Дети

Мысли, мысли… иногда получается выйти из их объятия, словно проснувшись от полуденной дрёмы, увидеть вокруг себя желтеющие в прозрачном воздухе деревья и вдохнуть прохладный покой, но стоит только забыться, они затаскивают меня внутрь, словно ряска смыкается над болотом. Там, в реальности, я знаю, что всё хорошо и правильно, но здесь, в трясине внутреннего мира мысли текут нескончаемым потоком, таща липкую обиду и склизкую горечь. Звучит это как-то через чур поэтично, но я так чувствую.
То, о чём я хочу рассказать началось где-то год назад, но если подумать, то, наверное, раньше. Но на сколько раньше? От сотворения мира, от моего рождения в далёком семидесятом, с моей учёбы или от дурацкого кризиса, остановившего вращение планеты? Наверное, лучше начать с кризиса, когда объявили полуэпидемию и полуизоляцию. Опасности, вроде, почти нет, но каждый сам должен спрятаться и добровольно притаиться на пару лет, чтобы проказник-вирус его не заметил. Читатель может возразить, что это мировая трагедия, люди болели и умирали, что я циник и жлоб, и это право читателя. Сам я полагаю иначе. Болезни и эпидемии были и раньше, люди всегда болели и умирали, но никто не устраивал из этого такого зрелища и паники. Существует протокол мер во время угрозы эпидемии, который не совпадает с происходившими событиями, зато с событиями хорошо совпадает экономический кризис и закономерности его протекания. Видится мне, что есть в нашем мире очень много мужчин и женщин, которые хотят богато жить ничего не производя. Они спекулируют, играют на биржах, придумывают виртуальные деньги, но ничего реального не создают. Из экономики вытекают финансы, чтобы поддержать реальный сектор нужно печатать банкноты, денежная масса растёт, стоимость денег снижается, экономика раздувается как пузырь, после чего наступает её обрушение до реального состояния. А как политик объяснит избирателю, что теперь за ту же работу будут платить меньше, или что цены вырастут в разы, что, в сущности, одно и то же? Эпидемия, это хороший повод зарыть предприятие и заставить рабочего сидеть дома на голодном пайке, пока произойдут нужные экономические метаморфозы. Всё легально, никто не виноват.
И вот я сидел дома, как кукушка в часах, слушал однообразный ход времени, грустил по поводу безделия, политики, информационной пропаганды, нагнетания тревоги государственными мужами и истерическими обывателями. Очень приятно ощущать себя таким умным и почти прозорливым, куда приятнее, чем трястись от страха перед вирусом-убийцей. И даже дело не в том, прав я или нет, достаточно, что это такая возможность справиться со своим внутренним миром: не устроить себе ада в душе, не потерять образ и подобие, если не Божие, то хотя бы человеческое. 
Два года безделия это многовато, особенно если раньше вёл активную жизнь. Собрав весь запас здравого смысла, я рассудил, что новая ситуация, это новая возможность, и попробовал перелопатить весь хлам в своей голове, чтобы, разложив его по полочкам, создать некое подобие интеллектуального богатства. По сути, чем отличается богатство от хлама? – возможностью использования. Если знания систематизировать, то они станут полезными. Это как куча камней, из которых построили дом: в первом случае мусор, во втором богатство.
Занудствую, да? Я не виноват, читаю сейчас философа Аристотеля, а он страшный зануда. Просто веет затхлостью от мужика, недаром стал кумиром средневековой науки. И что обидно: Сократ был до него, и Сократ просто вдохновляет своим полётом мысли, а этот и сам тягомотный болтун, и мне мозги загаживает своими схоластическими рассуждениями. Но если спросить меня прямо, что, мол, ни так, то я и ответить не смогу. Разве Аристотель не прав или не логичен? Прав, конечно, но тут что-то другое. Я ведь не живу логикой, я живу вдохновением. Словами доказать можно что угодно, но реальность она несколько иная. Её нужно чувствовать, телом ощущать или душой видеть. Не знаю, как объяснить. Это как с экономикой, есть деньги, а есть предметы. И ради предметов придумывают деньги, а те потом живут своей жизнью, словно бы отдельно от товаров и услуг, которыми порождены. Вот, чтобы у меня в башке кризиса не было, как в экономике, я стараюсь соизмерять мысли с реальностью.
Так вышло, что для того, чтобы как-то справиться с безделием и кучей информации в голове, я начал писать, и накропал аж три книги. Поверьте, я не собирался творить что-то нетленное, скорее закрывал гештальт. Давным-давно мой терапевт придумал такую хитрость: он попросил меня собрать свои познания и соображения, чтобы потом издать их в виде философских размышлений. Может это его амбиции так ему подсказали, может не знал, как меня разговорить, но так или иначе, много лет в голове у меня протекал условный диалог, который просился на бумагу. Оставшись дома в изоляции, я просто перестал его сдерживать и придал некоторую удобную форму изложения. Одна книга про околосмертный опыт и его психотерапевтическую пользу, другая о методике работы психотерапевта на тонком уровне самонастройки и третья про этапы эволюции сознания. Сейчас думаю – кому оно нужно? Моя писанина, это такая же нелепость как реальный сектор экономики. Все деньги на бирже крутятся, где можно за день заработать больше, чем за год трудов в поле или на заводе. Кто захочет читать про смерть, если есть что почитать про жизнь и удовольствия? Глупо, наверное, было надеяться…
Но тогда я был на подъёме, я работал с людьми, кому-то это приносило пользу, копился позитивный опыт, получались результаты и казалось, что мои знания могут быть полезны. Теорию я закрепил практикой, чуть не свернув себе шею и оказавшись в палате интенсивной терапии. Да, околосмертый опыт, это источник сильных отрезвляющих переживаний, несомненно.
Со всем этим славным материалом я отправился на международную конференцию по трансперсональной психологии, чтобы осчастливить мир своими открытиями и наработками. Верил ли я что это кому-нибудь нужно? Скорее надеялся. Почему-то я всегда надеюсь…
В детстве мне казалось, что люди бывают двух типов: настоящие и пустые. Настоящие были как бы изнутри наполненными живой силой, они могли искренне радоваться, любить, созидать, бороться и прилагали ко всему заботу. Пустые могли много говорить и что-то всё время делали, но ничего не созидали, ни внутри себя, ни своей деятельностью. В их словах или действиях словно не было живой силы, как и в них самих. Я любил и побаивался людей настоящих, а пустых не любил и избегал. Сам хотел быть настоящим, хотя бы в чём-то, ну и завидовал немножко людям пустым, умеющим жить легко и красиво. Вот так, с детства полон противоречий. Настоящие люди вызывают уважение, но они трудны для общения, а пустые вызывают восторг. С настоящим не знаешь о чём говорить, зато есть о чём помолчать, а с пустым можно болтать без умолку. Настоящий нужен, когда происходит что-то важное, когда трудно, есть в чём-то острая необходимость, но в наше время можно прожить и так, не покидая зоны комфорта, легко и весело. Легко и весело! Главное быть лёгким, уметь производить впечатление, знать правила игры, верить в себя, появляться в нужное время в нужном месте, помнить, что ты достоин успеха, быть как все, держаться подальше от начальства, источать оптимизм, уметь не замечать, голосовать «за», приспосабливаться, льстить, выкручиваться, отыгрываться, в общем вести яркую интересную жизнь. А что она пуста – так что с того? Кто сказал, что должно быть как-то иначе? Чем ещё должна быть она наполнена, если не славой, богатством, почётом и развлечениями? Какая-то глубина, труды, страдания, это для рабов и неудачников! Принял антидепрессантов и снова фестиваль!
Но я увлёкся. Речь шла о конференции, где я хотел блистать со своими глубокими откровениями. Но сложилось чуть иначе, вместо лекции и воркшопа мне дали час времени на всё. Людей было мало, интересных специалистов ещё меньше, новых лиц я вообще не встретил. Пришлось вкратце описать свои идеи и сделать короткую демонстрацию. Я волновался, всё прошло как-то второпях и невнятно. Ко мне на «горячий стул» сел парень, и метод демонстрируемый возымел на него воздействие, то есть терапевтический эффект был достигнут в короткое время простыми средствами, на глазах изумлённой публики. Можно сказать, что я справился, хотя ожидал большего. Кто же знал тогда, что это начало чего-то совсем иного в моей жизни?
Признаюсь, уровень конференции и спокойный приём публики поумерили мой эпистолярный пыл. Писать книги трудно, а когда это не вызывает интереса публики, то ещё и неинтересно. Поэтому следующую задуманную книгу я отложил ещё на этапе вступления. Её рабочее название «О воспитании детей» и посвящена должна быть ни столько практическим советам на каждый день, сколько основному принципу того, как понимать нужды тех самых детей, и уже из этой позиции с ними общаться. В целом, думаю, это утопия, ведь мало кто захочет читать такое, а кто прочитает, вряд ли обрадуется. В основном люди бьют и мучают своих детей не ради их пользы, а для собственного удовольствия. Про пользу они рассказывают, чтобы как-то объяснить свою нелепую жестокость. И вот представьте себе, что училка из школы прочтёт мой трактат о эмпатии к детям и им проникнется. Что ей прикажете, над детьми с этих пор не издеваться? На этом же вся её метода строится, она ради этого в школу пришла, и вот я, такой гад, начинаю её древо жизни с корнем вырывать. Это породит только ненависть в мою сторону, а нормальные люди итак детей любят, поэтому писать книгу, получается, не для кого. И я не написал. Во всяком случае пока что.
Думаете, я это выдумал, в смысле про родителей? Нет, это мой опыт. Я работал в школах, долго работал как психолог с неблагополучными людьми, да и сам, чего греха таить, был ребёнком и учился в школе. Опыт большой, как общения с детьми, так и с их родителями, и вывод неутешителен: у добрых и любящих родителей вырастают счастливые дети, а у жестоких дети несчастные.
И вот, иду я с такими мыслями по коридору гостиницы, где проходили мероприятия, и пытаюсь отвлечь себя от неприятного ощущения перевозбуждения, разочарования и усталости после выступления на публике. Импровизация даётся мне легче повторения заученного текста, но отнимает много сил. Ощущение как после прыжка с парашютом, то есть всего потряхивает и хочется как-нибудь успокоиться. Думать вперёд при этом гораздо продуктивней, чем назад, ведь на подъёме могут прийти свежие идеи не только по поводу будущего, но и по поводу прошедшего, по типу: «а вдруг…», или «надо было…». Короче, лучше планировать, чем сомневаться, лучше побыть маньяком, чем параноиком. И в вот этом дивном состоянии останавливает меня тот самый парень, который сидел у меня на «горячем стуле» и предлагает работу. Как-то так всё и началось.
Скажу сразу, как оно началось, так и благополучно закончилось аккурат через год, так что интриги не будет. И тогда, год назад, я это чувствовал, но так как давно не служу в церкви, больше не налегаю на духовные практики и постоянно загружен чужими проблемами, то просто отвык слушать тихий голос судьбы в своей душе. К тому же ходил в гипсе после травмы, жрал обезболивающие, был перевозбуждён после семинара, короче не совсем готов был к серьёзному разговору, а уж тем более к медитациям на тему будущего. Ну и парень совершенно выбил меня из седла сказав, что ему меня рекомендовал один из лидеров мирового… нет, МИРОВОГО трансперсонального движения, как лучшего психотерапевта в стране. Сам-то я от скромности не умру, но такая рекомендация прозвучала громом среди ясного неба.
Кажется следует оговориться. Всё, что я пишу, является результатом вымысла, и любые совпадения случайны. Это совершенно литературно-художественное произведение, честно-причестно. А то, знаете, назовёт автор какое-нибудь вымышленное имя, например «Вася Иванов», а потом окажется, что так же зовут его знакомого. Мы понимаем, что случайно совпало и имя, и события жизни, но живой Вася обиделся на некоторые пикантные подробности его вымышленной судьбы. Поэтому ничему не верте, всё вымысел. Чтобы тайны моих уважаемых клиентов не вышли за двери кабинета, я буду врать и обманывать.
С чего бы начать? Ну, давайте придумаем имя моему новоиспечённому работодателю. Какое-нибудь случайное сочетание букв, напримет СИМ, или Сиим, или Сииим. Как оно? Кажется, неплохо получилось, пусть будет Сиим. Высокий такой, худощавый, в очках и с угловатой пластикой. Внешне он похож на большую птицу, или сучковатое дерево, торчащее среди болота, но ясные глаза выдают интеллект, а холерические движения, непростую конституцию души. В нашем государстве равноправие только на бумаге, а реально сегрегация. Аборигены, прятавшиеся при советской власти под камнями, стали коренным населением и титульной нацией, а мы, Русские, оккупантами и людьми второго порядка просто по праву рождения. И на аборигенов трудно обижаться, они ведут себя по-своему, по-аборигенски, скорее за Россию обидно, что великая страна стала посмешищем для вчерашних вассалов, носители цивилизации за одно поколение превратились в одичавших плебеев. Тем удивительнее было, что Сиим, будучи самым настоящим титульным гражданином, обратился ко мне с предложением работы.
Признаюсь честно, сначала я не поверил происходящему и решил, что парень просто ошибся. Когда через какое-то время он позвонил и назначил встречу, то я не на шутку испугался, и стоило больших усилий сходить и взглянуть на то, что мне предлагают. Чтобы не было непонятно сути происходившего, я начну от общего, а потом сойду к частному.
Итак, официально у нас в государстве демократия, но по факту некий вид олигархии. При обычной олигархии у богатых граждан есть власть, а у нас те, кто у власти стремятся стать богатыми. Аристотель завис бы от такой системы правления как четыреста восемьдесят шестой процессор, а вот римляне вполне с этим были знакомы. Они так и говорили, мол приехал бедный чиновник в богатую провинцию, а покинул богатым обедневшую. Наши лидеры не зарываются от жадности, страна не бедствует, все институты демократии в наличии, поэтому им всё прощают. Но всё-таки власть более заботится о процветании тех, кто этой власти мил, и менее о тех, кто более всего нуждается в поддержке общества. Одной из категорий таких лиц являются подростки. Чаще русские, чаще из неблагополучных семей. В советское время был целый спектр организаций для работы с молодёжью, от Пионеров, до детской колонии, но сейчас от прошлого благообразия остались только рожки да ножки. Есть европейская система, но у нас она не внедрена, и есть обломки прежней, которые не вытягивают. Получается глупо и нелепо: скаутские организации занимаются начальной военной подготовкой будущих патриотов и являются клубом для избранных, родители и школа не имеют права оказывать давления на детей, чтобы эффективно контролировать их поведение, а улица предлагает широкий ассортимент противоправных развлечений. По закону молодёжь должна учиться в школе либо до пятнадцати лет, либо до окончания девятого класса, но если тринадцатилетний балбес не хочет учиться, а хочет играть в компьютер, задирать прохожих и принимать наркотики, то общество ничего не может этому противопоставить. Существует детская полиция, или точнее полиция защиты детей, но у неё ресурс невелик. Жертв насилия можно где-то приютить, явных преступников заточить в колонию, а что делать с обычными сложными подростками, которые просто потерялись в этом мире? Есть бывший приёмник-распределитель, он же интернат, а теперь ещё и место дисциплинарного воздействия. Как бы закрытая школа со строгими правилами для балбесов и разгильдяев, но это тоже система прещения, до которой нужно дохулиганиться. А чтобы не в плане наказания, а в плане помощи молодёжи в трудный период взросления, государство ничего не изобрело.
И вот Сиим – светлая голова, предложил проект помощи подросткам. Тридцать лет чиновники не могли додуматься до такой простой мысли, что молодёжи нужен не кнут, а поддержка. Сиим собрал команду из психологов, репетиторов, организаторов работы с молодёжью и предложил подросткам бесплатную помощь на родном языке. Можно попасть к психологу, можно к психотерапевту, можно прийти учиться рисовать или играть на гитаре, можно получить финансирование своих хобби, можно подтянуть учёбу или найти работу на лето. Правда хорошо? Даже слишком хорошо, чтобы быть правдой. И приглашают русского специалиста, чтобы работать с русскими же детьми. Просто чудеса какие-то! Как будто живём мы не в нашей банановой, а в самой что ни на есть европейской. И конечно я не поверил.
Понимаете, мы русские привыкли, что к нам относятся плохо. Мы и сами, почему-то относимся к себе плохо, чего же ждать от других? Плевать им и на нашу молодёжь, и на наших пенсионеров, и на наших взрослых людей, они о себе в первую руку думают и стараются делать проекты такого сорта, чтобы своим помогать, своих брать на работу и самим с этого зарабатывать. Дело не в том, что мы плохие или они на нас сильно обижены. Вся их интеллигенция, все управленческие кадры, все достижения науки и культуры они приобрели при дружбе народов, и они об этом помнят. Просто они никого не любят в принципе, а нас уже заодно. Сегодня, например, ходил смотреть квартиру. У подруги идея фикс, купить недвижимость, а так как цены кусаются, то остаётся просто ходить и смотреть. Так вот, реновированая квартира в двухэтажном доме недалеко от центра. На первом дети и внуки продают квартиру, а на втором отец, он же дедушка, остаётся жить. Вокруг дома небольшой садик, но ходить туда нельзя. Есть пару квадратных метров веранда, отгороженная от дворика забором, а дальше чужая трава. Дедушка не любит, когда кто-то топчет его травку или оставляет следы на снегу под окнами, и плевать он хотел, что это собственные внуки. Просто ему свой покой дороже внуков, и это для местных нормально. А тут ещё чужие понаехали, со своими бедами и проблемами, по газонам топчутся, внимания к себе привлекают, что кроме раздражения ничего не вызывает у титульной нации. Дело не в нас и не в них, ситуация так сложилась. 
Тогда я поблагодарил странного парня, улыбнулся, покивал головой и пошёл свой дорогой, выбросив из головы фантастические прожекты симпатичных молодых людей, посещающих конференции астрологов и шаманов. Меня трясло после своего выступления, найти воркшоп хорошего мастера и переключиться мне не удалось, от лекций о вселенской любви веяло скукой, а алкоголь не пошёл. От мероприятия остался какой-то пепельный осадок. Впрочем, кажется я повторяюсь, когда мою окно или зеркало, хочется, чтобы стекло было не просто чистым, я прямо ясным.
