Гангстер. Часть первая. Начало пути

      
Жизнь есть ничто иное, как состязание за право быть преступником, а не жертвой. Бертран Рассел.

От автора

Продюсер кинокомпании Pictou Twist Pictures, Барри Данн, пригласил меня работать в его компании директором по развитию проектов в странах Восточной Европы.
Надо сказать, что он планировал это сделать ещё в 2005 году, сразу после того, как я сыг-рал главного тренера сборной СССР по хоккею Всеволода Боброва в его четырёхсерийном телевизионном фильме «Канада-Россия-72».
В 2005-м я отказался от его предложения, к тому времени я уже служил лётчиком в ВВС Канады, и мой контракт с Министерством обороны должен был закончиться в 2019-м.

Продюсер ответил, что будет ждать, и слово сдержал.

Три года назад, в первый же день сотрудничества, он предложил мне написать историю о румынском беженце. По словам Барри, главный герой отсидел в немецкой тюрьме полго-да, во время депортации в Румынию бежал от полиции в Италию, а оттуда океанский кон-тейнеровоз доставил его в Канаду.
Я взялся за дело и вскоре выяснил, что главный герой не румын, а цыган, что приплыл в Канаду не в контейнере, а в каюте сухогруза и в настоящее время работает продавцом по-держанных автомобилей в третьесортной компании на окраине города.

— Ищи свою историю, — сказал мне продюсер. — Требование одно: она должна начаться в Восточной Европе, а закончиться в Канаде.
— Есть у меня такая, — ответил я и рассказал ему, как в марте 2001 года на крытом катке ко мне за советом обратился незнакомый двадцатилетний юноша.
Молодого человека интересовал уровень зарплат в Галифаксе и возможность трудо-устройства в Новой Шотландии. Я привёл первый пришедший в голову пример:
— Мой друг работает на кафедре математики в местном университете постдоком, ему пла-тят пять тысяч в месяц.
— Не-е, — протянул молодой человек, — за пять штук в универе я работать не стану, — ответил он и ушёл.

В следующий раз мы встретились через двадцать лет. Мне нужно было построить новый дом, и я искал подрядчика. Передо мной стоял Алекс Зафирос, хозяин строительной ком-пании и владелец дюжины домов престарелых.

Я спросил его, как можно, попав в Канаду в контейнере в возрасте двадцати лет с пятна-дцатилетней беременной женой, к сорока иметь восьмизначный счёт в банке и быть круп-нейшим провайдером уютной старости для двух сотен пенсионеров.
И он рассказал мне, кто он, откуда, чем занимался в жизни, как его занесло в Канаду и как он сумел в ней раскрутиться.

История его жизни потрясла меня и объяснила загадку двадцатилетней давности. Тогда, катаясь на коньках, по наивности я подумал, что парень, заявив, что за «пятёрку» канад-ских долларов в универе работать не станет, явно не дружит с головой.

Откуда мне было знать, что передо мной тогда стоял недавний босс мафии, всего лишь месяц назад контролировавший весь трафик нелегалов через Ла-Манш.
— От Сен-Мало до Дюнкерка, — уточнил Алекс во время второй нашей встречи.

Я рассказал его историю продюсеру, и он дал «отмашку»:
— Пиши на двух языках: на трёх листах — синопсис, на десяти — питч, сценарий на де-сять-двенадцать серий, по пятьдесят минут каждая, и историю на 500 килобайт в вордов-ском формате.

В дополнение к тому, что сказал продюсер, я написал сценарий второй части трилогии и пару зарисовок из жизни главного героя в третьем сезоне.

Всё шло по плану: мой босс созвонился с Netflix и получил одобрение проекта при условии, что с нами будет сотрудничать кто-то из русских. Я отправил предложение о совместной работе продюсерской компании «Среда», принадлежащей Александру Цекало, и вдруг — 24 февраля и Специальная военная операция.

Так как ждать ответа от именитого российского продюсера в обозримом будущем нет смысла, я решил поделиться первой частью трилогии с вами, дорогие читатели.
Не важно, какие карты тебе сдали, важно, как ты их разыграешь.
Неизвестный

Пролог. Кель, Германия, июнь 1996-го

С середины мая и до конца августа жители юго-запада Германии наслаждаются безоблач-ным небом над головой. Зимой в этих краях снег лежит не дольше двух дней. Горнолыж-ных курортов, так популярных в соседних Швейцарии и Австрии, здесь нет, но тем не ме-нее лесные склоны горного массива Шварцвальд исчерчены извилистыми тропами. Тысячи фанатов горных велосипедов земли Баден-Вюртемберг, от самого Штутгарта до Фрайбур-га, стекаются сюда по выходным.

Симпатичная девушка уверенно вела голубой «Фольксваген Гольф» по ночной лесной из-вилистой дороге. На крыше пятилетнего хэтчбека Греты Лауфер стояли два горных вело-сипеда, а на пассажирском сиденье спал её шестнадцатилетний бойфренд. Коротко стри-женный русоволосый парень отключился ещё полчаса назад. Это он, несмотря на свой по-чти детский возраст, тем утром придумал, как надёжно закрепить два байка на багажной раме. Грета думала о юноше и улыбалась своим мыслям.

«Я три года мучилась с этой проблемой перед каждой поездкой в горы. Сама пыталась надёжно установить велосипед на крыше “Гольфа”, — улыбалась своим мыслям выпуск-ница Страсбургской школы государственного управления. — И за раму крепила — лишь исцарапала её всю. И за педали — в результате дважды роняла велик на дороге. Один француз посоветовал крепить байк за вилку. Попробовала, потеряла час, снимая переднее колесо, а потом ещё полчаса, устанавливая его на место. А мальчишка за пять минут спра-вился. Перевернул оба велика вверх колёсами и примотал рули и сиденья лентой к попе-речинам рамы багажника. Поражают эти русские. Всегда находят простые и дешёвые ре-шения. Это удивительно, но у Алекса в кармане оказался моток чёрной полихлорвинило-вой изоленты. Он на шесть лет младше меня, а соображает лучше, чем мой предыдущий бойфренд — сорокалетний Ганс. А руки этого мальчишки… о Боже, какие у него умелые руки».
— Где мы? — спросил юноша, проснувшись от яркого света встречной машины.
— Проехали Оффенбург. Через двадцать минут будем дома, — ответила девушка. — Ко-гда въедем в Кель, высади меня у трамвайной остановки на Страсбургер-штрассе, — ска-зал Алекс.
Грета задумалась: «Что это было? Просьба или приказ? Он намеренно не добавил вежли-вое “Bitte” или случайно?»
Молодая фройляйн не нашла ответа на свои вопросы и инстинктивно повела себя с Алек-сом, как с домашним питомцем или собственным ребёнком.
— Ты не нагулялся? Мы с тобой целый день по горам на байках носились. Хватит приклю-чений на сегодня. За окном половина первого ночи, — Грета устала и не хотела потакать детским прихотям Алекса.
— А в машине? — ехидно спросил Алекс.
— Что в машине? — не поняла русского юмора фройляйн.
— Разве в твоей машине не двенадцать тридцать? — Алекс продолжал издеваться над своей девушкой.
— Не запутывай меня. Английский чужой для нас обоих. Зачем тебе трамвайная останов-ка? — нервно спросила подруга.
— Курево себе куплю. Напротив остановки автомат сигаретами торгует, — не обращая внимания на раздражение Греты, ответил парень.
— Не покупай товары на улице, это невыгодно. В каждой пачке «Мальборо», продающейся в торговом автомате, на одну сигарету меньше. Дождись утра и купи в киоске. Дешевле по-лучится, — посоветовала Грета, но всё же остановила «Гольф».
Алекс скептически покосился на подругу, укоризненно покачал головой и вышел из маши-ны. Перейдя по брусчатке через проезжую часть центральной улицы, он остановился у большого железного ящика со стеклянной витриной.
— Четыре марки за пачку, — вслух прочитал по-немецки юноша и опустил руку в карман спортивных штанов.
Нащупав щепотку мелочи, Алекс достал монеты и пересчитал их при лунном свете. «Фак! — мысленно выругался Алекс. — Марок только три, а жадная немчура требует на марку больше».
Раздосадованный парень поплёлся в сторону Рейна. Вспоминая свою первую любовь, Та-тьяну, он вполголоса напевал грустную американскую песню:
Sylvia’s mother says Sylvia’s busy
Too busy to come to the phone
Sylvia’s mother says Sylvia’s happy
So why don’t you leave her alone?
«Песня зеркально отражает мою ситуацию, — думал Алекс. — В ней девушка бросает пар-ня и уезжает из города, а я сам бросил свою подругу и уехал из страны».
По проезжей части улицы навстречу Алексу шли в обнимку два худых парня. На вид им было чуть больше двадцати. Немцы громко разговаривали и периодически прикладыва-лись к бутылкам с пивом. Сделав по несколько глотков, они смачно целовались и продол-жали свой путь.
— Пидорасня, — прокомментировал Алекс их поцелуй и взглядом проводил геев до авто-мата с сигаретами.
Пара остановилась у огромного железного ящика со стеклянной витриной. Алекс несколько секунд задумчиво смотрел, как они выбирают нужную им пачку.
«Может, отобрать у них сигареты? — шальная мысль скользнула в глубине сознания и тут же была отброшена. — Чтоб с утра меня из-за четырёх марок каждый местный бундеспо-лицай искал?»
Неожиданно лицо парня выразило удивление. Затем губы юноши растянулись в недоброй улыбке. Со стороны могло показаться, что его осенила отличная идея. Глаза Алекса забе-гали от возбуждения, он резко развернулся и рванул во внутренние дворы квартала.
— Ты чего взмыленный такой? — встретила его Грета в прихожей, выходя нагишом из ван-ной комнаты.
— Дело есть, — коротко ответил ей Алекс и, не разуваясь, прошёл в кладовку.
— Мне скажешь, что за дело? — Грета встала в проёме двери, широко расставив ноги. Она по-хозяйски упёрлась ладонями в свои стройные бёдра, перегородив бойфренду обратный путь.
— Скажу, если получится осуществить задуманное, — не поворачиваясь к фройляйн ли-цом, ответил Алекс, продолжая рыться в брезентовой сумке с инструментами.
— Что ты ищешь? — раздражение девушки нарастало. — Я знаю, где у меня лежит каждая вещь.
— Обушковую пилу, — не обращая внимания на недовольный тон Греты, ответил Алекс.
— Что? — удивилась молодая женщина.
— Ножовку такую, с мелкими зубцами и деревянной ручкой. Я у тебя её видел. А, вот она. Нашёл уже, — поднимаясь с колен, сказал Алекс, мягко отодвинул девушку с дороги и до-бавил: — Иди ложись, я вернусь минут через двадцать.
Быстрым шагом парень вернулся к торговому автомату. Перед тем как достать из-под джинсовой куртки ножовку, он оглянулся по сторонам. Вокруг никого не было. За Рейном, в свете луны, виднелись шпили католического Страсбургского собора и церкви Святого Пав-ла. В сотне метров от трамвайной остановки, на полпути от Алекса до реки, у входа в от-деление бундесполиции стояло полдюжины служебных «Мерседесов».
«Трансляцию летней Олимпиады из Атланты смотрите, полицаи. В этой тихой, зажиточной деревушке вам больше нечем заняться, — злорадно ухмыляясь, думал Алекс. — Сейчас я вам подпорчу статистику преступлений».
С этими словами молодой воришка вставил узкое лезвие пилы в щель между коробом с сигаретами и платёжным терминалом и осторожно потянул ручку ножовки вниз. Не встре-чая сопротивления, лезвие прошло треть расстояния и упёрлось в стальной прут.
«Первое крепление, — догадался Алекс. — Их должно быть не менее двух».
Твёрдой рукой, длинными движениями лезвия, как когда-то его учил спиливать дужки зам-ков литовец Альгис, Алекс за пять минут разрезал стальной прут. Ему казалось, что ещё через пять, а от силы семь минут, в его руках окажется первый, но далеко не последний платёжный терминал. «Перепилю нижний штырь, и — вуаля — заяц появится из шляпы», — предвкушая немалый куш, ликовала душа юноши. Нетерпение охватило Алекса, и лез-вие ножовки быстрее заскользило в щели автомата.
Жгут из проводов, перехваченный в нескольких местах пластиковыми хомутами, соединял короб с сигаретами и платёжный терминал. Он пролегал посередине между верхним и нижним прутом крепления. Проводка обеспечивала электричеством кнопочное устройство на терминале, и по нему же сигнал выбора покупателя возвращался к полкам с пачками. Если бы в голову юноши заранее пришла идея отпилить терминал, возможно, Алекс поду-мал бы о существовании этого кабеля. Однако воплощение спонтанного решения не пред-полагало планирования. Как только острые стальные зубья полоснули по проводам, элек-трическая цепь замкнулась, и в железном коробе произошёл маленький взрыв.
Алекс отпрянул от торгового автомата и с удивлением посмотрел на деревянную ручку но-жовки и огрызок лезвия. Свет за стеклом погас. Парень оглянулся в сторону Рейна. Зарево над Страсбургом по-прежнему играло переливами красных и жёлтых огней, нисколько не умаляя красоту звёздного неба. Бело-зелёные «Мерседесы» полицаев стояли на своих местах. От пары геев на штрассе не осталось и следа. Шок прошёл, и Алекс побежал об-ратно к Грете.
Пока русоволосый юноша рылся в сумке с инструментами и вставлял в рукоятку ножовки новое лезвие, к автомату с сигаретами флегматично подошёл одинокий кот. Курево его не интересовало, не удивило кота и отсутствие света в витрине. Его смутил лишь новый за-пах, идущий от железного короба. Кот решил восстановить ароматический баланс: поднял дрожащий хвост, потоптался задними лапами на месте и пометил автомат. Морда кота вы-ражала презрение ко всему миру. Это была его территория, и он не собирался её никому уступать.
Алекс этого не знал. Он вернулся к месту преступления и за пять минут завершил опера-цию.
На бежевом ковровом покрытии просторной квартиры-студии Греты лежал платёжный тер-минал. Алекс сидел рядом с ним, а у его ног валялись дрель, ножовка по металлу, слесар-ные ножницы, отвёртка, молоток и плоскогубцы. Вскрытый, как консервная банка, бок тер-минала зиял кулачками замка и сейфом с дойчмарками. Алекс внимательно изучал устрой-ство запорного механизма.
Грета сидела в углу квартиры в модерновом кресле на тонких ножках. Над её головой ви-сел светильник с кольцевым абажуром. Кроме кресла в комнате стояла большая кровать, над ней, в дешёвой раме, висела репродукция картины эпохи Возрождения. В углу, у двер-ного проёма в кухню, стоял винный шкаф. Под широким окном, из которого открывался вид на Рейн, стоял обеденный стол с четырьмя стульями, в мебельной стенке напротив него утопал телевизор, а между столом и стенным шкафом находился синий диван. Эта часть мебели была изрядно продавлена телами хозяйки и её часто сменяющихся бойфрендов.
Хозяйка квартиры обрабатывала ногти маникюрной пилкой. На её коленях лежал журнал мод. Ногтевая пыль тонкой струйкой сыпалась на стройных манекенщиц в нарядах от Ке-вина Кляйна и Прада. Время от времени Грета переворачивала глянцевые страницы, навечно оставляя частицы роговых пластинок среди фотографий моделей в открытых ку-пальниках. Закончив с ногтями левой руки, она закрыла каталог высокой моды, положила его на низкий столик, на обложку поставила глубокое блюдечко с тёплой водой и опустила в него пальцы.
— Алекс, а что ты делаешь? — спросила она юного любовника.
— Пытаюсь обеспечить нам безбедную жизнь, — не отрываясь от своего занятия, ответил Алекс.
— И как ты собираешься это сделать? Будешь платёжные терминалы со всех автоматов города спиливать? Имей в виду, в нашем крохотном Келе их штук двадцать. А за Рейном, на четверть миллиона жителей Страсбурга, около восьмидесяти подобных машин. Как ты думаешь, после какого спиленного терминала на тебя объявят охоту все французские и немецкие полицейские?
Грета произносила свою саркастическую речь, а Алекс вставил набор проволочек разной длины в прорезь для ключа и осторожно продвинул его вглубь. Проволочки нажали на ку-лачки замка, и защёлка, удерживающая крышку сейфа, отошла назад.
— Нет, Грета, это первый и последний спиленный мной платёжный терминал. Я уже имею представление о том, как должен выглядеть ключ, открывающий такие вот ящики с день-гами. Как только найду металлическую пластину нужной толщины, я за полчаса выпилю ключ и смогу открыть любой подобный терминал. Как ты сказала, в Страсбурге и его при-городах около сотни торговых автоматов? Вскоре мы будем собирать с них выручку за день до того, как их будут обходить кассиры. Деньги, Грета, потекут рекой, — ответил Алекс.
«Какое интересное сочетание — простота и упрямство? Интересно, оно присуще всем рус-ским или только этому мальчику? Хотя почему только русским? Есть много примеров в ис-тории, когда упрямство посредственного ума удовлетворяло потребность окружающих. Алекс похож на древнего вождя германцев, Арминия. Тот тоже никогда и ни в чём не со-мневался. Парень совсем не использует подчинительный союз “если”. Любой другой ска-зал бы: “если я сделаю ключ, то…”, а этот абсолютно уверен в себе. Вся его речь состоит из фраз: “я смогу…”, “я сделаю”, “вскоре мы будем…”. Отсутствие сомнений в своих спо-собностях далеко заведёт этого юношу», — думала девушка, наблюдая, как Алекс, высу-нув набок кончик языка, ковыряется в чреве платёжного терминала.
— Если всё пойдёт так, как ты обещаешь, то ты задержишься у меня дольше, чем я плани-ровала, — вытирая пальцы полотенцем, небрежно обронила Грета и, любуясь ногтями, до-бавила: — А это повод выпить.
Фройляйн подошла к угловому бару, достала из него два бокала и бутылку белого вина «Голубая монашка». Пока она откручивала металлическую пробку и разливала вино по бо-калам, Алекс закончил свои изыскания и уставился на репродукцию.
— Я так был занят тобой все эти дни, — сказал юноша, — что не нашёл времени спросить о картине над нашим любовным ложем. Она выглядит как работа старого мастера. Дорогое полотно. Оно тебе досталось по наследству?
— Глупенький, — рассмеялась Грета и подала сидящему на полу Алексу бокал. — Это де-шёвая репродукция в пфенниговой рамке.
— Да брось ты. Она выглядит как настоящая. Кто рисовал? Рембрандт? Рафаэль? — спро-сил Алекс.
— Ого, ты такие имена знаешь, — ухмыльнулась немка. — Удивил. Любишь искусство?
Алекс не обратил внимания на саркастические нотки в голосе своей подруги и поделился с ней своей страстью:
— Да, когда вижу старинную статую, всегда думаю — как скульптор мог высечь её из цело-го куска камня, а от картин вообще балдею. Один раз был в Эрмитаже, в Санкт-Петербурге, бывшем Ленинграде, двадцать пять километров по галереям прошёл за семь часов. По-трясло до глубины души. Чего там только нет. Мне больше всего понравилась картина, на которой крутая такая бабища, не помню её имя, на отрубленной голове мужа ногу держит. А сама спокойная такая, и ясно почему. Чего нервничать, когда у тебя в руке меч полуто-раметровый. Один раз в Третьяковской галерее в Москве был, тоже понравилось, особен-но картины Глазунова. Вот же Бог фамилией наградил художника — глаза он рисует очень искусно.
— Про московский музей я ничего не знаю, а про Эрмитаж наслышана, и даже очень. У нас в Берлине… — начала Грета и спохватилась. — Ты ведь был в нашей столице?
— Конечно был. На главном вашем вокзале, Хауптбанхофе, и площади перед ним, когда пересаживался с поезда Москва — Берлин на автобус Берлин — Страсбург, в котором, — Алекс сделал паузу, подчёркивая важность события, — мы с тобой просидели бок о бок семь часов.
— Ха-ха, смешно. Русский юмор. Скажи ещё, что твой дед тоже был и лично брал Рейхстаг, — Грета явно была задета словами Алекса. — Ладно, забудь. Давай про Эрмитаж. Так вот, в центре города, на Шпрее, есть Музейный остров. На нём находятся четыре главных му-зея страны: Боде, Национальная галерея, Пергамский и Старый. И в каждом из них элек-тронный аудиогид и экскурсоводы в каждом зале обязательно упоминают либо Эрмитаж, либо Пушкинский музей.
— С чего бы это? — Алекс был искренне удивлён такому вниманию немецких искусствове-дов к российским музеям.
— А с того, что во всех музеях Германии почти не осталось подлинников. В них выставле-ны копии картин, скульптур и золотых украшений. Всё, что имело малейшую ценность, бы-ло вывезено после окончания войны в СССР, — фройляйн расчувствовалась и залпом осушила бокал рислинга.
— Про Эрмитаж я понял, — ответил Алекс, и ему захотелось напомнить Грете про Янтар-ную комнату, о которой он слышал во время экскурсии в Екатерининский дворец.
«Можно, конечно, утереть ей нос вопросом о бесследно исчезнувшем шедевре восемна-дцатого века, — подумал Алекс. — Но чем я буду крыть, если она знает, что этот кабинет Петру Первому подарил именно прусский король Вильгельм? Заявит, что немецкая нация лишь вернула своё. Мне лучше не вступать в дискуссию с выпускницей университета, я ведь даже среднюю школу не окончил».
— Расскажи мне про картину, — вернулся он к первоначальной теме разговора.
Юноша понимал, что рискованно отстаивать право победителей на контрибуцию, живя с немкой в её же квартире. Вероятно, он даже не знал этого слова, но его природный ум компенсировал недостаток образования. Алекс всегда старался избегать споров и не всту-пать в конфликты, если не видел в этом материальной выгоды. Это было заложено в нём родителями на генетическом уровне.
Сын бухгалтера и учительницы обладал расчётливым умом отца, всю жизнь лавировавшим между буквой закона и тягой к обогащению, и выдержкой матери, терпеливо прививавшей знания не желающим учиться подросткам.
— Ещё раз повторяю, это не картина, — назидательный голос Греты напомнил Алексу ма-неру общения его отца. — Это дешёвая репродукция картины «Меланхолия» немецкого художника эпохи Возрождения Лукаса Кранаха.
— А почему ты выбрала для своей комнаты именно её, а не что-то более популярное? Ре-продукцию Джоконды, например? — Алекс не старался блеснуть эрудицией, он упомянул величайшее творение Да Винчи лишь потому, что оно первое пришло ему на ум.
— Полотно классно отображает периодически накрывающее меня состояние. Присмотрись к женщине с крыльями в правом углу: она вроде бы смотрит на детей, но на самом деле не видит их. Она строгает для них палку, но взгляд её пуст. Дети пытаются прокатить мяч сквозь деревянный обруч, но ей это неинтересно, — грустно сказала Грета. — Подобное состояние обуревает меня каждый раз, когда от меня уходит друг или подруга. Я не пони-маю, что привело к разрыву. Всё время думаю об этом. Продолжаю чем-то заниматься, но ни на чём не могу сосредоточиться. Но и это не самое страшное, что со мной периодически происходит. Гораздо хуже я чувствую себя, когда мне надоедает мой партнёр. Я знаю, что должна сообщить о предстоящем разрыве отношений, но боюсь обидеть доверившегося мне человека. Жду подходящего момента и мучаюсь от депрессии.
— Меня обидеть не бойся. Как только надоем, тут же скажи, — не испытывая эмоций, за-явил Алекс, — и через пять минут меня не будет. Я не хочу, чтобы ты страдала из-за меня. Хорошо?
— Хорошо, мой милый мальчик, я так и сделаю. Но пока мне уютно в твоей компании, и расставаться с тобой я не собираюсь. Единственное, что меня слегка волнует, — это неиз-вестность твоего прошлого. Мы с тобой живём почти два месяца, а ты до сих пор ничего о себе не рассказал, — Грета долила себе и Алексу вина. — Поведал бы девушке, с которой спишь, откуда ты, что делал на Родине и почему бежал из России.
— Грустная и долгая история. Не уверен, что она тебе понравится, — Алекс попытался из-бежать рассказа о своих приключениях.
— И всё же, — немка проявила настойчивость.
После ночного налёта сожителя на торговый автомат фройляйн хотела быть уверена, что приютила у себя мелкого воришку, а не отпетого бандита. В ожидании мелодраматичного сюжета о первой несчастной любви русского юноши она удобно расположилась в кресле, скрестила ноги и положила руки на подлокотники.
Алекс по-прежнему сидел посреди комнаты возле вскрытого платёжного терминала. Скла-дывая инструменты в ридикюль, юноша лихорадочно оценивал возможный урон его ро-мантическим отношениям.
«Если я расскажу ей правду о своём прошлом, то шансы на продолжение наших отношений будут ничтожно малы, — подумал он, — а если уйду от прямого вопроса, то их не будет вовсе».
Закрывая замки старого акушерского чемоданчика, Алекс тяжело вздохнул, внимательно посмотрел на подругу и начал свой рассказ:
— Наша семья жила в подмосковном городке Реутов. У моих родителей был продуктовый магазин. Я ходил в школу, тренировался в боксёрском клубе и учил английский с репетито-ром. Регулярно дрался на улицах города со сверстниками и старшими ребятами, отстаивая нашу территорию от набегов пацанов из соседних районов. Иногда прогуливал неинтерес-ные мне уроки и с двенадцати лет начал курить. В следующем году я собирался поступать на аэрокосмический факультет Московского технического университета, его филиал нахо-дится в двух кварталах от моего дома. Учиться оставалось два года, и ничего не предве-щало перемен. Однако год назад всё пошло наперекосяк.


Глава первая. Магазин «У Ирины». Реутов, июль 1995-го

К десяти утра в маленьком продуктовом магазине «У Ирины», расположенном на первом этаже пятиэтажного жилого дома, находились три покупателя. Две женщины раннего пен-сионного возраста в сатиновых платьях и щуплый старик лет восьмидесяти, одетый в тём-ные брюки и пиджак того же цвета с орденскими планками. Ещё два часа назад в этой пе-реоборудованной под магазин трёхкомнатной квартире стояла очередь из дюжины жителей соседних хрущёвок. Однако, как только реутовчане раскупили дефицитный сервелат Чер-кизовского колбасного завода, магазин опустел.
Облачённая в красный халат и синюю пилотку Ирина Зафирос, хозяйка и единственный продавец магазина, подбирала товар для покупательницы. Она сновала в крохотном про-странстве между тремя витринами, отделявшими её от торгового зала, и промышленным холодильником. Заказанные продукты Ирина выкладывала на прилавок рядом с весами. Вторая женщина стояла вполоборота к старику и жаловалась на свою маленькую пенсию. Ветеран войны кивал ей в знак понимания, но ответными жалобами с собеседницей не де-лился. Когда Ирина получила оплату и протянула пакеты с продуктами клиентке, дверь ма-газина широко распахнулась, и в неё вошли два молодых мужчины.
Первый из них был ветеран Афганской войны по прозвищу Афганец. Мужчина среднего роста, его широкие плечи плотно облегала кожаная куртка, а на коротко стриженой голове белел шрам. Его можно было принять за пробор волос, но он был слишком коротким для этого. Взгляд серых глаз Афганца был тяжёл. На окружающих он смотрел исподлобья с хмурым выражением лица. Второй мужчина выглядел более угрожающе. Двухметровый гигант по прозвищу Слон весил сто пятьдесят килограммов и был мастером спорта СССР по тяжёлой атлетике в супертяжёлом весе. Пять лет назад он променял трико спортивной команды «Авангард» на кожаную куртку банды районных рэкетиров и с тех пор ни разу об этом не пожалел.
Незваные гости направились к двери в подсобные помещения. На их пути стоял старик. Он не видел приближавшихся к нему крепких мужчин и продолжал слушать собеседницу. Женщина неожиданно замолчала, попятилась назад, пока не упёрлась в витрину. Слон грубо оттолкнул ветерана, и тот упал на пол. Вторая женщина с покупками в руках засеме-нила к выходу. За стеклянной дверью магазина стоял худой парень с прыщавым лицом. Он глумливо смотрел на приближавшуюся к выходу покупательницу. Женщина попыталась открыть дверь, но юноша удержал поворотную ручку замка с обратной стороны, и дверь не отворилась.
— Выпусти меня немедленно! — истерично вскрикнула пенсионерка.
Афганец повернулся на этот испуганный визг и скомандовал:
— Дрыщ, выпусти её! И вы, двое! — обратился он к ветерану и второй женщине. — Пошли вон отсюда!
Старик поднялся с пола и поспешил к выходу вслед за своей собеседницей, а рэкетиры продолжили свой путь.
— Афганец, там нет никого. Муж в налоговую уехал. Будет только к закрытию, — жалобно произнесла Ирина и попыталась заслонить собой дверь служебного помещения.
— Сейчас мы в этом убедимся вместе, — ответил ей Слон, взял левой пятернёй Ирину за лицо, наклонился к её голове и тихо сказал: — А пока, сука, закрой рот.
Правая рука громилы была в кармане кожаной куртки. Когда Слон обнажил её, на его кула-ке оказался металлический кастет. Ирина с трепетом следила краем глаза за тем, как Слон подносит к её лицу это варварское оружие. Кастет был выточен из большого водопровод-ного крана. На внешней стороне трёх колец, предназначенных для пальцев, он имел два ряда остро заточенных шипов. Слон медленно провёл кастетом по щеке хозяйки магазина, и крохотные горошины крови превратились в две алые линии царапин. Верзила довольно хмыкнул и своим большим слюнявым языком смачно лизнул сворачивающуюся кровь. Ли-цо Ирины исказила гримаса отвращения, она попыталась увернуться, но сделать это ей не удалось. Полоса слюней рэкетира смешалась с кровью его жертвы и превратилась в розо-вую дорожку от скулы до самого уха женщины.
Пока Слон морально и физически воздействовал на хозяйку магазина, Афганец уже скрыл-ся за дверью подсобки. Осторожно ступая спиной вперёд, вслед за Афганцем, в подсобку вошла Ирина. Слон вёл её перед собой, по-прежнему сдавливая лицо женщины своей огромной кистью.
Вдоль боковых стен крохотного помещения импровизированного офиса располагались полки с консервами, пряниками, сушками и конфетами. За дешёвым письменным столом спиной к окну сидел сорокалетний муж Ирины. Справа от Георгия Зафирос стоял старый сейф.
Нависая над хозяином крохотного бизнеса, как орёл над добычей, Афганец сидел на краю стола и тихо говорил Георгию:
— Мы условились, что каждый третий четверг месяца ты будешь мне платить по штуке бак-сов. Не так ли? А ты их не приготовил. Неужто подумал, что я забуду об этом?
Георгий не сводил глаз со Слона и Ирины и искал слова оправдания своей неплатёжеспо-собности:
— В этом месяце я не могу заплатить так много. Это конец квартала. Инспекторы служб надзора жадные. Все хотят урвать свой кусок. Вчера я пожарнику заплатил. Датчики дымо-вые ему не понравились. Позавчера санитарию проверяли, и таракана за холодильником нашли. Опять пришлось дать. Три дня назад участковый приходил, тоже свою долю отжал. Он мне, кстати, обещал защиту от вас.
— Не грузи меня этим дерьмом, — презрительно сказал Афганец. — Мне всё равно, кому и сколько ты заплатил. Раз ты торгуешь в моём районе, то прежде всего ты должен платить мне. Понял?
— Мне нечем, — ответил Георгий. — Сейф пуст. Можешь взглянуть.
Афганец развернулся на краю стола и сказал Слону:
— Раздевай её. Раз денег у него нет, мы возьмём натурой.
— Правильно, — хохотнул гигант. — Вместо того чтобы заглядывать в пустой сейф, мы лучше посмотрим, что у дамы под халатом.
— Беспредел творите, — возразил Георгий и попытался подняться со стула.
Афганец не дал Зафиросу встать на ноги. Он легко стукнул Георгия открытой ладонью в лоб, и бизнесмен вернулся на своё место. У Слона не получилось снять одежду с женщины с кастетом на правой кисти, и он спрятал его в карман пиджака. Ирина продолжала сопро-тивляться и пыталась вырваться из ладони, держащей её за лицо. Гигант рванул за лацкан халата женщины, и пара верхних пуговиц покатилась по полу офиса.
— Нет, Жора, — возразил Слон. — Ты не прав. Это не беспредел. Это проценты по долгу. Щас мы твою жену трахнем, а за баксами вечером придём.
— Понимаешь, лошара, — продолжил мысль Слона его подельник. — Всегда приятно дрючить чужую жену, но особый кайф делать это на глазах её мужа.
Георгий вскочил со стула, но Афганец предвидел такую реакцию. Он резко ударил хозяина магазина кулаком в пах. Зафирос охнул, схватился руками за ушибленное место и, скор-чившись от боли, рухнул на стул.
— Слушай сюда, я повторять не буду, — сдавливая нос Зафироса пальцами и выкручивая его, произнёс Афганец. — Если к закрытию магазина ты не приготовишь деньги, то завтра мы вашего пацана сюда притащим и твою жену оприходуем при вас обоих.
Слон одной рукой стягивал халат с плеч Ирины, а женщина продолжала извиваться. Слону эта борьба надоела, и он вполсилы ударил упрямую женщину кулаком в солнечное спле-тение. Ирина стала оседать на пол. Бандит развернул податливое тело к себе спиной, наклонил Ирину и задрал халат.
— Отпустите её, — взмолился Георгий со слезами боли и обиды на глазах, продолжая держать обе руки в районе промежности. — Я всё равно таких больших денег в магазине не держу. Вернитесь без четверти восемь. К вечеру я найду вам тысячу баксов. В крайнем случае займу у кого-нибудь.
— Вот это другой разговор, — согласился Афганец. — Но смотри, если вечером не будет денег, то мы и её, и твоего щенка к себе на воспитание возьмём.
— Сначала приручим обоих, — глумливо улыбаясь и помахивая задранной полой халата Ирины, сказал Слон, — а потом живьём закопаем в одном гробу в Салтыковском лесопар-ке, и пока ты не расплатишься, они полежат там.
— Хорошая идея, напарник, — Афганец с вожделением рассматривал женщину. — А если затянет с оплатой, то мы их там и оставим. Брось её. Никуда она от нас не денется.
Слон отпустил Ирину на пол, подошёл к столу и сказал Георгию:
— Я знаю, что ты участковому отстёгиваешь. Можешь не заморачиваться с этим. Он ни те-бя, ни бабу твою, ни вашего ублюдка от меня не защитит. Со следующего месяца будешь его долю к нашей добавлять.
— Понял, — обречённо ответил Зафирос.
— До вечера, — сказал Афганец, и оба рэкетира покинули подсобку.

Глава вторая. Боксёрский клуб
Пятнадцатилетний сын владельцев магазина «У Ирины», Алекс Зафирос, отрабатывал удары по чёрному боксёрскому мешку в углу зала. Кожаная туша весом в тридцать кило-граммов нехотя раскачивалась на стальных цепях в такт прямым ударам, хукам и апперко-там юноши.
В противоположном углу клуба на ринге боксировали двое ребят. Пожилой тренер стоял на краю помоста, ссутулившись над канатами, и недовольно комментировал движения пар-ней:
— Сергей, для достижения необходимого эффекта одного движения руки недостаточно. При ударе справа в голову ты должен бросать вес тела в направлении противника, а при левом прямом по корпусу — резко наклоняться вперёд.
Тренер смотрел на боксёров и, не скрывая разочарования, повторял как мантру:
— Валера, где скорость? Бей с ускорением, как хлыстом. Бедро и плечо хоть на мгновение, но должны опережать движение кулака. Я тебе твержу это уже третий год. Дистанцию! Оба сокращайте дистанцию!
Спарринг проходил впустую, и это огорчало специалиста. Потеряв надежду на то, что пар-ни поймут, чего он от них добивается, наставник посмотрел в угол зала и громко крикнул:
— Алекс! Иди сюда!
Жилистый юноша бегом пересёк зал, легко запрыгнул на ринг и скользнул между канатами.
— Валера, встань рядом со мной, — махнул рукой наставник одному из парней.
Без разминки, лишь вставив капу в рот, Алекс взялся за своего старшего товарища. Он де-монстрировал отличную технику. Несколько раз подряд изящно увернулся от ударов спар-ринг-партнёра, выбрал подходящий момент и сильно пробил левой рукой по печени Сер-гея. Парень схватился рукой за ушибленное место и поднял вторую руку.
— Хорош, — сказал он Алексу. — С меня достаточно.
Часы на стене пробили один раз, и тренер ударил в гонг.
— Всем по пятьдесят отжиманий от пола с прихлопами и по сотне прыжков на скакалке. Каждый третий прыжок с разворотом на сто восемьдесят градусов. Сергей, — обратился тренер к боксёру на ринге. — Ты знаешь, почему удар Алекса по печени оказался для тебя столь болезненным?
— Он сильно пробил, — спарринг-партнёр Алекса всё ещё потирал правое подреберье.
— А почему, несмотря на то что он младше тебя на год и легче на десять килограммов, Алекс бьёт в разы сильнее, чем ты?
— Потому что он очень шустрый. Я его с детского сада знаю, — ответил Сергей.
— Правильно, а ещё потому, что он грамотно работает ногами. При его левом боковом по твоему корпусу он перенёс вес тела на правую ногу, освободив левую часть туловища для силового маха вправо. Считай, что он тебя не кулаком ударил, а как минимум двадцатью килограммами своего тела, помноженными на квадрат скорости полёта кулака. Ударив без перчатки, он мог бы тебе разорвать печень. Иди отжимайся.
Сергей присоединился к группе одноклубников, а тренер обратился к Алексу:
— Слушай меня внимательно, сынок. Через месяц начинается чемпионат Московской об-ласти среди юношей. Он будет проходить на рингах стадиона «Динамо». Я тебя заявил на соревнования по семьдесят восьмому году рождения.
— Виктор Палыч, я же восьмидесятого, — возразил Алекс.
— Я знаю, но в нашем регионе у тебя нет достойных соперников среди ровесников. Ты должен ставить перед собой трудные задачи. Золотая медаль среди юношей твоего года рождения ценится меньше, чем бронзовая среди ребят следующей возрастной категории. Твоя задача — дойти до полуфинала чемпионата. Это ясно?
— Ясно, — ответил Алекс, прошмыгнул меж канатов и направился в раздевалку.
— Алекс, — окликнул его Виктор Павлович. — И прошу тебя в очередной раз — брось ку-рить. Ты же себя погубишь.
Алекс обернулся и с виноватой улыбкой отшутился:
— Я не в затяжку.
— Если не бросишь курить, — тон Палыча говорил, что ему не до шуток, — то через месяц из тебя на «Динамо» эту дурь выбьют. Вот увидишь.
— Брошу, — Алекс понял, что переступил черту. — Сегодня же.
В раздевалке Сергей спросил приятеля:
— Чего от тебя Палыч хотел?
— Приказал бросить курево, — ответил Алекс.
— А ты?
Юноша достал из рюкзака полупустую пачку сигарет, показал её другу и ответил:
— Пообещал докурить вот эту и бросить.
— Так сразу и сдался? — подначил его Сергей.
— Я бы не сдался, — насупился Алекс. — Но он выставил меня на чемпионат Московской области в твоём возрасте. До четвертьфинала я три раунда отстоять смогу с кем угодно. Но в полуфинале, если не брошу курить, меня точно убьют и в ринг закопают.
— Так Палыч сказал?
— Я это и без него знаю, — ответил Алекс и вышел из раздевалки.

Глава третья. Квартира Зафиросов
Алекс подошёл к подъезду кирпичной пятиэтажки, в которой проживал с отцом и матерью. Семейной «Лады» на привычном месте не было.
«Родители на обед либо не приезжали, либо уже уехали. В любом случае до восьми вече-ра они дома не появятся», — подумал юноша и быстро поднялся на третий этаж. Войдя в квартиру, он скинул кроссовки в прихожей и прошёл в большую комнату.
Застеленная тонкошёрстным ковром гостиная служила Алексу кабинетом и спальней. Справа от двери стоял диван-кровать, в углу у широкого окна с дверью на балкон приюти-лись письменный стол и стул. Секционный мебельный гарнитур закрывал всю «глухую» стену комнаты. Румынская «стенка» состояла из платяного шкафа для верхней одежды, серванта с зеркальной стенкой, книжного шкафа и шкафа-бара. За стеклянными дверцами серванта хранились кофейный и столовый сервизы, хрустальные фужеры и несколько ваз для салатов.
На верхней книжной полке стояли подписные собрания сочинений классиков и серые то-мики из серии «Жизнь замечательных людей», на средней разместились редкие издания, полученные в обмен на сданную «макулатуру» или случайно купленные на распродажах. Нижнюю полку занимали учебники английского языка и три кубка, полученные Алексом за победы на соревнованиях по боксу.

В малопьющей семье Зафирос шкаф-бар использовался не по назначению. За его полиро-ванной дверцей хранились столовые приборы, коробки с фотографиями, картонный ящик с медикаментами и тонометр в мягком кожаном чехле.

Войдя в гостиную, Алекс бросил рюкзак на стол, достал из него пачку сигарет, спички и вышел на балкон.
Облокотившись на засиженный голубями поручень и осмотрев окрестности двора, Алекс с удовольствием закурил сигарету. Думая о предстоящих соревнованиях, юноша несколько раз стряхнул сигаретный пепел. Проследив за полётом очередного серого батончика сго-ревшего табака, Алекс увидел соседского кота.

Барсик прятался среди кустов давно отцветшей сирени у балкона первого этажа и внима-тельно следил за голубями. Две невзрачные птицы ходили по проезжей части двора в трёх метрах от клумбы. Более яркий по окраске самец имел серьёзные намерения к невзрачной голубке, а притаившийся кот ждал, когда неприступная самочка наконец-то уступит настой-чивости нахохлившегося жениха. Кот готовился придушить их обоих.
Алекс прицелился и плюнул на кота.

«Блин, не попал, — про себя чертыхнулся он. — Нужно взять поправку на ветер и сорвать ему охоту»

Азарт захватил мальчишку, и он повторил попытку ещё несколько раз. Увлечённый детской шалостью, парень пропустил момент появления семейного «Жигулёнка» во дворе их ко-оперативного дома.

Георгий хлопнул дверью машины и оторвал сына от охоты. Следом хлопнула пассажир-ская дверца, и Ирина скорым шагом устремилась за мужем в подъезд. Увидев родителей, парень присел и, скрывшись от их взора, выругался вслух:
— Твою мать! Какого хрена они так рано с работы приехали?

Докуривать сигарету времени не оставалось. Как только супруги вошли в подъезд, их сын щелчком пальцев выстрелил окурком поверх перил.

Тлеющий бычок занесло ветром на нижний балкон, и он упал на бордовую бархатную ска-терть, покрывающую старую рассохшуюся тумбочку. Алекс этого не заметил, его голова была полностью занята мыслью о запахе, идущем от него.

Ещё утром, по дороге в спортивный комплекс, у вечно сидящей на автобусной остановке бабки он купил маленький стаканчик жареных семечек. Грызть их до тренировки Алекс не собирался. Для юного спортсмена это было равносильно самоубийству, но сейчас сжевать пригоршню неочищенных семян ему показалось логичным. Лучшей маскировки от запаха дыма сигарет «Бонд стрит» он придумать не смог.

Подросток сидел на корточках на балконе и жевал жмых, а его родители миновали прихо-жую и направились в спальню.

«С чего бы это они среди рабочего дня решили уединиться? В обеденный перерыв в под-собке не могли свои дела сделать?» — мелькнула шальная мысль в голове у подростка.4

Алекс не был настолько плох, чтобы опошлять интимную жизнь своих «предков», но их внезапное появление и столь же неожиданное поведение озадачили его. Юноша отстра-нённо жевал семена подсолнечника, пока не услышал звук шагов отца.

Георгий стремительно вошёл в гостиную. Он бросил пластиковый атташе-кейс на диван и рывком выдернул из мебельной стенки ящик нижней тумбы. Вывалив его содержимое на ковёр, мужчина выбрал из вороха документов два паспорта и два свидетельства: первое — о браке с Ириной, второе — о рождении их сына. Когда Георгий бросил четыре жизненно важные корочки на дно чёрной «мыльницы», он заметил на столе рюкзак сына. Отец по-вернулся лицом к балкону и встретился с Алексом взглядом.
— Пулей в комнату! — скомандовал он.
— Иду! — крикнул в ответ Алекс и выплюнул серую массу жмыха на клумбу.

Барсик этого не заметил, ровно, как и Георгий. Ни коту, ни отцу было не до Алекса, и если к первому у мальчишки претензий не было, то ко второму у подростка накопились вопросы.

«Почему у него всегда находятся дела важнее, чем отцовство? — подумал юноша. — По-чему те редкие минуты, которые он уделяет мне, запоминаются лишь нотациями и нраво-учениями? Мне достаётся от него и за успеваемость в школе, и за дворовые драки, и за порванные штаны, и за курение. Он требует от меня эталонного поведения, а сам не явля-ется ни законопослушным гражданином, ни образцовым отцом, ни верным мужем. Это со-всем несправедливо»

Гаркнув на сына, Георгий продолжил поспешные сборы. Он выбрал с полки несколько книг в одинаково чёрных переплётах и аккуратно положил их на письменный стол. Алекс всё ещё стоял на балконе и через окно наблюдал, как отец открывает один за другим тома со-браний сочинений Конан Дойля и из вырезанных в страницах углублений достаёт пачки американских долларов.

— Чего застыл? Быстро собирай свои вещи! Мы срочно уезжаем, — зло сказал Георгий, глядя на Алекса через двойное стекло оконной рамы.

Сын кивнул отцу и незаметно выбросил из кармана пачку сигарет и спички. В комнате под-росток засунул в рюкзак несколько трусов, пару рубашек, три футболки и джинсы. Озирая беспорядок, оставленный отцом в гостиной, взгляд Алекса застыл на куче бумаг на ковре. Среди дюжины дипломов, полученных Алексом за спортивные успехи, на полу валялись две папки с документами, подтверждающими право собственности семьи на квартиру и ма-газин.

Алекс понимал, что, если отец выгребает всю заначку и бросает купленное жильё и бизнес, значит, произошло экстраординарное событие, вынуждающее семью спасаться бегством. Взгляд подающего надежды боксёра на дюжину медалей, висящих на гвозде над его письменным столом, и на три кубка на нижней полке мебельной стенки был полон сожале-ния. Парень мысленно прощался с предстоящим чемпионатом Московской области и пер-спективами попасть в юношескую сборную России. Закинув рюкзак за спину, он вышел в коридор. За ним последовал отец.

— Оставь зимние вещи здесь, — сказал Георгий Ирине, наблюдая из прихожей, как супруга упаковывает пуховик в «оккупантскую» клетчатую сумку. — Бери с собой только летнее. Больше двух чемоданов в багажник не войдёт.
— На заднем сиденье можно разместить сумку, — умоляюще сказала Ирина.
— Там поедет только Алекс, — отрезал муж. — Иначе гаишники нас будут останавливать для досмотра на каждом посту.

Когда «Лада Пятёрка» Зафиросов проезжала по путепроводу Носовихинского шоссе над Московской кольцевой автодорогой, Ирина обернулась, с тоской посмотрела на остающий-ся за спиной городок Реутов и сказала:
— Грустно уезжать. Вернёмся ли?
— Если да, то не скоро, — ответил Георгий. — Афганец со Слоном нас в покое не оставят.
— А как же мама? — огорчённо спросила супруга. — Ради неё мы обменяли нашу одес-скую квартиру на местную.
— У нас нет другого выхода. Мы вынуждены бежать, — Георгий говорил короткими пред-ложениями. — Как только устроимся в Одессе, перевезём её к себе. Поживём пару лет в «жемчужине у моря». Оттуда переберёмся в Штаты транзитом через Грецию.
«Так вот зачем они заставляли меня учить английский последние четыре года, — осенило Алекса. — Они задумали эмигрировать сразу после развала Советского Союза, а мне ни слова не сказали. Очевидно, боялись, что я проболтаюсь об этом кому-то из друзей. Наверняка держали бы меня и дальше в неведении, если бы не пришлось бежать»
Пока Георгий встраивался в поток, идущий по МКАДу в южном направлении, а Реутов медленно исчезал из вида, на балконе этажом ниже квартиры семьи Зафирос разгорался огонь.


Глава четвёртая. Афганец и Слон

Наружная дверь магазина «У Ирины» была открыта настежь. В глубине крохотного торгово-го зала четверо неопределённого возраста бомжей и три пацана лет двенадцати грабили оставленные хозяевами продукты питания.

Один бомж рылся в холодильнике, а двое его приятелей вытаскивали продукты из разби-тых витрин. Пара пацанов вскрывала картонные ящики с конфетами и набивала ими кар-маны, а третий сметал с полок плитки шоколада.

В офисе Георгия находились ещё два бомжа. Один из них вытаскивал ящики из тумбы письменного стола, осматривал их, высыпал содержимое на пол, ковырял бумаги и канце-лярские принадлежности ногой, подбирал какую-то мелочь и прятал в карман. Второй сто-ял на коленях перед сейфом и ковырял отвёрткой замочную скважину дверцы металличе-ского ящика.
Без четверти восемь вечера в нескольких метрах от магазина остановился «Мерседес». За рулём сидел Слон. Дверь в продмаг была открыта настежь, и из неё выбегали бомжи и мальчишки. В сетках, руках и карманах маргиналы несли продукты питания и алкоголь, а пацаны — коробки с конфетами и бутылки с «Фантой». В магазине оставались ещё пять или шесть клошаров и пара мальчишек лет двенадцати.
Афганец вышел с пассажирского места автомобиля, достал «Глок-17» и направил его на семенящего мимо оборванца.
— Стой, бомжара, — сказал он.
Неопределённого возраста небритый мужчина остановился и трясущимися руками прижал к груди трофеи.
— Магазин был открыт, когда ты сюда пришёл? — опуская пистолет, спросил рэкетир, ста-вя ударение в вопросе на слове «был».
— Я не открывал. Это не я, — испуганно оправдывался бомж.
— Там продавщица была? Или хозяин, мужик лет сорока?
Голос Афганца не обещал бездомному ничего хорошего, и он затараторил:
— Нет. Там никого не было. А двери? Двери были открыты. И товары на полках лежали. Жаль, денег в кассе не было. Но наши их не брали, это точно. Я бы знал.
Афганец вернулся к машине и сел на пассажирское сиденье. Несколько минут он смотрел, не моргая, на неоновую надпись над витриной магазина. Прерывая затянувшуюся паузу, он громко хлопнул дверцей, в бессильной злобе стукнул кулаком по пластику «торпедо» и сказал:
— Провели нас мелкие лавочники, как лохов. Зря мы утром хозяйку не трахнули. Не так обидно было бы сейчас. Поехали домой.
— Может, зайдём в магазин, водки возьмём? — предложил Слон.
— Палёной? Нет, лучше дома нормальной выпьем. Едем ко мне, — мрачно ответил Афга-нец.
Через час после визита к магазину рэкетиры ужинали на кухне сосисками с жареной кар-тошкой и пили «Абсолют». Кухня в квартире Афганца была настолько крохотной, что в ней едва помещались раковина, газовая плита, холодильник и, впритык к нему, стол с двумя табуретками. Ни переносной телевизор, ни телефонный аппарат поставить было некуда, поэтому первый стоял на холодильнике, а второй висел на гвозде над столом.
Настенные часы над плитой пробили девять. С верхней крышки холодильника раздалась бравурная музыка сюиты Свиридова «Время, вперёд!», и ведущие центрального телеви-дения поведали о том, что этим вечером ожидает телезрителей:
— Сегодня в программе, — отрапортовал Сергей Бодров, — участие Президента России Бориса Николаевича Ельцина в заседании лидеров «семёрки» ведущих индустриальных стран планеты, приземление спускаемого аппарата «Союз-18» с космонавтами Афанасье-вым и Усачёвым на борту, президентские выборы на Украине и в Белоруссии и крах фи-нансовой пирамиды МММ.
— Переключи на «Реутов ТВ», — раздражённо сказал Афганец. — Я это дерьмо про Ель-цина слушать не хочу.
Не вставая с табурета и продолжая жевать, Слон поднял могучую руку и повернул пере-ключатель телевизионных каналов. Парень в сером костюме, белой рубашке и красном галстуке вещал с крохотного экрана:
— Сегодня в нашем городе торжественно отметили пятидесятипятилетний юбилей при-своения рабочему посёлку статуса города. Городское население Реутова составило шестьдесят восемь тысяч человек. Праздничная программа «Колокол нашей жизни» про-шла на пяти городских площадках. Впервые за сорок лет работы в нашем городе «НПО машиностроения» провело в Доме культуры «Мир» презентацию образцов ракетно-космической техники и конверсионной продукции. Отдельная экспозиция освещала вклад предприятия в развитие Реутова и Балашихинского района.
На стене зазвонил телефон. Афганец снял трубку. Слон убавил громкость телевизора.
— Алло, — сухо сказал Афганец.
— Антон, я звонила тебе полдня. Где ты был, сладенький мой? — томный женский голос ворковал наигранной обидой.
— Оля, я был занят. Что ты хотела? — ответил Афганец.
— Хотела провести с тобой праздник города. На всех концертных площадках в Северном и Южном районах артисты давали концерты. Говорят, с этого года он станет традиционным.
— Вот и отлично, сходим в следующем году, — сказал Антон.
— Я по тебе соскучилась. Увидимся сегодня? — женщина умоляла.
— Не обещаю. Я уже в Москве. Если у меня возникнут дела в твоём районе, я заскочу без предупреждения. Так что ты не жди, но будь готова, — сказал Афганец и повесил трубку.
— Что за тёлка? — жуя очередную сосиску, после минутной паузы спросил Слон.
— Медсестра из городской больницы, — ответил Антон и опрокинул стопку водки.
— Молодая? — тон Слона был нейтральным, и Афганцу показалось, что Павлу безразлич-но, молодая ли у него любовница или старая.
— Около сорока, — ответил Афганец.
— Нах она тебе? Нашёл бы восемнадцатилетнюю, — удивился Слон.
— Угу, — утвердительно кивнул Афганец. — Возил бы её на эту квартиру, и каждая её по-друга знала бы об этом адресе, или трахал бы на заднем сиденье своего «Мерина», а по-том чистил машину с моющим средством. Плюс не забывай, что у таких крошек есть роди-тели. Не хватало мне ещё прятаться от разгневанного папаши. Оно мне, Паша, не надо. У сорокалетней бабы я ночую, когда в Реутове дела вечером заканчиваем, или когда знаю, что могу боссу срочно понадобиться. И никогда не привожу её сюда. Включи погромче те-лек, а Олю оставь мне на потом.
— А сейчас о других новостях нашего города, — сказал ведущий местного телевидения. — Сегодня на втором этаже пятиэтажного дома по адресу проспект Мира, 45, произошло воз-горание балкона. Пожарная бригада прибыла на место происшествия через десять минут после поступления сигнала от очевидца. Все жильцы подъезда были эвакуированы. По-страдавших нет, однако владельцы квартиры, находящейся непосредственно над охва-ченным огнём балконом, дверь не открыли. Их судьба остаётся неизвестной. Граждане, если вам известно местонахождение семьи Зафирос, сообщите об этом в милицию по те-лефону 02.
— Оппа, — обрадовался Слон. — А вот и адрес нашего беглеца. Берлога его на этаже вы-ше сгоревшей находится. Сечёшь?
Афганец снял со стены трубку телефона и по памяти набрал номер.
— Не спишь, ментяра? — спросил рэкетир, передав интонацией голоса своё полное пре-зрение к невидимому абоненту.
— Я тебе не ментяра, а товарищ капитан, — раздался в трубке недовольный голос участ-кового. — Ещё раз проявишь неуважение, и я найду повод закрыть тебя на пятнадцать су-ток.
— Ладно, «учик», не закипай, — Афганец убрал презрительные нотки из голоса. — Я по делу. Новость про пожар на Мира уже слышал?
— Ты, наверное, охренел, раз тупые вопросы задаёшь. Я не только слышал о пожаре, я по долгу службы там был лично. Поквартирный обход делал, — ответил милиционер.
— Да мне похер, что ты там делал, — вновь обретя своё истинное лицо, вскипел Афганец. — Меня терпила интересует, который над погорельцами прописан.
— Нах он тебе сдался? — участковый не скрывал своего удивления.
— Он мой клиент и твой, кстати. Понял?
— Зафирос, что ли? Так нет его дома. Я и в дверь звонил, и пожарные по лестнице на его балкон этаж поднимались, в окно смотрели. Сказали, что пусто в квартире, — раздалось в ответ.
— Там пусто, потому что кинул он нас и подорвал из города с бабой своей и пацаном, — пояснил Антон.
— Хреново. Он мне денег должен. А с чего ты взял, что он мой клиент? — донеслось из трубки.
— Не парь мне мозг. Зафирос сам мне сказал, что отстёгивает тебе, — оборвал участково-го Афганец. — Ты вот что, подъезжай к тому дому прямо сейчас. Вместе вскроем их нору и посмотрим, что там и как.
Афганец дал указания капитану милиции, повесил трубку и, повернувшись к Слону, сказал:
— Доедай скорей или брось. Сосиски — не Ирина Зафирос, они от тебя не сбегут.
Два рэкетира и участковый встретились на лестничной площадке перед дверью квартиры беглецов.
— Ну что, ломаем? — Слону не терпелось вскрыть пару замков стальной фомкой.
— Погоди, — остановил его милиционер. — Я должен предупредить соседей о планируе-мом проникновении в квартиру пропавшей семьи.
— Зачем? — удивился Слон. — Твоих погон недостаточно?
Участковый посмотрел на Павла, как на больного синдромом Дауна, и принялся терпеливо объяснять ситуацию:
— В вашей компании меня за «ряженого» могут принять и позвонить в отделение. Не успе-ем мы в норе осмотреться, как нас повяжут мои коллеги. Если у кого-то из соседей возник-нут вопросы к вам, то вы — опера уголовного розыска. Ясно, Паша?
— Пусть будет по-твоему, хотя выдавать себя за мента мне в падлу, — ответил Слон.
Капитан постучал костяшками пальцев в двери соседей. За двумя из трёх дверей послы-шались шаги и звук открывающихся замков.
— Откройте, милиция, — требовательно и громко сказал участковый.
В узкой щели первой открывшейся двери появилось испуганное лицо женщины средних лет. Вторая дверь открылась настежь, на её порог вышел седой старик и поприветствовал милиционера:
— Привет, Петрович.
— Я ваш участковый, — милиционер показал удостоверение личности женщине и повер-нулся к старику. — Ищем ваших пропавших соседей. После пожара их никто не видел.
— Уехали они. Аккурат перед пожаром, — уточнил старик и тихо добавил: — Я видел в глазок, как они спускались по лестнице с двумя чемоданами.
— Ясно, спасибо за информацию. Мы открыли дело о пожаре и их исчезновении. Я соби-раюсь со следователем и слесарем вскрыть квартиру.
— Вам нужны свидетели для обыска? — спросил старик.
— Дело не уголовное, это простой осмотр квартиры для выяснения обстоятельств пожара и поиска потерпевших, — ответил участковый.
— Для такого осмотра нам хватит одного понятого. Им будет слесарь, поэтому вы не бес-покойтесь, — добавил Афганец.
— Звоните, если что-то понадобится, — сказал старик и скрылся за дверью.
Чтобы взломать два замка, Слону потребовалось менее пяти минут. Когда бандиты и ми-лиционер вошли в квартиру, они обнаружили в ней полный беспорядок. В спальне супругов на полу и кровати валялись зимние вещи. Ковёр гостиной был усыпан деловыми бумагами, корочками свидетельств и дипломов. Даже Слону было ясно, что хозяева в спешке поки-дали жильё.
Афганец подошёл к письменному столу Алекса и пролистал собрание сочинений о Шерло-ке Холмсе и докторе Уотсоне.
— Петрович, иди сюда, — позвал участкового Афганец.
— Я спальню обыскиваю, — ответил милиционер.
— Иди, говорю, я кое-что нашёл, — громче повторил Антон.
— Ну и что тут? — спросил капитан, входя в гостиную.
Афганец указал на томики автора детективов, открыл ближайший из них и показал милици-онеру примитивный тайник.
— В каждой из четырёх книг хранилось по три пачки наличных. Как ты думаешь, они здесь российские рубли хранили? — риторически спросил рэкетир.
— Думаю, что баксы, — ответил милиционер.
— И я думаю, что баксы. И причём не десятки и не двадцатки. Я думаю, что здесь храни-лись сотки. Слон, — окликнул напарника Афганец, — посчитай, сколько американских дол-ларов в двенадцати пачках с Франклином на аверсе?
— На чём? — услышав незнакомое слово, спросил Слон, оторвавшись от обыска верхних полок мебельной стенки.
— Ладно, забей, — Афганец знал ответ на свой вопрос. — Я вот что вам скажу, дорогие мои. Наш скромный терпила хранил дома сто двадцать тысяч американских долларов, и он унёс их с собой.
— И где мы будем его искать? — спросил гигант.
Афганец положил руку на плечо участкового и сжал его капитанский погон.
— Мы — нигде, а вот Петрович сейчас позвонит товарищу Носову, начальнику милиции нашего славного города, и вежливо попросит его объявить семью Зафирос в розыск.
— На каком основании? — равнодушным голосом спросил участковый.
— Основание твой «подпол» пусть придумает. Ты ведь его долю с участка ему регулярно заносишь, — Афганец убрал руку с плеча милиционера, пристально посмотрел участково-му в глаза и тихо, но твёрдо добавил: — А если не башляешь шефу, то тогда выдумай сам. Мне всё равно, кто из вас и что будет делать, лишь бы вы эту гниду нашли и сюда доста-вили. Здесь мы сможем из него «зелень» выкачать.
— Стопудово, — поддакнул Слон, — и второй раз мы его не упустим.
Прощаясь с участковым у подъезда многоквартирного дома, Афганец дождался, когда Слон сядет за руль «Мерса», и сказал:
— Петрович, имей в виду, если не вернёшь беглецов в Реутов, я тебе быстро замену найду.
— Я понял, — ответил капитан милиции.


