В стране кроличьих ушанок

       Созданию российского флота Петр Первый отдал всю свою душу. При основании северной столицы император уделил особенное внимание профильной отрасли. Корабли начали строить в центре Санкт-Петербурга. Адмиралтейство окружили рвом с водой. В те малотехнологичные времена к нему прорыли отдельный канал. По его руслу со складов Новой Голландии на кораблестроительную верфь поступали бревна. Для чего же в двух шагах от Невы понадобился канал? Все просто: по нему древесину сплавляли против течения реки! Столетие спустя новую верфь возвели по ходу движения воды. Кораблик, венчающий шпиль Адмиралтейства, превратился в символ города. А прежнюю территорию, где строили корветы и фрегаты, продали. На место старой верфи буквально втиснули несколько доходных домов. Тут и сегодня самая дорогая недвижимость. Центрее - некуда. Высоченные потолки, окна смотрят на Неву… Тем временем заброшенный канал обмелел. Николай Первый повелел заключить эту водную артерию в трубу. Поверх нее насыпали дорогу. Ее вымостили брусчаткой. Так возник Конногвардейский бульвар. Район застроили особняками. Бульвар стал воплощением блестящей имперской жизни. Один из домов с участком приобрел князь Кочубей. Богатейший род крымских татар Кочубеев перебрался в Малороссию с Полтавщины в XVII веке. Семья происходила от ногайца Кучук-бея. Его потомок в седьмом колене по имени Виктор стал видным государственным деятелем и дипломатом. При Николае Первом его возвели в княжеское достоинство. И тут Виктору пришла счастливая идея пустить корни в питерскую землю.
Купленное им здание выглядело довольно безликим. Вскоре его фасады стилизовали под флорентийский неоренессанс. Интерьеры - под барокко и рококо. Дубовый кабинет и парадная лестница приобрели черты английского ренессанса. Помпезной стала и приёмная. Но обновленный особняк канала не застал. Он так и не успел бросить взгляд своих окошек на зеркальную гладь воды! А жаль! Дом сильно похорошел и мог полюбоваться своим отражением! Следующий владелец здания и вовсе обустроил тут настоящий дворец. Он собирался приглашать сюда высокопоставленных лиц и венценосную императорскую семью. Двор особняка обнесли решеткой, которую увенчали четырьмя бюстами мавров. Их лица высекли из черного мрамора, а чалмы и накидки - из
белого. Чтобы полюбоваться такой экзотикой, люди съезжались со всего города! Особняк так и прозвали: «Дом с маврами».
Хозяин унаследовал громадное состояние и затеял новую перестройку. В Танцевальном и Белом залах, в дубовом кабинете и приемной появилась лепнина, статуи, камины и пилястры с кариатидами. А еще - живописные плафоны и огромные люстры. Резные дубовые двери внутри помещений украсили фигурками ангелов. К дому пристроили изящные балкончики. Квадратные окна сделали полукруглыми. В здание провели водопровод и систему отопления. В покоях даже обустроили ванны. Для своего времени дворец Кочубея стал довольно прогрессивной постройкой. Балы, ассамблеи… По вечерам во дворце нещадно жгли свечи. Лакеи едва успевали встречать подъезжающие экипажи. В таких особняках гусары обычно подыскивали себе невест. Здесь собирались главные модницы Северной столицы.
Дореволюционные журналы наставляли этих красавиц, в каких нарядах следует появляться в общественных местах. Как-то немец Герман Гоппе заметил: люди любят смотреть картинки, а издатели предлагают им только читать. В 1867 году он стал выпускать журнал «Модный свет». Издание вмиг стало популярным из-за множества рисованных иллюстраций. К каждому рисунку прилагались готовые выкройки. Барышни изучали их вместе с мамашами. Купцы, портные, лавки, примерки… И вот наряд готов. Зажглись свечи, грянула увертюра! «Средь шумного бала»… Розовые пальчики сжимают карту танцев. Девичье сердце замирает: кто пригласит на мазурку? Но хозяева здания менялись, а потом грянула революция. Особняк национализировали, сокровища растащили. Вазы, часы, мебель, картины… Волосы на голове князя Кочубея могли встать дыбом! Блестящие интерьеры переделали под военный трибунал. Теперь у входа толпились конки и пролетки. Чекисты таскали на допрос врагов народа. Извозчики не всегда отвозили своих ездоков обратно! Мрачный период!
Такие метаморфозы творились повсеместно. Имперский блеск приспосабливали под нужды гегемона. Очевидцы утверждают, что в годы воинствующего атеизма они ездили на концерты в Кронштадт. В величественном Морском соборе зазвучала легкая музыка. Молитву приравнивали к измене Родине. Иконы заколотили листами крашеной фанеры. По углам продавали прессу и кооперативные товары. Суровое было время. Хорошо, что исполинское строение не взорвали. Именно так поступили с храмами, стоявшими на месте нынешнего ТЮЗа, «Октябрьского» зала, станций метро «Площадь мира» и «Площадь восстания». В храме Спаса- на-крови хранились декорации Кировского театра, а в подворье монастыря «Оптина пустынь» и вовсе соорудили крытый каток. Туда девочкой бегала кататься моя мама. После долгих мытарств бульвар обезлюдел. Лишь в начале шестидесятых в особняке князя Кочубея поселился Институт красоты. Наперекор собственной полноте я стремился приблизиться к идеалу. Пытался похудеть всеми способами. И тут - новая напасть! Угревая сыпь.
В начале восьмидесятых угри обсыпали лица школьников. То ли мое поколение созревало интенсивнее, чем сегодняшнее, то ли косметология с тех пор шагнула далеко вперед. Но я и тут отличился. Меня было вообще не разглядеть под сплошной коркой сыпи! Я просто измучился! Ну, хватит! Почти дописав диплом, я отправился давить прыщи. В троллейбус было не сесть! Дамы массово устремились сюда за надеждой. Выйти замуж, вернуть любимого, прослыть самой красивой среди подруг. Среди больных попадались и парни. Храм вечной молодости притаился в тени вековых лип на бульваре, при большевиках получившем имя Профсоюзов. По пути меня изрядно помяли, я даже получил поддых от одной не в меру бойкой пассажирки. Настроения не осталось никакого.
