Пушкин и Ундина. Продолжение 2

    Если бы между Натали и Дантесом возникло истинное чувство, наверное, она бы оказалась жертвой обстоятельств, и ее было жалко…
    Впрочем, по порядку. На дворе XIX век. Натали и Пушкин – в церковном браке, венчались на совместную жизнь в горе и радости. Вспомним, что любовь – это самопожертвование. И еще одно немаловажное обстоятельство. Человек духовный может быть счастлив только рядом с человеком духовным. А если сказать проще: даже при явном физическом влечении между порывами страсти не должно оставаться пустоты. О сокровенном хочется говорить именно с любимым человеком… Это, так сказать, исходные, отправные точки для нашего рассуждения.
     Любила ли Натали Пушкина? Для меня ответ однозначен: нет, не любила. Что такое венчанная жена? Да прилепится жена к мужу и будет одно целое.
Что Пушкин стремился стать одним целым, мы читаем в его письмах, из биографии знаем, что он многим поступался ради семьи. Слышу голоса: да он после женитьбы волочился напропалую…
    Уточним: влюблялся, а напропалую – слишком сказано. Кто же тогда писал, сидел в архивах, собирал материалы в российской глубинке? Да, у него были увлечения, но, как сообщают докопавшиеся до истины литературоведы, платонические. Потому что душа поэта должна взлетать, парить. Попробуйте, напишите лирическое стихотворение, если на душе штиль… Жена же по своим качествам, увы, быть музой не могла. Пушкину, чтобы любить и творить, мало внешней красоты женщины, да еще сильно преувеличенной. И еще. Шесть лет Пушкин ходит по краю пропасти. Он знает, откуда идет угроза и каков конец. Ему нужна передышка, глоток не отравленного ядом воздуха…
    Итак, вернемся к Натали. Мы уже показали, как она проводила досуг, с кем дружила. И как бы ни пытались объяснить поклонники Натальи Николаевны известные ее высказывания о стихах и творчестве мужа, факт остается фактом: она не интересовалась ни поэзией его, ни прозой. Разве что с коммерческой точки зрения. Но и это ей можно простить. А вот равнодушия к ею же причиняемым страданиям мужа простить нельзя. Потому что своим поведением эта замужняя дама, любительница балов и воздыхателей, повергла мужа в духовный ад.
    Брюллов, побывав в гостях у Пушкина, загрустил, увидев картину «натянутого семейного счастья» и спросил у поэта: «На кой черт ты женился?»
Все начиналось, казалось бы, невинно. Молодая, к моменту замужества только два года выезжавшая в свет, пусть повеселится и поблистает. Но зачем же забывать о правилах приличия?
    Холостой Пушкин – весельчак, он как игристое вино в хрустальном бокале. Он всех заражал своей веселостью, все знавшие его вспоминали, как он заразительно хохотал…
    За шесть лет женитьбы Пушкин неузнаваемо изменился. Куда девалась его веселость, его заразительный смех? Он скрежетал зубами, стал желчен, подозрителен, чем навлек на себя неудовольствие света… Страшно подумать, но когда он три дня умирал в страшных муках, великосветские сплетники были не на его стороне…
     Пушкин, как и все гении, был провидцем. В сказке «Золотой петушок» он замечательно тонко описал свои отношения с Натали – вольно или невольно… Может, и сам того не подозревая, а может, давая пищу тем, кто через столетия решится разгадать заготовленную для нашего ума и сердца шараду. Натали, как шамаханская царица, вторглась в его жизнь, перессорила его со всеми, включая царя и близких друзей, «поставив на карту его жизнь против нескольких часов кокетства». И, сведя его в могилу, Натали Пушкина исчезла, будто вовсе не бывала, продолжая рожать детей уже другому мужчине, и под фамилией Ланская.
