Крест животворящий

      Перекур офицеров советского базового тральщика после ужина шел своим чередом. В курилке на пирсе были обсуждены: недавний триппер Командира, который ему безвозмездно подарила попутчица в отпускном поезде, бюст и ноги новой буфетчицы Люси из Дома офицеров, недавнее рождение тройни девчонок у флагманского минера.
     - Это надо было так постараться! - восхищались офицеры. - Какой надо иметь «резец», чтобы не дрогнул и изваял красотуличек?
     В курилку подошли немножко подвыпившие Минер и Торпедист с эсминца «Стремный», которые противолодочным зигзагом шкандыбалили из кафе на свое «железо».
     Минер, остановился, достал пачку папирос «Север» когда то называемых «Норд», закурил и не с того ни с чего обратился к Штурману Ване с базового тральщика:
     - Скажи мне: Кто лучше - Бог или Дьявол? Вот он, - показав папиросиной на Торпедиста, - утверждает, что Дьявол лучше! Болтает, что попадя, но хотя бы не врет. Обещает сделать гадость – делает. Бог же  обещает нам небеса обетованные, хорошую службу и командира, а слово свое не держит!
     Штурман, чуть не подавившись никотином от жуткого для него вопроса в атеистическое советское время, стал непроизвольно суетливо озираться. Нет ли рядом его некурящего Замполита, который любил в курилках и в кают-компании внимательно слушать офицеров и запоминать кто, что сказал, чтобы потом передать в политотдел соединения.
     В курилке наступила эпическая тишина, как перед штурмом рейхстага. Офицеры с интересом наблюдали за ситуаций: мол, чем дело кончится и как Штурман выкрутится из этой щекотливой ситуации. Не скажешь же: Бога нет! и продолжишь травить аполитичные анекдоты.
     В стрессовые минуты корабляводитель внезапно вспомнил, как однажды, когда он был еще маленьким человечком и втихаря в песочнице писал, после тайного его крещения ему бабушка сказала
     - Помни, ты теперь христианин! Твоя жизнь может стать для другого человека единственной Библией, которую он в своей жизни прочтет.
     После паузы, ответ Штурмана, был кратким, как глоток спирта из граненого стакана:
     - Бог - лучше!
     - А почему лучше? - спросил Минер, внимательно посмотрев на офицера глазами среднерусского разлива.
     Понимая, что в данном случае говорить нужно предельно просто, Штурман еще раз уверенно произнес:
     - Бог лучше! Потому, что Всевышний сотворил весь мир и умер за нас всех на кресте. А Дьявол ничего творить не может. Он, как наш Замполит, только завидует Богу и вредит людям. Даже молиться не умеет!
     Пьяненький Минер удивленно встрепенулся и спросил:
     - А как Богу надо молиться? -  и как бы начал пытаться сложить пальцы для совершения крестного знамения.
Было видно, что он делает это впервые, потому что у него, почему то получалась дуля. Со стороны можно было подумать, что разыгрывается какая-то комедия.
     - Очень просто, - ответил Штурман. - Берешь Корабельный устав в левую руку и начинаешь произносить молитву: «Командир наш, сущий на корабле! Да святится имя Твое. Да приидет Царствие Твое. Да будет воля Твоя и на земле, как на море и в море, как на земле».
     - А как налагать знамя, крестное? – перебил Минер, когда все пальцы правой руки с горем пополам сложил в божий перст.
     - Дурень! Это называется - крестное знамение, - поправил великовозрастного балбеса Штурман.
     - Сейчас куда, на лоб?
     - Да, на лоб, - Штурман продолжил свои «университеты», - и надо сказать: «Во имя Отца, Сына и святого Командира».
     Минер положил руку на лоб и повторил за Штурманом.
     - А сейчас куда?
     - Сейчас вниз, на живот, - флотолюбец показал рукой и сделал замечание. - Да не на свои срамные яйца, а на пупок. Глаз что ли нет?
     Минер стал, медленно переходя от одного движения к другому творить крестное знамение. Путал правое и левое плечо, хрен с яичницей, исправлял все сделанное или произнесенное неправильно.
     Конечная фраза: «Спирт наш насущный дай нам на сей день. Прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим. Не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого ибо Твое есть командование и сила и слава вовеки. Аминь» в итоге была произнесена, верно.
     Между этими словами звучали вопросы и уточнения: «выше?», «вправо?», «не лапай грудь, будто ты у любовницы!» и так далее. Флотские офицеры в курилке балдели от происходящего. Такого аттракциона в советское время они не видели.
     Когда Штурман, наконец, с большим трудом дошел до последнего слова, и Минер повторил слово «Аминь!», произошло что-то невообразимое. Мужик весь как-то вздрогнул, будто пронзенный оргазмом, затряс головой, а после все увидели устремленные в небо изумленные глаза, повисшие на ветке клена у курилки.
     Минер моментально протрезвел, все признаки алкогольного опьянения мгновенно улетучились. Он стоял электропаяльником, молча, как Родосский колос, абсолютно пораженный тем, что с ним произошло.
     - Иди на корабль, - сказал Штурман Минеру. - Молись, крестись и станешь Богом для своих подчиненных!
     Животворящий крест на флоте и не такое может сотворить!