Знаменитые мавры встретили меня, как хорошие знакомые. Оказавшись внутри такого роскошного здания, я лишился дара речи. Это что, сон? До сих пор Институт красоты был просто абстрактным номером дома на бульваре! А тут - целый дворец в стиле итальянского палаццо! Провал во времени! Неожиданно! Парадная лестница, чугунные фонари, мраморные колонны, арочные окна. Особняк слегка напомнил мне главную жемчужину Венеции - дворец дожей. Только в отечественном дворце отныне врачевали дефекты внешности. Внутреннее убранство дворца почти полностью уничтожили еще во времена трибунала. А тут чья-то безжалостная рука разгородила бальные залы на кабинеты. Вальс сменили процедуры. Изысканный менуэт - таинственный дарсонваль. Креманку с мороженым - кислородный коктейль. Место карнавальной маски заняла лечебная маска из серой глины, привезенной с Мертвого моря. Барышни нарядились в белые халаты. Поэзия улетучилась.
Опытная косметичка расковыряла мои лоб и щеки устрашающими средневековыми крючьями, потом долго елозила по ним стеклянным пальцем, из которого струился слабый электроток. Все, бактерии убиты! Напоследок докторица покрыла мое израненное чело слоем высушивающей маски и вывела в холл: «Следующий!» Полулежа в самолетном кресле, я задремал на положенные полчаса. Проснувшись, не сразу понял, почему надо мной - живописный плафон. Ах, в этом холле при царе был Танцевальный зал! Ныне его загромоздили кресла и лежанки. Все свободные места были заняты больными. На такой лежачей экскурсии я оказался впервые. Что ж, тут есть, что рассматривать, да и лечиться мне еще долго! Из-под картонок с фамилиями врачей мне то и дело подмигивала чудом уцелевшая роскошь. Я изучал инкрустированный потолок и размышлял о превратностях жизни. Неужели для поликлиники другого места не нашлось? Здесь скорее следовало разместить дворец бракосочетания!
Мои глаза уткнулись в прейскурант. Широкий спектр услуг. Подтяжка лица, коррекция носа и ушей, липосакция. Заманчиво! Поневоле задумаешься: что бы такого в себе переделать? Хорошо, что мне это было не по карману! Цены кусались! В скромную стипендию расценки из здешнего «меню» никак не укладывались, а к родителям я обратиться не посмел. Они и так сделали для меня все, что могли. Отец поднял бы меня на смех! Мама могла просто выгнать из дома! Я ограничился вполне бюджетными сеансами душа «Шарко». Струя из пожарного шланга сбивала с ног, но я начал понемногу терять в весе. Хорошо бы еще нос скорректировать! Но тут мои мечты о греческом профиле прервала косметичка. Ватным тампоном, пропитанным спиртом, она промыла мне лоб и щеки. Затем мы с ней простились дня на три. Примерно столько времени на меня можно будет смотреть без содрогания. А потом все начнется сначала. Но мне станет немного полегче. Лицо постепенно очищалось.

*****

Я защитил диплом и стал считаться молодым специалистом. Пришел работать в многотиражку. В то же время, полностью излечив угревую сыпь, я гордо ступил на Невский. Ура! Меня снова видно из-под прыщей! Закомплексованный гадкий утенок обернулся белым лебедем. Рябой толстяк стал Принцем. Банальность, но таковы были чувства вчерашнего студента, который скинул двадцать кило веса и избавился от угрей! Принц прохаживался с сигаретой в зубах по главной улице города. Мне показалось, или даже мой рост увеличился? Наперерез мне бросилась моложавая старушенция: «Хочешь, мальчик, быть звездой?» Ну, кто не хочет? Думаю: попаду в массовку, снимусь в кино. Но это случилось позже. Та бабулька приволокла меня в знаменитый «Рыбий мех». Так иронически прозвали в народе Дом моделей на Невском проспекте. Масштабное здание в стиле неоклассицизма напротив Большой Конюшенной. Три гигантские застекленные арки. На первом этаже благоухал минтаем рыбный магазин. Сотрудники модного дома пытались избавиться от этого соседства много лет.
Почему рыбий - ясно. А причем тут мех? Оказывается, еще в царские времена здесь открылось крупнейшее в городе меховое ателье. Его хозяин, немец Фридрих Людвиг Мертенс, шил превосходные палантины и горжетки. Но в Саксонии тех лет царила бедность. На предметы роскоши не было никакого спроса. Мертенс сообразил, что ему стоит перебраться в холодную Россию! По приезде его дела сразу пошли в гору. Русская зима длилась долгих девять месяцев, а лучшие меха этот потомственный скорняк закупал по всему свету! «Дорогуша, какие у Вас роскошные соболя! Небось, от Мертенса?» - теперь это можно было услышать у ворот особняка Кочубея. Там, где поместили Институт красоты. Среди клиентов Мертенса появились члены императорской семьи. Символом его бизнеса стал белый медведь. Посреди двора-колодца вырос небольшой фонтан с фигурой этого животного, высеченной из известняка. Сомнительный символ. Ведь мех белого медведя никогда не использовался массово. Окнами во двор этого шикарного здания выходили несколько квартир, предназначенных для сдачи внаем. Здесь поселился и сам хозяин. Богач Мертенс любил выпить. Возвращаясь с гулянки, он не всегда мог вспомнить: куда, собственно, ему ехать. Подвыпивший домовладелец заставлял извозчиков объезжать все дома на Невском. «Эй, ямщик, поворачивай к черту!» Выпивоха не давал своим соседям спокойно спать. Они не нашли другого выхода и установили на его доме вывеску «Дом Мертенса». Чтобы хозяин дома хоть как-то ориентировался в пространстве. Теперь здание бросалось в глаза издалека.
Владелец особняка на Конногвардейском бульваре тоже уважал качественный алкоголь. Живописные плафоны в особняке Кочубея посвятили Богу виноделия. В столовой - плафон «Вакханалия», в Приемной - «Дионис и Ариадна», в Танцевальном зале - сцена из мифа про брата Диониса по имени Меликерт. Сегодняшний облик особняка Кочубея спроектировали Геральд Боссе и Карл Мюллер. Торговый дом Мертенса возвел некий архитектор Лялевич. Эти люди не входили в первый эшелон градостроителей, но тоже создавали лицо Питера! После революции место меховщика Мертенса заняли чиновники от легкой промышленности. Подозреваю, тогда же сюда пробрался и рыбный магазин. А после снятия Блокады в здании открылся городской Дом моделей одежды. Если с Невского войти в кишкообразный зал первого этажа, легко представить, что раньше во всю его длину тянулся «язык», подиум. Вдоль него сидели зрители и фотографы. Перед показами в воздухе витал сдержанный гомон.
