе его слагалось. Вот только на бумагу ложилось одно слово «ЛЮБЛЮ!».  А следующий с королем Густавом подполковник Беттиг тактично намекнул, что конных курьеров осталось совсем ничего, и случись какая надобность, от Пскова придется посылать гонцов из рейтар, хоть финских, хоть наемников немецких, а те легко могут в ближайшем кабаке отпуск себе устроить. И король Густав был вынужден с Беттигом согласиться. Он крепился три дня. Потом все же решился еще одно послание своей Аббе отправить, последнее, в котором столько слов нежных собирался любимой посвятить. И вот какая-то «моська» все испортила, и опять на свитке все его чувства в одно «ЛЮБЛЮ!» уложились…

И на Псков они с Делагарди в тот год не пошли. Навстречу армии короля Новгородский наместник выслал гонца с посланием, в котором Якоб Делагарди сообщал королю, что в конце мая (1613 года) восстали жители Тихвинского монастыря и шведский гарнизон перебили. И теперь Делагарди вынужден идти на Тихвин, унимать смуту. И ждет он от его величества короля Густава II Адольфа военной помощи, потому как набранные им в карательный отряд черкасы (порой их литвой обзывали) и запорожцы в осадных боях нигде не преуспели. А иных импортных наемников в последнее время вокруг Ноугорода не видать.

И «затоптался» молодой король в нерешительности. Куда теперь пойти? Чай, не на перепелов они с Якобом сговаривались поохотиться. Сотни лошадей, впряженных в специальные повозки, заранее доставили в место сбора длинноствольные 30 фунтовые и более осадные пушки. По три тонны каждая. Да сотни чугунных ядер к каждой. Да порох. Еще и пропитание коням, возницам и бомбардирам. И большой отряд охраны в нагрузку, потому как из пушек осадных даже от простенькой сабельной атаки воровских людей не отобьешься. Вся логистика прежде была продумана и оговорена интендантской службой, а теперь королю Густаву предстояло дальнейший путь «осадного снаряда» прочертить. Дело в том, что дорога к Тихвинскому монастырю лежала совсем в обратную от Пскова сторону. Учитывая, что поезд осадных пушек в летнюю пору и шведской мили (10 км) в сутки не одолевал, были у его величества большие сомнения, что снаряд успеет к Тихвину до того, как Делагарди в одиночку там победу не отпразднует.

И главное. Завоевание Тихвинского монастыря, в понимании молодого шведского короля, недостойно было именоваться подарком красавице Эббе Браге. Только покоренный Псков желал его величество Густав II Адольф положить к ногам своей возлюбленной. «Осадный снаряд» остался на прежнем месте. Полковник Коброн повел в ослабленный Ноугород 50 всадников и 700 пехотинцев, остальных подполковник Беттиг повел на Тихвин, а король Густав вернулся с драбантами в земли своего королевства. На обратной дороге барабаны молчали.

А в это время Якоб Делагарди пытался «решить миром» возвращение Тихвинского монастыря под протекторат Швеции. В свои тридцать лет он имел огромный боевой опыт, воюя и с русскими заодно, и сражаясь против них. Московиты совсем не умели воевать в поле, против тактически грамотного противника. Вот встретиться внезапно лицом к лицу, налететь всей толпой пешей и конной, смешаться в кучу и рубиться-рубиться, вот это было по-русски. Но держать строй, разворачиваться в правильном порядке, отступать шеренгами для перезарядки, а порой и отступать строем русские войска не умели. С маневром полковыми пушками у них и вовсе беда была. Потому как их этому не учили. В чем сильны были русские служилые люди, так это в осадном сидении. Упертости их можно было позавидовать. При этом они делали постоянные вылазки, налетая бесстрашно на осаждающих и стремительно отступая; ночами осыпали подрывы «минеров» и безжалостно резали петардистов. Засевших в крепости русских можно было победить двумя способами. Уморить голодом или уговорить отворить ворота.

Только к тому времени, как Ноугородский правитель прибыл к Тихвинскому Успенскому монастырю, там уже столько боевых столкновений случилось, там уже так все полыхало, что спокойных переговоров не получилось. К тому же прибывшие на помощь тихвинцам князь Семен Прозоровский и стольник Леонтий Вельяминов, воодушевленные успешными боевыми действиями последних дней, желали и далее воевать.