    Необходимо выяснить еще один вопрос: любил ли Дантес Натали? Есть несколько версий по этому поводу  и объяснений. Мы помним, каким путем молодой француз оказался в России – под покровительством нового папы при наличии живущего и здравствующего настоящего, биологического отца, воспитавшего его… Есть мнение: чтобы отвести глаза света от истинных отношении новоиспеченного папы и великовозрастного сына, Дантесу нужно было приударить за светской красавицей, к тому же это был верный способ привлечь к себе внимание, чтоб сделать карьеру. А Натали была как раз подходящей кандидатурой: молодая, красивая, замужняя, что не накладывает никаких обязательств, да еще жена самого Пушкина.
    Современные литературоведы выдвигают более смелую версию: Дантес понадобился Николаю Первому для прикрытия, чтобы отвлечь внимания света от его собственных отношений с женой Пушкина.
     Попробуем разобраться с первой версией. Не будем забывать, что хотя Дантес и был, о чем свидетельствует его женитьба на Екатерине, бисексуалом, но в год знакомства с петербургским высшим светом он слишком зависел от своего сексуального партнера и покровителя: барон обещал ему свой титул и свое богатство. Ради такого подарка даже собственный французский папаша отказался от своего права на сына… отдаю де добровольно  своего отпрыска голландскому барону… Ну и нравы, однако.
   Не знаем точно, по какой причине молодой повеса волочился за молодой замужней кокеткой и добился ли он своего (и здесь версии разнятся), да и не это важно. Важно, что она отвечала на его томные взгляды, и как. Если Дантес по влечению ли души, из корыстных ли побуждений, или по приказу императора строил чужой жене глазки – это его право: он холостой повеса. Одно уточнение. Влюбленный мужчина не позволит унизить женщину, не поставит ее честь под удар. Впрочем, о том, что Дантес волочился за Натали, а не любил, он доказал, женившись на ее сестре. Разговоры о том, что француз якобы защищал честь Натальи Николаевны, принес себя в жертву, женившись на некрасивой ее сестре, не состоятельны: во-первых, все сестры Гончаровы были красивые, во-вторых, к моменту так называемого «самопожертвования» Дантеса, Екатерина была, по одной из версий, беременна, от него, разумеется.
    Не будем лукавить: больше всех о сохранении своей репутации и доброго имени должна заботиться сама женщина. На замужней - лежит еще большая ответственность: она не должна уронить и честь мужа.
Этот моральный кодекс не имеет никакого отношения к Наталье Николаевне. Похоже, это понимал и Пушкин: поведение жены не изменится. Сначала он ее уговаривал, увещевал, предупреждал, впоследствии не выбирая выражений, а потом, осознав, что это бесполезно, обрушил свой гнев на Дантеса. Громоотвод? Не мог же он оставаться сторонним наблюдателем, когда весь свет судачил об отношениях его жены и с Дантесом, и с императором?
    В невиновность Натальи Николаевны не верили и друзья Пушкина. Не верил и сам поэт. Если бы верил, не сходил с ума. Да и как поверить, когда на глазах всего света и собственного мужа она млеет под взглядом чужого мужчины, и не одного…
Как быть спокойным, когда жена пересказывает в подробностях, как за ней волочатся мужчины…
    Еще 30 октября 1833 года в письме жене Пушкин не скрывает своего раздражения ее поведением: «Ты, кажется, не путем искокетничалась. Смотри: недаром кокетство не в моде и почитается признаком дурного тона. В нем толку мало. Ты радуешься, что за тобою, как за сучкой, бегают кобели, подняв хвост трубочкой и понюхивая задницу, есть чему радоваться!.. легко за собою приучить бегать холостых шаромыжников, стоит разгласить, что-де я большая охотница. К чему тебе принимать мужчин, которые за тобой ухаживают? Не знаешь, на кого нападешь…».