Тамошние художники постоянно нуждались в свежих лицах! Универ остался за плечами, и родные не стали противиться моему хобби - такому на первый взгляд несерьезному! Пусть ребенок немного порезвится! У меня не возникло сомнений: мол, легкомысленное занятие! Побалуюсь, покрасуюсь - и будет! К тому времени я покинул газету и трудился в райкоме. В народе это называлось «пойти на повышение». Как трудящийся аппарата, за чисто символическую плату по праздникам я получал объемный мешок, набитый всевозможными деликатесами: колбасой, икрой, рыбой, водкой, конфетами… Сплошные неудобства: поправляться мне было ни к чему! К тому же, папа стал дразнить меня кормильцем и добытчиком! Зато у моего теперешнего занятия обнаружилось неоспоримое преимущество: плавающий график! Я получил бесценное свободное время! Так что, сменив работу, хобби я сохранил. Правда, моя «глянцевая жизнь» получилась нелегальной. Пришлось повертеться.
В юности я порхал как мотылек. Детство провел в обнимку с кистями и красками, собираясь продолжить семейную династию, а потом вздумал блистать на подмостках! Мои габариты не прошли в двери театральной академии. Или актерского таланта не обнаружилось! Журналистика стала путем отступления. Мое основное занятие было серьезным, но с трибуны предвыборного собрания меня отчего-то тянуло на подиум. Внутренности райкома были зашиты деревянными панелями. Там мне отчаянно недоставало зеркальных витрин. Важное наблюдение: выстоять часовую примерку легче, чем высидеть отчетное собрание! На примерке в худшем случае вас могли кольнуть в попу портновской булавкой. Выслушивая бодрые доклады, вы подвергали опасности весь ваш мозг!
По вечерам в Доме моделей вспыхивал яркий свет и начиналось волшебство. Диктор из телевизора читал в микрофон сопроводительный текст. Полуголые люди среди вешалок стали привычным мне антуражем. Многие мои одноклассники учились одеваться за сорок пять секунд в армии. А я навострился за пару минут полностью менять свой образ. Работа была скоростной, но я успевал стрелять глазами по сторонам. Я заметил, что под шелковые платья модели не надевают белья. Только колготки! Иначе на одежде закладываются морщины! Пышные формы были не в ходу! Вероятно, в тот период я и полюбил стройных длинноногих женщин! Голливудские стандарты, в которые через десять лет идеально уложилась Королева песни Северной столицы!
Школа жизни началась. Сняли с меня мерки, включили в картотеку. И понеслась: фотосессии, дефиле… «При ходьбе не раскачивай бедрами! Не стой, как истукан! Ты должен умирать от страсти к партнерше!» Через неделю я уже умел на ходу поворачиваться вокруг своей оси - так зрителям удобнее было рассматривать то, что на мне надето. Мою шевелюру аккуратно подстригли и повенчали с пергидролью. Волос было жалко. Совсем недавно я вырвался из лап военной кафедры - там истребляли волосатиков. Ну, это ладно. А вот оставаться безвестной «вешалкой», лишенной индивидуальности, мне не улыбалось.
Ко мне в раздевалку заглянули несколько девчонок. Якобы смутившись при виде новичка в одних трусах, они недовольно нахмурились: «Какой-то он тощий!» Их слова зазвучали музыкой в моих ушах! Первые выходы на подиум с лихвой искупили душевные терзания мальчика, не принятого в театралку за избыточный вес. Наконец-то мое волшебное похудание общепризнано! Я - эталон, модель, а модели не бывают толстыми! Как-то раз, блуждая по «языку», я обнаружил среди зрителей свою учительницу рисования Нину Иосифовну. Ошибки быть не могло. Дама в капроновом жабо с ужасом уставилась прямо на меня. Лет пять назад она возлагала на меня большие надежды: «Этот мальчик далеко пойдет!» Нина Иосифовна явно не ожидала, что мальчик и в самом деле пойдет, но по подиуму! «Какой стыд! Хуже манекенщиков - только порноактеры!» Звездой моды я делаться не собирался, но это же не было на мне написано!
На исходе советской власти мода была странной. Мне не нравились все эти серебряные жилеты, надеваемые поверх обычного пальто. Но кто и о чем меня тогда спрашивал? Да пусть его! Зато я - на подиуме, а не в зале! Недостающей остроты я добирал в реальной жизни. Мои собственные наряды были дорогими и заморскими! Я был убежден, что все импортное лучше отечественного. Как мне казалось, я одевался ультрамодно и супер современно. Во времена тотального дефицита так называемую фирменную одежду приходилось «доставать» в валютных магазинах для моряков дальнего плавания или у перекупщиков. Не могу не отметить, что она была гораздо лучшего качества чем та, которая сегодня в изобилии присутствует в обычных магазинах.
Нет дефицита - нет качества. Казалось бы, какая связь? Приобретенное на «галере» (производное от галереи Гостиного двора) мы бежали мерить на другую сторону Невского, в туалет зубной поликлиники. Бывало, что фарцовщики подсовывали вам лишь одну штанину, а не целые джинсы «Lee Cooper». Мы покупали их, не вынимая из сумки: торговля с рук запрещена, кругом «спецура»! Морозной ночью на той же «галере» с вас могли сорвать собачью ушанку, которую вы считали волчьей.
         Дому моделей было не до поисков своего неповторимого стиля. Как и всесоюзный женский журнал тех лет, «Работница», Модная Мекка пыталась объять необъятное. Советским труженицам предлагали буквально все: от подвенечных туалетов до униформы птичниц. Позже я поездил по миру и смело могу утверждать: наши соотечественницы - самые красивые! Иностранки меня не впечатляли никогда! По утрам незамужние модели отсыпались после трудовой смены, отмокали в ваннах, укладывали волосы и во всем блеске встречались с влюбленными в них иностранными принцами. Рестораны, магазины... Вечером - показ! Каждая могла позволить себе больше нигде не работать, вести праздный образ жизни, заниматься исключительно собственной внешностью. Многие манекенщицы уже состояли в браке с теневыми дельцами разного калибра.
Мужья одних отбывали. Впрочем, обеспечив жен и детей всем необходимым на много лет вперед. У других - только готовились. Девчонки врали друг другу о заоблачных доходах супруга и его знакомствах на уровне правительства. Девицы поражали великолепием. «Все равны, как на подбор!» Самые крутые перемещались на личных автомашинах марки «Жигули». Но мои партнерши выглядели слишком безукоризненными. Никто из них меня не зацепил. С меня хватало сотрудниц райкома. Точнее, одной из них. Но о ней я уже рассказывал. Прежде я восхищался одноклассницами и однокурсницами. Среди них попадались настоящие красавицы. Они без усилий могли дать фору любой королеве подиума. Таких красавиц были считанные единицы, но разве этого мало?