И тут пришел к Делагарди с подкреплением подполковник Беттиг. Да еще и с королевским мандатом, что он назначается командующим. Возможно, король Густав имел в виду командование приведенным отрядом, но Беттиг возомнил себя главнокомандующим. Делагарди по этому поводу спорить не стал: он внимательно осмотрел обоз подошедшего воинства и догадался, что король в очередной раз отправил наемников без сундука с серебром, чем такие королевские хитрости заканчиваются на поле боя, Делагарди познал на собственной шкуре. Вскоре предстояло узнать и Беттигу.

 Подполковник сразу приказал врыть в землю десять столбов для виселиц: требовалось перед всем строем наказать бежавшие из Тихвина остатки шведского гарнизона. Резкие в движении финские хаккапелиты окаменели. Они в шутку прозывали Делагарди «Латто Яакко — Ленивый Яакко», но вдруг дружно подумали, что его баронская неспешность куда как правильнее ново дворянской порывистости Беттига. А сам Якоб Делагарди? Он пригласил подполковника в свою палатку, выпить по кружечке крепкого брантвейна перед казнью. И они выпили. А потом Делагарди спросил Беттига:

- Скажи мне, Томас, а за что ты хочешь казнить оставшихся в живых гарнизонных рейтар?

- Они сдали крепость и остались в живых, - ответил подполковник.

- Но они не сбежали с другими наемниками. Остались у Тихвина и дождались подхода нашего войска, - Делагарди вновь наполнил небольшие оловянные кружки, и они опять выпили.

- Я их казню в назидание другим, - сказал Беттиг, вытирая усы. – Шведские солдаты не имеют права сдаваться в плен!

Якоб Делагарди понимающе кивнул, потом велел охранявшим вход в палатку собственным драбантам принести еще вина. Невысокие у Ноугородского правителя драбанты были, а когда по команде Делагарди поставили на стол бочонок и сложили в углу свои валлонские мечи, то и вовсе всякую устрашающую силу потеряли. Еще и Якоб свой меч вместе с перевязью туда добавил и вновь кружки брантвейном наполнил. И они в третий раз выпили.

А потом драбанты как-то разом шагнули, дружно взяли подполковника Беттига за куртку тройю и дутые коротенькие буксуры и легко перевернули вниз головой. Беттиг ухватил телохранителей за ноги и хотел закричать, но носок сапога одного из драбантов недвусмысленно качнулся к его лицу, и у подполковника пропало всякое желание кричать.

- Умница, Томас, - похвалил его Делагарди. – Зубы надо беречь.

Весь брантвейн, выпитый Беттигом, в силу притяжения устремился вниз, лицо стало красным, и «главнокомандующий» шумно задышал и стал делать глотательные движения. В две петли кожаного ремня ему связали ноги. Чуть более ушло на руки вдоль тела. Затем Беттига бережно опустили на пол, а Делагарди уселся на скамью напротив его лица.

- Вот видишь, Томас, как легко попасть в плен? Тебя, всего такого правильного и при оружии, спеленали как ребенка безоружные люди. Заметь, не били и острого в живот не втыкали. Нет, Томас, не надо ничего говорить, -Делагарди наклонился и заткнул рот подполковника салфеткой. – Побереги силы. Сейчас тебя упакуют в мешковину и отвезут к стенам монастыря. Ты знаешь русский язык, Томас?.. Жаль. Тогда бы тебя русские точно не убили и позволили написать родным в Швецию, сообщить сумму выкупа. Ну, или ждать, когда не казненные тобой шведские рейтары ворвутся за монастырские стены и освободят тебя.

Делагарди легко поднялся со скамьи, а драбанты сноровисто укутали Беттига в мешковину, затем положили поперек седла и повезли… Томас Беттиг лежал неподвижно целую вечность. Страшно было пошевелиться. Где-то глубоко теплилась надежда, что русские его не заметят со стен крепости или примут за труп. А еще хотелось верить, что офицеры из его отряда бросятся на поиски и спасут его. Через плотную мешковину он ничего не видел, а из звуков доносился лишь редкий топот копыт да далекая орудийная пальба. А потом послышалась русская речь. Все ближе и ближе. И снова тишина. Долгая пугающая тишина. И вдруг – шаги! Беттиг стал неистово молиться про себя: так хотелось жить!..

С него сняли веревки и размотали мешковину, затем разрезали ремни на руках и ногах. Беттиг не мог пошевелиться, скованный страхом. И только когда шаги стали удаляться, он посмел открыть глаза. Уходил Делагарди, за чьей палаткой подполковник все это время и пролежал.