     В последнем письме из Болдина от 6 ноября 1833 года он продолжает увещевать свою женку: «Кокетство ни к чему не ведет; и хоть оно имеет свои приятности, но ничто так скоро не лишает молодую женщину того, без чего нет ни семейственного благополучия, ни спокойствия в отношениях к свету: уважения. Радоваться своими победами тебе нечего. Подумай об этом хорошенько и не беспокой меня напрасно»…
И это реакция поэта на то, что жена рассказала, а о чем молчала? Она-то молчала, но весь свет говорил …
    Как не сходить с ума, когда, после женитьбы Дантеса на Екатерине, Натали, обезумев от горя, уверяла собственного мужа, что Жорж любит только ее, опять же вдаваясь в подробности… Она была оскорблена, не смогла скрыть своего возмущения… А теперь представьте на минуту, что Пушкин знал, что стоит за этими признаниями, какую правду пытается замаскировать… Что он должен был чувствовать? Вот и скрежетал зубами. От бессилия что-либо изменить.
    Софи Карамзина пишет сводному брату Андрею по горячим следам, 21 ноября 1836 г.: «Дантес женится на Екатерине и, клянусь тебе, он выглядит очень довольным, он даже одержим какой-то лихорадочной веселостью и легкомыслием. Натали нервна, замкнута и, когда говорят о замужестве сестры, голос у нее прерывается».
После женитьбы Дантеса на Екатерине, оба они – Жорж и Натали - играют в разные игры.
    Жуковский пишет, что «после свадьбы у Дантеса два лица: мрачность при ней (Натали). Веселость за ее спиной. При тетке ласка с женой; при Александрине и других, кои могли бы рассказать, грубости. Дома же веселость и большое согласие».
Об этом же говорили и в петербургских гостиных. Молодожен был вполне доволен. Екатерина же, подарившая мужу детей, перед смертью благодарила Бога за счастье, в котором провела все годы замужества. Согласитесь, когда тебя не любят, счастливой не будешь… А сразу после свадьбы, 19 января 1937 года, она писала брату: «Мой муж ангел, и Геккерн так добр ко мне, что я не знаю, как им отплатить за всю ту любовь и нежность, что они оба проявляют ко мне; сейчас, конечно, я самая счастлива женщина на земле».
     Вяземский писал, что в январе Натали была в таких же отношениях с Дантесом, как и до его свадьбы с Екатериной.  25 января, встретившись с Зинаидой Вревской, Пушкин узнает, что сплетни о его жене и Дантесе докатились уже до Тригорского…
А вот здесь предоставим слово тем, кто был свидетелями, на чьих глазах развивался этот платонический или, как утверждал впоследствии Дантес, неплатонический роман. И это не голословное обвинение. Суворин записал в дневник, что Соболевский виделся с Дантесом за границей, долго говорил с ним и спросил: «Дело теперь прошлое, жил ли он с Пушкиной? – Никакого нет сомнения», - ответил тот.
    Но вернемся в Петербург. Счет жизни поэта идет уже на дни. Дора Фикельмон, приятельница Пушкина, как и все его друзья, не пытается обвинить Натали, но и умолчать о том, что видит на каждом балу, не может: «…Казалось, она бледнеет и трепещет под его взглядами, но было очевидно, что она совершенно потеряла способность обуздать человека, и он был решителен в намерении довести ее до крайности»…
    Княгиня Вяземская предупреждала Натали: «…вы должны понимать возможность последствия своего поведения». На что Наталья Николаевна отвечала: «Мне с ним весело. Он мне просто нравится. Будет то же, что было два года сряду». То есть так, как записала 5 февраля 1836 г в своем дневнике М.Мердер: «. …они безумно влюблены друг в друга (Натали и Дантес). Барон танцевал мазурку с женой Пушкина – как счастливы они казались в эту минуту»…
    Барон Геккерн в письме к Нессельроде защищается от нападок Натальи Николаевны: «Она сама может засвидетельствовать, сколько раз предостерегал я ее от пропасти, в которую она летела, она скажет, что в своих разговорах с ней я доводил свою откровенность до выражений, которые должны были ее оскорбить, но вместе с тем и открыть ей глаза». Далее, ссылаясь на свидетельство двух дам, он пишет о «всех его усилиях порвать эту несчастную связь».