Но жизнь идёт, она не стоит на месте! В понедельник нужно проснуться, добраться до работы, там слушать и ничему не удивляться. Сначала клиенты-безработные, потом проведение тренинга, затем тренировка на которой я отвечаю за всё происходящее, а потому пропустить не могу. Если нет частных клиентов, то начинаю в десять утра, а заканчиваю в десять вечера, особо думать некогда. Известно, что клиент всегда прав, но каждый прав по-своему. Кто-то проспал, кто-то требует, чтобы я исцелил рак четвёртой стадии, кто-то ждёт, что я найду ему работу его мечты или наоборот, помогу ему комфортно жить, ничего не делая. Есть, конечно, и адекватные, пришедшие за помощью и готовые её получать, но с ними труда как раз больше всего. Сначала нужно такого человека выслушать и выдержать. Это, подчас, труднее, чем может показаться. Представьте, что приходит к вам женщина, которая сорок лет прожила с мужем и только что его похоронила. Она даже не плачет, ей просто больно так, аж воздух вокруг сгустился. Вы слушаете, дышите ровно, стараетесь не убежать из кабинета и как-то заканчиваете сеанс словами сочувствия. Затем приходит молодая женщина, и выясняется, что она уже двадцать лет употребляет героин после того, как её насиловали в младших классах школы. И в этот момент вы вспоминаете, что преподавали в её классе в те годы, вспоминаете её мамашу - загнанную домохозяйку с надорванными от вечных скандалов нервами и голосом, её училку, с величественным видом вещающую про необходимость строгости к ленивым и непослушным детям, и распахнутые, словно ждущие от вас какого-то чуда глаза самой девочки. И вслед за этим приходит осознание, что вы тогда потрепали её по светлой головке и пошли своей дорогой, училка отругала с высоты своего педагогического опыта, какие-то взрослые дядьки затащили в подвал и насиловали, а мать дома наорала и одарила пощёчиной, за то, что поздно пришла со школы. Слёзы в вашей душе закончились ещё на предыдущем клиенте, вас словно водой холодной окатили, а история продолжается, ведь мужчина один раз он мужчина навсегда. Они не только не гнушаются насиловать детей, они этим гордятся и рассказывают всему городу. В школе мальчишки дразнили её в лицо, старухи на улице плевали в след, мать орала, училка назидала, а я отечески улыбался и приветливо трепал её светловолосую головушку. Понятно, что мы не знали, но теперь от этого не легче. Пытаюсь справиться с густым коктейлем вины, злобы и отчаяния, неверной рукой записываю время следующей встречи, заходит следующий клиент. У мужика шизофрения, бессилие, депрессия, спутанные навязчивые мысли и приступы ненависти к себе. Перепробовал всё, что изобрела фармакология. Врачам уже не верит, как дальше жить не знает. Выход видит только в суициде, и совершенно ясно, что это не шутка. И тут мне хочется ему сказать: - «Да умри же ты! Зачем жить и мучаться в этом мире, который в основном состоит из дерьма?». Но я молчу. Раз человек смог добраться в таком состоянии до моего кабинета, значит ему нужна какая-то помощь, а не пинок под зад от специалиста, которому он доверился. Ну, и следом приходит дядька, который как десять лет назад освободился из мест заключения, так и живёт вольной птицей. Семьи нет, работать не хочет, проедает пособие и мечтает о пенсии по нетрудоспособности.
- Хорошо, представь, что тебе вообще никогда не нужно больше работать, чем бы ты хотел заниматься, чтобы просто не скучать? Любое дело, хоть на час в день?
- Ничем.
- Как, просто ничего не делать, это же скучно?
- Да нормально…
- А я чем могу помочь?
- Да, настроение в последнее время какое-то паршивое. Может чего посоветуете.
После такой артподготовки я выхожу перед аудиторией, и пытаюсь им объяснить важность навыков профессионального слушания. Понимая, с чем столкнутся мои студенты, я хочу дать им основные способы того, как справиться в ситуации. Но им не очень это интересно, они ковыряются в своих телефонах, перешёптываются и подталкивают друг друга, когда я предлагаю попробовать оказаться в ситуации консультанта им самим.
Я их понимаю, им страшновато, чуть ленивенько и вообще они сами имеют неплохое представление о том, как работать с клиентами. Чего ещё перед всеми показывать, позориться, когда итак ясно, что психолог просто сидит и болтает всякую чушь, которая лезет в голову. Пусть лучше скажет, что ответить если клиент спросит вот об этом, или об том. Они ещё пока верят, что есть карманный справочник что говорить, если клиент задаст тот или иной вопрос, как карты при игре в дурака, чтобы хорошо отбиться. А у мастера есть в рукаве козырь, и если хорошенько попросить, то можно его выманить и тогда всё заиграет другими красками. Для приличия в начале, конечно, нужно подыграть клиенту: мол, что вы чувствуете, или как сложилось детство, а потом хвать козырем о стол, и клиент готов, вытирает рукавом сопли и лезет за кошельком: - «Спасибо доктор, вы мне очень помогли».
Да, и это тоже этап обучения, с него начинают все. Это тоже нужно терпеливо выслушать и выдержать, если хотим двигаться дальше. Меня же выдержали мои учителя, когда я учился.
Ближе к вечеру пойдёт легче: выпроводить студентов, дойти до автобуса, по пути купить спортивный батончик, добраться до зала и тренироваться до потери сил. Потом домой, что-нибудь съесть и постараться заснуть, пока события дня не взбудоражили мозг. Если не удастся, то плохо. Часов до трёх у окошка сидеть придётся, утром будет страшно спать хотеться и тело болеть.
Если кто думает, что так не бывает, то, уверяю вас, всё чистая… ой, нет, всё вымысел. Точно, всё выдумал от начала, до конца и все совпадения случайны!
И посреди этой чахорды приходит письмо от Сиима с приглашением на беседу. Я нашёл в своём расписании свободный вечер и отправился по указанному адресу.
Помещение находилось в административном здании – высокие потолки, широкие коридоры, неспешные чиновники, окна во всю стену. В команде было две русских женщины и человека четыре из местных. Все милые люди, имеющие опыт в работе с молодёжью. Сначала мы общались на английском, но когда речь зашла о существенных деталях, то одна из женщин взялась переводить. Оказалось, что они действительно настроены помогать молодёжи и ищут специалистов, которые реально будут полезны.
В дальнейшем я хорошо осознал, что они имели в виду говоря о реальной работе. Хоть и не очень близко, но я разглядел способ жизни чиновников, который меня немало удивил. Чиновник, это человек, который должен присутствовать на месте и выполнить свою функцию, когда это потребуется. Вся его продуктивность определяется отсутствием жалоб от клиентов, поэтому, чем меньше он с реальными людьми пересекается и чем меньше что-нибудь делает, тем меньше может быть нареканий и тем лучше его положение. Функция может быть самой простой: перенаправить, дать заполнить бумажку, ответить на вопрос по заранее выученной инструкции. То есть даже сама работа не вызывает прилив энтузиазма, а с учётом правила неучастия оно становится совсем грустно. Зато платят исправно, от чего настоящая жизнь начинается после рабочего дня, когда можно честно заработанное радостно потратить. Получается замкнутый круг: чем больше денег, тем интересней досуг, чем выше позиция, тем больше денег, чем меньше нареканий, тем легче карьерный рост, а с учётом общей атмосферы казённого застоя, единственный путь к успеху, это плести интриги и выслуживаться перед начальством. Где-то ещё и взятки берут, но это для меня совсем высокие материи, такое только изнутри системы познаётся.
Тот проект куда меня привлекли, ставил задачей реальную помощь, а не формальное участие, и это мне понравилось. Все люди оказались живыми, активными и небезразличными, что мне тоже пришлось по душе. Сейчас, когда всё закончилось, я боюсь встретить кого-нибудь из них на улице, боюсь, что им будет стыдно или страшно. Стыдно за то, что произошло, а страшно, что то же может случиться с ними. И мне станет неудобно, захочется вырваться из неловкого стыда за них, захочется напугать тех, кому страшно, сказав, что они следующие, или подразнить тех, кому стыдно, сказав, что я их прощаю. Но это некрасиво, недостойно давить людям на больное место, чтобы перестать чувствовать к ним жалость. А просто простить и принять, проявить заботу по отношению к их чувствам это ещё более жестоко, ведь тогда их стыд или страх перетекут в угрызения совести, и они не смогут жить словно невинные младенцы. Где-то в глубинах их душ появится тянущее чувство собственного бессилия, конечности и бессмысленности существования. Задумаются об экзистенциальной проблематике и растеряют оптимизм.
Последние двадцать лет я работаю преимущественно сам на себя. Это значит, что для того, чтобы получить деньги нужно хорошо выполнить свою работу, а чтобы клиент записался на следующую встречу, он должен остаться доволен. Коллеги по цеху рекомендуют сразу предлагать услуги пакетом, чтобы привязать клиента на серию посещений, но с некоторых пор я иду от обратного, и предлагаю подумать, готов ли человек прийти ко мне снова. Это даёт ему чувство свободы выбора и ответственности за его часть процесса, а мне ощущение чистой совести и понимание происходящего между нами. Поэтому работа на нанимателя вызывало чувство тревоги. Я плохо понимал, что от меня требуется, как координировать свои действия с другими специалистами и в чём будет заключаться отчётность, ведь работа с трудными подростками, это сложно. Во-первых, они дети и сугубо охраняются законом, во-вторых, они дурные, обидчивые и агрессивные, отчего взрослые не знают, как себя с ними вести, в третьих, глупые в том смысле, что нет жизненного опыта, представления о мире почерпнуты из сказок и напрочь отсутствует пролонгированное мышление. Проще говоря, подростки, это агрессивные непослушные дети, засунутые во взрослые тела. 
Я имел хороший опыт работы с такими ребятами, поэтому знал чего бояться, о чём прямо сообщил Сииму и его команде. Главный вопрос, который беспокоил меня в тот момент – чем я могу быть полезен и чего от меня ждут?
- У нас хороший коллектив, - ответил он, - мы тебя будем поддерживать. Просто делай своё дело, помогай детям справляться с их психологическими трудностями, и, если что, смело спрашивай коллег. Мы одна команда, у нас одна задача: помочь подросткам в том, в чём не могут помочь ни школа, ни родители. 
Впрочем, не могу быть уверенным, что прозвучали прямо эти слова, но запомнил я именно такое послание. Ещё он пообещал зарплату в два раза выше минималки и возможность учёбы во время работы.
Но всё равно мне было страшновато: нужно отказаться от свободного графика, я потеряю кого-то из частных клиентов, у меня будет начальник и придётся работать с самым сложным контингентом в профессии. Заманчиво, конечно, но боязно.
Если вы подумали, что я такой мудрый или благородный, что щепетильно выясняю у работодателя пользу от своей деятельности, то это не так. То есть мне бы хотелось, чтобы вы так думали, но всё куда проще. Вторым важным навыком после умения выслушать клиента является формирование запроса. Пока мы не знаем, чего именно хочет человек, работать с ним бесполезно. Представьте, что приходит молодая женщина с длительной зависимостью. У неё в аварии погиб кавалер, он же диллер, он же барыга, абьюзер и объект созависимости. Женщина вся в слезах, на истерике, говорит о суициде – в общем никакущая. По мне так всё прекрасно, она свободна, самое время завязать с наркотой и вернуться к жизни, но она видит ситуацию совсем иначе, и мой циничный подход неуместен.
- Хорошо, чего вы от меня ждёте, чем я могу быть полезен?
- Не знаю…
- Хорошо, я вижу, что вам плохо, я понимаю, что вы на грани отчаяния. Давайте подумаем, что будем делать дальше. Если нужно, то можете просто поплакать, я посижу рядом, или…
- А можно вылечить меня от наркотиков?
- Можно, наверное, но я этим не занимаюсь. Есть специальные реабилитационные центры, обратитесь туда.
- А чем тогда вы можете помочь?
- Хм… ну, в данной ситуации мы можем поработать с чувством скорби.
- Я не хочу, я хочу об этом больше не думать и просто ничего не чувствовать.
- Вы хотели бы, чтобы боль прошла.
- Да.
- Тогда давайте попробуем поработать с чувством боли, чтобы она прошла. Но тему наркотиков мы трогать не будем. Ваша зависимость меня не касается, я буду работать сейчас с утратой, скорбью и болью, а когда вам станет легче, то подумаем, что делать дальше. Хорошо?
И это важно, ведь пока мы не договорились о заказе, я буду работать, а клиент на полном основании может заявить, что он этого не хотел. Зато если я точно знаю, чего именно просит клиент и у нас договор о сотрудничестве, то дело пойдёт как по маслу, и все останутся довольны. Своих студентов я учу, что это второй важнейший навык, отличающий профессионала от обывателя, ведь последний уверен, что ему лучше знать, что другому человеку полезней. Мы, люди, не так жестоки, как кажется. Мы редко желаем друг другу зла, по при этом постоянно конфликтуем, спорим и боремся. Ещё Сократ когда-то сказал, что так происходит от неверного понимания блага, и с ним трудно поспорить. Мало кто считает себя злодеем, каждый полагает, что приносит пользу себе и окружающим, но на практике получается обратное. Болезнь человечества это глупость и эгоцентризм, когда я приписываю всему миру свою точку зрения и назначаю себе экспертом по вопросам добра и зла. Встречу двух таких экспертов называют войной, а отказ от подобной позиции могут посчитать слабостью. Впрочем, иногда признают за этим мудрость, но мнение обывателя в вопросе тонкостей моего ремесла меня мало интересует, я исхожу из целесообразности и собственной безопасности, поэтому стараюсь обговорить привила ещё на берегу.
Для начала мы решили присмотреться друг ко другу в течении месяца, и только тогда выносить окончательное решение. К тому же я не мог бросить ни своих работодателей, ни клиентов на другом месте работы, так что условились на полставки. И в этом тоже не было какой-то мудрости и благородства, скорее осторожность и здравый смысл. Там у меня свободный график и нагрузку я определяю себе сам, но всё-таки существуют какие-то моральные обязательства. Неразумно сжигать за собой мосты. Признаюсь, мне было очень страшно. Да, любопытно, да интересно, но очень страшно. После первого разговора с Сиимом я так разволновался, что решил, что просто откажусь, и успокоился. Если бы не его настойчивость, не было бы этого любопытнейшего года моей жизни и не писал бы я сейчас эти строки.
В начале работы было мало, я маялся в просторном кабинете от безделия, потому что привык либо работать, либо отдыхать, а сидеть без дела и получать за это деньги мне было и скучно, и как-то стыдно. А деньги платили неплохие, мои полставки приносили больше месячной минималки, что с учётом стабильности, выплаты налогов и оплачиваемых отпусков выглядело весьма привлекательно. Коллеги уверяли, что скоро клиенты пойдут, что работы будет много, но всё равно первых ребят я принимал как посланцев небес, эльфов и нимф. Коллеги оказались правы, за год через центр прошло около ста пятидесяти русских ребят и девушек, и, хотя ни всем им нужен был психолог, на мою долю хватило и временами работать приходилось допоздна. Однако те, первые оставались для меня некоторым эталоном того, как нужно работать с каждым клиентом, той планкой, ниже которой опускаться просто нельзя.
Подростки делятся на три основных типа, взрослые на два. Подростки бывают в возрасте до кризиса, в разгар кризиса и взрослеющие, а взрослые адекватные и неадекватные. До кризиса, это самое начало полового развития, когда ребёнок выпадает из мира прекрасного детства. Он чувствует печаль, пустоту в душе, ему скучно от учёбы и привычной рутины, и он стремится снова вернуть себе прежнюю радость бытия. Адекватные взрослые стараются проводить с ним больше времени, найти ему хобби по душе, помочь общаться с нормальными сверстниками, а неадекватные суют планшет с играми, решают, что ребёнок заболел, дают ему таблетки и стараются не замечать ни его самого, ни происходящего с ним.
Годам к пятнадцати происходит кризис, когда организм физически созрел и подростки готовы к спариванию. Согласно природе, они должны сбиваться в стаи и устраивать брачные игры, где мальчики борются за доминирование, а девочки упражняются в интригах. Уровень агрессии и непослушания зашкаливает, и тогда адекватные взрослые оказывают деткам терпеливую поддержку, а неадекватные начинают с ними бороться. Выглядит это забавно, словно старые суки и кабели всерьёз с визгом набрасываются на молодых неуклюжих щенков. Щенкам только не объяснишь, что родители и учителя чуть придурковаты, и ведут себя не адекватно.
Обычно травят не всех, общество сообща выбирает жертву, и охота разворачивается постепенно. Главный загонщик – школа. Группа маститых учителей отбирает сообща потенциальную жертву прощупывая каждого и консультируясь в учительской. Нет, они не решают кого-то затравить, они жалуются друг другу поочерёдно на кандидатов, пока не сойдутся на самом уязвимом. Важно, чтобы ребёнок уже был надломлен в семье, и чтобы родителей можно тоже было использовать как флажки при загоне, чтобы жертва не убежала. Дальше подростка начинают публично унижать, высмеивать, придираться, натравливают на него одноклассников и других работников школы, пока он не начнёт вести себя оппозиционно: огрызаться, прогуливать, вредить себе и окружающим. Тогда на него радостно напускают полицию, психиатра, социального работника и окончанием драмы должна послужить сломанная судьба, детская колония, наркомания, попытки суицида, психиатрическая лечебница и прочие символы победы гуманного общества над распоясавшейся шпаной. Причём сами родители этих детей только в конце понимают, что пострадавшими в результате оказываются именно они. Если вообще понимают. А в начале процесса собственные дети вызывают к них раздражение и злость, словно они сами такими не были.  Справедливости ради стоит заметить, что иногда родители выступают в роли охотников на своих же детей, реже это делают сверстники и уж совсем редко сами дети впадают в состояние саморазрушения.   
В целом деструктивный комплекс выглядит так: сильный гормональный сбой с апатией и вспышками агрессии в организме, полное непонимание ситуации, снижение интеллекта, чувство вины и беспомощности в душе, критика и оскорбления со стороны наставников, отсутствие поддержки от родителей, отсутствие дружного конструктивного коллектива, отсутствие интересного дела и наличие пустого времени. Половины этих факторов хватит, чтобы выбить из седла взрослого опытного человека, и когда на подростка такое обрушивается в полном объёме, то шансов у него практически не остаётся.
Но есть и хорошая новость: на горизонте появился проект Сиима, ребёнок приходит к нам, и мы ему объясняем, что он нормальный, что ни в чём не виноват, что родители бывают глупыми, а учителя злыми. Мы помогаем найти ему дело по душе, подтянуть учёбу, в общем пытаемся разорвать порочный круг, дать точку опоры, пробить брешь в той виртуальной тюрьме, куда он попал.
Ну, и вишенка на торте – никто нами не доволен. У школы мы отняли охотничий трофей, у родителей жертву. Я не про всех говорю, вы помните, я про неадекватных. Есть школы, на стенах которых можно ставить значки загубленных учеников, как на самолётах рисовали количество сбитых противников. Есть, например, у нас в городе школа, из которой к нам попала добрая половина всех детей. Как бы её назвать… что бы придумать? Ну, выберу две любых цифры, например пять и три. Просто так пальцы упали на клавиатуру, никакого совпадения с уважаемым реальным учебным заведением. Уже по виду ребёнка опытным путём специалист спрашивает: - «Учишься, наверное, в школе пять и три? Учителя по таким-то предметам орут и двойки ставят? В классе булинг и газлайтинг? Родители после разговора с учителями орут и бью дома?». Как мы догадались? Случайно совпало.
С родителями тоже не легче, если они неадекватные. Логика примерно такая: чтобы он (она), хорошо учился, мог за себя постоять, был послушным, был добрым, стал мужиком и так далее, я его наказываю (луплю, порю, ору, запугиваю), потому что только так он поймёт, что нужно учиться, станет сильным, послушным, добрым, мужественным. Довод, что ребёнок от насилия станет забитым и запуганным не акцептируется, а любовь и забота видятся как нечто постыдное, унизительное, что можно позволить себе по-пьяне или перед родственниками напоказ.
Всё это не афишируется, можете считать, что я пишу фантастику-антиутопию, официально всё хорошо, родители заботятся, школа учит, а дети… ну просто трудный период. И, конечно, если ребёнок начинает поднимать голову и отстаивать себя, то это не нравится. Учителя злятся, родители возмущаются и наоборот. А сам ребёнок не знает кому верить, мне, который говорит, что он должен себя любить и уважать, или всем остальным, кто привычно его окружает. Коллеги, к счастью, это понимали, мы обсуждали каждый трудный случай и искали безопасные для всех решения, но инструментов воздействия в государстве почти не существует, а у нас и вовсе нет.
К счастью, вопиющие случаи редкость, обычно удаётся достучаться до родителей, перевести ребёнка в другую школу или как-то ещё защитить. Но мы помним, что подростки в этом возрасте дурные, агрессивные, сами лезут на рожон или выбирают избегающую стратегию. Всегда нужно быть готовым к тому, что при всех усилиях с нашей стороны результат может быть минимальным, а благодарности вообще никакой.