Глава пятая. Квартира в Одессе

«Лада» семейства Зафирос въехала в Одессу по Киевскому шоссе. Миновав еврей-ское кладбище, Георгий остановился на красный сигнал светофора у перекрёстка с улицей Химической.
— Нам заправиться не помешает, — сказал он и сделал несколько движений плечами.
— Спина затекла? — сочувственно спросила Ирина и принялась массировать шею мужа.
— Я весь как деревянный. Четыреста километров от самого Киева без остановок. Это и для меня, и для нашей старушки, — Георгий ласково постучал по рулю машины, — серьёз-ное испытание.
— Останавливайся на первом же АЗС, — посоветовала жена. — Сходим в туалет, кофе выпьем и обдумаем, где остановимся.
— Па, зелёный уже горит, — подал голос Алекс с заднего сиденья.
— Вижу, — ответил отец, проехал вперёд сотню метров и свернул на автозаправку.
Пока Алекс держал заправочный пистолет в горловине бензобака, его мама сходила в уличный туалет и вернулась к колонке с бутылкой «Пепси» и упаковкой картофельных чип-сов в руках.
— Где взяла? — поинтересовался сын.
— За углом два торговых автомата стоят. Один с шоколадными батончиками и чипсами, второй с напитками.
Мать с сыном перекусывали фастфудом, а Георгий стоял возле офиса оператора и бесе-довал с крашеной блондинкой. Лицо его собеседницы едва помещалось в обрамлённый железным уголком квадрат окошка размером тридцать на тридцать сантиметров.
— Вы хотите снять в Одессе квартиру в разгар курортного сезона? Вы, наверное, выхлоп-ных газов надышались, пока сюда доехали, и теперь плохо соображаете? — насмешливо вещала сорокалетняя одесситка и продолжила: — Проще сесть в порту на круизный лай-нер «Фёдор Достоевский» и уплыть на нём навсегда в Австралию. И там, в Сиднее или в Мельбурне, снять себе жильё. Ведь, если мне не врёт муж, а он по мелочам не врёт, то в Австралии сейчас зима, и поэтому цены там явно ниже наших.
— И всё же я хочу попытаться, тем более мы ищем квартиру как минимум на полгода.
— Так шо вы мне морочили мозги? У меня уже есть один идиот, который делает это на ежедневной основе. Я думала, шо вы курортники. Вот вам газета объявлений о долгосроч-ной сдаче жилья, — женщина потянулась рукой куда-то вбок, и через пару секунд в окошко показалось одностраничное издание подпольной типографии.
Георгий попытался взять газету, но его пальцы лишь соскользнули с неё, оставив на бума-ге след размазанных чернил.
— Не так быстро, красивый ты мой, — заигрывающим тоном сказала оператор. — С тебя двадцать тысяч карбованцев.
— А в рублях? У нас с карбованцами пока не густо.
— Пятихатку с Кремлём, — понимающе согласилась оператор. — И за бензин расплатить-ся по счётчику не забудь.
— В смысле, пятьсот рублей за газету? — Георгий не понял сленг.
— Но не тысяч же? — ответила одесситка.
Зафирос отсчитал деньги и вернулся к машине.
Супруга и сын ели чипсы из бумажного пакета и поочерёдно прикладывались к бутылке с газировкой, а глава семейства углубился в изучение предложений. Зафирос был коренным одесситом и поэтому не собирался советоваться с женой в вопросе выбора района прожи-вания.
— Алекс, достань ручку из бардачка, — не отрываясь от газетного листа, сказал отец.
Юноша выполнил приказ, как солдат первого года службы выполняет команду старшины роты, и снова взялся за чипсы. Георгий ещё раз пробежал глазами объявления, синими чернилами обвёл три из них, кинул ручку сыну и вернулся к офису АЗС.
«Вы дорожите каждой смятой пятихаткой, я — новой карточкой „Американ экспресс“», — из окошка оператора заправки доносился пьяный голос певицы.
— Где здесь телефон-автомат? — спросил Георгий.
Блондинка убавила громкость двухкассетника «Сони» и ответила:
— За углом, к стене присобачен. Но без жетонов он бесполезен. Могу продать пять штук за полтыщи.
— Мне нужно три, — ответил Георгий.
— Не прокатит. Дорогой, пять — это минимальная продажа, — невозмутимо ответила опе-ратор и добавила громкость.
Георгий заплатил за жетоны и ушёл за угол к телефону.
Когда он возвращался к машине, провожаемый задорным взглядом улыбающейся во всё окошко одесситки, вслед ему неслось:
«О, ваши плечи, ваши руки, ваши ноги, глаза и губы — и улыбка, наконец! Мне попадались разные красавцы, но, Жора, вас ваял…» — прозвучал короткий клавишный проигрыш, и под серию заключительных аккордов певица с придыханием произнесла: — «божествен-ный резец».
— Пап, а куда едем? — спросил Алекс, когда Георгий вывел «Ладу» с заправки на шоссе.
— Сначала прямо, потом по Большой Арнаутской на Адмиральский проспект.
— Мне это ни о чём не говорит, — разочарованно сказал сын.
— Мне тоже, — вторила ему мама.
— А какой был смысл спрашивать, если вы не знаете улиц? — раздражённо ответил отец.
На Адмиральском проспекте, у подъезда дома №;1-В, семью Зафирос ожидал мужчина среднего возраста с редкими русыми волосами и бегающими, глубоко посаженными глаза-ми. Под мышкой у него была барсетка, а на брючном ремне висел пейджер. Когда «Жигу-ли» остановились возле него и Георгий вышел из машины, мужчина шагнул навстречу и протянул руку для пожатия.
— Николай Пометкин, я буду вести переговоры об условиях аренды от имени хозяев квар-тиры, — представился он, чётко обозначив ударение на букве «е» в своей фамилии.
— Георгий, — ответил Зафирос.
— Вам предлагается двухкомнатная квартира, двадцать восемь квадратных метров, рас-положенная на втором этаже. Вот это её балкон, — посредник указал рукой на ближайшую застеклённую раму. — Давайте поднимемся, и вы осмотрите её.
Арендаторы и посредник поднялись на второй этаж, и семья Зафирос осмотрела квартиру. Она имела точно такую же планировку, как их «двушка» в Реутове.
Ирина проверила кухню. Она открыла все шкафчики и убедилась, что ручки на них целы, затем заглянула в холодильник, слегка склонилась к пустым полкам и потянула носом воз-дух. Удовлетворённая отсутствием запаха, она открыла краны холодной и горячей воды и зажгла газовую колонку.
Георгий обследовал совмещённый санузел. Он заглянул под ванну, проверил краны на течь и слил воду в туалете. Встретившись в коридоре, супружеская пара прошла в гости-ную. Осмотрев потёртую мебель и обшарпанные дверцы стенки, отец окликнул стоящего на балконе сына:
— Алекс, там всё в порядке?
— Да, тут всё окей, — ответил парень и продолжил наблюдать за пацанами, гоняющими мяч на грунтовой баскетбольной площадке.
— По телефону вы мне сказали, что о цене договоримся при встрече, — стоя посреди спальни, сказал Георгий. — Пора озвучить ваши условия, уважаемый.
— Триста долларов в месяц, — ответил Пометкин и, не давая клиентам времени на раз-мышление, быстро продолжил: — И это очень по-божески. Обратите внимание на располо-жение этой квартиры. Это Пятая станция Большого Фонтана. Отсюда до золотых пляжей Чёрного моря десять минут пешком. И не забудьте, вы платите только за полгода вперёд, а не за целый год, как этого требуют все мои конкуренты на районе.
— Ой, только не надо иметь мне мозги, — с южноукраинским акцентом коренного одессита ответил Георгий. — Я одесский грек. Родился в пятом роддоме на Троицкой, а вырос в греческом квартале на Бунина. Я знаю, шо здесь и почём. Отсюда до туда сорок минут пешком. И не меньше. Двести пятьдесят и помесячно. Иначе мы расходимся.
— Я вас умоляю, — закатил глаза Пометкин. — За двести пятьдесят вы не снимите жильё даже в Бугаёвке, что в двадцати километрах отсюда. Посмотрите, что вы имеете. Второй этаж, застеклённый балкон, за ним каштаны. Под вашей спальней тихая контора по прода-же туристических путёвок с шикарным названием «Амадеус». Они закрываются в пять, и до девяти утра там сплошная тишина. Шо вы торгуетесь?
— Тишина? Скажите, шо вы пошутили, и я посмеюсь вместе с вами. Окна той комнаты вы-ходят на оживлённый Адмиральский проспект, а за следующим домом, по Фонтанской, хо-дят трамваи. Железный грохот стоит до двух ночи.
— Хорошо, я согласен, — сказал Пометкин. — Ваша цена, за шесть месяцев вперёд, и мы идём к нотариусу оформлять договор аренды. Я видел его контору в соседнем доме, когда сворачивал во двор.
— Вы такие приятные люди, — расплылся в улыбке Николай, прекрасно понимая, что ле-гализация договора аренды вынудит его заплатить налог с арендной платы и отрежет воз-можность обмана арендаторов. — Что я возьму с вас только тысячу семьсот, вы будете оплачивать коммунальные услуги и дам вам расписку в получении платы за полгода впе-рёд.
— Двести восемьдесят три в месяц? — Георгий мгновенно в уме разделил сумму на срок проживания. — Кривая цифра получается. Даю тысячу шестьсот пятьдесят и не больше.
— С вами так сложно торговаться, чувствуется, что вы родились здесь, — разочарованно ответил Пометкин и добавил: — Давайте паспорта.
Георгий отдал паспорта и отсчитал доллары. Посредник сунул расписку в руку Зафиросу, отстегнул от большой связки ключей три комплекта и вручил их Ирине. Затем он переписал паспортные данные жильцов в записную книжку и ушёл.
— Этот жук видел, как ты вынул пачку соток из кармана, перед тем как ему отсчитать. К то-му же, у него остался набор запасных ключей от квартиры, — сказала Ирина.
— Дома баксы держать нельзя, это точно. Нужно срочно открыть несколько валютных сче-тов в разных банках, — поняв жену с полуслова, отреагировал муж. — Алекс, разбери мой чемодан и разложи в шкафу свои вещи. Мать свой позже разберёт. Мы проедем по банкам, пока их не закрыли, потом купим продукты и, часа через три, вернёмся. Дверь никому не открывай. Понял?
— До буквы, — ответил сын.
Выйдя из квартиры, посредник зашёл за угол дома и позвонил с таксофона оператору пей-джинговой связи:
— Алло, девушка, примите сообщение для абонента три-пять-один-шесть от абонента со-рок один двенадцать: «Сергеич, нужно поговорить. Удобно сейчас позвонить?»
Вскоре пейджер коротко завибрировал в ответ.
«Да», — высветилось на экране.
— Родион Сергеич, это Коля Пометкин, у меня тут жильцы из Москвы нарисовались, — приглушённо рассказывал посредник в трубку таксофона, периодически оглядываясь по сторонам. — Мутные они какие-то. За полгода вперёд заплатили, практически не торгуясь. Я подумал, не прячутся ли они от кого? Не могли бы вы через своих коллег пробить их по вашей базе данных? Возможно, их ищут в Москве.
— Они москвичи? — послышался возбуждённый голос офицера милиции.
Из трубки телефона до Пометкина доносились пьяные мужские голоса, женский смех, громкая музыка и подвывание певицы: «Не старайся зря понимать меня. Просто делай всё, что хочешь. Делай до утра».
— Нет, не совсем, — повысил голос посредник. — Они из ближнего Подмосковья.
— Адрес есть?
— Да, есть. Московская область, город Реутов, проспект Мира, 45, квартира 24. Зафирос Георгий и Ирина.
— Пошлю запрос, когда ответят, пейджану тебе. Всё. Отбой.
— Ещё секундочку, Родион Сергеевич, — взмолился Николай.
— Ну, что ещё? — произнёс в ответ нетерпеливый голос.
— Я заносил вам конверт за помощь в изменении фамилии. Решился ли мой вопрос?
— Коля, поумерь свои хотелки. Размечтался, из Помёткина в Потёмкины превратиться. Ага, щас. Фамилия человека, отобравшего Крым и всю южную часть сегодняшней Украины у Османской империи, святая для всех русских людей. Её кому попало не дают, — из трубки донёсся смех нескольких человек.
Николай проглотил оскорбительную для него замену буквы «е» на «ё» в фамилии и жа-лобно спросил:
— А как же те пятьсот долларов, что я вам отдал?
— Ты что, рамсы попутал? Ты мне ничего не давал. Впредь следи за базаром, барыга. Жди моего сообщения и, пока его не получишь, меня не беспокой, — зло ответил собеседник.
— Спасибо, Родион Сергеевич, — промямлил Пометкин и повесил трубку таксофона.
Николай давно хотел быть среди друзей майора милиции. Он мечтал жить такой же насы-щенной жизнью, как начальник из убойного отдела, но понимал, что это никогда не случит-ся.
— Информатор никогда не сможет стать сотрудником. Это закон любых спецслужб, вклю-чая милицию, — однажды сказал ему Сергеич.
— Но почему? — удивился Пометкин.
— Потому, — ответил майор милиции, — что тот, кто однажды предал за деньги своих ста-рых друзей или просто знакомых, с той же лёгкостью продаст своих новых хозяев. Мы не белые и пушистые, поэтому такие люди, как ты, опасны для нас самих.

Глава шестая. Двор дома на Адмиральском проспекте, 1В. Одесса
На следующее утро Георгий и Ирина уехали по делам, а Алекс вышел во двор знакомиться с местными ребятами. В полусотне метров от дома десяток пацанов гоняли мяч на янтар-ного цвета глиняной баскетбольной площадке. Футболом это сложно было назвать. Скорее игра походила на охоту девяти голодных шакалов за одиноким тигром с добычей в зубах.
— Здорово, пацаны, — поприветствовал мальчишек Алекс.
— Здоровей видали, — крикнул один из них в ответ, продолжая гоняться за парнем, ловко владевшим мячом.
— Принимаете? — пропустил колкость приезжий.
— Если не играешь за юношей «Черноморца», то присоединяйся, — крикнул в ответ стар-ший из парней, и новенький понял, что лучший футболист дворовой команды не хотел иметь на поле конкурента.
Алекс побегал с местными парнями не менее получаса.
К полудню мальчишки наелись пыли и изрядно вспотели. Оставаться дольше под палящи-ми лучами солнца юным футболистам не было смысла. Они попили холодной воды у бли-жайшей колонки, наскоро умылись и отправились курить за гаражи.
— Тебя как зовут? — спросил новенького местный заводила.
— Алекс, — ответил приезжий.
— Откуда приехали? — парни набрасывали вопросы с разных сторон.
— Из России.
— Отдыхающий?
— Не-а. Я родился на Молдаванке, — уточнил Алекс. — Но последние десять лет с роди-телями жил в Подмосковье.
— А чего вернулись? — ребята наперебой задавали вопросы.
— Отца на родину потянуло, — вздохнул Алекс. — Трудно бизнес вести в бандитской Рос-сии.
— Ооо, он у тебя бизнесмен, — донёсся саркастический возглас.
— Да какой там, — махнул рукой Алекс. — Весь его бизнес — продмаг. И тот еле дышал.
— Ты куришь? — спросил старший пацан.
— С двенадцати, — ответил Алекс.
— Чёткий пацанчик, — сказал кто-то из ребят.
— Точно свой, — согласились остальные.
Из-за угла гаражей вышли красивая семнадцатилетняя девушка и курсант мореходного училища. Парень держал подружку за талию и разочарованно смотрел на курящих маль-чишек.
— Танюша, уединиться здесь не получится. Поищем другое место, — склонившись к уху девушки, тихо сказал ухажёр и громче добавил в сторону парней: — Или мне разогнать их?
— Смотри, чтобы мы тебя самого не разогнали, — громко ответил Алекс.
— Видишь три лычки на рукаве его фланки? — шепнул ему на ухо старший пацан. — Он третьекурсник местной мореходки, а значит, старше тебя года на четыре.
— Да будь он хоть выпускник десантного училища, — спокойно ответил Алекс и глубоко затянулся сигаретным дымом. — Если дёрнется, — он выпустил изо рта пару колец, — то навсегда забудет дорогу в наш двор. Убежит отсюда быстрее Борзова, а прыгать через за-боры на своём пути будет выше, чем Бубка с шестом.
— Смотри, Тань, какой дерзкий баклан нарисовался, — сказал курсант и убрал руку с талии Татьяны.
— Виталик, оставь их. Пойдём в другое место, — попросила девушка и прильнула телом к его руке.
— Слышали, пацаны? Он, оказывается, Вита-а-а-лик, — произнеся имя парня нараспев, рассмеялся Алекс.
— Щас, Танечка, погоди минуту. Сначала выбью зубы этому салаге, а потом мы пойдём ис-кать другое место, — сказал курсант, нежно снял ладони девушки со своей руки и реши-тельно направился к Алексу.
Мальчишки дружно поднялись с корточек и отступили на пару шагов назад. Алекс тоже поднялся в полный рост, повернулся к курсанту и плюнул в его сторону сигаретой.
— Ах ты, мелкий говнюк, — вскипел будущий капитан дальнего плавания и ринулся на па-цана.
Приезжий юноша невозмутимо стоял на месте и спокойно наблюдал, как будущий моряк разворачивает правое плечо и заносит руку для свинга. В тот момент, когда кулак Виталия полетел в сторону головы Алекса, тот молниеносно подсел под руку противника и резко ударил его в центр торса.
Глаза курсанта округлились, дыхание прервалось, и он судорожно задвигал ртом.
— Приседай, Виталик, приседай. Это поможет, — сказал Алекс, похлопал согнувшегося парня по спине и обратился к девушке: — А ты, Танюша, больше таких придурков во двор не приводи. Лучше присоединяйся к нашей компании.
— Малы вы ещё, чтобы я с вами за гаражами время проводила. Футболисты хреновые, — разочарованно ответила красавица и, повернувшись к ватаге пацанов спиной, тихо доба-вила: — Такой вечер мне испортили.
Разочарованию девушки не было предела. Вторая половина пятницы и предстоящая ночь для неё были потеряны. Таня постояла ещё пару минут, посмотрела, как из глаз Виталия льются немые слёзы, и пошла в сторону дома.
Мальчишки слегка поглумились над потерпевшим, и, когда курсант окончательно пришёл в себя и убрался с их территории, дружно отправились во двор.
— Шо за деваха? — спросил Алекс у лучшего футболиста двора.
— Пацаны, он втюрился, — рассмеялся вождь местных мальчишек, но, вспомнив произо-шедший за гаражами инцидент, подробно ответил: — Ты уже знаешь её имя. Живёт в чет-вёртом подъезде, в трёшке на втором этаже. В этом году она окончила школу. Не работает и в университет не собирается. Каждую пятницу и субботу тусуется со взрослыми парнями. В основном с теми, кто уже отслужил, или со старшекурсниками институтов и техникумов.
— А почему она спит с парнями только по пятницам и субботам? — уточнил Алекс.
— Её родители имеют дачу в Черноморке. Они проводят там все выходные. Уезжают вече-ром пятницы и возвращаются после обеда в воскресенье. Пока она в школе училась, они её каждый раз с собой таскали, а после выпускного дали ей полную свободу.
— Вообще не контролируют? — удивился Алекс.
— Не-а. Мы под их окном как-то на лавочке поздним вечером сидели и слышали, как отец её пилил. Скандал был из-за дальнейшей учёбы. Он хотел, чтобы она шла в медицинский и стала врачом, как он, а она сказала, что не хочет десять лет учиться, чтобы потом работать за копейки в поликлинике. Ну вот он и выдал: «До окончания школы забеременеть я тебе не позволю, а потом ты сама по себе. Кормить будем, из дома не выгоним, но, если зале-тишь, жить пойдёшь к отцу ребёнка».
— Круто, — сказал Алекс и, подумав, добавил: — Но справедливо.
— Слушай, Алекс, а ты где так хорошо научился драться? — спросил приезжего один из пацанов.
— За последние пять лет я на ринге больше времени провёл, чем в школе, — ответил «но-венький».
— Здорово ты его вырубил. Уважуха, — прозвучало в ответ.
Глава седьмая. Арест Зафиросов. Август 1995-го
Прошло три дня с первой встречи Алекса и Тани. Молодые люди сидели в тени акаций у четвёртого подъезда и беседовали «за жизнь».
— Нет, Таня, люди не делятся на хороших и плохих, на порядочных и негодяев, — Алекс ответил Тане на её пассаж о знакомых. — Подавляющее большинство находится где-то посередине. Они не белые и не чёрные, они серые. Я много раз видел, как одни и те же люди совершают и благородные, и подлые поступки. При этом они гордятся хорошими де-лами и стараются не вспоминать о плохих. Возьми меня, например. Я готов за друга отку-сить нос любому. Но, с другой стороны, из-за мелкой обиды могу искалечить незнакомого мне человека. Хороший я или не очень? Это зависит от того, кто смотрит на меня в каждый конкретный момент. Местная братва уверена, что я «чёткий пацан», а твой курсант — что я подонок.
— А ты кем себя считаешь? — внимательно посмотрев на юношу, спросила Татьяна.
— Ни тем, ни другим. Я правильный пацан и живу по понятиям, которые сам для себя уста-новил. Друзей не предаю, врагов не щажу. Считаю, что поступаю правильно, — ответил Алекс.
— А кто тебе друзья и кто враги? — мальчик всё больше удивлял её, и молодая женщина решила лучше узнать его.
— Сложный вопрос. У меня пока не сложился круг ни тех, ни других. Вот тебя я хотел бы видеть другом, — повернувшись к девушке, признался парень.
— Хотел бы видеть? — рассмеялась Таня. — Или всё же другом?
Девушка смутила вопросом Алекса. Он на минуту задумался над ответом, а когда уже был на волосок от того, чтобы сказать ей правду, мимо них проехала «Лада» Зафиросов.
— Мои предки вернулись. Надеюсь, они меня не заметили. Я бы хотел посидеть рядом с тобой подольше, — сказал Алекс.
Георгий и Ирина не увидели сына, не обратили они внимания и на пару мужчин, сидящих у третьего подъезда, а также на четверых крепких парней, курящих на углу внутреннего про-езда, в пяти метрах от торца пятиэтажки.
— Вот их машина, — сказал Пометкин своему соседу по скамейке.
— Внимание группе захвата, — скомандовал Сергеич по рации. — Они ваши.
Четверо оперативников быстро окружили автомобиль с семейной парой, грубо выволокли Георгия и Ирину из кабины и уложили обоих на асфальт лицом вниз.
Наблюдая за арестом родителей, Алекс окаменел. Ни одна мышца не дрогнула на лице юноши, пока крепкие парни в пиджаках выкручивали его матери и отцу руки за спину и за-ковывали их в наручники. Он внимательно следил за происходящим, стараясь не упустить ни одной детали, и заметил, как у третьего подъезда один мужчина вручил второму тол-стый конверт.
— Сергеич, я забыл сказать, у этой пары сын есть. Пацану лет пятнадцать-шестнадцать, — сказал Пометкин.
— И что дальше? — усмехнулся милиционер и потряс конвертом перед лицом Николая. — Что ты хочешь, чтобы я сделал ещё за эти пятьсот долларов? Посадил пацана ни за что в тюрьму или убил? Говори, не стесняйся.
— Найдите его и отправьте вместе с родителями в Москву, — попросил Пометкин.
— А на каком основании мне его искать? В розыскной ориентировке о нём ни слова. Как я задачу на розыск подростка отделу ставить должен? По сотке раздать своим операм и от-править на улицы без фотографий? Или ты предлагаешь мне искать его в миллионном го-роде по эскизу, сделанному с твоих слов?
Майор пристально посмотрел в глаза информатору и тихо сказал:
— Ты, я смотрю, попутал берега. Не забывай: не я на тебя работаю, а ты на меня.
После чего начальник уголовного розыска Малиновского района поднялся со скамьи и направился к служебному автомобилю.
Супругов Зафирос усадили в УАЗ и увезли со двора, а группа оперов с их начальником вошла в дом, и Николай Пометкин остался сидеть на скамейке.
— Твоих повязали, — испуганно прошептала Таня. — За что?
— Понятия не имею, — в прострации ответил Алекс, — но, судя по тому, что мусора отпра-вились в нашу съёмную квартиру, я стал уличным бомжом.
— Это ужас, — выдохнула Таня.
— Согласен, но степень ужаса станет ясна, когда я узнаю, кто стоит за их арестом, — отве-тил Алекс, не сводя глаз с мужчины у третьего подъезда.
— И как ты это сделаешь? — поинтересовалась Таня.
— Для начала выясню, кто тот мужик, — Алекс кивнул в сторону скамейки.
— И что это тебе даст? — спросила девушка.
— Я видел, как он передал конверт с баблом одному из ментов сразу после того, как пред-ков уложили на асфальт. Это значит, что он навёл мусоров на них. Узнаю, кто он, станет ясно, за что их так грубо свинтили. Давай помолчим, — предложил юноша. — Мне надо по-думать.
— Может, мне уйти? — спросила девушка.
— Нет, пожалуйста, останься, — ответил Алекс. — Без тебя я буду здесь подозрительно выглядеть.
В гнетущей тишине прошло около получаса. Наконец дверь подъезда распахнулась, и от-туда вышли пятеро милиционеров в штатском. С трудом уместившись в «Ладе» Зафиро-сов, они медленно покатили вдоль дома. Напротив третьего подъезда машина притормо-зила, и пассажир переднего сиденья бросил связку ключей Пометкину и отчётливо сказал:
— Коля, квартира в твоём распоряжении.
— Спасибо, Родион Сергеич. Что-нибудь ценное нашли? — с надеждой на дополнительное вознаграждение спросил арендодатель жилья.
— Не твоё дело, — ответил милиционер, и «Лада» продолжила движение к выезду со дво-ра.
Пометкин проводил взглядом автомобиль и направился в квартиру. Через час он вышел из дома с двумя чемоданами семьи Зафирос в руках.
— Это посредник, у которого мы арендовали квартиру, — нарушил молчание Алекс. — Я узнал его. Сука, сначала родителей оговорил, а теперь наши вещи украл.
Алекс рывком поднялся на ноги, но Таня поймала его за руку и сильно дёрнула к себе. Опешивший юноша плюхнулся на скамейку и удивлённо посмотрел на девушку, а семна-дцатилетняя красавица ласково обняла его и поцеловала в губы.
— Что это было? — ошалело глядя на Таню, спросил юноша.
— Я не позволила этому гаду тебя узнать, — поправляя причёску, ответила девушка. — Если бы он тебя заметил, ты, вслед за родителями, угодил бы за решётку.
— Спасибо за заботу, — ошарашенный Алекс медленно приходил в себя от нахлынувших эмоций.
— Не благодари, скажи лучше, зачем он это сделал, — Таня начала проникаться симпати-ей к попавшему в беду юноше.
— Жадность. Другой причины я не вижу. Мы ему за полгода вперёд заплатили. Если он наши вещи вынес, значит, уверен, что родители назад не вернутся.
— Выходит, им либо здесь статью пришьют, либо местная ментовка их экстрадирует в Рос-сию. Пометкин эту квартиру сдаст опять и срубит с новых жильцов не меньше полутора ты-сяч баксов чистой прибыли, — отстранённо рассуждал Алекс.
— С этой гнидой всё ясно. Полторушка зелени ему башку снесла. За такие деньги люмпен и мать свою продаст, но ментам-то какая выгода? — спросила Татьяна, пытаясь понять, какую корысть могли преследовать сотрудники милиции.
— Возможно, пойми, это лишь предположение, — неуверенно сказал Алекс. — Менты, с подачи посредника, подумали, что наша семья очень богата и решили «прессануть залёт-ных барыг».
— А есть что выдавить? — удивилась Татьяна. — Богачи в таких домах обычно квартиры не снимают.
— Есть кое-что, но не уверен, что у них это получится, — скривился Алекс. — Отец лучше умрёт, чем своё отдаст.
— Блин, слушай, — выругавшись вслух, Таня прикрыла от ужаса рот. — До меня сейчас дошло, что тебя тоже искать будут. Этот козёл явно сказал операм, что вас было трое.
— Мало что им даст, — спокойно ответил Алекс. — Они не знают, как я выгляжу.
— Так они обыск в доме провели, могли найти твою фотографию.
— В квартире не было ни одной фотки, — за себя Алекс не переживал. — Ни моей личной, ни семейной. Из моих документов менты могли изъять лишь свидетельство о рождении, а в нём даже места для фотографии нет.
— Делать что собираешься? — поинтересовалась девушка.
— Поищу в городе занятие, — задумчиво ответил парень. — Уверен, что на еду и крышу над головой что-нибудь найду. Пока тепло, буду здесь околачиваться, а к осени вернусь в Подмосковье. Там у меня бабка осталась.
— Удачи тебе, Алекс, — сказала Таня и чмокнула парня в щёку.
— Ещё увидимся, — смущённо ответил юноша.
Девушка направилась к подъезду, а Алекс остался сидеть на скамейке. Когда стройная фи-гура Тани скрылась за тяжёлой дверью, парень сунул руку в карман за пачкой сигарет, и его пальцы наткнулись на ключи от квартиры.
«Из-за этого ужаса я совершенно забыл о ключах», — подумал Алекс. — «Пометкин вынес все вещи, а менты с обыском закончили. Никто из них сегодня в квартиру не вернётся. Зна-чит, эту ночь я смогу провести там».
Алекс прикурил сигарету и медленно пошёл в оплаченную семьёй «двушку».
Квартира выглядела даже хуже, чем их собственная в Реутове. Беспорядок, оставленный семьёй при бегстве, не шёл ни в какое сравнение с тем, что оставили после себя сыщики и мародёр Пометкин. Все мебельные ящики были открыты, постельное бельё и полотенца разбросаны по двум креслам и дивану. Рюкзак Алекса валялся на линолеуме в гостиной. Вещи юноши лежали рядом с рюкзаком. Алекс вошёл в спальню родителей, сел на кровать посреди валяющегося нижнего белья, сжал зубы и завыл, как молодой волк:
— Уууубьююю суууку!
Проплакав четверть часа, сидя на кровати, юноша успокоился, лёг на спину и стал раз-мышлять:
«Этим гадом я займусь позже. Никуда он от меня не денется. Пока главное — достать деньги и вернуться в Реутов».

Незаметно сон сморил Алекса.

Глава восьмая. Одесский привоз и “Поле чудес”. Август
Алекс проснулся на рассвете. Его разбудили доносившиеся с улицы трели птиц.
— Ци-и вить, пить-иль-не-пить? — услышал юноша сомнения молодого щегла.
— Зин-зи-вер, зинь-зинь, — утвердительно отвечал ему самец синицы. Но его подруга явно не соглашалась, настойчиво свистя:
— Фи-фи, фи-фи.
Юноша не оценил важности птичьей дискуссии.
— Задолбали, певцы хреновы, — недовольно пробурчал он и пошёл в туалет.
«Этот подонок не только выгреб всё из холодильника, но и зубной пастой не побрезговал», — с ненавистью думал Алекс о Пометкине, обмывая зубную щётку под струёй воды.
Он ополоснул лицо, вытер его ветхим махровым полотенцем, намотал эту тряпку на кулак и врезал по своему отражению в зеркале. Дверца-зеркало туалетного шкафчика прогну-лась внутрь. Тонкая пластмасса лопнула, засыпав грязную раковину стеклом и мелкими кусочками пластика.
«А это хорошая идея. Почему бы не нанести Пометкину ответный удар, разрушив кварти-ру? Главное, сделать это тихо, чтобы соседи не вызвали ментов», — шальная мысль устроить разгром очень понравилась Алексу, и он приступил к её реализации.
К восьми утра в «двушке» не осталось целым ни одного предмета мебели, ни одного ис-правного кухонного электроприбора. Шнур холодильника был вырван из задней стенки, а все решётчатые полки погнуты. Не забыл юноша и о дверце морозильной камеры — при-ложив немного усилий, он выломал и её. Линолеум на полу парень изрезал ножом, так же поступив со всем тряпичным, что нашёл в квартире: оконными занавесками, тюлем, обшив-кой диванов, кресел, стульев и матрасами кроватей. Войдя в азарт, он разрисовал чёрным фломастером обои и двери во всех помещениях. Пару вещей, которые он мог и хотел сде-лать, он всё же отбросил: бить окна было слишком шумно, а наполнять квартиру природ-ным газом — опасно для соседей. Перед уходом юноша заткнул пробками ванну, умываль-ник и кухонную раковину, полностью открыв краны холодной и горячей воды.
«Нашими баксами, тварь, ты расплатишься за эти разрушения, включая ущерб, нанесённый потопом туристическому агентству „Амадеус“, а за родителей ты ответишь физическими страданиями», — покидая квартиру, пообещал посреднику Алекс.
Денег у Зафироса-младшего не было, и он добрался с двумя пересадками на трамваях до Привоза «зайцем». Выйти на остановке на пересечении Преображенской и Привозной не удалось: огромная фура занимала всё пространство перед Старым рыбным рядом между трамвайной линией и пешеходным тротуаром. Алекс покинул трамвай перед аркой фрукто-вых рядов, но решил сначала заглянуть в Старый рыбный ряд.
Когда одетый по последней московской моде, коротко стриженый паренёк с рюкзаком за спиной вошёл в вонючий павильон, он не вызвал подозрений у местных продавцов. В не-скольких торговых точках ему удалось без скандала попробовать солёных деликатесов.
Однако молодому человеку, пропустившему вчерашний ужин и утренний завтрак, этого бы-ло катастрофически мало.
Алекс ушёл из рыбных рядов в поисках мясного и овощного павильона. После пары часов неспешной прогулки по Привозу он уже не чувствовал голода, но к поставленной на день цели сытость его не приблизила.
За овощными рядами, где торговали вениками, цветами и похоронными венками, а за спи-ной виднелись ворота, выходящие на Екатерининскую, он заметил группу парней, сидящих на корточках. Молодые мужчины окружали картонку с тремя напёрстками, а их, в свою оче-редь, окружала дюжина мужчин среднего возраста.
Зеваки были одеты как двоюродные братья: стиль один, расцветка разная. На них были пёстрые гавайские рубашки, шорты чуть выше колен и сандалии «на босу ногу». Среди них могли быть киевляне, харьковчане, россияне или белорусы, но точно не одесситы. Алекс снял рюкзак, поставил его на асфальт рядом с собой и присел за спинами мужчин. Пока он старался рассмотреть процесс мошеннической игры сквозь волосатые ноги отдыхающих, сам стал объектом охоты.
Двое парней призывного возраста подошли к нему сзади, и один из них, как бы ненароком, задел коленом левое плечо Алекса.
— Извини, — сказал одессит. — Я не нарочно.
Приезжий парень поднял голову, улыбнулся и сказал:
— Нет проблем. Всё окей.
И тут же почувствовал, как из его правой руки с силой вырвали рюкзак. Алекс попытался вскочить на ноги, но задевший его парень саданул приезжего кулаком в челюсть и кинулся бежать в противоположную от подельника сторону.
Ничего ценного в украденном рюкзаке не было, да и лица вора Алексу разглядеть не уда-лось, поэтому он решил догнать ударившего его парня. Выросший в Подмосковье коренной одессит не знал Привоза, и погоня слегка затянулась.
Юркий налётчик петлял по проходам между торговыми рядами, сбрасывал на пути пре-следователя лотки с ягодами и овощами, переворачивал стопки плетёных корзин и стел-лажи с пляжными шлёпанцами, дёргал за руки покупателей, вынуждая их терять равнове-сие и оказываться на пути Алекса.
Через пять минут после происшествия в кабинет братьев-близнецов Сомовых, неофици-альных хозяев Привоза, вошёл подросток с краденым рюкзаком.
Бывшие офицеры Приморского районного отделения милиции, после выпуска из экономи-ко-правового колледжа, отслужили в органах почти десять лет. За это время они настолько обнаглели, что перестали заметать за собой коррупционные следы. В результате их при-знали «оборотнями в погонах» и выгнали на улицу.
Так, во всяком случае, в кабинетах главка доложили их прямые начальники. Фактически братья Сомовы были приняты на работу на следующий день после увольнения. Согласно договорам о трудоустройстве, Олег занял должность заместителя директора рынка по фи-нансовому планированию, а Игорь стал замом по строительству. На самом деле оба зани-мались рэкетом крупных торговцев, а также курировали рыночных мошенников и карманни-ков.
Офис двух заместителей директора находился на втором этаже молочного павильона. Из широкого окна просторного помещения открывался вид на мясной павильон и широкий проход перед овощными рядами.
Игорь стоял у окна и наблюдал за погоней. Его брат листал толстый гроссбух и выписывал из него цифры в миниатюрную записную книжку.
— Чего тебе? — оторвав взгляд от гроссбуха, спросил Олег вошедшего в кабинет подрост-ка.
— Я со Скользким рюкзак у туриста подрезал, — мялся у двери воришка. — Должен был встретиться с ним через пять минут у Рыбного ряда, но он не пришёл.
— Я вижу их обоих, — кивнул в сторону окна Игорь. — Турист шустрее Лёхи и скоро дого-нит нашего пацана.
Олег набрал номер телефона оператора пейджинговой связи и передал сообщение для абонента:
— Помогите Скользкому.
— Судя по цепкости «гостя нашего города», этого может оказаться недостаточно, — не от-рывая взгляд от окна, задумчиво произнёс Игорь.
— Тогда пойдём и вмешаемся, — сказал Олег, поднимаясь из-за стола.
Жертва ограбления настигла майданщика за воротами рынка на Новощепной улице. Вор бежал меж рядов подержанных велосипедов и киосков с запчастями для мотороллеров и мотоциклов, ловко уворачиваясь от прохожих. Когда Алекс оказался с ним на расстоянии вытянутой руки, он врезал хуком парню в ухо. Тело одессита, сметая на своём пути дачный инвентарь, стопки кастрюль, котелков и раскладных стульев, рухнуло у порога киоска с замками и электроплитками.
За спиной разгорячённого Алекса послышались торопливые шаги нескольких человек. Юноша резко развернулся и послал в нокаут первого из преследователей. Ещё двое во-ришек сбавили скорость. На ходу они решали, как окружить приезжего. Пока один из них рванул вдоль трамвайных рельсов вокруг этажерок с автомобильными шинами в надежде зайти к «туристу» с тыла, Алекс успел сбить с ног его товарища. Уложив троих налётчиков, юноша приготовился прикончить последнего, но не успел.
Из рыночных ворот скорым шагом вышли два здоровых мужика. Выглядели они так, будто были отлиты из одной формы. Первый близнец зычно крикнул Алексу:
— Засохни, залётный. Тебя больше не тронут.
— А ты, — гаркнул его брат на четвёртого преследователя, — растворись.
Воришка вернулся на территорию Привоза, а первый из братьев вновь обратился к Алексу:
— Иди за мной, боец.
Через пять минут Алекс сидел на стуле перед братьями Сомовыми. Олег и Игорь сидели в мягких кожаных креслах, а на полу между ними лежал рюкзак. У двери стоял укравший его вор.
— Ты откуда такой прыткий? — обратился к приезжему Игорь.
— Из Подмосковья, — ответил Алекс.
— А что российский турист один делал на рынке? Родители где?
— Я не турист. Моя семья неделю назад переехала в Одессу на постоянное место житель-ства. А был один, потому что моих родителей вчера мусора замели. Денег ни копейки, жрать хотел. В магазине не украсть, а здесь хоть пробовать можно.
— А зачем ты возле напёрсточников присел, если тебе проигрывать было нечего?
— Хотел к ним присоединиться, наивно полагая, что смогу быть полезен напёрсточникам, — ответил Алекс.
Братья многозначительно переглянулись, и вопросы посыпались один за другим.
— Драться где научился? — спросил Олег.
— Я чемпион Москвы по боксу среди юношей, — ответил Алекс.
— Заметно, — хмыкнул Игорь и спросил: — Живёшь где?
— Со вчерашнего дня — бездомный.
— Ты не в розыске?
— Не за что, пока, — ответил Алекс.
— Что у тебя в рюкзаке было ценного? — поинтересовался Олег. — За что ты троих моих парней чуть не убил?
— Ничего. Там трусы, две футболки, джинсы и зубная щётка. Я не за ним побежал, — Алекс презрительно посмотрел на воришку. — А за вторым, который меня в лицо ударил.
— Ну да, ну да. Понятно, — задумчиво произнёс Олег. — Ты его не простил, и он сейчас в травматологии. На челюстно-лицевой операции. Выйдите оба на минуту, нам кое-что пере-тереть надо.
Алекс с воришкой вышли в коридор и присели у противоположных стенок.
— Если они тебя на Привозе оставят, мы тебя всё равно на перо посадим. Может, не сразу, но до зимы ты точно не доживёшь, — сквозь зубы процедил местный пацан.
— Ты такой дохлый, что, если бы ты меня ударил, твоё тело уже обмывали бы в морге, — ответил ему Алекс. — Но ты не ссы, понял? Если меня пристроят здесь, я тебе ещё до осени обеспечу холодный душ у патологоанатома.
Дверь офиса отворилась, и Игорь вышел в коридор с рюкзаком Алекса.
— Забирай, — он сунул лямку ремня в руку поднявшемуся с пола парню и добавил: — И следуй за мной.
Алекс забросил рюкзак за плечо и поспешил за мужчиной. Через несколько минут они уже ехали по улицам Одессы в новенькой бежевой «Хёндай Элантре».
— Мы с братом посовещались и решили: ты будешь работать на нас, но не в городе, а на вещевом рынке за аэропортом. Жить будешь там же, — проезжая мимо аэропорта, сказал Сомов.
Алекс молча принял решение братьев, и через десять минут седан остановился на огром-ной грунтовой парковке среди сотен автомобилей с номерными знаками большинства об-ластей Украины.
— Что это? — удивлённо спросил Алекс, оглядывая контейнерный город.
— «Поле чудес», — ответил смотрящий за Привозом по пути к своему локальному офису. — Самый большой в СНГ рынок промышленных товаров. Официально именуется «Седь-мой километр». Здесь работают тысячи людей: продавцов, охранников, уборщиков и груз-чиков. Многие владельцы торговых точек — бывшие инженеры, учителя и врачи. Они ока-зались невостребованными новыми властями и решили попробовать себя в бизнесе. Не худшее место для этого, by the way.
— Steak knife, Card Shark, Con job, Boot cut.
— Что ты сказал? — Игорь остановился и с удивлением уставился на Алекса.
— Острый нож, карточный шулер, мошенничество, бабло срублено, — ответил парень.
— Откуда это? — уточнил Игорь.
— Из песни «By the Way». Вы же сами её упомянули, — пояснил Алекс.
— Я просто блеснул фразой на английском. Имел в виду слово «кстати», — Игорь выгля-дел сконфуженно.
— А-а-а, а я не понял. Подумал, что вы про песню, — Алекс принял вину за недопонима-ние на себя.
— Проехали, — махнул рукой Сомов, продолжил путь вглубь рынка и на ходу пояснил Алексу, что его ожидает: — В офисе я представлю тебя моему заму, он даст тебе значок, который должен быть всегда на тебе. Такие носят все, кто работает на нас с братом. С ним ты станешь неприкасаемым, а также получишь право бесплатно питаться в любой забега-ловке в пределах территории этой толкучки.
— Есть какие-либо общие правила поведения? — спросил Алекс.
— Мой зам объяснит детали твоих непосредственных обязанностей, а общее правило од-но: продавцы женского пола — это дойные коровы, а торговцы-мужчины — бараны, обла-дающие ценной шерстью. Красть у них нельзя. Бизнес неприкасаемый. Первых мы акку-ратно доим, а со вторых периодически стрижём шерсть. Ну а если тебя коллектор привле-чёт к дойке нерадивой коровы или отшибанию рогов упрямому барану, ты обязан демон-стрировать своё мастерство.
— Я женщин избивать не буду, — ответил Алекс.
— В этом не будет необходимости, — успокоил юношу Игорь. — Ты будешь лупить их му-жей.
В офисе Сомов представил Алекса смотрящему за «Седьмым километром» и покинул «Поле чудес», а местный босс ввёл Алекса в курс дел:
— На рынке работает четыре бригады напёрсточников. Ты станешь «быком» в одной из них. Ты для этой роли мелковат, но, возможно, это и к лучшему. Не будешь своим грозным видом отпугивать клиентов. Никому и в голову не придёт тебя опасаться. Босс сказал, что ты настолько быстр, что смог догнать майданщика. Это большая похвала от бывшего мен-та. Он приказал доверить тебе «уход с кассой» от облав.
— С какой кассой и куда уходить? — Алекс не понял, о чём шла речь.
— Как отрываться и куда бежать с деньгами во время ментовских облав, тебе расскажет кассир пятёрки, — ответил смотрящий.
— А на рынке есть отделение милиции? — спросил Алекс.
— Зачем оно тебе надо? — вопросом на вопрос ответил местный босс.
— Родителей арестовали вчера, если меня объявят в розыск, я бы хотел первым увидеть своё фото на доске «Их разыскивает милиция», — ответил Алекс.
— Полноценного отделения на «Поле чудес» нет. Есть опорный пункт с тремя приручён-ными мусорами. Но сержант и два рядовых розыском не занимаются. Они в чужие дела не лезут. Им приказано не допускать драк на толкучке и принимать заявления от потерпевших.
— А облавы? — спросил Алекс.
— В облавах на мошенников и карманников они не участвуют. Их проводит областной главк, а они о своих операциях местных ментов в известность не ставят. Так что работай спокойно. Если не будешь дёргаться и привлекать к себе внимания, тебя здесь никто не тронет. Обещаю. Идём, я тебя познакомлю с парнями из твоей бригады. С ними ты будешь пахать ниву непуганых идиотов со вторника по воскресенье, с шести утра до четырёх дня.
«It’s a wonderful life», — саркастически подумал Алекс.
За следующие две недели юноша из Подмосковья прошёл школу жизни рядового мошен-ника. Он толкал лохов, отвлекая их внимание от исчезающего меж пальцев «разводящего» поролонового шарика, играл роль наивного игрока и выигрывал по чуть-чуть, а иногда, по-сле большого проигрыша одного из клиентов, превращался в игрока с «чудо-везением» и выигрывал все деньги, заработанные ранее «низовым». Обычно после таких «выигрышей» Алекс немедленно уходил в офис. Крутить напёрстки новичку не доверяли, как не при-шлось ему и «уходить на рывок» во время облав.
Ранним вечером второго воскресенья своего трудоустройства Алекс сидел на железной кровати в морском контейнере и думал, чем занять следующие полтора дня. Вдоль рифлё-ных стен его пристанища стояли двухъярусные кровати, между ними ютились маленький столик и раскладные стулья. Кроме Алекса там находились ещё полтора десятка парней. Двери контейнера были открыты настежь с обеих сторон, но, несмотря на лёгкий сквозняк, в нём всё равно было жарко.
Смотрящий за «Седьмым километром» вошёл в контейнер и, проходя между кроватями, раздал каждому присутствующему по конверту.
Алекс вскрыл свой и пересчитал деньги. В руках он держал триста тысяч карбованцев. По-ка юноша рассматривал «разноцветные фантики», пытаясь понять, много это или мало, заместитель Сомова подошёл к нему сзади и отобрал третью часть. Алекс вопросительно посмотрел на шефа.
— В уголовный общак и за харчи, — пояснил тот и вышел на свежий воздух.
«Двести тысяч за две недели — это пятнадцать долларов. Они серьёзно? Obviously, меня здесь за лоха приняли. Отец неоднократно повторял: „Для заработка применяй знания, а для защиты — физическую силу“. Зарабатывать головой у меня пока не получается. Надо искать другие варианты», — подумал Алекс.
Вспомнив отца, он загрустил.
«Эх, родители, где вы сейчас? А Танечка, с кем ты в этот воскресный вечер? Со студен-том? С курсантом? Или с отдыхающим туристом?» — Алексу пришла в голову интересная идея, и он начал соображать быстрее. — «Стоп, а почему не с интуристом? Вот оно! Я ведь могу сводить её с иностранными туристами, а ещё проще — с моряками зарубежных судов. Вот я балбес. Я же слышал гудки буксиров, лязг металла, обрывки фраз диспетчеров по-грузочных терминалов, когда был на Привозе. Как же я не подумал об Одесском морском порте? Нужно немедленно ехать к Танюше. Мы давно не виделись. Надеюсь, она мне об-радуется».