Наряду с женским, советская мода стала использовать и мужское тело. Я никак не мог понять, почему в центре внимания модельеров остаются только девушки. Красотки отбрасывали на кавалеров густую тень! Самцов тут подавали на гарнир. На нас акцент никто не делал! Каждый носитель тестостерона мог выбирать: вечная классика или спортивный стиль. Кепка или шляпа, шарф, перчатки, портфель - один на всех. И все. Модные мужчины были пресными, как авокадо. Они мало чем отличались от райкомовских. По утрам я отправлялся скучать на очередном комсомольском собрании. И вот мне повезло. В Доме моделей затеяли эксперимент. "Что, если поместить в центр показа мужчину?»
На репетициях я только и слышал: «Ты выглядишь лучше всех, но не показывай виду, что знаешь об этом. Тебе на это наплевать! Ты к собственной персоне равнодушен! У тебя есть заботы поважнее! Девушки, спасибо! Миша, а ты останься! Пройдем еще раз!» Я по-царски раскинулся в кресле, а вокруг крутились девчонки! Режиссеру недоставало плетки. Но он выжимал из труппы результат. На нас «шли». Я научился отключаться от происходящего и, выходя на подиум, думать о чем-то втором-третьем-четвертом. Мысли мои уносились далеко-далеко. Мой отстраненный вид привлекал дополнительное внимание. Стоя посреди раздевалки в одних бирюзовых трусиках, кудрявый манекенщик Юра поучал меня: «Ты не ловишь мышей! Не замечаешь, как на тебя бабы пялятся? Секи момент! Стоит охмурить любую богатую тортиллу - и ты в порядке!»
Я действительно то и дело ловил на себе плотоядные взгляды из публики. «Видите вон того томного красавчика в кресле? Он пока - ничей!» Юрка был постарше меня года на три и уже планировал связать судьбу с пожилой немкой. Это не мешало любвеобильному красавчику сожительствовать сразу с двумя молоденькими модельками. Девчонки ни о чем не догадывались. Немка - тем более. Свою тайну ушлый парень доверил только мне. Чтоб набирался ума-разума! Я его потом встречал в Германии. Юрка удачно вложил свой капитал. Себя самого! Прошло много лет, но он остался красавчиком, был женат в третий раз и хозяйничал в небольшом кабачке.
Не было в дни моей юности понятия «эскорт-услуги». Не сразу я понял, для чего на показы одежды сползаются все эти похотливые старухи и престарелые греховодники. «Пакость какая, я не такой!» Я предпочитал общение с закройщицами и фотографами. Какие у них, однако, интересные профессии! Ну, моя - тоже ничего! Вокруг сновали стайки длинноногих ланей-моделей! Мальчишечьи фигуры здешних «телок» делали привлекательной самую уродскую одежду. Особенность тогдашних лиц и причесок состояла в том, что двадцативосьмилетние девчонки выглядели хорошо пожившими матронами.
Но особенно мне нравилась одна манекенщица в годах. Ничего личного! Я издали любовался ею, как объектом искусства! Ожидая своего выхода за кулисами, дама курила сигарету в серебряном мундштуке. Пепел стряхивала в крошечную пепельницу с вензелем, которую доставала из кармашка своей необъятной шуршащей юбки. Дама держалась с невероятным достоинством. В ее ушах переливались массивные голубые топазы в золоте. Наверное, фамильные! Вот это порода! На излете советской власти мне нравилось воображать, что она - урожденная княгиня. А то и прямой потомок царской семьи. Пару ей составлял вшивый интеллигент в аккуратном паричке. Бр-р! Лучше бы с залысинами выходил! Впрочем, его личность заслуживает лишь упоминания.

*****

К каждому сезону в Доме моделей выпускали модное обозрение. Предвестник сегодняшнего глянца. Манекенщиков больше никто не рисовал. Их стали фотографировать. Фотостудия располагалась в мансарде. В годы правления Николая Второго электромеханический лифт считался чудом. Утверждают, при царе шахту лифта в доме Мертенса соорудили из хрусталя! Кабину - из красного дерева! Внутри нее поместили зеленый кожаный диван! Вокруг лифта вилась мраморная лестница! Какая роскошь! Я не помню, чтобы древний лифт действовал. А может, ни у кого из нас не поднималась рука им пользоваться? В мансарде нас снимали часто. Под самую крышу модели поднимались пешком. «Полезно для фигуры!» Фотостудия оказалась полна сюрпризов. Я раньше видел огромные зеркала. Но чтоб они занимали всю стену - никогда!
Такого громадного фона я до той поры тоже не встречал. Стоило наступить на край подвешенного на планшет рулона цветной бумаги, ты попадал в некое киберпространство. Космос 80-х! Яркие фоны выгодно подчеркивали наши костюмы. Фотограф приносил на сьемки кассетник «Филипс». Под звуки группы «Арабески» «четкие телки», как тогда называли красоток, облачались в доярок. Но каких! Казалось, музыка оставалась на страницах журнала вместе с показом мод в бумажном формате. Бесподобные кадры! Мы с фотографом Никитой подружились. На мой двадцать третий день рождения этот парень преподнес мне добрую сотню цветных слайдов и пробных отпечатков с моих прежних негативов. Я про них и думать забыл, а тут - на тебе! Никита показывал мне свои старые фотосессии. Неоценимые уроки мастерства!
Думаю, что вкупе с желанием казаться демоничным и сексуальным, я выглядел до крайности глупо. Заметив, что я принимаю эффектные на мой взгляд позы, мужик с навороченным «Никоном» в руках посоветовал мне ничего не изображать. «Оставайся собой! Внутри тебя так много всего! Давай это покажем! Объектив сам все увидит!» - предложил фотограф. Он плюхнулся на спину метрах в пяти от меня и сделал серию длинных щелчков затвором. Еще щелчки, еще, смена кассеты.
Особенно Никите удалось фото, для которого меня нарядили в твидовое пальто с воротником из темной нутрии. В руках я сжимал большую черную шляпу. На том снимке я выглядел совершенно беззащитным и в то же время удивительно мужественным. В тридцать лет такого лица уже ни за что не сделать! Ко мне прильнула прима нашей труппы в лисьем манто. Воплощенная женственность. Внизу того разворота был напечатан календарь на новый 1985 год! Он еще долго украшал стены сектора учета в моем райкоме. Кстати, меня в том журнале никто не узнавал. С этим календарем райкомовцы сверяли даты плавающих праздничных дней. 