Утром Ноугородский наместник собрал свое окружение и покинул окрестности Тихвинского Успенского монастыря. С подполковником Беттигом он больше не разговаривал. Тот и так все понял. Висельные столбы по его команде выкопали, но страх пленения настолько крепко овладел Беттигом, что когда в одном из боев реально возникла ситуация попасть в окружение, Томас Беттиг безрассудно бросился в лобовую атаку и получил железное ядро в грудь.

Что касается Якоба Делагарди, то он и вправду вместе с внебрачным сыном шведского короля Карла IX – Карлом Юлленельмом – побывал в польском плену. Якобу тогда было восемнадцать лет, а королевскому бастарду двадцать семь, и вместе они составляли отчаянный дуэт молодых офицеров армии Карла IX. Вот только король не жаловал внебрачного сына, постоянно упрекал в трусости и давал заведомо невыполнимые задания. Защита махонькой крепости Вольмар в окрестностях Риги была из их числа. Отчаянные рубаки продержались в ней два месяца, а потом почетно капитулировали. (Почетно, это когда гарнизон с оружием покидает сданную неприятелю крепость).

Будь на месте Делагарди и Юлленельма любые другие офицеры, поляки бы их отпустили вместе с гарнизоном. Но Якоб и Карл были родственниками Сигизмунда III, а польский король был чрезвычайно зол на весь свой шведский род Ваза. Дело в том, что за два года до этого он проиграл Карлу IX битву под Стонгебру и навсегда потерял шведскую корону. Конечно, Сигизмунд предпочел бы взять в плен законного наследника Карла IX – малыша Густава, но и добычей бастарда можно было наслаждаться долго.

Поначалу Якоб Делагарди был уверен, что Карл IX их быстро выкупит, заплатит любые деньги. Племянничек-то Сигизмунд, знамо дело, начнет цену выкупа поднимать, требовать от дядюшки Карла IX извинений, тот артачиться станет, но все-равно сговорятся. Чай, родные люди. Впрочем, вскоре Якоб стал сомневаться в родственных чувствах Сигизмунда. Их держали в холодном каменном мешке и давали чуть грубой пищи, чтобы только пленники оставались в живых. Через три года Якоб стал сомневаться в родственных чувствах Карла IX и завел с конвоирами разговор о собственном выкупе. К его ужасу оказалось, что каменную «гостиницу» с пансионом нужно будет оплатить по расценкам пятизвездочного отеля за все время «проживания». Якоб стал писать родственникам, просил заложить семейные драгоценности (достались от отца) и выкупить его из плена. Еще через год драгоценности попали в залог к данцигским купцам, а деньги от них перешли к тюремным стражникам. Сумма выкупа составила почти три тысячи далеров! Из плена Делагарди вернулся нищим.

(Я не читал писем королевского бастарда Карла Юлленельма. Просил ли он своего отца о выкупе? У рода Ваза свои понятия о чести. Как там, у Юлиана Семенова: «Истинный ариец. Характер нордический, выдержанный». Это про них. Карла Юлленельма освободили из плена через двенадцать лет, уже после смерти его отца Карла IX).

(Что касается Шведских гарнизонов на Русском севере. В документах приводят такие цифры: «В Ивангороде ротмистр Эверт Бремент, немецких (свейских) людей с ним 100 человек; в Яме ротмистр Тизкус, а с ним немецких людей 50 человек; в Копорье – Ефим Берн, а людей 100 человек; сколько людей в Орешке, не знают, но думают, что не более 50 человек; в Ладоге – воевода Григорий Исаков, с ним немецких людей более 200 человек; в Порхове – воевода Иван Мещерский, а немецких людей человек 100. Кто воевода в Кореле и сколько там войска – неизвестно». Как видим, гарнизоны у шведов в захваченных русских крепостях были малочисленны. Да и сама Швеция имела скромное население – не более 850 тысяч, а Финляндия – 350 тысяч человек).

К концу лета в боях под Тихвиным случился решительный перелом. Шведские наемники возмутились задержкой в выплате обещанных им окладов, и целый полк промаршировал мимо подполковника Беттига, дружно скандируя на сленге: «Лат фонет, лат фойгонет!». Легко досталось, легко потерялось! Следом ушли запорожцы, яростно сверкая глазами и тряся всклоченными чубами. В сентябре шведы потеряли «осадный снаряд», командира минеров, «главнокомандующего» подполковника Беттига и, не теряя строя (все ж таки выучены были на зависть) отступили в сторону Ноугорода. Там их ждал Якоб Понтуссон Делагарди. Единственный полковник шведской короны, в поисках которого не надо было бегать по землям русского севера…