Глава девятая. Сутенёр и проститутка
За кухонным окном квартиры Татьяны виднелись деревья и край неба, с которого беспо-щадно светило солнце. На спиртовом термометре, прибитом крохотными гвоздями к обрат-ной стороне оконной рамы, красная полоска остановилась на отметке «тридцать пять».
Таня ползала в одних трусиках на четвереньках по коридору, моя пол старой футболкой. Трель дверного звонка застала её на полпути к порогу. Девушка оставила тряпку на полу и посмотрела в дверной глазок. Через крохотное увеличительное стекло ей улыбалось иска-жённое оптикой лицо Алекса. Сняв с вешалки ситцевый халатик, она надела его, оставив пуговицы расстёгнутыми, и открыла дверь.
— А, это ты, — сказала Таня. — Думала, предки вернулись, а я уборку не успела закончить.
Алекс скользил взглядом по девушке. Его глаза медленно опускались с её лица по шее, грудной впадине, пупку, белым трусикам и ногам. Таня не торопила юношу. Произведённое ею впечатление возбуждало её.
— Налюбовался? — наконец сказала она. — Проходи на кухню, я скоро освобожусь.
Парень сел за стол.
— Ты голодный? — донеслось из ванной.
— Нет, я на работе поел, — ответил юноша.
— Ух ты, — Таня вышла из ванной с мокрой щёткой в руке и остановилась в дверном про-ёме.
— Тань, мыло на пол капает, — сказал Алекс.
— Пустяки, — отмахнулась она свободной рукой. — Я всё равно кухню ещё мыть собира-лась. Ты лучше расскажи, кем и где работаешь.
— Быком в бригаде напёрсточников на Седьмом километре, — смущённо ответил Алекс, не сводя глаз с тела девушки.
— Классно устроился, — искренне обрадовалась Таня.
— Жаловаться не на что. Кормят, жильём обеспечивают, но платят мало. Тридцать баксов в месяц — это вообще ни о чём. Ну и перспектив там никаких. Всё, о чём можно мечтать, — за несколько лет дорасти до «низового».
— А кто такой «низовой»? — спросила Таня.
— Тот, что на корточках сидит и крутит напёрстки.
— Поняла, — ответила девушка и вернулась в прихожую.
Таня продолжила мыть пол, а Алекс таращился на её голые ноги и бёдра, едва прикрытые коротким домашним халатом.
— Подозреваю, что ты не просто так приехал, — сказала девушка, садясь за стол рядом с гостем.
— О том, что очень хотел тебя увидеть, можно не упоминать? — спросил Алекс.
— Лирическую часть пропусти, говори за дело, у нас мало времени. Родители могут прие-хать в любую минуту, — ответила Таня.
— Я придумал, как мы сможем заработать гораздо больше, чем я получаю на «Поле чу-дес».
— У тебя есть план?
— Если бы у меня не было плана, я бы не приехал на ночь глядя.
Татьяна недоверчиво посмотрела на Алекса, а парень продолжил:
— Я думал о тебе почти каждую ночь. Перебирал твоих возможных ухажёров. Ревновал к ним, понимая, что не могу предложить себя вместо них. И вдруг меня осенило, что мы мо-жем открыть наш маленький бизнес. У нас обоих есть качества, которых нет у большинства наших сограждан. Я свободно говорю по-английски, а ты выглядишь как топ-модель.
— Да брось ты, — притворно засмущалась Таня, ещё не понимая, куда клонит её гость.
— Забудь о комплиментах, послушай сначала, что я предлагаю, — тихо сказал Алекс, со-брался с духом и выложил свой план: — По пятницам и выходным я буду встречать ино-странных туристов и моряков в морском порту и привозить их на такси к тебе, а ты их бу-дешь обслуживать. Деньги пополам.
Лицо девушки вспыхнуло ярким румянцем, она приподнялась со стула и, не сводя взгляда с лица юноши, замахнулась для оплеухи. Алекс не был готов к такому повороту, но отмен-ная реакция позволила ему перехватить руку Тани в нескольких сантиметрах от щеки. Он мягко положил её ладонь на стол и накрыл своей.
— Танечка, не шути со мной так. Я с виду мальчик добрый, но за себя постоять могу. Я действующий чемпион Москвы по боксу в весовой категории до шестидесяти четырёх кило-граммов. Ты подумай хорошенько. Вместо того чтобы заниматься сексом с нищими студен-тами и солдатами за так, ты могла бы за день по сотне долларов зарабатывать. За выход-ные — по две с половиной, а то и три. До конца дачного сезона ты себе сможешь одноком-натную квартиру на окраине Одессы купить.
В глазах девушки навернулись слёзы, лицо её исказила гримаса разочарования собой и своим другом, солёные капли покатились по щекам, и Таня произнесла:
— Значит, так ты обо мне думаешь? Если партнёров часто меняю, то я шлюха, и моё место на улице возле ночного клуба?
— Нет, что ты! Я очень хорошо о тебе думаю, — бормотал Алекс, выкручиваясь из нелов-кой ситуации. Он пытался остановить поток слёз и изменить её отношение к своему пред-ложению. — Я подумал, что твоё тело уже созрело для секса, а душа ещё не готова для большой любви. Я не хотел тебя обидеть. Честно говоря, я влюблён в тебя, но знаю, что ты не видишь во мне своего бойфренда. Я хочу помочь тебе вырваться из-под контроля родителей и одновременно заработать себе на дорогу в Россию.
— Правда? — успокаиваясь, спросила Таня.
— Что б я сдох, если вру, — искренне ответил Алекс.
В дверном замке повернулся ключ, и в открывшуюся дверь вошёл отец Тани. В руках у не-го были две хозяйственные сумки — одна со сливами, другая с виноградом.
— Таня, попроси своего юного ухажёра помочь маме занести в дом сумки с овощами, — сказал отец с порога.
Алекса повторно просить не пришлось, и он несколько раз сбегал на улицу за ящиками с баклажанами, именуемыми в Одессе «синими», картонными коробками с брокколи, цветной капустой и холщовым мешком картошки.
Когда все овощи были занесены в квартиру, Таня и Алекс вышли на улицу.
— Я подумаю над твоей идеей, возможно, ты прав, и мне в жизни пора что-то менять, — сказала Таня, прощаясь с другом у подъезда.
Последние слова девушки обрадовали Алекса, и он добавил веский аргумент в поддержку своего предложения:
— Особенно в части уборки квартиры перед приездом родителей с дачи. В своём жилье ты сама будешь решать — мыть полы сегодня или отложить это на завтра. А проще говоря — ты обретёшь свободу. Взгляни на меня: я потерял родителей и очень по ним тоскую, но взамен приобрёл свободу. Сегодня я работаю на Сомовых, а завтра буду работать на себя. Для самоопределения и поиска индивидуального пути каждому человеку нужен какой-то психологический бустер. Я его пережил, и, если ты переживёшь свой, приняв моё предло-жение, станешь той, кем захочешь, ибо будешь свободной.
— Ты завтра не работаешь?
— Нет, — ответил юноша.
— Приезжай с утра, часам к десяти, проведём день вместе и, возможно, придём к соглаше-нию, — сказала Таня перед расставанием.
— Отлично, — сказал Алекс и ткнулся губами в щёку девушки.
Мать Татьяны раскладывала скоропортящиеся овощи на полках холодильника, а отец от-носил пустые ящики на балкон и стопкой складывал их там. В очередной раз вернувшись на кухню, он недовольно пробурчал:
— Опять у неё новый ухажёр. На этот раз совсем мальчишка. Она даже выбирать уже не хочет. Путается с кем попало.
— Сам виноват, — ответила мать, продолжая заниматься своим делом.
— С чего это?
— Ты всегда сдерживал проявление чувств к своему единственному ребёнку. Она не по-нимает, что ты не чёрствый в душе и любишь её по-своему, а строгим воспитанием лишь пытаешься удержать её от соблазнов. Поэтому наша девочка постоянно ищет внимания парней, зачастую становясь доступной и неразборчивой в связях. Для секса ей достаточно лишь мужского внимания. Я уверена, что этот смазливый мальчишка уже сделал ей пару комплиментов или сказал несколько ласковых слов, и готова поспорить, что скоро он ока-жется у неё между ног. А знаешь, почему?
Супруг не ответил.
— Можешь не отвечать, я сама тебе скажу, — после затянувшейся паузы продолжила мать Татьяны. — Потому что она от тебя никогда не слышала таких слов, и это печально. Но ещё больше печалит меня то, что для своих медсестёр на комплименты ты не скупшься.
Частные маршрутные такси по понедельникам не обслуживали рынок на Седьмом кило-метре, и Алекс добирался до Адмиральского проспекта на городском автобусе и трамвае. На свидание с Таней он слегка опоздал и, когда подбежал к подъезду дома, девушка уже ожидала его.
— Кавалеры не должны опаздывать на свидания, — наигранно обиженным тоном сказала Таня.
— Мы бизнес-партнёры. О роли твоего кавалера я даже не смею мечтать, — ответил юно-ша.
— Будущее покажет, а пока давай вернёмся к твоему плану, — сказала девушка.
— Во сколько обычно твои предки уезжают на дачу? — вернулся к делу Алекс.
— К пяти они возвращаются с работы, тридцать минут на сборы, и не позже шести их уже нет, — ответила Таня.
— Для безопасности я буду подвозить первого клиента к семи, а второго к одиннадцати. Как тебе режим такой работы — два партнёра в день? Потянешь?
— Не знаю. С парнями могла по три, а то и четыре раза за день, а взрослых партнёров у меня ещё не было. Думаю, сорокалетний больше двух раз за час не сможет, поэтому два в день будет терпимо. А что с ценой?
— Сотка в час, половина моя. Тебя устроит? Если будет везти, две сотни в неделю на каж-дого.
— Алекс, а не дохрена тебе половины? Основная тяжесть бизнеса ляжет на меня. В пря-мом и переносном смысле слова «ляжет», — в молодой женщине неожиданно проявилась коммерческая жилка. — Семьдесят на тридцать, и с пятницы я в деле. — Девушка плюнула в ладонь и протянула её своему сутенёру.
— Как однажды сказал Киса Воробьянинов, «Торг здесь неуместен», и это как раз мой слу-чай, — Алекс никогда не видел ранее такого обряда скрепления договоров, но повторил действие Тани, и молодые люди заключили сделку.
Воодушевлённый успехом и переполняемый противоречивыми чувствами, обуревавшими его юное сознание, Алекс предложил:
— Поехали в парк Шевченко, проведём там день, прокатимся на колесе обозрения, сходим в дельфинарий, пообедаем в одной из кафешек, покупаемся на Ланжероне.
— Карусели, мороженое, пляж, прогулки по парку. Господи, ты так силён физически, обла-даешь не по-детски расчётливым умом, а в душе совсем ещё маленький мальчик, — с уми-лением глядя на Алекса, ответила Татьяна. — А давай лучше поднимемся ко мне, и я по-знакомлю тебя с тем, как буду зарабатывать для нас валюту.
Не дожидаясь согласия от оторопевшего юноши, девушка взяла его за руку и увлекла за собой в подъезд.
— Я стал переживать за твою безопасность, — лёжа на спине и глядя в потолок, сказал Алекс. — Ты так уязвима во время близости, что мне стало страшно оставлять тебя один на один с незнакомыми мужчинами.
Таня лежала рядом, облокотившись на локоть, подпиравший её голову. Она гладила паль-цами грудь парня, а её согнутая нога покоилась на нижней части его живота.
— Согласна, здесь есть над чем подумать, — Таня откинулась на спину и задумалась на несколько секунд. — Кое-кто из мужиков любит пожёстче. Я таких не встречала, но о суще-ствовании приверженцев маркиза де Сада слышала от подруг. Мне кажется, мы будем лучше себя чувствовать, если во время моей работы в спальне ты будешь находиться на кухне.
Алекс повернулся к Тане и всем телом прижался к ней.
— Я и раньше не был уверен, что смогу принять то, на что толкаю тебя, а после этих двух часов и подавно. Чувствовать себя лучше я точно не буду, но в обиду тебя не дам, так же как и уйти не заплатив, — сказал начинающий сутенёр.
— А теперь, дорогой мой шмаровоз, — энергично сказала Таня. — Поднимай свой муску-листый зад и веди девушку в парк. Катай её там на каруселях, корми в ресторане, показы-вай дельфинов и купай в ласковом море. Как говорят в нашем городе: «Кто девушку имеет, тот её и развлекает».

Глава десятая. Жаркий июль. 1995
В ста метрах от перекрёстка Пятой линии и Транспортной улицы, на границе промышлен-ной зоны и частного сектора, семья русских беженцев из охваченного войной Грозного держала шашлычную и круглосуточный продуктовый магазин.
Перед входом в шашлычную стояла одинокая чёрная «Волга». К тыльной стене магазина примыкала автомойка, за ней — большое серое здание из рифлёного металла. Крайним строением на этом маленьком островке построек были Никольские бани, чьи толстые мато-вые окна украшали разноцветные бумажные звёзды размером с ладонь.
Афганец и Слон сидели за столиком напротив друг друга в пустующем в утренние часы кафе. Между ними на прямоугольном мельхиоровом подносе лежали шампуры с шашлы-ками, рядом в большой плетёной корзине громоздились лепёшки. Суетливые супруги-беженцы подносили из кухни блинчики, куски кур-гриль, шаурму и напитки.
Слон медленно жевал свинину, а Афганец держал в руках пейджер, читал сообщения и коротко отвечал на них.
— Что там? — проглотив очередной кусок жирного мяса, спросил гигант.
— Зафиросов сегодня выпускают под подписку о невыезде, — ответил Афганец.
— Во сколько? — уточнил Слон.
— Пока не ясно. Мусор только сообщил, что их сегодня выпустят до суда, — задумчиво буркнул ветеран недавней войны.
— Почему так скоро? Они всего три дня назад были этапированы из Одессы, — Слон взял со стола шаурму, осмотрел обжаренный на решётке лаваш и, роняя листья зелени впере-мешку с мелко нарезанными овощами, откусил четверть.
— А потому, что им особо и предъявить пока нечего, — огрызнулся Афганец. — По статье сто шестьдесят восьмой Уголовного кодекса РФ за уничтожение или повреждение имуще-ства по неосторожности им полагается лишь штраф, а если они компенсируют соседям ущерб, то вообще ничего. Переквалифицировать эту статью на умышленный поджог сле-дакам не удастся, да и нет в этом смысла. Нам-то как раз их освобождение на руку.
— Делать что будем? — Слон покончил с шаурмой и взялся за куриную ножку.
— Ждать, — коротко ответил Афганец.
— У моря погоды? — разглядывая золотистую кожу на окорочке, спросил Слон.
— Нет, сигнала от «учика». Я ему приказал маякнуть, как только терпилы покинут здание ментовки. Отсюда до их норы два километра, это десять минут на машине, а им от горот-дела на Ленина до дома пятнадцать минут пешком. Машина-то их в Одессе осталась, — разъяснил штангисту отставной офицер.
— Ну, возьмём их, а дальше что? — не унимался Слон.
— Сюда привезём и спросим за кидок, — ответил Афганец.
— Куда сюда? В кафе, что ли? Тут народ к обеду подтянется, свидетелей будет хоть от-бавляй, — Слон ехидно прищурился и внимательно посмотрел в глаза подельнику.
— Паша, не зли меня, — холодно взглянув на Слона, сказал Афганец. — Ты сам знаешь, что у меня ключи от бани есть. Причём не от парадного входа, что для лохов, а от задних дверей сауны для Very Important Persons.
— Я правильно понял, — взглянув исподлобья на Афганца, сказал Слон, — что эта шаш-лычная, продмаг, мойка и баня за ней — твой личный бизнес?
— Откуда такие подозрения? — невозмутимо парировал Антон.
— Судя по тому, как суетятся хозяева, — кивнув в сторону кухни, ответил подельник. — Сдаётся мне, что они тебя хорошо знают.
— Русская семья беженцев из Грозного так реагирует на тебя, прекрасно понимая, кто ты по жизни, — рассмеялся Афганец. — Меня знают лишь потому, что, когда я прихожу на ав-томойку за лавэ для босса, обедаю у них. К твоему сведению, плачу по счёту каждый раз.
Младший сержант милиции ввёл Георгия и Ирину Зафирос в кабинет следователя уголов-ного розыска ровно в одиннадцать утра.
Хозяин кабинета сидел за столом и читал материалы дела. Перед ним в тонкой картонной папке лежало всего десять листов. В этом простом деле капитана не интересовали ни про-токол задержания, ни протокол осмотра места происшествия, ни заключение пожарной ин-спекции, посчитавшей поджог неумышленным. Капитан читал протокол о задержании подо-зреваемых и не мог понять, кому и зачем понадобилось объявлять несчастных супругов в розыск по всему СНГ.
«Кто мог принудить потерпевших написать заявление в милицию с требованием возме-стить ущерб за сгоревшую доисторическую велюровую скатерть и рассохшуюся фанерную тумбочку? И главное, зачем?» — думал следователь.
Не найдя ответа в документах, капитан поднял голову и внимательно посмотрел на стоя-щих перед ним граждан.
— Сними с них наручники и можешь быть свободным, — приказал следователь конвоиру.
Милиционер снял наручники и покинул кабинет.
— Присаживайтесь, — обратился капитан к Зафиросам. — У меня есть к вам пара вопро-сов.
Георгий и Ирина робко сели на стулья перед столом.
— Скажите честно, что заставило вас так внезапно покинуть город, пересечь границу и за-лечь в Одессе, оставив здесь и жильё, и бизнес?
— Гражданин милиционер, мы понятия не имеем, о чём вы говорите, — ответил Георгий, предупреждая возможные откровения жены. — Мы просто уехали на мою родину отдох-нуть у моря. Вину за пожар у соседей полностью признаём и готовы незамедлительно ком-пенсировать ущерб потерпевшим в трёхкратном размере.
— Внесу ясность: я не милиционер, я капитан юстиции, следователь, ведущий ваше дело, и хочу вернуться к нему. На первый вопрос вы отвечать отказались. Ну что же, вы имеете право хранить молчание. Тогда второй вопрос, очень надеюсь, что в ваших интересах на него ответить. Где ваш сын?
— Мы не знаем, — ответила Ирина и, расплакавшись, сквозь слёзы добавила: — С момен-та нашего задержания в Одессе мы о нём ничего не знаем.
Георгий притянул жену к себе и попытался её успокоить.
— Ваш несовершеннолетний сын — гражданин Российской Федерации, и даже без вашего заявления он будет объявлен в розыск как пропавший ребёнок. Вам это ясно? — повысил тон капитан.
— Вы что, серьёзно думаете, что нам безразлична судьба единственного наследника? — огрызнулся Георгий, презрительно окинув следователя взглядом.
— Хорошо, я поверю вам на слово, что вы не знаете, где ваш сын Алекс. Это означает, что правоохранительные органы будут искать его без вашей помощи, — сказал следователь, вынул из папки два листа и пододвинул их на край стола. — Распишитесь в подписке о не-выезде вот здесь.
Георгий и Ирина поставили подписи на документах и остались стоять перед капитаном юс-тиции. Следователь положил подписки обратно в папку и продолжил:
— И пока я не получу заявления от потерпевших о снятии с вас имущественных претензий, оставайтесь в пределах Реутова.
— Нам нужно будет ещё раз прийти к вам? — спросила Ирина.
— Нет, о закрытии вашего дела я извещу вас в письменном виде, — ответил капитан. — Вы свободны.
Супруги направились к двери, и, когда Ирина уже переступила порог, Георгий вдруг спохватился, резко обернулся к следователю и спросил:
— А где наша машина?
— Какая машина? — удивился капитан юстиции.
— «Лада»-пятёрка, на которой мы в Одессу приехали, — ответил Георгий.
Следователь открыл папку с делом о пожаре, ещё раз пролистал тонкую подшивку страниц и, с грустью взглянув на семейную пару, ответил:
— Согласно описи имущества, составленной при аресте, при вас были только личные ве-щи: часы, бумажник, женские украшения. Об автомобиле в уголовном деле ни слова. Чест-но говоря, я вам верю, но помочь ничем не могу.
— Неужели мы должны возвращаться в Одессу искать её в тамошней милиции? — ни к ко-му конкретно не обращаясь, спросила Ирина.
— Я бы вам этого не советовал. В наши дни в Украине, а особенно в Одессе, такая же «махновщина», как и у нас. Ни о настоящей причине своего ареста, тем более о судьбе ва-шей «Лады», правду вы там не найдёте, — сказал следователь, и супруги покинули его ка-бинет.
Покинув отделение милиции, супруги быстро шли по улице Гагарина в направлении своей пятиэтажки. Проходя мимо своего продуктового магазина на проспекте Мира, Ирина тоск-ливо посмотрела на заколоченные фанерой окна и двери и спросила Георгия:
— Что будем делать?
— У нас в сбербанке остались кое-какие сбережения. Расплатимся с соседями, вместе с ними отнесём их заявление следователю, получим у него бумагу о прекращении дела и вернёмся в Одессу искать сына, — ответил супруг.
— Как ты себе это представляешь? Где в миллионном городе можно найти бездомного подростка? — Ирина вновь расплакалась.
— Он успел во дворе завести друзей. Начнём с них, если они не знают, подключим мест-ную милицию, — ответил Георгий.
— Из того отделения, что нас арестовало? Те продажные твари скорее нас прикончат, чем помогут, — сказала жена.
— У нас там много денег осталось. Заплатим таким же продажным, но в другом отделении, или найдём мента-пенсионера и заплатим ему. Не плачь, я найду нашего сына.
За разговором супруги свернули с проспекта и вошли во двор своей пятиэтажки. За время их отсутствия ничего не изменилось. Как и раньше, у подъездов стояли припаркованные машины, на детской площадке в тени деревьев малышня скользила с горок и возилась в песочницах, мальчишки и девчонки начальных классов катались на качелях, а бельё суши-лось на верёвках, натянутых на шести зелёных столбах над потрескавшимся асфальтом.
Георгий и Ирина подошли к подъезду и оба посмотрели на балкон второго этажа. Оконные стёкла квартиры соседей были целы, старой мебели на балконе не было видно, лишь чёр-ная гарь, впитавшаяся в белый силикатный кирпич и штукатурку балконной плиты квартиры Зафиросов, напоминала о недавнем происшествии.
Ирина глубоко вздохнула, а Георгий зло мотнул головой и решительно открыл подъездную дверь.
Не успела женщина скрыться из виду, как из припаркованной неподалёку «Волги» вышел Афганец и скорым шагом направился вслед за четой Зафиросов. Георгий вошёл в полу-мрак тамбура и, как только открыл внутреннюю дверь подъезда, получил сильный удар в верхнюю часть лба.
Стоящий за дверью Слон обрушил свой кулак на голову Георгия, как молот. Зафироса от-кинуло на идущую следом жену. Ирина попыталась поддержать мужа, но вошедший за ней Афганец обхватил её шею предплечьем, и в глазах женщины потемнело.
Рэкетиры вынесли обоих супругов на руках и, не обращая внимания на замерших на дет-ской площадке ребят, уложили пару в багажник автомобиля Афганца.
Не прошло и четверти часа, как чёрная «Волга» вернулась на Пятую линию. На этот раз Афганец не стал парковаться у шашлычной, а свернул с улицы в тупиковую дорогу и повёл машину вдоль забора, отделяющего задние дворы продуктового магазина, шиномонтажной мастерской и бани от густой рощи с небольшой речкой Чечёрой.
В этот тупик, кроме бизнесменов, представителей местной власти, проституток и бандитов, никто не заезжал, и Афганец об этом прекрасно знал. Он остановил автомобиль у обитой железом двери, отомкнул замок и кивнул Слону:
— Заноси их, а я пока включу тэны в сауне, чтобы камешки прогрелись хорошенько.
Афганец вошёл в помещение, а Слон открыл багажник и выволок Георгия. Зафирос уже пришёл в сознание, но голова его кружилась, и, плохо понимая происходящее, сопротив-ления он не оказал. Захлопнув Ирину в багажнике «Волги», гигант отвёл Георгия в сауну и вернулся к машине.
— Ну что, сучка, соскучилась по мне? — ухмыляясь, сказал Слон и схватил Ирину за руки. — Скоро ты мне с лихвой за всё заплатишь.
Женщина закричала, но её крик, кроме птиц соседней рощи, никто не услышал. Гул рабо-тающих предприятий промышленной зоны через дорогу заглушил её вопль о помощи.
Афганец сидел в кожаном кресле у мини-бара и смотрел на языки пламени в камине. На журнальном столике под его правой рукой лежали паспорта супругов. Перед ним на доро-гом ковре лежал Георгий. Обутые в туфли ноги Афганца покоились на спине Зафироса.
— Раздевай красавицу и швыряй её шмотки в камин, они ей больше не понадобятся, — сказал Афганец подельнику, вошедшему с Ириной на руках.
— Отпустите меня! — взвыла Ирина.
— Ууу, — простонал Георгий.
— Паша, не обращай внимания на стоны и мольбы. Мы уже раз повелись на их развод. Второго шанса себя провести мы им не дадим, — посоветовал Афганец, ножом распорол брюки Георгия и, перевернув его на спину, спросил: — Тебя раздеть, или ты сам разде-нешься?
— Сам, — прошептал мужчина.
— Антоха, ты не Жору, часом, трахнуть хочешь? Я за тобой такого раньше не замечал, — рассмеялся Слон, срывая с женщины нижнее бельё.
— Нет, брат, ни я его, ни ты её трахать не будем. Я им приготовил испытания покруче, — ответил Афганец, пятернёй сгрёб волосы на голове Георгия и поднял голого мужчину с пола. — Тащи её в сауну, она уже прогрелась.
Рэкетиры втолкнули супругов в жаркое помещение.
— Кричите громче, когда готовы будете рассказать, где спрятали баксы, — сказал Афганец Зафиросам и закрыл за ними стеклянную дверь.
— Чё ты мне её трахнуть не дал? — удивился Слон, глядя на голую Ирину через толстое стекло.
— К чему нам их вопли и крики? — урезонил подельника Афганец. — Через час сюда подъедут три девки лет восемнадцати для нас и шестнадцатилетний паренёк для приру-чённого легавого.
— Уверен, что за час справимся? — спросил Слон. — Я, когда вес перед соревнованиями сгонял, при ста десяти градусах долго мог просидеть. Сам посмотри, на ней ни грамма жи-ра, она и не потеет вообще.
— Потому что влажность воздуха всего десять процентов. Зацени, что сейчас будет, — ска-зал Афганец и повернул рычаг, торчащий из стены сауны.
Поведение Зафиросов, до этого относительно спокойно сидящих, мгновенно изменилось. Супруги нервно заёрзали, Георгий закряхтел, а Ирина завыла от боли. Обе жертвы стали тереть свои голые тела ладонями.
— Что там происходит? — с интересом наблюдая за мужем и женой, спросил бывший штангист.
— Ты знаешь, что у финнов есть банный спорт, называется хойрли? — вопросом на вопрос ответил Афганец.
— Херли? Типа как наш литрбол? Кто больше пиваса всосёт в бане, тот и чемпион? — рас-смеялся своей шутке гигант.
— Почти, но не совсем. Кто дольше просидит при температуре выше ста градусов, — Аф-ганец поднял указательный палец вверх, подчёркивая важность сказанного, и продолжил: — При периодической подаче воды на камни. Там сейчас температура упала градусов на двадцать, зато влажность возросла вчетверо.
— То-то они задышали, как рыбы, коротко и часто. Им лёгкие обжигает, — прильнув к стек-лу, сказал Слон.
— Да, потому они и лица руками закрывать стали, а себя обтирают, чтобы пот смахнуть. Он сейчас для них как капли кипятка на теле. Следи за ними, не давай выйти наружу и, как только они перестанут суетиться, поверни рычаг секунд на пять, не больше. И так каждый раз. Понял? — спросил Афганец.
— Да понял я, понял. Иди уже, — нетерпеливо ответил Слон и прильнул к стеклу двери сауны.
Афганец, глядя на могучую спину телохранителя, недобро ухмыльнулся и ушёл. Слон, убедившись, что остался один, повернул регулятор температуры на максимум.
Стрелка термометра на стене у двери сауны перешагнула отметку сто двадцать градусов и упёрлась в ограничитель.
Георгий кинулся к двери и забарабанил кулаками в улыбающееся за стеклом лицо Слона.
— Выпусти меня! — закричал пленник. — Я больше не могу. Мы отдадим вам всё.
Слон вывел мужчину из сауны, держа его за шею, и захлопнул дверь перед кинувшейся за мужем Ириной.
— Ну? — держа могучей ладонью Георгия за горло, сказал громила.
Георгий упал на колени и прохрипел:
— Я больше не могу терпеть эту боль и не смогу жить, если моя жена будет считать меня слюнтяем. Убей её, и я скажу вам, где спрятал сберкнижки.
— Говно вопрос, — ответил Слон и легко стукнул мужчину головой о стену сауны.
Глаза Георгия закатились, и он потерял сознание.
Опуская обмякшее тело на пол, громила поднёс указательный палец к безжизненному лицу и назидательно сказал:
— Жди здесь, я скоро вернусь.
С трудом протиснувшись в узкую и низкую дверь сауны, Слон вошёл в жаркое помещение. Ирина в ужасе отпрянула от двери и забралась на верхнюю полку, но убийца схватил её за лодыжку и сильно дёрнул на себя.
Тело женщины стукнулось о вторую полку и упало на струганые доски пола. Слон наступил Ирине на горло ногой, и через несколько секунд мать Алекса скончалась.
Когда Слон вышел из сауны с трупом Ирины на руках, Георгий уже пришёл в себя. Он си-дел, облокотившись на стену, и тихо выл.
— Она не мучилась, всё, как ты хотел, — кладя тело у ног вдовца, сказал Слон.
Георгий встал на колени перед мёртвой женой и поцеловал её в лоб.
— Прости меня, дорогая. Я иду за тобой, и мы скоро увидимся.
Слон схватил Георгия за волосы, поднял его на ноги и, склонившись к самому лицу мужчи-ны, сказал:
— Колись, терпила, где сберкнижки?
— Да пошёл ты, — ответил Георгий и плюнул мучителю в лицо.
— Ах ты, мразь! — взревел Слон и с размаху ударил Георгия кулаком по макушке.
Послышался хруст костей шейного отдела позвоночника, ноги Георгия подкосились, и он завалился.
Через открытую дверь предбанника донёсся голос Афганца:
— Ты чего там разорался?!
Не успел Слон ответить, как услышал торопливые шаги подельника. Войдя в помещение, Антон присел на корточки у тел Зафиросов и пощупал пульс на руках Ирины и Георгия.
— Твою мать! Ты что наделал? — зло сказал ветеран.
— А чё, он мне в лицо плюнул? Я б за такое и тебя убил, — проворчал Слон, плюнул на труп Георгия и ушёл в комнату отдыха.
Вскоре Афганец протащил за руки труп Ирины через комнату отдыха и скрылся с ним в офисе менеджера.
Слон безразлично проводил его взглядом от бильярдного стола и продолжил гонять белые шары по зелёному сукну.
Афганец подошёл к нему и примирительным тоном сказал:
— Паша, перенеси труп Георгия в офис и запри кабинет. Скоро шлюхи обоих полов при-едут, и участковый мент подтянется. Когда с ними закончим, закопаем тела в роще у Чечё-ры.
— Ладно, — буркнул Слон.
— И вот ещё что, — замялся Антон. — Ты боссу не рассказывай, что терпилы откинулись в сауне, незачем ему знать, что у меня есть эксклюзивная вотчина, а я, в свою очередь, возьму вину за их смерть на себя.
— Замётано, — ответил Слон. — А что Владимиру сказать, если он спросит, куда Зафиро-сы делись?
— Спросит он не скоро. Босс прекрасно знает, как ментовка ищет простых обывателей. А когда вспомнит о них, скажем, что мы пытались выбить у них инфу о баксах и случайно пе-рестарались, а трупы зарыли в Салтыковском лесопарке, — ответил Антон и, чуть подумав, добавил: — Если уточнит, как убили, скажем, что задушили пластиковыми пакетами.

После происшествия в сауне прошло две недели.
Тихим приятным вечером, когда солнце ещё не скрылось за горизонтом, но уже потеряло свой золотистый цвет, крепкий высокий брюнет лет тридцати пяти курил сигару на балконе двухэтажного особняка. Хозяин загородной виллы с удовольствием смотрел, как, нарушая зеркальную гладь пруда, плавает его тринадцатилетняя дочь.
По зелёной траве просторной лужайки перед миниатюрным пляжем бегала овчарка. Соба-ка несколько раз порывалась присоединиться к девочке, но без команды не решилась.
Вилла принадлежала вору в законе Мамочке, в миру Владимиру Ивановичу Мамонову. Ав-торитет получил такое погоняло при «короновании» за крутой нрав к нарушителям воров-ских традиций и отцовское отношение к правильным пацанам.
В начале девяностых годов в одном из люберецких ресторанов, принадлежащих азербай-джанской диаспоре, собрались уважаемые авторитеты, чтобы обсудить коронацию Влади-мира Мамонова. Зал, вместивший две дюжины закалённых тюрьмами мужчин, был напол-нен шёпотом и затянувшимися сомнениями относительно пригодности кандидата для пре-стижного титула. Атмосфера была напряжённой.
Посреди зала в кресле сидел Владимир Иванович. Властная фигура претендента на титул в сочетании с суровым взглядом отражала его репутацию приверженца воровских тради-ций.
Дискуссия среди воров в законе вращалась вокруг личной жизни авторитета из Реутова, особенно его отношений с женщинами. Некоторые «законники» утверждали, что его про-шлый брак и наличие дочери должны лишить его права на эту честь. Однако Антон Измай-ловский, видный преступник и решительный сторонник Мамонова, яростно защищал его кандидатуру. Он подчеркнул, что кандидат давно развёлся с женой, что сделало это лишь «биографическим пятном» в его блестящей криминальной карьере.
Упоминание о девяти годах Мамонова в тюрьме и его пятидесяти вооружённых до зубов бойцах должно было склонить чашу весов в пользу коронации, но этого не произошло. Не-сколько десятков «быков» из Реутова не сильно впечатляли серьёзных людей. Все знали, что в соседнем Измайлове в десять раз больше качков и бывших сидельцев готовы сло-жить головы за Антона. Примерно такая же картина складывалась в Солнцеве и Люберцах. И тогда Измайловский бросил на стол козырного туза. Порученец рассказал, что сам видел арсенал из автоматов, гранатомётов и противопехотных мин на тайных складах Мамонова.
По окончании обсуждения стало ясно, что преступные достижения Мамонова и лояльность его грозных союзников перевешивают аргументы противников присвоения Владимиру по-чётного титула. Решение было принято, и «законники» согласились провести церемонию присвоения Владимиру Мамонову титула «вор в законе».
Сама коронация осталась окутанной тайной, известной лишь присутствующим на церемо-нии. Из всех приближённых главаря реутовской братвы о ней знал только Слон.
Когда после обязательных процедур, предварявших решение смотрящих за регионами, та-ких как осмотр наколок на теле кандидата, слова рекомендующих и клятва будущего за-конника жить только по воровскому закону, гордо носить воровскую масть и работать на благо братвы, авторитетные люди перешли к вопросу о том, какое «погоняло» подойдёт Мамонову.
У воров был вариант назвать его Мамонтом, и это было вполне резонно, учитывая габари-ты, но Владимир Иванович сказал, что это прозвище «не канает», так как одного из его подручных кличут Слон.
— Мамонт в связке со Слоном даст пищу для ненужного зубоскальства, — сказал на сход-ке Мамонов.
— Мамочка, — неожиданно предложил Антон. — Он будет отзываться на Мамочку. Влади-мир хоть и жёсток, но к молодёжи относится заботливо.
— Светка! — позвал дочь Владимир Иванович. — Вылезай из воды и иди в дом!
— Ну, пап, ещё чуть-чуть, — донеслось от пруда.
Вместо ответа Мамочка громко свистнул. Овчарка остановилась, оглянулась на хозяина и резво побежала к балкону. Пока Света вытиралась полотенцем, одевалась и обмывала в пруде ноги, собака села у одной из опорных колонн балкона и пристально уставилась на хозяина.
За спиной лидера местной криминальной структуры бесшумно показалась огромная фигура Слона.
— Босс, Афганец приехал, — произнёс верный охранник. — Он ждёт вас в зале.
— Пусть поднимется сюда, — сказал Мамочка, наблюдая, как дочь идёт по лужайке.
На балкон вышел Афганец.
— Добрый вечер, Владимир Иванович, — облокотившись на перила, сказал он и посмотрел в направлении идущей от пруда юной дочери босса.
Света на ходу взъерошила пальцами рук свои длинные волосы. Афганец не сводил с неё глаз. Девочка подошла к овчарке, наклонилась и потрепала её за ухом.
Мамонов не ответил на приветствие, вместо этого он спросил:
— Ты магазин «У Ирины» на моего шурина переоформил?
— Два дня назад у нотариуса подписал договор купли-продажи от имени Георгия и Ирины Зафирос. Со вчерашнего дня право собственности на их торговую точку перешло к Потапу. Так же, как и их двухкомнатная квартира на проспекте Мира. Всё оформлено на брата ва-шей жены.
— Сложности были?
— У меня были их паспорта, и я нашёл семейную пару, внешне похожую на терпил. Нота-риус возражать мне не стал, — ответил Афганец.
— А что с хозяевами?
— После этапирования из Одессы в наше СИЗО их отпустили до суда под подписку о не-выезде. Мне об этом вовремя маякнул прикормленный мусор. Я со Слоном встретил супру-гов у подъезда их бывшего дома, — нехотя начал рассказ Афганец.
— Дальше что? — нетерпеливо спросил Владимир Иванович.
Афганец не хотел, чтобы босс узнал о крышевании им Никольских бань, и он рассказал Мамонову заранее подготовленную историю:
— Мы вывезли их в лес и попытались выяснить, где бабло. По моим прикидкам, у них было около ста штук зелени.
— И? Что ты мямлишь, как целка? — отлично владеющий рукопашным и ножевым боем вор в законе был быстр и терпеть не мог, когда рассказчики размазывают сопли по щекам. — Не тяни кота за яйца, говори шустрее, чем всё кончилось.
— Сначала терпила сказал, что всё отдал одесским ментам. Мы не поверили и стали прес-совать его бабу, — Афганец стал рассказывать быстрее, на ходу выдумывая подробности происшествия. — Слон раздел Ирину и залез на неё у Георгия на глазах, но хитрый грек нас опять провёл. Сначала он выдавил из себя, что отдал одесситам только десять штук, а остальная сотня лежит на депозитах в нескольких банках Украины. Потом сказал, что, если мы убьём его жену, не насилуя её перед смертью, он скажет, в каких банках и на каких сче-тах хранится заначка. Но если мы продолжим её пытать, он умрёт вместе с ней, не сказав ни слова.
— Ну и? — Мамочка терял терпение.
— Слон её придушил, — Афганцу было неприятно вспоминать о трупах супругов. — И по-том мы ещё три часа безуспешно пытались выбить из него названия банков и номера сче-тов. Он склеил ласты, так ничего и не сказав.
— У них ведь был сын, — задумчиво произнёс Мамочка.
— Был, но следы его затерялись в Одессе. Никто из наших его в глаза не видел, и ни од-ной его фотки ни одесская мусарня, ни мы не нашли.
— Что с телами сделали? — спросил босс.
— Облили бензином и сожгли, — ответил Афганец.
— Закопали? — уточнил Владимир Иванович.
— Нет. У нас не было лопат. Мы бросили их так.
— Где их паспорта?
— У меня дома, — ответил Афганец.
— Мне принесёшь.
— Сделаю, — ответил «бригадир» боевиков.
— Твой очередной косяк, — выразил недовольство Мамонов.
Владимир Иванович очень ценил Афганца. Именно Антон через бывших сослуживцев наладил поставку оружия для реутовской братвы. Тем не менее опытный вор отчётливо понимал, что его приближённому не хватает жизненного опыта и смекалки преступника.
— Ты знаешь, кто был Георгий по национальности? — спросил Мамонов.
— Грек, — ответил Афганец.
— Да, грек. Ты умный парень. Неужели ты не читал трактат Лескова «Еврей в России»? — спросил Мамонов.
— Нет, а при чём тут еврей? — удивился Афганец.
— А при том, — ответил вор и задумался.
Четвёртую часть своей жизни Мамонов провёл в исправительных колониях. Он никогда не сотрудничал с администрацией зон, ни дня не работал в мастерских или на кухнях. Во вре-мя отбытия сроков в местах заключения Владимир Иванович «разруливал» внутренние проблемы сидельцев и читал книги в библиотеках.
— Испокон веков на Руси известно, что мужика обманет цыган, цыгана — еврей, еврея — армянин, армянина — грек, а грека — только чёрт, и то если Бог позволит, — процитировал дореволюционного автора Владимир Иванович и назидательно спросил: — Понял?
Афганец не ответил. Ему было неприятно, что его поучает вор, в гробу видевший учителей и школу, с юности предпочитавший учёбе алкоголь, наркотики и азартные игры.
— Что нового со Святом? — сменил тему разговора Мамонов.
— Отжимаем запчасти для иномарок. Наши ребята шустрят на его точках. Всё изъятое сво-зим в ваш «Бумер-Сервис».
— Хорошо, — удовлетворённо сказал босс и перешёл с балкона в просторный кабинет.
Афганец последовал за ним.
— Дверь за собой закрой, — не оборачиваясь, сказал Мамочка и сел за письменный стол. — Теперь о главном. Перед моей крайней отсидкой тебя мне порекомендовал скурвивший-ся Свят. Тогда он сказал, что ты армейский. Это правда?
— Семь лет назад окончил Московское высшее военное командное училище, — ответил Афганец.
— Погоняло получил за войну с духами?
— Полгода командовал мотострелковым взводом под Кандагаром. Вплоть до самого вы-вода.
— Ветеран, значит. Орденоносец, наверное?
Афганец промолчал.
— В связи с неизбежной войной со Святом я хочу тебе поручить набрать новых бойцов и реорганизовать нашу структуру на военный лад. Есть идеи, что нужно сделать, чтобы уменьшить возможные потери на случай арестов или предательства?
— Безусловно, есть. Если наделите полномочиями, я такую армию подготовлю, что не только Свят, но и соседние группировки удавятся от зависти. А если не удавятся сами, мы их передавим.
— На солнцевских и измайловских не замахивайся. Не дай бог нам воровскую войну развя-зать. Свят не коронован, он всего лишь авторитет. Законники знают, что, пока я на киче ча-лился, он под себя мой бизнес подмял. За него мне по «ушам не дадут» и «предъяву» не кинут. А если мы на коронованных наедем, нас как страусов в асфальт закатают по самые жопы. Толкуй по делу, — Мамочка взял со стола финский нож и принялся ловко вращать его меж пальцев.
— Оптимальным вариантом являются группы по пять человек. Рядовые бойцы должны знать только членов своей пятёрки. Бригадир имеет выход на руководителя сферы дея-тельности. В пятёрках каждый будет иметь свои обязанности. Самый смышлёный будет ко-мандовать. Под ним — большой парень для психологического воздействия и два боксёра или борца. Пятым — мальчишка-разведчик. Он же будет выполнять роль носильщика при переноске оружия к месту операции и при отходе. Я предлагаю набрать ребят из спортив-ных секций. Привлекая тинейджеров, мы многократно выиграем. Во-первых, если маль-чишку арестуют, ему дадут маленький срок. Во-вторых, чем раньше его посадят в тюрьму, тем раньше он поймёт, что обратного пути у него нет, и вернётся к нам опытным вором. По-ка у них нет семей, они безбашенные. Я помню себя подростком. У меня не было ни сомне-ний, ни жалости.
— Ты и сейчас беспощаден, — отметил Мамочка.
— Сейчас это осознанное качество.
— Молодец, Антон, — в тех редких случаях, когда Мамонов хвалил своих людей, он обра-щался к ним по именам. — Мне нравится твой военный подход к делу, но я хочу внести корректировку. Хоть я и открыт к инновациям, таким как мобильная связь, компьютеры и так далее, но прежде всего я вор. А потому бригадирами во главе пятёрок будут назначаться только сидельцы, помнящие запах зоны. С сегодняшнего дня назначаю тебя своей правой рукой. Кто в армии является первым замом?
— Начальник штаба, — ответил Афганец.
— Отлично, — усмехнулся Мамочка. — Возглавишь мой штаб. Составь список бригад, по-считай, сколько нужно купить пейджеров, мобил и, если потребуется, «тачек». Как будешь готов, принеси мне на утверждение.

Глава двенадцатая. Дорога домой. Октябрь
Алекс вышел из такси на Киевском шоссе напротив автосалона «ДЭУ» ранним вечером первого понедельника октября. Его не интересовал модельный ряд корейских седанов за-порожского производства, и парень быстрым шагом миновал автомагазин. В ста метрах от «кубической стекляшки» дальневосточного дилера находился областной терминал «Почты Украины». Десятки грузовиков с посылками и письмами ежедневно уходили с него по горо-дам страны и столицам ближнего зарубежья. Алекс приблизился к воротам государствен-ного предприятия и убедился, что вооружённая охрана скрупулёзно проверяет документы у всех водителей, как покидающих складскую территорию, так и возвращающихся из даль-них поездок. Проверка пропусков касалась также сотрудников, оставляющих свои легко-вые авто на парковке за пределами почтового терминала.
«Через центральный вход я на стоянку грузовиков не попаду. Я могу обойти всю террито-рию складов и найти брешь в заборе или запомнить въезжающего дальнобойщика в лицо, дождаться, когда он… Нет, это долго, и нет никакой гарантии, что запомнившийся мне во-дитель в следующий раз поедет в нужном мне направлении».
— Извините, — обратился Алекс к охраннику. — Я жду отца из командировки, он должен был приехать ещё час назад, но его нет. Во сколько закрывается ваш терминал? Есть ли смысл ждать его сегодня, или мне лучше вернуться завтра?
— Мы открыты круглосуточно. Водители уезжают и возвращаются — двадцать четыре на семь. Решай сам, что тебе лучше, — ответил охранник.
— Спасибо, — сказал юноша и медленно пошёл в сторону Киевского шоссе.
Выйдя на обочину автострады, он ускорил шаг навстречу потоку машин и через час оказал-ся с тыльной стороны терминала. Как он и предполагал, там, где двадцать метров лесопо-лосы отделяли гравийную насыпь железной дороги от угла пакгаузов, забора не было.
«Я был прав. Стопудово и в плане, и в отчёте строителей забор есть. Но на самом деле под него даже фундамент рыть не стали. Более того, — вытирая о траву подошву кроссов-ка от экскрементов, думал Алекс, — водители даже рады этому факту. Гораздо проще зай-ти за угол склада и присесть в рощице, чтобы на чистом воздухе „подумать о смысле жиз-ни“, чем идти двести метров до вонючего сортира».
Алекс подошёл к первому от угла склада полуприцепу, сел под него и облокотился своим рюкзаком на заднее колесо. Наблюдать за проезжей частью терминала под днищами де-сятков фур было скучно. После заката солнца движение по территории свелось к миниму-му, и Алекс не заметил, как уснул.
Проснулся он от гула дизельного двигателя. В предрассветных сумерках юноша увидел, как к полуприцепу, под которым он сидел, задним ходом приближается седельный тягач. Парень поднялся на ноги и отошёл за угол.
Вскоре лязгнул вошедший в седло тягача шкворень, водитель выпрыгнул из кабины, со-единил тормозные шланги и электросеть двух компонентов своего грузовика.
Раздался звук открывающейся двери склада и шаги человека, сбегающего по металличе-ской лестнице. Алекс осторожно выглянул из-за угла и увидел, как кладовщик передал папку с сопроводительными документами водителю, обменялся с ним парой фраз, после чего ушёл обратно в огромный пакгауз.
Юноша был готов выйти из своего укрытия и попросить шофёра взять его с собой, однако водитель не сел в кабину. Вместо этого он бросил папку с путевыми листами и накладными на груз на сиденье, хлопнул дверью кабины и направился в сторону Алекса.
«Идёт отлить перед дорогой, — подумал Алекс и отошёл от угла на несколько шагов. — Нужно дать ему закончить. Если я прерву его в процессе, он либо с разворота меня оболь-ёт, либо с перепугу напрудит себе в штаны».
— Поссым же, друзья, перед дальней дорогой, пусть лёгким окажется путь, — услышал Алекс тихое пение водителя и с трудом подавил в себе смех. — Давай, дальнобой, потихо-нечку трогай, и кофе с собой не забудь.
Водитель дошёл до края асфальта и помочился на траву.
— Дяденька, — окликнул его Алекс, когда тот застегнул ширинку и развернулся к тягачу. — Возьмите меня с собой, пожалуйста.
Мужчина дёрнулся от неожиданности, обернулся на голос Алекса и спросил:
— Тебе безразлично, куда я еду?
— Нет, мне надо в Москву, но я подумал, что вы поедете либо на север, в сторону Киева, либо на восток, в сторону Донецка. В любом случае до России мне будет ближе, чем отсю-да.
— А чего ты поездом не поедешь? Денег нет? — водителю понравилась непосредствен-ность и рассудительность паренька.
— Деньги есть, и я вам заплачу. Но нет документов. В начале лета я подался налегке на юг. Фактически сбежал из дома. Хотел двинуть к морю, в Анапу или Сочи, но вовремя пе-редумал. Решил, что там меня российские менты по запросу родителей быстрей найдут. А в Одессе меня даже не искали. Почти четыре месяца с одним рюкзаком выживал и, как ви-дите, оказался прав.
— Так ты хочешь, чтобы я тебя через границу без документов переправил?
— Да. А почему бы и нет? Сюда-то я также попал. Дал сто долларов вашему коллеге, и он меня провёз через российский пограничный пункт в Троебортном и украинский в Бачевске.
— А как он это сделал? — недоверчиво спросил водитель.
— Он на открытой платформе десяток «Волг» перевозил из Нижнего Новгорода в Киев, вот меня в багажник одной из них положил. Так я без проблем оказался на Родине.
— Не пойму, ты местный или россиянин?
— Я одесский грек, — ответил Алекс.
— Ясно, но, понимаешь, парень, я не обычный дальнобойщик, я, считай, госслужащий. Я вожу почту и не имею права брать пассажиров. Извини.
Водитель направился к кабине и открыл дверь.
— А за двести? — повысил ставку Алекс.
— Ты меня убиваешь. Это моя квартальная зарплата, — обернулся к нему мужчина, чуть подумал и решился. — А, чёрт с тобой, залезай на спальник.
Водитель сел за руль и плавно покатил к воротам. Притормаживая перед шлагбаумом, он спросил пассажира:
— Тебя как зовут?
— Алекс.
— Сиди за занавеской тихо, пока я тебя не позову, — сказал дальнобойщик.
— Ясно, — ответил пассажир.
Охранник проверил водительские права, путевой лист, пломбировку тента, документы на груз и открыл шлагбаум.
— Алекс, вылезай, — водитель набирал скорость по Киевской трассе.
— Извините, но я так и не спросил, как вас зовут и куда мы едем? — поинтересовался Алекс, усаживаясь на правое сиденье.
— Зови меня Михалыч, а едем в Брянск. Правда, сначала сброшу часть груза в Киеве и возьму у них посылки и письма для России. Ты разуйся, нечего ноги парить в кроссовках.
— В Киеве ночевать собираетесь? — снимая обувь, уточнил Алекс.
— Нет, пока фуру будут выгружать и догружать, мы с тобой пообедаем и поедем дальше. Ночевать я буду в Брянске, а утром назад.
— А вы всегда работали на почте?
— Второй год. До этого я четверть века крутил баранку по Украине и Союзу.
— А почему перешли на эту работу?
— А тут спокойней, — ответил водитель. — На тенте написано «Почта Украины», а значит, цена груза под чехлом копеечная. Письма да посылки. Я никому на дороге не интересен. Ни гайцы на постах с меня сдоить ничего не могут, ни бандиты на лесных дорогах.
— Часто грабили на дорогах? — Алексу было интересно услышать о дорожных приключе-ниях дальнобойщиков.
— Не часто, но пару раз было. Спасибо, что живым оставили и только товар перегрузили на свою фуру. Я отделался испугом. Ну, ещё несколько часов связанным посидел, — Ми-халыч задумался на несколько минут, словно прокручивал неприятные минуты своей жиз-ни. — Мокрые штаны и нервотрёпка — вот и все мои потери, а некоторых моих товарищей закопали где-то. До сих пор без вести пропавшими числятся. А во второй раз мою фуру об-несли так, что я даже не заметил.
— Как это? — удивился Алекс, а водитель, как будто ждал этого вопроса.
— Взял я попутный груз по дороге из Сибири домой. Вёз мясные деликатесы с Омского мя-сокомбината в Тюмень. Ночью, в часе езды от Ишима, остановился отдохнуть. Припарко-вался на обочине, поел и уснул. А на утро вылез из кабины, чтобы отлить, а двери фуры нараспашку. Я обычно очень чутко сплю. Ответственность за груз не даёт забыться, а тут как в пропасть упал. Хорошо, я с места не тронулся. Попросил встречного водителя вы-звать ментов. Вскоре ишимские криминалисты следы эфира в воздухосборнике КАМАЗа обнаружили. Кто-то впрыснул его туда, чтобы я спал крепче. Это спасло меня от сума-сшедшего долга, а то и от тюрьмы. Признали страховым случаем.
— Повезло вам, — сказал Алекс.
— Не всегда так везло. Три года назад я вёз части крыла нового самолёта «Ан-70» с Киев-ского завода Антонова на Ташкентский авиазавод. Две тысячи километров этого пути про-ходят по Казахстану. Так вот, даже невзирая на то, что разобранное крыло никому не было нужно, а назад я ехал порожняком, с меня десять раз требовали бакшиш за проезд по до-роге туда и по дороге обратно. Платил я из своего кармана. Был бы груз коммерческим, мне бы компенсировали затраты, а что можно было стрясти с фирмы Антонова? Канистру авиационного керосина?
— А нельзя было отбиться от вымогателей? Ну, там, битой, монтировкой или перцовым баллончиком? — спросил Алекс.
— Защищать груз силой — себе дороже. Те, кто хотят ограбить фуру или, ещё хуже, отобрать и груз, и машину, не церемонятся. Такие бандиты действуют предельно жёстко. Перегораживают трассу и нападают с разных сторон. А те, кто вымогают деньги за проезд, оружием не угрожают. Они обещают подбросить наркотики, а затем предупредить при-кормленных гаишников.
— Ясно. Вот вы перешли на почту, а не думали работать в пределах Одессы? Дома чаще бывали бы.
— Работа, конечно, безумная и для здоровья очень вредная, — согласился Михалыч. — Но после трёх-четырёх дней отдыха дома меня опять тянет на трассу. Как моряка в море или лётчика в небо.
Водитель продолжал делиться с Алексом воспоминаниями, и для обоих время в дороге летело быстрее.
— Алекс, достань из сумки за моей спиной термос с кофе, — притормаживая перед авто-мобильной пробкой, попросил Михалыч.
Алекс достал сумку и спросил:
— А чего столько машин стоят впереди?
— Должно быть, авария на перекрёстке с дорогой на Данилову балку. Тут часто селяне не уступают дорогу идущим по трассе грузовикам. Особенно им достаётся во время сбора урожая зерновых. Водители самосвалов с зерном не успевают затормозить, если легко-вушка медленно выкатывается на трассу со второстепенной дороги. Всё, встали. Давай термос и стаканчик для себя достань. Он там, на дне сумки.
Михалыч с пассажиром ели бутерброды, и Алекс рассказывал о своей жизни:
— Мне было пять, когда в подмосковном селе Никольское умер мой дед по материнской линии. Бабуля осталась одна, и мама уговорила отца обменять одесскую двухкомнатную квартиру на равнозначную в Реутове. Отец в Одессе работал главбухом на консервном за-воде, но на новом месте равнозначной должности не нашёл. Поменял несколько бухгалте-рий и решил основать свой бизнес. Мать работала учительницей в школе, бросила это не-благодарное дело и стала продавцом семейного продмага. Так и жили.
— И чего тебе не жилось при таких предках? Зачем рванул из дому? — удивился Михалыч.
— Свободы захотелось, — соврал Алекс. — Приключений.
— Наелся?
— И тем, и другим, — ответил юноша.
Киев Алексу запомнился лишь новостройками окраин и Московским мостом. Куда ярче в памяти парня отложились рассказы водителя о забавных и не очень историях из жизни дальнобойщика.
— А ещё был случай в Сибири, — миновав Бобрик, вспоминал Михалыч. — Когда у впере-ди идущего лесовоза с кругляком одно бревно свесилось вправо и сбивало дорожные зна-ки. Это продолжалось, пока оно не врезало по заднему бамперу припаркованного на обо-чине «Москвича». У несчастного авто оторвало багажник и сорвало крышу, а бревно улете-ло в кювет, едва не убив хозяина легковушки. Бедняга сидел там в позе орла.
— Наверняка он выдавил из себя больше, чем планировал, — до слёз расхохотался Алекс.
В густеющих сумерках КАМАЗ «Почты Украины» оставил за собой Кролевец и въехал в гу-стой лес. Углубившись на пару километров, водитель свернул с проезжей части на обочи-ну, остановил фуру и обратился к пассажиру:
— Вылезай, пора прятаться. До границы сорок километров, а за этим лесом до самого пе-рехода — равнинные поля.
Алекс обулся, взял рюкзак и выпрыгнул из кабины, а Михалыч сложил свои вещи на пол и установил коробку передач в нейтральное положение. Затем он спустился на землю. Алекс внимательно следил, как водитель поднял решётку под стеклом кабины, затем повернул ручкой запор замка и принялся рычагом качать гидравлический насос подъёмника. Не про-шло и десяти минут, как кабина КАМАЗа повисла над обочиной дороги.
— А что сейчас? — с волнением спросил Алекс.
— Видишь трос, удерживающий тент на месте?
— Вижу. Он идёт вокруг всей машины.
— Да, и его концы прячутся в опломбированном замке. Если его аккуратно разрезать, мож-но, не нарушив пломбы, поднять тент и пробраться в кузов, — продолжил Михалыч.
— А как потом восстановить трос?
Алексу было очень интересно. Он прекрасно понимал, что сейчас узнает, как дальнобой-щики могут красть перевозимый ими груз, оставаясь при этом вне подозрений.
— Сейчас покажу, — забираясь под кабину, сказал Михалыч. — Лезь ко мне, и рюкзак возьми с собой.
Юноша ловко взобрался на раму под кабиной и присел на корточках рядом с водителем.
— Видишь, что трос уходит под запаску и выныривает с другой стороны? — Михалыч по-светил карманным фонариком под колесо, укреплённое в пространстве между кабиной и передней стенкой фуры.
— Вижу, — ответил парень.
Алекс стоял на коленях, пытаясь разглядеть трос.
— Трос-то ты видишь, но не видишь, что вот тут, — Михалыч осветил тонкую хлорвинило-вую трубочку от капельницы для переливания крови, примотанную с двух сторон скотчем к прозрачной оплётке троса. — Стальной провод перекушен, вновь состыкован и удержива-ется от разрыва трубочкой и лентой.
— Очень хлипкое крепление. Как же он держится? — удивился Алекс.
— А на нём нет нагрузки. Он не натянут. Края чехла имеют оцинкованные кольца, которые надеты на конусы, а трос продет сквозь эти конусы и лишь не позволяет кольцам соскочить с них.
Михалыч отмотал скотч с одной стороны трубочки и вынул жало троса из крепления. Вы-глянув за пределы кабины, он убедился, что дорога пуста, приподнял тент и сказал Алексу:
— Залезай внутрь и сиди там тихо. Выпущу тебя, когда будем на российской стороне.
Алекс проскользнул в щель между тентом и бортом прицепа, а Михалыч восстановил трос, опустил кабину и покатил КАМАЗ в сторону государственной границы.

Через два часа дальнобойщик вновь остановился в лесном массиве. Впереди лежала де-ревня Колячек, а сразу за ней — отворот на Брянск.

— Ваши двести баксов, — передавая деньги водителю, сказал Алекс, сияя от возбужде-ния. — Огромное вам спасибо. Вы не только выполнили свою часть сделки, но и открыли глаза на совершенно незнакомую мне отрасль. До встречи с вами я ничего не знал о рабо-те дальнобойщиков, а после тринадцати часов, проведённых с вами в кабине, чувствую себя крутым спецом в этом бизнесе.
— Мы ещё не доехали до Брянска, так что рано благодарить, — смутился мужчина, беря доллары из рук мальчишки.
— Согласен, — ответил Алекс, открыл дверь, спрыгнул на обочину трассы и добавил: — Но я уже в пределах России и этому очень рад.