В погожие дни я ступал на борт кораблика петровских времен по имени «Кронверк». Видимо, его построили еще в старом Адмиралтействе! Суденышко  болталось на воде под самым боком у Петропавловки. Фотографы уже ждали. Опутанный канатами, я прижимался к мачте. Белое и синее на фоне неба, волн и парусов. Красиво! Из моделей лепили эталон того, как надо выглядеть. Хотя так, как я в двадцать лет, никто не выглядит и сегодня. Зуб даю! Отснявшись, я отправлялся пропустить рюмашку. Бар я обнаружил в кают-кампании. Там отдыхали бедные студенты и богатые фарцовщики. Джинсовый костюм служил верным признаком того, что его обладатель «умеет жить»! Это у «фарцы» я подцепил тупую шутку «Лучший подарок - набор финских марок»! Самые красивые девушки, пачка «Мальборо», трели Демиса Руссоса, финская ментоловая водка - приметы того времени. И еще - горы отрекламированной мной одежды. Они заслоняли горизонт! Но «все эти тряпки» в моей памяти не задержались.
Меня зацепило другое. При каждом шаге я наступал на исторические доски. «Эта палуба многое видела»! Тут мог бывать и основатель нашего города, и первый поэт России! В семидесятые годы на "Кронверке" происходило действие советского детектива «Золотая мина». К слову сказать, в институте красоты этот фильм снимали тоже. В нем фигурировали асоциальная девица (она потом исправилась) и рецидивист, с головы до пят упакованный в джинсу. На суд зрителей их представили фантастически красивая Любовь Полищук и Олег Даль. Наяву подобные персонажи, как и мои товарки-модельки, действительно проводили время в подобных злачных местечках. Этаких островках запретных радостей в море советской обыденности. У таких «хозяев жизни» модели покупали себе колготки. И в пир, и в мир. В гальоне я стягивал деревянный «Скороход» и примерял вожделенный «Тоpman» на шикарном скошенном каблуке. Что до Полищук, при желании эта актриса могла бы блеснуть и на обложке «Моды». Кинодива носила совсем не советское лицо. Но зачем это ей?
А чаще всего натурой для съемок служил Казанский собор. Пять минут пешком. Дождь - не помеха. В перспективу уходили стройные ряды колонн из сероватого камня. Вспышки, софиты, суета фотографа и гримерши. В центре композиции - манекенщики. В кадре сразу - и Питер, и мода! Вокруг собиралась стайка любопытствующих. Я так хотел с ними пообщаться! Но на это не оставалось времени! Ладно, потерплю. Я стремился расширять свой кругозор и научиться тому, чему не учат. За тройную цену я доставал входные билеты на гастроли театра моды Славы Зайцева. Его сюжетные показы привлекали всеобщий интерес. Настоящие спектакли! Самых длинноногих девчонок Москвы модельер нарядил в шлемы, напоминавшие луковки церковных куполов. Парни на подиуме дурачились под музыку Джексона и Моцарта, играли в снежки и увивались за красавицами на светских раутах. Через какой-то десяток лет я транслировал показы Зайцева на всю страну. Иноземными закройщиками нас не баловали. Слова «кутюрье» мы не знали. Я учился осанке у солистов балета «Мариинки» и следил за эфирами «Новогодних Огоньков»: во что там сегодня одет Дин Рид?
Я зачастил в библиотеку. Выяснилось, что до Х1Х века модные журналы  были редкостью. Вместо них использовали куклу Пандору. Лучшие парижские портные регулярно переодевали сотни игрушечных фигурок и рассылали по столицам сопредельных стран. Так что Барби родилась в Европе, ей двести лет и до переезда за океан она носила другое имя! «По Пандоре» шили обновы придворные дамы и  императрицы. Позднее появились журналы. Следом - русские журналы. А в наши дни печать стала тиражировать изображения советских манекенщиков. Я прослыл фамильной гордостью. Когда в киоск попадал свежий номер «Моды», «украшенный» моими снимками, моя бабушка торжествовала. На стену кухни рядом с портретами актеров из «Санта-Барбары» она прикрепляла мои! Заслужил! Бабушка и сама считалась модницей до самой старости. На протяжении жизни она носила все оттенки зеленого. Ей это очень шло!
Вслед моей маме цокали языками те, кто еще не был знаком с моим папой! За жену он бы всех порвал! Мои родители любили друг друга без памяти! Мама была удивительно красивой! Первый дом моделей, который я помню, помещался в нашей квартире. Весь наш двор следил за моей мамой, когда она надевала свое облегающее платье и шла в магазин. А чего стоила ее роскошная шуба, которую прежде носила жена адмирала флотилии «Слава»! Про драгоценности и начинать не буду. Скажу лишь, что они были антикварными. Но главное - мамина стать! Вот кто умел и держаться, и подать себя! К моему совершеннолетию родители преподнесли мне японские часы. Я надевал их на каждую съемку. Цветной циферблат украшал кадр и придавал мне значимости.
Когда выходило наше модное обозрение, мама приобретала половину тиража и раздавала подругам. Чтобы знали, кто в доме хозяин. Я не отставал и скупал остальное. По тарифной сетке тех лет манекенщиков приравнивали к рабочему классу. Но оплата их труда была мизерной. Никто не роптал. Я удивлялся: «За это еще и платят?» Зарабатывая на подиуме три рубля, я тратил пятерку на глянцевое обозрение. Конечно, это был бульон из-под яиц, но зато сколько удовольствия! Меня, признаться, смущали слоганы: «Шейте сами!» или «Для вас, мужчины!» - размещенные под моими фотографиями. К тому же, внизу страницы указывали фамилию одного лишь модельера. Ни моей, ни фотографа. А мы ведь тоже работали!
Знакомые любители тряпок вовлекли меня в круговорот одежды посредством комиссионных магазинов. «Пока не заносил - сдай!» Подружка объяснила мне: «Чем иметь дюжину рубашек с распродажи, лучше обзавестись одной-единственной крутой шмоткой!» Вот почему из нарядов тех лет у меня почти ничего не сохранилось. Мне кажется, я первым стал носить летний пиджак с яркими шортами. Даже прослыл революционером прет-а-порте! Подоспело лето. Я решил отснять собственную коллекцию. Набил шмотками объемистый саквояж и отправился на дачу. Бабка недоумевала: «Что-то привез прятать!», мама всполошилась: «Уезжает!» А мы с папой углубились в лесную чащу, отыскали в ней залитую солнцем опушку и наснимали меня среди высоченных елок. Я всегда знал, что на папу можно положиться! Хотя «всю эту вашу моду» он, что называется, «имел ввиду»! От таких мужиков публика тащится! Исходя из этого постулата, мой папа мог бы стать идеальной моделью.