     В искренность Геккерна верится больше, чем в россказни Натали о том, что он был сводником и уговаривал ее отдаться своему сыну. И в самом деле – обвинения в сводничестве предъявляются барону, основываясь на словах Натальи Николаевны. Что-то не верится ее рассказам. Вдумаемся: сам любовник  предлагает третьему лицу отдаться своему партнеру… Как-то не логично. Геккерн точно бесится, но не потому, что Пушкина не любит его сына, а наоборот, что она слишком демонстрирует свое отношение к молодому повесе. Вот интересно: а Геккерн знал о задании любимого «сына», что он был агентом прикрытия? Скорее всего, знал. И боялся, что Натали уведет у него возлюбленного и что страсти Натали по Дантесу царю не понравятся…
Александр Карамзин в письме брату Андрею сообщает, что «Наталья почти сошла с ума и повредила свою репутацию во всеобщем мнении».
    Что же, она не видела, как страдает ее муж? Весь свет видел – а она нет?  Просто судьба мужа, его настроение, его честь ей были безразличны.  В ее власти было прекратить все эти ухаживания, переглядки, но она не хотела. Ей это нравилось! Замужней женщине, матери четверых детей. Балы, флирт – это и было подлинной ее жизнью. Серена Витале не скрывает своего отношения к Натали: «Она не хочет и не может остановить восхитительную игру бледности и дрожи, томных взглядов и приятных лестных пустячков, тайных признаков любви». 
    «Печальнее то, - писал Ю.Дружников, - что ее поступки без него и даже с ним были подчас наперекор ему: общалась не с теми, с кем надо, принимала того, кого он не хотел видеть у себя в доме, выводя мужа из себя».
     Она прекрасно понимала, что будет с мужем после ее откровений. Так, когда в числе прочих новостей Наталья рассказала Пушкину о разговоре с Соллогубом, муж тотчас же послал ему вызов на дуэль. За неуважительное мнение о жене. Настолько «неуважительное», что Соллогуб сначала и не понял, о чем идет речь. Он впоследствии утверждал, что поводом к этому вызову было желание Пушкина умереть. А о причине недоумевал. В «Воспоминаниях» Соллогуб писал, что Пушкин в лице Дантеса «искал или смерти, или расправы со всем светским обществом».
    Что это: непроходимая глупость жены или очередная провокация? Получается, она своими «откровениями» намеренно подталкивала мужа к роковому исходу?
    30 декабря 1836. Пушкину остается жить меньше месяца.
С.Карамзина, на глазах которой разыгрывалась эта трагедия, пишет: «Пушкин продолжает вести себя самым глупым и нелепым образом; он становится похож на тигра и скрежещет зубами всякий раз, когда заговаривает на эту тему, что он делает весьма охотно, всегда радуясь новому слушателю… Она же, со свой стороны, ведет себя не очень прямодушно: в присутствии мужа делает вид, что не кланяется с Дантесом и даже не смотрит на него, а когда мужа нет, опять принимается за прежнее кокетство потупленными глазами, нервным замешательством в разговоре, а тот снова, стоя против нее, устремляет к ней долгие взгляды и, кажется, совсем забывает о своей невесте, которая меняется в лице и мучается ревностью».
     Вторит ей и Дора Фикельмон: «Пушкин, глубоко оскорбленный, понял, что, как бы он лично ни был уверен и убежден в невинности своей жены, она была виновна в глазах общества, в особенности того общества, которому его имя было дорого и ценно. …Теперь бедная женщина оказалась в самом фальшивом положении. Не смея заговорить со своим будущим зятем, не смея поднять на него глаза, наблюдаемая всем обществом, она постоянно трепетала; не желая верить, что Дантес предпочел ей сестру, она по наивности или, скорее, по своей удивительной простоте, спорила с мужем о возможности такой перемены в сердце, любовью которого она дорожила, быть может, только из одного тщеславия.