Глава тринадцатая. В родном Подмосковье
Поздним осенним вечером Алекс вышел из автобуса на остановке у Косинского детского морского клуба, прошёл пару сотен метров в сторону трёх храмов у Белого озера и открыл калитку в низком деревянном заборе.
Бревенчатый дом его бабушки, Дарьи Петровны Михеевой, стоял на кирпичном фундамен-те, глядя четырьмя своими окнами на идущую мимо Большую Косинскую улицу. Вернее, из четырёх окон на улицу смотрели только два. Ещё два были заколочены выкрашенными в белый цвет фанерными листами.
Сквозь тюлевые занавески уцелевших окон пробивался тусклый свет торшера и голубое мерцание работающего телевизора.
Алекс закрыл за собой крючок калитки и поднялся по ступенькам к входной двери. Сердце юноши учащённо билось, он не знал, что ответить бабушке на вопрос о судьбе её дочери. Он и сам не знал, жива ли его мама или нет.
Алекс нажал кнопку дверного звонка, и через минуту за дверью послышались шаркающие шаги старушки.
— Кого это так поздно принесло? — раздался из-за двери недовольный голос Дарьи Пет-ровны.
— Баба Даша, это я, Алекс, — ответил внук.
— Ой, мой дорогой внучок приехал, — радостно сказала бабушка, отворив дверь и, окинув взглядом двор за спиной Алекса, добавила: — А мама с папой где?
— Пойдём в дом, я тебе всё расскажу, — грустно ответил внук, обнял бабушку за плечи и увёл её в горницу.
Дарья Петровна сидела напротив внука за круглым обеденным столом. Лицо её выражало крайнюю озабоченность. Алекс только что окончил ужин и свой рассказ о событиях послед-них трёх месяцев. Бабушка смотрела на него и обдумывала услышанное.
— Что собираешься делать? — спросила она после долгой паузы.
— Вернусь в нашу квартиру. Ключа у меня нет, но слесарь нашего ЖЭКа меня знает в ли-цо, попрошу его открыть дверь, потом куплю новые замки, деньги у меня есть, поселюсь там и вернусь в школу, — ответил юноша.
— Нельзя тебе ни в квартиру возвращаться, ни в школу, — тяжело вздохнув, возразила бабушка. — У меня жить будешь.
— Бабуль, ну с квартирой понятно, ты думаешь, что я не справлюсь ни с хозяйством, ни с коммунальными платежами, а в школу почему нельзя? — удивился Алекс. — Мне всего год учиться осталось.
— Потому нельзя, что тебя ищут. Раз родителей забрали в кутузку под надуманным пред-логом, значит, заказчику ареста придётся избавляться и от тебя. А потому, дорогой внучек, забудь навсегда, что ты Зафирос, и с сегодняшнего вечера считай себя Михеевым, сыном моего старшего сына Михаила, а не дочери Ирочки, — глаза Дарьи Петровны заволокло слезами. Старушка смахнула их уголком накинутого на плечи платка и добавила: — Так всем соседям и говори, если спрашивать будут.
— А на бокс можно вернуться? — спросил Алекс.
— Если только ты доверяешь тренеру и он переведёт тебя в ту группу, где тебя не знают. Понимаешь, никто не должен знать, что Алекс Зафирос вернулся в город. Для всех, кто те-бя знал, ты исчез, иначе пропадёшь. Тот, кто сумел выжить Георгия из Реутова, а потом достать его за полторы тысячи километров, тебя сотрёт в порошок. Понял, какая опасность тебе угрожает?
Алекс нахмурился, к тревоге за родителей добавилась тревога за свою жизнь.
— Хорошо, бабуля, я понял, — он достал из кармана несколько сотен долларов, положил деньги перед собой на стол и продолжил: — Вот всё, что мне удалось сберечь в Одессе.
— Оставь себе. Я пенсию получаю с ветеранской надбавкой. На еду нам двоим хватит, — ответила Дарья Петровна.
— Я думаю, твоей пенсии нам будет в обрез. Я сам обменяю доллары на рубли и отдам тебе. Раз в школу вернуться не могу, у меня будет много свободного времени, я обяза-тельно придумаю, где заработать на наше с тобой проживание.
— Работничек ты мой, дорогой, — с умилением глядя на внука, ответила бабушка и погла-дила его ладонью по русым волосам. — Иди отдыхай в детскую комнату. Там до сих пор стоит кровать твоей матери. С тех пор как Ира вышла замуж, на ней никто не спал. Когда я поняла, что у неё с Георгием всё серьёзно и она домой уже не вернётся, я попросила сосе-да забить фанерой окна, чтобы в доме было теплее. Поутру фанеру сними. Нечего тебе впотьмах жить. Как управишься, я дам тебе плотные шторы, повесишь их на карнизы, и бу-дет у тебя уютное жильё.
Алекс ушёл в соседнюю комнату, а бабушка убрала тарелки со стола, ушла в кухню, там помыла посуду и, присев за крохотный столик, тихонько заплакала.
Через неделю после возвращения в Подмосковье Алекс вновь открыл дверь боксёрского клуба. Тренер встретил своего подопечного с двояким чувством. С одной стороны, Виктор Павлович был рад, что Алекс жив и здоров, но с другой — прекрасно видел, что юноша навсегда потерян для большого спорта. И хоть парень, как и раньше, азартно прыгал со скакалкой на ринге и неистово лупил по чёрному кожаному мешку в углу зала, старого спе-циалиста было не обмануть.
Несколько просьб мальчика удивили и насторожили тренера. Во-первых, Алекс попросил не считать его более перспективным боксёром и уделять ему меньше индивидуального времени. Во-вторых, он сказал, что отныне носит другую фамилию, а потому не хотел бы, чтобы старая звучала в этом зале. Ещё Алекс попросил разрешить ему тренироваться рано утром, во время тренировок малышни из четвёртых и пятых классов, которые ходили в школу во вторую смену. Последнее настолько удивило тренера, что он сделал Алексу контрпредложение:
— Твои просьбы наводят меня на мысль, что ты не хочешь встречаться с ровесниками. Не проще ли тебе перейти в группу семьдесят седьмого года? Они приходят в десять, а к обе-ду их уже нет.
— Отлично, — ответил Алекс и протянул Палычу пятьдесят долларов. — Вот оплата за август, сентябрь и за три месяца вперёд.
— Ты не обязан платить за время своего отсутствия, — сунув двадцатку в руку мальчика, возразил наставник.
— Я обязан вам гораздо большим, чем деньги, Виктор Палыч. Поверьте мне.
Алекс не разжал кулак, и две мятые десятки остались у тренера. Слова юноши прозвучали в пустом зале настолько многозначительно, что Палыч понял: перед ним стоит не вчераш-ний мальчишка, которого ещё недавно он просил бросить курить, а совершенно другой че-ловек. У тренера было много вопросов к парню. Он хотел спросить Алекса, проживает ли он по старому адресу, сохранился ли его старый номер домашнего телефона, намерен ли он продолжать учёбу и в порядке ли его родители. Однако вместо этого лишь сказал:
— Должен тебя предупредить, что твоему другу Сергею в январе исполняется восемна-дцать, и с начала учебного года я перевёл его в старшую группу. Так что, хочешь ты или нет, с одним из своих однокруппников ты всё равно будешь видеться.
— Без проблем. Серёга был моим лучшим другом, надеюсь, он им и останется.
— Тогда переодевайся, и, пока никого нет, поработаем над свингом, кроссом и перекрёст-ным ударом.
Алекс чувствовал себя на ринге уютнее, чем на диване в горнице бабкиного деревенского дома на окраине деревни Косино. Он отрабатывал боковые свинги и встречные удары над рукой тренера. Виктор Павлович парировал удары юноши боксёрскими лапами и имитиро-вал контратаки. Постепенно зал заполнялся парнями, и, когда вся группа боксёров была в сборе, тренер представил новичка по имени и попросил во время спаррингов делать скид-ку на его юный возраст.
— Ага, — сказал довольно улыбающийся Серёга.
Он был рад видеть приятеля и хотел ляпнуть, что некоторым парням из этой группы самим понадобится скидка. Однако вовремя увидел обращённый к нему кулак тренера и заткнул-ся на половине фразы.
Тренировка подходила к концу, когда проём входной двери заполнила фигура Слона. Гро-мила осмотрел помещение и встал у входа. В зал вошёл Мамочка, а за ним Антон.
Вор в законе был одет в тёмно-серый блестящий костюм, длинный белый шарф и кожаное пальто. Большой перстень сиял золотом на безымянном пальце его правой руки. На шее, поверх шёлковой рубашки, висела толстая золотая цепь.
Обычно Владимир Иванович чурался таких понтов. Особенно ему претили надетые в тот вечер итальянские туфли. Их длинные обрубленные носки заставляли Мамочку всё время контролировать своё передвижение по улице.
Заметив однажды подобные туфли на своём однокласснике, служащем в городской управе на высокой должности, Мамонов сказал ему: «Игорёк, в этих ластах ты выглядишь как кло-ун. И это особенно заметно, когда ты боком поднимаешься по ступенькам». На этот пассаж бюрократ районного масштаба ему ответил: «Ты заставил всех бояться себя, и, будь ты хоть в спортивном костюме и рваных кроссовках, твоё общество будет считаться с тобой. Общество чиновников уважает лишь тех, кто одет по последней моде, имеет дорогую ма-шину и большой дом».
Одноклассник был прав. Вору, сделавшему несколько ходок в казённый дом, было бес-смысленно пускать пыль в глаза братве. Репутация «законника» базировалась только на его делах. Ни красивые слова, ни грандиозные намерения, ни понты в виде одежды, тачки или смазливой бабы под рукой в учёт не брались.
Мамочка предпочитал выглядеть скромно и требовал того же от своего ближайшего окру-жения. Сегодня же был исключительный случай. Своим «кричащим прикидом» лидер ре-утовской структуры и его ближайшие соратники демонстрировали молодняку роскошь кри-минальной жизни.
На Антоне были брюки лимонного цвета, подпоясанные коричневым кожаным ремнём. Му-скулистый торс ветерана афганской войны скрывала бледно-жёлтая рубашка, поверх неё был надет расстёгнутый бордовый пиджак. Шею молодого человека скрывал фиолетовый шарф. Руки Афганец намеренно держал в карманах. Это позволяло присутствующим ви-деть край подмышечной кобуры, чёрную рукоятку пистолета и обойму в ней.
Наряд Слона контрастировал со стилем шефа и Афганца. Мощное тело штангиста было затянуто в тёмно-синий немецкий спортивный костюм и короткую кожаную куртку. На его ногах были чёрные кроссовки фирмы «Пума».
Мамочка и Слон остались стоять у входной двери, а Антон направился к рингу.
— У нас гости, — сказал Алекс тренеру.
Виктор Палыч оглянулся и увидел незваных гостей. Нехотя снимая боксёрские лапы, тре-нер нырнул под канаты и оказался лицом к лицу с Афганцем.
— Молодой человек, у нас не принято ходить по залу в уличной обуви, — сказал Палыч.
— А мне похер, как у вас тут принято, — невозмутимо ответил бандит. — Ты тут старший? Иди за мной, тот господин с тобой хочет кое-что перетереть.
Тренер возражать не стал, он спокойно проследовал к паре мужчин, пристально наблю-давшим за ним.
— Ты знаешь, кто я? — спросил законник.
— Знаю. Ты Владимир Мамонов.
— Верно, — ухмыльнулся гость. — А знаешь, зачем я здесь?
— Догадываюсь, — не скрывая неприязни, ответил старый тренер. — Парней моих к себе на службу призвать хочешь.
— Поможешь? — не особо надеясь на согласие, уточнил Афганец.
— Нет. Это ваше дело. Я спортсменов готовлю, а если они захотят стать бандитами, то в этом моей вины не будет, — твёрдо ответил Палыч.
— Спасибо за прямоту, — сказал Афганец.
— Иди к своим спортсменам, — велел Мамочка.
Тренер ушёл в сторону ринга, а Владимир Иванович повернулся к Афганцу:
— Антон, толкни с ринга речь. Скажи молодёжи, что твой босс — большой любитель еди-ноборств и свою юность провёл в маленьких и душных качалках. Растолкуй, что я не пона-слышке знаю, как трудно найти деньги на оплату тренировок, на покупку экипировки и на участие в соревнованиях. Пообещай ребятам, что те, кто нуждается в спонсорстве, получат от меня материальную поддержку.
Афганец вернулся к рингу. Проходя мимо стола с гонгом, он пару раз стукнул молоточком по медному кругу. Боксёры прекратили тренироваться и повернулись к Афганцу. А тот взо-брался за канаты и слово в слово повторил речь босса. В заключение от себя он добавил:
— Те, кто нуждается в спонсорстве, должны подойти ко мне и заполнить анкету на получе-ние денег.
Палыч объявил:
— Тренировка окончена.
Антон сел за тренерский стол. Шестеро парней, включая Алекса и Серёгу, подошли к Аф-ганцу и вписали в анкеты свои имена, фамилии и адреса проживания. Алекс записался под фамилией матери и стал для местных гангстеров Александром Михеевым.
Афганец сложил анкеты в карман пиджака, подозвал к себе Сергея и Алекса и сказал:
— Мне ваши одноклубники сказали, что вы тут самые перспективные. Завтра ждите меня с часу дня на стоянке перед «Макдоналдсом». Тем, что на Никольской. Повезу вас знако-миться с боссом.


Глава четырнадцатая. Алекс строитель
Коричневые железные ворота медленно уползали вбок по подвесной рельсе, открывая пе-ред юными рекрутами двухэтажный особняк Мамонова. Тихо урча дизельным двигателем, «Мерседес» Антона зашуршал по асфальту круглой площади перед домом. Объехав цве-точную клумбу, немецкий седан остановился у недостроенного гостевого дома.
Серый минивэн «Форд Транзит» стоял с открытой боковой дверью перед строящимся зда-нием. В дверь одноэтажного дома периодически входили и выходили два крупных небри-тых строителя лет пятидесяти. Мужчины общались на странном языке, происхождение ко-торого Алекс определить не смог. На них были рабочие спецовки, тяжёлые ботинки и раз-грузочные пояса с молотками, отвёртками, уголками и стамесками. В ожидании вошедшего в хозяйский особняк Антона, Сергей и Алекс наблюдали за плотниками, а когда те скрыва-лись из виду, их взгляды обращались к печнику.
Седой старик стоял меж наклонных балок ещё не покрытой крыши и аккуратно клал кир-пичную трубу. Рядом с каменщиком находился небольшой стол с корытом раствора и стоп-кой красных кирпичей. После каждого ряда кладки мастер клал на неё уровень и убеждал-ся, что связка лежит идеально.
В сопровождении Афганца, юной девочки и овчарки из особняка вышел Мамочка. Алекс обратил внимание на странную пластмассовую ложку с длинной ручкой и маленьким чер-паком в руке у босса, но не успел подумать о её предназначении, как Антон представил ре-бят:
— Владимир Иванович, вот два юных пионера из вчерашнего набора, Алекс и Серёга.
— Привет, пацаны, — улыбнулся мальчишкам Мамочка, по-мужски пожал обоим руки и, по-вернувшись к Антону, добавил: — Крепкие ребята. Хват у обоих железный. Что ж, для начала проверим их в деле. Одного отдай в помощь литовцам, а второго пошли на крышу к Семёнычу.
Мамочка с дочерью и собакой направились в сторону пруда. Провожая их глазами, Алекс увидел, как вор в законе ловко взмахнул ложкой, и из черпака пулей вылетел теннисный мяч.
— Фас! — крикнула девчонка, и собака, поджав уши, рванула за прыгающим по лужайке мячом.
— Хорош ворон ловить, — услышал Алекс голос Антона от дверей. — Работать пора.
В доме для гостей трудились несколько человек. Плиточник облицовывал кафелем стены рабочего уголка на кухне, из ванной доносились голоса сантехников, а два странных здо-ровяка обшивали деревом стены просторного зала.
Антон подтолкнул Алекса в спину в сторону последних и сказал:
— Альгис, принимай помощника. Парень не плотник, но уверен, вы его быстро всему научите.
— Афганец, надолго он к нам? — нараспев произнося слова, спросил один из здоровяков.
Услышав погоняло правой руки вора в законе, Алекс сначала оторопел. На мгновение в его груди закипел гнев, а глаза забегали по комнате в поисках тяжёлой трубы или молотка. Юноша был готов проломить голову человеку, сломавшему судьбу его семьи.
— Чего озираешься? — услышал Алекс насмешливый голос Антона и взял себя в руки. — Первый раз на приличной вилле? Деревенский? Или из Реутова?
— Из Косино. В доме живу на окраине села. В таких хоромах раньше не бывал.
— Держись за Мамочку, и у тебя будут такие же, — посоветовал Афганец.
— А кто это? — спросил Алекс.
— Я забыл, что ты не в курсе. Коронованный вор в законе, Владимир Иванович Мамонов, откликается на погоняло Мамочка. Если он решит, что ты чёткий пацанчик, будет относить-ся к тебе как к родному сыну. Пацаны — его слабость. Он сына хотел, а родилась дочь. Усёк, шкет? Делать будешь всё, что скажут эти двое. Вечером поезжай домой, собери необ-ходимое на неделю и вернись сюда. Спать и хавать будешь здесь же. На тренировки тебя и Серёгу будут возить. Стройка для вас — проверка. Если отработаете две недели без база-ра, то мы вас пристроим к настоящему делу. А если нет, то получите пинок в жопу и хрен вместо спонсорских бабок. Это всё. На сегодня гудбай.
— Гудбай, — ответил Алекс.
Первые три дня Алекс исполнял обязанности подсобного рабочего при двух плотниках. Всё, что от него требовалось, укладывалось в несложную формулу: принеси — подай.
Вечером третьего дня Альгис и его кузен Мантас сообщили прорабу стройки, что им нужен распиловочный стол, посадили Алекса в свой микроавтобус и уехали домой.
Жили литовские плотники на северной окраине деревни Ховрино Мытищинского района в частном доме у самого леса и считались лучшими мастерами своего дела во всём Сгонни-ковском сельсовете.
После приезда домой кузены широко и с удовольствием отметили обретение свободы. Двухнедельная рабочая смена под постоянным контролем прораба, без выходных и при полном запрете на употребление крепкого алкоголя изрядно измотала души свободолюби-вых прибалтов. Охлаждённый «Стумбрас с колоском» лился рекой, и уже через час после начала застолья Алекс слушал лиричную народную песню. Юноша не понимал слов песни здоровенных плотников, но в благородном лиризме музыки и слов слышал мелодичный рассказ об угрюмости густых лесов и холодных озёр Литвы. Алексу казалось, что эти два мускулистых зубра, положив руки на плечи друг другу, поют о свинцовых тучах, вечно скрывающих голубизну неба их родины, и о завывании холодного ветра, дующего с Бал-тийского моря.
Не дождавшись конца фольклорного концерта, юный гость ушёл спать, а кузены затянули старинную рыцарскую песню:
По горе Марай — едут литовцы.
Едут, едут литовцы,
Несут, несут веночки,
Веночки плетёные, веночки плетёные.
Ближе к обеду, тяжело передвигая ногами, Альгис и Мантас вышли на кухню. К этому вре-мени Алекс уже приготовил омлет, поджарил хлеб и вскипятил воду.
— Что будете пить, растворимый кофе «Максвелл Хаус» или индийский чай? — вместо утреннего приветствия спросил юноша.
— Воду, — ответил Мантас.
— Мне тоже, а потом кофе, — сделал свой выбор Альгис.
В тишине, прерываемой лишь звуками чавканья литовцев, трио окончило завтрак, и плот-ники повели Алекса в большой сарай, служивший им мастерской.
— Смотри сюда, пацан, — сказал Альгис и принялся раскладывать деревянную лестницу.
На глазах у изумлённого Алекса пятеро сложенная деревянная конструкция вытягивалась в десятиметровую прямую. Лестница стояла на боку. Мантас шёл параллельно Альгису с другой её стороны и переставлял предохранительные упоры в закрытое положение. Когда он дошёл до конца, кузены перевернули лестницу и проделали ту же работу с другой сто-роны. Закончив с предохранителями, плотники приподняли лестницу и приставили её к стене сарая. Так как высота стены не превышала четырёх метров, угол установки был не-велик.
— Ты, — взгляд Альгиса был устремлён на Алекса. — Взбирайся под крышу.
Юноша ловко добежал по тонким круглым перекладинам до конца лестницы и, в ожидании дальнейших указаний, оглянулся на литовцев.
— Я тебе говорил, что лестница выдержит, — ликовал Мантас и добавил на литовском: — Даже при малом угле наклона она не ломается, а если её к четвёртому этажу дома приста-вить, то угол будет очень большой, и пацан сможет спокойно спуститься с грузом до два-дцати килограммов.
— Вечером проверим, — ответил Альгис и по-русски сказал Алексу: — Слезай.
Литовцы погрузили лестницу и самодельный складной распиловочный стол в «Форд Тран-зит» и вернулись на виллу Мамонова. До вечера они плотничали в гостевом доме, не про-ронив ни слова о своих планах на ночь.
После ужина Альгис принёс на кухню старую двойную оконную раму. Он положил её на стол перед пившим чай Алексом, достал из сумки с инструментами стеклорез, вантуз, огры-зок парафиновой свечи и сказал:
— Когда покончишь с чаем, будешь учиться пользоваться стеклорезом. Я тебе покажу один раз, как сделать дыру в окне, а потом тренируйся сам.
Литовец аккуратно надавил резиновой присоской на стекло и проверил надёжность креп-ления. Он слегка отклонил двумя пальцами деревянную палочку вантуза и отпустил её. Рукоятка пружинно колыхнулась пару раз и замерла в вертикальном положении.
— Видел, как я это сделал? После того как прижмёшь вантуз к стеклу рядом с краем рамы, проведи свечкой вокруг резины. Затем с небольшим нажимом прокати ролик стеклореза по парафину. Режь одним движением, понял?
Алекс отложил в сторону недоеденный бутерброд, поставил на стол кружку с чаем и бурк-нул в ответ:
— Понял.
После чего взял присоску, придавил её к форточке, смазал парафином стекло и провёл стеклорезом черту по едва заметному белому следу.
— Царапину видишь? — спросил Альгис.
— Не везде, — внимательно осмотрев стекло, ответил юноша.
— Пробуй, пока линия не будет хорошо заметна, — Альгис дал ученику шанс самостоя-тельно найти правильное решение. — Как добьёшься этого, постучи легонько головкой ре-зака по черте. Когда убедишься, что стекло треснуло по всей окружности, нажми на ручку вантуза и выломай надрезанный кусок.
— Ясно, — сказал юноша.
— Тот же трюк проделаешь с внутренним стеклом. Это будет сложнее, и, чтобы у тебя по-лучилось, используй вантуз меньшего диаметра, он есть в сумке, — Альгис посмотрел на часы и продолжил: — Сейчас семь, у тебя есть пять часов, чтобы научиться это делать.
— Могу я спросить, а зачем это мне? — Алекс поднял глаза на Альгиса.
— Спросить можешь, а ответ получишь, только если научишься, — ответил плотник.
В час ночи Мантас коснулся плеча спящего Алекса, парень встрепенулся и вопросительно посмотрел на литовца.
— Одевайся и выходи во двор, — тихо сказал Мантас.
Перед закрытыми воротами внутреннего двора стоял микроавтобус. Возле него стояли Альгис и охранник. Алекс и Мантас шли от гостевого дома к воротам, и до них доносились обрывки фраз:
— Не переживай ты так. Мы к утру вернёмся и всё боссу объясним сами, — звучал голос Альгиса.
— Не могу я вас выпустить, — ответил охранник. — Меня Мамочка в пруду утопит за нару-шение его приказа.
— Если мы вернёмся с хорошим кушем, то отдадим Мамонову его долю, и он тебя ещё по-благодарит за это. Ну, а если порожняк сгоняем, то не о чем будет и разговаривать, — вмешался Мантас. — Мы ему о ночной вылазке не скажем, и тебе незачем будет его по пу-стякам беспокоить.
— Чёрт с вами, поезжайте, — согласился охранник. — Для меня не забудьте подарок при-хватить.
Через сорок минут Мантас въехал в Мытищи и остановил микроавтобус на Институтской улице у тыльной стороны трёхэтажного дома.
— Слушай сюда, пацан, — сказал Альгис, поворачиваясь к Алексу, сидящему за водитель-ским сиденьем. — Ты должен попасть в квартиру на верхнем этаже через форточку кухни и открыть изнутри замки двух дверей. Внутренней, деревянной, и внешней, железной. Хозяев дома нет. Скромный зубной техник с женой гостят у сына в Сочи. Как только ты скроешься из виду, мы сложим лестницу и поднимемся на площадку перед дверью. Когда будем гото-вы, сами войдём. Ты дверь не открывай, только замки. Понял?
— Понял, — ответил Алекс.
— Тогда надевай перчатки на руки, вязаную шапку на голову и вперёд, — скомандовал Мантас.
Мамонов стоял у окна спальни с кружкой дымящегося кофе. На нём был пурпурный махро-вый халат с капюшоном и пара тапочек. Взгляд Владимира был прикован к медленно про-плывающим слоистым облакам. Время от времени на горизонте, между их нижней кромкой и верхушками деревьев, проносились большие стаи птиц. Владимир Иванович был далёк от орнитологии и не мог навскидку сказать, были ли это стрижи, городские ласточки или скворцы.
— Милый, ты вернёшься в постель? — нежный голос прелестной девушки оторвал вора в законе от созерцания природы.
— Нет, — не оборачиваясь, ответил мужчина. — Собирайся и вали. Мой телохранитель те-бе заплатит.
— Ты ещё позвонишь? — спешно одеваясь, спросила молодая красотка.
— Возможно, наберу. Напомни, как тебя зовут? — уточнил Мамонов.
— Снежана Бессонова, — ответила «ночная бабочка».
Владимир Иванович рассмеялся в ответ и сказал:
— Неповторимая и красивая, как снежинка. Холодная и недоступная, но готовая растаять в заботливых руках.
«А как только растает, тут же перестанет быть уникальной снежинкой и станет каплей воды, такой же, как любая из них», — подумал он, но вслух сказал иное:
— Фамилию придумала ради рекламы? Типа, можешь обходиться без сна и заниматься сексом всю ночь?
— Нет, милый. Фамилия досталась от родителей, они же нарекли Леной, — смущённо от-ветила юная жрица любви.
— Нарекли, — задумчиво повторил Владимир Иванович. — Охренеть. Ты из Вологды или Костромы?
— Из Перми, — спешно одеваясь, ответила Снежана.
— Оставь Слону свой номер телефона, пермячка солёные уши, — велел Мамонов и при-зывно махнул рукой стоящему под окном Афганцу.
Снежана села на край кровати и принялась натягивать кожаные чёрные сапоги на высоких каблуках. Края её длинных ботфортов почти достигали мини-юбки.
Владимир взглянул на неё и усмехнулся:
— В этом прикиде ты напоминаешь мне Джулию Робертс из «Красотки». Не хватает только сумочки с длинным ремнём и красного пальто.
— А кто она? — спросила Снежана.
Мамонов не ответил, и ночной мотылёк выпорхнул из спальни.
Мамонов стоял молча, неотрывно глядя на древнюю икону Божией Матери, стоявшую в углу его спальни. Скорбная Мадонна со свежей ножевой раной на шее не сводила глаз с лица Владимира.
Созерцая рану, Владимир прошептал про себя, нежно касаясь пальцами кровоточащей ра-ны:
— Не могу не спросить тебя, дорогая, кто осмелится проткнуть тебе шею ножом? И глав-ное, зачем?
Обрамлённое золотом лицо Богородицы не собиралось открывать свои тайны, скорее она пыталась передать Мамонову сообщение: «Одна икона не сможет спасти тебя ни до, ни после смерти. Ты обретёшь покой и утешение, попросив прощения у своего создателя и дав обещание воздерживаться от повторного греха».
Среди утренней тишины послышался звук открывающейся двери спальни. Мамонов огля-нулся через плечо и увидел стоящего на пороге Афганца.
— Владимир Иваныч, я, когда приехал, мне охранник доложил, что литовцы ночью сдела-ли вылазку. Что прикажешь с ними делать? — спросил у босса подручный.
— Я в курсе их самовольства. Был занят со шмарой, когда услышал базар у ворот, — за-думчиво ответил Мамонов. — Ждём до полудня. Если к этому времени не доложат, где были и что взяли, то в назидание остальным зароешь их живьём в присутствии бригадиров. А если к обеду внесут в общак четверть взятого и столько же положат сверху за нарушение моего приказа, то на первый раз отмажутся.
Афганец ушёл, а Мамонов лёг в кровать и уснул.
Антон знал, что недалёкие деревенские плотники из Ховрино, не зная, насколько опасен законник, на которого они работают, могут рискнуть и не делиться краденым. Однако брать на себя двойное убийство без крайней на то необходимости ему было в лом, и он решил предупредить литовцев.
Спустившись в холл особняка, Антон открыл входную дверь, негромко свистнул и, когда охранник оглянулся на свист, поманил его рукой.
— Литовцы обещали тебе отстегнуть после возвращения? — спросил Афганец, когда охранник подошёл к нему.
— Да, — смущённо ответил мужчина лет сорока.
— Расплатились? — уточнил Антон.
— Нет.
— Иди к ним прямо сейчас и требуй свою долю.
— Уже иду, — ответил боец и направился в гостевой дом.
Владимир Иванович назначил инспекцию выполнения отделочных работ на одиннадцать утра. Когда он подошёл к порогу гостевого дома, там его ожидали прораб, пожилой печник, сантехник, кафельщик и Альгис.
— Как продвигается работа? — обратился к прорабу Мамочка.
— Завершена на девяносто процентов при восьмидесятипроцентных затратах, — ответил профессиональный строитель.
— Коля, — Мамочка посмотрел прорабу в глаза. — Я помню, что обещал вам премию за экономию, и я вас деньгами не обижу, но только при условии отличного качества. Лучше перерасходуйте, но не запорите.
— Всё будет в лучшем виде. Будьте уверены, — заверил хозяина прораб.
— Что у тебя? — босс обратился к старику.
— Возникла маленькая проблема с помощником, — ответил седой каменщик. — Пока под-нимали трубу до уровня перекрытия, к Сергею претензий не было. Но как только покрыли крышу металлочерепицей и стали работать на наклонной поверхности, его как подменили.
— Очкует? — поморщился Мамонов.
— Да, — ответил старик. — Ему даже страховочный трос не помогает унять дрожь в ногах.
— А ваш как? — повернувшись к литовцу, спросил Владимир Иванович.
— Хозяин, можно я после вашей инспекции доложу об этом тет-а-тет? — ответил Альгис.
— Во, какие слова тебе знакомы! — усмехнулся босс. — Ладно, если есть что сказать лич-но, то я вас выслушаю.
Прогрессом и качеством работ хозяин виллы остался доволен. Выйдя на воздух в сопро-вождении обоих литовцев, он спросил:
— Так что вы мне хотели сказать?
— Мы ночью на дело съездили в Мытищи, вот половина рыжья, что мы взяли в квартире у зубопротезиста, — с этими словами Мантас вынул из внутреннего кармана куртки увеси-стый мешочек. — Здесь полкило песка.
— Славно съездили, — принимая золото, сказал Мамонов. — А с парнем что?
— Алекс превзошёл наши ожидания. На третий этаж по деревянной лестнице влез, двой-ное стекло выставил, в форточку пронырнул и дверь нам изнутри открыл, — воодушевлён-но рассказал о ночном приключении Альгис.
— Пацан — что этот песок. Высочайшей пробы, — поддакнул ему Мантас.
— До окончания работ отдайте его деду. Пусть на крыше кирпичи таскает, а себе в помощ-ники возьмите его приятеля. К кражам Сергея не привлекайте. И на будущее — без моего разрешения никаких дел. Вам это будет обходиться на пятнадцать процентов дешевле.
Вернувшись в дом, Мамочка встретил в фойе Афганца и сказал ему:
— Антон, присмотрись к Алексу повнимательнее в течение этой недели. Я думаю, что его уже сейчас можно определить форточником в бригаду домушников. К этой мутной паре ли-товцев.
— Не рано? — выразил сомнение Афганец.
— Можно было бы и подождать, — начал Мамонов, и в его голосе также слышались нотки сомнения. — Но мне на днях Кирилл из «Электроника Оптом» весточку скинул. Сказал, что компания продала Московскому нефтемаслозаводу десять новейших компов «Эппл Макин-тош Центрис». Цена им — пять штук зеленью каждый. Его электронщики установили новое оборудование в бухгалтерии на третьем этаже административного здания. Проведи раз-ведку местности и поставь задачу прибалтам вернуть компьютеры на оптовую базу.
— Не понимаю, почему наводчик поделился этой информацией с тобой? — удивился Аф-ганец. — Менты его запросто вычислят и заметут. Он долго не продержится, и тогда они придут за нами. Я надеюсь, что у тебя есть более веская причина обнести принадлежащий государству завод.
— Ты прав, вероятность такая есть. Однако это не всё, что мне сказал Кирилл, — Мамочка не стал бы объяснять детали преданному, но туповатому Слону, но Афганец с каждым днём всё больше завоёвывал уважение вора в законе, и Владимир Иванович сказал ему всё, что знал сам: — Дело в том, что завод находится на грани банкротства и закрытия. Его дирекция знает об этом и поэтому менеджеры решили инвестировать государственные деньги в новые компьютеры, чтобы позже их списать и растащить по домам.
— Перед закрытием предприятия аудиторы проведут инвентаризацию и выявят недостачу. Как бухгалтерия скроет кражу? — спросил Афганец.
— Они планируют представить для отчёта старые компы. Кирилл сказал, что начальник бухгалтерии попросил не подключать новое оборудование к локальной сети, — ответил Мамонов.
Через сутки после этого разговора Афганец доложил боссу о результатах рекогносцировки:
— Завод охраняют два старпёра. Обоим за семьдесят. Один из них сидит на главных воро-тах с выездом на оживлённый проспект Мира, а второй — в будке пропускного пункта на улице Лётчика Бабушкина. В конторе три этажа. Охраны в здании нет.
— Литовцам расскажи, — сказал босс.
— Сегодня же, — ответил Афганец.


Глава пятнадцатая. Старое Косино, Люберецкий район
Алекс появился в горнице дома Дарьи Петровны неожиданно. Бабушка уже неделю не ви-дела внука и, в надежде, что Алекс появится в любую минуту, не запирала дверь на засов.
— Наконец-то, — проворчала старушка, услышав шаги за спиной. Она повернулась к Алек-су лицом, обняла его двумя руками и посмотрела снизу вверх в глаза парня. — Ты где пропадал?
— Бабуль, я же тебе говорил, что меня взяли на работу, — ответил Алекс. — Тебе не стоит волноваться, я периодически буду пропадать на несколько дней, но обещаю, со мной всё будет в порядке.
— А что за работа? Она не опасна? — уточнила Дарья Петровна и пошла на кухню за ужи-ном для Алекса.
— Работа не так опасна, как опасны люди, нанявшие меня. Занимаюсь строительством гостевого дома для одного авторитета на его вилле, — нехотя ответил внук.
Дарья Петровна вышла из кухни с двумя тарелками в руках и внимательно посмотрела на Алекса.
— А ну-ка расскажи, что за люди твои боссы, — властным тоном приказала она, ставя та-релки на стол.
— Я, когда рассказывал тебе о нашем бегстве отсюда и пребывании в Одессе, не вдавал-ся в детали, — начал Алекс.
— В какие детали? — прищурив глаза, уточнила бабушка.
— Ну, там, кто и что сказал, например, потому что не посчитал их важными. А в первый же день на новом рабочем месте встретил человека, имя которого упоминал отец, говоря, что он и его подельник не дадут нам тут спокойно жить.
— И что ты сделал? — спросила бабушка.
— Ничего. Я хотел проломить затылок тому чуваку, но, к сожалению, не нашёл ничего под-ходящего под рукой. Пока осматривался по сторонам, он повернулся ко мне лицом, и мо-мент был упущен, — ответил Алекс.
— Вилла охраняется?
Алекс утвердительно кивнул, начиная осознавать, куда клонит бабушка.
— Тогда тебе повезло, что ты не убил его.
— Почему?
— Потому что ты хотел рискнуть жизнью, проломив голову человеку, даже не зная, виновен ли он в исчезновении твоих родителей, — объяснила бабушка.
— Как это не виновен? Это он нас выгнал отсюда. И почему ты сказала о риске для моей жизни? Вдарил бы его арматурой по затылку и сбежал оттуда, — простодушно ответил Алекс.
— Как бы ты сбежал с охраняемой виллы? Куда сбежал? Сюда? И сколько бы ты смог скрываться в этой деревне, пока тебя вся шпана Подмосковья искала? Как я понимаю, мой зятёк не уделял должного внимания своему единственному сыну, и сейчас мне предстоит давать тебе уроки элементарного выживания в агрессивной среде. Запомни первое прави-ло мстителя: если шансы на собственное спасение малы, рисковать жизнью ради мести нельзя.
— Я понял, — буркнул в ответ Алекс и сел за стол, размышляя о том, как на восьмом де-сятке лет преображается старушка, когда речь заходит об опасности, подстерегающей её внука. Голос бабушки перестаёт дребезжать, а в её глазах появляется незнакомый ему блеск.
— Бабуль, ты, когда говоришь о деле, преображаешься прямо как Брюс Уиллис из «Креп-кого орешка», — сказал Алекс.
— С Брюсом Уиллисом не знакома, а вот на автомобиле с таким именем во второй поло-вине войны поездить пришлось, — ответила Дарья Петровна.
— Мне мама говорила, что ты воевала, но ты сама никогда не рассказывала об этом. Рас-скажи, пожалуйста, где и кем служила? — спросил Алекс.
— Когда-нибудь расскажу, но не сейчас. Слышишь, на кухне чайник свистит? Он нам напо-минает, что пора ужинать. Да и не люблю я вспоминать о войне, — ответила Дарья Пет-ровна и ушла на кухню.
В один из обеденных перерывов Алекс взял на кухне бутерброд и отправился прогуляться по владениям Мамочки. Выйдя из гостевого дома, он обогнул двухэтажную виллу и пошёл по вечнозелёной траве в направлении озера. В тридцати метрах впереди стоял хозяй-ственный блок. Рядом с широкими воротами хранилища садового инвентаря стояли газо-нокосилка и большой мангал на высоких ножках. Алекс шёл к пляжу и тупо смотрел на ман-гал. Юноша думал о родителях и вдруг почувствовал, как его нога наступила на что-то мяг-кое и пружинистое. Второй шаг по податливой поверхности вывел юношу из задумчивости.
«Да это же батут!» — обрадовался Алекс и отступил назад. На траве он скинул с ног крос-совки, сделал пару быстрых шагов в центр батута и высоко подпрыгнул. Одно колено пар-ня поднялось к груди, руки вытянулись вверх, на мгновение он замер в верхней точке по-лёта, затем мощно приземлился и вновь взмыл над поляной.
«Неудивительно, что я его не заметил, — радовался своему открытию мальчишка, когда падал на спину. — Молодец Мамочка, очень грамотно установил батут в уровень травяного газона, вырыв достаточно глубокую яму под ним».
Алекс прыгал не меньше четверти часа, выполняя вращения вперёд и назад, с подбором ног под себя и без, приземляясь на ноги, на руки, на живот и спину. Дорвавшись до батута, он не заметил ни как пролетело его время обеда, ни того, что за ним наблюдали три пары глаз.
Мамочка с Афганцем сидели в плетёных уличных креслах под балконом, а Светлана стоя-ла в дверном проёме за их спиной.
— Пойдём пройдёмся. Засиделись мы, — сказал, поднимаясь, Мамочка.
— Я ксивы Зафиросов принёс, — доставая из внутреннего кармана куртки пару паспортов с гербами и надписями СССР, сказал Афганец.
— Вкладыши гражданства Российской Федерации в них? — оборачиваясь к Антону, уточ-нил Мамочка.
— Да.
— Оставь на столе. Заберу их на обратном пути, — прикрывая грудь отворотами фиолето-вого махрового халата, сказал Владимир Иванович и накинул на голову капюшон.
Афганец бросил документы на столик и поспешил за боссом.
— Ловкий парень, — подходя к батуту, заметил Мамочка.
— Да, мальчишка смелый, — поддакнул Афганец. — Совершенно не боится грохнуться мимо.
— Алекс, заканчивай пируэты. Беги на стройку. Семёныч тебя заждался.
Мальчишка упал спиной на батут, слегка отскочил от него и приземлился на траве.
— Уже бегу, Владимир Иванович, — ответил Алекс и побежал в сторону дома.
Светы на пороге двери уже не было. Девочка скрылась в глубине комнаты, как только её отец велел парню вернуться на работу. Ей не хотелось, чтобы юноша заметил, с каким ин-тересом она наблюдала за ним.
Алекс надеялся познакомиться со Светой, но дочь босса спряталась в своей комнате, до-стала личный дневничок для секретов и сделала в нём запись: «Час дня, двенадцатое ок-тября, девяносто пятый год. Мне кажется, что я втюрилась. Ему на вид лет шестнадцать, он симпатичный и ловкий. Как зовут, пока не знаю».
Через стекло двери Алекс осмотрел банкетный зал и убедился, что дочери босса в нём нет. Он хотел уже вернуться в гостевой дом, как вдруг на глаза ему попались небрежно лежа-щие друг на друге паспорта. В отражении стеклянной двери парень видел, что Мамонов и Афганец по-прежнему медленно идут к пруду, но, на всякий случай, оглянулся. Босс и его правая рука были уже далеко.
С тревогой в сердце Алекс осторожно открыл первую страницу верхнего паспорта, и взгляд его заволокли слёзы.
«Зафирос», «Ирина», «Геннадьевна» — каллиграфическим почерком друг под другом бы-ли выведены фамилия, имя и отчество его матери.
«Второй можно даже не смотреть, — сказал себе Алекс. — Он точно принадлежал отцу. Вот моё сиротство из де-факто и превратилось в де-юре. Теперь я точно знаю, что они оба мертвы. Прав был отец, когда сказал маме, что Афганец и Слон нас в покое не оставят».
Алекс брёл к гостевому домику, пошатываясь от головокружения. Его юное сердце разры-вало нечеловеческое горе. Он был выжжен изнутри, и ему казалось, что это ощущение не покинет его никогда. Мальчик не вынашивал планы мести и не мечтал убежать на край земли. Вместо этого он работал с раннего утра до позднего вечера без перерыва на обед. За следующие сутки он не проронил ни слова. Глаза его выражали пустоту, а руки делали то, о чём просил его Семёныч. Ещё через сутки он начал приходить в себя. Прощать пала-чей своих родителей он не собирался. Однако Алекс прекрасно понимал, что, если он до-пустит малейшую ошибку, его жизнь немедленно оборвётся в ближайшей роще или на дне местного водоёма.
«Revenge is a dish best served cold», — вспомнил он фразу неизвестного автора, и эта мысль принесла парню временное успокоение.
Семёныч стоял на коленях перед неоконченной каминной трубой и аккуратно снимал рас-шивкой лишний раствор с кирпичной кладки. Поражённые артритом коленные суставы ста-рика утопали в пенопластовых наколенниках. Чтобы не оставлять царапин на дорогой ме-таллочерепице, печник заранее срезал с наколенников пластиковые чашки, и уже через полчаса работы его колени горели от боли.
— Алекс, — позвал дед, прогуливающегося по краю крыши юношу. — Подмени меня, я от-дохну минут десять.
— С удовольствием, — ответил Алекс и присел на корточки у трубы.
За последние три дня их совместной работы Алекс многому научился у своего наставника. Хваткий парень на лету впитывал новое для него дело. Кельма, расшивка, порядовка, от-вес и уровень уже не были для него пустыми словами. Менее чем за сорок часов он научился пользоваться этими инструментами и недурно клал кирпич как ложковым, так и тычковым рядом, надёжно перевязывая их.
— Совсем немного осталось, — устало сказал Семёныч, проверив кладку, сделанную Алексом. — Я бы тебя оставил закончить работу, но венец трубы придётся отливать из бе-тона. Я тебя этому ещё не учил, и в одиночку ты его на вершину не установишь. Положи ещё четыре ряда, и на сегодня пошабашим.
За час с небольшим Алекс покончил с трубой и вместе с печником спустился в холл. Ли-товцы, Сергей, кафельщик и один из сантехников ужинали за большим столом. Перед ними стояли тарелки с жареной картошкой, варёными сардельками и гранёные стаканы с пивом. Посреди стола стоял полупустой ящик «Балтики номер Шесть».
Дед ушёл в туалет, а Алекс вымыл руки в кухонной раковине и сел за обеденный стол. По-вар Мамочки вышел за ним из кухни с двумя тарелками в руках.
— Где старик? — оглянув гостиную, спросил он.
— В уборной. Сейчас выйдет, — ответил Алекс и взял тарелку из рук повара.
Юноша почти покончил с бифштексом и рисом, когда один из литовских кузенов склонился к нему и прошептал:
— Ты, как поешь, сразу спать ложись.
— Ясно, — не задавая лишних вопросов, ответил юноша.
Несмотря на шёпот Альгиса и его лёгкий прибалтийский акцент, Сергею удалось уловить смысл сказанного.
— А я? — робко спросил он.
— Дрочи втихаря, — ляпнул Мантас и громко рассмеялся своей пошлости.
Гримаса обиды исказила лицо юноши, и Альгис попытался исправить ситуацию.
— По тебе указаний не было, — пояснил великан. — Когда Мамочка скажет, что тебя мож-но брать с собой, тогда на дело и пойдёшь.
Мантас заглушил дизель «Форд Транзита» за тыльной стеной административного здания нефтемаслозавода. Сидя за рулём, он осмотрел прилегающую территорию и, не оборачи-ваясь, скомандовал:
— Алекс, быстро обойди здание вокруг. Убедись, что мы здесь одни.
Парень без слов растворился в полумраке ночи, а литовец легко толкнул кузена локтем в бок и сказал:
— Выходим. Пора лестницу готовить.
— Пацана ждать не будем? — уточнил Мантас.
— Нет, время терять нельзя. К его возврату она должна стоять у нужного нам окна.
— Наводчик сказал Мамочке, — Мантас разворачивал лестницу у стены и проверял на Альгисе свою память, — что окно бухгалтерии находится на верхнем этаже. Пятое от лево-го угла здания.
— Я тоже так запомнил, — вздохнул здоровяк.
Литовцы закрепили замки складывающихся подкосов и приставили лестницу к зданию.
— Надеюсь, мы не до конца пропили мозги и посылаем пацана в нужный нам офис, — про-ворчал Мантас.
— Иначе Мамочка из нас их выбьет, — пообещал ему Альгис.
Алекс вернулся через пять минут и доложил литовцам:
— Вокруг никого. Даже собак нет.
— Ве-ли-ко-леп-но, — нараспев выговорил Альгис длинное слово и проинструктировал Алекса о его дальнейших действиях: — Повесь на одно плечо верёвку, а на второе две авоськи и взбирайся по лестнице в окно. Как только окажешься внутри, привяжи один конец верёвки к батарее отопления и осмотри помещение. В нём должны стоять десять компью-теров. Первыми грузи в сетки системные блоки. По одному в каждую. Во вторую очередь спустишь мониторы с клавиатурами и мышками.
Алекс переминался с ноги на ногу, тряс руками и озирался по сторонам. Со стороны каза-лось, что парень приплясывает от нетерпения и не слушает наставления Альгиса, но это было далеко от правды. Юноша был полностью сосредоточен, а его странное поведение объяснялось выбросом адреналина в кровь.
— Ясно мне всё. Я могу подниматься? — уставившись на Альгиса, спросил юноша.
Литовцы были поражены решимостью мальчишки. Они в недоумении переглянулись, и Альгис тихо сказал:
— Да, конечно. У тебя два часа. Будь осторожен.
В ответ Алекс косо глянул на прибалтов и хотел бросить Альгису: «Будь осторожен? Ты издеваешься? Это самый тупой совет, который я когда-либо слышал», — но сдержался. Он знал, что литовцы не поймут его сарказма.
Оставив идею поиздеваться над плотниками, начинающий форточник быстро взобрался по лестнице и через пять минут исчез в окне бухгалтерии.
За следующие полтора часа Алекс спустил вниз все десять компьютеров и услышал снизу приглушённый голос Мантаса:
— Спускайся.
— Ни фига, — ответил литовцу Алекс и, перед тем как раствориться в глубине офиса, до-бавил: — У меня есть ещё двадцать минут.
Альгис отнёс последний монитор в минивэн и вернулся под окна здания.
— Где Алекс? — спросил он, глядя в зияющий темнотой оконный проём.
— В бухгалтерии, — флегматично ответил Мантас. — Сказал, что у него осталось время, и скрылся из виду.
Алекс осматривал помещение, уверенно двигаясь в темноте просторного офиса с фонари-ком в руке. Парень проверил содержимое ящиков столов всех бухгалтеров. Скрепки, ско-росшиватели, дыроколы и калькуляторы его не заинтересовали.
«Канцелярские товары — не то, ради чего стоило среди ночи залезать в бухгалтерию госу-дарственного предприятия», — надеясь на солидный куш, сказал себе Алекс и вошёл в кабинет главного бухгалтера.
Посреди просторного офиса стоял массивный письменный стол с двумя боковыми тумбоч-ками. Алекс поочерёдно выдвинул все ящики из левой тумбы и небрежно порылся в бума-гах и амбарных тетрадях. Убедившись, что в ящике ничего ценного нет, он открыл дверцу правой тумбы.
— Это фарт! — вырвалось у него при виде металлического сейфа. — Ради такого стоило рисковать.
Алекс стоял на коленях перед тумбой массивного стола и смотрел на железный ящик цве-та мокрого асфальта. Сердце его учащённо билось.
«Жаль, что я не смогу открыть сейф прямо здесь», — подумал юноша, осматривая кодовый замок в центре дверцы и маленькое отверстие сувальдного ключевого замка в левой её части.
Вытащив ящик из верхней части стола, Алекс поспешно поискал среди всяческих мелочей — канцелярских скрепок, дырокола, карандашей, ластика, электронного калькулятора, ка-тушки ниток с воткнутой в неё иглой и прочего бухгалтерского мусора — ключи от сейфов, которые ему сейчас нужны больше всего. Однако он нашёл лишь набор ключей от двери офиса.
Взглянув на пару ключей от двери, которая была не заперта, он повернулся к сейфу и ска-зал:
— Тогда вспорем тебя дома.
Парень встал на колени и, взявшись за металлический ящик руками, со словами: «Пошли, друг, на свежий воздух», — потянул его на себя.
Начинающий воришка не смог сдвинуть железный кубик с места. Недолго думая, он сел на пол, упёрся в стол ногами и двумя руками потянул сейф на себя.
— Бум! — раздался глухой удар, когда угол несгораемого шкафчика коснулся паркетного пола.
— Бах! — ещё громче разнеслось в полной тишине бухгалтерии, когда сейф плашмя плюх-нулся меж ног Алекса, едва не придавив его мужское достоинство.
— Пронесло, — выдохнул юноша, отползая назад. — Легко мог без бубенцов остаться.
Накинув сетку на сейф, Алекс с огромным трудом подтащил его к открытому окну.
— Эй, плотники, — высунувшись по пояс на улицу, окликнул он литовцев, — отойдите от стены, я попытаюсь сейф главбуха спустить.
Ловко работая руками, Алекс втянул верёвку в офис, затем надел вторую сетку поверх первой и затянул несколько узлов шёлкового каната на плетёных ручках авосек. Попытки парня поднять сейф до уровня подоконника, держась за ручки сеток, окончились фиаско. Даже полностью прогнув спину назад, Алекс смог дотянуть ящик лишь до середины радиа-торов отопления.
«Чем тяжелее ты работаешь, тем труднее сдаться», — вспомнил Алекс крылатое выраже-ние из учебника английского языка.
— Я тебя, сука, всё равно подниму, — сказал юноша сейфу, глубоко присел, обхватил ящик двумя руками, набрал полные лёгкие воздуха и встал.
Так он вставал раньше со штангой на плечах в спортзале у Палыча.
«Тренировки не прошли даром. Сегодня я использую приобретённые навыки для кражи государственных денег», — недобро усмехнулся Алекс своей мысли.
До недавнего времени молодой человек не отличался сарказмом. Однако чем дальше от него уходило детство, тем ожесточённее становилась его душа, трезвее самооценка и су-ровее суждения об окружающих.
Сейф стоял на подоконнике, а Алекс переводил дыхание, поправлял на ладонях кожаные перчатки и корил себя: «Чёрт, надо было пропустить верёвку под трубой, ведущей к бата-реям, а ещё умнее было бы намотать на трубе несколько витков. Это увеличило бы трение и облегчило мне задачу. Как говорил когда-то отец: “Умён ты, сын, задним числом”. Ладно, попробую так, как есть».
У Алекса не было необходимости развязывать пять узлов шёлкового каната. В кармане у него был нож, и он помнил, как его земляк и тёзка из Македонии поступил с Гордиевым уз-лом. Однако времени на вязание новых у него не было.
«Кину жребий и решу: перевязываю верёвку заново и не укладываюсь в двадцать минут или рискую и спускаю ящик так?»
Алекс достал из кармана биметаллическую сторублёвку, загадал на орла перевязку узлов и подбросил монету. Двуглавый орёл и сотка провернулись в воздухе несколько раз и упа-ли парню на ладонь реверсом вверх.
«Сотка. Значит, сойдёт и так», — решил он, доверившись судьбе, взялся двумя руками за канат и ногой столкнул сейф с подоконника.
Железный хват ладоней боксёра и надёжное сцепление кожаных перчаток с шёлковыми нитями не позволили канату свободно скользить вслед за грузом. Юношу бросило к окну, он ударился о подоконник животом и согнулся над ним пополам. Верёвка стёсывала чёр-ную поверхность перчаток в мелкие катышки и вскоре добралась до кистей Алекса. Жгучая боль пронзила пацана, и он почувствовал запах горелого мяса. Его терпения хватило на три, от силы на четыре долгие секунды. Находясь на грани потери сознания, Алекс отпу-стил канат, и до него донёсся звук удара железа по асфальту.
— Ты там в порядке? — послышался снизу голос Альгиса.
— Не совсем, — ответил парень. — Мне нужно ещё пять минут.
Пока Мантас с Альгисом относили сейф в минивэн, Алекс снял куртку с рубашкой и от по-следней отрезал ножом рукава. Перевязав тряпками ладони, он надел куртку и осторожно спустился по лестнице к машине.
Ещё не покинув территорию завода, литовцы на родном языке принялись обсуждать находку Алекса.
— Мантас, Мамочка ведь нас за компами послал. Не так ли?
— Ну, — промычал в ответ кузен.
— Хрен гну, — выругался Альгис. — О сейфе он ни словом не обмолвился.
— Не обмолвился, — вторил Альгису Мантас и притормозил у ворот перед выездом на улицу знаменитого лётчика.
Широко раскрытые глаза охранника блестели в темноте контрольно-пропускного пункта, отражая тусклый свет ближайшего фонаря. Пожилой охранник был привязан Альгисом к стулу два часа назад и сейчас старался запомнить приметы минивэна и черты лица води-теля.
— А из этого следует, — продолжал свою мысль на родном языке Альгис, — что Мамочка не знал о сейфе.
— Алекс молчать не будет, — флегматично возразил Мантас. — Пацан нас заложит, и это стопудово. Он живёт у Мамочки в гостевом доме. Законник его кормит и поит. А ещё я ви-дел, как позавчера в обед Алекс учил Светку прыгать на батуте. Дочь хозяина хоть и мала ещё, но было видно, что она в Алексе души не чает. Думаю, что Мамочка Алексу дороже, чем мы с тобой.
— А попробовать всё же стоит, — сказал Альгис и обратился по-русски к Алексу: — Алекс, не стоит говорить Мамочке, что мы сейф нашли. Он ведь нас не за ним посылал.
— Хорошо, не скажу, — с заднего сиденья донёсся флегматичный ответ парня.
— Врёт, гадёныш. Слишком быстро согласился. Всё равно он нас заложит, — сказал Ман-тас по-литовски и, после короткой паузы, добавил: — Как тот охранник на вилле босса.
— Да, ты прав. Придётся сейф отдать. Не валить же пацана из-за нашей жадности, — Аль-гис повернулся к юноше, пальцами взлохматил на его голове волосы и добавил: — Тем более мы не знаем, сколько там денег.
Алекс, не понимая ни слова из разговора литовцев, безразлично смотрел на улицы Москвы через лобовое стекло.
— Так давай вскроем его сначала, — вдруг предложил Мантас.
— У тебя есть знакомый медвежатник? — Альгис уже принял решение отдать сейф вору в законе и пытался привести к этому своего кузена.
— Нет. Но мы сами попробуем, — ответил Мантас.
— Ломом, что ли? Или монтировкой? — усмехнулся Альгис.
— Железо на железе след оставит, — до Мантаса с опозданием дошло, что куш может ока-заться очень жирным. — Можно попробовать шифр подобрать.
— Ты шифр при Алексе подбирать собираешься? — возразил Альгис. — И потом, это не решит нашу проблему, там два замка, и ко второму из них нужен ключ. Не забывай, если Мамочка заподозрит предательство или от Алекса узнает о сейфе, то доверие к нам поте-ряет и на своей территории работать запретит. Если вообще не зарежет, как свиней. Воз-вращаемся на базу.