Вот такая вот работа, как понимаете, было чего бояться.
Третий этап – юность. К счастью, самые трудные к этому времени уже перебесились, нашли себя в большом мире и как-то справляются. К нам попадают условно благополучные тихони, чаще с деструктивной триадой: компьютер, наркотики, изоляция. Всю школу они прятались под партой, а теперь не знают, как жить дальше имея только один этот простенький навык. Я, конечно, утрирую, но выглядит ситуация примерно так. Молодой человек не умеет жить самостоятельно, не умеет строить конструктивных отношений с лицами противоположного пола, не знает чего хочет и впадает в панику или депрессию от пристального взгляда в глаза. Интеллект уже в пределах нормы, может учиться и работать, но как личность совсем слабенький. В принципе им нужна не столько психотерапия, сколько поддержка честного и объективного постороннего человека. Личность формируется при столкновении с людьми, и если обеспечить человеку такую возможность, то процесс идёт достаточно быстро. Это не значит, что с молодёжью легко, скорее понятнее, чем с подростками. Ну, и деструктивные привычки у них уже укоренились, так что работать, работать и ещё раз работать. Полгода раз в неделю, это только на разогрев.
К Рождеству Сиим устроил корпоратив. Купили азиатской еды, вина и попросили меня что-нибудь показать из терапевтических методов. Я сделал простенький проективный тест с кляксой, по принципу пятен Роршаха, задал несколько вопросов: что это?, чего оно хочет от вас?, что вы хотите от него? и так далее. Сначала было весело, потом потекли слёзы, народ поплыл и мероприятие сошло на нет. Я оказался плохим аниматором, хотя были в запасе техники и попроще, но как-то я не ожидал такого эффекта.
Наверное, пришло время познакомить вас с командой. Нужно придумать имена моим героям, чтобы хоть как-то их оживить. Начнём с администратора, или точнее координатора деятельности, которая больше всего мне помогала. Давайте по алфавиту, Анфиса, Алиса, Анжела, Азиза… ладно, пусть будет Анжела. Она была умна, приветлива, компетентна и очень корректна. Даже когда говорила, что не знает что делать, оставалось впечатление надёжности и уверенности от одного её присутствия. Она знала каждого клиента, его особенности, ситуацию и координировала всю связанную с этим работу, от трудоустройства до учёбы. Работать с Анжелой было просто удовольствием. А ещё она хорошо ориентировалась в бюрократической системе, в чём я совершенно не разбираюсь. Тут я прям и не отёсан, как сосновая доска. Пользуясь аналогией, Анжелу можно сравнить с ивовым кустом, который как бы его ни гнули, всегда остаётся собой, не привлекая лишнего внимания.
Следующая буква Б. Биатриса, Буратино, не помню человеческих имён с такой буквы, тогда В. Виктория, Валентина, Вера. Ладно, назову её Верой, надеюсь не обидится. Она тоже психолог, хоть и не сильно со мной общалась, и вообще была всегда на своей волне, зато хороший профессионал.
Позже в коллектив пришла ещё одна коллега по цеху, назовём её Олей, которая всегда готова была оказать поддержку и дать дельный совет. Почему Оля? Надоело мучить себя алфавитом, просто первое имя в голову пришло.
Ту часть команды, в которую входили местные я именовать не буду. Они милые люди, но у них нет ролей в этой пьесе, следовательно останутся только силуэты.
Как ни странно, мне не вспоминаются какие-то конкретные случаи из практики того периода, скорее лица, обстоятельства и события. В стране и мире наступил очередной приступ инфекционного беснования, люди и раньше болели, но тогда они этого как-то стеснялись, а теперь стали этим гордиться. Бдительные граждане зорко пялились друг на друга и с чувством собственного достоинства украшали себя бледно-синими намордниками. Интересно, куда сейчас делся их энтузиазм и самоотверженность? Вирус никуда не исчез, люди так же болеют, так же можно заразиться, только об этом не кричат из каждого утюга, или откуда там сейчас вываливается информация, а они живут так, словно ничего и не было. Меня это прямо обескураживает, хочется подходить к гражданам и спрашивать: - «А как же страшная эпидемия, из-за которой год назад мы все умрём?». Те из них, которые попроще, уверенно скажут, что цель достигнута. Они махали флажками, светили фонариком в окно, пересказывали пугающие новости изкололи себя прививками, тем самым победив нашествие чумы двадцать первого века. Те, что поумнее, просто молча отвернуться и пройдут мимо, так как сказать им будет нечего. Они постарались забыть, им за себя не стыдно, они просто переключились на другие важные дела. Им нужно бояться чего-то нового, бороться с чем-то актуальным, обсуждать свеженькое, стремиться, добиваться, верить, ненавидеть, уставать от борьбы и гордиться свершениями. У них перед глазами поменялась картинка и то, что было прежде уже не считается.
Я такой едкий не потому, что злой. Или не только по тому. Когда эпидемия безумия только началась, паранойя вошла в тренд, истерия стала частью повседневности, а шапочки из фольги уже никого не удивляли, я перестал кому-то доказывать свою точку зрения и принялся ждать, что, когда всё закончится, они сами поймут что творили, и им станет стыдно. По себе помню, как по молодости гуляя с весёлой компанией, обидел какого-то старика. Он сам полез на рожон, и чтобы ребята ему не накостыляли, я его осадил одной фразой. Эффект получился несколько более мощным, чем я ожидал, старик расстроился и растерялся, а я потом ещё долго опасался, что случайно встречу его где-нибудь. То есть мне было не страшно, мне было стыдно. Но по поводу обывателя я не угадал. Обыватель просто забывает то, чем он не может гордиться, сохраняет бравый вид и остаётся доволен собой в любой ситуации.
Наша контора продолжала работать несмотря ни на что. Местные боялись, наши опасались, пришлось сдаться на прививку и регулярно делать тесты, но работать всё это не мешало. Не знаю почему, но частных клиентов, на тот период, стало меньше. Может страх перед болезнями сыграл свою роль, может принцип равновесия, или Господь Бог так распорядился, но нагрузка выровнялась естественным путём. К праздникам объём работы всегда убавляется, наша команда подводила итоги, строила планы, формировала намерения. Решили работать с умеренной отчётностью, без формальной обязаловки. Каждый выбирает сам себе удобный график, приходит и уходит когда хочет, главное, чтобы клиенты получили то, в чём нуждаются. Это был важный принцип, ведь жёсткая дисциплина создаёт внутреннее напряжение у работника, и тот транслирует его дальше клиенту. Рано или поздно это приведёт к тому, чем страдает школа – к давлению на детей с целью их перевоспитания. На этом проект можно будет закрывать, но, чтобы так не случилось, мы решали всеми силами сохранять атмосферу внутренней свободы и взаимного доверия. Пока всё складывалось здорово.
Самым мрачным событием явился конфликт с Сиимом, когда он предложил собраться на корпоративное мероприятия, а я отказался. По его замыслу мы должны были пройти по тропе здоровья в лесу, несмотря на непогоду. Незадолго до этого я пару дней жил на природе, там было холодно и сыро, поэтому идея отклика в душе не нашла. К тому же на втором месте работы была объявлена ковизия, на которой я тоже должен был присутствовать. Ковизия это способ обсудить командные проблемы избегая болтовни и выяснения отношений. Чтобы работать с людьми нужно регулярно проходить либо ковизию, либо супервизию. Второй способ сложнее, так как требует наличие мастера высокой квалификации, которому нужно хорошо платить, а ковизия проводится своими силами.
Обсудив ситуацию с Анжелой, я попросил, встретив Сиима передать, что прийти не смогу по вполне объективным причинам. Оказалось, что я не один такой ленивый, мероприятие отменили, Сиим расстроился и очень эмоционально просил меня впредь договариваться лично с ним. Я испытал такой страх, что чуть не уволился. Это было что-то иррациональное, то ли я эмпатически считал его вспышку злости, то ли срезонировал детский ужас перед отчимом, который своим халериеским темпераментом чем-то Сиима напоминал.
В остальном работать было комфортно, хотя сама работа очень непроста. Один день взрослые люди растерявшие силы, надежды и вкус жизни, другой день дети, напуганные, зажатые, непонятые и готовые умереть от страха перед жизнью. В промежутках преподавание, на котором я должен научить людей с улицы тому, как возвращать клиентам желание жить. Как отдушины спортивные тренировки, можно отключить голову, дать волю эмоциям и инстинктам.
Зима была бесснежной, после праздников поехали в Швецию кататься на лыжах, там снег был. У нас страна плоская как торфяное болото, на редких холмиках надувают искусственный снежок, ставят европейскую цену за пользование подъёмником и величают это «лыжным курортом». В том сезоне я нашёл клиентов как лыжный инструктор и смог перед поездкой немного раскататься. Хотя сломанные летом кости срослись, страх остался и тело слушалось неважнецки. Когда-то я пробовал устроиться работать инструктором на местных склонах, но работодатели поступили по-аборигениски, решив, что лучше разорятся, но русского на работу не возьмут. Ну что ж, катаю знакомых в свободное от работы время, разноображу себе досуг. Обычно человек десять за сезон встают на лыжи, под моим присмотром.
В Швеции хорошо, страна богатая, дороги чистые, люди самодостаточные. Место куда мы ехали называется Оре, там горы, снег, доступные цены и хороший европейский уровень обслуживания клиентов. Первые дня три-четыре я привыкал к склонам, вспоминал технику карвинга и набирал силы, за день перед отъездом начал ездить от души. Идея в том, что лыжи управляются носовой частью. Поэтому при движении вес тела нужно переносить вперёд, а для гашения избыточной скорости нагружать попеременно то одну, то другую ноги. Когда вес тела давит на переднюю лопасть одной из лыж, происходит захват внутренним краем этой лыжи снежного покрова, что обеспечивает плавный естественный поворот. Проще говоря, надо нагнуться всем телом вперёд и немного повернуться в сторону. Если сделать всё правильно, то лыжи сами делают поворот в противоположном направлении, а чтобы совершить поворот в другую сторону, нужно выпрямиться и повторить движение в другую сторону. Сложность в том, что когда я стою на склоне горы, то инстинктивно хочется наклониться назад, к склону, а не вперёд, к пропасти. При повороте налево хочется наклоняться в левую сторону, хотя нужно в правую, и пока оно не закрепится на уровне инстинкта, тело отказывается повиноваться, особенно когда скорость нарастает. Поэтому начинаем всегда с отработки технических приёмов, затем увеличиваем скорость и крутизну спусков и только к концу недели можно получить желаемое – состояние полёта. Выбирают склон с крутым уклоном, ждут момента, когда людей на нём не будет, после чего ставят лыжи носам вниз и тянутся всем корпусом вперёд, то есть в пропасть. По факту в движении тело будет расположено параллельно линии горизонта или даже направлено головой вниз, чтобы контролировать скорость нужно постоянно перекладывать вес тела с одной стороны на другую, обеспечивая движение змейкой, скорость приближается к сотне километров в час и любая ошибка может привести к падению и травме. Хитрость в том, чтобы не думать. Нужно довериться инстинктам, позволить телу самому справляться с нагрузкой, отбросить сомнения и страх, войти в состояние решимости и безупречной храбрости. Полёт длится меньше минуты, но он может изменить человека, сорвать все маски, разбить самомнение, прогнать трусость и нерешительность. На такой скорости не остаётся выбора, либо нужно стать собой, либо… впрочем выбора не остаётся, если струсишь, то покатишься кубарем, а это ещё страшнее.
С гор возвращаешься спокойным, сильным и мудрым. Появляется точка отсчёта, калибруются внутренние весы добра и зла, душа снова ориентируется на истинные, вечные ценности, и перестаёт бояться мелких неудобств. После поездки я снова чувствовал себя собой, а состояние это скорее активное, чем созерцательное. Как бы человек не рассуждал, что бы он не чувствовал, реальность требует действий. Безумие, по определению, это жизнь в мире фантазий, а вот душевное здоровье как раз корениться в мире материальном, физическом и ощутимом. На третьем этапе работы с клиентами я призываю их к действиям. Сначала я выслушал, потом мы выяснили чего человек хочет, и теперь пора это взять и сделать. Если что-то мешает, то нужно убрать помеху, а если она непреодолима, то поменять цель в сторону более реалистичной. Тут не нужно быть гением, жизнь сама ставит условия, учит и корректирует планы. Достаточно быть просто внимательным и честным.
Мои рассуждения могут показаться слишком простыми, даже банальными, но именно в этом месте проходит черта, разделяющая моих клиентов от тех, кто никогда не будет нуждаться в моей помощи. Дело в том, что мир живёт обманом. Мозг не может видеть реальности, как компьютер не способен сам получать информацию непосредственно от окружающего мира, поэтому тот и другой пользуются имеющимися данными, которые в них ввели. Мозг гораздо сложнее компьютера и задачи у него куда более масштабные. Чтобы обеспечить выживание при недостатке информации, он создаёт карту реальности, на основании информации от органов чувств. Другими словами, мир человека определяется ситуациями, с которыми он столкнулся. Любая новая ситуация обогащает, любая новая ситуация заставляет менять картину мира, любая новая ситуация разрушает прежнюю гармонию, любая новая ситуация причиняет боль. Сократим формулу и получим простой алгоритм: развитие идёт через боль. С этим кажется всё понятно, но боль штука тонкая. Каждый понимает, что боль, это результат травмы, травма, это потенциальное увечье, увечье ломает жизнь человека. Отсюда легко сделать вывод, что развитие, это зло. Разумный человек понимает, что боль может быть разной, она неизбежна, и вредна только лишняя боль, или чрезмерная, но тут мы возвращаемся к адекватным и неадекватным родителям. Адекватные родители, и вообще адекватные люди понимают границы боли, её необходимость, обоснованность и допустимый размер. Они соглашаются на те страдания, которые способствуют росту и развитию, и избегают бессмысленных мучений. Они сами учатся, хотя это трудно, занимаются спортом, развивают себя, ведут активный образ жизни, стараются приносить пользу окружающим и всегда оставаться людьми. Адекватные люди так живут сами, учат этому своих детей и помогают им жить такой жизнью. С неадекватными сложнее. С одной стороны они сами избегают боли, с другой постоянно на неё нарываются. Можно описать этот процесс как отставание в развитии, когда ребёнок уже ходит в школу, но всё ещё не умеет завязывать шнурки. Он спотыкается, теряет обувь, не может бегать, но зато освобождён от необходимости вязать узелки, и очень этому рад. Экономия на копейку, ущерб на рубли, но сам он не осознаёт такого дисбаланса. Если продолжить аналогию, то дальше он избегает выходить на улицу, не может завести семью, найти работу, превращается в бомжа, зато завязыванием шнурков пальчики не утомляет. Да, и учтите, что аналогия уместна при наличии у данного человека здоровой психики и физических возможностей. Просто нежелание лишний раз напрячься.
На практике всё бывает куда сложнее, у неадекватных людей могут быть неразвиты самые разные части души, и то, с чем такой человек не может справиться, подчас неочевидно. Но взрослый уже научился выкручиваться, он компенсирует свои слабые стороны тем, что получается хорошо и как-то справляется с жизнью. По-настоящему печально, когда родители не справляются с воспитанием собственных детей, имея пробел именно в этой сфере бытия, чем наносят ущерб и себе, и своим детям. Ребёнку они создают три ложных условия, каждое из которых само по себе неполезно, а вместе они просто катастрофичны. Его не нагружают адекватными возрасту задачами, с ним не общаются по душам и его наказывают при любой возможности. Логика проста: мы устали, нам некогда возиться с детьми, ребёнка нельзя заставлять и эксплуатировать, но если он будет вести себя плохо, то это его в последствии погубит, поэтому нужно его срочно наказать. На практике это выражается в том, что ребёнок целыми днями сидит в телевизоре или планшете, на него орут, когда он обращается к родителю и бьют, когда получает в школе плохие оценки. В результате ребёнок не развивается как личность, у него формируются неадекватные представления о себе, о жизни и о социуме. Он растёт слабым беспомощным существом, не способным понимать и выдерживать самого себя и окружающей реальности. Основные знания о жизни получает из мультфильмов, стратегии поведения из компьютерных игр. А потом приходит подростковый кризис, с душевной болью и противоречивыми эмоциями, новые, непонятные желания и требования общества, ребёнок недоразвит, да ещё и надломлен, и никто не понимает, что с ним делать. Родители удивляются, что он перестал слушаться и быть милым, школа возмущается, что перестал учиться, общество требует ответственного поведения, а сам он совершенно не готов к своей жизни.
Если всё пройдёт удачно, и подросток выживет, то жить своей жизнью ему может быть очень сложно. Приходится искать за что зацепиться, к чему привязаться. По началу это могут быть отношения, от которых ждут решения всех своих трудностей, но любые люди разочаровывают. Кроме этого, всегда спасают алкоголь, наркотики и игры, но это тоже временное убежище. Человек может погрузиться с головой в работу, однако с годами и это заканчивается. При этом постоянно на фоне маячит страх перед реальностью, попытка избегать напряжения души, желание жить в выдуманном мир, уклонение от своих прямых обязанностей по воспитанию детей, заботе о ближних, служению обществу, а привычным чувством становится эмоциональная боль.
Адекватный родитель любит ребёнка, заботится о нём, бережно сталкивает с реальностью, учит ребёнка с ней справляться и помогает иметь к ней своё собственное отношение. Когда такой ребёнок вырастает, то он сильный, знает чего хочет и хорошо понимает, как устроен мир.
Вывод прост, психотерапевт должен заменить человеку хорошего родителя, то есть любить, уважать, заботиться и принуждать к тому, что человеку полезно. Это трудно и для специалиста, и для клиента. Для последнего это ещё может быть и больно, и страшно, и непривычно, иллюзии рушится, привычный мир трещит по швам, происходит тошнотворное пробуждение. Аристотель считал, что одни люди от природы рожаются рабами, а другими повелителями. Для кого-то психологическая помощь непереносима, а иногда выздоровление человека непереносимо его родителям, учителям, друзьям или членам семьи. Поэтому всегда психологическое вмешательство, это весьма тонкий и деликатный процесс, требующий желания самого клиента, готовности терапевта, участия близких клиенту людей и поддержки терапевта его командой. Я сам проходил психотерапию, в общей сложности, порядка десяти лет. Это очень непросто и весьма чувствительно.
Признаюсь, за год я устал. Устал быть хорошим понимающим родителем. Устал притворяться перед чужими людьми, что всё Ок. Меня боятся как зубного врача и дети, и их родители, и учителя, и даже коллеги. Да, зубки у деток выздоравливают, если их лечить, но хотелось бы, чтобы чудесно исцелялись, без боли, без усилий, весело, радостно и навсегда. От меня этого ждут, очень злятся и обижаются, что это ни так, и я устал соответствовать их фантазиям. Да, как профессионал я могу выдерживать особенности людей, но как человек хочу ткнуть их лицом в их же собственную реальность. Я молчу, я терплю, но в душе порою всё кипит. И сам клиент, чаще всего, совершенно адекватен. Он реагирует на ненормальную ситуацию единственно верным способом, а всё что происходит вокруг него, это какой-то ад, из которого лезут обезумившие черти.