Вышеупомянутая подружка избавилась от всех своих нарядов и на вырученные деньги приобрела себе дорогое норвежское пальто. "Летом ходить не в чем? Плевать, зато на зиму фирмОй затарилась!" Кстати, мой гардероб и пополнялся в комиссионках. Такого же приморского города Одессы. С летнего отдыха я возвращался с полным чемоданом заморских диковин. Местные капитаны загранплавания привозили их со всех уголков мира. В Питере я о таком и не слышал. Входя в продуктовый магазин, я думал: «Знали бы покупатели, кто стоит последним в очереди за кефиром!» Да уж, без комментариев! Я блистал и чувствовал себя крутым! В Париже на меня оборачивались прохожие. Может, я и в самом деле был ничего? Впрочем, когда живешь в таком красивом месте, других вариантов просто не остается. Думаю, что модель из меня была средняя. Несмотря на мои усилия в тренажерном зале, живот никак не становился плоским, а«мускулистые руки и плечи» упорно не желали прирастать к моему телу.
Прошло около года, и я заскучал на «языке». Даже в тени звезд подиума меня уже все рассмотрели. Мне захотелось доказать, что красивые бывают умными. Захотелось контакта с публикой. Как-то в середине показа я все же заговорил. Не помню, с кем и о чем, но скандал получился - что надо! Хорошо, что в тот день в зале собрались специалисты, а не публика. Перед технологами стояла большая пепельница, полная окурков. По моде тех лет в зале курили абсолютно все. Это называлось нормальной рабочей атмосферой. Отдельной стайкой кучковались несколько интересующихся теток из обкома партии. Производственники знакомились с новыми тенденциями. Задавали вопросы художникам. Я не понял ситуации и принялся отвечать. Худсовет с гомерическим смехом отстранил меня от работы. Моделям на подиуме разговаривать нельзя. «Взялся демонстрировать - демонстрируй!» Попробовал бы я, стоя на трибуне и зачитывая доклад, перепутать имя-отчество Михаила Горбачева!
Одна из художниц отсмеялась, изящно воткнула в пепельницу окурок и поправила на шее бусы из венецианского стекла: «Ты ведь у нас - журналист? Ладно, вечером я поговорю с мужем! Что-нибудь придумаем!» Ее супруг трудился режиссером городского телеканала. Художница Жанна сыпала терминами: телемосты, прямые эфиры. Телевидение показалось мне сверкающим елочным шаром в стране кроличьих ушанок! Мне отчаянно захотелось попасть внутрь этого чуда! Жанна и сама показывалась по телику с регулярностью прогноза погоды. Энергичная дама вела рубрику «Что нынче носят?» Вскоре меня выставили и из райкома. Я потерял обе работы. А жить-то на что? Нельзя же вечно сидеть у родителей на шее! Жизнь явно играла со мной в кошки-мышки.
«Дом моделей - это не твое! Ты еще найдешь свое место под солнцем!» - напутствовал меня Никита. Что-то подобное мне говорили и в райкоме. Оказалось, муж нашей Жанны не раз пытался переманить Никиту к себе на телестанцию. Фотограф, как и я, закончил журфак. Из него мог получиться классный оператор. Но высоченный парень с камерой на шее раз за разом отказывался: мол, «заточен» на моду! Мне это казалось странным: Никита мог оказаться на острие событий, да еще и мир посмотреть. Что проку киснуть среди вешалок? Нет, мне от жизни нужно больше! Я решил пойти ва-банк! Сейчас или никогда!
Однако через месяц модная художница развелась с мужем. Подозрительная красотка приревновала его к сотруднице из музыкальной редакции. Этому мужику приелись красавицы. А та телеведущая не обладала броской внешностью, но с ней ему нравилось разговаривать. С ней муж художницы ежедневно ходил обедать. За семейным столом он не раз убеждался, что у его эффектной жены на уме одни эскизы и худсоветы! Пикантность ситуации заключалась в том, что художница и редакторша прекрасно знали друг друга. Когда-то Жанна пристроила на службу к собственному мужу вышедшую в тираж манекенщицу по имени Муза. На телике та быстро оперилась и, не хватая звезд с неба, приручила чужого мужа. Жанна знала, к кому ревнует! Стареющая модель средней руки превратилась в классную редакторшу. По «языку» Муза бродила не очень здорово, но сценарии стала штамповать превосходные! До тех пор я и не знал, что такое женские интриги. В тот раз у меня с телевидением ничего не получилось, но мне уже понравилась идея попасть на экран. Я предполагал, что меня ждет огромная аудитория. Может, мне стоит стать диктором? Я решил во что бы то ни стало устроиться на вожделенное ТВ! Все дороги вели в телевизор!

*****

Перестройка еще только-только забрезжила. Я нигде не работал около полугода и боялся, что за это меня непременно посадят в тюрьму. Даже входную дверь я открывал с опаской. Дружб от того периода у меня не сохранилось. Я разом прервал все прежние контакты: и с райкомом, и с домом моделей. Больше - никакого разгуляя, никакого официоза! Раньше они уравновешивали друг друга, а теперь-то что? С «теликом» я захотел все начать с чистого листа. Проникнуть на ТВ было практически невозможно, но я всерьез вознамерился это сделать. Вначале я внедрился в группу операторов. Верную руку и свой человеческий фактор эти умельцы множили на технические параметры. Я получил представление о композиции кадра, научился ставить свет, перезнакомился со всеми.
Весь телеканал приходил полюбоваться моим зеленым свитером в нахальных огурцах. Все началось в тот день, когда на трансляцию концерта режиссер попросил меня одеться поярче. Я удивленно поднял брови: среди операторов принято выглядеть незаметно, чтобы не отвлекать зрителей! Режиссер Роберт поверг меня в шок: «Я поставлю тебя с камерой на сцену. Украсишь собой общий план! Иначе снимать нечего! Ведущие вялые, декорация - дерьмо, а певице - сто лет!» Я приосанился, но Роберт тут же опустил меня с небес на землю: «Только не вздумай сам снимать! Просто стой!» Увы! Модный марафон продолжался. Со временем образование журналиста и глянцевая внешность выпихнули меня в кадр! Привычка держать лицо и осанку мне пригодились.