Поздним утром того же дня литовцы стояли перед Мамоновым в офисе на втором этаже его дома. Позади плотников, пытаясь скрыть забинтованные руки от взора босса, прятался Алекс. Владимир Иванович сидел за письменным столом и задумчиво смотрел на воров-домушников. На боссе был его любимый халат с капюшоном. Из-под махры халата выгля-дывала шёлковая пижама. Между тумбами стола, на иранском ковре ручной работы, стоя-ли широко расставленные ноги законника. Тапочки из овечьей шерсти смотрели на утрен-них гостей со ступней их хозяина. Тремя пальцами левой руки смотрящий за Реутовом держал гаванскую сигару, а его правая рука покоилась рядом с напёрсточной чашкой с портретом Мамонова на внутренней поверхности. Сигара и кофе по-турецки составляли меню второго завтрака хозяина особняка. Кроме лампы на столе стоял золотой письмен-ный прибор и пепельница из слоновой кости. Между пепельницей и изящной чашкой лежал важный атрибут жизни Владимира — старый финский нож. За спиной вора в законе, сквозь широкое окно, был виден пруд Серебряный, а за его водной гладью — широкая лесополо-са и крыши многоэтажек города Реутова.
— Доброе утро, босс, — возвращая Мамонова в сегодняшний день, сказал Альгис.
— И вам. Как всё прошло? — спросил Владимир Иванович.
— Даже лучше, чем мы предполагали. В придачу к десяти компам ещё и сейф главбуха подрезали, — отрапортовал Мантас.
— Сейф вскрыли?
— Ну что вы? Не могли без вашего разрешения, — Мантас лез из кожи, стараясь задобрить босса.
— Как себя Алекс показал?
Альгис обернулся и рукой выдвинул парня перед собой.
— В считанные минуты оказался в бухгалтерии, за полтора часа спустил десять комплек-тов электроники, а потом проявил инициативу. Вместо того чтобы украсть и быстро смыть-ся, он обыскал всю бухгалтерию и нашёл сейф в столе главбуха.
— Что с твоими руками? — поднимаясь из кресла, спросил Мамочка.
— Сейф оказался слишком тяжёлым. Когда я его спускал, верёвка кожу на ладонях со-жгла. Я очень старался, но удержать железный ящик от падения не смог, — Алекс убрал руки за спину.
Мамочка рассмеялся, подошёл к парню и финкой разрезал пропитавшиеся кровью бинты.
— Малой, ты прирождённый вор. Ты не только отважен, находчив, но ещё и очень ответ-ственен. Слон, — громко позвал телохранителя хозяин и, когда громадная фигура штанги-ста появилась в проёме двери, босс добавил: — Принеси аптечку и по дороге вымой руки. Раны парню обрабатывать будешь.
Слон ушёл, а Мамочка взял Алекса за плечо и вывел его на балкон.
— Скажи мне как на духу, эти двое пытались вскрыть сейф самостоятельно? — пристально глядя юноше в глаза, спросил лидер реутовской группировки.
— Нет, Владимир Иванович. После завода мы заехали к Мантасу домой. Там он мне забин-товал руки, затем мы позавтракали, чуть отдохнули и сразу сюда.
Мамочка расхохотался и похлопал Алекса по плечу. Повернувшись к литовцам, по-прежнему стоящим посреди офиса, он сказал:
— Ай, какой замечательный малец. Врёт в глаза своему боссу и не моргает. С такой бога-той фантазией и отменным хладнокровием он далеко пойдёт. После обеда Слон отдаст вам половину от того, что будет найдено в сейфе. Треть своей доли отдадите Алексу. От продажи компов получите треть от меня, когда мне вернёт деньги наводчик. Семёнычу пе-редайте, что парня от работы я освобождаю. У него будет другое задание. Всё, идите.
Литовцы ушли, а Мамонов остался наедине с Алексом.
— Дочь мне сказала, что, когда ты учил её прыгать на батуте, то пару раз что-то обронил по-английски. Было такое?
— Было, Владимир Иванович. Света заметила, что я неразговорчив, а когда что-то говорю, то ей приходится прислушиваться. Я процитировал Теодора Рузвельта, сказав: «Speak softly and carry a big stick; you will go far». Из этого она сделала вывод, что я знаю язык.
— И что это будет по-нашему? — Мамочка прищурил глаза и с неподдельным интересом посмотрел Алексу в лицо.
— «Говори тихо и неси с собой дубину, и ты далеко пойдёшь», — перевёл юноша смысл высказывания двадцать шестого президента США.
— Кто дал тебе такой мудрый совет? — удивлённо подняв брови, спросил Владимир Ива-нович.
— Репетитор английского языка подарил мне американский блокнот для записи новых слов. В нём на каждой странице были напечатаны цитаты великих американцев. Каждый день, листая тот блокнот, я волей-неволей повторял их.
— А ну, выдай что-нибудь полезное для меня из своего блокнота, — сказал босс.
— Leaders must be close enough to relate to others, but far enough to motivate them, — не задумываясь, ответил Алекс.
— Переводи, — боссу не терпелось узнать, что стояло за абракадаброй из звуков, произне-сённых Алексом.
— При дословном переводе идея высказывания потеряется. А смысл её таков: «Лидеры должны быть достаточно близко к приверженцам, чтобы те считали их своими, и достаточ-но далеко, чтобы мотивировать их».
— И кто это сказал? — спросил Владимир Иванович.
— Джон Максвелл, — ответил Алекс.
— Кто он такой?
— Понятия не имею. В блокноте была эта фраза, а под ней его имя. Американцы, навер-ное, знают, кто он был, — честно ответил юноша.
— Хрен с ним, тем более я так и делаю, — рассмеялся Мамонов и добавил: — Отныне, каждый раз, когда Света будет гостить в этом доме, ты будешь учить её английскому. Пря-мо под этим балконом. Минимум по часу. И чтобы я слышал, как она повторяет за тобой слова и предложения. Сам-то где так бегло научился говорить? В спецшколу ходил?
— Нет, последний год я в обычной деревенской учился, — скромно ответил Алекс. — Но было время, когда к нам домой приходил репетитор.
Мамонов открыл верхний ящик стола, достал из него конверт, положил в него двести дол-ларов и протянул Алексу.
— Литовцы за работу тебе отстегнут долю, а это от меня премиальные. Ты молодец, что не сдал плотников, я уважаю молчаливых и преданных. Поезжай проведать бабку, купи себе шмотки, какие нужно, учебники для Светы, там, тетради, блокноты. Короче, ты сам знаешь, что нужно для твоего презентабельного внешнего вида и полноценной учёбы моей дочери.

Алекс открыл наружную дверь дома Дарьи Петровны своим ключом и вошёл в прихожую. Его лицо выражало смятение. Он не знал, как сообщить бабушке трагическую новость, о которой узнал несколько дней назад.
— Ты выглядишь сам не свой, — сказала Дарья Петровна, выходя из кухни навстречу Алексу. С её плеча свисало длинное вафельное полотенце, а в руках она держала глубо-кую тарелку.
— Есть с чего, — ответил Алекс, обнял бабушку и горько заплакал.
— Что случилось, внучек? — голос старушки был скрипучим, как никогда.
— Я видел паспорта мамы и папы на вилле у моего босса, — сквозь слёзы ответил юноша.
Дарья Петровна уронила тарелку на пол и упала перед Алексом на колени.
— Убили мою доченьку! — взвыла она. — Кровинушку мою, младшенькую!
Алекс опустился к ней, и Дарья Петровна прижалась головой к его груди. Внук и бабушка ещё несколько минут плакали вместе, потом старушка отстранилась от Алекса и сказала:
— Твои боссы — нелюди и заслуживают смерти.
— Теперь я точно это знаю, — ответил Алекс.
— И что ты собираешься делать? — вытирая слёзы тыльной стороной ладони, спросила старушка.
— Постараюсь отомстить, — ответил Алекс. — Надеюсь, что ты поддержишь меня, как сможешь, хотя бы дашь дельный совет.
— Пойдём в мою комнату, я тебе там кое-что покажу, — Дарья Петровна поднялась с колен и, переступая через осколки тарелки, повела внука за собой.
В спальне Дарья Петровна открыла платяной шкаф, сняла с вешалки тёмно-зелёный ки-тель с красными лычками младшего сержанта на серых погонах и положила его на кровать.
Алекс смотрел на китель и не верил своим глазам. На тёмно-зелёном сукне был прикручен орден Красной Звезды и приколоты три медали, одна из которых была «За отвагу».
— Откуда всё это? — выдохнул изумлённый внук.
— До лета сорок четвёртого я воевала снайпером на нескольких фронтах в составе Двести сорок шестой стрелковой дивизии, а после ранения под Бердичевом меня комиссовали и отправили домой.
— Почему я раньше этого не знал? — удивился Алекс.
Юноша быстро отошёл от слёз. Несколько недель назад он стойко пережил страшную но-вость о смерти родителей и расчувствовался, когда пришлось сообщить о ней бабушке.
— Георгий не считал нужным говорить тебе о том, что за три года боёв я убила более пя-тидесяти фашистов. Твой отец хотел, чтобы ты запомнил меня как тихую и добрую бабулю, — ответила Дарья Петровна.
— Теперь его нет, как и мамы, — грустно вздохнул Алекс.
— Да, и теперь ты знаешь, кто виноват в этом, а потому должен быть вдвойне осторожен. Одно твоё случайно оброненное слово или один ненавидящий взгляд могут выдать тебя, — бабушка тщательно подбирала слова. — Я не хочу нагонять страха, но, пока твои боссы не знают твоей фамилии, ты в безопасности. Будь к врагам как можно ближе и жди пра-вильного момента. Во время войны я по ночам подползала к вражеским позициям на рас-стояние в несколько десятков метров, укрывалась среди трупов солдат на нейтральной территории и часами ждала, когда в траншеях второй линии обороны появится голова вражеского офицера. Ты должен делать так же. Помни, что главное качество охотника — терпение. Зимой сорок второго я выслеживала немецкого снайпера, который обстреливал наши позиции из глубины своей обороны. Я зарывалась в снег до рассвета у самого пере-дового края врага и лежала, не шевелясь, всё светлое время суток. Даже мочилась в шта-ны. Если бы я шевельнулась, снежный сугроб надо мной изменил бы свою форму и выдал меня, и тогда — или смерть, или плен. А плен для девятнадцатилетней девушки был страшнее смерти. Старайся слиться с окружающей тебя криминальной средой и жди удоб-ного момента.
— Хороший совет, вот только как распознать удобный момент? — спросил Алекс.
— Помнишь, в фильме «Семнадцать мгновений весны» звучит песня про мгновения? — риторически спросила Дарья Петровна. — В ней есть такая строка: «Наступит время, сам поймёшь, наверное». Ты главное — не торопись, а при возможности отомсти чужими рука-ми. Когда тебе было года три, я тебе читала сказку «Тараканище», помнишь её?
— Помню, там, где «Ехали медведи на велосипеде», — ответил Алекс.
— Да, так вот, автор сказки, Корней Чуковский, написал в ней золотые слова: «Волки от испуга скушали друг друга». Для тебя это идеальный вариант: и руки в крови не испачка-ешь, и за родителей отомстишь.

Глава семнадцатая. Операция «Икра». Ноябрь, 1995
За овальным обеденным столом гостевого дома сидели Мамонов и Афганец. Перед ними лежала карта Москвы.
— Нужный нам поезд будет стоять на пятом пути Московской сортировочной станции Бас-манного района. Смотри на карту, вот тут, — Владимир показал точное место на карте остриём ножа. — Свернёшь с шоссе Энтузиастов на улицу Авиамоторную, а вот здесь — на Юрьевский переулок. Наш информатор будет ждать вас у магазина секонд-хенда «Столич-ный гардероб». Увидев вас, он три раза мигнёт фонариком. Посади его на пассажирское место минивэна. Он должен показать вам, где оставить машины и как пройти к пятому пути. На ограбление возьми наводчика с собой. Если там засада, убей его первым, а если там кидалово и вы ничего не найдёте, привези его сюда.
Афганец кивнул в знак понимания задачи, красным фломастером обозначил сортировку кружком, а крестом — магазин обносков.
— По информации наводчика, в вагоне, — продолжил инструктаж Мамочка, — кантуются три охранника со стволами. Валить их нет необходимости. Свяжите и заберите оружие. Ес-ли окажут сопротивление — прессуй их, но без энтузиазма. Икра контрабандная. Поэтому, если охрану оставить живой и относительно невредимой, хозяева груза кипиш поднимать не станут. Максимум, что они предпримут, — пришлют сюда «решал», чтобы кинуть нам предъяву. Во что я не верю. Маски взяли?
— Взяли. А как мы узнаем, где именно везут икру? В грузовом составе может быть шесть-десят, а то и восемьдесят вагонов.
— Антон, — снисходительно покачал головой Владимир Иванович. — Не разочаровывай меня. Охранники в товарняке маются по пути из Караганды в Украину. В конце ноября, что здесь, что в Казахстане, температура воздуха около нуля. Им греться как-то надо?
— Я понял, — кивнул Афганец. — У них в вагоне должна быть буржуйка с трубой. А так как вагон для установки обогревателя не приспособлен, дымоход печки торчит из вентиляци-онного люка.
— Вот, то-то, — улыбнувшись, сказал Мамонов и задал очередной вопрос: — Как планиру-ешь разобраться с охраной?
— Выкурим их дымом, — ответил Антон.
— Дымовой гранатой? — в вопросе босса легко улавливались нотки сомнения.
— Нет, — уверенно сказал Афганец, и Мамонову стало очевидно, что у его правой руки есть чёткий план действий на такой случай. — Использовать дымовую пиротехнику нельзя. Если они поймут, что это налёт, выскочат наружу с оружием в руках, готовые к отпору. Стрельба на сортировке нам ни к чему. Мы их выкурим дымом из их же печки. Заткнём тру-бу тряпкой.
— Неплохо, Антон, — губы Владимира Ивановича сложились в гримасу задумчивого удо-влетворения. — Скажу больше: очень даже хорошо. Детали мы уточнили. Пора грузиться.
На асфальтированной площадке, в треугольнике между особняком, воротами и гостевым домом, стояли два микроавтобуса. Возле ближней к воротам пассажирской «Газели», опёршись спинами на её тонированные стёкла, стояли четыре бойца Афганца. У двоих из них на плечах висели короткоствольные автоматы, а у второй пары из-под расстёгнутых курток выглядывали оперативные кобуры скрытого ношения. Грузовой минивэн стоял у от-крытой двери гаража гостевого дома. Алекс и Сергей грузили носилки на рифлёный пол.
— Босс, мы закончили, — доложил один из вооружённых бойцов, когда Сергей опустил тент, а Алекс поднял задний борт минивэна и зацепил кольца тента за крючки борта.
— Ага, — буркнул себе под нос Серёга. — «Мы пахали», сказала муха. «Я и трактор».
— Не ной, Серый, — тихо одёрнул его Алекс. — Радуйся. На первое дело идёшь.
— Бог вам навстречу, Антон, — пожелал удачи Мамочка.
— Бог не фраер, он своих в обиду не даст, — ответил Афганец и приказал бойцам: — Гру-зитесь.
Микроавтобусы с бригадой Афганца остановились в неосвещённом тупике, у самой грани-цы сортировочной станции. На грунтовом пятачке уже стояли тягач и прицеп со ржавым контейнером. За дощатым забором частного домовладения пару раз лениво пролаяла со-бака. Оповестив ночных грабителей о своём присутствии, она успокоилась. Стоять в ожи-дании реакции хозяев деревянного дома на лай собаки не было смысла. Тишины в районе этого железнодорожного узла не было со второй половины девятнадцатого века, когда здесь появились первые паровозы.
— Дэн, ты остаёшься здесь, — сказал Афганец одному из взрослых ребят. — Следи за об-становкой, если что, сообщи мне через пейджер. Влас, Димон, Толян и Серый, берите но-силки и идите шаг в шаг за проводником. Мы с Алексом замыкаем колонну. Кстати, провод-ник, ты на что откликаешься?
— На Сову, — ответил наводчик и пошёл в сторону путей.
Четверо парней взяли три пары носилок и поспешили за наводчиком. Алекс двинулся за ними, а Афганец пошёл последним.
Бригада из семи бойцов проползла под вагонами ожидающих сортировки эшелонов, до-стигла нужного пути и двинулась вдоль состава. На головах налётчиков были чёрные лыж-ные шапочки.
Вскоре наводчик остановился и указал пальцем на трубу вагона:
— Вон тот вагон. Труба дымится, видите?
— Вижу, — ответил за всех Афганец. — Разворачивайте шапки в маски и до самого вагона — ни звука.
С этого момента он вышел вперёд и жестом приказал своей группе двигаться за ним. Дой-дя до края вагона с дымящейся трубой, Антон поднял над плечом кулак, и парни замерли на месте.
— Влас, Димон, Толян и Сова, вы должны встретить охранников с той стороны. Ныряйте под сцепное устройство и ждите их под дверью. Если они выпрыгнут к вам, тихо уклады-вайте их мордами в гравий. Затыкайте тряпками им рты, а руки связывайте за спиной. Я с молодёжью буду их выкуривать, а потом вязать спасающихся с этой стороны.
Парни бесшумно пробрались на другую сторону путей и встали под дверью. Афганец, Сер-гей и Алекс также остановились у двери вагона.
— Алекс, забирайся по стене под крышу вагона и заткни трубу этой тряпкой, — сказал Ан-тон, достал из-за пазухи кожаной куртки рукав старого ватника и отдал его парню.
Цепляясь пальцами за металлические крепления дверной рамы, Алекс, словно скалолаз на отвесном склоне, забрался под самую крышу деревянной стены вагона. Когда юноша оказался на расстоянии вытянутой руки от открытого люка, он достал из-за пазухи кусок рукава ватника, запихнул его в трубу и спрыгнул на землю.
Лязг вагонных дверных замков был похож на звук автоматической сцепки, звук открываю-щихся дверей — на скрежет колёс шахтёрской вагонетки, а брань охранников — на крики пьяных мужиков, ныряющих в ледяную воду прямо из дверей сауны.
Двое охранников выпрыгнули в сторону Афганца. Обоим мужчинам было под пятьдесят. Один из них, используя всю палитру русского мата, проклинал буржуйку, тёр кулаками гла-за и пытался восстановить пространственную ориентировку. Антон ударил ногой в пах охранника, и тот, схватившись руками за ушибленное место, согнулся пополам и упал ря-дом с вагоном. Второй охранник выхватил из кобуры наган и прицелился в спину Афганца.
Антон был уверен, что второй охранник тоже ослеплён дымом и, не обращая на него вни-мания, нанёс удар первому из них ногой в пах. Из-за шума скрежета тормозов вагонов, спускаемых с горки сортировочной станции, он не услышал, как позади него раздался звук взводимого курка. Через пару секунд за спиной Антона кто-то рухнул на гравий. Афганец обернулся. Гримаса удивления скользнула по лицу ветерана. Над потерявшим сознание мужчиной стоял Алекс.
Сергей застыл с открытым от удивления ртом в двух шагах от них.
— Он сбил его с ног одним ударом в ухо, — восторженно произнёс парень.
Алекс осторожно вынул револьвер из бесчувственной руки охранника и протянул его Анто-ну.
Афганец нажал на рычаг открытия барабана, тряхнул рукой, и катушка с патронами выпала на бок.
— Ты мне жизнь спас, малец, — взглянув из-под бровей на Алекса, промолвил Антон и вы-сыпал патроны на гравий.
— Рано тебе умирать, — ответил Алекс и после короткой паузы добавил: — Твоё время ещё не пришло.
Антон засунул наган за пояс брюк в районе поясницы, в знак признательности хлопнул ру-кой по плечу Алекса и сказал:
— Это верно, я ещё поживу. Вяжите его.
С противоположной стороны вагона, заливая лицо слезами и нещадно кашляя, выпрыгнул третий охранник. Приземляясь, бедняга не удержался на ногах, и это невезение оберну-лось для него во благо. Четверо парней кинулись на него с двух сторон, выкрутили ему ру-ки за спину и затянули на его запястьях кожаный ремень.
У Афганца всё было под контролем. Оба мужчины в мешковатой форме с надписями на спине на казахском языке лежали на земле лицом вниз. Первого из них он связал сам, а руки второго связывали пацаны.
Антон посмотрел под вагоном на своих бойцов с другой стороны состава и, поднимаясь на ноги, приказал:
— Алекс, брось его и быстро вынь кляп из трубы.
Пока парень карабкался по вагону к вентиляционному окну, в голове у него звучали слова, которые он очень хотел сказать Афганцу в лицо пару минут назад: «Ты будешь жить до тех пор, пока я не выясню, кто ещё причастен к смерти моих родителей. Я вас, твари, лично всех на тот свет отправлю. До последнего».
Оказавшись под крышей вагона, он вынул тряпку из трубы буржуйки. Тлеющий огонь в печ-ке заплясал по углям, и белый дым устремился в прохладное звёздное небо. Лёгкий вете-рок свободно сквозил через широко распахнутые двери, и в считанные минуты чрево ваго-на стало пригодно для его обитателей и незваных гостей. Семеро налётчиков запихнули охранников внутрь вагона, затем положили на пол носилки, забрались в него сами и за-крыли за собой дверь.
Бойцы Мамочки осмотрели помещение. Одна треть его оказалась заставлена железными бочками синего цвета. На бочках лежали три широких надувных матраса. В пространстве между дверьми находились печка и небольшой стол. На столе стояли примус, чайник, пара кастрюль, полупустая бутылка водки и несколько открытых консервных банок. У самой двери стояло ведро с деревянной крышкой. Остальное пространство было заставлено боч-ками тёмно-зелёного цвета.
— Алё, гараж, где икра? — Афганец дулом пистолета постучал по лбу охранника.
Мужчина испуганно обвёл взглядом гангстеров, потом недоуменно посмотрел на своих то-варищей и, абсолютно искренне, ответил:
— Какая икра? В вагоне, и по накладным, и по факту, бочки с маслинами. Об икре мы ниче-го не знаем.
— Вы трое открываете синие бочки, а вы — зелёные, — распределил своих людей по направлениям Афганец.
— Может, ты что знаешь? — Афганец взял из рук Димона АКС-74У и приставил его ко лбу второго охранника. — Мы её и сами найдём, это лишь дело времени. Однако, это в ваших интересах нам помочь. Если сразу скажете, где этот ценный груз, мы его заберём и тут же уйдём. Ну а если будете артачиться, то, пока мои бойцы будут искать икру, я буду вас пы-тать.
— Мы не знаем, есть тут икра или нет, — ответил охранник, в лоб которого упёрся укоро-ченный ствол автомата. — Даже если её спрятали в бочках, нам бы об этом не сказали. Судите сами, здесь сорок бочек по двести литров, если маслины составляют лишь полови-ну груза, то это значит, в вагоне четыре тонны икры. По скромной цене, пятьсот баксов за килограмм, в этом сраном вагоне товара на два миллиона долларов.
— Да, зная о таком грузе, мы б не водку тут пили, а ещё в Екатеринбурге с ней исчезли, — вмешался первый охранник.
— Нам теперь по-любому — ни дальше ехать, ни возвращаться нельзя, — сказал третий. — Нас и в Украине завалят, и в Казахстане.
Шестеро парней срывали скобовые замки крышек железных бочек. Сергей первым погру-зил кисть руки в тёмную жидкость и зачерпнул ладонью пригоршню маслин. Рассол просо-чился сквозь его пальцы и затёк в рукав. Парень понюхал тёмно-синие плоды и надкусил один из них.
— Кислая какая-то, — юноша выплюнул в бочку кусочек маслины и стряхнул на пол остальную пригоршню.
Алекс аккуратно поднял крышку бочки в противоположной части вагона, положил её на со-седнюю бочку и, до самого плеча, запустил руку в глубину.
— Шеф, — окликнул он Афганца и, когда тот повернулся к юноше лицом, Алекс растянул губы в улыбке и радостно сказал: — Тут есть икра.
Все присутствующие заворожённо смотрели в сторону Алекса. Юноша медленно вынимал руку из бочки. По рукаву его кожаной куртки стекали струйки рассола, и, когда кисть его ру-ки появилась на поверхности, в ней оказалась голубая жестяная банка. На её крышке был изображён осётр и надписи «CAVIAR» и «Produce of Soviet Union».
— За работу, братва, — сказал Афганец и, обернувшись к охранникам, добавил: — Повез-ло вам. Молитесь за здоровье этого мальчишки.
В течение двух часов шестеро парней сложили полторы тысячи четырёхсотграммовых ба-нок перед раздвижной дверью вагона. Уставшие ребята едва передвигали ноги. Их про-мокшая одежда и обувь издавали запах уксуса, а содержащаяся в рассоле соль разъела кожу на ладонях.
Падение производительности труда бригады грабителей не ускользнуло от цепкого взора Афганца. Антон посмотрел на циферблат своих наручных часов, мысленно подсчитал вес груза и оставшееся время до рассвета и сказал:
— Достаточно. Пора уносить их отсюда.
Шестеро парней выпрыгнули из вагона и, взявшись за ручки носилок, скрылись в ночи с грузом жестяных банок. Афганец закрыл за ними дверь и остался с охранниками.
— Не ссыте в штаны, мужики, если не будете дураками, то никто вам ничего не сделает, — сидя за столом, рассуждал Антон. — Даже если мои бойцы сбегают туда и обратно четыре раза, больше тонны они не унесут. У вас останется не менее трёх тонн икры. Подумайте хорошенько, стоит ли вам ехать в пункт назначения или лучше исчезнуть вместе с икрой на следующей остановке.

Глава восемнадцатая. Новогодний банкет
Посреди просторного зала особняка Мамочки стояли три прямоугольных стола одинаковой длины. На них, лицом вверх, лежали молодые и стройные ниотамори. Волосы «обнажён-ных подносов для еды» были аккуратно зачёсаны на затылке и покрыты кокосовым моло-ком.
Тело девушки на среднем столе, стоявшем чуть ближе к входу, покрывали морепродукты. На её белой коже, политой соевым соусом, лежали сэндвичи с сёмгой, лососем и осетри-ной. Зелень кориандра скрывала от посторонних взглядов соски гейши. Дорожка из листь-ев салата несла на себе холмистую гряду чёрных икринок от её шеи до самой промежно-сти. Лишь скопление суши-роллов вокруг пупка прерывало эту прямую линию, а сам пупок скрывался под Фудзиямой осетровой икры. На промежности женщины стояла глубокая алюминиевая миска с шестью стопками водки. На каждой из них красовалась витая надпись «Сделано в СССР», а над ней был изображён один из символов недавно исчез-нувшей страны. Художник-дизайнер хрустального ансамбля не забыл ничего. На прозрач-ном хрустале были и красный флаг, и комсомольский, пионерский и октябрятский значки, и государственный герб, и, нарисованная золотом по стеклу, карта одной шестой части суши планеты. На ногах живой тарелки лежали балыки рыбы-меч, а на руках — тонкие речные угри.
Вторая ниотамори была подготовлена шеф-поваром японского ресторана в нетрадицион-ном стиле. Мамочка знал вкус своих подручных и велел японцу покрыть второй «поднос» мясными блюдами и дорогими сырами.
Умелый японский повар из известного московского ресторана нестандартно подошёл к приготовлению второй ниотамори. Следуя указаниям Мамонова, он искусно разместил на девушке изысканный выбор сочных копчёностей, дразнящих чувства своим насыщенным ароматом и нежной текстурой. Нежные ломтики копчёной прошутто, пикантной пастрами и бархатистого копчёного лосося были аккуратно выложены на второй ниотамори, создавая мозаику пикантных удовольствий.
В дополнение к превосходному мясу шеф-повар добавил различные сыры премиум-класса, каждый из которых мог похвастаться своим уникальным вкусом. Сливочный клин выдержанного пармиджано-реджано, с его острыми и ореховыми нотами, мог пленить вкус любого гурмана. Колесо бархатистого бри великолепно сочеталось с декадентской сливоч-ностью рассыпчатого сыра с плесенью. Последний, своим смелым и острым характером, был готов надолго задержаться на вкусовых рецепторах. Эти изысканные сыры были вен-цом кулинарного шедевра и создавали восхитительный контраст с копчёным мясом.
Третья гейша была покрыта ломтиками фруктов: дольками апельсинов, мандаринов, грейпфрутов, яблок, груш и персиков. На губах у неё лежала крупная ягода клубники, соски накрывали дольки лимона, а промежность была скрыта под большой гроздью чёрного ви-нограда.
Композиции из цветов орхидей в сопровождении изящно сложенных палочек для еды в чи-стых бумажных салфетках и серебряных ложек на тонких фарфоровых блюдцах украшали окрестности ниотамори.
Две наклонные столешницы, уставленные великолепным набором кулинарных изысков и напитков, простирались от боковых столов к центральному столу. Если смотреть сверху, это расположение напоминало величественную букву «М», отдающую дань уважения Ма-монову, как это задумал гениальный японский повар.
Ранее он служил уважаемым боссам якудза в своём родном городе, в том числе обслужи-вал Ёсинори Ватанабэ, лидера грозного клана Ямагути-гуми. Только истинный уроженец Страны восходящего солнца мог удовлетворить тщеславие вора в законе, расставив сто-лы в виде заглавной буквы его фамилии.
Встреча в канун Нового года могла похвастаться глобальным выбором напитков, пред-ставляющих разные уголки мира. Русская, финская и шведская водки могли удовлетворить любого реутовского боевика, а французские, молдавские и грузинские вина — доставить удовольствие взыскательным вкусам московских авторитетов. Элегантность торжеству придали бутылки шампанского, тщательно изготовленные известными французскими ви-ноделами. Для тех, кто по долгу службы своим боссам должен был сохранить ясность мышления, под столом стояли десять ящиков пива.
Рядом с широким окном, из которого открывался живописный вид на тихий пруд, стояла микрофонная стойка, предназначенная для именитого исполнителя. Рядом с ней стоял одинокий стул с электрогитарой, с нетерпением ожидавший умелых рук барда. Два стоя-щих по обе стороны от стула динамика должны были улучшить акустику помещения.
Утром Светлана и Слон украсили грандиозную ёлку в углу зала множеством игривых игру-шек, мерцающих гирлянд и бумажных серпантинов нежных цветов.
Под величественным деревом прилежный телохранитель тщательно уложил более пяти-десяти подарочных коробок, каждая из которых была украшена яркой обёрточной бумагой. Гордо возвышаясь в центре, метровая фигурка Деда Мороза исполняла роль охранника, зорко присматривающего за праздничными сокровищами.
В одиннадцать тридцать вечера в зал вошли Мамонов, Афганец, Слон и полсотни мужчин в возрасте от двадцати до сорока лет. Среди атлетов с бычьими шеями и матёрых уголовни-ков, составлявших костяк бригады Мамочки, юношескими лицами диссонировали Алекс и Сергей.
Гости окружили праздничные столы, а Мамонов подошёл к стойке с микрофоном. Сотня глаз неотрывно смотрела на босса, а «два мальца» не могли отвести взгляд от голых тел девушек. Сердце Алекса билось учащённо. Женскую наготу он видел неоднократно, но, вглядываясь в плавные линии фигур, скользя взглядом по выпуклостям и впадинам «под-носов под суши», изобретённых узкоглазыми извращенцами, он вспоминал свою первую любовь.
В памяти Алекса всплывали лучшие и худшие моменты жизни.
«Август и сентябрь. Самый драматический и трагический период моей жизни», — наблюдая за гангстерами, упивающимися новогодними гуляниями, Алекс поймал себя на размышле-ниях о событиях прошедшего года. Он вспоминал потерю родителей и горько-сладкий опыт первой любви, чувство безысходности, контрастировавшее с утешением, которое он нахо-дил в умелых руках Тани, глубокую скорбь, переплетавшуюся с моментами сильной ревно-сти. Мысли о том, что всё могло быть по-другому, заполнили его разум — ошибочное ре-шение отца снять квартиру не у того парня в попытке спасти жизни членов семьи оберну-лось катастрофой. Таня ответила взаимностью на его чувства вместо того, чтобы просто заняться коммерческой деятельностью, что породило сожаление о сделанном ей предло-жении. Разочарование в себе пришло с мыслями «а что, если». Если бы у бабушки был… Сам виноват. Сначала вовлёк её в проституцию, потом рвал себе сердце ревностью и в конце всё разрушил. Бросил её один на один с родителями и с самой собой. Прав был Карнеги, сказав: «If you want to gather honey, don’t kick over the beehive». Я пнул улей с мё-дом, и он перевернулся.
— Братва, — после первого же слова Мамочки, многократно усиленного динамиками, в за-ле наступила тишина. — Я пригласил вас в мой дом, чтобы отметить значительное событие в нашей жизни. Наш крайний налёт доказал нашу возможность проводить многоходовые комбинации. Сегодня я с уверенностью могу сказать, что из раздробленных мелких шаек воров, там и тут шустривших по мелочи, нам удалось сплотить надёжный коллектив еди-номышленников, оказывающий солидное влияние на Восточный округ Москвы и Подмос-ковья. За короткий период времени присутствующие доказали, что они настоящие волки, а не позорные овцы. Всматриваясь в ваши мужественные лица, я вижу в них решимость сле-довать нашим воровским законам. Я готов пойти с любым из вас на самое опасное дело. Я уверен даже в пятнадцатилетнем волчонке Алексе. И хоть он не слушает меня, а пялится на голую бабу, я знаю точно, он с нами одной крови.
Мужчины повернулись в сторону юноши, увидели, куда направлен его взгляд, и дружно расхохотались. Алекс смутился, протянул руку к промежности женщины и осторожно со-рвал с грозди одну виноградину.
— Поздравляю всех с наступающим Новым годом. Мой дом — ваш дом, прошу отведать, что Бог послал.
Гости дружно двинулись к живым подносам, а Владимир Иванович вновь взялся за микро-фон и произнёс:
— Ещё минуточку внимания. Чуть не забыл представить вам нашего уважаемого шеф-повара ресторана «Нияма», Ватанабэ Каташи, который приготовил для нас этот восхити-тельный праздничный стол. К вашему сведению, господин Ватанабэ — личный друг одного из моих почётных гостей, Антона Измайловского.
Братва единодушно захлопала в ладоши, а несколько молодых парней засвистели в знак уважения лидеру Измайловской братвы.
— Так вот, как рассказал мне господин Ватанабэ, такого рода подносы для еды очень по-пулярны у якудза, однако, невзирая на суровость нравов тамошней мафии, тела гейш на их праздничных столах неприкасаемы для рук. Девушек можно касаться только палочками для суши и ложками для еды, а детям, Алексу и Серёге, разрешаю прикасаться к ним язы-ком. Вместо десерта.
По залу прокатился смех, и, после того как Мамочка присоединился к рекомендовавшему его на коронацию законнику, в зале начался праздник. Под надрывный голос исполнителя шансона спиртное текло рекой, деликатесы сметались с тел женщин, официанты азиатской наружности сновали между столами, убирая грязную посуду и поднося свежие закуски.
Восходящая звезда эстрады продолжала ублажать слух собравшихся песней из недавно опубликованного альбома:
Донецкий Юра кричал мне: «Шура,
Грустить не нужно без нужды».
Из хлеба вылепили дуру,
Пугать салагу из ВОХРы.
— Чего грустишь, Алекс? — парень не слышал, как сзади к нему подошёл Афганец.
— Давно в деле не был, — ответил Алекс. — Скучно жить становится. Тренировки да заня-тия английским со Светкой. Пора бы что-то замутить.
— Бережёт тебя Мамочка. На стрелки не пускает, оружие не даёт. Нравишься ты ему.
— Мне трудно судить о том, что думает обо мне босс, — задумчиво ответил Алекс. — Я од-но знаю, мне на дело пора, и у меня есть идея.
— Вот это новость, — удивился Афганец. — Ну, раз есть, то делись.
— За Балашихой, на Горьковской трассе, есть большая автостоянка грузовых автомобилей. Там в ноябре кто-то стройку попытался организовать, и строители очистили от леса боль-шую территорию. Чуть позже у дороги построили заправку и заасфальтировали площадку для строительной техники. Но что-то у них не срослось, техника уехала, а пустая площадка осталась. Так вот, на той площадке сначала стихийно останавливались дальнобойщики, а потом кто-то подсуетился и поставил там дюжину вагончиков для водителей и три туалета. Рядом с заправкой открылись пиццерия, ларёк с шаурмой и крохотный продмаг. Там жизнь завелась.
— А идея твоя в чём?
— Дальнобойщиков оттуда вытеснили украинские гастарбайтеры. Эти ушлые мужики за наличку развозят на самосвалах щебень, чернозём и стройматериалы для частных домо-владений по всему восточному региону, от Сергиева Посада до Гжели. Раз в неделю они сдают половину выручки в их офис, а раз в месяц деньги из офиса забирает хозяин этого полулегального бизнеса.
— Ты предлагаешь бомбануть их контору? — заинтересовался Афганец.
— Там не контора. Деньги хранятся в вагончике в самом центре стоянки.
— Без охраны? — удивился Антон.
— Предполагается, что полсотни водителей, спящих вокруг, отпугнут потенциальных гра-бителей, — Алекс отхлебнул пива из бутылки. — Понимаешь, Антон, это не кооператив, это самозахват временно пустующей территории. Охраны там нет, телефонных будок нет. Вы-шек мобильной связи нет. До МКАДа двадцать километров.
— А ты уверен, что у них есть что взять? — усомнился Афганец.
— Стопудово. У моей тётки в Новой Купавне прижился один из гастарбайтеров с той стоян-ки. Он потрахивает её пару раз в неделю. Как напьётся — язык, что помело, становится. Хвастается заработками.
— Ты от него про стоянку узнал?
— Не напрямую. Тётка об этом своей матери рассказывала, моей бабке, — уточнил Алекс. — А бабка мне потом жаловалась. Говорила, что женатый хохол её младшей дочери на шару голову морочит. Спит с ней, пьёт и жрёт, а денег не даёт. И ладно, если бы у него не было бабла, а то ведь есть.
— Не уверен, что ради этого дела стоит отрывать братву от решения повседневных задач, — Афганец всё ещё сомневался. — Для меня это выглядит так, будто ты хочешь отомстить кучке гастарбайтеров за то, что один из них бесплатно трахает твою родственницу.
— Да мне плевать на дырку моей тётки. Пусть даёт её в пользование кому хочет. И не надо никого отвлекать от важных дел. Я сам проведу разведку и всё спланирую. Дай мне трид-цать парней из тех, кто тренируется в спортзалах и клубах за счёт босса, но пока не про-явил себя в наших делах. Заодно увидим, кто из них готов отрабатывать деньги Мамонова, а кто только на халяву жрать.
— Ладно, я поговорю с Мамочкой, — сказал Афганец. — Решать ему.
— Но ты за меня «подпишешься»?
— «Дух» ты ещё не обстрелянный, — осадил Алекса Афганец, его вывел из себя уголов-ный жаргон мальчишки. — Думаешь, если мне жизнь спас и на пару дел сходил, то уже ав-торитетным вором заделался? Чтоб я от тебя эту блатную лексику не слышал. Ты боец но-вой формации. Часть той братвы, которая лучше погибнет в перестрелке с мусорами, чем на зоне похлёбку с зэками жрать будет. Я из тебя и из тех, кого набрал в качалках, выкую себе подобных. По налёту на стоянку жди ответа от Мамочки, а пока запоминай три золо-тых правила жизни взрослого мужчины. Во-первых, научись правильно вести себя за праздничным столом, чтобы не быть посмешищем в компании, как это было сегодня. Во-вторых, в течение ближайших пары лет постарайся найти себе собственное жильё или подселись к городской разведёнке лет тридцати. Нельзя при нашем занятии жить у бабки за городом. В-третьих, разумно распоряжайся деньгами. Даже если они свалились тебе с неба, не разбрасывайся ими. Как только привлечёшь внимание к себе большими расходами — сгоришь сам и спалишь подельников. Понял?
— Понял, — ответил Алекс.
— Дождь нам капал на рыла, и на дула наганов, — заунывно тянул бард вариацию на пес-ню Шурмака.
— Вохра нас окружила. «Руки в гору!» кричат, — подпевала ему подвыпившая братва.

Глава девятнадцатая. Налёт
Ближе к вечеру первого января в обеденный холл гостевого дома вошёл Слон. Он обвёл взглядом просторное помещение и заметил русую макушку Алекса, выглядывающую из-за спинки кожаного кресла. Алекс сидел перед камином, положив ноги на оттоманку. Языки пламени облизывали сухие поленья, мягким теплом согревая треть гостиной. Слон при-близился к камину и через плечо юноши увидел, что тот читает толстую книгу на англий-ском языке.
— Что читаешь? — спросил громила.
— Emotional Intelligence. Why It’s More Important Than IQ.
— Я те чо, на рыбьем языке вопрос задал? — буркнул гигант.
— Эмоциональный интеллект. Почему это важнее, чем Ай Кью, — перевёл название книги Алекс.
— Сам-то хоть понял, что сказал? — уточнил Слон.
— Пытаюсь, — честно ответил юноша.
— Где взял?
— В книжной лавке на остановке у Новокосинского рынка, когда автобус Выхино–ЖД Кучи-но ждал.
— Ну хоть о чём? — Слон всё ещё надеялся понять, что так заинтересовало подростка.
— О пяти важнейших навыках эмоционального интеллекта: самосознании, саморегуляции, мотивации… — Алекс не успел закончить перечисление.
— Достаточно. Вставай, пошли, тебя Мамочка вызывает, — оборвал парня Слон и неспеш-но направился к выходу.
Зимнее солнце тускло светило в окно, медленно уползая за Москву. Владимир Иванович сидел у окна своего кабинета с бутылкой пива в руке, наблюдая, как дочь выгуливает ов-чарку на заднем дворе, и «поправлял здоровье». Чувствовал он себя «не очень», и этому была веская причина. На рассвете, после бурно проведённой с братвой ночи, он взбодрил-ся солидной дозой кокаина и почти до одиннадцати утра провалялся в постели с тремя «подносами для еды».
На девственно чистом снегу поляны его «бэкярда» легко читались витиеватые следы ов-чарки. Петли, зигзаги и круги верного пса разрезались двумя параллельными линиями, оставленными зимними сапогами Светланы.
«Послушная дочь растёт, — подумал Мамочка. — Дошла до пляжа, постояла там, пока со-бака посрала, и вернулась. На лёд не пошла, как я её и просил».
Созерцание природы Владимиром Ивановичем прервал стук в дверь. В офис вошли Слон и Алекс. Босс развернулся, поставил на стол бутылку и сказал:
— Оставь нас, Слон.
Охранник вышел, а Мамонов выдвинул верхний ящик тумбы стола и вынул из него плос-кую коробку в цветной обёртке.
— Ты вчера ушёл с банкета одним из первых и не присутствовал на раздаче подарков, — начал босс.
— Я не знал, что должен был быть на празднике до конца, — ответил Алекс.
— Во-первых, не перебивай меня, — Владимир Иванович угрюмо глянул на парня. — А во-вторых, я тебя не виню. Ушёл, так ушёл. Я бы всё равно при братве тебе подарок не отдал. Подойди и зацени, что я для тебя приготовил.
Алекс подошёл вплотную к столу и взял коробку из рук босса.
— Открывай, — подбодрил его тот.
Алекс положил коробку на стол, аккуратно развязал розовую ленточку и снял ярко-красную обёрточную бумагу. Чёрный бархат коробки манил руку парня, и он, не удержавшись, про-вёл пальцами по поверхности крышки.
— Света упаковывала? — Алекс кивнул в сторону бумаги и ленты.
— А кто ещё? — рассмеялся босс. — Ни Слон, ни я не смогли бы упаковать коробку так ак-куратно.
— А она знает, что там? — спросил юноша.
— Нет, а ты? — улыбаясь, спросил в ответ Владимир Иванович.
— Сейчас узнаю, — ответил Алекс, открыл миниатюрный замочек и поднял крышку.
В глубоком ложе, окружённый серым шёлком, лежал серебристый Вальтер ППК. Рядом с пистолетом, заподлицо с внутренней поверхностью ящичка, покоилась пустая обойма.
— Спасибо огромное, Владимир Иванович. Я даже не мечтал о таком подарке.
— Могу я? — Алекс протянул руку к пистолету.
— Да, конечно. Он твой. Я не любитель стволов. Из оружия предпочитаю старую воров-скую финку.
Алекс взял пистолет, вставил обойму в рукоятку и подумал:
«Теперь мне проще будет с вами разобраться. Дождусь, когда вы соберётесь без свидете-лей, и кончу всех троих. Крайний раз я видел босса с Афганцем без охраны в тот день, ко-гда прыгал на батуте. Слон в тот момент был в доме. Даже если бы я тогда имел этот Вальтер и воспользовался им, живым бы не ушёл».
— Это модифицированный французами пистолет немецких полицейских довоенного об-разца. Пукалка предназначена для скрытого ношения и ближнего боя. Невзирая на то, что лягушатники сделали его под патрон калибра девять миллиметров, убойная сила у него невелика. А потому на разборки с этим стволом ходить не рекомендую. Я тебе его дарю только для самозащиты. Вот к нему шестнадцать патронов, — Мамонов достал из того же выдвижного ящика маленькую картонную коробочку. — Тебе стоит знать, что эти патроны на миллиметр короче, чем от пистолета Макарова. Поэтому, если не хочешь сидеть с напильником и стачивать с каждой советской пули по миллиметру, бережливо расходуй подарочные. Стрелять раньше приходилось?
— Нет, — ответил юноша.
— Я скажу Афганцу, чтобы он преподал тебе пару-тройку уроков. И раз уж я его упомянул, перейду к твоей теме, — босс сделал пометку в своём ежедневнике.
— О налёте на стоянку? — обрадованно уточнил Алекс.
— Да, — Мамонов кивнул и дал мальчишке развёрнутый ответ: — Официально та террито-рия принадлежит «Балашихинским». Тебе неизвестно, но даже этот дом административно находится на их территории. Они контролируют автобизнес и всё частное домостроитель-ство в Большой Балашихе. Когда я только выкупил участок у пруда и «Бумер-Сервис» напротив него, они меня тут же нагнуть попытались. Забыли, что у меня тоже есть интерес в автозапчастях и что до моего Реутова в пять раз ближе, чем до их грёбаной Балашихи. С тех пор между нами тёрки. Пару лет мы вопросы решали на стрелках, и всё было, хоть и натянуто, но без жмуров. А три года назад эти суки прострелили бошки нашим авторитетам: Парамону, Шишке и Корове. За этим стоял их авторитет Фрол. Прощать такое было нельзя, и я заказал Соломе слить Фрола тем же способом.
— И чем всё кончилось? — поражённый услышанным, Алекс стоял перед Мамочкой с от-крытым ртом.
— Солома выстрелил Фролу в лицо во время банкета в казино «У Александра» на Носови-хинском шоссе в позапрошлую новогоднюю ночь.
— А сам? — Алекс подозревал, что Солома или убит, или в тюрьме, так как не встречал боевика с таким прозвищем.
— Ни он сам, ни двое его подельников уйти не смогли. Их забили насмерть. После этого в системе «Балашихинских» уже два года идёт грызня. Всё власть поделить не могут. По-этому, пока у них свара за место лидера структуры, я дал Афганцу добро на налёт.
— Он будет участвовать в налёте с нами? — спросил Алекс.
— Лишь косвенно. В нашем мире он фигура публичная. Афганец на всех сходках всегда при мне. Его могут опознать. Поэтому руководить пацанами будешь ты, а он будет наблю-дать из машины, — ответил Мамонов.
— Спасибо за подарок и доверие, Владимир Иванович, — поблагодарил босса Алекс.
Шесть лет занятий боксом не прошли для Алекса даром. Кроме отличной физической фор-мы и умения постоять за себя, юноша усвоил много полезных жизненных уроков. Очень ча-сто Виктор Павлович начинал тренировки с юными спортсменами с теоретических настав-лений.
— Выносливость, скорость и сила — это базовые качества хорошего боксёра, однако не всегда именно они приводят к победе, — наставлял десятилеток тренер. — Зачастую ваш соперник может превзойти вас в любом из этих компонентов и выиграть бой. Чтобы не до-пустить этого, необходимо заранее разрабатывать стратегию турнира и тактику поединков. Именно совокупность качественной теоретической и технической подготовки приводит к победе. И для начала поговорим о разведке. Ознакомление с уровнем мастерства против-ников, их стиля и манеры ведения боя — это обязанность тренера и четверть успеха бок-сёра. Ещё на четверть ваша победа будет зависеть от хорошо продуманной тактики по-единков. Это совместная работа наставника и атлета. От того, как на первых минутах боя вы проверите полученную от тренера информацию о сопернике, сложится ваш дальнейший поединок. Вторая половина успеха зависит от вас лично. Если после разведки боем в пер-вом раунде вы измотаете соперника сериями ударов во втором и продемонстрируете мощ-ный финиш на последней минуте третьего, вы победите.
С тринадцати лет Алекс сам готовился к соревнованиям. Он смотрел любительские видео-записи поединков своих будущих оппонентов, делал пометки в рабочей тетради, готовил планы боёв и предъявлял их наставнику на утверждение.
Меньше года назад крутой поворот судьбы оборвал блестящую карьеру молодого спортс-мена, и он оказался на скользкой дороге, по которой последние пять лет мчалась в про-пасть его страна.
Вечером пятнадцатого января Алекс сидел в придорожной пиццерии «Челентано» и рас-сматривал на удивление разнообразное меню. Он насчитал в буклете восемь видов пицц с двумя десятками мясных, сырных и рыбных топпингов, пять фреш-салатов, четыре супа, столько же видов пасты и три страницы закусок, гарниров, десертов и напитков. На обе-денном столе перед Алексом, рядом с высоким стаканом «Фанты», лежали столовый нож, вилка и фотография пьяного украинского водителя в обнимку с его тёткой.
— Молодой человек, — официант оторвал Алекса от его занятия. — Вы уже определились с заказом?
— Да, — ответил юноша и перечислил выбранные блюда: — Пиццу «Прошутто» с лососем, маслинами и базиликом. Спагетти, запечённые с четырьмя сырами. Бутылку «Горилки с перцем» и повторите «Фанту».
Официант не удивился тому, что юноша заказал бутылку перцовой водки, а лишь уточнил:
— Вас устроит настойка «Медовая с перцем» Немировского разлива?
— Устроит, — ответил Алекс, показал официанту фотографию гастарбайтера и спросил: — Слышь, брат, ты видел тут этого мужика?
— Я вижу его здесь регулярно. Последние пару месяцев он здесь ужинает почти каждый вечер. А зачем он тебе? — насторожённо спросил официант.
— Этот хмырь с моей матерью спит. Хотел поговорить с ним. Ну, типа, или переезжай к нам насовсем, или отстань от неё, — Алекс врал так самозабвенно, что на его глазах наверну-лись слёзы. — Понимаешь, ей всего тридцать шесть, она ещё может мужика найти на по-стоянку.
— Понял. Я дам ему знать, что ты хочешь его увидеть, — ответил официант и ушёл на кух-ню.
За два часа Алекс съел спагетти и пиццу, запил их сладкой газировкой и прочитал с деся-ток страниц американского бестселлера. Без четверти девять в пиццерию ввалилась толпа мужиков в ватниках. Оставляя следы снега на линолеуме, гастарбайтеры расселись за три столика и громко загалдели на украинско-русском суржике.
Два официанта, словно из-под земли, выросли возле них. Приняв заказ, молодой парень, ранее обслуживавший Алекса, наклонился к одному из посетителей и что-то прошептал ему на ухо. Водитель обернулся в сторону Алекса и направился к нему.
— Хлопец, що ты маеш мени сказаты? — грубый голос гастарбайтера не предвещал юно-ше ничего хорошего.
— Я хочу угостить тебя ужином, отец. Присаживайся. Горькую настойку будешь? — спросил Алекс мужчину.
— Звичайно буду, — ответил тот.
— Тогда скажи официанту, чтобы твой заказ принёс сюда. Я за тебя заплачу, — спокойно сказал Алекс.
Закрывая книгу, юноша демонстративно вложил фотографию тётки с водителем между страниц. Удивлённый взгляд его собеседника не ускользнул от Алекса. Мужик смотрел на бестселлер, из которого торчала фотка русской бабы в его объятьях.
— Завидки у тебе моя фотография? — спросил водитель и протянул руку к книге.
Алекс правильно понял намерения мужчины и положил на книгу левую руку, а правую, с кастетом на сжатом кулаке, положил по другую сторону бутылки перцовой настойки.
— Не делай глупостей, дядя Мыкола, я с миром пришёл, — тихо произнёс юноша, — про-сто поговорить. Если б я тебе зла желал, то давно бы уже закопал твой труп в лесу. По-нял?
— Ты, взагали, хто такый? — по тону водителя было видно, что мальчик не слишком его напугал.
— Я племяш твоей временной бабы и в курсе, кто ты и откуда. Так что расслабься и слу-шай. Сегодня ты ешь и пьёшь за мой счёт так же, как ты обычно делаешь у моей тётки Натальи. Демонстрируй своим корешам, что мы с тобой чуть ли не родственники. Позже скажешь им, что я твой байстрюк.
— Ты звидки слова таки знаэш? — удивление и интерес смешались в голове у Мыколы.
— Я в Одессе родился и много чего знаю. Однако не всё.
В этот момент официант принёс заказ Мыколы. Алекс расплатился за водителя, дал парню на «чай» и продолжил:
— Не знаю, например, насколько ты дорожишь своей работой, да и жизнью в целом. Не знаю, собираешься ли ты возвращаться сюда или это твой последний приезд. И если ты ещё вернёшься, то когда тебя ждать. Многого я о тебе и твоих приятелях не знаю, но мы ведь не спешим, и я уверен, ты всё мне расскажешь.
Мыкола сжал вилку в руке и весь напрягся.
— Ты ешь, ешь и не дёргайся, — Алекс сунул руку с кастетом во внутренний карман куртки, а когда вынул её обратно, в ней оказался серебристый Вальтер. — Он полежит под меню, пока мы будем общаться. А то ты весь, прям, взопрел от напряжения. Неужто быковать со-брался?
— Я так и не понял, что ты хочешь? Чтобы я женился на твоей тёте? — опустошив полови-ну стакана перцовой водки и тщательно подбирая русские слова, спросил гастарбайтер.
— Боже упаси, для меня, что она есть, что её нет. Впрочем, как и ты. Я хочу, чтобы ты мне показал весь свой вонючий лагерь. Хочу увидеть, где ты спишь, и услышать, как и на кого вы тут работаете. Доел? Забирай остаток горилки и пошли. И имей в виду, — убирая руку с пистолетом в боковой карман куртки, предупредил Алекс мужчину. — Если дёрнешься, то восьмерых твоих коллег я положу за десять секунд, не задумываясь. Тебя первого.
Мыкола и Алекс направились к выходу. У самых дверей водитель обернулся к землякам и сказал:
— Хлопцы, я тут байстрюка повстречав. Проводжу його до зупинки, та повернуся.
— Ми будемо тут до закрыття, — донеслось в ответ.
Гастарбайтер повёл Алекса к своему вагончику. Оставшись один на один с отмороженным мальчишкой на неосвещённой территории, Мыкола вдруг осознал, что жизни его грош цена.
«Этому сопляку ничего не стоит выстрелить в меня и уйти в лес задолго до того, как на моё тело случайно наткнётся один из наших, — Микола прекрасно понимал, что ни один из его земляков не покинет свой тёплый вагончик в эту морозную ночь. — Они не выйдут наружу, даже если на улице начнётся автоматная стрельба».
«Боже мой, — приезжий шофёр продолжал мысленно причитать о своей незавидной судь-бе. — Как грустно осознавать, что наш национальный девиз — «Моя хата с краю» — может обернуться против меня. До спазмов в желудке не хочется замёрзнуть с пулей в спине в тысяче километров от родной хаты».
— Мы работаем с восьми утра до восьми вечера каждый день. Кроме воскресенья, — зата-раторил Мыкола, стараясь быть максимально полезным юному гангстеру. — Затем ужина-ем. Кто где, но в основном «У Челентано». В полночь пиццерия закрывается, и мужики рас-ходятся по вагончикам. Спим по трое. Но возвращаются на базу не все. Человек пять по-стоянно отсутствуют. Кто у бабы, как я, а кто у заказчика остаётся. Если от дома клиента ближе до карьера или асфальтобетонного завода, например. А вон та бытовка, что с ре-шётками, нежилая. Это наш офис. В ней по ночам сидит сторож. По идее, он всю террито-рию охранять должен, но на самом деле следит только за техникой на стоянке. На ней тридцать с лишним грузовиков. Обход делает раз в час. Первый в двенадцать тридцать, последний в полседьмого.
— Ты по каким дням у тётки бываешь? — спросил Алекс.
— По средам и субботам, — ответил Мыкола.
— Смотри, не пропускай дни визитов, чтобы не пришлось пожалеть об этом, — посовето-вал юноша.
Маленькая бытовка вмещала три кровати, столько же тумбочек и стульев, а также стол, платяной шкаф и вешалку на три рожка. Алекс открыл дверцы шкафа и порылся в вещах жильцов.
— Когда я уйду, сложишь шмотьё как было, — сказал он Мыколе, наблюдавшему за ним с кровати.
Алекс убедился, что меж кальсон, футболок и полотенец ничего ценного нет. После этого он осмотрел содержимое тумбочек и внимательно изучил помещение на наличие тайников. Напоследок юноша заглянул под каждую кровать.
«Так я и думал, — мысленно обрадовался Алекс, когда увидел там чемоданы водителей с навесными замочками на защёлках. — Деньги они прячут в чемоданах под собой».
— Не провожай, — сказал юноша, надевая перчатки. — По средам и субботам не забывай про мою тётку. Она будет рада.
На следующее утро в зале гостевого дома Алекс докладывал Афганцу результат разведки.
— Как всё прошло? — спросил Антон, сидя у горящего камина.
— Всё было путём. Упрямый хохол сначала стал быковать, но, когда я показал ему Валь-тер, сразу потух и дал весь расклад до деталей, — ответил Алекс.
— Ты уверен, что мы не нарвёмся на «подводные камни», типа стволов на руках у водил? — Афганец прощупывал парня на смекалку.
— Уверен, — бодро ответил Алекс. — Мыкола так обосрался от страха, что, если бы чув-ствовал силу за спиной, кликнул бы подмогу, и меня залили бы бетоном в фундаменте од-ного из строящихся неподалёку коттеджей.
— Когда предлагаешь сделать рейд?
— Лучше всего в конце недели. По субботам водители работают до обеда, потом едут мыться в Никольские бани, а после весь вечер пьют в пиццерии, — ответил Алекс.
— Сегодня шестнадцатое, вторник, — сказал Антон. — Ты говоришь, что лучше нагрянуть в субботу. Времени у нас достаточно. К субботе и транспорт будет готов, и бойцов всех собе-рём.
— Предлагаю перенести налёт на неделю и ударить двадцать седьмого, — предложил Алекс.
— Обоснуй своё предложение, — потребовал Антон.
— В конце месяца и у водителей на руках, и в общаке денег будет больше, — объяснил Алекс.
— Резонно, — Афганец согласился с юношей и принял решение: — Устроим рейд два-дцать седьмого.
В тихую морозную ночь последней субботы января на парковку у Фабричного пруда въеха-ли две «Газели» и «Волга». Над покрытой снегом автостоянкой ярко светила луна, окру-жённая нимбом. Место сбора налётчиков было скрыто от посторонних глаз деревьями без-людного парка и тёмными окнами корпусов Научно-производственного объединения «Ма-шиностроение».
Три десятка парней в возрасте от пятнадцати до двадцати плотным кольцом окружили Алекса под единственным фонарём. Бойцы внимательно слушали самого младшего из них.
— Вот так выглядит стоянка грузовиков и жилой городок водителей, — Алекс чертил пал-кой план на утрамбованном снегу. — В десяти вагончиках обычно проживают около трид-цати человек. Посредине, вот здесь, стоит их офис. С полуночи до раннего утра в нём находится охранник. Вот здесь — пиццерия «У Челентано». В ней каждый вечер до самой полуночи отдыхают водители. Пока они не вернутся, их жильё на внутренний засов не за-пирают. Вот мой план: мы нападём тремя группами. Первая, от пяти до восьми бойцов, за-хватит ресторан «У Челентано». Вторая группа, из трёх человек, займётся охранником и его офисом. Остальные грабят водителей. Огнестрельное оружие применять лишь в край-нем случае, а лучше только для устрашения. Если жертвы окажут сопротивление — бейте их беспощадно. Третье, запомните, кто с кем сидел в машинах. Мы не должны никого за-быть при отходе. А теперь подробнее о том, кто и что делает.
В течение следующих сорока минут Алекс разделил отряд на три группы и объяснил зада-чу каждой из них, придав тактическую цель каждому техническому действию.
— Вопросы есть? — спросил он в конце инструктажа.
— Есть, — отозвался командир первой группы. — Я не понял, сколько людей идут со мной в пиццерию? Четверо или семеро?
— Сначала с тобой пойдут четверо, — Алекс ещё раз объяснил ход операции. — Но если водителей в пиццерии окажется больше десяти, ты должен будешь дать сигнал фонари-ком, и ещё трое парней из третьей группы придут тебе на помощь.
— Теперь ясно, — ответил бригадир.
Завершая инструктаж, Алекс обратился к Афганцу:
— Афганец, есть что добавить?
— Есть, — сказал Антон и тихим голосом предупредил бригаду начинающих гангстеров. — По информации Алекса, количество денег в сейфе равно суммарному количеству денег на руках у водителей. Возможно, у гастарбайтеров их процентов на десять меньше, чем в об-щаке. Жить ведь им наeveryone’s asleep by now, so I can’t provide a page reference for this quote. Please provide one, and I’ll be happy to help you further.