Произведение, которое видит читатель, пишется не сразу, не в один день. Оно приходит постепенно, формируясь неделя за неделей, вытекая из моей головы в ответ на внешние события, побуждающие к мыслям и переживаниям. Сейчас я еду в автобусе, возвращаюсь с семинара, где проходил собственную психотерапию. Обнаружил свою тень, то есть скрываемую негативную часть психики, которая появляется как результат долгого ношения маски «удобного для всех, хорошего человека». Образом моей тени оказался зубастый банан, или бананозавр, то есть существо безобидное, мягкое и сладкое на вид, но готовое напасть и сожрать. В терапевтическом кругу среди коллег я осознал, что катастрофически нуждаюсь в адекватных людях, так как по долгу службы постоянно приходится общаться с неадекватными. Два дня мне довелось побыть собой, посмотреть на себя, пообщаться, почувствовать других и я устал от этого, так как собственная психотерапия, это трудно. В очередной раз осознаю, что во время кризиса человек неизбежно становится собой, будь то пубертатный кризис, болезнь или потеря работы. Он не может притворяться кем-то другим, теряет привычную маску и перестаёт устраивать окружающих. Его хотят исправить, починить и вернуть обратно, и он сам этого тоже хочет, до кризиса же было нормально. Человека отправляют к психологу, он приходит и говорит: - «Верните всё как было», а оно уже умерло. Нужно начинать учиться жить заново, и это всем не нравится, каждый остаётся недоволен. Я вот тоже недоволен своим новым статусом человека, подвергшегося остракизму. Я почувствовал эту боль, скрываемую за личиной невозмутимого профессионала, мне хочется выместить обиду, написать рассказ о том, какой я хороший и как плохие люди дурно со мной обошлись. Причём написать так, чтобы это было неочевидно, но исподволь читалось между строк. Но я лишь отчасти бананазавр, я и нормальный человек тоже, поэтому хочу быть интересным и полезным читателю, а не только капризным непризнанным гением. Хочу рассмотреть год своей жизни, придать этому смысл, сделать частью опыта, мудрости, в конце концов, приобщиться.
Трудно выстроить повествование исторически верно, упомянув все значимые события, потому что за год произошло многое. Например, меня попросили помочь вырезать на картоне якутские народные орнаменты в рост человека высотой, в рамках подготовки к международному фестивалю фильмов ужаса. Я не резчик по картону, не декоратор и не имею отношения к кино, поэтому сама ситуация была сюрреалистична. Такие мелочи быстро забываются, но из них состоит жизнь. К концу зимы я честно переболел всеобщей заразой, что дало возможность почувствовать себя не хуже других. Проект, в котором я работал, перешёл из финансирования фонда под опеку государства и нас приписали к бывшему приёмнику-распределителю, а ныне школе-интернату усиленного режима. Все те работники, кто когда-либо имели отношение к этой славной организации, несколько приуныли, но мне было всё равно, ведь и мои клиенты и оплата оставались на месте. Нас переселили в другое помещение, более скромное, но рассчитанное на большее количество персонала и начали увеличивать штат. Сначала мне дали один кабинет, потом другой, так как в первый пришла психолог из местных, потом по той же схеме третий и в результате я остался без собственного места. Но я не пенял, работать было интересно, клиентов становилось всё больше, за детьми на приём подтягивались родители, я чувствовал себя востребованным и нужным. На каком-то этапе началась групповая работа с подростками, что тоже было специфическим вызовом. Приходилось заниматься сплошным творчеством, так как нарушались все условия ведения групп, а начальство требовало, чтобы они проходили. Собирались вместе и дети по двенадцать лет, и кризисные подростки пятнадцати, и молодёжь двадцати, одни сильно опаздывали, другие уходили раньше, бывало даже родители участвовали. Постоянно нужно было что-то изобретать, от арттерапии до психодрамы и элементов тренинга, чтобы психологическая работа осуществлялась безопасно и эффективно. Каждая встреча проходила для меня в режиме стресса, я импровизировал на ходу, и когда под конец становилось ясно, что получается, то это было классное переживание. Особенно важно, когда в такие моменты сами дети отзываются и охотно включаются в процесс. На группах возникает то, чего катастрофически не хватает в современном обществе, а именно чувства эмоционального родства. Если бы в моей молодости я бы попал на такую группу, это изменило бы всю мою жизнь.
Давайте объясню, чтобы сказанное не выглядело мистификацией. Есть два мира, это мир дел и мир чувств. Мир дел важен, и люди должны в нём жить, манипулируя предметами и совершая поступки. Чем лучше человек с этим справляется, тем более он эффективен и живуч. Но мир чувств, это то, что делает нас живыми, то, без чего само существование теряет смысл. Оно не столь очевидно, но не менее важно, особенно для молодых людей, подростков и особенно детей. Однако взрослым зачастую это невдомёк, они сами эмоционально отупели и зачерствели, и от детей ждут того же не понимая, а что же их не устраивает. Но дети живут в другом мире, они всё делают, повинуясь чувствам, не столько сообразуясь с материальной выгодой, сколько со своими душевными переживаниями, они, например, могут от того что их не любят, с собой покончить, а взрослых это возмущает. Родители приводят ребёнка к психологу и утверждают, что всё сделали для этой сволочи неблагодарной, а она вены себе режет. Не могу писать, эмоции нахлынули…
Прошу прощения, я вернулся и продолжу. Мы не знаем, что такое душа. Для нас это пережиток прошлого, то, что якобы было у предков, и во что до сих пор верят примитивные народы. Однако мы уверены, что им только кажется что душа бывает, ведь раз мы её не видим, значит её не существует. Большевики пытались создать новое учение о душе, но не смогли сочетать его с учением марксизма-ленинизма. В результате разговоры о внутреннем мире строителя коммунизма остались непонятной теорией, а на практике от человека требовали решительных действий практического свойства. Капиталисты пошли ещё дальше. Для них, за любые вопросы связанные с душой, нужно хорошо платить. Если будешь много работать, то будет тебе и гуру, и церковь, и курсы развития внутреннего мира, и семинары личностного роста. Это как сказать человеку, что свободным можно стать сделавшись рабом. В подростковом возрасте человек чувствует абсурд ситуации и протестует против системы, но повзрослев обламывается, смиряется и радуется малым крохам того, что принадлежит ему по праву в полной мере. Родители превращаются в бездушных роботов, и когда их ещё живые дети не могут так же как они, то отправляют их к психологу на починку.
Моя задача в обратном. Если ребёнок плачет, то не нужно затыкать ему рот, он станет орать громче, ребёнка надо успокоить. Я стараюсь позволить… старался позволить детям жить в моём кабинете жизнью души, разрешал им радоваться, удивляться, страдать, злиться, грустить и быть честными с самими собой. В конечном счёте ребёнок, конечно, успокаивается, но, к ужасу своих родителей и общества, он перестаёт быть роботом. К тому же процесс становление души довольно неоднозначен и драматичен, поэтому моя деятельность вызывает много вопросов. Мне приходится быть наставником, старшим братом, хорошим родителем, который выслушает, подскажет, поддержит, спровоцирует, подшутит, поддразнит, будет честен и справедлив. Но кем нельзя быть, так это взрослым, который врёт, осуждает и обвиняет. Возможно есть такие психологи, которые морально добивают детей, или развлекают тестами, чтобы как-то оправдать своё рабочее время, и это вызывает даже одобрение окружающих. Я слышал про подобных, но никогда не сталкивался с ними на практике. Наверное, эти люди делают именно то, чего ждёт о них бездушный социум. Взрослым людям и с собой не всегда просто совладать, эффективным быть довольно трудно, а тут ещё дети со своими капризами. Я понимаю взрослых, дети, это зло. То есть дети не злы сами по себе, они зло в том же смысле, в каком нашествие каких-нибудь мартышек, на какой-нибудь Бомбей. Это крик, хаос, глупость, нервотрёпка и травматизм, кто не верит, загляните в раздевалке для мальчиков младших классов. Я взрослых не осуждаю, им трудно справиться и с собою, и с детьми, поэтому я стараюсь помочь и тем и другим. Я даю то, что мне самому помогало в детстве, или чего мне не хватало.
Между тем время шло, к середине весны клиентов стало так много, что не успевал обедать. Школьники осознали, что нужно как-то заканчивать год, а за зиму скопились усталость и плохие оценки, у взрослых началось весеннее обострение, а тут ещё преподавание и группа для отцов. Преподавать мне нравится, но на каждой группе есть обязательно один ученик, который делает приметно так:
- Вот, вы говорите, что солнце светлое, а как же тёмные пятна?
- Вы меня перебили, давайте вопросы позже.
- Нет, вы скажите, как же оно светлое, если на нём тёмные пятна? Оно сетло-тёмное, пятнистое, что можно понимать и как светлое с тёмными пятнами, так и наоборот, тёмное со светлыми, так что солнце нельзя называть светлым.
- Простите, вы хотите сказать, что солнце тёмное?
- Я этого не говорила.
- Хорошо, а что вы говорили, я не совсем понял.
- Слушать надо было. Взялись преподавать, так сначала бы слушать научились.
В этот момент главное переключить группу на конструктивный лад, иначе всё развалится. Если дать скандалисту инициативу, он устроит революцию, заставит весь курс подписать какую-нибудь жалобу, потребует диплом академии наук и право не посещать занятия. Если продолжить спорить, то человек расплачется, убежит с занятия, напишет жалобу, что его (её) обижали и потребует денег за обучение обратно. Фирма потеряет доход, мне придётся отвечать на вопрос заказчика курса, почему клиент недоволен. И что мне ответить? Что клиент дурак? – это не профессионально, что у него пограничное расстройство или психопатия? – это не этично. Поэтому приходится собрать себя в кулак, и ответить примерно следующее:
- Да, вы правы, по данному вопросу может быть иная точка зрения. Но меня учили, что солнце светлое, и я придерживаюсь этого мнения, но вы не обязаны думать так же, у каждого из вас может быть своя точка зрения по этому поводу. Смысл учёбы не в том, чтобы вы верили мне, а чтобы научились рассуждать и выработали свою точку зрения. Поэтому спасибо вам дорогая, что обратили внимание группы, что я могу быть неправ. Это важно, у нас есть плюрализм мнений и каждый может смело делиться с другими своим пониманием.
Работа с отцами, это тоже интересная и сложная тема. Все знают, что самцы агрессивны, а самки жестоки. Поэтому мужчина может полезть в драку, а женщина отравить всю жизнь окружающим. В семьях вред от матери больше, а от отца ярче, поэтому в деструктивных семьях во всём, обычно, обвиняют мужчину, так как его агрессивное поведение очевидно и наглядно. Злобная жена остаётся с ребёнком одна, без мужчины, без помощи и часто без денег. Мы бы сказали, что так ей и надо, но если в семье дети, то крайними остаются именно они. Понимая это, мудрые люди разработали программу обучения отцов адекватному поведению. Это выгодно всем, мужики научаются нормально себя вести, их жёны получают более мирных мужей, а дети функциональную семью. Ведь никто не желает зла, даже самый жестокий человек считает, что преследует благе цели. Но как бывает трудно этому человеку объяснить, что насилием добрых дел не делают, и жестокость порождает не уважение, а страх! Хорошо, что программа составлена грамотно, мануал прописан до мелочей, работать интересно и видна польза.
Мало того, я сам смог систематизировать собственные знания и представления, а также понял ряд ошибок в своих отношениях с собственными детьми. Общение при работе должно быть обоюдным и честным, мне пришлось, требуя от мужиков изменений, самому прилагать усилия к улучшению взаимоотношений со своими ближними. Это было трудно, но это было полезно.
В моём преподавании происходят похожие процессы, хоть и не столь серьёзные. В рамках понимания себя студент должен регулярно описывать то, чему он посвящает время своей жизни. Это называется саморефлексия. Когда пару месяцев подряд человек рассказывает, что он ничего не делал, то становится понятно всем, и даже ему самому, что жизнь проходит в пустую. Но я преподаватель, некоторый пример, поэтому приходится лишний раз вытаскивать себя из дома на какую-то движуху, чтобы было потом в чём отчитаться перед группой. Может и хотелось бы тупо валяться весь выходной день без дела, но как вспомню, что придётся об это рассказывать, то ни так оно уже сладко лежится.
Если сказать в общем, тот период своей жизни я был счастлив. Хоть я и занят был с раннего утра, до позднего вечера, хоть и уставал, но чувствовал себя как птица в полёте. Ошибался ли я в работе? Наверняка да, каждый ошибается. Буквально вчера пришёл ко мне молодой человек, мы познакомились, разговорились, нашли общие интересы, обменялись телефонными номерами, записались на следующую встречу и мило разошлись, а через час я узнал, что, выйдя за дверь он позвонил организатору услуг и отказался от встреч со мной. Видимо, что-то я сделал не так, но угадать невозможно, особенно когда общение идёт естественно и на позитиве. Тот коллега, который видел, как мы прощались, не поверил собственным ушам, но факт остаётся фактом, что-то не сложилось, чем-то напугал. С молодёжью тоже бывали сложности. Я не могу рассказывать детали, да и память стирает их из картинки тех дней, но пару сложных случаев приведу.
Есть у меня одна знакомая, вымышленная конечно, которой я время от времени помогаю. Её сын подросток, хороший спокойный парень, казался ей чересчур интровертным, и она попросила меня с ним поработать. Тест показал, что у молодого человека внутренний мир находится в напряжении, иакое может быть характерным для определённого возраста. Это ни плохо и ни хорошо, просто нужно поменьше на парня давить, а ему самому больше общаться и заняться каким-нибудь мирным хобби. Мама попросила с ним поработать ещё, но он включаться в общение не захотел, о чём я и сообщил. Она настаивала, просила его растормошить, и я слегка потормошил, то есть сказал, что пока все общаются, он сидит как предмет мебели, а мне бы хотелось, чтобы он тоже участвовал в общении. Парень расстроился, мамаша обиделась, или наоборот, но так или иначе они решили пойти в другой центр. Я тоже расстроился, мне казалось, что у нас с ней командная работа: я толкаю с одной стороны, мама тянет в другую, и вытянули репку общими усилиями, а получилась что она меня подставила. Так бывает, мама не профессионал, она боится, теряется, меняет своё мнение, и в конце концов ничем мне не обязана. Просто не нужно было её слушать.
Пошёл к Анжеле, поделился, она пожала плечами – все люди разные, никогда не знаешь, как они отреагируют, а угодить в принципе всем невозможно, поэтому если они нашли специалистов лучше чем мы, то стоит за них порадоваться. И правда, маманя парня тётка хорошая, но очень уж конфликтная, а если дела пойдут плохо, то мы получим массу неприятностей. При работе с людьми это обычная ситуация, главное, что никто не пострадал. Если рабочая команда адекватная, то сообща ищем выход, несли нет, то играем в «горячий камень», то есть специалисты клиента перебрасывают друг другу, пока кто-то не нарвётся на кризис и окажется тем, кто не справился. Но я-то работал в адекватной команде, мы регулярно обсуждали ситуации, искали общие решения, все понимали специфику, так что бояться было нечего. Так что если клиент решил, что мы ему не подходим, то это тоже неплохо.
Что же когда плохо? Плохо, когда не удаётся помочь. Ребёнок начинает принимать наркотики, прыгает из окна, садится в тюрьму и так далее. Понятно, что ситуация назрела без нашего участия, что причин масса, но мы стараемся, пытаемся, переживаем, а результат всё равно негативный. Это как разочарование врача, когда больной умирает, он вроде и не виноват, но всё равно не по себе. Расскажу ещё одну вымышленную историю.
Приходит девушка затравленная настолько, что в буквальном смысле боится поднять глаза. Я, используя свои хитрые психологические приёмчики, раскручиваю её на общение и выясняется, что её молодой человек… ну как молодой человек? -глупенький малолетний пацанчик, скорее всего из неблагополучной семьи, обвиняет её в том, что другим мальчикам она нравится. Много узнать я не смог, то ли ругает, то ли бьёт, но агрессия явно присутствует, и самое страшное, что она считает себя виноватой. Представляете? Сказать девочек-подростку, что она конченная дрянь просто потому, что кто-то на неё посмотрел! Дров в огонь подбрасывает мама со своей постоянной критикой, и школа, с учителями-обвинителями. В общем девушка уже смирилась с тем, что на пустое место и законченная дрянь, поэтому регулярно режет себя бритвой, чтобы справиться с болью. Я понимаю, что дело пахнет суицидом, надо что-то делать. Для начала сообщил барышне, что я возмущён, что она не может быть виновата в том, смотрит на неё кто-либо или нет. А ещё она не урод и не тварь, а нормальный человек, и не должна верить кому попало, а должна себя защищать и не давать в обиду. Она человек, она ни в чём не виновата, её обвинители не правы.
Девушка была удивлена и шокирована, она отнеслась к моим словам с некоторым недоверием и обещала подумать об этом на досуге. Я поделился с коллегами, они пожали плечами и объяснили, что сделать ничего не возможно. Нет состава преступления, учёба в порядке, родители не жалуются, следов побоев нет. Что мы можем сделать? Можем порекомендовать обратиться к психиатру, он выпишет успокоительные, но родители, скорее всего, побоятся идти к врачу из суеверного страха. Так что работай дальше, если будет ходить.
К вечеру позвонила мать девушки, она была в ужасе, так как у дочери началась истерика. Полагаю, что мать по привычке вылила на неё порцию обвинений, и та больше не смогла это терпеть. Но может я и ошибаюсь, может до девушки дошёл весь трагизм происходящего, или стало себя жалко, кто ж знает? Я попытался успокоить мать, в том смысле, что пока плачет, резать себя не станет, так как энергия выходит наружу, а не давит изнутри, она вроде, поняла, но я всё-таки остался встревоженным. Кто его знает, как девушка справится? К сожалению, ответа на этот вопрос я так и не получил до сих пор, потому что больше она не пришла. Может я что-то сделал неверно? А как тогда верно? Кто в праве врываться в судьбу молодого человека и ломать устоявшиеся связи по своему желанию, даже из добрых побуждений? Если человека насилуют физически, и он боится в этом признаться, то тут существуют полиция и закон, но если насилуют морально, без явных следов, то это даже доказать сложно, а предпринять что-либо без согласия самого потерпевшего совершенно невозможно.
Кроме рабочих моментов в жизни тоже происходили огорчения. После того как я переболел, две недели лёжа с температурой и глядя в потолок, в скорости помер кот. У хозяйки было аж семь зверьков, два старых дядюшки, молодая глупая мамаша, юный кот из прежнего помёта и мелкие котятки. От такой весёлой компании старые коты дурели, рычали, шипели и старались дома не появляться. Зато годовалый чувствовал себя альфа-самцом, играя с мелкотнёй, задирая молодую мамашку и споря со стариками. Он проявлял силу характера и яркий интеллект, на его фоне остальные зверьки казались идиотами. Например, в то время, когда старшее поколение истошно мяукало, выпрашивая корм, юный гений догадался прогрызть мешок с сухим кормом и лопал когда хотел и сколько мог. Тупость старших подчёркивается ещё и тем, что, даже видя такой пример, они до сих пор не способны его повторить. Так же ходят и мяучат.
И вот это молодой кот заболел и помер. Мы несколько раз возили беднягу к ветеринару, но ничего не помогло. Пришлось хоронить. Я в первый раз видел подругу в такой скорби, похоже кот был единственным живым существом, которое она действительно любила. Понимаю, звучит цинично, и она будет возмущена, если это прочитает, но она не читает моих рассказов, по-настоящему ведь интересно только то, что по-настоящему любишь. Я не обвиняю и не жалуюсь, просто пытаюсь быть реалистом, честно признавать происходящее, пытаюсь позаботиться о себе. Переносить то, что тебя не сильно любят куда проще, чем верить, что ты любим, регулярно сталкиваться с разочарованиями, а потом в конце концов выяснить, что ошибался. Впрочем, это мои мысли, домыслы, фантазии, которые не имеют никакого отношения к реальности, мы же с вами помним.