     …Наконец на одном балу, он так скомпрометировал госпожу Пушкину своими взглядами и намеками, что все ужаснулись, а решение Пушкина с тех пор принято окончательно».
     20 января 1837. За неделю до трагедии. С.Карамзина описывает все подробности в письме: «Считают, что на балу у Воронцовых, в прошлую субботу, раздражение Пушкина дошло до предела, когда он увидел, что его жена беседовала, смеялась и вальсировала с Ж.Дантесом. А эта неосторожная не побоялась встретиться с ним опять, в воскресенье, у Мещерских и в понедельник у Вяземских!».
    27 января, сколько осталось жить Пушкину? С. Карамзина рассказывает в письме Андрею о большом собрании у Катрин: «Пушкин скрежещет зубами и принимает свое всегдашнее выражение тигра, Натали опускает глаза и краснеет под жарким и долгим взглядом своего зятя, - и это начинает становиться чем-то больше обыкновенной безнравственности»…
    Вяземские рассказывали П.И.Бартеневу, биографу Пушкина: «Она (Натали) и не думала скрывать, что ей приятно видеть, как в нее влюблен красивый и живой француз».
    «Преддуэльный конфликт между двумя Геккернами и Пушкиным длился два с половиной месяца. Об этом говорил весь Петербург, многие знакомые поэта были вовлечены в той или иной мере в него. Известно, что Жуковскому удалось предотвратить первый поединок. Одна только Наталия Николаевна оставалась почти в бездействии, …хотя один ее жест (хотя бы отъезд в деревню) мог спасти все. Наконец, она вышла из неподвижности – и одним, единственным свиданием с Дантесом у Полетики сразу сгубила Пушкина», – писал Ходасевич.
    Вполне естественный вопрос: зачем нужно было не просто соглашаться, пойти на свидание с Дантесом наедине? Замужней женщине, о поведении которой судачил весь свет, на глазах которого разыгрывался этот нескрываемый роман с усыновленным французом и тщательно маскируемые отношения с императором?
    Здесь интересно мнение о Дантесе П.П.Вяземского: «Молодой Геккерн был человек практический, дюжинный, добрый малый, балагур, вовсе не Ловелас, не Дон-Жуан, а приехавший в Россию сделать карьеру». Задумаемся: ради чего такой человек рискнул бы своей карьерой? Ради личного благополучия он даже согласился на интимную связь с голландским посланником.

     Приходится признать: не Дантесу, а Натали нужны были эти переглядки. Это она искренно верила в его любовь, краснея и бледнее под его взглядами. Дантес же играл заданную ему роль – по крайней мере, об этом свидетельствуют дальнейшие события.
    Послушаем Дору Фикельмон. Что мы отметим в поведении Дантеса: любовь или игру? «Вскоре Дантес, забывая всякую деликатность благоразумного человека, вопреки всем светским приличиям, обнаружил на глазах всего общества проявления восхищения, совершенно недопустимые по отношению к замужней женщине. …Он был решителен в намерении довести ее до крайности».
   В «Памятных записках» Н.М.Смирнова читаем: «Нашелся человек, который …компрометировал ее (Натали) в глазах мужа. Бедная Наталья Николаевна, немного тронутая сим новым обожанием или из неосторожного кокетства, быть может, …принимала волокитство Дантеса с удовольствием. Муж это заметил, были домашние объяснения …и Наталья Николаевна снова принимала приглашения Дантеса на долгие танцы, что заставляло мужа ее хмурить брови».
    И еще одно. Влюбленный, истинно влюбленный мужчина всегда заботится о сохранении тайны, чтобы не повредить репутации женщины, да еще замужней. Спору нет: он играл не просто открыто – на заказчика ли, на публику, но в любом случае рассчитывая на аплодисменты. И он их получил. Не важно, на себя он работал, на царя ли. Возможно, средства для выполнения их желаний удачно соединились – один получил обожание высшего света со всеми вытекающими отсюда привилегиями, другой сохранил в тайне связь с женщиной, «пресловутый» муж которой никак не хотел понять, что его облагодетельствовали.