С годами у меня появилась собственная программа. Там я наговорился всласть. И накрасовался тоже. В кадре я выделялся то волшебной шляпой-ведром, то метровым хвостом волос, который мне привязывали гримеры. Кстати, придя на телевидение, я отрастил свою всегдашнюю гриву! Всегда хотел походить на обоих парней из шведского квартета «АББА». Тайком от мамы папа занял у друзей семьсот рублей. На них он купил мне итальянские сапоги-казаки. Их цена была чудовищной, но и эффект оказался соответственным! Эдакий Кот в сапогах с микрофоном наперевес! Сейчас - смешно. А тогда я даже стал получать от зрительниц любовные послания! Мама на такие покупки ругалась, но про себя она гордилась моими успехами! Редакторша Муза оказалась в первых рядах моих «фанатов». Как-то она обронила: «Тебе бы в Доме мод работать! Могу поспособствовать!» Нет уж! Спасибо! Плавали, знаем! На какое-то время я стал приятелем Славы Зайцева и Татьяны Парфеновой. Одни одевали меня на съемки, у других я покупал вещи сам.
На рижской ассамблее мне пришлось вспомнить старое. Моду там показывали то в планетарии, то на дне бассейна! В тот раз зрители уже заполнили зал. А единственный длинноволосый манекенщик свалился с температурой. Однако к освободившемуся из-под него псевдоисторическому костюму волосы были необходимы! Кроме меня волосатиков поблизости не наблюдалось. Художница умолила меня заменить заболевшего. Я повзрослел, но сохранил товарный вид и еще вполне мог украшать подиум. Тщеславие - мое второе имя! Мне улыбалась возможность поработать моделью и снять этот опыт для своей программы. Репетировать было некогда. Отказываться - поздно. Я увидел костюм, лишь натянув его на себя. Отвратительное синтетическое трико сиреневого цвета прилипло ко мне, как вторая кожа. Мой подбородок утонул в широченном воротнике с плюмажем. Голубой камзол едва прикрывал мне талию. Он заканчивался коротенькой юбочкой, торчавшей в стороны, как балетная пачка. Это превращало весь образ в статуэтку наподобие той, что стояла в мамином серванте. На этом сходство заканчивалось. «Изюминку» наряда я обнаружил, уже выйдя на подиум. Я открывал этот показ, стоя спиной к притихшему залу. В полной темноте я занял исходную позицию.
И тут над залом словно взошли две луны! Я поднял глаза на экран. Что это на нем светится? Попа? Ой! Она моя, что ли? И точно, сквозь две прорехи, вырезанные в трико, торчал мой бесстыдно оголенный зад! Первым моим порывом было бежать. Но куда? Хорошо еще, что я ходил в качалку и моя пятая точка не волочилась по полу! Она оказалась самым светлым пятном и световая пушка выхватила ее из кромешной темноты первой. Моя многократно увеличенная филейная часть транслировалась на экран над сценой. Музыки не было. Сто лет назад свет и звук синхронизировали вручную. Прожектор зажгли, а звуковой трек «не пошел». Моя пятая точка угрожающе нависла над залом в полной тишине! Из кулисы на меня уставилась художница. Ее губы что-то шептали. Она молилась. Я остался стоять на месте. Но это еще что! Мое причинное место украшал здоровый золотой помпон. Оказывается, я изображал художника при дворе Марии Стюарт. Почему акцент поставили на мои «места общего пользования», я не узнаю никогда. Вначале присутствующие остолбенели! Позже стали разглядывать костюмы. Но первый шок никуда не делся! Публика давилась от смеха!
В первом ряду восседал весь цвет мировой моды! Интервью с этими персонажами мне предстояло провести в ближайшие дни! Я был сконфужен, мне-то хотелось выглядеть авторитетным журналистом! Мой выход сопровождала забойная музыка, а не подборка дежурного звукорежиссера. Я с удивлением услышал гром аплодисментов! Голый зад превратил меня в звезду той ассамблеи. Отныне с теми, кто видел это шоу, мы общались накоротке! Теперь все охотились за мной! На одной из вечеринок француз Пако Рабанн подкрался сзади, чтобы удивить меня своим новым парфюмом, а я не вовремя повернул голову. Струя аромата ударила мне прямо в лицо! Я перепугался. Глаз щипало отчаянно, и я не выбирал выражений. Позже я понял, что слово «идиот» звучит одинаково на любом языке! Проклятый парфюм мне немедленно подарили. Но этого Рабанну показалось мало. Меня утешили ручной вышивкой от Парфеновой и зеркальной брошью от Логана… Мой воспаленный глаз прошел через день!
С годами я сделался одним из ведущих журналистов телеканала, на который когда-то мечтал проникнуть хотя бы на экскурсию! Я вел показы в Камероновой галерее, ходил по подиуму Кадетского корпуса и покупал шмотки «от Версаче» во флигеле Аничкова дворца. Наш «Красный Диор» шутя провозгласил меня образцом для подражания: «Какой красивый мальчик!» От изумления я не мог опомниться. Текст песни «Маэстро» как будто с нас писали! Зайцев и сам не сходил с обложек. Классик советской моды одевал звезд и членов ЦК. Он придумал балахон для одной певицы. Выпустил духи «Маруся» и посвятил их своей внучке. Я зачастил в его храм моды на Проспекте Мира, как к себе домой. В служебном кафе продавались вкуснейшие пироги, только их запрещали есть. «Фигура важнее!» Личная жизнь не поощрялась тоже. Чтоб у моделей блестели глаза! Модельер твердил: «Вы, питерские, вечно ходите в черном, носите серебро и держитесь так, будто знаете то, чего не знает больше никто!» И действительно, в девяностые такому стилю следовал весь Питер.
Шло время. Я много чего пережил и решил одеваться ярко. Больше - никакого траура! После сезонного интервью Слава предложил: «Спускайся в мой салон, выбирай себе все, что понравится! На цены не смотри!» Я направился в сторону красного свитера. Кутюрье не поморщился и скомандовал: «Надевай!» Я послушался. В зеркале отразился алый джемпер. Меня видно не было. Совсем. Как когда-то из под угрей. Стоило с ними бороться? В тот день модельер навсегда запретил мне носить красное: «Это - не твой цвет! Он тебя съедает!» Я повиновался беспрекословно. Зайцев же! Постепенно стала ясна палитра моего гардероба: все оттенки синего, зеленого, многоликий серый, капля желтого и королевский белый цвет. Торжественный черный. Ничего бежевого - этот цвет попросту сливался с моими волосами и кожей. При этом учтите, что моя телепрограмма не была посвящена исключительно моде!