В работе чиновника приятно то, что не нужно самому искать клиентов и регулярно на счёт приходит зарплата. Можно планировать траты, покупать нужные вещи нормального качества и адекватно отдыхать, так как отпуск оплачивается тоже. Мне предложили яхтенный тур в Хорватии, и я решил ехать.
Но незадолго до поезди случилось событие, которое как подводное землетрясение создало незаметную, но грозную волну. Я очень люблю Россию, уважаю всех её бессменных вождей, желаю ей всяческого процветания, но полагаю, что достичь этого можно через развитие науки, культуры и экономик, а война с соседями, есть плохой способ самоутвердиться. Ладно, если так кулаки чешутся и невтерпёж, то иди воевать с явными врагами. Это как-то неправильно, заявить, что наши враги где-то там, но воевать мы будем со своими братьями. Ну, и опять же, если ты не уверен в быстрой победе, если не готов парализовать врага одним ударом, то зачем лезешь? Если вы такие сильные и справедливые, то сбросили бы десант, захватили власть, обезоружили силовые структуры, провели референдум чтобы дать населению новые перспективы развития, обошлись малой кровью и решили все свои задачи. Но полномасштабная окопная война, это глупо, на мой взгляд.
В начале я просто не поверил услышанному, первой новость сообщила перепуганная дочь, и я, в блаженном неведении, смог её очень грамотно успокоить. Когда же понял, как развиваются события, то разволновался сам, и как человек, и как гражданин. Понятно, что с точки зрения политики, экономики, астрологии и ещё какой-нибудь хиромантии война неизбежна, но с точки зрения живых людей в зоне конфликта это катастрофа. Что-то в этом всём в корне неправильно, и в том, что братья воюют между собой, и в том, что чужие люди снабжают их оружием и деньгами для продолжения войны, и в том, что диванные болельщики реагируют на это как на футбольный матч по телевизору. К чести нашей маленькой республики, мы принимаем беженцев и даём им поддержку. Истерические визги политиков я готов простить, если страна поступает с людьми по-человечески, особенно с чужими и пострадавшими.
Впрочем, в политической жизни мира я участвовал с другого конца. Я занимался будущим, выбрал превенцию вместо реабилитации, профилактику вместо лечения, помощь молодёжи сегодня вместо спасения взрослых завтра.. Встречая бомжей и наркоманов, я регулярно приходил к парадоксальной мысли, насколько тонка грань между человеком в галстуке и человеком в лохмотьях. Особенно, когда обнаруживаешь, что люди оказавшиеся на обочине жизни учились в школе, имели маму и папу, у них был дом, мечта, чувство собственного достоинства. А потом что-то случилось, кто-то обидел, кто-то не поддержал, что-то не срослось или пошло не так. Сломать дерево трудно, а снова оживить невозможно. Каждый день у меня в кабинете были люди, каждый из которых мог в любой момент оказаться такой беде, и в этом была бы, хоть от части, моя вина. Да, родители могут быть безграмотными и недалёкими, учителя злыми и выгоревшими, сверстники жестокими, но никто прямо не желает ближнему своему зла. Государство хочет помочь своим гражданам, выделяет для этого деньги, нанимает квалифицированных специалистов, и я могу быть тем, кто на своём уровне оказывает реальную помощь реальным людям. Мне в этом обществе жить, мне с этими людьми каждый день встречаться на улицах, мои дети будут жить среди этих людей, в том мире, который мы для них создаём. Это честь, помогать попавшим в критическую ситуацию. Звучит, конечно, пафосно, но другого смысла в моей работе нет. Чего бы не творили политики, мы же люди, одно государство, одна большая семья.
Можно, конечно, притаиться в кабинете как в норе, приветливо улыбаться начальству, тщательно писать отчёты, говорить клиентам нужные слова, типа: верь в себя, ты молодец, думай позитивно, и радоваться, что к тебе ни с какого бока не придраться, потому что ты ничего не делаешь по сути. Это не шутка, директор школы в которой я когда-то работал искренне верила, что психолог должен предлагать набор услуг: тесты, лекции, объяснения, рисования, а на вопрос, чем это поможет ребёнку, только удивлённо пожала плечами. Она верила, что психолог должен зачем-то давать детям какие-то тесты и рассказывать, как нужно себя вести. Наверное, есть такие мастера, которые выполняют формальные процедуры, произносят дежурные фразы, улыбаются и пожимают плечами. Пользы от них немного, но и вреда нет. Как можно навредить, ничего не делая?
Но мне мышиная позиция претила. Я видел, как работают коллеги и старался не отставать. Сегодня на приёме женщина сказала, что ей невыносимо скучно, когда на работе нет ситуации, с которой нужно было бы справиться. Я подумал, что врач, который вместо лечения пациента проводит с ним бесполезные процедуры, должен испытывать смертельную тоску. Мой учитель психотерапии говорил, что когда он перестанет учиться и сомневаться в себе, то должен оставить ремесло, так как исчерпал себя как специалист. Я понимал, что могу быть полезным, это вдохновляло меня и заставляло двигаться вперёд, а вот о том, чтобы затаиться и слиться с бодрой толпой служащих, я как-то не подумал.
Исходя из соображений целесообразности начал, в очередной раз, принялся интенсивно изучать язык местного населения, прислушивался к разговорам, искал в переводчике непонятные слова, проводил часы за учебником. В целом я понимаю речь, но говорить очень трудно, особенно видя, как носители языка кривят свои чопорные физиономии. Но я старался говорить, когда возможно, для меня это стало важно, даже несмотря на то, что разговоры обычно велись о казённых рабочих формальностях и о бытовых сплетнях.
В какой-то момент я даже поймал себя на том, что готов оформить карту лояльности торговой сети, чего с роду не делал хорошо понимая, что такая карта, это, во-первых, способ манипулировать моим выбором, во-вторых, способ контроля за моими покупками. Но, с другой стороны, мы все в одной лодке, к чему недоверие и паранойа?
И вот в конце весны – начале лета я смог отдохнуть от трудов праведных, уехав в отпуск. Первую неделю в Хорватии казалось, что чего-то не хватает, снились сны про клиентов и их беды, и по инерции напрягался среди дня, обдумывая ту или иную ситуацию. Но на второй неделе начался круиз на яхте по морю, и я смог отпустить ситуации оставшиеся дома. На борту собралась команда украинцев, говорили о войне, справедливости и глупости. Пели украинские песни, слаженно работали с такелажем, искали точки соприкосновения по всем вопросам. Воевать не хотел никто.
Когда я вернулся домой, то волна клиентов схлынула, подростки пошли на каникулы и работы прибавилось у администраторов, пытающихся найти им рабочее место. Работодатели соревновались с детьми в глупости и безалаберности. Город платил детям зарплату из бюджета, бизнесмену нужно было только обеспечить их посильной безопасной работой, во благо капитализма, но и это оказалось трудновато. В очередной раз моя вера в людей пошатнулась. То, что дети капризные, ленивые и трусливые я знал и так. Зато настоящая работа, это хороший опыт взрослой жизни, ведь большинство молодёжи свято верит, что работают тупые «ватники», а они будут на расслабоне рубить крипту, и жить в кайф, как их учителя из тик-тока.
Как-то незаметно отношение ко мне в коллективе изменилось. Может оно таким и было, а я просто не замечал в виду занятости, но теперь, когда детки разбежались по каникулам, ясно стал ощущаться некоторый холодок от представителей титульной расы.
Котов дома стало меньше, мелких раздали, а дурная их мамаша пропала. Есть у нас подозрение, что её украла дурочка соседка, но что с неё возьмёшь, даже если это и так. Несколько раз я выезжал в соседнюю страну лазить по тамошним скалам, несколько раз выходил на воду поднимать кайт, на котором год перед тем чуть не свернул себе шею. На скалах было страшно, но здорово, на кайте просто страшно, я пытался себя преодолеть.
Тем временем наша организация шумела как улей, так как менялся начальник той общей системы, к которой нас присоединили. Мне было всё равно, я не люблю политику, ни большую, ни офисную, слишком неплохо понимаю, как это работает. Коллеги искали новое помещение, так как в предыдущем невозможно было работать. Система вентиляции справлялась из рук вон плохо, а когда хозяина попросили что-то с этим сделать, он сначала начал мелко мстить, а потом предложил убираться ко всем чертям. Выглядит это глупо, ведь он может остаться без клиентов, а вентиляционная система действительно нуждается в ремонте, но по факту оно было так. Иногда человеку легче выбросить, чем помыть. Порой люди так относятся даже к собственной жизни, чего уж бизнес…
Мои более опытные сослуживцы сильно боялись, что нам выделят помещение в одном здании с каким-то учреждением, ни-то детски домом, ни-то со школой-интернатом. Беда в том, что учреждением правит баба-тиран, капризная, властная и вздорная. Она будет врываться на нашу территорию, командовать, скандалить, наводить свои порядки, и избавиться от этой напасти решительно невозможно. Мне не совсем понятно, как устроен этот бюрократический мир, где слуга народа может обладать практически безграничной властью над этим народом, поэтому я над подобными проблемами даже не задумывался. Я старался как мог приносить пользу, не вдаваясь в детали.
Там, где я работал со взрослыми, был постоянный аншлаг, рабочего дня не хватало, время слилось в однородную массу и казалось, что клиент которого не было две недели, только вчера сидел вот тут, на этом стуле. А с детками наоборот, они разбежались как котята по двору, и я страдал от избытка свободного времени. Чтобы не скучать учил язык. Проект закупил инструменты для развития молодёжи, и среди прочего тут находился совершенно замечательный стратокастер. Бренькать на акустической гитаре в офисе невозможно, а электрогитара почти не слышна. Зато полчасика между клиентами поработать пальчиками – милое дело. Мозг перезагружается и соображает как новенький! Моторика пальцев активизирует работу нервных центров в мозгу, а воспроизведение музыки возбуждает ассоциативные связи. В какой-то момент я открыл для себя, помимо до боли знакомого русского рока, давно забытый Битлз. Ливерпульская четвёрка приятно удивила простотой аккордов, мелодичным вокалом и осмысленными текстами, которых я раньше не понимал. Наш родной исполнитель частенько уступает классикам стиля, несмотря на полувековую фору. Если бы в юности я имел доступ к нотам, текстам и переводу, то освоил бы разговорный английский ещё тогда, не выходя из дома, а заодно гитару и нотную грамоту. Но теперь мне важен другой язык, я откладываю гитару и начинаю учить.
Когда сидеть на месте совсем невмоготу, я начинал мыть окна. Владелец здания не утруждал себя в этом вопросе, видимо годами, а закопчённое стекло меня раздражает.
Коллеги то болели, то в отпусках, клиентов мало, сидеть бездельничать невыносимо скучно. Сходил н семинар по проективным картам и психодраме, отличные специалисты из Израиля, очень стимулирует к творческому подходу в профессии. Попробовал собрать молодёжную группу для активного летнего отдыха на природе, да куда там…
В один день на утреннее рабочее собрание пришла новая тётушка. Сидела в сторонке, улыбалась. На вид глубочайший представитель сельской аристократии: простое, безликое, белое лицо, холодные пустые глазки, ножки пухленькие и короткие как у свинки, и избыточно вежливые манеры. Такими изображают жестоких учительниц в пансионах для девочек и идейных национал-социалисток в фильмах про войну. Позже выяснилось, что это новый начальник той организации, которой мы подчиняемся, приехала из провинции, где дослужилась до директора школы, или что-то в этом роде. Мне было всё равно.
Затем она появилась на корпоративе, сидела в стороне, а потом начала задавать вопросы: что вы скажете друг о друге, что каждый расскажет о себе? Обстановка была непринуждённой, но тон встречи мне не понравился. Тётка, конечно, не глупая, но её деревенская мудрость как-то простовата и безжалостна, как завязать глаза поросёнку, перед тем как его резать.
Я рассказал, что хочу работать, помогаю детям найти себя и решить проблемы. Это не очень поэтично, и тем более не похоже на поцелуй в задницу начальству, но зато честно.
В стране появлялось всё больше беженцев. Они отнимают рабочие места, развязно себя ведут и поглощают ресурс государства. Мы за Россию, но против войны, мы не любим украинский фашизм, но уважаем людей, бегущих от войны. Мы Русские в Европе, нам трудно быть безразличными к происходящему, трудно занимать позицию нашего государства, трудно не сострадать пострадавшим, напуганным и лишившимся всего людям. Местные на нас косятся как на пятую колонну, пришлые хамят, упрекают за то, что мы говорим по-русски. Россияне считают предателями. Мы помалкиваем, мы уже тридцать лет изучаем дискриминацию на национальной почве и знаем, что худой мир лучше доброй ссоры. Мы знаем, что дружба братских народов скоро кончится, и беженцев объявят переселенцами, дармоедами и неграми в самом негативном смысле этого слова. Им этого даже не скажут в лицо, просто поставят невыполнимые условия и загонят в гетто. И это не потому, что местные злые или жестокие, просто они никого не любят и хотят сами жить лучше других. Эт не они такие, это мы люди такие, мы умеем любить когда выгодно, и становиться жестокими к тем,   
 
И снова здравствуй дорогой читатель. Для тебя ничего не случилось, и ты не понимаешь поворота повествования, но для меня в зазоре между двумя строками пронеслась почти вся жизнь. Ну ладно, не вся, но полгода точно. Дело в том, что я успел дописать свой рассказ, вложить в него душу, выразить в нём всё, что беспокоило, смог подобрать безукоризненно аутентичную изложению форму. Получилось искромётно, глубоко, духовно и безумно талантливо, безумно…
Но, когда текст был закончен и исправлен, мой дорогой компьютер сделал рестарт, и уничтожил добрых десять страниц написанного. Для меня оно было как гром серди ясного неба, я подключил знакомых, бросился восстанавливать, начал рыться в электронных потрохах своего Мака, даже запустил «машину времени», но всё тщетно. Папки сохранения заменены новыми, никаких следов текста не осталось. На душе стало мрачно, может это диверсия? Кого я поминал? Путина, Бога, своё прежнее начальство и наше правительство. Та-а-ак, кто же это мог быть? Хорошо, если рука Москвы, а если воля Божия? Может я что-то написал не так? В первом случае дословно восстановить не удастся, а во втором оно и как-то боязно.
Между тем повседневная жизнь не закончилась. На приём пришла женщина с проблемой страха перед своей слабостью. Сейчас она успешна и безупречна во всём, но временами всплывают неуверенность и слабость ранней юности, что сильно смущает. В работе мы вышли на двоякость души, я вспомнил, что давеча посмотрел видосик, о холодном оружие средневековья. Чтобы клинок был и острым, и гибким, его сердцевина ковалась из мягкого железа, а снаружи накладывалась сухая твёрдая сталь. Мягкий человек не ломается, но и формы своей не имеет, а твёрдый кажется безукоризненным во всём, но может треснуть и рассыпаться как стекло. Короче, гибче надо быть, на каждого мудреца довольно простоты, сила и слабость дополняют друг друга до гармонии. Женщина ушла довольная своими инсайтами, я тоже призадумался.
Сегодня прислали ссылку на программу восстановления утраченных файлов, я, конечно, скачал. Выскакивает на экране окошко: - «Скорей, скорей, заплати шестьдесят евро, а то вся информация совсем-совсем пропадёт». Хм, если я заплачу и документ не восстановится, то как велико будет моё разочарование? А если восстановится, то буду ли я доволен этим? Во благо ли это? Зачем-то он же исчез. Что-то Господь Бог, кремлёвский хакер или Стив Джобс хотели мне этим сказать. В общем, попробую я переписать утраченное, но теперь постараюсь никого не обидеть, чтобы снова печалиться не пришлось.
Итак, я остановился где-то на августе. О чём же я писал-то? Кажется о том, что нужно было как-то насытить свою жизнь. Коллеги разбрелись, кто болел, кто ушёл в отпуска, кто был погружён в поиски рабочих мест для молодёжи и разгребанию проблем, ведь что дети, что бизнесмены, крайне несознательный народ. Каждый ждёт чуда с неба, хочет сразу и всего, а когда сталкивается с трудностями, то норовит сбежать или спрятаться. Дети не выходили на работу, жаловались на низкие зарплаты и плохие условия труда, а работодатели либо нагружали их сверх меры, либо наоборот, забывали работу предоставить. Разумеется, подросткам это полезно, так как начинают понимать, что булки на деревьях не растут, труд тяжёл, зарплаты мизерные, а удовольствия дорогие. Однако сама организация этого процесса оказалась чрезвычайно сложным делом, вероятно в дальнейшем потребуется помощь государственных структур, или… или придётся всё бросить и отказаться, чтобы не брать на себя риски и ответственность. Тут скрыта общая ошибка системы, забота о безопасности плавно перетекает в повышенную ответственность, сугубый риск и отказ от всякой деятельности. Наступает паралич системы, общий вред в разы выше, чем возможные опасности, но преодолеть инертность порочного круга невозможно, в результате чего энтропия нарастает. Дети растут как фрукты в оранжерее, или животные на ферме, то есть в безопасной искусственной среде. Да, с ними ничего не может случиться, но они не приспособлены к реальной жизни, у них нет иммунитета к трудностям.
К счастью, сложившаяся система инертна, но не агрессивна. Кто-то из родителей судорожно прячет детей в шкафу, но многие ещё помнят, что у нас-то было детство, и охотно соглашаются создавать своим отпрыскам летние приключения в виде лагерей, походов или трудовой занятости. На собрании я предложил коллегам подключить к сотрудничеству «биржу труда», возможно создать отдельный проект и даже познакомил с людьми, готовыми этим заняться. Пока что «воз и ныне там», бюрократическая машина не спешит покидать свою колею.
В нашем климате лето, это возможность побыть вне дома. Нужно пользоваться солнышком, чтобы хоть немного просохнуть от вечной осени. Взрослых клиентов мы смогли организовать отправиться в поход на байдарках, с молодёжью не получилось. Сам я несколько раз съездил полазить на скалах в соседнюю северную страну и попытался приноровиться к управлению кайтом. Кайт, это крыло на стропах, создающее подъёмную силу, позволяющую кататься на доске по морю. Год назад меня подхватил на таком кайте порыв ветра, и я получил серьёзные травмы, поэтому теперь пытался восстановить физическую форму и справиться со страхом. На скалах всё было хорошо, то есть хотя и страшно, но интересно. На кайте только страшно. Я, конечно, выдержал, но больших успехов в этом сезоне не достиг.
Ещё была супервизия в молодёжном центре, возможность разобраться со своими трудностями в работе и понять других. Проводил супервизию достаточно грамотный специалист из местных, мягкий и глубокий, судя по технике ведения группы. Мне было интересно как он работает, и интересна сама возможность получить подобное образование. К сожалению, у нас нет обучения на русском, а на чужом языке учиться трудно, но от самой идеи я не отказываюсь. Тем более, что в центре, где работаю с безработными, примерно в то же время сам проводил ковизию. Это несколько упрощённый вариант супервизии, для которого ненужно иметь специального образования, достаточно практического навыка.
Ещё была возможность осенью поехать на юг Франции, посетить психологическую конференцию, из того же ряда, в которой я участвовал год назад, но я отказался. Уже в прошлом году стало сильно казаться, что ассоциацию, которая проводит мероприятия, прибрала к рукам итальянская семья. Предприимчивые южане оттесняют конкурентов, распределяют роли между собой и посторонним остаётся место гостей на чужом празднике. Мне это неприятно, либо стриптиз, либо баня, то есть либо мне профессионально покажут то, чего я сам не могу, либо мы все на равных, а сходить в баню чтобы посмотреть за свои деньги, как кто-то парится, мне неинтересно.