Глава двадцатая. Операция Гознак
Второй отдел управления по контрразведывательному обеспечению кредитно-финансовой системы Департамента экономической безопасности России курировал не только банки и страховые компании, но и оба монетных двора, а также несколько печатных фабрик госу-дарства.
Начальник отдела, полковник Евгений Баранов, был потомственным контрразведчиком, пошедшим по стопам отца. Баранов-старший верно служил «делу Ленина и Сталина» и до самой хрущёвской оттепели охранял первых лиц Ленинградского обкома КПСС. Желая лучшей доли для сына, он посоветовал Евгению поступить на экономический факультет Ленинградского государственного университета и лишь после этого постучать в дверь при-ёмного отделения на Литейном, 4.
Евгений никогда не спорил с отцом и не жалел о следовании его советам. Он служил отно-сительно честно, иногда принимая дорогие подарки от благодарных руководителей финан-совых учреждений, но не пачкал руки крупными взятками, благодаря чему был на хорошем счету у руководства.
По должности начальнику отдела полагался служебный автомобиль с персональным води-телем. Последние пять лет Евгения Баранова возил прапорщик ФСБ Миронов. Пятнадцать лет назад Миронов служил пограничником на советско-китайской границе. Начав рядовым кинологом, он дослужился до сержанта и более года исполнял обязанности старшего по-граничного наряда.
Прапорщик был немногословен, всегда собран и аккуратен. Помимо вождения чёрной «Волги», в его негласные обязанности входила личная безопасность пассажира. Когда пять лет назад подполковник Баранов вступил в должность, начальник гаража Централь-ного аппарата КГБ поставил перед водителем задачу:
— Семён, — сказал майор, — Баранов хоть и потомственный чекист, но всё же «пиджак». Такую закалку, как выпускники Высшей школы КГБ, Евгений Анатольевич не имеет. Он ге-ний в финансово-экономической области и неплохой мужик, поэтому береги его.
За пять лет Миронов ни разу не усомнился в верности слов начальника. Его пассажир вёл себя не как барин, а как вежливый клиент, не задающий лишних вопросов. Лишь однажды Баранов поинтересовался прошлым водителя. Узнав, что тот отслужил срочную на восточ-ной границе, полковник спросил о его бывших сослуживцах.
— Встречаемся ежегодно в конце мая, на День пограничника, — ответил прапорщик. — До развала Союза ребята с нашей заставы приезжали даже из Казахстана и Украины. В по-следние годы вижусь только с москвичами и парнями из ближнего Подмосковья.
— Как они устроились после службы? Многие пошли в органы? — уточнил Баранов.
— Не особо, — нехотя ответил Миронов. — Во всей области нас четверо, и только Димка Заторкин в сержантах ходит в Железнодорожном отделении милиции.
— Ясно, — сказал Баранов и больше к теме не возвращался.
Прапорщик знал, что в конце января его пассажир участвовал в подписании многомилли-онного валютного контракта в посольстве Швейцарии между Московским монетным двором и швейцарской часовой фирмой. Ему было известно, что Россия обязалась изготовить из красного золота десять тысяч корпусов часов и установить в них швейцарские механизмы, но связать этот факт с вопросом о сослуживцах он не мог.
Двадцать третьего февраля в Малом зале ресторана «Автограф» лидеры ОПГ Железно-дорожного отмечали День Советской армии и Военно-морского флота. Мужчины вели себя как ветераны, гордящиеся службой. Среди них не было уголовников или спортсменов. Подполковник в запасе Крылов создал уникальную ОПГ, собрав вокруг себя бывших офи-церов, прапорщиков и сержантов. Менее чем за год он вытеснил из города конкурентов, включая уголовный сброд и этнические банды. К его сожалению, контроль над городом дался кровью: в перестрелке с кавказцами погиб один из братьев Заторкиных, а другой по-кинул Подмосковье с семьёй после похорон.
«Я в долгу перед Дмитрием и Егором, — думал Крылов во время тоста бригадира. — Я уговорил их оставить службу в МВД и присоединиться ко мне. Неважно, сколько я плачу и какие подарки дарю, они никогда не простят мне смерть Геннадия, как и я сам себе».
— Третий тост, — сказал Крылов. — Пьём, не чокаясь, за друзей и близких, павших в боях с врагами.
Во время смены блюд Дмитрий Заторкин вышел в туалет. Пересекая Большой зал, он по привычке осматривал посетителей и заметил, как мужчина лет сорока пяти поднялся из-за столика и направился за ним.
Туалет был выложен светло-коричневым мрамором и рассчитан на четверых, но на двери имелся поворотный замок. Дмитрий мыл руки, когда вошёл незнакомец и закрыл дверь. За-торкин потянулся за пистолетом.
— Дмитрий, — сказал мужчина, поднимая открытые ладони, — оружие не понадобится. Я по личному делу.
Он вынул из кармана синюю книжечку с оттиском «Главное управление ФСБ», показал фо-тографию и печать и продолжил:
— Времени мало, излагаю суть.
За десять минут Евгений Баранов рассказал о швейцарском заказе и предложил перехва-тить груз по дороге в аэропорт. Понимая невероятность предложения, он добавил:
— Отдаю себе отчёт, что это звучит как фантастика. Но у вас с Крыловым есть время про-верить мои слова. Внедрите людей на Печатную фабрику Гознака — там открыт набор ра-бочих для перестройки помещений. Риск нулевой. Если я самозванец, вы ничего не теряе-те. Если рискнёте, я сам приду за своей половиной. Искать меня не надо.
— Один вопрос, — сказал Дмитрий, когда Баранов открывал замок. — Почему мы?
— Потому что ваша структура состоит из славян и не включает уголовных отморозков, — ответил Баранов.
Возвращаясь в Малый зал, Дмитрий размышлял, стоит ли извещать Крылова или провер-нуть дело с братом самостоятельно.
«Мы не справимся, — решил он. — Для перехвата трёх микроавтобусов нужно двадцать бойцов и многодневная подготовка. Без Крылова не обойтись».
— Командир, — сказал Дмитрий, усаживаясь за стол. — Появилась серьёзная тема. Настолько, что я не решусь озвучить её здесь.
— Зачем тогда упомянул? — удивился Крылов.
— Чтобы не подумал, что я раздумывал, вовлекать тебя или нет, — ответил Заторкин.
— Расскажешь в машине, — сказал Крылов.
— Лучше на свежем воздухе, — возразил Дмитрий. — Речь о большом деле, не хочу гово-рить при водителе.
Прогуливаясь вдоль усадьбы Крылова на улице Главная, Дмитрий пересказал диалог с контрразведчиком.
— У меня вопросы, — сказал Крылов. — Первый: ты ему веришь? Это самоубийство. Мыт-ная начинается у монетного двора и заканчивается у здания МВД. На Подольском шоссе — казармы бригады охраны Минобороны с восемью батальонами.
— Если бы нас хотели подставить, зачем такие сложности? — ответил Заторкин. — Ин-формацию могли слить через вора в законе. Я верю ему.
— Допустим, офицер хочет обеспечить себя перед пенсией, — задумчиво сказал Крылов. — Но почему заказ на Печатной фабрике, а не на монетном дворе? Там печатают деньги, а не льют золото.
— У moebius stripУпаковку для часов делают на парфюмерной фабрике «Новая заря», от-делённой от Гознака забором, — пояснил Дмитрий. — Готовые часы доставят на Печатную фабрику для расфасовки, а оттуда повезут в аэропорт.
— Завтра приезжайте с Егором к обеду, обсудим план, — ответил Крылов, пожав руку Дмитрию.
Пейджер Антона издал сигнал во время обеда с Мамоновым и Слоном в пивном ресто-ране.
— Кто там? — спросил Мамонов, ставя бокал пива на стол.
— Заторкины, — ответил Антон.
— Ты что, с бывшими ментами подружился? — удивился Слон.
— Не думал даже, — задумчиво ответил Антон. — Откуда они узнали номер моего пей-джера?
— Не удивлён, — вмешался Мамонов. — Этот крысиный выводок жив, потому что их кры-шует милицейская мафия. Ментам найти номер пейджера — раз плюнуть. Что хотели?
— Увидеться завтра в храме Преображения Господня в Железнодорожном, — ответил Ан-тон, передав пейджер Мамонову.
Владимир Иванович прочёл сообщение и сказал:
— После обеда ответь, что будешь.
Антон знал, что номер его пейджера у Заторкиных от Крылова, «смотрящего» за Железно-дорожным. Лидеру, снабжавшему его оружием, было не по чину звать подручного Мамоно-ва. Приглашение шло через авторитета. Антон понимал, что он лишь посредник, но вопрос не настолько важен, чтобы боссы встречались лично.
— Босс, мне поехать с Афганцем? — спросил Слон.
— Не стоит, Паша, — усмехнулся Мамонов. — В безопасности Антона я не сомневаюсь. «Стрела» в храме у иконостаса забита со смыслом.
Афганец подъехал к церкви за пять минут до литургии. Оставив «Мерседес» на парковке, он вошёл в калитку с первым ударом колокола. Прихожан было мало, и Антон легко опо-знал Заторкиных. Не подходя к ним, он остановился у правого иконостаса, склонил голову и тихо произнёс:
— Господь, упокой души солдат моих, павших на мусульманской земле.
Неверующий, он не удержался от этих слов перед позолоченным иконостасом.
— Привет, Афганец, — услышал он голос Крылова и, не оборачиваясь, ответил:
— Взаимно.
— Слышал, твой босс полгода назад ремонт на вилле закончил? — спросил Крылов.
— Да, три месяца бригада из восьми мастеров и двух подручных ковырялась. Сделали от-лично, — ответил Антон. — Ты тоже хочешь особняк подштукатурить? Знаю мастеров.
— Золотые руки не нужны. Ищу пару надёжных мужиков со строительной специальностью для черновой работы и толкового подмастерье, — пояснил Крылов.
— Зачем? — спросил Афганец.
— Хочу заработать миллионы зелени. Поможете — поделюсь. Есть такие на примете? Если нет, буду искать в другом месте, — ответил Крылов.
— Есть два молчаливых плотника и смышлёный пацан с опытом работы с ними, — сказал Антон.
— Тогда скажи Мамонову, чтобы назвал место и время встречи «три на три». Я буду с эти-ми парнями, — Крылов кивнул на Заторкиных.
— Это твои ментовские силовики? — уточнил Афганец.
— Не забывай, мы с тобой тоже не на зоне закалку проходили. Не вороти нос, — Крылов, старше на пятнадцать лет, расставил точки над i.
— Всё передам Мамочке, пошлю сообщение, как только он решит, — пообещал Антон.
Ресторан «Араратская долина» был закрыт на спецобслуживание. За круглым столом ужи-нали шесть человек. Встреча лидеров проходила накануне 8 марта на полпути между вил-лой Мамонова и офисом Крылова.
— Значит, у тебя не хватает людей, чтобы бомбануть Гознак? — уточнил Мамонов.
— Не совсем, — ответил Крылов. — Бойцов для перехвата трёх микроавтобусов хватит. Нужны глаза и уши внутри фабрики, чтобы знать дату вывоза. И эти люди не из наших зон влияния.
— Корпуса и браслеты льют на монетном дворе, — сказал Егор Заторкин. — Механизмы из Швейцарии вставят там же. Заказ большой, но коробочки малы, вывезут за раз. Вес часов — четверть килограмма, груз — две с половиной тонны. Это две «Газели». С людьми внут-ри фабрики мы перехватим отправку.
— Заказ совпал с реконструкцией фабрики, — продолжил Дмитрий. — Сначала чернорабо-чие разрушают стены, затем ставят пуленепробиваемые стеклопакеты. Контракт на рамы и стекло подписан, но выполнят его после швейцарского заказа, а стены рушат сейчас. Набирают чернорабочих.
— Зачем для простой работы подмастерье? — спросил Мамонов.
Ему не жалко было отправлять литовцев на каторгу, но расставаться с Алексом на три не-дели не хотелось — дочь не приедет на выходные без него.
— Чернорабочие не покинут фабрику до конца контракта, — ответил Крылов. — Иначе охрана задолбается шмонать полсотни трудяг. Подмастерье будет ходить туда-обратно каждый день.
— Они будут жить там, где печатают деньги? — удивился Слон.
— Нет, — Дмитрий посмотрел на гиганта как на идиота. — В вагончиках между фабрикой и забором на Мытной.
— Забор переходит в наклонную крышу, упирающуюся в стену здания над окнами второго этажа, — пояснил Егор. — Охрана следит за вагончиками через окна.
— А роль подмастерье? Он тоже в бытовке? — спросил Мамонов.
— Нет, — ответил Крылов. — Три недели он носит продукты, бухло и мелочь: одежду, зуб-ную пасту, мыло.
— Спать будет дома? — уточнил Мамонов.
— Да, он и будет нашими глазами и ушами.
— Подручному разрешат входить в помещения, — продолжил Дмитрий. — Являться к де-сяти утра, готовить обед, доставлять его рабочим, уносить посуду, готовить ужин, забирать бельё. Завтрак рабочие готовят сами.
— Мальчишка сможет свободно ходить и с пейджером сообщит о готовности часов, — ска-зал Мамонов. — Завтра к обеду все трое будут у меня. Пришли Дмитрия для инструктажа. Детали обсудим потом, сейчас договоримся о долях.
— После ужина мы с тобой обсудим финансы, а Дмитрий объяснит Афганцу задачу, — предложил Крылов. — Пусть твои думают, что это твоя операция.
— Логично, согласен, — ответил Мамонов.
Ужин прошёл в тишине. Афганец и Слон жалели, что не участвуют в налёте. Мамонов ду-мал о доле, а Крылов с Заторкиными наслаждались едой, не собираясь делиться с реутов-ской бандой.
Лидеры Железнодорожного давно хотели зачистить соседей. Структура Мамонова вела себя дерзко, нарушая границы территорий. Мамонов считал рынок автозапчастей Восточ-ного округа своим, а люди Крылова видели Железнодорожный своей вотчиной и без-успешно препятствовали сбору дани.
Заторкины не раз сталкивались со Слоном у прилавков с автозапчастями, пытаясь объяс-нить, что обирать продавцов — «беспредел», но Слон был глух к увещеваниям.
До стрельбы дело не доходило по двум причинам: Заторкины потеряли брата в борьбе с кавказцами и не хотели новых жертв, а Крылов приказал ждать. Он снабжал Афганца ору-жием, вывезенным из Германии, и выжидал момент для расправы.
Решение ликвидировать реутовское руководство пришло при обсуждении плана. Егор предложил:
— Втянем Мамочку и его отморозков. Используем, а потом положим всех.
— Как? — спросил Крылов.
— В Салтыковском фитнес-клубе работает китаец, инструктор по ушу, по профессии — ниндзя-киллер. Заплатим, он порубит Мамочку и Слона на куски, — ответил Егор.
— Не сработает, — возразил Крылов. — Афганец останется и использует войну для уси-ления авторитета. Плюс, зачистив вора в законе, придётся убирать исполнителя. Проще слить их на сходке в нашем ресторане после операции.
— Что по деньгам? — спросил Мамонов, затягиваясь сигарой на балконе.
— Часовщики и Гознак договорились о паритете, — начал Крылов. — За десять тысяч кор-пусов и браслетов Россия получит двести миллионов долларов.
— Ого, — вырвалось у Мамонова. — Подробней можно?
— Можно, — ответил Крылов. — Цена часов, вроде «Ролекса Яхт-Мастера», — сорок ты-сяч баксов. Заказ — четыреста миллионов. Золото 750-й пробы на часы — семь с полови-ной тысяч, работа — две с половиной. На сто миллионов затрат Россия получает столько же прибыли. У швейцарцев то же: механизм — десять тысяч плюс стопроцентная накрутка. Не уверен, что возьмём весь заказ, но даже половина за четверть стоимости озолотит нас.
— Дай посчитаю, — сказал Мамонов. — Голова кругом.
— Четверть от половины — пятьдесят миллионов, — сказал Крылов. — Предлагаю тебе четверть.
— Треть, — ответил Мамонов.
— Тридцать процентов, — предложил Крылов, и они пожали руки.
Первого апреля Альгис, Мантас и Алекс стояли в очереди на Мытной у дверей Печатной фабрики. Очередь двигалась медленно: каждые пять минут дверь открывалась, и рабочий исчезал внутри.
Алекс вошёл в раздевалку для досмотра, когда Мантас застёгивал ремень. Охранник за-крыл чемодан литовца.
— Раздевайся, — приказал седой мужчина, сфотографировав юношу.
Алекс снял куртку и свитер.
— Всё снимай, — громче сказал проверяющий, отодвинув фотоаппарат. — Догола или до-нага — мне всё равно. Вещи в шкафчик, трусы возьми и комбинезон оттуда. После осмотра наденешь. Так будет каждое утро, а вечером ещё наклоняться и кашлять. Понял?
— Понял, — понуро ответил Алекс.
После осмотра он оделся и присоединился к литовцам. На втором этаже фабрики он заме-тил: больше половины рабочих — из азиатских республик, чуть меньше — с Кавказа, евро-пейцев — пятеро.
«Странный набор», — подумал Алекс и спросил Альгиса:
— Что за фигня? Почему Гознак набрал кавказских пастухов и узбекских хлопкоробов?
— Безопасность. Русским не доверяют или знают, что будут бухать, — ответил Альгис. — Нас взяли, потому что литовцы. Те четверо, что стоят отдельно, тоже прибалты или молда-ване.
— Я местный, а вы водку пьёте не меньше русских, — возразил Алекс.
— Ты никто, понял? Опасности не представляешь. Про нашу «Столичную» знаешь только ты, — усмехнулся Мантас. — Кстати, в комбинезоне ты как клоун.
— Опасности не представляю, точно, — усмехнулся Алекс. — Но шляться в клоунском прикиде и раздвигать булки — не в кайф.
— Не ной, не ты один, — одёрнул Альгис. — Для горцев это обидней.
После экскурсии по цеху рабочие вышли через боковую дверь в арочный проход и остано-вились у железных ворот.
— За воротами — ваш городок, вход-выход только здесь, — сказал охранник. — Через них помощники будут носить еду. До конца работ досмотра не будет, только при выходе на Мытную. Разместитесь в вагончиках, переоденьтесь и через полчаса — к работе.
Алекс с литовцами нашли бытовку с их именами на дверях.
— Мантас, тоже клоуном вырядился? Похож на толстого пупсика, — сказал Алекс.
— А я? — спросил Альгис.
— На белого медведя, особенно с капюшоном, — ответил юноша.
Плотники ушли, а Алекс выгрузил продукты в холодильник, сложил крупы и хлеб, проверил посуду и пошёл на разведку. Скоро он понял, что информация с территории недоступна: повсюду роторные турникеты с крышами. Не расстроившись, он решил, что найдёт способ следить за складом.
При выходе его снова обыскали, но он смирился и сосредоточился на задаче Антона: «Найди место для тайника пейджера». За три часа он обошёл дворы в радиусе двухсот метров и нашёл место за гаражом у здания Пенсионного фонда.
За первую неделю Алекс познакомился с водителями самосвалов, вывозящих кирпич, и подружился с одним — Юрием. Рассказав Афганцу о плане использовать водителя как связного, он получил требование объяснить.
— Я на фабрике с десяти до пяти, — сказал Алекс. — Если микроавтобусы приедут рань-ше, я предупрежу и выйду на работу. Но если начнут грузить, когда я там, уход привлечёт внимание.
— Ты прав, — ответил Антон. — А что за водитель?
— Юрий, средних лет, весёлый, шутит. Анекдоты прикольные, — сказал Алекс.
— Расскажи лучший, — попросил Антон.
— Было у матери три дочери, — начал Алекс. — Вышли замуж, разлетелись по свету. Мать просила прислать закодированное сообщение о жизни с мужьями. Старшая прислала: «Кофе Максвелл Хаус». Мать прочла: «Хорош до последней капли». Средняя — «Сигаре-ты Ротманс»: «Жизненная длина — королевская длина». Мать порадовалась. Младшая долго не писала, потом прислала: «Британские авиалинии». Мать не поняла, пока не уви-дела рекламу «Конкорда»: «Дважды в день, семь дней в неделю, в оба пути».
Афганец не засмеялся, а задумался.
— Не понравилось? — удивился Алекс.
— Понравилось, но встревожило, — ответил Антон. — Шутка иностранная, с английского. Ты знаешь язык лучше меня, переведи — поймёшь. Водитель не тот, за кого себя выдаёт. Уровень интеллекта выше шофёрского. Про Чапаева или Штирлица — не насторожило бы, но «Конкорд» и Хитроу? Не верь ему, болтай о пустяках, но не делись. Ферштейн?
— Ферштейн, — ответил Алекс. — Спасибо за урок.
На следующий день Алекс обследовал этажи фабрики и встретил делегацию во главе с Александром Акимовичем, ответственным за перестройку. Пресс-секретарь Гознака пояс-нял:
— Осенью мы закупили в США станки для печати новых банкнот для деноминации рубля.
— Это не записывать, — сказал чиновник. — Государственная тайна.
— Простите, — извинился пресс-секретарь. — Думал, все с допуском.
— Продолжайте, — сказал чиновник.
— Оборудование установят на втором этаже, — продолжил пресс-секретарь. — Вес парка — сорок пять тонн, поэтому заменяем метровые кирпичные перекрытия на стеклопакеты.
— Это можно записывать? — спросила секретарша.
— Можно, — ответил чиновник.
— Толщина стекла? — уточнила она.
— Десять сантиметров, — ответил пресс-секретарь. — Вес квадратного метра — двести пятьдесят килограммов, в восемь раз меньше кирпича.
Алекс шёл за делегацией, вслушиваясь.
«Ничего себе, я обладатель гостайны, — подумал он. — Придумать бы, как использовать. Расскажу Мамочке, он решит».
Через три дня Крылов и Дмитрий изучали маршруты вывоза продукции. Крылов считал, что швейцарцы заберут заказ либо рейсом из Шереметьево, либо чартером из Внуково.
— Маршрут — по Мытной, проезду Апакова и Ленинскому. В Шереметьево — на север, во Внуково — на юг, — сказал Крылов, ткнув в карту. — Узкое место — проезд Апакова.
— Почему не по Мытной на юг? — спросил Дмитрий.
— Одностороннее движение, суженное до одной полосы из-за вагончиков, — ответил Кры-лов.
— Перехватим на Мытной, — предложил Заторкин.
— Там охрана Гознака, на каждом перекрёстке бойцы в гражданском, — ответил Крылов.
— Откуда знаешь? — удивился Дмитрий.
— Афганец доложил, что Мытная кишит охраной при вывозе банкнот, — сказал Крылов. — Готовь две «Газели», пятнадцать парней и два комплекта формы ГАИ.
— Не проблема, а дальше? — спросил Дмитрий.
— Держи людей и грузовики у Шаболовки и Конного переулка, гаишников — у депо. Как разведчик сообщит, организуй аварию между кругом и проспектом, направь РАФы по Ша-боловке. У храма Живоначальной Троицы поставь человека с рацией для сигнала. По ко-манде «Газели» перегородят Шаболовку. Перекрёсток нерегулируемый, без светофора, так что избегай столкновения с трамваем.
Десятого апреля после планёрки подчинённые Баранова разошлись, а майор Лобода остался.
— Евгений Анатольевич, — сказал он, выкладывая две стопки бумаг. — Мы нашли подо-зрительных личностей среди рабочих.
Баранов просмотрел документы.
— Ясно, — сказал он. — Плотники с квартирными кражами неспроста нанялись на каторгу. Спасибо, я займусь.
«Не судьба мне с золотым парашютом, — подумал он. — Перейду к плану „Б“».
Он позвонил начальнику Управления спецопераций:
— Товарищ генерал, это Баранов. Мне нужна поддержка тридцати человек. Рапорт от-правлю, но дело срочное. Разрешите доложить лично.
— Подходи в шестнадцать, перекусим и поговорим, — ответил генерал.
Баранов вышел на площадь перед Управлением и из таксофона на «Площади Револю-ции» позвонил бывшему сослуживцу, майору запаса, тренирующему рукопашников в Голь-яново.
— Не занят вечером? — спросил Баранов.
— Нет, — ответил тот.
— На старом месте в десять, — сказал полковник и повесил трубку.
В кабинете генерал-майора Трофимова Баранов сел у стола с закусками.
— Присаживайся, Евгений Анатольевич, — сказал Трофимов. — Угощайся, я дочитаю и выслушаю.
Баранов отпил сока, глядя на портрет Суворова. «Александр Васильевич страдал раздво-ением личности, — подумал он. — Оправдывал жестокость любовью к насекомым».
— Какое дело? — спросил генерал.
— Послезавтра фабрика отправляет в Швейцарию часы на полмиллиарда долларов, — начал Баранов. — Мои офицеры нашли подозрительных рабочих. Есть сведения о готовя-щемся ограблении в центре города. Нужна мобильная группа.
— Где планируется нападение? — спросил Трофимов.
— Проезд Апакова, вне зоны ВОХР, — ответил Баранов. — На Ленинском их не остано-вить.
— Почему не МВД? Они бы усилили патрули, — сказал генерал.
— Патрули спугнут бандитов, и те нападут за МКАДом, — возразил Баранов. — Они знают цену груза и пойдут на жертвы. Прошу группу захвата. Место и время узнаю за два часа.
— Понимаю, — ответил Трофимов. — Нужны живыми, чтобы найти крота?
— Да, — улыбнулся Баранов. — Особенно перед пенсией моего шефа.
Вечером Баранов встретил ветерана «Вымпела» у Гольяновского пруда.
— Женя, назови имена и где искать, — сказал ветеран. — Если просто, сделаю сам, если нет — привлеку своих.
— Хочу объяснить, — возразил Баранов. — В январе я был в посольстве Швейцарии на подписании контракта на двести миллионов. Неделю назад узнал, что информация утекла к банде из Железнодорожного. Один из главарей — бывший сослуживец моего водителя. Они встречаются на День пограничника.
— Подозреваешь, что Миронов слил контракт? — спросил ветеран.
— Вероятность велика, — ответил Баранов. — Мог обмолвиться случайно. Если его за-кроют, меня выгонят за пару лет до пенсии.
— Ты сказал ему о цели визита? — удивился ветеран.
— Да, меня распирала гордость, — признался Баранов.
— Давай имя, — вздохнул спецназовец.
В пятницу Баранов и подчинённые были на службе с пяти утра. Полковник — в кабинете, офицеры — в машинах, офисах и кафе вдоль Апакова и Шаболовки. Он знал, что охрана Гознака начнёт операцию на Мытной, как только прибудет транспорт.
Офицеры спецназа разместились в отделе кадров «Новой зари», их УАЗы — за воротами на улице Павла Андреева. К шести Баранов получил подтверждение готовности и доложил начальнику Четвёртой службы.
В семь Алекс сидел на скамейке напротив проезда между домами на Мытной, 52. Он видел ворота, медсанчасть, здание охраны и участок улицы. Без четверти восемь к воротам подъехали три микроавтобуса. Два встали на тротуаре, третий — на дороге. Охранник про-верил документы, осмотрел салоны, подал знак, и ворота открылись.
«Хрен бы я их выбил, — подумал Алекс. — Две недели наблюдаю, но так рано никто не въезжал. Пора пейджануть боссу и в продмаг».
Алекс отправил сообщение «Транспорт прибыл» и пошёл за едой.
Антон, пробежав утром в Измайловском парке, увидел сообщение после завтрака. На фаб-рике о нём, литовцах, Алексе и Крылове знал только Лобода. Как только микроавтобусы подъехали к складу, грузчики начали погрузку.
Лобода наблюдал за работой в десяти шагах от пакгауза. Когда двери РАФов опечатали, а начальник охраны привёл трёх автоматчиков, он приказал:
— Ждите команды, — и пошёл в кабинет заведующего складом.
Обходя рулоны бумаги и погрузчики, Лобода столкнулся с Юрием.
— Что нового? — спросил майор.
— Мальчишку не видел, это необычно, — ответил Юрий.
— Рано. Появится к десяти, — сказал Лобода. — Следи ещё неделю. Если не исчезнет, он не при делах.
В кабинете Лобода доложил Баранову:
— Погрузку закончили. Разрешите отправлять?
— Нет, — ответил полковник. — Будь у телефона. Позвоню, когда прояснится обстановка.
Лобода подозревал, что Баранов разыгрывает шахматную партию за генеральские погоны.
«Если не подведу, он потянет меня за собой», — подумал майор.
В девять Афганец отправил Алексу: «Позвони на домашний».
Алекс, стоя в очереди в магазине, выскочил к таксофону.
— Ты где? — спросил Антон.
— В продмаге, — ответил Алекс.
— Транспорт на месте? — уточнил Антон.
— Не знаю, — сказал Алекс.
— Бегом назад, глаз с ворот не спускай, — приказал Антон.
Антон отправил Крылову: «Погрузка началась», выскочил из квартиры и спустился в метро на «Измайловской».
Получив сообщение, Крылов дал команду: «Выдвигайтесь». Двадцать бойцов выбежали из общежития Академии лёгкой промышленности, запрыгнули в «Газели» и поехали к Шабо-ловке.
Афганец вышел из метро «Шаболовка», прошёл мимо Конного переулка, где увидел «Га-зели», пересёк улицу и сел в кулинарной лавке у окна с кофе и круассанами.
Бойцы Крылова жили в общежитии под видом команды из Казани. От общаги до засады — пять минут. К половине десятого «Газели» стояли на перекрёстке.
— Товарищ полковник, — доложил старший лейтенант. — Две «Газели» с тёмно-синими тентами съехали с Шаболовки и стоят под окнами ГПЗ.
— Продолжай наблюдение, буду через двадцать минут, — ответил Баранов и позвонил на проходную «Новой зари». — Майор, начинаем по плану «А». Повтори задачу.
— Два экипажа по Донской во двор Шаболовка, 20, один — на ГПЗ-2, четвёртый — во двор Шаболовка, 29, — доложил командир. — Охват перекрёстка со всех сторон.
— Верно, — подтвердил Баранов. — Буду в бухгалтерии ГПЗ, доложишь.
Генерал-лейтенант позвонил:
— Баранов, самолёт из Женевы во Внуково. Что с часами?
— Через полчаса начинаю операцию, — ответил полковник.
— Не задерживай, держи в курсе, — сказал начальник.
Алекс жевал батон с сервелатом, запивая «Тархуном».
«Что литовцы нашли в этом «Тархуне»? — подумал он. — It tastes absolutely disgusting. Как можно полынью разбавлять «Столичную»?
В десять ворота открылись, охранник выбежал, движение на Мытной остановилось. РАФы умчались к центру, ворота закрылись. Алекс бросил бутылку, пробежал к таксофону и от-правил: «Транспорт в пути».
Афганец получил сообщение, а Алекс разбил пейджер каблуком и пошёл к фабрике.
В бытовке он приготовил обед. Когда литовцы вошли, Альгис сказал:
— Колбаса, икра, сыр, две бутылки «Стумбраса». Что празднуем?
— Всё получилось? — спросил Мантас.
— Да, всё как планировалось, — ответил Алекс.
Мантас потянулся за водкой.
— Не будь идиотом, — Альгис отобрал бутылку. — Вечером отметим.
— Я собрал вещи и бельё, ужин в холодильнике, разогреете, — сказал Алекс. — Приятного аппетита, до завтра.
— До завтра, — ответил Альгис.
— Спасибо, сынок, — сказал Мантас.
Бежевая «Волга» влетела на проезд Апакова, зацепив две легковушки, и перегородила дорогу. Нетерпеливые водители пытались объехать аварию. Сержант ГАИ засвистел, предотвращая столкновения, но на Ленинском образовалась пробка.
Из сквера у депо вышел ряженый гаишник, уволенный за взятки. Он остановил движение по проезду, направив РАФы по Шаболовке. Через пять минут они проехали, и он восстано-вил движение.
Крылов сидел у храма Живоначальной Троицы. Пейджер запищал: «Транспорт прошёл де-по». Он снял кепку, обмахнулся — сигнал для бойцов.
Напротив остановки стоял фургон «Хачапури». Водитель в фартуке следил за остановкой.
— Видел? — спросил он напарника.
— Да, мужик ждал трамвая, но смотрел в другую сторону, — ответил тот.
— Обмахивается кепкой при двенадцати градусах, — сказал водитель.
— Наш клиент, надо брать, — решил напарник.
РАФы пролетели мимо. Напарник крестился у церкви, водитель с сумкой хачапури пересёк пути. Крылов хотел пойти к переулку, но водитель надел на него наручники. Напарник удержал его на скамейке.
— Не дёргайся, дядя, — сказал водитель и побежал к фургону.
Фургон подъехал, Крылова уложили в кузов и увезли.
Бригада Крылова окружила РАФы. Шестеро крепили тротил к замкам. Баранов с подчинён-ным наблюдали из бухгалтерии ГПЗ. Когда «Газели» двинулись назад, он скомандовал:
— Всем группам, захват!
Спецназ окружил бандитов. Громкоговоритель Баранова загремел:
— Работает спецназ ФСБ! Оружие на землю! Лицом вниз!
Бандиты подчинились. Офицеры выволокли водителей «Газелей», передали их бойцам и вернули машины в переулок. РАФы продолжили путь к Внуково.
Мамонов сидел в офисе, напротив — Слон и Афганец.
— Не ожидал такого результата, — сказал он.
— Чуяло сердце, что не прокатит, — ответил Антон. — Слишком выгодно и просто.
— Подстава? — спросил Мамонов.
— Не думаю, — сказал Афганец. — Если бы ФСБ охотилась за Крыловым, взяли бы его одного. Похоже, интересы федералов схлестнулись. Водитель самосвала подкатывал к Алексу не зря.
— Литовцы засветились? — спросил Слон.
— Трудно сказать, — ответил Антон. — Они плохо контролируемое звено.
— Валить их надо, — предложил Слон.
— Мне нравятся люди, которые говорят, что думают, — сказал Мамонов. — Но их не выпу-стят до конца контракта. Если под подозрением, заметут, и нам конец.
— Я знаю, как их достать, — сказал Антон.
— Поделись, — потребовал Мамонов.
— Алекс носит им хавчик и водку. Скажем, что операция удалась, наградим литовцев обе-дом и «Стумбрасом» с морфином, — предложил Афганец.
— Есть где взять? — спросил Мамонов.
— Есть, — ответил Антон.
— Закрой тему, — приказал босс. — Пацана используй в тёмную. Где он?
— В гостевом доме, — сказал Антон.
— Поставь задачу сам, — ответил Мамонов.
Афганец ушёл искать Алекса. Мамонов повернулся к Слону:
— Паша, Афганец на «марфу» подсел?
— Не замечал, — ответил Слон.
— Откуда морфин?
— Трахает медсестру из горбольницы, — ухмыльнулся Слон.
— Насколько старую? — уточнил босс.
— Лет сорока, — ответил Слон.
— Сука, Паша, мне тоже под сорок. Я старичок? — рассмеялся Мамонов.
Алекс вошёл в бытовку за час до обеда, перестелил бельё, собрал грязное и начал гото-вить.
В четверть первого вошли литовцы. Альгис оглядел стол:
— Колбаса, икра, сыр, «Стумбрас». Что празднуем?
— Всё получилось? — спросил Мантас.
— Да, мужики, как планировалось, — ответил Алекс.
Мантас потянулся за водкой.
— Не будь идиотом, — Альгис отобрал бутылку. — Вечером отметим.
— Я собрал вещи, ужин в холодильнике, разогреете, — сказал Алекс. — Приятного аппети-та, до завтра.
— До завтра, — ответил Альгис.
— Спасибо, сынок, — сказал Мантас.
Баранов ходил вдоль стола, где сидели Лобода и Юрий.
— Причина смерти плотников? — спросил он.
— Передозировка морфина, — доложил Лобода. — Следы в бутылках водки, в крышках — от игл. Отпечатки плотников и, вероятно, Зафироса. Водку принёс он, подтвердил охран-ник.
— Что о нём известно? — спросил Баранов.
— Я отрабатывал пацана, — сказал Юрий. — Жил в Реутово, следы теряются в Одессе.
— Почему не проверил до преступления? — спросил Баранов.
— Не успел, там дюжина подозрительных подростков, — оправдался Юрий.
— Задержите родителей Зафироса, — приказал Баранов.
— Исчезли девять месяцев назад после СИЗО, — ответил Лобода.
— Значит, не знаем, кто этот пацан, — резюмировал Баранов.
Лобода открыл папку:
— Семью Зафирос искали три месяца, они в пассивном розыске. Вероятно, мертвы. Доку-менты могли попасть к преступникам. Под именем Зафироса — любой пацан из ОПГ.
— Поработайте с задержанными, — приказал Баранов. — О главаре могут молчать, но о пацане, угробившем плотников, вряд ли.
Рейс Тель-Авив — Москва приземлился в Шереметьево в шесть вечера 14-го. К семи За-торкины прошли контроль, в восемь их встретил Котельников.
— Почему «сам» не приехал? — спросил Дмитрий.
— ФСБ повязала его вчера, — ответил Котельников. — Если парни будут молчать, предъ-явить нечего.
— Охренеть, — выдохнул Дмитрий. — Рассказывай.
— Спецназ накрыл всех на моих глазах, — сказал водитель. — Босс ждал на остановке. Я уехал на трамвае, не видел, как его брали. Федералы знали план. Без выстрелов. По-завчера — парней, вчера — босса. Куда вас?
— Не домой, — сказал Дмитрий. — Могут ждать.
— Если бы хотели, взяли бы в аэропорту, — возразил Егор.
— Если обыск жилья их не интересует, — ответил Дмитрий. — На Керамическую.
Ауди съехала с Носовихинского шоссе к спортклубу «Богатырь». Котельников отмыкал во-рота, Егор спросил:
— На нелегалку переходим? Нас не свяжут с налётом, мы были в Израиле.
— Мы заехали перепрятать документы и сжечь кое-что, — ответил Дмитрий. — Федералы не ограничатся бельём, наведаются сюда.
— Порядок, — сказал Котельников. — Клуб на замке, пломба цела.
— Поехали, устал, — сказал Дмитрий.
Во двор влетела «Волга» с криком: «Всем стоять, ФСБ!» Три бойца сбили Котельникова, выволокли братьев, сковали наручниками и затолкали в багажник.
В лесу у ямы стояли Заторкины на коленях, Руслан ходил перед ними, двое бойцов курили в стороне. На плёнке лежала земля, на другой — пласты травы с лопатами.
— Парни, — сказал Руслан. — Кто рассказал о контракте?
— Не в курсе, — ответил Дмитрий.
— Отлично. Подкидываю монету. Орёл — ты, решка — брат. Кому выпадет — без головы, — сказал Руслан.
— Ты гонишь, — вскипел Егор. — Тебя найдут и семью закопают.
Руслан подбросил монету:
— Ястреб, подсвети.
Боец направил фонарь.
— Орёл, — сказал Руслан, заклеил Егору рот и велел бойцам отойти.
Он перерезал горло Дмитрию. Егор замычал в ужасе. Руслан вытер нож о его плечо.
— Говорить будешь? — спросил он.
Егор кивнул. Руслан снял пластырь.
— Дмитрий встречался с офицером ФСБ в туалете, — сказал Егор. — Ему около пятидеся-ти, из Главка.
Руслан перерезал горло Егору, обыскал трупы, забрал паспорта и бумажники, подозвал бойцов:
— Отрежьте головы, в мешок. Трупы в яму, землю утрамбовать, траву сверху. Лишнюю землю в багажник с головами. Подберёте меня у крематория.
Ауди стояла рядом с «Волгой». Руслан вытащил Котельникова, тот застонал.
— Пришёл в себя? — сказал Руслан, переложил его в Ауди и сел за руль.
У ворот кладбища стояла сгоревшая «Тойота». Руслан вывалил чемоданы Заторкиных, пробил бензобак Ауди, пропитал одежду бензином, бросил зажигалку в окно и ушёл. За спиной горела машина, впереди светились фары «Волги».
Через двое суток Баранова оторвал от новостей звонок:
— Слышал про засаду в Чечне? — спросил знакомый голос.
— Да, — ответил Баранов. — Головотяпство военных бесит.
— Полсотни бойцов, двадцать единиц техники, — сказал спецназовец.
— Знаю реальные потери, но не по телефону, — ответил Баранов.
— Всё сделал. Подробности нужны? — спросил майор.
— Да, — сказал Баранов.
— На нашем месте, — предложил ветеран.
У Гольяновского пруда они беседовали:
— Проводили их от аэропорта до офиса, — начал ветеран.
— Почему от аэропорта? — прервал Баранов.
— Заторкины летали в Израиль, вернулись позавчера, — ответил тот. — Один крестился в Иерусалиме. Скрутили их с водителем у «Витязя» без свидетелей. Упаковали и стёрли в пыль. Котельников сгорел с «Волгой», братьев не найдут.
— Сказали что-то перед смертью? — спросил Баранов.
— Не спрашивал, — ответил ветеран.
Они обошли пруд. Баранов сказал:
— Скоро понадобишься. Дело простое, но деликатное. Я узнаю имя адвоката Крылова и сообщу. Поможешь с линией защиты.
— Сделаю, — ответил Руслан.
— Извини, не знал, что Заторкиных двое, — сказал Баранов. — Что с водителем?
— Котельников сгорел у кладбища. Братьев было четверо, трое мертвы, последний в бе-гах, — ответил ветеран.
Баранов достал кейс из багажника «Тойоты»:
— «Вымпеловцы» — думающая сила. Я знал, что справишься. Вот сто тысяч баксов для тебя и товарищей.
— Звони, если что, — сказал ветеран и ушёл с кейсом.

Глава двадцать первая. Бомба для Свята. Апрель, 1996
Двенадцатого апреля над Москвой стояла тихая солнечная погода. Красная полоска спир-тового термометра за окном офиса Мамонова остановилась на отметке семнадцати граду-сов. Ровно тридцать пять лет назад первый человек планеты, Юрий Гагарин, почти на два часа покинул Землю. Владимир Иванович был ровесником этого события, но значения это-му совпадению вор в законе не придавал.
В ту пятницу он сидел в кресле на балконе своего дома и пил коньяк «Хеннесси Экстра-Олд». «Дорогое французское пойло» Владимир закусывал лимоном. Он обмакивал цитру-совые дольки в пиалу с молотым кофе и сахарной пудрой и со смаком жевал кисло-сладкие кружочки вместе с кожурой.
«Хорошую память оставил о себе Николай Второй, — думал Владимир Иванович. — Почти восемьдесят лет прошло со дня его расстрела, а лимон с такой приправой до сих пор носит имя „Николашка“».
На полпути от дома до пруда у мангала стоял Слон. Длинные рукава рубашки телохрани-теля были закатаны выше локтей. На левом плече громилы висела подмышечная кобура с пистолетом. В трёх шагах от него стоял хозблок с садовым инвентарём. Вдоль его стены на солнце сохла поленница дров для камина, а на ней лежала чёрная кожаная куртка охран-ника. Мамонов наблюдал за усилиями Слона и прислушивался к доносящемуся снизу го-лосу Алекса.
Пока босс пил коньяк на балконе, а Слон разжигал угли, Алекс на веранде объяснял Свет-лане правила английской грамматики:
— Паст партисипл переходных глаголов является страдательным причастием и обознача-ет законченное действие, выполненное над каким-либо объектом. Вот отличный пример, как раз ко Дню космонавтики: «The space flights made by Soviet people are admired throughout the world». Поняла?
— Не-а, — ответила девочка, с восхищением глядя парню прямо в глаза.
Мамонов разочарованно сплюнул на пол балкона, поднялся из кресла и, переступая порог офиса, негромко выругался:
— Дура, бля. Впрочем, такая же, как и её мать.
Алекс смотрел, как Слон машет куском картона над дымящимися углями в мангале, и ду-мал: «Как я могу объяснить девочке правила образования причастия прошедшего времени в английском языке, если она не знает, что такое страдательное причастие в русском?»
— Представь себе разбитое окно или сломанную ветвь, — начал Алекс.
Света закрыла глаза и сказала:
— Представила.
— Вот «разбитое окно» и есть пример паст партисипла, — обрадовался Алекс.
В этот момент юноша поверил в свой преподавательский талант и поспешил закрепить успех:
— Окно кто-то разбил в прошлом. Это ясно? Так вот, само слово «разбитое» в данном слу-чае и есть страдательное причастие.
— Я поняла, — обрадовалась девочка. — Окно разбили, значит, оно пострадало, и поэтому стало страдательным.
— Это просто ****ец, — разочарованно пробормотал Алекс и, пока он лихорадочно искал другие слова для объяснения материала, под балкон вышел хозяин виллы.
Полы халата хозяина виллы колыхались в такт его шагам. Сильный мужчина уверенным шагом направлялся к своему верному охраннику, а Алекс бросился вдогонку за ним и на ходу обратился к спине босса:
— Владимир Иванович, можно с вами поделиться идеей?
Мамонов остановился и повернулся к Алексу.
— Давай, — ответил Мамонов.
— До встречи с вами я путешествовал по стране с дальнобойщиками. Видел, как они рабо-тают, и слышал от них кучу страшилок, главная из которых — засады на дорогах. Я пред-лагаю оседлать Горьковское шоссе и грабить фуры с запчастями, идущие из Волжского ре-гиона в сторону Москвы. Автозапчасти — это ведь ваша тема.
— Моя, но этим мы наступим на больное место многим уважаемым людям в России и Москве. Они быстро поймут, кто за этим стоит, и перебьют нас, — сходу отмёл идею босс, однако, переосмыслив услышанное, продолжил: — Это первое, а второе — как ты плани-руешь остановить движняк на четырёхполосной магистрали?
— Чтобы избежать разборок с соседями, я предлагаю грабить грузовики исключительно украинских и прибалтийских перевозчиков, а трассу лучше всего перекрыть в районе дере-вушки Ючмер. Это во Владимирской области. От неё до шоссе лежит лесная дорога. На ней и нашу фуру для перегрузки запчастей спрятать можно, и терпил с их грузовиком оста-вить.
— Владимирская, говоришь? Это хорошо. На стыке областей ментам работать не с руки. Сам придумал бомбить фуры за границей Московской области? — прищурив глаза и улы-баясь, спросил Мамонов.
— Не думал я о границах, Владимир Иванович, — честно признался Алекс. — Просто ме-сто удобное, тихое, и лесок густой рядом.
— Вижу, что ты шоссе на Нижний знаешь не хуже, чем мой двор, — улыбнулся босс.
— Я был однажды на Горьковском автозаводе с одесским водителем. Он там забрал пар-тию автозапчастей, а на обратном пути высадил меня на въезде в Балашиху. Ну да, я пом-ню. У тебя тётка недалеко от трассы жила.
— В Новой Купавне жила, — ответил Алекс. — Хохол её увёз во Львов. Ещё в феврале. Через неделю после нашего налёта.
— Хорошо, я подумаю об этом. С одной стороны, количество украинских и балтийских фур на наших дорогах невелико, — по лицу Мамонова было видно, что он сомневается. — Но, с другой стороны, это почти нулевой риск получить ответку. Ты вот что — сначала проведи разведку и найди информатора среди дальнобойщиков. Потом обсуди с Афганцем состав бригады, необходимый для рейда, автопарк и арсенал оружия. Когда будешь готов, Афга-нец мне доложит. Он же и будет контролировать проведение налётов. Ты будешь коорди-натором операции.
— Я справлюсь, Владимир Иванович, — восторженно ответил Алекс.
Мамонов продолжил свой путь к Слону, а Алекс вернулся под балкон к Светлане. Едва юноша продолжил объяснять девочке следующий материал, как из банкетного зала на улицу вышел Афганец. В руках авторитет нёс кастрюлю с маринованной бараниной.
— Fuck! — глядя Афганцу в спину, выругался по-английски Алекс.
Светлана удивлённо посмотрела на Алекса и спросила:
— Что случилось?
— Ничего, — ответил Алекс и подумал: «Все трое собрались, а „Вальтер“ в гостевом доме. Можно сходить за пистолетом под предлогом похода в туалет. Вернусь и положу их за полминуты. Заодно и охранника, когда он прибежит от ворот на звуки выстрелов. Но что делать со Светой? — Алекс внимательно посмотрел на свою ученицу. — Ну нет. Невинную девочку я застрелить не смогу, как и убить Мамонова на её глазах».
— Я не опоздал? — спросил Афганец, передавая пятилитровую ёмкость в руки Слону.
— Нет, — ответил Мамонов и задал встречный вопрос: — Что нового?
Слон нанизывал куски мяса на шампуры, а Владимир Иванович и Афганец спустились к пруду.
— Скляр недоволен нашими действиями на «его» территории, — Антон подбирал каждое слово из воровского лексикона. — Этот ёрш телегу на тебя братве разослал. Скулит на каждом углу, что мы с него шерсть сдираем. Поговаривают, что он уже не раз вслух пожа-лел, что не вальнул тебя сразу после отсидки. Вроде бы он привёл пример «слива» Манс-ура Сафина, бывшего лидера «Двадцать девятого комплекса». Законника как раз «убрал» положенец, оставленный присматривать за бизнесом.
— Эта канитель мне уж вот здесь, — босс провёл ребром ладони по своему горлу. — Мало того, что моё вернуть отказался, так ещё и братву против меня настраивает.
— Владимир Иванович, все знают, что, пока ты на нарах чалился, он подмял под себя не-сколько твоих торговых точек. Давай его шуганём хорошенько, чтобы следил за базаром.
— Что ты предлагаешь?
— Сжечь его головной офис вместе с магазином в Измайловском районе.
— Поведём себя, как малолетняя шпана, и кинем ему в витрину коктейль Молотова? — скривился Мамонов.
— Это слишком банально, — ответил Антон. — Он может не понять нашего предупрежде-ния. Я предлагаю заложить мину с канистрой бензина и разнести всю двухэтажную стек-ляшку на Энтузиастов.
— С продавцами и покупателями? — с тенью сомнения спросил Мамонов.
— Трудяги к нашим разборкам не при делах. Чтобы избежать лишних жертв, рванём позд-ним вечером девятого мая. Во время праздничного салюта.
— Есть кому заряд подготовить? — спросил Владимир Иванович.
— Я найду, — ответил Антон.
— Погоди искать. Я вспомнил, что мой шурин давно просится на должность подрывника.
— Потап? — удивился Афганец. — Владимир Иванович, ты серьёзно хочешь доверить та-кое деликатное дело очкарику-портному?
— Он меня уверял, что двадцать лет назад служил в инженерных войсках и изучал минное дело, — пожал плечами Мамонов. — Марина подтвердила, что её брат служил срочную в сапёрной воинской части.
— Он не справится. Двадцать лет прошло с тех пор, — не сдавался Афганец. — За это время мины выпустили новые, да и навыки он мог растерять.
— Какого года выпуска твои мины? — спросил Мамонов.
— МОН-50 разрабатывали в шестидесятых, но взрыватели к ним, те, что мы использовали в Афгане, выпускали в начале восьмидесятых, — пояснил Антон.
— Как говорится, минёр ошибается лишь раз, — ухмыльнулся Мамонов. — Вот если он ошибётся, то его и разнесёт. Будем считать, что сам напросился.
Афганец был не уверен в правоте выбора, но, зная о чувствах Мамонова к его бывшей жене, дальше спорить не стал.
— Мы для его семьи квартиру выдавили с кровью, — задумчиво сказал босс. — Пусть от-рабатывает двушку.
— Бескровно, — вставил реплику Афганец.
— Что бескровно? — не понял Мамонов.
— Я говорю, — пояснил Антон, — что Слон и я удавили обоих Зафиросов пластиковыми пакетами.
Владимир Иванович промолчал, искоса посмотрел на помощника и пошёл обратно к Сло-ну. Афганец последовал за ним.
У шашлычной рядом с телохранителем стояла Света. В руках девочка держала шампур с пятью крупными кусками баранины. Света откусывала небольшие кусочки сочного мяса и хвалила повара:
— Дядя Паша, здорово у вас получается, мясо и не пересушенное, и не сырое. Папка так не может.
— Твой папка может многое другое, — ответил Слон.
— Что, например? — спросила Света.
— Думать за нас за всех. Вот что, — ответил гигант. — Такую организацию контролировать не каждому дано. Его и городская администрация уважает, и милиция, и авторитетные лю-ди соседних районов.
Мамонов и Афганец подошли ближе, и Владимир Иванович услышал обрывок разговора.
— О чём это вы? — спросил он дочь.
— Дядя Паша говорит, что ты хороший руководитель, — ответила Света.
Мамонов рассмеялся и сказал:
— Не верь ему, он просто подхалим.
Слон и Афганец рассмеялись тоже, а Света не поняла, была ли та шутка смешной или подручные отца действительно подхалимы.
— Мужчины, взяли по шашлыку, и Афганец предложил:
— Босс, опрокинешь с нами по маленькой?
— Сначала Паша отвезёт Свету домой, а потом накатим вместе, — ответил Мамонов Анто-ну и обратился к Слону: — Паша, упакуй для Марины пару шашлыков и через полчаса при-неси их к гаражу.
Пока Мамонов спускался по лестнице в просторный холл особняка, Света играла с собакой на переднем дворе. Овчарка гонялась за девочкой вокруг клумбы, не пытаясь рвануть че-рез кусты роз, гиацинтов и адонисов.
Мамонов вышел из здания, подошёл к дочери, поставил перед ней продовольственную сумку и спросил:
— Света, ты всё помнишь, что я тебе говорил о мерах безопасности?
— Да, папа, — коротко ответила дочь, но, подняв на отца взгляд, поняла — он ждёт раз-вёрнутого ответа. — Никаких остановок по дороге домой, ни попить, ни пописать, ни купить мороженого. С сумки глаз не спускать. Сидеть на заднем сиденье, не выходя из машины, даже если дядя Паша из неё выйдет.
— Всё верно. — Владимир наклонился и поцеловал дочь в щёку. — Будь умницей. Веди себя так же, как и всегда. Напомни мне, что в сумке?
— Деликатесы, — скорчив гримасу, ответила Света.
Из-за угла дома вышел Слон. В руке он держал целлофановый пакет.
— А я вас в доме искал. Мясо ещё горячее, я его завернул в чистую бумагу, обмотал поло-тенцем и положил в пакет. Оно не успеет остыть, пока я доеду, — сказал Слон и пошёл в гараж.
Чёрный «Мерседес» Мамонова выкатился из гаража. Владимир Иванович открыл заднюю дверь. В пространстве между водительским сиденьем и задним диваном лежал пакет с мя-сом. Мамонов положил сумку с деликатесами рядом с ним.
— Паша, схема обычная, — стоя рядом с открытым водительским окном, сказал Мамонов. — Отвези Свету домой. По дороге нигде не останавливаясь. Проводи до квартиры, что называется…
— Передать Светлану Владимировну Марине из рук в руки, — закончил фразу Слон.
— Верно, Паша, — сказал Мамонов. — Это моё сокровище, и я не хочу, чтобы с ней что-то случилось по дороге домой.
«Мерседес» медленно двинулся к воротам со двора, Мамонов проводил его глазами и во-шёл в дом, а стоявший всё это время за углом особняка Афганец направился в гостевой домик.
Поздним вечером девятого мая сотни тысяч москвичей собрались на улицах города и бал-конах квартир в ожидании праздничного салюта.
На балконе верхнего этажа двенадцатиэтажного жилого дома на Якиманке стояли две подвыпившие супружеские пары. Глаза хозяев квартиры и их гостей были устремлены в сторону Китай-города.
Мужчинам было чуть за сорок, а их супругам — около того. Подполковники Борис Черканов и Юрий Федотов служили в пиротехническом отделе Центра антитеррора Федеральной службы безопасности России.
Женщины говорили о пустяках, а мужчины приглушённо обсуждали насущные политиче-ские вопросы.
— Вот скажи мне, друг Борис, — сказал Федотов, — почему в этом году власти не стали прятать под тряпками имя Ленина на мавзолее, как они делали это четыре года подряд?
— По той же причине, по которой после пятилетней паузы возобновили военный парад, — ответил Черканов.
— Ты считаешь, что «понимаете ли» заигрывает с электоратом перед июньскими выбора-ми? — уточнил Федотов.
— Не важно, что я считаю, — осторожно ответил Борис. — Он их выиграет всё равно. Не мытьём, так катаньем.
Небо над Замосворечьем озарилось вспышками тысяч разноцветных огоньков.
Магазин автомобильных запчастей «Кэпитал-Авто» и центральный офис Свята находились в двух нижних этажах пятнадцатиэтажного здания конструкторского бюро оборонного предприятия. Производственный корпус того же предприятия был пристроен к высотке. Эти строения образовывали угол между проспектом Будённого и шоссе Энтузиастов. За полчаса до первых артиллерийских залпов салюта на пустынной парковке перед цен-тральным входом в магазин остановилась «Газель».
За рулём минивэна сидел Афганец, справа от него, озираясь по сторонам, — Потап, а за ним, развалившись на широком диване и тупо глядя в потолок, грыз ногти Сергей. В мик-роавтобусе пахло бензином. Окна водителя и пассажира были опущены. Антон вышел из «Газели», обошёл её по кругу и остановился у пассажирской двери.
— Вокруг никого, — сказал он Потапу. — Народ у телевизоров ждёт салюта. Ты уверен, что бомба взорвётся вовремя?
— На сто процентов, — ответил подрывник-любитель.
— Понимаешь ли, Потап, — тщательно подбирая каждое слово, начал Антон. — Дело в том, что внутри противопехотной мины находится почти килограмм тротила и шестьсот ме-таллических шариков. При взрыве эти «убойные элементы» поражают всё живое в радиусе пятидесяти метров. Если МОН-50 взорвётся во время установки, то она тебя с Сергеем по-рвёт в клочья. Но это ещё полбеды. Проблема в том, что я тоже буду выглядеть как дуршлаг для макарон.
— Не обосрись раньше времени, Афганец, — насмешливо ответил Потап. — До десяти ве-чера она не взорвётся. Я знаю, что делаю.
— Я тоже знаю, что ты делаешь, — зло сказал Антон.
— И что же я делаю? — ехидно поинтересовался Потап.
— Ты пытаешься сократить с Мамоновым дистанцию и из заурядного закройщика дешёвого пошивочного ателье впрыгнуть в штаны главного подрывника Восточного округа Москвы.
Потап с ненавистью посмотрел на Афганца. Открывая дверь «Газели», он толкнул её ав-торитету, сделал вид, что не заметил этого, обернулся и сказал:
— Сергей, бери бензин и дуй к парадной.
Парень сошёл на асфальт и с канистрой в руке направился к ступенькам центрального входа. В пяти метрах за ним следовал Потап. Шурин Мамонова осторожно нёс холщовую сумку с миной. Афганец встал за угол микроавтобуса и в пол-лица наблюдал за взрывни-ком и его помощником.
Сергей поставил канистру у двери автомагазина и обернулся в ожидании Потапа.
— Ставь канистру в сумку рядом с миной, — сказал Потап и раздвинул во всю ширину холщовые края.
— Я могу идти? — вытирая пот со лба, спросил Сергей.
— Стой рядом со мной, пока я не закончу, — ответил Потап и соединил провода взрывате-ля с миной.
Мамонов и Слон сидели на балконе особняка под шерстяными шотландскими пледами и наблюдали зарево салюта над Москвой.
— Босс, Потап обещал взорвать офис этого Свята ровно в десять. Салют уже подходит к концу, а взрыва на Энтузиастов я не видел. Могла мина не сработать? — спросил Слон.
— Не тупи, Паша, — ответил Мамонов. — Мы не могли ни увидеть взрыв, ни услышать его. Между нами и берлогой Свята двенадцать километров, а хлопок семисот граммов тротила был бы слышен в радиусе одного.
— А если Потап не справился, и мина не взорвалась? — Слона грызли сомнения, посеян-ные в его душе Афганцем. — Сможет ли шпана Свята её разминировать?
— Афганец меня заверил, что нет. Он дал Потапу дополнительный взрыватель, который не позволит мину обезвредить. Антон сказал, что с ней даже ментовские сапёры не справятся, не говоря уже о сброде этой гниды.
Минивэн Афганца стоял на правой полосе виадука проспекта Будённого, возведённого над шоссе Энтузиастов. Взгляды троих подрывников неотрывно следили за входом в «Кэпи-тал-Авто». Редкие автомобилисты, крайне раздражённые такой парковкой, протяжно сиг-налили, проносясь мимо них. Антон в очередной раз взглянул на часы и сказал:
— Ну, что скажешь, Потап? Уже одиннадцать. Мина должна была взорваться час назад. Однако, как видишь, она не взорвалась.
— Значит, я в чём-то ошибся, — равнодушно ответил портной.
— Ну, раз ошибся, — закипая внутри, сказал Антон и завёл дизель. — То готовься исправ-лять ошибку. Я подвезу тебя к магазину и сам отъеду подальше. Ты быстро отсоединишь взрыватели и принесёшь мину к нам. Канистру с бензином можешь бросить.
— Я не пойду. Я не сумею её разминировать, — в панике затараторил Потап. — Я ведь её готовил так, чтобы её нельзя было снять.
— Я знал, что тебе, дебилу, нельзя было поручать это дело, — яростно прокричал Афганец и замахнулся локтем для удара Потапу в лицо. — Знал, и Мамонова об этом предупре-ждал.
Потап весь съёжился, отклонился к окну и, прикрыв голову руками, пробормотал:
— Чего ты разорался? Ну рванёт она утром. Какая тебе разница, сейчас сгорит офис Свята или завтра?
— Ты идиот, Потап, — разочарованно сказал Афганец, завёл двигатель и помчался по проспекту Будённого. — До твоей тупой башки не доходит, что если мина не взорвётся, то она попадёт в руки армейских или ФСБшных сапёров. По серийному номеру они отследят её до моей воинской части. Уже через три дня моё имя появится во всероссийском розыске. За нас возьмётся военная контрразведка, и они сразу придут ко мне домой. Даже если я подамся в бега, их спецназ начнёт хватать в Реутово каждого знакомого со мной бойца или урку. А потом, я тебе это гарантирую, они выбьют из них имена и адреса всех членов струк-туры Владимира Ивановича Мамонова.

