Пассия журналиста Афанасия

Работал у нас в районной газете Афанасий Подворкин. Мужик простецкий, от сохи, но усердный, всецело преданный делу музы и журналистики.

Между делом Подворкин пописывал любительские стихи. До знаменитого тёзки Афанасия Фета ему было далеко, но кое-что получалось. Подворкин вёл в газете стихотворную рубрику, искал новые таланты и пытался приобщить односельчан к поэзии.

К сожалению, с талантами в округе был швах. Поэтически близорукие односельчане стихов не сочиняли. Максимум, что из них можно было выжать – народные частушки, но для печати в газете они не годились по причине глубочайшей и кучерявой ненормативщины.

Чтобы заполнить пробелы в колонке, Подворкин пихал в неё свои собственные вирши, которые слагал чуть не каждый день. Над тематикой Афоня не заморачивался, не пудрил людям мозги высокой философией и писал в духе вольного акына – о том, что происходит вокруг.

Стихи Афанасия назывались незатейливо: «Вышел я на огород…», или «Хорошо бродить по лесу!», или «Ох, вчера мы напились…» По произведениям Афанасия можно было без труда догадаться, чем он занимался накануне – копался в огороде, ходил по грибы или доблестно бухал в овраге, где потом и выспался.

Стихотворец Афанасий был женат. Его супруга Надежда работала в коммунальном хозяйстве. Женщина серьёзная и приземлённая, стихов Надя не читала, а зарабатывала в своём ЖКХ даже чуть больше мужа. Последнее неудивительно, поскольку надо очень постараться, чтобы зарабатывать меньше сельского журналиста.

Всё шло своим чередом, пока Афанасий вдруг не начал бродить по редакции с туманным взором и улыбкой на устах, и не поставил в очередной номер стихи с многообещающим заглавием «А ты мне очень нравишься…»

Умные коллеги знали, что с бухты-барахты Подворкин ничего не пишет. Не из того он теста. Навострив уши, они принялись гадать, на кого запал их ведущий корреспондент. Какой амур ранил его чуткое поэтическое сердце?

В первые дни интрига сохранялась. Подворкин по-прежнему цвёл и пах. Зато потом события стали проясняться. В новом номере Афанасий выставил стихи «Мы стояли с тобой в магазине…», а затем чувственную оду «Проводил я тебя до оврага».

Коллеги-женщины не поленились разузнать у продавщицы Любки, с кем Подворкин стоял в очереди, и уточнили у алкашей в овраге – кого он туда провожал? Вскоре тайна раскрылась. Пассией Афанасия оказалась скромная девушка Аня Маковкина из конторы неподалёку.

Да, мы прекрасно знаем, что нехорошо крутить шашни втайне от жён. Но Афанасий был настолько трогателен в своих стихах, Аня настолько мила, а в деревне было настолько скучно и тихо… поэтому не будем винить коллег, что никто из них не помчался стучать законной жене Наде Подворкиной и открывать ей глаза. Сама она газеты читала редко, чаще всего – сидя в уборной.

Тем более, судя по заголовкам стихов, ничего страшного пока не произошло. Подумаешь, кто-то Анечку до оврага проводил. Разве это запрещено? Может, они корову потерявшуюся искали. Или стеклотару на вечерней зорьке собирали.

Коллектив выжидал и слегка сопереживал влюблённым. Скрытая связь набирала обороты. Счастливый и окрылённый, Афанасий постоянно звонил кому-то с крылечка, отпрашивался с работы на часок-другой, встречался с Аней в укромных местах и строчил вирши как из пулемёта.

Как и многие творческие люди, Афанасий наивно полагал, что никто ни о чём не догадывается. Бедняга был убеждён, что соблюдает все правила конспирации, и не замечал, что стихи выдают его с головой. Следующее его произведение в газетной рубрике называлось: «Я тебя поцеловал впервые…»

Женщины редакции смахивали слезу и находили, что Афанасий и Аня Маковкина – вполне себе романтичная пара. Практичные мужики заключали пари, когда отношения Афанасия и Анечки перейдут в плотскую фазу, и с нетерпением ждали новых поэм.

- Ай да ухарь наш Афоня! – одобрительно гудели коллеги в курилке. – Пущай дует до горы и не посрамит журналистику!

Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Отношения Афанасия и его пассии развивались медленно, со скрипом. Аню смущала женатость Подворкина, а он ходил кругами и не мог набраться храбрости. В результате следующий его стихотворный опус печально вопрошал «Зачем ты снова отказала?...»

- Вот зараза Маковкина! – возмущались в газетной курилке. – Её такой человечище обхаживает, а она корчит из себя… тьфу!

Неделю или две обломанный Афанасий пребывал в унынии. Впрочем, спустя какое-то время перед ним снова забрезжил шанс покорить сердце Анечки. Коллеги поняли это по свежеиспечённому стиху «За стройный стан тебя я обнимаю».

- Обнимает! – обрадовались редакционные девы. – Давно бы так!

- Врагу не сдаётся наш гордый Афонь! – заочно подбадривали мужики. – Жги, корреспондент! Добрался до стана – так держи крепче и не выпускай, а там, глядишь, ещё чего перепадёт…

Подворкин ходил то весёлый, то грустный. Пропадал с работы. Подолгу грел телефон возле уха, нашёптывая в трубку что-то сердечное. Покупал в магазине женские безделушки (продавщица делала вид, будто в упор его не знает). Вспомнив молодость, ломал за околицей полевые цветы и писал, писал, писал…

И наконец к всеобщей радости Афанасий разродился мощным стихотворением: «Мы с тобой познали тайну!…» Принимая стихи в печать, редакторша едва не всплакнула от счастья.

- Что с вами? – встревожился наивный Подворкин. – Случилось чего?

- Нет-нет! – успокоила редакторша. – Тушь в глаз попала, женские мелочи. Идите к себе, Афанасий Григорьевич, спасибо вам… за всё!

Подворкин прямо светился от радости и нежности. Вся редакция молча радовалась за коллегу. Но назавтра грянул гром.

Нашёлся ведь какой-то иуда – доложил жене Надежде! Предъявил последние газеты и насексотил супруге о сердечных похождениях Афони и Ани, которые здесь безобидно зарифмованы.

Утром Подворкин пришёл с огромным фонарём под глазом и мрачно написал актуальные злободневные стихи: «Судьба нас била и ломала!»

- Между нами говоря… - сказала редакторша. – Мне кажется, Афанасий Григорьевич, что Анечка подходит вам по духу и темпераменту гораздо больше…

- А? Что? – очнулся Афанасий. – Вы о чём? Синяк – ерунда. Это я об угол… нечаянно.

Он до сих пор полагал, что его роман с Маковкиной окутан глубокой тайной.

После обеда к редактору газеты робко постучала Аня Маковкина:

- Я слышала, здесь принимают стихи в колонку поэтов? Я тут написала какую-то чепуху. Баловалась вечером…

Стихи застенчивой Ани назывались «Я всё равно тебя люблю!» И, конечно, их поставили в следующий номер.

В общем, что тут сказать? Афанасий окончательно ушёл от угрюмой Нади и женился на Анечке Маковкиной. Сейчас они уехали в свадебное путешествие за овраг. А разведённая Надя сошлась с начальником своего жилищно-коммунального участка, который тоже ближе ей по духу и зарабатывает чуть больше, чем она. Стихов они не пишут, но им и без них хорошо живётся.

Ведь главное у нас что? Гармония в семье. А поэзия – это, знаете ли, вторично…


(использована иллюстрация из открытого доступа)