С окончанием лета стала возвращаться молодёжь, появились новые лица. Обычно вся работа начинается с родителей, так как они, что называется, бьют тревогу. Живя в искусственном мире, созданном взрослыми, дети принимают правила игры и начинают паразитировать. От них требуют, чтобы они не спорили, не мешали взрослым жить, и отбывали школьную повинность, то есть зачем-то сидели на уроках и что-то учили. А зачем? Родители этим не пользуются, поощрения никакого нет, ответственности нет, интерес в какой-то момент попадает, остаётся только запугивание по типу: «ты станешь неудачником, как твой папаша». Вместе с гормональным взрывом активизируются эдиповы механизмы, то есть внутренне противоречивое отношение к родителям. В результате человек чувствует, что он никому не нужен, его никто не понимает, ему плохо и тоскливо, он в чём-то постоянно виноват, а в душе, вместо привычной детской радости, засасывающая тоска. Совершенно естественно, что он перестаёт учиться, злится на родителей, огрызается на учителей и ищет того, что спасёт его от всего этого наваждения. А спасают наркотики любого типа, от секса до героина, с заходом на территорию азартных игр, бессмысленного риска, насилия, вандализма, смоповреждения и молодёжной субкультуры. Учителя отвечают на это праведным гневом, родители визгами, угрозами или насилием, а когда эти замечательные средства не помогают, то приводят дитя к психологу, чтобы тот починил взбесившегося ребёнка. Как чинить они не знают, но хотят, чтобы был снова добрым и послушным. Поэтому приходится сначала работать с родителями, чтобы снизить градус их давления на подростка и сформировать адекватные ожидания. Обычно это не нравится. Взрослые почему-то не хотят, чтобы их дети были как они. Взрослым кажется, что если их дитя сегодня принесло двойку, то завтра точно станет бомжом и алкоголиком, поэтому за двойки нужно жестоко наказывать, пока не поздно. В то, что люди деградируют не из-за плохих оценок в школе, а из-за агрессивного к ним отношения со стороны родителей, они не верят, и слушать не хотят.
Затем нужно заняться ребёнком. Для начала полезно войти в доверие, оказаться на одной волне, для чего важно не быть «взрослым». Взрослый это тот, кто пользуясь своей силой и авторитетом осуждает, принижает, давит моралью и ответственностью, одевает маску собственной важности и безупречности, как будто его опыта и знаний недостаточно для того, чтобы раздавить ребёнка. Поэтому я должен быть раздолбаем и пофигистом, должен уметь не осуждать и относиться не критично, должен быть открытым и сопереживающим, дерзки и задиристым, любопытным и оптимистичным. То есть я должен разговаривать с подростками на их языке, но имея свои знания и опыт. Нужно уметь очень чётко отделять важное от ерунды. Ведь для ребёнка плохое настроение мамы это катастрофа, а наркотики просто баловство. И тут я заявляю: - «Да забей на её настроение, она у тебя вечно недовольна. Ты что-то плохое сделала? В чём-то виновата? Нет? Ну и всё тогда! Забудь. А наркотики, это дрянь. Дорога в ад. Серьёзно».
Но просто поболтать с ребёнком как с ровней, этого мало. Это только поддержка, отдушина. Нужно помочь ему выстоять и пройти сквозь кризис своего возраста. Тут используются методы экзистенциального подхода, подросток должен обрести своё бытие-в-мире, то есть увидеть кто он есть и чем он живёт в том мире, который его окружает. Это может оказаться неприятным и даже пугающим открытием, но оно всегда несёт освобождение. Когда подросток понимает, что он ребёнок, который попал в тело взрослого, что весь его опыт не работает, и ему придётся выдерживать последствия всех своих решений, то ему становится не по себе. Зато он перестаёт биться о реальность как муха об стекло и начинает искать пути становления себя. Есть люди, у которых реальность вызывает болезненное отвращение. Они предпочитают сладкую иллюзию и учат тому же своих деток. С такими работать особенно трудно, так как само наличие ребёнка создаёт у таких людей неудовольствие, проблемы, возникающие у детей, вызывают раздражение, а психологическое здоровье они считают чем-то отвратительным и почти постыдным. Вот мир фантазий и иллюзий, другое дело, там можно казаться себе чем-то великим, не замечать своих недостатков и без зазрения совести заставлять страдать окружающих. К счастью, таких родителей мало, но работать с их детьми чрезвычайно трудно, приходится постоянно выдерживать незримую конфронтацию. Зато, как только подросток сможет осознать, кто он, куда он попал и что с ним происходит, получается некое пробуждение, он легко и быстро адаптируется к реальности и перестаёт страдать от тревоги и душевной боли. Представьте, что родители так любят лето, что внушают ребёнку до глубокой осени, что всё ещё тепло. Тот приходит к психологу с кучей проблем, а ему психолог отвечает: - «Посмотри в окно, уже снег падает, а ты ходишь в шортах и майке. Это нормально, что тебе холодно, и не ты виноват, что не светит солнце. На улицу можно выходить когда хочешь, просто одевайся по погоде, с учётом холода». Ребёнок долго не верит, смотрит в окно на хлопья снега, потом до него начинает медленно доходить и появляются разочарование и злоба на взрослых. Тем приходится смириться, но они недовольны. Почему? Они сами как дети, для которых собственный ребёнок скорее игрушка, продолжение их фантазий, чем живой человек. Это как если бы врач сообщил кому-то, что у его родственника онкология, а человек бы стал просить не разглашать диагноза и не делать химиотерпаии, ведь тогда больной будет страдать, а это плохо. Родитель хочет, чтобы психолог сказал бы ребёнку что-нибудь хорошее, доброе, приятное, оптимистичное и дал бы совет, как себя хорошо вести. По силе мысли сопоставимо с рекомендацией лечить онкологию витаминкой.
Адекватный родитель понимает неизбежность боли взросления, он поддерживает в этом ребёнка и сотрудничает с психологом, но, к сожалению, попадают ко мне не только дети адекватных родителей.
Хорошо, что не всё время занимает работа. Государственная служба приятна тем, что регулярно капает на счёт зарплата и гарантирован оплачиваемый отпуск. Да, конечно существует куча отчётности, приходится заполнять массу бюрократических документов и в одной организации и в другой, плюс собственные записи и дневники посещений, но есть и свои плюсы. Стал задумываться по поводу зимнего отпуска, да и осенью неплохо было бы куда-нибудь смотаться. Зашёл оценить состояние своих зубов, назвали цену сопоставимую с недорогим, неновым, но вполне рабочим автомобилем. Машина, кстати, тоже не помешает. Подруга съездила с дочерью, на свой день рождения, на прыжок с парашютом, автомобиль взяли в аренду, и когда посчитали стоимость, она решила, что нам нужна своя машина. Так как у неё самой денег нет, то купить должен я - я же работаю в двух местах, и имею стабильный доход. Что ж, согласился, выбрал марку, обозначил свои возможности. Она, подруга, внесла некоторые незначительные коррективы, в результате чего ценник поднялся раза в три, от задуманного мной, но она настаивала. Сама она хотела купить дом, ну, или хотя бы квартиру в новом доме, к чему прилагала активные усилия. Цены на недвижимость стояли грандиозные, за такие деньги можно прожить всю жизнь в тёплой стране, не работая ни дня, но если женщина чего-либо сильно хочет, то спорить бесполезно.
Молодёжная организация объявила об общем сборе всех сотрудников. Народу было человек шестьдесят, и ещё добрая половина осталась на работе, отчего прийти не смогла. Дебютировала новая директриса, в помещении висела атмосфера скрытой тревоги и натянутого дружелюбия. Лица и повадки корифеев бывшего приёмника-распределителя, а ныне центра защиты молодёжи, как он правильно называется, напомнили мне времена моей недолгой работы в тюрьме. Это рождало какую-то неизбывную тоску и желание оставаться в стороне от происходящего. Звездой и главным солистом мероприятия выступила новоиспечённая начальница, которая не только его проводила, но и толкнула длинную речью о успехах и свершениях. По форме выступление напоминало бухгалтерский отчёт, зачитанный твёрдым голосом, с бодрой уверенностью на партийном собрании совхоза Светлый Путь, и снабжённый искренними заверениями о неуклонной борьбе за урожай. Под конец публика старалась не зевать. Когда директриса наконец отстрелялась, возникла неловкая пауза. Видимо для неё явилось сюрпризом отсутствие бурных продолжительных аплодисментов и слёзной благодарности восторженных слушателей. Парочка канцелярских мышек шмыгнула к длани чтобы сгладить конфуз, вежливо улыбаясь неловкие дамочки принялись укреплять свои позиции в коллективе. Что ж с того? Я понимаю, что тётушка вырвалась из провинции, столица вскружила голову, она на высоте административного триумфа и слышит звуки фанфар. Она в восторге от себя, и хочет насладиться успехом, очень по-человечески. Нас с детства учили читать стишки с табуретки за аплодисменты и похвалу. Внимательные подчинённые решили поддержать свою будущую покровительницу в сложной ситуации, всё в рамках вежливого этикета, ничего зазорного. Работая в Церкви, я и не такое видел, там почти абсолютная власть с опорой на фанатиков, так что ситуация, можно сказать, почти обыденная. Может это и грех, но небольшой, кому удавалось пройти медные трубы без потерь? Начальник тоже человек, относиться стоит с пониманием, мы в одной лодке, делаем одно общее дело, от нас зависит будущее нашего общества, нашей страны, то есть существуют вещи и поважнее, чем игра во власть.
А в стране ситуация усугублялась, цены пошли в рост на фоне подорожания энергоресурсов, поток беженцев превращался в малое переселение народов, война у соседей становилась хронической, что заражало местных патриотов антирусской истерией. Кто-то из приезжих потерял на родине всё, кто-то ехал на жирные хлеба, кто-то бредил войной и ненавистью. В стране выросло количество грабежей, появилась конкуренция за рабочие места в той нише, которую раньше занимали русские, да и то, с большой неохотой. Среди нашего брата первичный ура-патриотизм поутих, война принимала неприятный оборот и для Украины, и для самой России, вряд ли даже самые тупые маргиналы пожелают такой же трагедии в своём доме.
Летом я закончил обучение одной группы студентов, а осенью принялся за другую. В первой мы достигли большого успеха с точки зрения процесса раскрытия потенциала человечности, но возник серьёзный вопрос реализации последнего. Переводя на человеческий язык: работать-то с людьми я их научил, а вот найдут ли они работу по специальности, неизвестно. В стране есть нуждающиеся в помощи, теперь есть специалисты, есть даже закон и финансирование, нет только структуры-посредника. Государственные организации такого плана работают больше формально и в режиме экономии, давно сложившиеся частные структуры ориентированы на собственное благосостояние и предпочитают иметь дело с небольшим объёмом как работников, так и клиентов, а для создания чего-то своего обыватель не созрел. Это нужно собрать команду единомышленников, зарегистрировать себя как некоммерческое объединение, найти тех, кому нужна помощь, разработать программу этой помощи и собрать специалистов, написать несколько проектов и подать заявки на финансирование, затем, согласно проекту, провести соответствующую работу, составить грамотный отчёт и только тогда считать полученный доход. Это трудно. Наш, постсоветский обыватель начинает буксовать прямо на первой стадии, то есть «собрать единомышленников». Нет, вру… трудности начинаются уже на этапе идей, при переходе от мысли: - «А кто бы мне…», к идеи: - «А может нам самим…». Выглядит это так, что человек замечает нехватку в обществе поводырей для слепых, он готов помогать, пробует учиться поводырству, ищет применение своему новому ремеслу, но организации предоставляющей такую услугу нет. И он идёт работать в Лидл или Хезбургер. Пойти работать за гроши на чужого дядю, даже тем же поводырём он готов, а вот проявить инициативу самому никак не можется. Поэтому большинство моих талантливых замечательных учеников остаются без реализации своих новых умений. И это печально.
Осенью собрали новую группу, опять нужно начинать всё с начала, ждать пока самоутвердятся, прокапризничаются, переспорят и захотят научиться чему-то новому. А как иначе? Групповую динамику никто не отменял, нужно выдерживать. В этом потоке, если так можно назвать скромный ручеёк моих студентов, женщина с Украины. Явно в состоянии посттравматического шока, пытается убежать от себя, от ужаса, боли и вины. Рассказывает о войне, становится жутко. Мне о войне рассказывал дед, осетинские женщины описывали резню на Кавказе, беженцы с Донбаса уже несколько лет назад изображали кошмары происходящих там событий, но свежие рассказы очевидцев вызывают неподдельный ужас. Русские, русские, что же вы творите? Если бы осенью вы захватили Киев, сместили правительство, объявили референдум или выборы, то никто бы сильно не возражал. Повозмущались бы для приличия, и забыли. А теперь как нам с ними жить? Сколько лет будет зарастать рана вражды между братьями? Как мне решать, больше во мне русской крови или украинской, и что с этим делать? Я русский, я люблю Россию, мы великий народ с великой культурой, но я и украинец, и я не хочу этой войны. Величие не в злобе и дикости, уважение не страхом достигается, кровь брата на руках, это не то, чем стоит гордиться. Не знаю, как донести это до людей, все словно с ума по сходили, глаза кровью налиты, слюной брызжут, подпевают своим вождям сидя на своих диванах…
К счастью, участница группы вполне адекватна, но сильно травмирована, работать приходится аккуратно и осаживать остальных участников обучения, когда те не вполне корректны. Она ещё верит местным жителям, считает здешних русских маргиналами, а мы понимаем, что местные пускают украинцев не по любви, а за то, что они враги русских, и за деньги европейской помощи. Чуть только ветер дунет в другую сторону и политический флюгер развернётся к ним хвостовой частью, те, кто вчера обнимал и плакал перестанут в лицо узнавать, а всемерная поддержка сменится прессингом, дискриминацией и гонениями. Но говорить об этом неуместно, женщина итак пережила крушение жизненных устоев, ей нужно хоть на что-то опереться, во что-то верить, чтобы учить язык, интегрироваться в общество, вернуть хоть какое-то ощущение безопасности.
С другой стороны, в нашей стране вполне можно жить. Особенное если имеешь стабильный статус и средний доход. Тут нет серьёзной коррупции, во всяком случае на бытовом уровне, нет организованной преступности, нет каких-либо жестоких гонений, если самому не напрашиваться на неприятности, экономика более-менее стабильна, политика предсказуема. Для тех, кто готов жить мышью, тёплая нора обеспечена, и многих это устраивает. Я сам на себе очень чётко уяснил, что вместе со стабильностью появляется ощущение уверенности, начинаешь задумываться о будущем, хочется поддерживать существующую систему вещей, или хотя бы не раскачивать лодку. Стал покупать более качественные вещи, кушать иногда в ресторанах, идея долгосрочных кредитов перестала вызывать горькую усмешку, выход на пенсию уже не маячил призраком нищеты и беспомощности, как у доброй половины трудящихся сограждан, общество перестало казаться хищными джунглями, в которых правят захватившие власть авантюристы.
В тот же период появились тревожные весточки. Всякий раз, когда я представлялся новым людям и говорил, что работаю в молодёжном центре, у меня возникало ощущение, что это неправда. Давно не практикуя осознанные сновидения и глубокие медитации, я уже не могу ясно отличить тихий голос судьбы от будничных тревог, но знаки старюсь не игнорировать. С другой стороны чего мне бояться? Я честно работаю, клиентов много, польза явная и коллеги это знают, клиенты мне доверяют, количество наработанных часов у меня, пожалуй, большее среди других психологов центра. Кто же станет резать дойную корову или забивать курицу, несущую яйца? Тем более, что уволить человека по закону довольно трудно, суды могут длиться годами и не всегда работодатель выигрывает. А тем временем новая хозяйка разослала опросник, который коллеги лихорадочно принялись заполнять. Начальство интересовалось тем, кто я, где учился и чему, какая от меня польза организации и кого я считаю в ней лишним. Вопросы задавались в вежливой обтекаемой форме, но суть была очевидной: собирали компромат.
Через пару дней, на еженедельном собрании коллектива, две мои национальные коллеги объявили, что я нанёс им сильную душевную травму. Злодеяние заключалось в том, что я предложил юноше-клиенту с каждой из них познакомиться, когда мы случайно столкнулись в офисе. У юноши был страх знакомства с посторонними, особенно женщинами, особенно взрослыми, и я воспользовался случайной ситуацией в терапевтических целях, о чём сразу женщин и предупреждал. Никаких дальнейших последствий этот эпизод не имел, разве что юноша здоровался с упомянутыми дамами встретив в молодёжном центре, но травма видать и впрямь была тяжёлой, раз о ней вспомнили спустя четыре месяца. Я был искренне удивлён, так как полагал, что в команде собрались профессионалы, но когда мои соратники опустили глаза и чуть заметно покачали головами, то осознал, что чего-то явно упустил. Затем непосредственная начальница вдруг заинтересовалась, а кто я вообще такой и чем я тут занимаюсь? Ой! Год прошёл, и мы опомнились… разве не она сидела год назад у меня на «горячем стуле» во время семинара на конференции, и не я ли показывал ей что такое психотерапия и как это работает. Не она ли с восторгом потом благодарила за этот опыт? Не она рыдала под прошлое Рождество, когда я только вскользь коснулся её души своими техниками? Что, всё забыла? Так страшно стало жить в молодёжном центре? Скрывая гадливое чувство, я отдышался и продемонстрировал методы своей работы. Национальная часть коллектива с явным разочарованием признала, что гипнозом я владею и это работает. После того случая они со мной избегали разговаривать, зато очень вежливо здоровались и прощались.
Приходили новые дети, напуганные, недоверчивые, подавленные, требующие полной отдачи сил и внимания, чтобы просто не потерять доверия и не спугнуть. Возвращались молодые люди и барышни после летних каникул. Кто-то нуждался в поддержке, так как за прошедший период ситуация стабилизировалась и было достаточно сохранить достигнутое, а у кого-то напротив, начинался подростковый «куролес», я ступал на скользкий лёд, поддерживая одуревших от гормонов молодых людей, склонных к антисоциальному поведению. По факту психолог, это единственный вменяемый взрослый, который может направить подростка, но для этого приходится закрывать глаза на все противоправные и аморальные поступки недоросля, встать на его сторону, взглянуть на мир его глазами. Это даёт возможность производить ненавязчивую точечную коррекцию, и делает психолога крайне уязвимым перед слепым законом, очумелыми родителями, бессердечными учителями и собственной совестью. Последний критерий самый суровый, так как совесть у меня, это рабочий инструмент. На поверхности кажется, что критерием моих действий должен являться закон, но закон запрещает и наказует, он не указывает вектора развития личности. Ни уголовный, ни моральный, ни религиозный законы не способны оживить, они только ограничивают зло, говорят чего нельзя. Хорошо, а что тогда можно? В какую сторону правильно жить? Это не праздный вопрос, для подростка, да и для любого человека в кризисе, тут кроется основная проблема. И ответ на вопрос даёт философия: жить нужно в сторону блага. А что есть благо? По религии это любовь, по морали созидание, но для подростка это только слова, за ними нет содержания. Зато у него хорошо развиты понятия совести, справедливости, чести и честности. Да, они глуповаты, недалёки и наивны, но искренни и честны. И они на раз раскусят лож и фальшь. Поэтому я спускаюсь в их мир, и пытаюсь идти с ними в ногу по лабиринтам их лимбо, время от времени подсказывая правильный поворот в сторону света. Сколько они за это время совершат ошибок и набьют шишек, это одному Богу известно, и единственным критерием верности моих действий может быть только совесть. Она критерий и для меня, и для моего спутника, поэтому она должна быть живой и чуткой, но для посторонних это не очевидно. Следующим шагом терапии, после принятия человека в его ситуации и прояснении для него его же бытия, будет следование с ним его же путём. На практике это выражается в простых действиях: выразить чувства, сформулировать желания, наметить шаги к действиям и приступить к осуществлению. Как только человек начал делать то, о чём мечтал, он сразу понимает, хочет ли он этого на самом деле, или не согласен с ценой или результатом. Чаще всего не согласен. Но в мечтах всё складывается красиво и привлекательно, поэтому больше нравится мечтать, чем действовать. Злой психолог подталкивает к действиям, подросток сталкивается с реальностью, разочаровывается в себе, или точнее в своих фантазиях по поводу себя, или в фантазиях своих предков, по поводу себя, и с этого момента начинается исцеление его психики. Не с утешений, не с увещеваний, не с советов, а с разочарования при столкновении с реальностью. Боль, голод, страдания – всё это полезно, если стало прямым результатом поступков человека. Не нужно никого мучать впрок, не нужно запугивать и бранить, не нужно переубеждать и принуждать, дайте почувствовать реальность. Зубная боль сама подскажет потребность во враче. Обезболивающие лекарства разрушат печень, зубы сгниют, услуги врача обойдутся дороже и появится привычка оттягивать важные решения на неопределённый срок. Боль полезна, если она уместна. Жалко только, что согласны со мной только те, кто стал победителем в этой жизни, а неудачники приводят своих детей, или приходят сами, и просят как-нибудь обезболить, чтобы стало как тогда, когда зубки ещё были здоровы. 