Глава двадцать вторая. Гараж в промзоне
Алекс не забивал себе голову вопросами о планах Ельцина на предстоящие выборы. В то утро его не интересовало, пойдут ли в парадных колоннах мимо Кремля танки, пушки и ра-кеты. Он был ещё слишком юн для размышлений о политике.
После завтрака Алекс отправился на автобусе в промзону Реутова. Юноша знал, что на окраине города расположено несколько автотранспортных предприятий, и был уверен, что найдёт там гараж, в котором дальнобойщики ремонтируют свои тягачи.
Промзона брала своё начало сразу за корпусами аэрокосмического факультета МВТУ име-ни Баумана. Ещё год назад старшеклассник мечтал учиться в одном из этих зданий. От его бывшей квартиры на улице Мира до института было пять минут ходьбы, а до Фабричной, Заводской, Профсоюзной и Транспортной улиц промзоны — от силы десять. Однако квар-тира на третьем этаже хрущёвки его семье больше не принадлежала, да и семьи, как тако-вой, у парня уже не было. И потому от особняка Мамонова до окраины Реутова Алекс до-бирался почти два часа.
Ещё сорок минут он потратил на пешеходную прогулку мимо закрытых на праздники пред-приятий. Шагая по асфальту проезжей части дороги, он мурлыкал себе под нос американ-скую песню «Hotel California». На безлюдной улице юноша вставлял в оригинальный текст подходящие к его ситуации слова, и у него неплохо получалось:
On dirty Transport Street,
Cool wind in my hair.
The warm smell of my feet,
Rising up through the air.
— Как это у меня получилось? Я на ходу заменил почти все слова оригинального текста и сделал это в рифму. А вот вам, любитель музыки, ещё:
Crumpled sheets and hot nights,
That's all I remember.
Last thing I did right,
I've run from her chamber.
Алекс ничуть не устал от этой прогулки. Напевая, а иногда и пританцовывая в такт звуча-щей в его голове музыке, он прошёл от начала Транспортной улицы до её конца и, миновав хозяйственный магазин «Всё для дома», с удивлением уставился на открытые ворота га-ражного кооператива «Партнёр».
Осматривая просторный двор автопредприятия, Алекс обнаружил несколько рядов вагон-чиков для отдыха водителей, а напротив них — складские помещения и ремонтные ма-стерские. Слева от открытых ворот стояло двухэтажное административное здание. Из-за высоких металлических подвесных ворот виднелись чьи-то ноги в стоптанных кроссовках.
Пересекая дорогу, отделяющую его от кооператива, Алекс продолжал импровизировать:
Up ahead in the distance,
I spotted an open gate.
I don’t need assistance,
To fool that old mate.
Подойдя к опущенному шлагбауму, он заглянул за ворота. Ожидания не обманули парня. В тени здания сидел пожилой охранник. В руках мужчина держал сборник кроссвордов, а за его правым ухом торчал огрызок карандаша.
— Уважаемый, не подскажете, фуры из Одесской области на базе давно не появлялись? — обратился Алекс к сторожу.
— Вчера вечером две пришли, — отрывая взгляд от головоломки, ответил мужчина. — Одна из них утром ушла в Набережные Челны, а вторая стоит пока здесь. Ремонтируется.
— Я одессит, можно мне с земляками поговорить? Я быстро, — умоляющим голосом по-просил Алекс.
Охранник недоверчиво посмотрел на парня поверх очков, прищурился и, с ухмылкой на губах, сказал:
— Ты сказал, что из Одессы? — охранник задумался на пару секунд. — Тогда скажи мне, сынок, название небольшой черноморской рыбы из пяти букв.
— Бычок, — не задумываясь, ответил Алекс.
Охранник взял из-за уха карандаш и вписал слово в кроссворд.
— Бычок подходит, — мужчина поднял голову на юношу. — Видать, ты и впрямь из Одес-сы. Проходи. КАМАЗ с одесскими номерами стоит в шестом боксе. Водителя зовут Артём. Он тут частый гость, его все знают. Если у машины его не будет, спроси механика, что во-зится с двигателем, он тебе подскажет, где найти одессита.
Алекс наклонился, прошёл под шлагбаумом на территорию гаражного кооператива и по-благодарил охранника:
— Спасибо за помощь.
Пройти мимо единственного открытого в праздничный день гаража было сложно. Поднятая кабина КАМАЗа была видна ещё от ворот. Рассмотрев номерной знак Одесской области на переднем бампере тягача, Алекс припевом завершил вариацию на тему популярной песни:
Welcome to the trap I have set for you,
Such a lovely trap,
No single gap.
Под кабиной, склонившись над двигателем, работали двое мужчин.
— Извините, а кто из вас Артём?
Один из них повернулся на голос Алекса и сказал:
— Ну, я Артём, а ты кто?
— Здравствуйте, я ваш земляк. Гостил здесь у бабушки, но она мне до чёртиков надоела, и я хочу домой. Не подбросите до Одессы? Я заплачу, сколько попросите.
— Если у тебя есть деньги, — Артём усомнился в правдивости истории юноши, — то поче-му ты не вернёшься в Одессу на поезде?
— Так, чтобы купить железнодорожный билет, мне в кассе на вокзале нужно предъявить свидетельство о рождении. Бабка мне его не отдаёт. За ней тут ухаживать некому, — Алекс так самозабвенно врал, что легко мог бы поступить в театральный институт. — Я пытаюсь вырваться домой попутным автотранспортом, причём именно грузовым. Дальнобойщики — самый надёжный народ. Я только вам доверяю.
Пламенная речь юноши не убедила Артёма, и он задал контрольный, как выстрел в голову, вопрос:
— А живёшь ты в Одессе где?
— Адмиральский проспект, дом 1В, — в памяти Алекса этот адрес был выбит, как восьми-конечные звёзды на плечах у Мамонова. — Дом стоит недалеко от перекрёстка с Фонтан-ской дорогой.
— На Третьей станции Фонтана? — уточнил водитель.
— Адмиральский и Фонтанская дорога, дядя, — с одесским акцентом ответил Алекс. — Пересекаются на Пятой станции Большого Фонтана.
— Хорошо, пацан. Я возьму тебя с собой. Только не сегодня. Мне нужно груз забрать в Та-тарстане. Через три дня вернусь, к вечеру. Подходи к шлагбауму часам к семи, обсудим с тобой цену «за проезд» до Одессы.

Глава двадцать третья. Взрыв на шоссе Энтузиастов. Май, 1996
Ранним утром десятого мая одинокий бомж в грязной одежде, опираясь на палку, вышел из подземного перехода к трамвайным путям. Он оглянулся по сторонам и направился вдоль проспекта Будённого мимо парковки перед магазином «Кэпитал-Авто». У светофора муж-чина склонился над урной, поковырялся рукой в мусоре и собрался продолжить свой путь, но его внимание привлекла большая клетчатая сумка на площадке перед входом в мага-зин.
Небритый и давно не стриженный мужчина засеменил к ступенькам. Раздвинув палкой края сумки, он безразлично посмотрел на канистру, встал на колено и осторожно заглянул внутрь. Слегка согнутый зелёный кирпич, примотанный белой изолентой к деревянному бруску, уставился на мужчину надписью «К противнику». Будильник зловеще улыбался утреннему прохожему своими стрелками, тихо отсчитывая секунды. Пара проводов соеди-няла узкий бок мины, взрыватель и часы. Бомж в ужасе отпрянул назад и плюхнулся задом на бетон лестницы. Через несколько секунд он ползком спустился на асфальт перед мага-зином, прополз ещё десяток метров на четвереньках, затем вскочил на ноги и помчался вдоль проспекта Будённого.
— Бомба! Там бомба! — кричал мужчина истошным голосом.
Редкие в столь ранний час прохожие с удивлением оглядывались на него. Оглашая но-вость всему микрорайону, бомж оглядывался по сторонам, пока не увидел телефонную будку. Торопливо набрав номер вызова милиции, он сбивчиво затараторил в коричневую карболитовую трубку:
— Алло, алло, это милиция? Тут бомба заложена, — запыхавшись, проговорил бездомный.
— Вы где? — ответил дежурный оператор.
— Где я? — переспросил бомж.
— Да, где вы? — подтвердил спокойный женский голос.
— На углу Будённого и Гаражной, — ответил мужчина.
— А бомба находится неподалёку от вас? — уточнила оператор.
— Нет, не здесь. Бомба на углу Будённого и Энтузиастов.
— На остановке общественного транспорта?
— Нет, не на остановке, а у магазина автозапчастей.
— Как он называется?
— Да не знаю я, как он называется!
— Ваше имя?
— Имя? Оно вам ничего не даст, — терял терпение звонивший.
— Ваш адрес?
— Какой адрес? — Опустившийся на самое социальное дно мужчина, ещё недавно рабо-тавший инженером на Московском телевизионном заводе «Рубин», грустно ответил: — У меня уже три года нет адреса.
— Так не бывает, — ответила оператор. — Назовите свой домашний адрес.
— Не веришь? — отчаялся мужчина и гаркнул в трубку: — Ну и пошла нах!
Утреннюю тишину района Соколиная Гора взорвал звук милицейской сирены, и на парков-ку перед «Кэпитал-Авто» влетел жёлто-синий УАЗ.
«Буханка» остановилась в двадцати метрах от входа в магазин. Два патрульных вышли из микроавтобуса, оставив в нём водителя.
Одетый в бронежилет младший сержант пошёл в направлении магазина, а рядовой внима-тельно осматривал окрестности. Вчерашний школьник ходил вокруг микроавтобуса, наде-ясь увидеть свидетеля или даже виновника происшествия. Старший наряда поднялся по ступенькам, заглянул в сумку и заспешил обратно к машине. На ходу он утвердительно кивнул водителю. Водитель не сводил глаз с сержанта. Увидев условный сигнал, он взял в руки рацию и подтвердил дежурному офицеру правдивость сообщения анонима. Не успел он закончить доклад, как весь район накрыли сирены. Патрульные экипажи приближались к заминированному перекрёстку от Лефортовского, Таганского и Перовского отделений ми-лиции.
По мере прибытия сотрудников милиции на место происшествия рядовой состав вставал в оцепление, а сержанты натягивали вокруг парковки красно-белую сигнальную ленту.
В двухкомнатной квартире на двенадцатом этаже дома шестьдесят по улице Мытной в во-семь утра зазвонил телефон.
— Алло, — недовольным голосом ответил сорокалетний мужчина в майке.
— Черканов, это Васильев, доброго утра не пожелаю. Жду тебя в отделе через тридцать минут.
— Буду, товарищ генерал, — ответил офицер.
— Ещё вот что, Борис, ты не знаешь, где Федотов? — спросил генерал. — Дежурный зво-нил ему домой, но трубку никто не взял.
— Юрий с женой спят у меня в зале на диване. Мы вчера праздновали, а потом с лоджии салют смотрели. Я ж на двенадцатом этаже живу, под самой крышей, — уколол своего начальника подполковник за то, что тот не настоял на выдаче его семье трёхкомнатной квартиры.
— Не ёрничай, Боря, — ответил генерал. — Ты сам двушку на Якиманке выбрал, а я тебе трёшку в Черёмушках предлагал, на третьем этаже. Так что буди Федотова и пулей сюда. У нас ЧП.
— Боже, кто это там в праздничный день, да ещё в такую рань? — недовольно пробурчала жена старшего офицера контрразведки и накрыла голову подушкой.
— Спи, дорогая, это с работы, — ответил её муж и встал с кровати.
Летящая с сиреной по ещё сонным улицам Москвы пятилетняя тёмно-вишнёвая «Вольво 940» подполковнику Черканову была не по зарплате, и это Федотов отчётливо понимал.
— Боря, когда я год назад пришёл в отдел твоим замом, ты уже владел этой машиной, — сказал Юрий. — Скажи, брат-сапёр, откуда она у тебя?
— Я знаю, что ты хочешь сказать, — Борис оторвал взгляд от дороги и посмотрел на друга. — Такая тачка не по карману начальнику взрывотехнического отдела Института кримина-листики ФСБ. И это правда. Но у меня есть классная отмазка. Это награда, мой друг. Её мне вручили вместо ордена за обезвреживание нескольких мин-ловушек иностранного производства, которые оставил при отходе один ловкий шпион иностранной разведки. Контрразведчики конфисковали это «Вольво» у него после его ареста и подарили мне. По-нял? Всё просто: у него забрали и оформили на моё имя. Так и сказали: лучше большой «шведский Мерседес», чем маленький советский орден.
— Это очень правдоподобная история. Считай, что я поверил в неё, а теперь скажи, зачем в такую рань нас вызвал Васильев?
В машине воцарилась неловкая пауза. О «Вольво» говорить больше не хотелось обоим, а о деле Черканову сказать было нечего. Он не мог знать причину вызова на службу, но пони-мал, что генерал не стал бы звонить лично в такую рань, если бы ему понадобилось разо-брать фейерверк «Римская свеча», не сработавший вчера на даче.
Генерал ждал двух сапёров у них в отделе.
Черканов и Федотов вошли в зал постановки задач своего отдела. Посреди просторного помещения за длинным столом сидели генерал Васильев и три младших офицера.
Вдоль трёх стен стояли застеклённые столы с образцами отечественных и иностранных мин и других взрывоопасных объектов.
Как только два подполковника заняли свободные места за столом, Васильев сказал:
— Неприятно было выдёргивать вас из постелей в ваш законный выходной, но выбора у меня не было. Главное управление внутренних дел отказалось самостоятельно разбирать мину на Энтузиастов. Их сапёр сказал, что там установлен неизвлекаемый взрыватель. По-этому, Черканов и Федотов, вы выезжаете своим ходом на разведку, а вы трое, — генерал повернулся в сторону младших офицеров, — отправитесь им в помощь на специальном грузовике. Борис Михайлович, если мина действительно такая сложная, то оцепляй всё в радиусе ста метров, дождись спецтранспорта и взрывай её. Ну, а если задача трудна лишь для сапёров с Петровки, то обезвредь бомбу сам. Только будь осторожен. Ты — лучший специалист России. Наша гордость, понимаешь ли. Приказ ясен?
— Так точно, товарищ генерал, — ответили офицеры.
— Ну, раз ясен, то приступайте к выполнению и докладывайте мне каждые тридцать минут.
«Вольво» Черканова остановилось возле милицейского УАЗа. Одетые в камуфляж без опознавательных знаков офицеры вышли из машины. К ним подошёл подполковник мили-ции и спросил:
— Товарищи офицеры, кто из вас Черканов?
— Я, — ответил Борис Михайлович и уточнил: — А вы кто?
— Заместитель начальника Таганского ОВД подполковник Максимов, прислан в ваше рас-поряжение.
— Максимов, — направляясь к багажнику своего автомобиля, сказал Черканов. — Убери со стоянки свой УАЗ и сам держись отсюда на расстоянии полсотни шагов.
— Всё настолько серьёзно? — спросил милиционер.
— Я пока не знаю, — надевая бронежилет, ответил Черканов. — Схожу к бомбе, тогда ста-нет яснее. Предварительно могу сказать, если там армейская мина, то придётся перекры-вать движение по шоссе.
— Остановить движение на десятирядном шоссе по восточному направлению? — Макси-мов не поверил своим ушам. — Ты, наверное, пошутил? Нам это сделать не позволят.
— Ты отойди подальше, а мы сходим и посмотрим, что там. Потом вместе узнаем, позволят или нет, — сказал Федотов, надевая шлем с защитным плексигласовым забралом.
Офицер милиции ушёл в сторону линии оцепления, а сапёры контрразведки поднялись по ступенькам к входу в магазин. Черканов наклонился к открытой сумке и тихо сказал:
— Юра, назад.
Федотов немедленно спустился с лестницы, отошёл от входа в магазин на десять метров, присел на корточки и спросил:
— Боря, что там?
— МОН-50 с часовым взрывателем, установленным на десять часов, и двадцать литров бензина, — ответил Черканов.
— Что собираешься делать?
— Для начала разверну бомбу на сто восемьдесят градусов, — с этими словами Борис Ми-хайлович разогнулся и, взявшись за ручки тяжёлой сумки, развернул её. — А теперь идём докладывать Васильеву.
— Товарищ генерал, это я. Тут армейская противопехотная мина с канистрой бензина, — доложил по рации Черканов. — Я развернул мину в сторону здания, чем уменьшил радиус разлёта поражающих элементов. По внешнему виду видно, что её собирал дилетант. Вре-менной взрыватель установлен на десять часов.
— Значит, у тебя есть около часа, чтобы её обезвредить, — ответил генерал.
— Так-то оно так, если взрыв планировали на утро, а если её установили вчера вечером? — спросил сапёр и сам же ответил. — То она «зависла» и может взорваться в любое вре-мя.
— Что ты предлагаешь?
— Немедленно перекрыть движение по шоссе Энтузиастов, дождаться нашей передвижной лаборатории и разрушить мину водяной пушкой.
— Ты уверен, что шоссе нужно перекрывать? — спросил генерал.
— Да, я в этом уверен. Если взрывное устройство сработает, жертв избежать не удастся, — твёрдо стоял на своём Черканов.
— А Будённого? Проспект от места взрыва ещё ближе, — уточнил Васильев.
— Перекрывать Будённого нет необходимости. Высота разлёта поражающих элементов не превышает четырёх метров, а бетонный край виадука, проходящего над шоссе Энтузиа-стов, вдвое выше, — ответил сапёр.
— Жди на связи, я доложу Барсукову, — подытожил Васильев и отключил рацию.
Прошли драгоценные десять минут, и рация в руках Черканова вновь ожила.
— Перекрывайте шоссе, — приказал Васильев. — «Директор» дал добро.
Грузовой фургон с надписью «Разминирование» на борту медленно двигался в середине потока автомашин. Его оранжевый проблесковый маяк непрерывно вращался, а водитель антитеррористического управления сигналил и отчаянно жестикулировал, требуя уступить ему дорогу. Автолюбители стойко игнорировали требование сапёров.
При выезде со Знаменки на Боровицкую площадь водитель спецмашины увидел просвет в левом ряду и попытался обогнать попутную «Ладу». Глядя в боковое зеркало заднего ви-да, он вывернул руль и, перед Большим Каменным мостом, зацепил заднее крыло впереди идущей автомашины. Оба участника столкновения остановились и принялись криком дока-зывать свою правоту. Младшие офицеры контртеррористического управления предложили хозяину «Лады» возместить ущерб. Однако он отклонил их предложение и отказался раз-блокировать движение грузового фургона до прибытия сотрудников дорожной милиции.
Через сорок минут после остановки движения на шоссе Энтузиастов в тёмно-вишнёвом «Вольво» зашипела рация, и раздался голос Васильева:
— Черканов, ты там?
— Здесь я, товарищ генерал, — ответил Борис Михайлович.
— У меня для тебя две новости, одна хуже другой, — сказал Васильев. — Первая: наша машина попала в аварию, и хозяин повреждённой легковушки блокирует путь нашей груп-пе. А вторая ещё хуже: руководство Москвы настоятельно требует от нас как можно скорее открыть шоссе Энтузиастов. Мэр утверждает, что треть Москвы встала в пробке из-за нас.
— А что генерал армии говорит об этом? — спросил Черканов о мнении директора Феде-ральной службы безопасности страны.
— Борис, ты всерьёз думаешь, что мэр Москвы Лужков позвонил мне лично? — генерал даже не пытался скрыть своё разочарование. — Естественно, мэр разговаривал с нашим четырёхзвёздным генералом, а тот уже мне пересказал, что думает о нас с тобой градона-чальник.
— Я вас понял, товарищ генерал. Мы с Федотовым постараемся сделать всё своими сила-ми, — ответил Черканов, выключил рацию и задумчиво посмотрел на сослуживца.
— Всё слышал? — спросил он друга.
— Да, — ответил тот.
— У нас нет выбора, друг мой, Юра. Идём на взрыв.
Оба офицера вернулись к входу в магазин и поднялись по ступенькам к мине.
— Бери канистру и уходи за угол здания, — приказал Федотову Черканов.
Подполковник осторожно вынул канистру из сумки, спустился по лестнице и пошёл вдоль стеклянной стены магазина в сторону проспекта Будённого. Черканов оглянулся на това-рища, достал из кармана плоскогубцы и легко прикоснулся ими к проводу, соединявшему мину и будильник.
Этого касания было достаточно для вывода мины из «зависшего состояния», и МОН-50 де-тонировала.
Взрывная волна отбросила тело Бориса Михайловича на несколько метров от магазина, а шрапнель ударила в спину Федотова. Подполковник упал, накрыв собой канистру с бензи-ном.
Телевизор «Сони Тринитрон» в офисе Мамонова транслировал экстренные новости. Вор в законе сидел с Потапом на кожаном диване в пяти метрах от экрана, а Слон и Афганец разместились в креслах по бокам от них. Прочитав сухой текст официального заявления Главного управления внутренних дел, диктор передал слово репортёру канала МТВ. Ре-портаж о чрезвычайном происшествии открывался панорамной съёмкой места событий.
— Выбитые стёкла, вырванная с куском стены двойная железная дверь магазина «Кэпи-тал-Авто», погибший старший офицер Федеральной службы контрразведки и раненый его сослуживец — всё это результат криминальных разборок организованных преступных группировок Москвы и Подмосковья, — вступительные слова журналиста сопровождались кадрами разрушений, причинённых взрывом мины. — Сегодня в семь часов сорок минут утра в милицию позвонил неизвестный и сообщил, что возле магазина запчастей на шоссе Энтузиастов в холщовой сумке он обнаружил предмет, похожий на мину. Рядом с сумкой стояла канистра с бензином. Во время разминирования самодельного взрывного устрой-ства трагически погиб ведущий специалист-пиротехник Федеральной службы контрразвед-ки России подполковник Борис Черканов. Ещё один контрразведчик, подполковник Юрий Федотов, получил тяжёлое ранение. Магазину нанесён значительный материальный урон. Взрывной волной также повреждено здание рядом стоящего оборонного предприятия «Агат». Других жертв и разрушений нет.
Камера видеооператора повернулась в сторону шоссе, и в кадр попала покрытая круглыми отверстиями тёмно-вишнёвая «Вольво».
Мамонов выключил телевизор, обвёл взглядом присутствующих, поднялся с дивана и взял со стола финский нож.
— Пока не появятся явные признаки того, что мы являемся подозреваемыми по этому де-лу, никаких изменений в наш расклад вносить не будем. Живём как жили. Любые телодви-жения в сторону от ежедневной рутины засветят нас как виновных в гибели чекиста. Потап, — босс подошёл вплотную к шурину и остриём ножа приподнял его подбородок. — Твоя некомпетентность привлекла к нам ненужный интерес «конторы». Видится мне, что минное дело — это не лучшее твоё хобби. Не будь ты старшим братом моей бывшей жены, я бы тебя уже освежевал на этом диване. На лоскуты порезал. Немедленно возвращайся в своё ателье и носа из него не высовывай. Не приближайся ни к одному из моих людей ни на шаг. Моргни глазами, если понял меня.
Голова Потапа была прижата к высокой спинке дивана, а нижняя челюсть подпиралась снизу острой финкой. Ресницы закройщика захлопали со скоростью крыльев колибри. Его тело парализовал животный страх, и из-под нижних век полились слёзы.
Удовлетворённый реакцией родственника, Мамонов повернулся к Антону.
— Подыщи мне ещё одного телохранителя. Желательно с отличными водительскими навыками, — сказал босс и, взглянув на Слона, добавил: — Чует моё сердце, жаркое лето будет в этом году.

Глава двадцать четвёртая. Капкан
На третий день после неудачного покушения на Свята, на обочине Горьковского шоссе, в ста километрах восточнее Балашихи, стояла красная «Тойота Целика». Задний пластико-вый бампер автомашины и её багажник были повреждены. За настежь открытой пассажир-ской дверью, на самом краю асфалта, на корточках сидел Алекс. Окно дверцы «Тойоты» было полностью опущено. На ребре оконного проёма лежал морской бинокль. Парень под-держивал его двумя руками и пристально всматривался в номера появляющихся из-за по-ворота большегрузных автомобилей. В ста метрах западнее его «Тойоты», на обочине той же дороги, стояла «Лада Спутник» с Сергеем за рулём. У российского автомобиля была разбита левая фара и повреждена пластиковая решётка радиатора.
Долго сидеть на согнутых ногах Алексу было неудобно. Периодически он поднимался и прохаживался вдоль машины, нервно поглядывая на часы. Без четверти шесть на горизон-те появился очередной КАМАЗ.
— Таак, — наводя резкость бинокля на маленькие буквы госномера, пробормотал Алекс. — Флажок украинский, а дальше — Е Девяносто восемь Тридцать три ОД. Это мои парни.
Бросив бинокль на пассажирское сиденье, он достал из кармана рацию и скомандовал:
— По машинам. Клиент в поле зрения.
Через пять минут КАМАЗ миновал «Тойоту», а Алекс сел за руль и двинулся вслед за фу-рой. Когда обе машины проследовали мимо «Лады», Сергей запустил двигатель, пристро-ился за Алексом и моргнул ему фарами. В зеркало заднего вида Алекс увидел сигнал дру-га и пошёл на обгон грузовика. «Лада» Сергея устремилась за «Тойотой». Как только обе машины оказались в левом ряду, Алекс тормознул, а «жигулёнок» Сергея задел левым крылом задний бампер «Тойоты». Обе легковушки остановились посреди дороги. Юные водители вышли из автомобилей, осмотрели повреждения и склонились у бампера «Ла-ды». В десяти метрах от места аварии остановилась первая попутная машина, за ней вто-рая и третья. Сергей вынул из кармана куртки бутылку антифриза и вылил её содержимое под радиатор.
В десяти километрах западнее столкновения «Тойоты» с «Ладой Спутник» произошла по-добная авария пары легковушек, и движение по Горьковскому шоссе оказалось заблокиро-ванным в обоих направлениях.
Пока парни занимались блокировкой дороги, идущая в Одессу фура беспрепятственно преодолела ещё несколько километров и миновала последний контрольный пост.
У самого края леса, на стволе упавшего дерева, сидел молодой человек лет двадцати. Рядом с ним лежал кассетный магнитофон, из которого доносился модный шлягер. Под быстрый бит ударника и ритмичный проигрыш электрогитары высокий мужской голос жало-вался на нравы современных девушек:
«Я подойду к ней прям сейчас и дам с размаху в левый глаз»
Проводив глазами КАМАЗ, боевик нажал на магнитофоне клавишу «пауза», и певец осёкся на фразе:
«Потом сниму я свой ремень…»
— Третий, Третий, это Второй. Приём, — вызвал невидимого сообщника по рации дозор-ный.
У перекрёстка шоссе с просёлочной дорогой, ведущей в деревушку Ючмер, стоял колёс-ный ДТ-75. Густая лесополоса скрывала его от взора едущих в сторону Москвы водителей. В кабине дизельного трактора сидел Афганец с рацией в руке.
— Говори, — ответил Антон на вызов «Второго».
— «Первый» опознал клиента, и он только что проследовал мимо меня, — донёсся голос Второго через шум радиопомех.
— Понял, он мой, — ответил Антон.
Авторитет убрал рацию в карман, завёл дизель и двинулся в сторону шоссе.
— Твою мать, — выругался Артём, когда увидел, как в полукилометре от него из-за леса на шоссе медленно выполз ярко-красный трактор.
Полуголая худая женщина выглянула из-за занавески спального места и спросила:
— Что за хрен на дороге встал?
— Колхозник на тракторе выполз и остановился, — ответил Артём. — Похоже, нам ****ец.
Афганец приветливо помахал дальнобойщику рукой, выпрыгнул из кабины и сошёл на обо-чину. Недоумение на лицах водителей сменилось гримасой злости.
— Откуда такой пессимизм? — дорожная шлюха тупо улыбалась, понимая, что ей ничего не грозит.
— За последние десять километров нас ни одна машина не обогнала. Понял? — обречён-но сказал Артём. — Да что там не обогнала. За нами даже не ехал никто. Теперь, как ви-дишь, дорогу нам перегородили, а из леса, вон, с твоей стороны, к нам бегут бандюки в чёрных куртках. Надо останавливаться.
Четверо парней пересекли придорожный кювет и окружили кабину КАМАЗа. Двое встали перед ветровым стеклом, направив стволы автоматов на водителя. Третий открыл пасса-жирскую дверь кабины и направил пистолет на женщину.
— Идём в лес, — сказал он. — Не вздумай бежать. Пуля всё равно догонит.
— Чем пытаться меня напугать, ты бы лучше руку даме подал, — ответила «плечевая» и, не дождавшись галантности от грабителя, спрыгнула на обочину шоссе.
На пассажирское место сел четвёртый боец.
В это время трактор задним ходом вернулся в лесополосу.
— Заводи двигатель и сворачивай на просёлочную дорогу, — сказал бандит одесскому дальнобойщику.
КАМАЗ свернул с трассы и углубился в лес по направлению Ючмера, а Афганец по рации приказал:
— Всем постам, сворачивайтесь.
Водители четырёх автомобилей, участвовавшие в постановочных авариях на шоссе, пре-кратили жестикулировать и оскорблять друг друга, сели в свои автомобили и продолжили движение.
Глава двадцать пятая. «Горьковская застава»
Семнадцатого мая, ближе к вечеру, Мамонов сидел за рабочим столом и занимался рутин-ной работой. Он вынимал из целлофановых пакетов пачки долларов, читал сопроводи-тельные записки к ним и заносил в блокнот суммы, полученные от командиров пятёрок. Это была его обычная пятница. В двух шагах от письменного стола хозяина в кресле сидел Слон. Он листал потрёпанный журнал «Плейбой» и слушал шестичасовой выпуск новостей по ОРТ.
«Президент Российской Федерации Борис Николаевич Ельцин подписал указ о поэтапном сокращении применения в стране смертной казни в связи с вхождением России в Совет Европы», — сообщил новость ведущий, и Слон встрепенулся.
— Слышал, босс? — телохранитель оторвался от журнала и посмотрел на Мамонова. — ЕБээН мораторий на смертную казнь объявил. Вот братва-то обрадуется.
— Не думаю, что сильно обрадуется, — надевая резинку на очередную пачку долларов, ответил Владимир Иванович. — Вот увидишь, мнения по этому поводу разделятся. Поло-вина мокрушников предпочтёт лоб зелёнкой намазать, а вторая согласится гнить в «Чёр-ном дельфине» или в «Полярной сове».
На столе Владимира Ивановича зазвонил телефон. Слон поднял трубку и, после короткой паузы, спросил:
— Что нужно? — и тут же: — Босс, это вас.
— Кто? — поднимая голову от гроссбуха, уточнил Владимир Иванович.
— Скляр, — ответил Слон.
Мамонов взял телефонную трубку и резко спросил:
— Что тебе надо, недоносок?
— Мамочка, ты совсем рамсы попутал? — рык разъярённого зверя донёсся из трубки. — Ты какого хера бомбу у моего офиса заложил? Ты хоть знаешь, педрила, что там при раз-минировании два полкана из ФСК погибли?
— Во-первых, сбавь тон, — ответил Владимир спокойным голосом. — Не забывай, с кем разговариваешь. Забыл, сука, с чьих рук ещё недавно ел. Во-вторых, это не мои тебя грох-нуть пытались. А в-третьих, там только одного подполковника с Лубянки разорвало. Второй жив пока.
В телефонной трубке на минуту повисла тишина. Мамонову показалось, что Свят закрыл микрофон ладонью и что-то обсуждает со своими помощниками. Владимир был готов по-весить трубку телефона, когда в ней вновь раздался голос Свята:
— Ладно, я вижу, что по телефону мы этот вопрос не решим. Я тебе «стрелу» забиваю в «Горьковской заставе». Завтра, за час до полуночи, и спрошу с тебя на ней как с гада. Если соскочишь, я всей братве московской маляву спущу, что ты, менжа позорная, на авторитет-ного вора руку поднял и ушёл в отказ. Не по понятиям жить стал.
— Не ори. Я тебя услышал. Петушара ты, а не «авторитет», — рассмеялся Мамонов. — Подъезжай завтра со всей своей бригадой. Я тебе растолкую, кто тут смотрящий за Во-сточным округом.
Владимир Иванович отдал трубку Слону, тот положил её на место, а Мамонов задумчиво сказал:
— Афганца сюда. Скажи, чтобы пулей летел.
Через час Владимир Иванович и Антон стояли на веранде под балконом и наблюдали, как красный солнечный диск коснулся верхушек деревьев за прудом. Жёлтый карлик медлен-но исчезал за горизонтом, а Мамонов не мог решиться раз и навсегда покончить со Святом.
— Догадываешься, зачем я тебя срочно вызвал? — наконец нарушил тишину Владимир Иванович.
— Догадываюсь, — ответил Антон. — Из-за нашего прокола на Энтузиастов.
— Именно. К сожалению, бог послал мне тупого родственника. Мать его, — Мамонов зло сплюнул и щелчком пальцев выстрелил окурком сигареты в сторону озера. — Смерть чеки-ста нам может дорого обойтись. Мы должны сократить нашу активность. Всех бойцов вто-рого эшелона вышлите из области. Дай им координаты ростовских союзников и маляву от моего имени. Пусть парни перекантуются на югах. Жаль, конечно, что не удалось прикон-чить Свята на его территории, но у нас завтра появится шанс закончить дело на нашей.
— Ты решил замочить своего бывшего «положенца» в Балашихе?
— Стрелка в «Горьковской заставе» забита им на завтрашний вечер. С утра поезжай туда и посмотри на месте, где лучше разместить стрелков, — ответил Мамонов.
— Но это повлечёт за собой последствия, — возразил Антон. — Муровцы свяжут концы с концами и поймут, что после неудачного покушения у «Кэпитал-Авто» мы добили Свята на пороге своего дома.
Мамонов не ответил, и на несколько секунд под балконом были слышны лишь крики птиц над прудом и трели сверчков из ближайшей рощи. Это отвлекало Владимира Ивановича от размышлений. Здесь и сейчас он должен был решить, войдёт ли он в историю криминаль-ной России как несгибаемый вор в законе или о нём будут презрительно отзываться даже прыщавые карманники. То, что спокойная жизнь в его загородном доме закончилась, Ма-монов понял ещё десятого мая. Сейчас ему предстояло решить, прятаться ли ему от вла-сти, оставаясь своим для таких же волков, как он, или до самой смерти стать изгоем и для своих, и для чужих.
«В одном только Подмосковье не меньше двадцати крепко стоящих структур. В половине из них мне предоставят крышу над головой, а может быть, даже помогут перевести деньги за бугор. — Владимир Иванович перебирал в голове тёплые страны. — Турция не подой-дёт. Стамбул оккупирован чеченскими беженцами. Они будут только рады перерезать гор-ло от уха до уха русскому вору в законе. Греция? Там, по слухам, прячется стрелок „кур-ганских“ Саша Солдат, ликвидировавший в прошлом году Глобуса, Жида и Рэмбо. Если ему Свят заплатит, то он с лёгкостью уберёт и меня. Испания или Португалия — пожалуй, будут в самый раз. Решено, завтра валим Свята и ищем пути отхода».
— У меня нет другого выхода, — ответил Владимир Иванович. — Потерять лицо мне до-роже, чем свободу. Если я сегодня дам слабину, то на следующей воровской сходке с меня снимут корону, а после этого за мою жизнь и рубля никто не даст.
— Ты решил валить их всех или одного Свята? Или, наоборот, хочешь, чтобы я перебил его братву, а ты его сам поставишь на место?
— Мне нечего с ним тереть. Я несколько раз предлагал ему вернуть контроль над всеми магазинами автозапчастей. Он ответил, что моё лишь то, что я контролировал до отсидки, а то, что он взял «под крышу» в моё отсутствие, принадлежит ему. Что ж, не захотел по-мирному всё разрулить, значит, мы его разменяем. Вместе с предавшими меня перевёрты-шами.
— Так, босс. Я бывший военный и не привык импровизировать. Ставь точную задачу, — Антон понимал, что если Мамонов даст конкретное указание убить авторитета, то вся от-ветственность перед воровским сообществом ляжет только на него.
— Подготовь засаду и убей каждого, кто явится на «стрелку». Начиная со Свята.
— Ты хочешь, чтобы я кончил их до начала базара?
— Это только в голливудских фильмах убийцы объясняют жертвам, за что их собираются убить, — нетерпеливо ответил Мамонов. — Стреляй, как только все они окажутся на линии огня, и главное, не дай им первыми открыть огонь.
— Ну-да, ну-да. В голливудских объясняют, а в болливудских киллеры об этом ещё танцу-ют и поют, — задумчиво повторил Афганец. — Владимир Иванович, надеюсь, ты понима-ешь, что это стопроцентный вышак для нас обоих?
— С сегодняшнего дня уже нет. ЕБээН, понимаааешь ли, — подражая голосу Ельцина нараспев сказал Мамонов, — расстрел заменил на пожизненное. Так что не бзди, если за-метут, то в соседних камерах «Чёрного дельфина» на шконках старость встретим.
— Сделаю всё, как ты сказал, — ответил Антон.
Летняя веранда «Чайханы» была втиснута между стеклянной витриной ресторана «Горь-ковская застава» и кирпичной стеной булочной «Чудо-печка». Тыл веранды прикрывал вы-сокий деревянный забор, а фронтом были узкие ворота, выходящие на широкую парковку перед тремя заведениями общепита.
Шестеро мужчин сидели за тремя столами в глубине азербайджанской чайной. Мамонов и Слон разделяли столик у боковой витрины ресторана, чуть впереди и слева от них сидела пара бойцов, а ещё левее, у самой стены булочной, разместились ещё двое. На каждом столике стояло по две бутылки минеральной воды.
Без десяти одиннадцать ночи на парковке перед рестораном остановились три чёрных «Ленд Круйзера». Из первой машины вышли три крепких парня с пистолетами в руках. Осмотрев на стоянке два пустых «пятисотых» БМВ, они зашли в ресторан. В этот поздний час ресторан был почти пуст. Старший из боевиков скорым шагом направился в туалет. Проходя мимо барной стойки, он окинул взглядом две молодые пары. Парни и девушки пили коктейли и что-то весело обсуждали.
— Обыщите их, — кивнул телохранитель Свята двум подручным, оставшимся у входной двери.
Через полминуты начальник охраны вышел в зал и направился к барной стойке, где бойцы ощупали карманы ребят и лапали девушек.
— В туалете никого, — сказал старший.
— Не пришёл, сука, — выругался один из бойцов, и тут же раздался звук стучащего по стеклу металла.
Мамонов наблюдал за метанием людей Свята по ресторану, вертел в руке вилку и думал о бренности жизни.
— Слон, ты знаешь, что есть бренность бытия? — спросил Мамонов.
— Не знаю таких слов, Владимир Иваныч, — ответил телохранитель. — С чего это вас на философию потянуло?
— Вон, смотри, — Мамонов кивнул в сторону ресторанного зала. — Бегают, суетятся и не имеют понятия, что жить им осталось всего несколько минут. Я бы тоже хотел такой неожи-данной смерти. Чтобы раз — и всё. Вот я был, и вдруг меня не стало. Чтоб не болеть и не мучаться, не ждать и не бояться.
На этой философской ноте он постучал рукояткой вилки по толстой витрине. Бойцы Свята выхватили пистолеты и повернулись на звук, а Мамонов, широко улыбаясь, приветливо помахал им рукой.
Трио вышло на улицу и направилось к открытым воротам веранды.
— Эй, вы, клоуны, — крикнул им Слон из глубины чайханы. — Стволы попрятали.
При этом он сам и его бойцы потянулись за оружием. Люди Свята убрали пистолеты в под-мышечные кобуры. Двое бойцов остались у ворот, а третий вернулся к одному из «Ленд Круйзеров». Тонированное стекло внедорожника опустилось наполовину, и в темноте са-лона появилось лицо Свята.
— Ну что там? — спросил он шефа безопасности.
— В чайхане ни обслуги, ни посетителей. Мамочка и пять его быков сидят за тремя столи-ками. От ворот до них метров десять. Освещение там слабое, свет проникает только через витрину ресторана. Самого Мамонова видно хорошо, а остальных — не очень. Чтобы по-ложить их без риска, расстояние нужно сокращать вдвое.
— Ясно, значит, без базара не обойтись, — задумчиво сказал Свят. — Бери ещё пятерых бойцов и скажи им, что зачищаем реутовских сразу после моей фразы: «Тебе конец». Твоя цель — Мамонов. Хоть всю обойму в него всади, но чтоб я о нём больше не слышал.
— Сделаю, — ответил телохранитель.
Скляр вышел из «Тойоты» и, в окружении шести охранников, подошёл к чайхане. Когда вся группа миновала ворота, оставленная там пара «быков» достала пистолеты и разверну-лась лицом в сторону улицы.
Скляр и его люди остановились на полпути от ворот до столика Мамонова.
— Привет, Свят, — нарочито дружелюбно поприветствовал авторитета Мамонов.
Деревянная планка забора летней веранды бесшумно сдвинулась в сторону, и из узкой щели показался пламегаситель автомата. Не успел Свят ответить на приветствие, как Владимир Иванович добавил:
— Увидимся на том свете.
Ствол задёргался, и длинная очередь прошила навылет Свята и его братву. В считаные секунды девять молодых людей оказались на пыльном бетоне.
— Уходим, — сказал Мамонов и направился к воротам.
— Иваныч, — окликнул босса Слон, следуя в трёх шагах за ним. — Здесь некоторые шеве-лятся. Мне их добить?
Владимир Иванович обернулся, достал из пиджака финку и, ухмыльнувшись, сказал:
— Я сам.
Одинокий стрелок в армейском маскировочном халате, освещаемый луной с высот безоб-лачного неба, поднялся с травы и скорым шагом скрылся в ближайшем лесу.