    Пушкин не скрывал от жены надвигающейся дуэли, спрашивал ее, кого она будет оплакивать. «Того, кто будет убит», - отвечала, тем самым поставив в один ряд и мужа, и воздыхателя. И не мудрено. Анна Ахматова считала, что «мы имеем право смотреть на Наталью Николаевну как на сообщницу Геккернов в преддуэльной ситуации. Без ее активной помощи Геккерны были бы бессильны. Она одна могла все остановить в любой момент». Не захотела.
     В современной литературе частенько пишут о том, что Пушкин излил свой гнев на Дантеса, потому что не мог открыто противостоять царю, который и был любовником Натали. Говорили об этом за спиной поэта и его современники. На это намекал и Соллогуб, записывая в дневнике: «Думайте, не было ли у нее связи с царем». Убежден в этом был и П.Е.Щеголев.  М.А.Цявловский откровенно писал: «Более чем благосклонное отношение Николая I к вдове поэта давало повод утверждать, что еще при жизни Пушкина Наталья Николаевна была интимно близка к государю».  А.Костин, например, утверждает, проведя тщательное расследование, что последнюю дочь Наталья Николаевна родила от царя, и Пушкин знал это. Так же, как и то, что двое сыновей были не его.
     Карамзина тоже с изумлением перечисляет в подробностях, как Николай Первый не забыл вдову: «Царь назначил Натали пенсию в 5000 рублей и каждому из четырех детей по 1500 рублей, оба сына записаны в Пажеский корпус: им дают еще сейчас же 10 тысяч рублей единовременно и на казенный счет в пользу детей будет выпущено полное собрание его сочинений»…
      С чего бы такая щедрость? В знак уважения к погибшему Пушкину? Увы. Вот что пишет император сразу после гибели поэта, 4 февраля, великой герцогине Марии Павловне:
     «Событием дня является трагическая смерть пресловутого (trop fameux) Пушкина, убитого на дуэли неким, чья вина была в том, что он, в числе многих других, находил жену Пушкина прекрасной, притом что она не была решительно ни в чем виновата… Пушкин был другого мнения и оскорбил своего противника столь недостойным образом, что никакой иной исход дела был невозможен… Болтали много…».
       С чего бы императору выгораживать француза, убившего лучшего поэта России, которому Николай, едва вступив на престол, обещал покровительство? Или самодержец забыл, что замужние женщины себя так не ведут и что он сам давал легкомысленной Натали наставления по поводу ее поведения? О первом поэте страны, «солнце русской поэзии» в дни его трагической кончины, о котором скорбела вся Россия, царь не сказал ни одного доброго слова,  даже ради приличия. Только посоветовал умереть христианином, т.е. всех простив. Он и при жизни держал поэта на коротком поводке. И вот жене «пресловутого» Пушкина и его детям назначает огромную пенсию. С чего бы это? За какие заслуги царь обеспечивает Натали, легкомысленную особу, неверную жену, которая довела до гроба первого поэта страны?  Двусмысленно звучат и слова государя Жуковскому, когда поэт мучительно умирал: «О жене же и детях он беспокоиться не должен: они мои».
     Впрочем, о версии Натали - император стоит поговорить подробнее. Если бы Дантес действовал сам по себе, Пушкин нашел бы способ поставить на место и его, и жену. Но имевшую такого покровителя?... «Противник Пушкина был настолько его не достоин, что нужно говорить не о нем, - писал С.Булгаков, - а о том вулкане страсти, который бушевал в сердце поэта и искал извержения». Не мог Дантес пробудить этот вулкан! Попробуем разобраться. Существует множество свидетельств того, что “женский светский аристократический Петербург составлял личный гарем царя”. Н.А.Добролюбов даже написал статью о “Разврате Николая Павловича и его приближенных любимцев”, где, в частности, среди дам, удовлетворявших похотливый пыл императора, называлась и Наталья Николаевна Пушкина.