Да, для тех кто не согласен – всё сказанное выше, не имеет отношение к истине, любые совпадения случайны.
После работы на тренировку, чтобы перезагрузить мозг, потом кружку пива, чтобы его же окончательно выключить, пару бутербродов и спать. Если сразу не заснуть, то нужно включить какие-нибудь мультики, или научные исследования, пока мозг не успокоится совсем. Главное не смотреть новости и политику, иначе густой коктейль из информационного дерьма и адреналина не позволит уснуть часов до трёх. А утром нужно встать, начать двигаться и соображать, на выходных сплю до обеда, но к концу недели усталость уже мешает работать.
Женщина из Украины спрашивает на группе, от чего наше правительство раздувает угли национальной ненависти и подталкивает страну к войне? У них гражданская война началась в тот день, когда русский язык объявили вне закона, и вместе с ним половину населения сделали врагами государства просто по факту рождения. Наши политики тоже истерят, кричат, что мы тоже на войне, что молекулы электричества в розетке заканчиваются, что русские школы нужно срочно все закрыть. Мы тут привыкли к дискриминации и своей роли евреев в Третьем Рейхе, но что сказать гостю? Что у властей мозг жиром заплыл, или что они проходимцы и дети мошенников, или, что они статисты, защищающие интересы больших стран и корпораций, или что отвлекают шумовой завесой внимание от свих неблаговидных поступков? Даже если в этом есть доля правды, какая будет польза от моих ядовитых слов? Поэтому приходится говорить правду: - «Я не знаю. У них свои резоны, свой уровень информированности, свои правила. Мы же в одной лодке, зачем рядовой матрос будет мешать капитану, когда он не понимает ситуации ни в целом на борту, ни в море вообще? Приходится доверять. Еда есть, крыша над головой есть, не стреляют и не вешают, так что можно жить дальше. Если станет совсем плохо – границы открыты, можно ехать хоть на восток, хоть на запад. Остальное информационный шум, не поддавайтесь на провокации».
В последнее время приходят люди, которых увольняют с работы без особых на то причин, даже в ущерб делу. Зачем? Глупость начальства, интриги сослуживцев, общая нервозность? Подростки дурят на улицах, начальство дурит в конторах, обычные люди дурят в своих семьях, все от этого страдают, и никто не виноват, потому что мир так устроен. И держится всё на людях адекватных, ну или на обычных, когда они адекватны. Моя ответственность не сходить с ума за компанию со всеми, а сохранять здравомыслие. Не так уж мало, если вдуматься.
Пришла девица – глаза блестят, пальцы дрожат, в груди смесь восторга и ужаса. Какие-то наркотики, глупые поступки, протест против родителей, радость бунта, страх наказания. Мне тревожно, но приходится быть сдержанным. Расширить подростку горизонт сознания, поддержать здоровые тенденции и игнорировать разрушительные. Она не дура, всё понимает, учить бесполезно, но свобода это не только сорваться с цепи. В свободе есть осознанная необходимость, как говорили идеологи марксизма-ленинизма. Мало откуда, важно куда, а то побегает пёсик с обрывком цепи, пока его не подманит сухариком новый хозяин. Народы продают свободу за сладкие обещания экономического роста, взрослые за обещания избавить от тревог, подростки за приключения и во имя ощущения собственной уникальности. А свобода начинается тогда, когда человек понимает, чего он сам хочет. Для этого нужно понимать себя, ощущать, переживать, выдерживать себя таким, какой ты есть. Апофатическое самоопределение, типа: я не то и не это, плохо работает. Пока человек или народ не нашёл себя, не понял кто он, не принял своих ограничений и не осознал своего блага, он деструктивен, разрушает и себя и всё вокруг. Эта простенькая аксиома имеет мрачные последствия, от наркомании и резания вен, до геноцида и гражданских войн. Поэтому нельзя осуждать и наказывать подростка, нужно поощрять и укреплять лучшее в нём. Ну, и с замиранием сердца терпеливо ждать, пока он перебесится.
В конце недели ковизия, общая проблематика: как выдержать клиентов, которые просят помощи, но не хотят что-либо менять, вторая тема - эффективное взаимодействие с начальством. Так или иначе вопрос о смысле нашей деятельности как по отношению к обществу, так и с точки зрения личной реализации. Хоть давно всё понятно, но работа в команде полезна – расшатавшиеся кусочки мозаики снова становятся на свои места. От дел в молодёжном центре смог отпроситься, вечером хочу уехать на все выходные в лес. Осень тёплая и пока сухая. Едем небольшим составом, поводом служит скалолазание, а причиной отдых души.
Листья на деревьях только начали приобретать золотистый оттенок и ещё не подурнели, воздух тих и ясен, как ключевая вода. Грибов почему-то нет, видимо лето было слишком жарким, зато брусника маячит яркими бусинками, кое-где висит на высоком кусту не опавшая ягода черники. Нет ни привычных комаров, ни птичьего гомона, только ветер оживляет неподвижную картину природы. Палатки ставим в темноте, еду готовим при свете костра. Разговоры тихие и неспешные. Никаких хихикающих женщин, никаких подростков с магнитофонами, никакой болтовни. Беседа не должна нарушать тишины. Утром спим до упора. Вода в озере ещё тёплая, можно купаться, хотя ветер прохладен. Завтракаем не спеша, но долго на месте сидеть не хочется, по программе нужно познакомиться с новым сектором лазания. А новое оно всегда интересно, всегда вызов, дух опасности и авантюры. Сложного ничего не берём, пальцы рвать не хочется, главное, чтобы было интересно и не тривиально.
Через два дня я вернулся в город ясным и спокойным. Мир остановился, как ветер перед грозой, и сделал вид, что всё идёт своим чередом. Пришёл ответ по лизингу машины… наконец-то пришёл ответ, почти месяц канителились с покупкой, оформлением бумаг, проблемами продавца, оценками, отпусками работников банка и прочей ерундой на ровном месте. Через неделю можно совершать сделку и в моём распоряжении появится здоровенное, почти новое, дорогущее авто люкс класса, в котором можно жить, но в общем-то некуда ехать. Что ж, пусть будет, там решим. Видимо пора делать в этой жизни солидные покупки. В очередной раз пришла мысль обзавестись картой лояльности в крупной торговой сети. Понятно, что это средство контроля и манипуляции надо мной, как над членом общества потребления, он они итак есть, и манипуляция, и контроль. Стоит только заговорить в присутствии телефона о чём-то, как сразу приходит реклама того, о чём говорили. Мы все под колпаком, чего ж теперь страдать от паранойи? Можно жить по общим правилам, не так уж они и плохи.
Во вторник утром накрыла тревога, не сразу, часов после десяти. Я вёл группу, слушал и сам говорил, но на душе творился какой-то ад, и я не чувствовал чужих переживаний. Днём пришла СМС из молодёжного центра, чтобы я посмотрел почту. Работая в одном месте, я не занимаюсь делами другого, чтобы не получилось путаницы. К тому же в почту идёт много избыточной информации, что в сочетании с избыточной отчётностью превращает работу с людьми в работу с бумагами. Но если нужно, я прочитаю и отвечу, а так как в письме мне предлагали встретиться для беседы в ближайший четверг, то я сообщил что готов. Моя непосредственная начальница отозвалась на это простое согласие с каким-то радостным удивлением, словно я должен был отказаться, и на душе у меня залегла тень. С другой стороны, если не приехал наряд полиции, не потребовали срочно явиться в прокуратуру и никто по секрету не сообщает, что я должен сегодня же покинуть страну, скорее всего страшного ничего не произошло. Что могло случиться? Кто-то из подростков погиб? Кого-то арестовали, и он сослался на меня как соучастника его поступка? Кто-то обвинил меня в педофилии, наркоторговле, финансовых преступлениях или сношениях с диаволом? К чему быть готовым, если что-то произошло?
Среда прошла в напряжённом ожидании. Я работал с клиентами, давал на группе свою версию пирамиды потребностей. Известная пирамида Маслоу, где у основания физиологические потребности, потом безопасность, общение, место в социуме, уважение, развитие и самоактуализация, на мой взгляд статична и неполна. Моя версия имеет другую форму и опирается на постепенное появление новых потребностей в жизни человека, при сохранении предыдущих. На первом месте у меня стоят любовь, принятие и забота, это то, в чём каждый нуждается ещё до рождения, и продолжает нуждаться на протяжении всей жизни. Затем общение, пример и ограничения, дающие возможность принадлежности близким людям. Потом человеку нужны пространство, воля и свобода, для развития собственного «я». И после этого одиночество, враги и возможность служения кому-то вне себя, чтобы жизнь приобрела смысл. Я делился этими соображениями с группой, хотя, полагаю, им это было не сильно интересно, и размышлял, на каком этапе этой лестницы нахожусь сейчас сам.
Вечером позвонил друг с Афона, где он практикуется в духовном подвиге борьбы с православным мракобесием и суевериями. Общаемся мы в среднем раз в году, и сейчас звонка я никак не ожидал. Проболтали почти час. Затем позвонил другой знакомый, тоже редкий абонент, почитатель Игнатия Лойолы и большой любитель горячительных напитков. Второе обстоятельство привело его в унылый городишко на окраине страны и поставило на грань нищеты. Видимо приняв для вдохновения, он читал мне монолог в духе исповеди Блаженного Августина, о том, что Папа служит сатане, а он сам хочет перейти в православие и уехать на Афон. Судя по всему, на своей территории он полностью исчерпал все кредиты доверия и попал на старости лет в самое плачевное состояние. Он замечательно проповедует на тему любви, но от его духовных порывов подозрительно веет спиртовыми парами, от чего смысл сказанного выворачивается на изнанку. Его льстивые речи я терпел тоже почти час, после чего сообщил телефон того товарища, который звонил с Афона. Если так совпало, то пусть обращается, может в Греции найдёт себе место.
Наутро я пришёл в молодёжный центр. Прибежала начальница, подтвердила назначенную встречу, казалось, была ещё больше удивлена, что я готов участвовать, и сообщила, чтобы отменил сегодняшних клиентов. Это стало ещё одним шоком, я спросил у Анжелы как поступить. Она, похоже, уже была в курсе происходящего, зашла поделиться новостью, что паренька-клиента, которого взяли в исправительный интернат, почему-то оттуда выгнали. Новость была неприятной, парню грозила тюрьма и интернат был для него лучшим выходом. Он, конечно, сам виноват, но из тюрьмы он выйдет закоренелым преступником, а сейчас только агрессивный хулиган с низким уровнем социальной ответственности. Анжела посоветовала отменить клиентов, как просит начальство. Что там происходит я спрашивать не стал, если бы могла, сказала бы сама, а так получится, что поставлю хорошего человека в неудобное положение. Часа через три сам всё узнаю, судьбу нужно встречать достойно.
В освободившееся время поехал оформить бумаги в управу, соседка почти год не могла допроситься меня это сделать, а сейчас появилась возможность. Процедура заняла двадцать минут с ожиданиями и заполнениями, как-то даже странно, что всё складывалось лучшим образом.
На работе встретила начальница, вся взволнованная и торопливая, оказалось, что для встречи выделили отдельную комнату на отдельном этаже и все собрались заранее. Тех людей, с которыми я работал тут не было, зато было много официальных лиц и даже переводчик. Не хватало для антуража вооружённого констебля и овчарки. Суд инквизиции возглавляла наша нова директор, с непроницаемым выражением лица и чёрными холодными глазами. Помнится мне тогда подумалось, откуда у местной такие тёмные глаза, она явно не породистая, хоть и пытается изображать из себя чистокровную, но тон собрания был предельно деловым, и я сосредоточился на главном.
Говорила моя начальница. Она нервничала, дёргалась и повизгивала, пока остальные напряжённо следили за происходящим. По конец мне даже стало её жалко.
- Мы очень ценим вашу работу и знаем, что вы хороший специалист, но на вас поступает много жалоб.
- Что случилось, скажите прямо.
- Ничего не случилось, но жалуются и дети, и родители.
У меня отлегло от души. Жалуются? И что? Давайте разберёмся, проведём разбор полётов, я учту и исправлю. На меня всю жизнь кто-нибудь жалуется, особенно оскорблённые женщины, которым я отказал в интимной близости. И что, теперь каждый раз будем проводить собрание партийного комитета?
- И когда была жалоба?
- Весной.
Что? Полгода назад? Вы шутите? Я отложил папку с записями и оглядел сидящих напротив. Нет, они совсем не шутили. Взгляд директрисы был холоден и спокоен.
- И чего вы хотите?
- Ну, так как было много жалоб, чтобы не создавать прецедента, во избежание осложнений мы предлагаем вам уволиться по собственному желанию.
- Интересно, а чего вы раньше молчали, если жалобы полгода назад?
- Мы хотели посмотреть ещё, давали вам шанс…
Ага, понятненько. Пришла новая власть, решила навести свои порядки, принести, так сказать, сакральную жертву. Одним ударом запугать весь коллектив, показать кто тут главный, доказать тем, кто её сюда поставил, что она работает, бдит, ловит русских шпионов, а заодно, может быть, и освободить место для тех, кого решила подтянуть из своих деревенских подруг в столицу. Хозяйка сидела в напряжённом ожидании.
- Похоже вы уже всё решили?
- У нас не было выбора…
У тебя не было выбора, дура. Тебя саму могут выкинуть следующей, как котёнка на помойку, если сейчас плохо свою роль сыграешь. Твоими руками каштаны из углей таскают, себе-то хоть не ври.
- Зачем же вы меня сюда вызывали? Кому нужно всё это заседание? Можно было просто сказать, что я больше вам не нужен, и было бы достаточно.
Повисла неловкая пауза. Я был возмущён пошлостью происходящего, они, казалось, растеряны моей реакцией. Интересно, если я на них пожалуюсь, их тоже выгонят? Что за глупости? Похоже во мне заговорила злость.
- Ну, мы не можем вас заставить, мы предлагаем уйти добровольно. Если вы хотите подумать, то мы можем дать время.
- Есть ещё пара вопросов: у меня клиенты, они ко мне привыкли, у нас доверительные отношения, им нужна регулярная помощь и поддержка. Вы предлагаете просто их бросить?
- Мы предоставим им квалифицированного психолога, об этом не волнуйтесь, - отреагировала хозяйка на растерянный взгляд моей начальницы.
- Да, - подхватила та, - все технические сложности будут улажены. Если вы готовы, то можем оформить увольнение с понедельника.
- Есть ещё важный вопрос, это вопрос совести. Если я уйду сейчас, кто возьмёт на свою совесть ответственность за этот шаг? Это ответственность не только перед клиентами, но перед организацией, перед обществом, перед судьбой?
- Мы не можем по-другому. На вас так много жалуются…
- Понятно.
Вот дура! Ты правда возьмёшь это на свою совесть? Готова расплачиваться за интриги посторонней бабищи своей судьбой и судьбой своих детей? Не уже ли так страшно?
- Но вы можете ещё подумать, мы не торопим. Решение должно быть осознанным и добровольным – заторопилась она.
Я задумался. Можно отказаться и ждать официального увольнения, они станут собирать компромат, раскручивать клиентов и коллег на кляузы… вот мерзость! Можно уйти и сразу подать в суд, сказать, что угрожали. Будет скандал, они обосрутся от страха, меня начнут бояться, но любить не станут. Можно требовать сокращения или доработать месяц по закону. Что я буду здесь делать это время? Смогу ли я смотреть в глаза своей команде, видя их вину, злорадство или бессилие? Хочу ли я ради денег оставаться хотя бы даже в формальном подчинении этой деревенской бабы? Для неё всё что происходит здесь, это лишь визг поросёнка, в котором нужно чуточку поправить природный изъян. Мясо не должно вонять свининой, судьба бедняги давно решена, посчитаны вёдра помоев на откорм, прибыль от реализации туши и даже запланированы покупки к празднику с предполагаемого дохода. Сопротивление только раздражает, это он полагает, что живой и чего-то боится, на самом деле перед хозяйкой окорок, сальце, ливер и свежая, ароматно пахнущая кровью вырезка, которую она дарит своему милостивому покровителю.
- Сколько вам нужно времени, чтобы всё обдумать и вынести решение?
- Я уже подумал. Решение готово. Итак, я пришёл сюда и согласился здесь работать потому, что был уверен, что приношу пользу своим клиентам, организации, обществу. Я живу в этой стране и до сих пор полагал, что моя работа помогает людям. Если моя команда и моё начальство считает, что я приношу не пользу, а вред, то я уйду, конечно.
- Нам очень жаль, что так вышло…
Казалось, они сами опешили, словно вышли с рогатинами на медведя, а тот заговорил человеческим языком. Но для меня происходящее настолько превратилось в постыдный фарс, что нахождение с этими людьми в одном помещении начало раздражать.
- Давайте бумаги, которые подписать, и закончим с этим.
Бумаги были готовы заранее, свинопаска осталась довольна, остальные казались растерянными и напуганными.
- Да, ещё один вопрос, для моей… моего профессионального развития. В чём состояла суть претензий, чтобы я понимал, где мои слабые стороны.
- Один мальчик сказал, что на группе вы обозвали его мешком, и одна девочка после беседы с вами потом плакала, так что мама испугалась. Но были и ещё…
Понятно, а то я уже боялся, что действительно где-то накосячил. Мало ли, вдруг проявил некомпетентность или мои действия повлекли дурные последствия. Интересно, они тут и правда настолько тупые, чтобы инкриминировать мне что-то не разбирая ситуации, или настолько бессовестные, что просто лепят что попало, чтобы просто отделаться.
На прощание я пожелал им принимать решения с привлечением грамотных специалистов, которые бы могли понять суть происходящего с точки зрения профессиональной компетенции, а они пожелали, чтобы я сохранил разговор в тайне. А почему собственно? Что за секреты этих людей я могу выдать? Чего они так бояться? Что кто-то узнает, что они нарушают закон? Или узнают об их некомпетентности или непорядочности? Они впрямь верят, что их мышиная возня кому-то интересна, кроме них самих?