Я повсюду надевал свой талисман - золотое кольцо с медово-желтым топазом в обрамлении россыпи бриллиантов. У меня появились кожаные джинсы-клеш, отделанные кожей осетра. Эту технологию придумала модельер Ирина Селицкая. На мой свитер, декорированный цветными перчатками, покушалась Ла Тойя Джексон, сестра Майкла! А ведь это чудо художница Инга Филиппова создала именно для меня! Ни за что не отдам! Ла Тойя уехала ни с чем. На журфаке меня учили анализировать факты, фотографировать детали… Словом, освещать событие со всех сторон. Но никогда еще событием не становился я сам. Позже из моих передач звезды перекочевали на страницы моих же книг. Но все это было впереди! Мой звездный час еще даже не планировался.
Ленинградскую моду тоже ожидало долгоиграющее будущее. Новые технологии и международные связи. Интернет-журналы и онлайн-трансляции. Шпиль бывшей верфи дал название главной модной ассамблее на Неве! Помните пушкинское «И светла Адмиралтейская игла…» В модной индустрии стали крутиться такие деньжищи, что Домам моделей впору было приобретать манекенщиц-иностранок, как футболистов - на сезон! Представляете? «Линда Евангелиста на площадках «Адмиралтейской иглы»! Хотя, зачем покупать моделей? Наши - самые красивые! Можно их и на Запад экспортировать!
И тут одной черногривой львице приспичило увидеть себя на страницах модного журнала. Чтобы оттенить собственную красоту, ей понадобился блондин. Ну, надо - значит, надо! Я стал ее партнером и опять превратился в фотомодель. «Постарайтесь ничего не изображать!» - попросил меня фотограф. Мы что, перешли на «вы»? Прошло немало времени, но я сразу узнал мужика с допотопным «Никоном» в руках! Это же Никита из того, прежнего Дома моделей! Я молча застыл перед объективом. Модная индустрия меня так и не отпустила!

****

        С тех пор, как я был манекенщиком, минуло лет сорок. Но я пребывал в том же весе и продолжал держать фасон. А вот моя гордыня испарилась. Мода менялась от сезона к сезону. Она то была поголовной, то становилась сугубо индивидуальной. То все мы без исключения переодевались в черные водолазки, то каждый обзаводился личным закройщиком. Телевидение тоже перешло в непонятное мне качество. Видимо, для меня оно близилось к концу. За эти годы истинные звезды вымерли. Арт-персоны, которым я по возрасту годился в дети, один за другим уходили из жизни. Звезд, которые годились в дети мне, не о чем было спрашивать. Я сам мог поделиться с ними жизненным опытом. О ком мне теперь рассказывать? Да и зрители захотели какого-то другого зрелища. Когда-то они одевались «под меня». Потом я развлекал их своими интервью. Но с некоторых пор мы с ними как будто перестали понимать друг друга. Меня это не особо волновало. Возможно, причина в том, что телевидение сконцентрировалось в главном городе страны, а мода - она ведь повсюду… Для нового поколения я был тенью прошлого. Перечитываю написанное с опаской: не переложил ли я в это блюдо сахара? На самом деле мой путь был устлан не только розами. Просто неохота об этом рассказывать.
Скоротечный роман с подиумом, официальный брак с эфиром, и наконец - гражданский с беллетристикой. Переизбыток фактов и эмоций. Много чего у меня и не случилось. На создание семьи меня не хватило. Но я старался жить в гармонии с собой и своим возрастом. Мои волосы были белыми, но зато они у меня БЫЛИ! Во рту белел фарфор, и я пока не вытаскивал его на ночь! Диван в моей гостиной оказался пропитан снотворным: с него все реже хотелось подниматься! Для оформления пенсии мне не доставало справки о работе моделью. Пусть недолго, пусть по договору. «Подтвердите трудовой стаж!» По иронии судьбы архив Дома моделей перевели на тот самый бульвар, который снова назывался Конногвардейским. Завернувшись в яркий шарф, я вышел на улицу. 
Я разыскал хранилище документов и встал в хвост очереди, составленной из разнокалиберных дедов с вытянутыми коленями. Мои ровесники явно «поехали с ярмарки». Что я тут делаю? Я впал в привычную прострацию, но мой томный вид больше внимания не привлекал. Через час бабка, стоявшая за мной, тронула меня за плечо: «Отец, ты заснул? Твой черед!» Я было хотел обидеться: «Какой я тебе отец?» Но осекся, заметив прыщик на ее шее: «Я же - среди ровесников! Вокруг - свои! Все вместе мы когда-то избавлялись от подростковых угрей!» Раздобыв вожделенную бумажку, я выбрался наружу. Можно не упоминать, сколько добавили к моей пенсии? Знал бы - не поехал! Вот уж действительно, мода эфемерна! Это выразилось и в денежном отношении!
Я приблизился к знакомому зданию. Институт красоты давно отсюда съехал. Район снова обезлюдел. Особняк князя Кочубея, избавленный от нелегкой миссии усовершенствования людей, и сам подвергся реставрации. Он смотрелся удачно прооперированным. Мавры не постарели ни на день! Сейчас я войду внутрь, и призраки прошлого прошелестят по моей щеке. Я толкнул тяжеленную дверь. Закрыто. Иное было бы странным. Сюда больше никто не ездил. К тому времени город наводнили клиники пластической хирургии. Я постоянно натыкался на их грудастых пациенток с надутыми как у рыб губами. На пустом троллейбусе я дотащился до кишащего людьми Невского. Ноги сами привели меня к Мертенсу. В нестабильные девяностые Дом моделей упразднили за ненадобностью. Художники и конструкторы разбрелись по частным ателье, фотографы и подавно без работы не остались. Прежние модели удалились в самых разных направлениях. Одни - в секс-чаты, другие - в стрип-клубы. Лишь немногим повезло вклиниться в серьезный бизнес. Но большинство красавиц осело дома. На свет народились новые. Все же это занятие сильно зависит от возраста.
В доме, знакомом до слез, поселился магазин повседневной одежды. На сером фасаде вновь золотилась надпись - она объясняла прохожим, кто тут жил и творил прежде. Над бывшим рыбным магазином светилась вывеска «Рыбий мех». Так назвали модный мексиканский ресторан. Я вошел в зал, где сорок лет назад демонстрировал моду. На месте подиума торговали кофточками. А где же лифт? К верхним этажам вела вереница эскалаторов. В панике я бросился вглубь здания и выглянул во двор. Белый медведь застыл на своем месте. Я помахал ему, как старому знакомому. Потом отправился домой и уселся разглядывать пожелтевшие журналы. Некоторые из них до сих пор благоухали типографской краской. Мое изображение оставалось таким же молодым, как прежде. Да вот же она - машина времени! Какая к чертям пластическая хирургия?

2022