    На Наталью Николаевну Николай I “положил глаз” еще в 1831 году, когда Пушкины после свадьбы сняли дачу в Царском Селе, а императорский двор туда загнала холера. К тому времени царь уже был наслышан о красоте Натальи Гончаровой, появлявшейся на московских балах, а всех красивых женщин, имевших отношение к высшему свету, Николай из виду не упускал. Пушкин сам говорил П.В.Нащокину, что Николай, “как офицеришка, ухаживает за его женою; нарочно по утрам по нескольку раз проезжает мимо ее окон, а ввечеру, на балах, спрашивает, отчего у нее всегда шторы опущены”. Пойти по проторенному пути – сделать Наталью фрейлиной – нельзя: она замужем. Значит, действовать надо через мужа. Царь начинает осыпать Пушкина милостями: его принимают на службу в прежнем чине, но с жалованьем, в семь раз превышающим положенное, и без обязательств посещать службу. Его допускают в секретные архивы, с тем, чтобы он мог начать собирать материалы по истории Петра; Пушкин становится как бы царским историографом, преемником Карамзина. Поэт, достаточно искушенный в придворных нравах, разгадывает все ходы царя по отношению и к нему, и к Натали: в его дневниковой записи и в его сообщении Нащокину о царских милостях, сквозит тревога. Не может Пушкин игнорировать и тот факт, что свет оказываемые Пушкину милости понимает однозначно — как следствие внимания императора к его жене. Этот «умнейший человек России» видит не только то, что происходит вокруг него и его жены, он может заглянуть и вперед. Но что он может сделать? Силы-то не равны. Он пытается образумить жену, об этом свидетельствуют его письма. Но не будем забывать, что Пушкин знает: и переписка его находится под контролем личного цензора. К тому же очень боится, что дела семейные станут достоянием общественности. Помните, что он писал жене, когда догадался, что именно она является разносчиком той информации, которую бы ему хотелось сохранить в тайне.
    Пушкин никогда не забывает, кто он, и заботится о чистоте своей, а значит, и семейной, биографии. Из письма в письмо он возвращается к поведению своей мадонны. И, несмотря на временами шутливый тон его нравоучений и на кажущееся спокойствие, между строк сквозит тревога. После поездки по пугачевским местам в октябре 1833-го поэт застревает в Болдино. В каждом его письме в разных вариантах звучит одна и та же мысль. Источник его тревоги – письма жены. Понимая, что ее амурные дела зашли слишком далеко, он пытается остановить ее: «Не стращай меня, женка, не говори, что ты искокетничалась.…Не кокетничай с царем… Ты, кажется, не путем искокетничалась… Ты радуешься, что за тобою, как за сучкой, бегают кобели, подняв хвост трубочкой и понюхивая тебе задницу; есть чему радоваться!…не кормите селедкой, если не хотите пить давать… Гуляй, женка: только не загуливайся… Да, ангел мой, пожалуйста, не кокетничай… Повторю тебе... что кокетство ни к чему доброму не ведет… Побереги же и ты меня. К хлопотам, неразлучным с жизнию мужчины, не прибавляй беспокойств семейственных, ревности etc. etc”. 