Бывают дни, когда всё скрадывается как-то само собой, получается легко и естественно. Похоже тогда был тот самый день. Хоть руки чуть подрагивали, я собрался быстр и слажено. Так как бумаги с записями по клиентам передавать было некому, я прогнал их через шрёдер, файлы из компьютера удалил, вещи собрал, ключи сдал. Бывшая начальница пыталась извиняться, но пришлось попросить этого не делать. Было как-то её жалко, в голове крутилась мысль, а что если твоя новая владычица попросит твоих детей продать на органы, начиная с какой суммы твоё «конечно нет» превратятся в «а почему бы нет»? Похоже, я был не на шутку раздражён и обижен ситуацией.
Без проблем нашёл транспорт, доехал с вещами до дома и облегчённо выдохнул. На душе клокотала смесь злости и радости, словно выскочил из болотной трясины, но в последний момент наступил в говно. Казённая система показала своё подлинное рыло, я, можно сказать, легко отделался. Что машину теперь не куплю, так что с того? Жил без неё как-то. Я же почти не езжу, а от того, что во дворе будет стоять железная коробка по цене небольшой квартиры какой смысл? За неё ежемесячно пришлось бы платить столько же, сколько нормальный человек получает в нашей стране в виде зарплаты. Видимо не зря сделка так долго оттягивалась, не нужна мне эта вещь. Достойная пенсия? До неё ещё дожить надо. В нашем государстве начало пенсионного возраста аккурат совпадает со средней продолжительностью жизни, то есть среднестатистический гражданин умирает ровно в тот день, когда перестаёт работать. Зубы? Вопрос придётся решать по мере необходимости, но похоже он из той же категории, что и пенсия. Помощь людям, вклад в процветание общества? Похоже я сделал всё, что тог. Им хочется хаоса, поиграться в войнушку, придумать себе кризис, создать врагов, сломать что-нибудь, что работает, чтобы потом этим гордиться. В любом случае моя совесть чиста.
Думал, что захочется напиться, ан нет, пошёл на тренировку. На следующий день наконец-то выспался, и вообще, исчезло ощущение грозовой тучи над головой и стало легче дышать. Появилось время, записал частных клиентов. Пришёл мужчина, которого я не видел лет пять, с запросом на тему духовных истин. Придумал ему технику «храм судьбы», то есть концепцию украл у своего учителя, а исполнение изобрёл под этого конкретного человека. Он объездил полмира, практиковал восточные духовные учения, поэтому я ему не советчик, а техника должна помочь найти нужный ответ. Всё получилось удачно, клиент нашёл источник истины и получил свой ответ, впрочем, такой же как и все всегда получают: - «Ты тот, кто ты есть, и всё складывается так, как должно сложиться». Он всё понял и ушёл довольный, я не понял ничего, но, видимо тоже получил свой ответ.
Чуть позже встретил в городе знакомую, с которой не общался года три, а то и дольше. Оказалась, что она уде не работает в школе, хотя учитель она просто замечательный, что в государстве началась охота на ведьм, и от русских в государственных учреждениях начинают активно избавляться. Кровь на анализ ДНК сдавать, конечно, не нужно, но «инквизиторы» требуют блестящего знания местного языка, желательно чтобы образование не было получено в России и хорошо бы фамилию иметь какую-нибудь нерусскую. Про граждан России или людей, имеющих контакты с той стороной я даже не говорю, это просто агенты неприятеля. И никого не интересует, что треть населения страны, которая здесь родилась, платит налоги, работает в реально секторе экономике, имеет по конституции равные права, вдруг превращается для государства в токсичный человеческий мусор. Поднимается очередная волна дискриминации, уже третья или четвёртая, о которой не напишут в учебниках и не извиняться перед потомками, потому что официально её как бы нет. Понятно, что местным страшно. В последний раз, когда сюда заехали русские танки, несколько тысяч из числа самого неблагонадёжного для империи населения отправили на перевоспитание в Сибирь, и те, кто сейчас у руля власти, вполне учитывают такую возможность. Но я-то здесь причём? Вы сами себя пугаете, сами русского медведя задираете, сами решили отказаться от энергоресурсов, сами же этого перепугались и теперь ищите за что бы зацепиться, чтобы не впасть в панику. Со стрессом и тревогой отлично справляется окситоцин, гормон любви и заботы, например заботы о украинских беженцах. То ест не гормон заботы о беженцах, а гормон, который позволяет включить желание заботиться. Но тот же окситоцин делает человека беспощадным ненавистником того, кого человек посчитал своим врагом. Это парадокс, но создавая свет мы порождаем тень, чем больше любви к чему-то, тем больше ненависти к другому. А то что другой вообще не имеет отношения к ситуации, мозг не акцептирует, функции неокортекса затормаживаются, критичность мышления снижается, увеличивается безоговорочное доверие к своим и ненависть к чужим, и горе этим чужим, которых назначили виновниками всех бед.
К началу следующей недели стало легче, я нормально выспался и отдохнул на выходных, исчезло фоновое чувство тревоги, постоянные цейтнот и усталость. Начал ходить в бассейн, спокойно спать, появилось время на общение с собственными детьми. Частные клиенты могут с лихвой компенсировать потерянный доход, и останется полтора дня свободного времени в неделе. Немного беспокоит только вопрос пользы и востребованности, на сколько действительно нужны этому миру мои знания и умения. Когда после всего случившегося меня спрашивают, что я думаю делать со своей работой, то честно отвечаю, что вопрос моего трудоустройства находится в личной компетенции Господа Бога. Звучит, конечно, пафосно, зато честно. От меня мало что зависит. В этом мире идут какие-то глобальные процессы, я контролирую только моё отношение к происходящему, остальное определяет меня и моё место происходящем.
А каково моё отношение? Оно неоднозначно. Я знаю, что люди ненавидят кого-то не за ошибки и недостатки, а напротив, когда считают его лучше себя. Тут всё в порядке, ненавидели меня, я был открыт и искренен. Теперь мне скорее обидно, а так как обид в основе имеет невыраженную злость, но, вероятно, я зол. На кого? На свинопаску, свою начальницу, ту организацию где работал или на государство? Или на себя и собственную беспомощность в ситуации? Полезно будет понять, чтобы не жить с этим и не отравиться собственными чувствами.
К слову о религии, ещё месяц как заведённый мне звонил зануда-католик, со своими алко-религиозными проповедями, и отчаянным страхом подохнуть под забором. Несколько раз звонил товарищ с Афона, на тему: что делать с этим твоим потерпевшим, пытающимся обхитрить всех и сразу. Когда через месяц католик позвонил с новой манипуляцией: «вы меря обманули», я не сдержался и выдохнул: - «Я рад». Наконец-то игра перешла на стадию переключения жертвы в агрессора по треугольнику драмы, и я из «святого спасителя» и «посланника Божия» превращаюсь в лицемера и служителя сатаны. Что ж, я был чертовски этому рад, попрощался и с дьявольской жестокостью повесил трубку.
Аристотель так меня разочаровал, что я начал читать Блаженного Августина, и не прогадал. Потрясающе искренний и глубокий человек, честный, умный, ясно мыслящий. Видимо второй автор, после Сократа, с кем хочется остаться наедине.
Краем уха я слышал, что где-то через месяц проект стал предлагать другого психолога, но я не стал узнавать больше. Пару раз съездил в лес на выходные, но стало сыро и холодно, осень почернела, а природа отвернулась от своих городских гостей. В обществе, одновременно с ростом цен, нарастает напряжение, на улицах всё больше русской речи с характерным украинским говором, местные делают вид что не замечают, но я-то знаю, что их души выделяют и копят яд. За российскую символику на одежде сажают в тюрьму как за хулиганство, работодатели требуют от потенциальных работников совершенного владения местным языком, но оговариваются, что работа подходит украинцам, что следует понимать: «всем кроме русских». Беженцы рассказывают жуткие истории, и прибывают в кошмаре посттравматического состоянии, от которого бросает в дрожь даже закоренелых циников. Я съездил на семинар к своему «гуру», после чего тот снова оказался в больнице. Вероятнее всего ожил чтобы попрощаться с жизнью и с близкими людьми. Помните, про бананазавра упоминал? Так вот это тогда. Написал часть текста прямо в автобусе по дороге домой.
Местный язык учить перестал. Как хорошо сказал Августин – язык запоминается, когда на нём с тобой говорят те люди, которые тебя любят, а зубрёжка непонятных слов вызывает отторжение к чужому языку.
Звонил сегодня в Питер, мужики увольняются с работы и бегут из города от мобилизации, в больницах нет антибиотиков, производство простаивает без зарубежных компонентов. Крупнейшая страна в мире, ещё тридцать лет назад была эконмическим лидером, и так опуститься!
Про между прочим Жменю вспомнил. Была у меня такая знакомая из скакунов Майдана. Совпадения имён и событий, разумеется, случайны. Задрала всех со своей глупой агитацией за революцию в незалежной. Я её спрашиваю, что она делать собирается если после их плясок вправду война разыграется? Она бровью не повела: - «Уеду, конечно, у меня гражданство венгерское готово. Пусть сами воюют». Недавно на её публикацию наткнулся, как она оттуда, из Европы, ребят на войну отправляет. Гордится, наверное, собой, патриоткой считает, а по мне людоедство это и кровожадность. Мир и так во зле лежит, а тут ещё с ума сошёл. Смотрю на всё это и руки опускаются. Какая на хрен психология, кому она нужна?
К зубному так и не записался, машины не купил, в отпуск не поехал. Карта лояльности? – Ха, ха. Кому лояльности? Торговой сети? Вступить в общество вассалов культа потребления? Боюсь, что я чужой в этом обществе, а чужим оно ничего не даёт, у чужих оно отнимает. В пользу своих, успешных, победоносных, выкованных с головы до пят из чистой стали, как говорил Ерофеев.
Но внешне всё идёт как прежде. Работаю, конечно. Размышляю, пишу вот…
О чём размышляю? Да о том, что  не хочу заманивать читателя в сою секту, полоумных сектантов итак на свете достаточно, но предлагаю проследовать за ходом моих мыслей. Августин пришёл к истине, когда попытался осознать природу добра и зла. Если спросить любого из нас, что такое добро, он растеряется и начнёт непроизвольно оборачиваться по сторонам. Мы не замечаем этого, привыкнув, что подобные понятия понятны итак, потому они и понятия. У нас были родители, которые точно знали, что такое добро и что есть зло, и было достаточно взглянуть на них, чтобы безошибочно ответить на этот вопрос. Но теперь я взрослый и могу сам, не оглядываясь ни на кого решать, что такое хорошо, ведь я решаю вопросы посложнее, чем шлёпать по луже или обойти её. Обыватели в этом вопросе делятся на естественников и сверхестественников. Первые утверждают, что природа не делает чего-то зря, и раз мы чего-то хотим, значит это закреплено на уровне инстинкта, следовательно правильно. Но сами же они оговорятся, что человек не обезьяна, он существо социальное и свои инстинкты нужно контролировать. Неизбежно придётся обращаться к сверхестественникам, которые веками искали высшие ориентиры для такого контроля. Тут, казалось бы, всё просто, есть законы и заповеди, есть какие-то святые или просветлённые, и они должны быть надёжным образцом. Но снова появляется трудность, ведь святые не вписываются в нормальные рамки повседневной жизни. Тот же избитый пример с Авраамом, который пытался зарезать собственного сына и это вменилось ему в праведность. И наоборот, библейские злодеи часто не творят зла, тот же Иуда действовал в интересах иудейской церкви по просьбе духовенства, в результате чего оказался преступником. С заповедями тоже всё непросто, ведь нигде не сказано: не ешь дерьма, не лазь в огонь или не дразни льва, а всё потому, что человеку всё это не свойственно. А вот убивать, красть, развратничать очень даже свойственно, но почему-то нельзя. Всё это сбивает с толку, и приобретает смысл в виду первой заповеди, то есть верности Богу. Не так важно есть ли Он на самом деле, куда важней, что Он существует субъективно, как существует красота или мудрость. Никто не скажет, что красоты нет, раз она не сидит где-то на дереве, наоборот, разные люди не сговариваясь признают что-то красивым, даже не утруждая себя объяснениями почему. С Богом та же история, и можно не спорить о его наличии, достаточно свидетельств нескольких независимых людей, ну, или множества людей на протяжении множества веков для того, чтобы признать, что за понятием Бог лежит какое-то субъективное содержание. Что-то высокое в духовном отношении, лучшее, мудрейшее, на что стоит ориентироваться. Августин описывает это как как встречу с кем-то настоящим, живым и очень реальным. Будучи профессиональным философом, он отвергает всякие попытки философского понимания, опираясь только на мистический опыт. Вернее сказать, на опыт мистического преображения, доступный даже детям и привносящий в жизнь полную ясность. Как это можно понять? Недавно, путешествуя с группой товарищей, я увидел такую сценку: девочка четырёх-пяти лет, оказавшись в поездке без мамы, подошла к знакомой женщине и прижалась к ней, как к матери. Понятно, что у той женщины были свои маленькие дети и она была готова к такому душевному слиянию, но я хочу обратить внимание на другое, на то, как эти два человека, взрослый и ребёнок, нашли друг друга. Это была безусловная близость, полное принятие, высшая бескорыстная любовь, девочка прильнула к женщине, та её приобняла, на момент они как бы стали единым целым за счёт глубочайшего интимного слияния душ, после чего ребёнок побежал дальше играть. То же состояние изображено на Владимирской иконе Божией матери, и символизирует переживания мистического единства с Богом. Если стоять на позициях атеизма, то Бог это любовь, причём высшая и безусловная. В таком состоянии невозможна гордыня, злорадство, скупость, жестокость, но появляются открытость искренность и милоснрдие. 
Получается странная штука, ребёнок в приведённом примере вёл себя не морально и даже предосудительно, но правильно согласно своей душе. В обществе как раз наоборот, приветствуется соблюдение моральных и юридических законов, а ориентация на высшие, духовные ценности, мягко говоря, неуместна, потому что делает слабым и дезадаптивным, мешает борьбе за существование в каменных джунглях, превращает охотника в потенциальную жертву. Но люди продолжают нуждаться в любви и принятии, они страдают и звереют от душевного голода, особенно подростки, в силу возраста теряющие контакт с родителями. Одни притупляют эту боль алкоголем и наркотиками, другие пытаются получить любовь обманом, эмоционально эксплуатируя людей или манипулируя ими, третьи закрываются и мстят себе и окружающим, чтобы свежей болью заглушить привычную.
В общем так и живём, полагая себя не только разумными существами, но и счастливыми. Залипаем на сериалах, запиваем антидепрессанты алкоголем, и возмущаемся, что наши дети не довольны тем миром, который мы им создали. Что им надо, этим капризным и неблагодарным лентяям? Любви? Любовь давно уже воспринимается как что-то постыдное и неприличное, типа: будешь плохо учиться – пойдёшь на панель, там будет тебе любви сколько угодно. Мы люди серьёзные, нам ерундой заниматься некогда, нам нужно работать до изнеможения, сериалы смотреть и с чем-нибудь постоянно бороться. Не важно с чем, с вирусом, с инфляцией, с ведьмами, главное не останавливаться, насупив брови, поджав губы, закатав рукава, исполнившись решимости. Отчего так, произошло что враждебность стала признаком хорошего тона, а высокомерие элементом культуры? Если бы такое обнаружилось у каких-нибудь папуасов, мы смело назвали бы их дикарями, а себе как-то прощаем.
Похоже, я добрался до окончания своего вымышленного произведения. Впрочем, я и в прошлый раз так думал, казалось, что излив душу в слова освободился, а получается что нет. Видимо осталась и обида, и растерянность. Интересно, получилось сохранить беспристрастность, или как обычно, попытался сказать своё «фу» так, чтобы оно не прямо прозвучало в тексте, а как бы исподволь всплывало в сознании читателя? Я же всё понимаю. Хочется себя оправдать и возвеличить, а тех, кто уязвил моё великое самомнение высмеять и растоптать. Я же почти святой, без пяти минут будда и конечно доморощенный мудрец. Не хватает совсем чуть-чуть, вот и маюсь во тьме невежества, выламываюсь как на дыбе на колесе сансары и горю в аду своих сомнений. На днях встретил одного из своих юных пациентов, говорит, что замену мне так и не предложили. Может у них просто финансирование урезали, тяжёлые времена, непростые решения, может зря я так жестоко поласкал своих сестёр по цеху? Хотелось бы верить, мне же с ними в одной стране жить, по одним ходить улицам, и одно будущее строить. Тем более, что к той команде, с которой я работал, у меня самые тёплые чувства.
Может всё это выглядит не по взрослому, читатель скажет, что в моём возрасте пора бы стать мудрее, что-ли... А я вижу как раз наоборот, что мудрость она в любви, в принятии друг друга, в человечности понятной даже детям, простой и естественной. А мы, взрослые, какие-то злые, играемся в свои жестокие игры, забывая самое главное. Забываем именно то, в чём больше всего нуждаемся, отвлекаемся на обидки, капризики, месть, войнушку какую-то, кажемся себе важными и не понимаем, почему нашим собственным детям постоянно чего-то от нас не хватает. Я это вообще про взрослое население, от президентов до себя лично, и что со всем эти пониманием делать, совершенно не представляю. На том, пожалуй, и остановлюсь.
Читатель может спросит, почему я дал имена одним своим коллега, а другим не дал, хотя кто-то из именованных вообще в тексте не появлялся, а иные безымянные так и мелькали? Дело в том, что близкие мне люди для меня живы, я с ними тесно общался, понимал их, сопереживал и делился сокровенным, даже если не упомянул об этом в тексте, а остальные просто статисты моей судьбы, пусть хоть мелькают в ней ежедневно.
Если кто-то хочет угадать, что это за город и что за страна, то увы, нет такой страны на карте, она живёт только в моей голове, а все совпадения, как вы понимаете уважаемый читатель, совершенно случайны.


Андрей Попов                18.11.2022

 P.S.

Через месяц после семинара умер мой учитель. Это было предсказуемо, но всё равно печально. Адепты его учения (а у всякого приличного психотерапевта есть адепты) собрались чтобы разобрать книги учителя. Оказалось их около двух тысяч, вся возможная литература по философии, культурологии, психологии и психиатрии. Гуру был очень грамотным (книги читаны и испещрены пометками), возможно грамотней всех психологов нашего города вместе взятых, но в народе слыл подозрительным, а на работе его держали, смешно сказать, ради евротолерантности, так как считали пидерастом.
Мир сходит с ума по прежнему, но теперь в другом направлении. Те самые врачи, которые полгода назад свято верили в Ковид и фанатично проповедовали карантинные меры, сегодня не признают его болезнью, даже больничный не выписывают.
Власти страны гордятся успехами и поздравляют сами себя, цены выросли в два раза, беженцы всё едут, рассказывая о страшных событиях войны, мои клиенты делятся жуткими историями издевательства над детьми в наших школах. Моя начальница на прежнем месте работы ушла через четыре месяца после назначения. Сказала, что люди у нас злые и никто её не любит. Возможно я один относился к ней с уважением, во всяком случае до нашей заверительной встречи. На дворе вместо снега идёт дождь, люди пьют, едят, о чём-то спорят и чего-то боятся. Всё движется своим чередом, мир не перевернулся, даже я остался прежним. Интересно, зачем всё это было мне нужно?
Наивно было полагать, что то-то может стать иначе. Богатые богатеют, бедные беднеют, глупые рассуждают, умные помалкивают. Земля несётся сквозь пустоту со скоростью пушечного ядра, а на ней безволосые говорящие обезьяны играют в свои жестокие пустые игры. Ничего не изменилось.
Наверное я скоро забуду всю эту историю, как страшный сон. Останется смутный неприятный осадок, и обрывки невнятных образов. И это хорошо, ведь жизнь не вечная, а ещё нужно успеть найти себя, стать человеком. Не зря же я родился в далёком семидесятом.

Андрей Попов                31.12.2022