    Жена не реагирует на его просьбы и уговоры. Поступает  по-своему. Он пытается освободиться от опеки царя. И что из этого вышло? Его вынудили смириться с положением, в которое он попал. Для нас же и в этой истории важно поведение жены. А она была не на его стороне. Вернемся к свиданию Наталии Николаевны наедине, как она уверяла, с Дантесом 2 ноября 1836 г. Известно, что во время этого свидания у Полетики под окнами ее квартиры прогуливался ротмистр Ланской, охраняя от нежелательных глаз или гостей состоявшееся там свидание (справедливости ради отметим, что  существует версия и о том, что Ланского в это время в столице не было). Академик  Н.Я.Петраков, анализируя ситуацию вокруг этого свидания, справедливо отметил, что Ланской был старше Дантеса и по возрасту, и по чину, а это делает невозможным предположение, что свидание было с Дантесом.  Не по чину честь! Подробности свидания, опять-таки известные только со слов самой виновницы – Натальи Николаевны, не выдерживают никакой критики. Она работает на себя, защищается, как может. Отсюда и стоящий на коленях Дантес с пистолетом в руках, умоляющий ему отдаться, и откуда-то так вовремя явившаяся трехлетняя дочь Полетики… Это видение могло возникнуть в голове испуганной Натали, не отличавшейся ни умом, ни богатой фантазией, когда Пушкин, прошу прощения за натурализм, припер ее к стенке… Вспомним, как и когда появились в свете слухи о влюбленном Дантесе? Усилиями Натали в рекордно короткий срок ее старшая сестра Екатерина Николаевна в конце 1834 года становится фрейлиной императрицы. С лета 1835 года в свете поползли слухи о жене Пушкина и императоре. Осенью стали поговаривать о Наталье Николаевне и Дантесе. Совпадение времени возникновения слухов не случайно. Все здесь взаимосвязано. Один слух надо перекрыть другим. Дантес старается.  Не менее интересен и следующий факт – забежим вперед, в год 1844-й.  Накануне брака с Натальей Николаевной П.П.Ланской был осыпан милостями и деньгами и сделан командиром полка, над которым шефствовал сам император, — причем и согласие Натальи Николаевны, и разрешение на брак от царя были получены мгновенно.
     Писатель-пушкинист В. В. Вересаев выдвинул свою версию второго замужества Натальи Николаевны. Основываясь на намеках в мемуарах Араповой, а также опубликованном в монографии Щеголева рассказе некоего де Кюльтюра об обычае Николая I устраивать своим любовницам брак с обеспечением покладистому мужу продвижения по службе, Вересаев утверждал, что у вдовы поэта была связь с императором и что ее брак с Ланским имел «целый ряд странностей». 
    Николай I заказал придворному живописцу Гау ее портрет, и по его распоряжению — беспрецедентный случай! — портрет Пушкиной поместили в полковом альбоме рядом с портретом мужа, то бишь Ланского. Сохранилось свидетельство, как царь, приехав к Ланским на бал, прошел в комнаты, где ласкал девочку — первого ребенка в браке Натальи Николаевны с Ланским. Наконец, в медальоне на трупе умершего императора был обнаружен портрет Натальи Гончаровой. А дочь Натальи Николаевны и Ланского (?) тратит жизнь на доказательство своей царской крови. 28 мая 1844 года Модест Корф в своем дневнике пишет: «Пушкина принадлежит к числу тех привилегированных молодых женщин, которых государь удостаивает иногда своим посещением. Недель шесть тому назад он тоже был у нее, и, вследствие этого визита или просто случайно, только Ланской вслед за этим назначен командиром Конногвардейского полка…».
   Но вернемся к Пушкину. Ну и как в сложившейся жизненной трагикомической ситуации должен он чувствовать себя? Над его страхами свет смеется: роман с Дантесом очень мил, а слухам о царской милости радоваться надо… И бедный Пушкин становится смешон в глазах обитателей бальных гостиных: ведет себя не по правилам, «обласканный» царем, не может извлечь всей выгоды из положения…
Друзья же, зная отношение Пушкина к семейным тайнам, делают вид, что ничего не знают.
    Что остается делать Пушкину? Да, он хочет, чтобы при его жизни никто не узнал, что он рогоносец и даже кровью не может смыть нанесенного ему бесчестия. Но великий Пушкин не может позволить утаить правду его личной трагедии от далеких потомков.
     И он, мастер мистификаций, находит выход. Он делает две попытки достучаться до сознания своих друзей и будущих поколений.
      Окончание следует.