Глава двадцать шестая. Арест
Электропоезд Москва–Петушки остановился на вокзале Реутово в двадцать три восемна-дцать. Немногочисленные пассажиры вышли из вагонов и устало направились вдоль платформы в сторону привокзальной площади. На своём пути жители ближнего Подмоско-вья обходили лужи дождевой воды и с тревогой смотрели на грозовые облака, медленно проплывающие над их головами. И мужчин, и женщин, и даже четверых парней, идущих по перрону, той ночью интересовал один вопрос: окончилась ли гроза или взяла паузу, и вскоре, собравшись с новой силой, разразится громом, стеганёт порывистым ветром и ока-тит их ливневыми потоками?
Ребята возвращались из рейда по торговым точкам микрорайона Новогиреево. Собрав дань с семи магазинов автозапчастей и двух шиномонтажных мастерских, троица рэкетиров шла по перрону и непринуждённо обсуждала приключения прошедшего вечера. Для них рейд прошёл успешно, и бояться им было нечего. Фаворит босса, малолетка Алекс, был оружейным мулом. Он шагал в трёх шагах впереди бригады и нёс на плече спортивную сумку среднего размера. Бригадир, ранее отсидевшая за мошенничество сорокалетняя женщина, шла в десяти шагах позади бойцов.
Идея использовать уголовниц в качестве кассирш принадлежала Антону. Именно он пред-ложил Мамонову привлекать неприметных женщин среднего возраста для транспортиров-ки денег.
С привокзальной площади навстречу пассажирам электрички вышел милицейский патруль. Впереди шёл сержант с пистолетом в коричневой кобуре, а за его спиной следовали два рядовых с короткоствольными автоматами на плечах.
Алекс посмотрел в сторону привокзальной площади и увидел, что рядом с ожидающим их группу микроавтобусом припаркованы два милицейских УАЗа.
«Фак», — по-английски выругался про себя Алекс. — Только встречи с мусорами нам в конце дня не хватало».
Милиционеры замедлили движение и преградили собой дорогу Алексу. Трое старших пар-ней попытались обойти наряд, но сержант перевёл взгляд на них и строго сказал:
— Не торопитесь, ребята. Проверка документов вас тоже касается.
Парни остановились, а женщина в дождевике переложила хозяйственную сумку из одной руки в другую, обошла группу ребят и продолжила свой путь к ожидающему её Дэну.
— Добрый вечер, юноша, — сержант вежливо обратился к Алексу.
— И вам того же, товарищ сержант, — ответил парень.
— Куда путь держим? — милиционер смотрел в глаза парню, ожидая уловить во взгляде подростка гадкое чувство страха, пожирающее юных правонарушителей при встрече с представителями закона.
— Домой, — ничуть не смутившись, ответил Алекс.
— Вы вместе? — сержант кивнул на парней.
— Мы не знакомы, — ответил за друга Сергей. — Впервые увидели его в вагоне.
— У тебя документы с собой? — сержант спросил Алекса.
— Мне ещё нет шестнадцати, — ответил юноша.
Старший наряда недобро посмотрел на парнишку, шагнул в сторону троицы за его спиной и спросил:
— А у вас?
— Мы свои дома оставили, — вновь ответил за всех Сергей.
— Вечер перестаёт быть скучным, — сержант обернулся к рядовым и прокомментировал услышанное. — У нас есть повод вернуться в отделение для выяснения личности путеше-ственников.
— Заодно и перекусим, — обрадовался рядовой.
— В сумке что? — спросил сержант Алекса.
— Мои спортивные вещи, — уверенно ответил парень. — Кеды, майка, трусы и полотенце с мочалкой.
— Клади сумку на землю и сделай шаг назад, — скомандовал сержант и, обернувшись к одному из патрульных, добавил: — Дай мне автомат и проверь её содержимое.
Рядовой отдал АКСУ старшему патруля, встал на колено перед сумкой и запустил в неё обе руки.
— Ну что там? — нетерпеливо спросил старший наряда. — Наше что-то есть?
— Здесь два ствола, завёрнутых в махровое полотенце, и в целлофановом пакете элек-трошокер, — услышал он в ответ.
Сержант вскинул автомат и громко скомандовал:
— Живо все на землю. Мордами вниз. Руки за голову.
Парни нехотя легли на влажный перрон, а сержант по рации вызвал водителя второго УА-За:
— Вадим?
— Ну? — прошипела рация.
— Хрен гну, — рявкнул старший наряда, раздражённый тупым вопросом подчинённого. — Быстро найди двух понятых и подъезжай к лестнице, ведущей с перрона.
— Нас-то за что на асфальт? — приподняв голову, спросил Сергей. — Мы этого пацана второй раз видим.
Сержант не ответил. Вместо этого он встал коленом Алексу на спину и приказал Петрову:
— Возьми мои и напарника наручники и надень их старшим парням.
Затем навёл автомат на Сергея и предупредил его:
— А ты, если ещё раз откроешь рот, то получишь прикладом по башке.
Когда два рядовых повели в сторону лестницы троих ребят, сержант поднялся со спины Алекса, взял его за воротник кожаной куртки и рывком поставил парня на ноги.
Конвоируя задержанных, милицейский наряд вышел на привокзальную площадь. Пожилая супружеская пара ожидала процессию у милицейских джипов.
— Граждане понятые, — обратился к супругам сержант. — Сейчас вам будет продемон-стрировано содержимое сумки, принадлежащей одному из этих четверых граждан.
— Товарищ сержант, ещё раз повторяю, — Сергей не выдержал вновь. — Это не наша сумка.
Сержант замахнулся автоматом, целясь прикладом в лоб парня, но тот прикрыл голову ру-ками. Старший патруля опустил автомат и приказал рядовому:
— Петров, вываливай всё на асфальт.
Милиционер вывалил содержимое сумки под ноги понятым.
— Как видите, — сказал сержант. — В полотенце находятся пистолет Макарова и пистолет Вальтер, а в полиэтиленовом пакете — электрошокер. Возражения или вопросы есть?
— Нет, — ответил мужчина лет семидесяти. — Пистолет Макарова я узнаю, Вальтер вижу впервые, но знаю, что это пистолет. А шокер раньше никогда не видел. Но раз вы говорите, что это он, то наличие этих предметов в сумке я подтвержу.
— Петров, запиши данные понятых, — сказал сержант и вновь обратился к понятым: — А вас завтра утром будут ожидать в городском отделении милиции, на площади Победы, тринадцать. Приходите туда к восьми. Скажите дежурному, что вы понятые с вокзала.
Петров сделал заметки в своём блокноте, и понятые ушли, а сержант рассадил парней по-парно в УАЗы, бросил сумку Алекса на пол пассажирского сиденья, сел за руль джипа, и обе машины покинули площадь. Вслед за ними, тихо урча дизельным двигателем, покатил-ся микроавтобус с Дэном и кассиршей бригады.
Ближе к полуночи в отделение милиции ввели четверых задержанных. Дежурный офицер через стекло увидел задержанных и вышел в вестибюль.
— Что натворили эти орлы? — спросил он сержанта.
Вместо ответа старший наряда взял сумку из рук Петрова, положил её перед собой и пока-зал капитану оружие.
— Ясно, — вздохнул офицер, отпер решётчатую дверь камеры для временно задержанных и обратился к парням: — Добро пожаловать в обезьянник, молодёжь.
Пока милиционер снимал через решётку с задержанных наручники, в холл отделения вы-шел среднего роста мужчина в джинсах и пиджаке.
— Здравия желаю, товарищ капитан, — поприветствовал его сержант. — Мы задержали на станции четверых предполагаемых рэкетиров.
Дежурный офицер вернулся за свой стол и через толстое стекло наблюдал за разговором опера и сержанта.
— Давай подробно. За что и при каких обстоятельствах, — сказал сыщик.
— В одиннадцать восемнадцать вон тот пацан, — сержант указал пальцем на Алекса, — сошёл с этой сумкой с московской электрички. Мы его остановили и, в присутствии поня-тых, произвели обыск. В сумке обнаружили два ствола и электрошокер.
— А те? — спросил капитан, переведя взгляд с Алекса на парней.
— Они шли в двух шагах за хозяином сумки. На перроне утверждали, что не знают его, но я уверен, что соврали, — ответил сержант.
— Как ты понял, что они сообщники? — сыщик понимал, что сержант прав, но хотел знать, как старший патруля пришёл к такому выводу.
— Количество оружия в сумке мальчишки полностью совпало с количеством встреченных нами парней. Не трудно было догадаться, что они используют младшего из банды для транспортировки оружия, — ответил сержант.
Опер кивнул в знак согласия с выводами старшего патрульного и уточнил:
— Понятым сказал, чтобы утром явились сюда?
Рядовой Петров выступил из-за спины сержанта, достал из кармана тужурки блокнот, вы-рвал из него лист и отдал оперу.
— Это их данные, — ответил сержант. — Я им сказал, чтобы были здесь к восьми. Завери-ли, что будут.
— Рапорт о задержании составь сейчас, а утром, как закончите патрулирование, весь наряд приведёшь сюда для дачи объяснений по факту.
— Сделаю, — ответил сержант.
Сыщик поднял с пола сумку и через стекло обратился к дежурному по отделению:
— Сергеич, через пять минут приведи блондина в мой кабинет и позвони дежурной группе оперов, пусть едут сюда.
Опер скрылся за дверью кабинета, на которой висела табличка: «Временно исполняющий обязанности начальника уголовного розыска, капитан Ерохин», а дежурный офицер набрал номер телефона, коротко с кем-то поговорил, затем нехотя оторвался от стула и пошёл к клетке с задержанными.
Ерохину было около сорока. Он был крепок, но слегка полноват. В кабинете милиционер надел тонкие резиновые перчатки и выложил содержимое сумки на рабочий стол. Осмот-рев пистолеты, Ерохин вынул из них обоймы, спрятал их в ящик тумбы стола и убедился, что патронники обоих стволов пусты.
В кабинет вошли задержанный мальчишка и дежурный по отделению. Руки Алекса были скованы за спиной. Капитан подвёл юношу к столу опера и усадил его на стул. Ерохин взял свой стул и поставил его напротив подозреваемого.
— Спасибо, Сергеич, дальше я сам, — сказал Ерохин.
Дежурный по отделению вышел из кабинета, а сыщик обратился к Алексу:
— Фамилия, имя, отчество, год рождения и адрес проживания?
— Михеев Александр Георгиевич, тысяча девятьсот восьмидесятого, постоянного места жительства временно не имею, — ответил юноша.
Повернувшись к столу, Ерохин записал данные задержанного.
— Таак, — разочарованно констатировал сыщик. — Адреса нет, значит, разговор по душам у нас не заладился с самого начала.
— Я с вами абсолютно честен. Я беспризорничаю. Ехал на электричке в Павловский Посад к другу. Хотел у него заночевать. Заметил, как три подпитых мужика вышли из вагона в Но-вогиреево. Смотрю, под сиденьем сумка осталась. Я пересел на их место и присвоил сум-ку. Даже не открывал её, — едва не плача, сказал паренёк.
— А если ехал в Павловский Посад, то почему в Реутово сошёл? — Ерохин понял, что мальчишка врёт, но хотел, чтобы тот похоронил себя под горой лжи, и задал следующий вопрос: — За что нам такое счастье привалило?
— Любопытство взяло, — оживился Алекс.
Это был первый опыт юноши общения с офицером милиции, ему показалось, что он успешно справляется, и Алекс решил закрепить успех:
— Очень хотелось в сумку заглянуть, но побоялся привлечь внимание пассажиров. Решил найти тихое место в вашем городе, чтобы спокойно пошарить в ней.
— Если бы я знал, что там пушки, я бы в другой вагон перешёл, на всякий случай, а к сумке бы ни в жизнь не прикоснулся.
— Ты заранее готовился к допросу или на ходу историю придумал? — капитан повернулся к столу и добавил: — Говори адрес приятеля в Павловском Посаде.
— Витька на Герцена живёт. Номер квартиры и дома не помню. Я к нему всегда вместе с ним приходил. О, вспомнил, там ещё автомагазин на первом этаже есть. Одну минуту, я вспомню название. Вспомнил, магазин называется «Кэпитал-Авто».
Алекс знал, что сеть магазинов с таким названием покрывает весь Восточный округ и один из них есть в Павловском Посаде. Лишь однажды он с бригадой «стриг с тамошних баранов шерсть», однако запомнил и название улицы, и магазина. Визуально представив восемь подъездов двенадцатиэтажного дома и быстро перемножив их на шесть квартир на пло-щадке, он получил более пятисот квартир.
«Там должен быть хоть один Витька моего возраста, — подумал он, злорадно усмехаясь. — Попробуй, опер, проверить эту инфу в первом часу ночи».
Алекс впервые столкнулся с правоохранительной системой и представить себе не мог, насколько она сильна и изобретательна.
— Допустим, что это так, — делая вид, что верит в алиби Алекса, капитан Ерохин кивнул. — Теперь подумай хорошенько, перед тем как ответить. Ты знаешь парней, которые сейчас сидят в обезьяннике?
— Не-а, — не задумываясь, соврал Алекс. — Они, наверное, в электричке за моей спиной сидели. Я их впервые увидел на перроне, когда нас сержант уложил в лужи под дулом ав-томата.
— Ладно, считай, что я тебе поверил, — сказал опер, взял трубку телефона и набрал но-мер.
Через два длинных гудка ему ответил дежурный горотдела Павловского Посада.
— Доброй ночи, это дежурный оперуполномоченный из Реутово, капитан Ерохин. Кто у вас сегодня из моих коллег дежурит?
— Равгалиев, — послышалось в трубке.
— Он не спит ещё? — уточнил Ерохин.
— Нет, — ответил дежурный.
— Отлично, позови его к телефону.
— Алло, Марат, это Ерохин, — через пару минут сказал детектив невидимому абоненту. — Спасибо, жив пока. Да и ночью работаю. Дел невпроворот. Слушай, у меня тут паренёк си-дит. Так вот, он утверждает, что в доме на Герцена, в котором находится магазин автозап-частей «Кэпитал-Авто», живёт его друг Виктор. Если мне память не изменяет, то ты до ро-зыска несовершеннолетними занимался? О, как, был начальником отдела. Это ещё лучше. А можешь навскидку ответить, в том доме проживает проблемный пацан с таким именем? Нет? Ну, как я и думал. Спасибо.
Ерохин положил трубку, левой рукой взял со стола шокер, нажал на кнопку «Разряд» и с разворота всадил его Алексу под правое ребро.
Электрический разряд пронзил тело парня чуть ниже печени. Алекс вскрикнул, тело его па-ру раз содрогнулось, он потерял сознание и свалился со стула. Несколько секунд Ерохин с любопытством разглядывал гримасу на лице парня и судорожные движения его скрючен-ных конечностей.
Когда Алекс замер, опер нагнулся над ним и сквозь зубы произнёс:
— Слушай внимательно, говнюк. Каждый раз, когда ты будешь мне врать, я буду угощать тебя разрядом в девятьсот тысяч вольт. Имей в виду, удар под ребро — это очень гуман-ный жест. В следующий раз разряд прилетит тебе в пах. Не образумишься, я тебя на всю жизнь импотентом сделаю. Понял меня?
Алекс не ответил. Он лежал с закрытыми глазами и делал вид, что не слышит опера.
«Это намного больней, чем от удара бутылкой по голове, — это была первая осознанная мысль юноши после кратковременной потери сознания. — Когда мне сзади раскроили баш-ку в ресторане, я просто отключился, и всё. Кровищи было дофига, но боль была пустяко-вая. Как от рассечения брови. Сейчас же болевой шок длится гораздо дольше, и он, на удивление, намного ярче».
Ерохин снял наручники с медленно приходящего в себя юноши и посадил обмякшее тело Алекса на стул. Парень поднял голову и, продолжая играть роль невиновной жертвы ми-лицейского произвола, удивлённо посмотрел на детектива.
В дверь вошли два мужчины лет тридцати, Ерохин обернулся к ним и сказал:
— Привет. Извините, что вырвал вас из постелей. Надеюсь, что Сергеич уже ввёл вас в курс дела?
— Успел, — ответил один из сыщиков.
— Тогда разведите по одному из троицы в разные кабинеты и колите их на стволы. Не це-ремоньтесь. Этот врёт складно, а это значит, что он готовился к возможному допросу. А так как он ещё мал для стрельбы с двух рук по-македонски, то стволы принадлежат не ему. Разбирайте парней и узнайте, чьи они, — приказал своим подчинённым ВРИО начальника УгРо.
— К утру выясним, — пообещал шефу второй опер.
Сыщики ушли за задержанными, а Ерохин сел за стол и только принялся заполнять прото-кол допроса, как зазвонил телефон.
— Капитан Ерохин, — ответил опер и принялся быстро записывать сообщение, периодиче-ски задавая уточняющие вопросы: — Где? Сколько жертв? Ясно. Прикажи всем патруль-ным нарядам прибыть по адресу, где произошла стрельба, и разбуди дежурного кримина-листа. Он поедет с нами.
Ерохин встал из-за стола, взял Алекса под руку и вывел его из кабинета. Провожая маль-чишку к «обезьяннику» мимо окна дежурного по отделению, капитан боковым зрением пе-рехватил неодобрительный взгляд дежурного офицера. Ерохин не осуждал Сергеича, он знал, что со стороны эта картина выглядела отвратительно.
«Офицер дежурной части всегда будет осуждать офицеров моего отдела, — мысли в голо-ве Ерохина сменяли друг друга. — Ещё бы. Когда сорокалетний детектив ведёт под руки еле живого подростка после ночного допроса, это выглядит жутко. Но если бы офицеры дежурной части видели, что вытворяют такие малолетки со своими жертвами, они, навер-ное, оправдали бы меня».
Алекс едва передвигал ногами и всеми силами демонстрировал дежурной смене весь ужас своего состояния. Добравшись до деревянной лавки «обезьянника», парень повалился на неё и отрешённо уставился перед собой.
Два опера привели парней из своих кабинетов, и те уселись на скамью в противоположном от Алекса углу.
Из коридора вышел заспанный мужчина в гражданской одежде. В руке у него был неболь-шой саквояж.
— Подождите нас тут, ребята, — издевательским тоном сказал Ерохин молодым людям в «обезьяннике». — Мы скоро вернёмся и продолжим допрос.
Криминалист спросил у опера о происшествии на окраине города, и, пока тот делился ин-формацией, вся четвёрка покинула здание ГОВД.
Алекс сполз со скамейки на пол и принялся громко стонать, как только за детективами за-крылась входная дверь. Сергей встал рядом с ним на колени и тихо спросил:
— Ты в порядке?
Алекс еле слышно ответил:
— В порядке. Я мусору сказал, что сумку подобрал в вагоне. Он не поверил и всадил раз-ряд мне под ребро. Моим же шокером.
— Вот падла, — выругался Сергей.
— Забей на него. Мне валить надо отсюда, — Алекс понимал, что времени у него мало, и хотел как можно скорее донести свою мысль до подельников. — Подыгрывайте.
— Парни, — громко сказал Сергей. — Тут мальцу что-то хреново.
— Дежурный, — закричал третий парень. — Ваш опер мальчишку шокером угостил. Плохо ему, кажется, он загибается.
Дежурный повернулся к своему помощнику и приказал:
— Вызывай скорую. Не хватало ещё, чтобы в нашу смену малолетка в «обезьяннике» ла-сты склеил. В жизни потом не отпишемся. Ерохин на себя его смерть не возьмёт. Скажет следакам, что живым его в клетке оставил, а мы недосмотрели.
Сергеич вышел из дежурки и попросил ребят:
— Парни, поднимите его и подведите к двери.
Подельники подхватили своего оруженосца под руки и подвели к решётке.
— Стоять можешь? — спросил милиционер.
— С трудом, — ответил Алекс.
— Где болит? — уточнил Сергеич.
— В правом подреберье, — ответил юноша.
— Покажи точное место.
Алекс задрал рубашку, коснулся пальцами места ожога и пояснил:
— Здесь острая режущая боль.
Дверь вестибюля распахнулась, и в помещение зашли медбрат скорой помощи с медицин-ским саквояжем и врач со стетоскопом на шее.
— Что тут у вас? — обратился доктор к капитану милиции.
— Пацан жалуется на резкую боль в правом подреберье, — ответил капитан.
Врач, не колеблясь, вошёл в клетку к задержанным, по-хозяйски задрал Алексу рубашку и уставился на ожог размером с куриное яйцо. Его брови поползли вверх, он презрительно посмотрел на дежурного по отделению и осторожно нажал Алексу на красное пятно.
Алекс скривился от боли и чуть громче, чем ожидалось, вскрикнул.
— Есть вероятность разрыва желчного пузыря. Мальчика нужно немедленно госпитализи-ровать, — сказал врач.
— Да неужели? — нарочито удивился Сергеич. — Никогда не встречал таких последствий применения спецсредств.
— Есть разница между касанием «спецсредства» чьего-то тела для передачи электриче-ского разряда, после которого обычно остаются два маленьких красных пятнышка, и уда-ром под ребро. Невооружённым глазом видно, что место ожога усугубилось подкожным кровоподтёком. Завтра здесь будет гематома размером с кулак.
— Я его забираю в больницу, — голос доктора был категоричен, и дежурный по отделению сдался.
— Распишись в журнале учёта задержанных и забирай, — Сергеич указал рукой на окно с надписью «Дежурная часть» и крикнул помощнику: — Сержант, дай доктору журнал.
Когда доктор заполнил положенные инструкцией графы, дежурный по горотделу сказал ему:
— Для беседы с пацаном утром в больницу пришлём следователя. Надеюсь, что он у вас не сбежит и не умрёт до начала рабочего дня.
— Не в его состоянии, — ответил врач и упрекнул милиционера: — А вообще-то, от вас до хирургического центра две минуты езды. Могли бы нас не вызывать, а привезти его туда на дежурной машине.
— Могли бы, — ответил капитан. — Но все машины на выезде.
— В городе ЧП? — спросил доктор.
— Сам скоро узнаешь, — ответил Сергеич.

Глава двадцать седьмая. Побег
За окном регистратуры приёмного отделения хирургического центра сидела сорокалетняя медсестра. В проёме стекла были видны лишь её голова и верхняя часть груди. Волнистые пряди волос женщины едва достигали светло-зелёных погончиков, берущих начало под воротником белого халата и оканчивающихся на регланах рукавов. На левом нагрудном кармане висел бейджик. «Ольга Остапенко» было витиевато отпечатано на нём с завитуш-ками. Дежурная медсестра разговаривала по телефону и делала записи в рабочем журна-ле. В этот поздний час в приёмном отделении она была не одна. Странная пара неопреде-лённого возраста сидела на жёстких стульях у стены напротив окна регистратуры.
Под плакатом с изображением мышечного и скелетного строения человека сидела женщи-на с синяком под глазом. Она негромко материлась и зажимала нос окровавленным плат-ком. В трёх шагах от неё, под изображением расположения внутренних органов мужчины и женщины, сидел небритый старик. Пожилой мужчина прижимал к темени полную пригорш-ню ваты.
Входная дверь приёмного отделения распахнулась под мелодичный звук колокольчика. Ольга подняла голову и увидела на пороге вестибюля врача скорой помощи и светлово-лосого паренька.
— Алекс, посиди здесь, пока мы тебя оформим, — сказал доктор, посмотрел на неопрятно одетую пару и направился к окошку регистратуры.
Держась ладонью за правый бок, Алекс сел на первый стул у двери.
— Олечка, золотце, ты в курсе, что у тебя бомжи поселились? — игриво улыбаясь мед-сестре, проворковал врач.
— Дочь с отцом подрались, — не отрываясь от телефона, тихо ответила медсестра. — Первая помощь им оказана, но они не уходят. Опиоидов требуют. Я сказала: «Хрен вам, а не морфин». Но они всё равно сидят.
— Ясно, — кивнул доктор. — Прими у меня симпатичного юношу, раненого силами право-порядка. Предположительный диагноз — разрыв желчного пузыря.
— Василь Василич, погоди минутку, — вновь прильнув к трубке телефона, взмолилась медсестра. — Мне пока не до смазливых пацанов. На выезде из города произошла бандит-ская разборка. В результате: два трупа, четверо в критическом состоянии с пулевыми ра-нениями, плюс трое со сквозными огнестрелами, осложнёнными колотыми ранами. Кровь нужна. Не менее пятнадцати литров. Ищу по всему округу, но коллеги отвечают неохотно. Сможет ваш пацан подождать пару часов?
— Сможет, но лучше бы его осмотрел хирург как можно скорее. Возможно, придётся уда-лять пузырь лапароскопией, — ответил врач.
— Господь с вами, Вась Вась, — прикрыв микрофон, сказала Ольга и передала гримасой нереальность предстоящего события. — У нас её только заведующий отделением делает. Очередь к нему на месяц вперёд расписана.
— Оль, ну ты же с ним в близких отношениях, похлопочи за юношу, — попросил Василий Васильевич.
— Те отношения давно канули в Лету, — ответила медсестра.
— Так, может, я займу его место? — мило улыбнулся пятидесятипятилетний ловелас.
— Ой, что вы, Василь Василич, — отмахнулась рукой женщина. — Его место давно занято мужественным и красивым тридцатилетним ветераном Афганской войны.
В приёмный покой вбежал медбрат скорой помощи.
— Васильич, — прервал разговор врача с медсестрой старшекурсник Новогиреевского ме-дучилища. — Диспетчер дал нам вызов на Объездное шоссе, дом три. Татьяна сказала, чтобы все свободные бригады немедленно прибыли к ресторану «Горьковская застава».
— Оля, — доктор мило улыбнулся медсестре. — Судя по всему, мы едем туда, откуда тебе звонят. Не забудь записать пацана в журнал учёта пациентов.
Медсестра показала врачу большой палец вверх и продолжила делать записи в своём журнале, а Василий Васильевич и медбрат направились к дверям приёмного покоя. Прохо-дя мимо Алекса, врач легко коснулся плеча юноши и сказал на английском:
— Don’t worry. Everything will be alright.
— Thank you very much, Doc, — ответил Алекс. — I’m sure about it.
Как только врач и его ассистент вышли из больницы, дверь вновь распахнулась, и в приём-ное отделение внесли раненого, а почти тут же — второго. Навстречу им из лечебного от-деления потянулись врачи, медсёстры и санитары, экстренно вызванные дежурной мед-сестрой. Приёмный покой наполнялся медицинским персоналом больницы и тяжелоране-ными бойцами бригады Свята. Санитары и водители карет скорой помощи перекладывали парней с носилок на передвижные столы для осмотра, а санитары больницы увозили их — кого в операционную, а кого и в морг.
Подравшиеся час назад отец и дочь, наблюдая разворачивающийся перед их глазами кро-вавый ужас, незаметно покинули приёмное отделение. Вслед за ними за дверь выскольз-нул и Алекс.
РАФик скорой помощи мчался на восток по Горьковскому шоссе, а студента медучилища мучило любопытство.
— Василь Василич, — не выдержал медбрат. — Я не всё понял из вашего разговора с па-цаном.
— Я посоветовал ему не волноваться, уверив, что всё будет хорошо, а он поблагодарил меня и сказал, что абсолютно уверен в этом, — устало ответил пожилой терапевт.
— А почему по-английски?
— Хотел убедиться, что помогаю умному мальчику, а не тупому отморозку, — ответил врач.
— Убедились? — уточнил медбрат.
— Вполне.
От улицы Ленина, дом два, где располагалась Центральная городская больница, до ба-бушкиного дома в Старом Косино было не более пяти километров. Алекс намеревался пробежать трусцой это расстояние за три четверти часа, и первые десять минут его про-бежки вдоль улицы вождя мирового пролетариата прошли без приключений.
В ту ненастную ночь центральная магистраль города была пустынна. Юноша бежал меж аллеи деревьев, отделявших проезжую часть от тротуара, и думал о том, что делать даль-ше.
«В городе оставаться нельзя. На Вальтере остались мои отпечатки. Теперь любое моё за-держание закончится большим сроком. Даже если Мамонов подсуетится и пристроит меня к Липчанскому в бригаду Кунцевских, это лишь оттянет неминуемый арест. Поэтому оста-ваться нельзя не только в Реутово, но и в России».
Подбегая к перекрёстку с улицей Калинина, Алекс заметил одинокого прохожего. Мужчина выгуливал на поводке грязно-белую болонку. Собачка тявкнула в сторону парня, а боль-шой и грустный мужчина средних лет грубо дёрнул её за поводок и зло буркнул:
— Ссы уже и пошли домой.
Алекс бежал в сторону железнодорожного вокзала. Бегущие на восток рельсы разделяли Реутов на две равные части — Северную и Южную. Сразу за окраинами Южного Реутова, на трёх озёрах — Святом, Белом и Чёрном, стояла одна из старейших деревень Подмоско-вья — Косино.
Между Алексом и вокзалом лежал проложенный под путями подземный переход. Не сбав-ляя темпа бега, парень спустился в него и в двадцати метрах впереди себя увидел спины трёх милиционеров. Мышиного цвета форма патрульных показалась Алексу чёрной в туск-лом мерцающем свете неоновых ламп.
Реакция хорошо тренированного боксёра позволила парню, едва ступив на асфальт тон-неля, мгновенно прыгнуть в сторону и укрыться за аптечным киоском.
«За белой полосой удачного наезда на барыг последовала чёрная полоса ареста, за ней белая — побег из больницы, а тут опять — чёрная, те же самые менты, что арестовали ме-ня два часа назад. Блин, это прямо как зебра», — промелькнуло в голове у парня.
Затаив дыхание, Алекс прижимался к стене и вслушивался в звук удаляющихся шагов. Мысли о светлых и тёмных полосах в жизни и о пришедшей на ум зебре не оставляли юношу:
«Интересно, куда я бегу по полосатому боку зебры? В сторону головы или жопы? Если в сторону головы, то ещё поживём, а если в обратную, то скоро мне хана».
— Товарищ сержант, — тихо окликнул Петров старшего патруля.
— Что тебе? — не оборачиваясь, откликнулся сержант.
Петров мерно шагал рядом с напарником за спиной сержанта. Он чуть наклонил голову вперёд и сказал:
— Я услышал, что кто-то сбегает по лестнице за нами, и обернулся. Мне показалось, что в тоннель вбежал тот парень, которого мы задержали перед полуночью.
Сержант оглянулся. Подземный переход был пуст. Старший наряда продолжил свой путь и едва слышно произнёс:
— Маловероятно, что это тот же пацан. Наш боец сейчас должен париться в обезьяннике. Но если ты действительно кого-то видел, то он сейчас прячется за будкой с аспирином и презервативами. А это означает, что у гражданина есть резон не встречаться с нами. Если мы повернём назад и попытаемся взять его в переходе, то он рванёт вверх по лестнице, и мы его не догоним. Пусть думает, что мы его не заметили. Устроим засаду на привокзаль-ной площади и погоняемся за ним по городу на УАЗе.
Шарканье форменных милицейских ботинок по ступенькам лестницы растворилось в гуле проходящего над тоннелем грузового состава. Алекс осторожно выглянул из-за укрытия и убедился, что подземный переход пуст. Легко ступая на носочки, как будто танцуя на ринге с противником, юноша пружинистым шагом устремился вслед за милиционерами.
«Даже если они ждут меня недалеко от лестницы в кассовом зале, то, рванув обратно в подземелье, я смогу от них уйти. А если они отрежут меня от подземного перехода? — озадачил себя вопросом парень и через секунду выдал алгоритм решения проблемы. — То побегу вперёд, к выходу на привокзальную площадь. Им меня не взять. Мне нужно лишь не прозевать их нападение».
Сержант и два милиционера ожидали Алекса на привокзальной площади, скрываясь от по-стороннего взгляда и ветра за гофрированной железной стенкой автобусной остановки.
Осторожно ступая по кассовому залу, служившему одновременно и залом ожидания, Алекс оглядывался по сторонам. Кроме него в просторном помещении была лишь одна пожилая женщина с веником и совком, выметавшая конфетные фантики и огрызки фруктов из-под длинных рядов фанерных сидений.
Беглец подошёл к массивной входной двери и прижался к ней ухом. За дверью было тихо.
«Ну, вперёд», — сказал себе Алекс, сильным ударом ноги распахнул дверь и кинулся вдоль здания вокзала по улице Октября в сторону парка культуры и отдыха, носящего имя родного города.
Милицейский патруль этого от беглеца не ожидал. Ошарашенный фактом повторной встречи с юным бандитом, недавно задержанным с оружием и успешно посаженным за ре-шётку, сержант крикнул своим подчинённым:
— За ним, остолопы!
Петров и напарник закинули короткоствольные автоматы за спины и побежали вслед за Алексом напрямик через огромную клумбу, обеспечивающую круговое движение на при-вокзальной площади.
Сержант схватил рацию и рыкнул в неё:
— Вадим! Пулей к автобусной остановке.
Жёлтый УАЗ с голубой полосой и капотом небесного цвета резко затормозил перед сер-жантом, и старший патруля запрыгнул на пассажирское сиденье.
— Дуй по Южной до Юбилейного, там налево и тормози у выхода из парка, — выпалил он.
— Того, что с Коммуны? — уточнил Вадим.
— Да, ближайшего к Южной.
Канареечный «Бобик» сорвался с места.
— Сирену включить? — выжимая девяносто километров на спидометре, спросил водитель.
— Не тупи, — огрызнулся старший наряда, придерживаясь на повороте за вертикальный металлический поручень на дверной раме пассажирского сиденья.
— Никак ты жалоб от мирных граждан за нарушение их безмятежного сна боишься? — ух-мыльнулся Вадим.
— Насрать мне на их сон, — зло ответил сержант. — Я пацана не хочу спугнуть. Уж очень он шустрый. Второй раз за день его вижу.
УАЗ остановился у пешеходного перехода в десяти метрах от выхода из парка.
— Неужели это тот же пацан, что мы взяли со стволами и шокерами? — не поверив услы-шанному, переспросил Вадим.
Сержант недоуменно пожал плечами и ответил:
— Да, это он. Мы его в переходе заметили, думали на площади взять, а он, как только вы-шел из вокзала, сразу рванул по диагонали в парк. Я сам в непонятках. Как он мог из отде-ления уйти? И почему один? Мы же троих повязали.
Алекс бежал в сторону парка так, как он обычно ускорялся по диагонали спортивного зала во время разминки перед тренировкой на ринге. Ветер шумел в его ушах, и он не слышал шагов преследователей.
Патрульные бежали за ним, часто теряя парня из вида. Оба рядовых видели, как беглец свернул с вытоптанной тропинки у Казанской церкви на асфальтированную улицу Комму-ны, но, когда сами добежали до неё, Алекса в поле зрения уже не было.
Пока рядовые, на бегу поправляя автоматы за спиной, мальчишка пробежал с десяток метров по улице Коммуны, свернул влево и через заросли кустарника направился к искус-ственному пруду у Зимнего катка.
В центральном парке Реутова извилистые дорожки образовали очаровательный лабиринт, извиваясь между высокими кустами высотой в человеческий рост, которые мягко покачива-лись на ветру. Эти кусты с их тёмно-зелёной листвой, казалось, жили своей собственной жизнью, словно шепча друг другу секреты о местонахождении Алекса. Ветви величествен-ных сосен и изящных лиственниц раскинулись, как руки, образуя за спиной беглеца есте-ственную завесу.
Для тех, кто хотел скрыться от посторонних глаз, парк был раем уединения. Его обильная растительность помогала легко ускользнуть от преследователей и затеряться среди лист-вы. Благодаря шуршащим листьям и мягко покачивающимся ветвям спрятаться в парке было гораздо проще, чем быть обнаруженным.
Через пять минут после того, как Алекс исчез из вида милиционеров, Петров и напарник выбежали на проспект Юбилейный. Сержант покинул УАЗ и подошёл к ним.
— Потеряли пацана, мать вашу?
— Так точно, товарищ сержант, — ответил Петров. — Последний раз мы видели его, когда он свернул к этому выходу. Прикажете вернуться в парк и продолжить поиск?
— Бесполезно. Он сейчас может быть где угодно. Хоть у Шестой школы, хоть за гаражным кооперативом возле Московской кольцевой. Садитесь в машину, возвращаемся к вокзалу. О том, что мы его видели, никому ни слова, — ответил сержант и, ткнув пальцем себе в грудь, добавил: — А то за его побег крайними окажемся мы.
Через полчаса после того, как Алекс оторвался от преследователей, он постучал в резной наличник оконной рамы дома Дарьи Петровны.
В горнице зажёгся свет, и из-за занавеси показалось лицо Дарьи Петровны. В свете улич-ного фонаря бабушка рассмотрела лицо внука и поспешила к входной двери.
— Что случилось? Где твой ключ? — спросила старушка, уже привыкшая к ночным воз-вращениям внука.
— У опера в ментовке остался, вместе со спортивной сумкой и всем содержимым, — уста-ло ответил Алекс и, не снимая обуви, прошёл в кухню.
— Ты не ужинал? — спросила бабушка, следуя за Алексом.
— Нет, но я больше пить хочу, чем есть, — парень залпом выпил большую кружку воды из-под крана и, отдышавшись, пояснил: — Вчера полдня барыг щемили в Измайлово, потом пару часов в мусарне городской просидел, потом около часа в Центральной больнице, и оттуда к тебе бегом.
— Случилось-то что, как ты в милиции оказался? — бабушка присела на край стула.
— Патруль повязал мою бригаду вчера вечером на платформе жэдэ вокзала. Во время шмона у меня в сумке нашли два ствола, ну и отвезли в горотдел. Я бы не выбрался отту-да, если бы в городе большой замес не случился. В полночь все менты сорвались с места и куда-то уехали, — ответил Алекс.
— А как ты в больнице оказался? — спросила Дарья Петровна.
Алекс задрал край рубашки, показал ожог и продолжил:
— Меня сыскарь во время допроса током долбанул, а когда его вызвали на место преступ-ления и он с операми уехал, я симулировал сильную травму и оказался в больнице. Не успели меня оформить в регистратуре, как туда стали «жмуров» со «стрелки» доставлять. В суматохе я оттуда и свинтил.
— Ты менту как представился? — спросила бабушка.
— Как ты меня учила, Михеевым, — ответил внук.
— Тогда тебя в покое не оставят. Если ты попал в поле зрения милиции, то тебя будут ис-кать. Они хоть работают медленно, но очень методично. Пока не найдут преступника или его труп, дело не закроют, а попавшись с пистолетами в сумке, ты автоматически попадёшь в их криминальные сводки.
— Ёма-ё, — чертыхнулся Алекс. — У них в обезьяннике Сергей остался. Он знает, что я Зафирос.
— Ну, если он знает, то и опер это узнает, — Дарья Петровна задумалась и, пока Алекс разогревал себе еду, старушка сходила в свою комнату и принесла распечатанный конверт с письмом.
— Бежать тебе надо, внучек. Я тебя к своей двоюродной сестре в Хотынец Орловской об-ласти отправлю. Там пересидишь, — сказала она и положила конверт с адресом перед Алексом. — Она вдова председателя местного колхоза и умная баба. Уверена, что она придумает, как тебе новые документы выправить.
— А как же месть, бабуля? Ты же говорила, что этим тварям надо обязательно отомстить, — спросил Алекс, рассматривая адрес своей двоюродной бабки.
— Усопшие могут подождать, им спешить уже некуда. Рисковать жизнью ради мщения не стоит, как и прощать виновных, — ответила Дарья Петровна. — Ты мой потомок, я очень сожалею о смерти дочери, но хочу, чтобы ты продолжил мой род.
— Не поеду я в Хотынец, — твёрдо ответил Алекс. — Не хочу вечно прятаться под чужими именами. Лучше уеду из России. Отец мечтал перебраться в Америку, вот я так и сделаю. Возможно, не сразу, но когда-нибудь окажусь там.
— А деньги ты на дорогу где возьмёшь? А как границы собираешься пересекать? — вздох-нула бабушка.
— Деньги я знаю, где взять. У меня в Одессе должник остался. Он мне и за родителей от-ветит, и дорогу профинансирует, — глядя в глаза бабули, твёрдо сказал Алекс.
— Ну, раз решил сам прокладывать свой путь, то я перечить не стану, — вздохнула Дарья Петровна. — Как из России выбраться собираешься? Документов-то у тебя нет.
— Для того чтобы купить билеты на поезд, мне понадобится моя квалификационная книжка спортсмена. В ней есть моя фотография и печать клуба. На сегодняшний день это един-ственный документ, который может подтвердить мою личность, — ответил Алекс.
— И где она?
— В офисе тренера боксёрского клуба.
— Ты должен позвонить ему, но уже глубокая ночь, — сказала бабушка.
— Я Палыча даже беспокоить не стану. За полчаса и дверь клуба вскрою, и его кабинет. Тренер эти книжки в столе держит, — ответил Алекс и пошёл в свою спальню укладывать вещи в рюкзак.
— Мы ещё увидимся? — спросила бабушка, стоя в проёме двери.
— Надеюсь, что да. Пока хоть один из убийц родителей жив, я не успокоюсь, — ответил Алекс. — Поживу несколько лет в Европе, повзрослею, наберусь жизненного опыта и пе-ред отплытием за океан вернусь сюда поквитаться.
— Я постараюсь тебя дождаться. Ожидание встречи будет стимулом продолжения жизни. Жаль только, что прошлой осенью ты не дал охраннику застрелить Афганца. На одного га-да меньше было бы, — ответила бабушка, провожая внука до двери.
— Бабуля, — повернувшись к Дарье Петровне, сказал Алекс, — я долго думал о твоём со-вете разделаться с убийцами родителей чужими руками и понял, что такая их смерть не принесёт мне покоя. Я не уверен, что месть вообще вылечит душевную рану, но думаю, что мне станет чуть легче, если перед смертью Афганец будет знать, за какое именно преступ-ление он умирает.

У низкой калитки в заборе баба Даша поцеловала внука в щёку и на прощание сказала ему:
-  Я проклинаю судьбу за то, что пережила свою дочь, но благодарю её за полгода, проведённые с тобой, внучек.

- Дорогая бабушка, я тебя никогда не забуду, — сказал Алекс и, понурив голову, пошёл вдоль улицы в направлении Реутова.

Глава двадцать восьмая. Ерохин
Капитан Ерохин и его опера вернулись в участок вместе с криминалистами и начальником отделения милиции между семью и половиной восьмого утра. Сыщики и судебные экспер-ты разошлись по своим кабинетам, а подполковник Носов бегло окинул взглядом трёх пар-ней в обезьяннике, после чего зашёл в комнату дежурного по городскому отделу.
Ещё несколько минут назад Сергеич надеялся, что в связи с ночной перестрелкой началь-ник городской милиции выйдет на службу на час-полтора позже обычного.
«Господи, спаси и сохрани, — молился сорокалетний капитан. — Отправь, пожалуйста, Но-сова с места преступления домой или к любовнице. Пусть он сначала примет душ и позав-тракает. Ведь он всю ночь находился на месте преступления вместе с нашими сыщиками и прокурорскими следаками, пытаясь взять «горячий след» преступников, и сейчас злой как собака. Господь милосердный, не дай ему припереться в горотдел раньше половины девя-того. А уж потом пусть он, свежевыбритый и сытый, заявится в вестибюль вверенного ему отделения. Задержи его, Боженька, где-нибудь, чтобы я успел сдать дежурство, уехать в Балашиху, накатить на кухне полстакана охлаждённой «Московской» и завалиться спать».
Но белая полоса судьбы была в то утро только у Алекса. Парень лежал на верхней полке плацкартного вагона Москва — Одесса и крепко спал. Остальным же участникам событий той ночи предстояло расхлёбывать её последствия, и первым «под раздачу кнутов» попал дежурный по отделению.
Носов подошёл к столу дежурного, бегло просмотрел журнал учёта происшествий, ещё раз окинул взглядом обезьянник и, обернувшись к Сергеичу, спросил:
— Где четвёртый задержанный?
— После допроса у Ерохина ему стало плохо, и его увезла скорая в больницу, товарищ подполковник, — ответил старый капитан.
— И где он сейчас? — вкрадчиво уточнил Носов.
— Он сбежал из приёмного покоя, товарищ подполковник, — голова дежурного офицера поникла.
Сергей и двое его товарищей по несчастью с вялым интересом наблюдали, как подпол-ковник распекает капитана. Из-за толстого стекла задержанным было сложно разобрать, что отвечает дежурный капитан, его голос был тих, зато красочная речь начальника отде-ления ласкала слух молодых рэкетиров.
— Вышел нах отсюда, — прорычал Носов помощнику дежурного, и младший сержант вы-летел из помещения, а подполковник опять развернулся к Сергеичу. — Ты почему мне по телефону ничего не сказал о беглеце?
— Я думал, что резонансное преступление со стрельбой важнее, чем лёгкий ожог у под-ростка, — глядя в пол, ответил Сергеич.
— Ты что, жопой думал? — подполковник был возмущён до крайности. — Мозг напрочь пропил? Как стрельба во время бандитской «стрелки» на окраине Балашихи может отра-зиться на нашем отделении и моих подчинённых? Никак. А вот за потерю паршивого маль-чишки, травмированного одним из моих ключевых офицеров, не только тебя и его уволят без пенсии из органов, но и меня. Ты понимаешь? Из-за вас, «долбодятлов», с меня могут сорвать погоны и пинком вышибить из кабинета.
— Виноват, товарищ подполковник, — сказал дежурный офицер.
— Конечно виноват, и не ты один. Начальник дежурной части уже здесь? — спросил Носов.
— Так точно, — вытянувшись в струнку, отрапортовал Сергеич. — Он пришёл за пять минут до вашего прибытия.
— Передай ему, чтобы явился в мой кабинет, — приказал Носов и вышел из «дежурки».
Перед тем как подняться в офис на втором этаже здания, Носов зашёл к Ерохину.
— Ты знаешь, — вкрадчивым голосом, не предвещающим оперу ничего хорошего, начал подполковник, — что твой главный подозреваемый в хранении оружия сбежал из больни-цы?
— Теперь уже знаю, товарищ подполковник, — устало ответил Ерохин.
— Ты мне не ёрничай тут, — взорвался подполковник. — Я понимаю, что ночь была тяжё-лой, но я всё ещё руковожу этим отделением. Скажи мне, какого хрена ты пацана шокером ударил? Ты что, не понимал, что даёшь ему шанс симулировать тяжёлую внутреннюю травму? Этот щенок элементарно развёл пару недоучек со скорой помощи и медсестру больницы в придачу. Что тебе помешало дать ему по почкам резиновой палкой?
— Ничего не мешало, и следов бы не было, — ВРИО начальника сыска с виноватым видом поднялся из кресла. — Сейчас я это понимаю. Но кто ж знал, что в «Горьковской заставе» такой замес произойдёт? Я был уверен, что у меня вся ночь для допроса впереди. Если бы не стрельба с таким количеством жертв, то чистосердечное признание на все эпизоды, свя-занные со стволами, уже лежало бы на вашем рабочем столе.
— Если бы у тебя были сиськи, я бы звал тебя Наташа, — Носов перефразировал поговор-ку про бабушку и хрен. — Надеюсь, что ты отпечатки пальцев у сбежавшего пацана отка-тал.
— Не успел, — тяжело вздохнув, ответил Ерохин. — Собирался сделать это утром.
— Напомни мне, чтобы я тебе и криминалисту за этот прокол по строгачу впаял, — сказал Носов на пути к двери кабинета.
— Криминалисту-то за что? — вслед ему произнёс Ерохин. — Валериан Николаевич не знал, что у меня есть подозреваемый. Он спал в своём кабинете, пока мы его не разбудили перед отъездом.
— А вот за то, что спал, он выговор и получит, — открывая дверь, ответил Носов и, на се-кунду задумавшись, добавил: — А ты работай с остальными. О беглеце никому ни слова. Я начальнику дежурной части прикажу, чтобы его дежурный офицер переписал свой рапорт с учётом того, что не было в нашем отделении четвёртого задержанного, понял меня?
— Так точно, товарищ подполковник.
Носов ушёл, а Ерохин вызвал по телефону своих сыщиков.
Через минуту в кабинет временного начальника уголовного розыска вошли трое мужчин. Двое из них провели с Ерохиным ночь на месте преступления, а третий пришёл в отделе-ние лишь утром.
— Чтобы не было лишних вопросов, передаю вам дословно указание Носова, — сказал Ерохин, внимательно глядя на подчинённых, и продолжил: — Мы не должны никому упо-минать о беглеце, в том числе офицерам отдела внутренних расследований. Не было ни-какого четвёртого парня. Ясно?
— Ясно, — нестройным хором ответили два сыщика, а третий лишь недоуменно пожал плечами.
— Теперь, когда мы прояснили вопрос о ночном происшествии, перейдём к насущным во-просам. Вы двое, — Ерохин указал на двух детективов, с которыми он был ночью у «Горь-ковской заставы», — забирайте на допрос двух старших парней.
— Вероятнее всего, они вам ничего не скажут, поэтому в конце рабочего дня отпустите их. Младшего из задержанных, семнадцатилетнего Сергея Морозова, допросишь ты, — Еро-хин кивнул в сторону третьего, самого молодого детектива, который недавно пришёл на службу. — Выясни у него, где они были весь вечер и что делали. Особо не дави и просле-ди, чтобы во время его нахождения в обезьяннике он поголодал. В воде его не ограничи-вай, а рацион еды уменьши вдвое. Сегодня и завтра, перед уходом домой, проинструкти-руй дежурную службу, чтобы не давали ему спать. К исходу третьих суток он мне нужен го-лодный и смертельно уставший. Если мне память не изменяет, то послезавтра ночью ты дежурный детектив. Это так?
— Да, товарищ капитан, — ответил недавний выпускник Высшей школы милиции.
— Если во время твоего дежурства не будет происшествий, то допрашивай его всю ночь. Лёгкое рукоприкладство во время допросов допустимо, но без фанатизма. Мне второй си-мулянт не нужен. Всё, идите.
Поздним вечером Сергей сидел на стуле перед рабочим столом Ерохина. Левый глаз пар-ня был прикрыт опухшей кожей обоих век. Сквозь тонкую щёлочку меж ресниц, на красном фоне залитого кровью белка, едва проглядывался зрачок. Между задержанным юношей и капитаном милиции на столе стояла открытая литровая бутылка водки, стакан и две тарел-ки с закуской. В тарелках лежали сыр, копчёная колбаса, сало и чёрный хлеб.
— Кто это тебя так разукрасил? — жуя кружок колбасы, спросил Ерохин.
— О скамейку случайно ударился, — ответил Сергей и сглотнул слюну.
— Неудачно упал? — уточнил капитан и, не дожидаясь ответа, добавил: — Ну, что ж, со всяким бывает. Ты понимаешь, прокурор настаивает на твоём освобождении. По закону я не имею права держать тебя тут более трёх суток. Честно говоря, я не вижу серьёзной при-чины томить тебя в обезьяннике. Я бы отпустил тебя уже давно. Но вот что мне делать с твоим глазом? Я не хочу, чтобы ты покинул наше отделение с обидой на моих сыщиков. Ты же понимаешь, они делают свою работу как могут. Иногда слегка перегибая палку. Мы все немного грешники. Надеюсь, что ты не держишь зла на них.
— Нет, — ответил Сергей.
Ерохин достал из тумбы стола второй стакан и обратился к парню:
— Ну, раз не обижаешься, тогда выпей со мной мировую и иди домой.
— Я водку не пью, — ответил парень. — Лучше угостите бутербродом с сыром или колба-сой, товарищ капитан. Я трое суток практически не ел.
Ерохин поднял стакан, посмотрел через прозрачную жидкость на Сергея и пьяным голосом изрёк:
— Как говорил знаменитый бард: «Тот, кто не пьёт, тот и не ест».
— Тогда налейте и мне столько же, сколько в вашем стакане, — попросил голодный па-рень.
Ерохин налил полстакана водки Сергею и спросил:
— Тост скажешь?
— Пью за то, чтобы с вами больше не встречаться, — сказал юноша.
— Замечательные слова. Глубокий смысл несут, — Ерохин выпятил нижнюю губу а-ля Муссолини, кивнул и задумчиво молвил: — Ты выходишь из банды, и мы больше никогда не встречаемся. За такой тост пьём до дна.
Сергей выпил и потянулся рукой за едой, а Ерохин наполнил его стакан до краёв и плес-нул на донышко своего стакана.
— Между первой и второй — промежуток небольшой, — сказал детектив. — Моя очередь тост говорить. За то, чтобы мы встречались, но уже как друзья.
Сергей застыл со стаканом в руке. По выражению его лица Ерохин видел, что после ста миллилитров водки парень соображает с трудом. Капитан не хотел упустить этот момент и, решив дожать парня, сказал:
— Серёга, ты не хочешь иметь другом начальника уголовного розыска? Неужели ты меня не уважаешь?
Сергей спохватился и в три глотка опустошил стакан. По лицу парня покатились крупные слёзы. Стараясь как можно быстрее перебить отвратительный вкус «Абсолюта» во рту, па-рень сгрёб пятернёй весь нарезанный Ерохиным сыр и отправил его в рот. Капитан с удо-вольствием наблюдал за движениями Сергея. Бывалый опер отлично понимал, что юноша потерял над собой контроль, и пришло время его дожать.
ВРИО начальника УгРо достал из стола папку с протоколами допросов всех четверых пар-ней и отчётом криминалистов и, стерев с лица остатки дружелюбия, резко сказал:
— А теперь слушай, шестёрка Мамоновская. В тот вечер, когда мы вас взяли с оружием на вокзале, твоя банда на «стрелке» положила всю верхушку структуры Свята. Ваш оружено-сец Александр Михеев умудрился сбежать из больницы, и помог ему в этом ты. Данные криминалистической экспертизы смыва с твоих рук показывают наличие на них оружейного масла. Это значит, что ты соучастник расстрела авторитета и его телохранителей. И за это тебе светит как минимум десятка.
— Я ничего не знаю ни о какой «стрелке». Мы с друзьями были совершенно в другом ме-сте. И масло у меня на руках не оружейное, а машинное.
Ерохин открыл протоколы допросов.
— Вот показания твоих подельников. Все они называют разные места вашего местонахож-дения. Если сейчас ты соврёшь о том, где вы были восемнадцатого мая, то я отошлю ма-териалы дела прокурору и отправлю тебя в следственный изолятор временного содержа-ния на два месяца.
— Мы впятером весь вечер стригли баранов в Новогиреево. Из последней точки, шиномон-тажки, что у гаражей на Кетчерской, ушли в десять вечера.
— Где ещё были? — Ерохин заносил показания Сергея в протокол допроса.
— В «Авто-Ол» и «Стране автозапчастей» на той же улице, в «Риско», «Эликон-С», все названия сейчас не помню. Мы точек восемь или десять обошли.
— Ты говоришь, вас пятеро было? — уточнил Ерохин.
— Ну да, — ответил Сергей.
— А кто пятый?
— Баба с нами была, левушница. Раньше магазинными кражами промышляла, а после от-сидки её к нам кассиршей пристроили, — пояснил Сергей. — Наталья зовут. Она с деньга-ми шла за нами.
— А куда она делась, когда вас задержали? — удивился капитан и сделал пометку в про-токоле допроса: «Спросить у патрульных о “кассирше”».
— Она уехала с Дэном на «Форде». Нас на стоянке перед вокзалом минивэн ожидал, — дал полный расклад по эпизоду Сергей.
— Кто такой Дэн? — спросил Ерохин.
— Почти никто, он водит «Газель», с тех пор как Альгис пропал, — ответил Сергей.
Ерохин записал показания Сергея в протокол и поставил рядом с именем знак вопроса.
— А кто такой Альгис? — подняв взгляд на Сергея, вновь спросил капитан.
— Литовский плотник, — охотно ответил парень. — Он с двоюродным братом Мантасом ремонт делал на вилле Мамонова, когда я с ними познакомился.
— А в банде они чем занимаются? — не отрываясь от протокола допроса, уточнил детек-тив.
— Квартирными кражами промышляли, но я их давно уже не видел, — услышал Ерохин в ответ.
— А оруженосец Михеев с вами был?
— Он не Михеев, — выдавил из себя Сергей, сдавая лучшего друга. — Он приближённый Мамочки, Алекс Зафирос.
— Ах, вот оно что, — искренне удивился Ерохин, вновь услышав фамилию Зафирос. — Ну, тогда ты напрасно выпил за то, чтобы мы больше не встретились.
— Теперь мы с тобой будем встречаться регулярно.
Ерохин встал из-за стола, открыл сейф, достал из него документ, положил перед Сергеем и дал ему в руку авторучку.
— Ставь подпись под документом, а рядом напиши разборчиво своё имя, фамилию и место жительства.
— А что это? — голова Сергея кружилась, а глаза видели окружающее сквозь густой туман.
— Соглашение о добровольном сотрудничестве между тобой и правоохранительными ор-ганами.
— Я не буду стукачом, — с возмущением отверг предложение юноша.
— Не будешь осведомителем — не проживёшь и дня, — спокойно ответил Ерохин. — Ты думаешь, я не найду способ донести до Владимира Ивановича наш разговор?
Не отводя взгляда от глаз капитана, Сергей взял ручку и спросил:
— Где подписывать?
— Здесь, — ткнул пальцем в самый низ соглашения Ерохин.
Сергей подписал документ, и, как показалось оперу, в голове у парня просветлело.
«Самое время вытянуть из него всё, что он знает, и главное — кто и за что убил Свята», — убирая в сейф папку с грифом «Совершенно секретно», подумал Ерохин и, вернувшись за письменный стол, сказал:
— А теперь рассказывай всё, что ты знаешь о банде Мамонова. Кто в неё входит, какую должность занимает, в каких преступлениях они принимали участие, и в чём лично участ-вовал ты. И главное, кто расстрелял три дня назад Свята, и кто на майские праздники пы-тался его убить на Энтузиастов?
— Я расскажу всё, что знаю о банде. Только пообещайте, что не отправите меня на зону вместе с ними, — взмолился юноша. — За их преступления я сидеть не хочу.
— Даю слово, что, если всё расскажешь, как на духу, я тебя отмажу по полной, — слова опера звучали искренне. — Если что-то скажешь, а о чём-то умолчишь, пойдёшь в колонию для малолетних. А если начнёшь юлить, то я тебя посажу в тюремный изолятор с первыми задержанными бандитами Мамонова.
— А если скажу о том, кто бомбу установил на майские, отпустите?
«Вот это мне попёрло. Это же майорские погоны, — пронеслось в голове у Ерохина. — А приставка ВРИО уже через неделю исчезнет с таблички на двери моего кабинета».
— Не только отпущу, но и впредь защищать буду, — честно пообещал он Сергею.
Афганец в одних трусах отжимался от пола в зале. Из спальни вышла Ольга. На ней были лишь ночная сорочка и комнатные тапочки. Женщина остановилась рядом с Антоном. Аф-ганец перевернулся на спину и принялся качать мышцы живота.
— Подержать ноги? — наивно спросила Оля.
— Это была моя фраза, — ответил Афганец. — Лучше кофе свари.
Оля ушла на кухню, а Антон закончил упражнение и отправился в душ. Медсестра поста-вила турку на газ, вошла в ванную комнату и приоткрыла занавеску.
— Ты ведь не уйдёшь сегодня? — спросила она с надеждой в голосе.
Афганец повернулся к ней, поцеловал в лоб и ответил:
— Нет. За прошедшую неделю я так привык к уюту твоей квартиры, что стал подумывать о продаже своей.
— Антон, пожалуйста, переезжай ко мне, — душа женщины пела.
Ей показалось, что у её молодого любовника проснулись к ней настоящие чувства, и она решила закрепить успех:
— Я устала от ожидания. Мечтаю засыпать на твоём плече каждую ночь и по утрам просы-паться в твоих объятиях.
Афганец продолжал мыться и ответил из-за занавеси:
— Не торопи меня. Я же сказал, я близок к этому. Меня лишь смущает твой сын. Он осенью вернётся из армии, и что? В твоей двушке с нами жить будет?
— А ты не продавай пока квартиру, — предложила Ольга. — Ты будешь жить у меня, а он там, — и, спохватившись, добавила: — Пока работу не найдёт.
— Я и говорю — думаю, — донеслось сквозь шум воды. — А ты пока о том, что я у тебя живу, не трезвонь по сторонам. Особенно близким подругам. Завистливые дуры опасны. Могут сглазить нашу идиллию.
После завтрака Ольга собралась и ушла на работу. Афганец поцеловал её у двери, вер-нулся в гостиную и позвонил по телефону.
— Петрович, не хочешь в сауне расслабиться? — вместо приветствия спросил он участко-вого.
— Что, прямо с утра? — удивился капитан милиции.
— А чего тянуть? Вечером тебя жена дома ждать будет, да и моя старушка с дежурства вернётся, — ответил Антон.
— Девки будут? — заинтересовался милиционер.
— И девки будут, и мальчишки. Всё, как ты любишь, — весёлым голосом заверил участко-вого Афганец.
— Где и когда? — послышалось в трубке.
— Там же, где обычно. На Пятой линии, в сауне Никольских бань, за автомойкой. Жду тебя через час, — ответил Антон.
Милицейская «Лада» заехала за автомойку и остановилась в тупике между густым лесом и баней, пристроенной к тыльной стене автомойки.
Афганец стоял за стеклянной витриной шашлычной и проверял, не следят ли за участко-вым его коллеги. Убедившись, что капитан приехал один, Антон вышел из кафе, обогнул угол здания и подошёл к открытому окну водительской двери.
Участковый посмотрел Антону в лицо и недовольным голосом спросил:
— Ты откуда?
— Проверил, нет ли слежки за тобой, — ответил Афганец, облокотившись на крышу авто-машины.
— Ты сказал, что «народ для разврата собран», — процитировал героя Шукшина участко-вый. — А где их транспорт?
— Щас всё будет, — ответил Афганец, вынул из-под летней куртки пистолет с глушителем и выстрелил в висок участковому.

Кровь вперемешку с мелкими кусочками мозга вылетела из правого виска вслед за пулей, изрядно забрызгав пассажирское сиденье, пластиковую панель над отделением для пер-чаток и потолок над правой дверцей.

Афганец оглянулся, открыл водительскую дверь, выволок из салона бездыханное тело участкового и утащил его в густую рощу.

Глава двадцать девятая. Смерть Мамонова
Подполковник Носов и капитан Ерохин осматривали кабинет в доме Мамонова. Во всех помещениях двухэтажного особняка проводился тщательный обыск. Криминалисты снима-ли отпечатки пальцев с мебели, дверных ручек и кухонных принадлежностей, собирали во-лосы с ковра, упаковывали в пакеты зубные щётки и расчёски. В спальне Владимира Ива-новича и комнате его дочери в их личных вещах рылись сыщики Ерохина.

Начальник отделения остановился у открытой двери пустого сейфа и с досадой пробормо-тал:
— Уполз змей. Не хочется верить, что в нашем отделе завелась крыса, предупредившая вора в законе.
— Не думаю, Александр Григорьевич, что у нас завелась крыса, — ответил Ерохин, услы-шав недовольное ворчание начальника. — Возможно, журналисты. На его столе лежит га-зета «Вести» за вчера. В ней блогер криминальных новостей пишет о задержании четверых бойцов Реутовской ОПГ на автозаправке в районе Ступино. Мамочка не стал ждать, когда их сюда доставят. Сразу дал дёру.
— А что по остальным активным членам его банды? — спросил Носов.
— Их минёра, Потапа Свиридова, ФСК задержала в субботу вечером. Он во всём раско-лолся контрразведчикам на первом же допросе. Ещё семь членов банды мы повязали этой ночью. Рассадили их в изоляторе временного содержания по разным клеткам, ещё не до-прашивали. Некогда было. Афганец исчез, и мой стукач не знает его местонахождение. Мамонов со Слоном залегли на дно. Они где-то недалеко. Либо в Балашихе, либо в Лю-берцах, либо в Железнодорожном.
— Почему я узнаю о задержаниях и о признании Свиридова только сегодня? — пробурчал Носов.
«Он явно не в духе. Непонятно, с чего бы. Вроде всё складывается в нашу пользу, — раз-мышлял капитан. — Банду разгромили, минёра взяли, знаем, кто стоит за убийством Свята. Взять Мамонова — дело времени. Чем шеф недоволен? Может, тем, что сейф пуст? Неда-ром же он уже четверть часа торчит перед ним и пялится в открытую дверцу»

— Так сейчас семь утра понедельника, — ответил Ерохин. — Вы прямо из дома сюда прие-хали.
— Будешь умничать, представление на майора не подпишу, — не зло буркнул подполков-ник.
Угроза Носова была пустой, и Ерохин это знал. Ещё в пятницу на утренней планёрке начальник отдела кадров шепнул ему, что из главка пришёл приказ о назначении его на должность начальника городского уголовного розыска и присвоении звания майора мили-ции. Почему Носов не объявил об этом на совещании, для Ерохина осталось загадкой.
— И кто такие Афганец и Слон? — подполковник наконец отошёл от сейфа и встал у окна рядом с Ерохиным. — У них что, имён и фамилий нет?
— Афганца зовут Антон. Фамилия пока неизвестна, как и то, кто он и откуда. Знаем только, что он служил младшим офицером в Афганистане. Мины, кстати, его. Но таких у нас тыся-чи. Со Слоном проще. Это уроженец нашего города Семёнов Павел Игоревич, шестьдесят третьего года рождения, бывший мастер спорта по тяжёлой атлетике.
— Как Афганца искать собираетесь? — в отличие от Ерохина, Носову было важно не толь-ко взять всех членов банды, но и найти их арсенал.
— За три дня я стопроцентно вытрясу из кого-то из задержанных адрес склада с оружием, и тогда по номерам на минах и стволах мы выясним источник, а он приведёт нас к имени Афганца. Будет имя, будет фото, будет фото… — Ерохин не успел закончить мысль.
— Будет всероссийский розыск, а возможно, и помощь Интерпола, — закончил фразу за подчинённого начальник РОВД и вышел из офиса в просторный холл второго этажа.
Оперативники Ерохина вышли из спальни навстречу Носову.
— Нашли что-нибудь относящееся к делу? — спросил подполковник оперов.
— Ничего не нашли: ни в шкафах для одежды, ни в бельевом комоде, ни в прикроватной тумбочке, ни под кроватью, — ответил один из оперов.
— Сексодром у бандюка знатный. На такой кровати как минимум две пары уместятся. Там не только зеркальные дверцы бельевого шкафа, у вора в законе ещё и потолок зеркаль-ный, — сказал второй опер.

— Обыщите гостевой дом и гараж, — приказал Носов и добавил вслед уходящим операм: — Ищите там оружие, наркотики, записные книжки. Любые ниточки, ведущие к подельникам Мамонова и его местонахождению, пригодятся.

Молодые милиционеры ещё спускались по лестнице, когда Носов вошёл в спальню Мамо-нова.
Окинув безразличным взглядом огромную кровать, белый мебельный гарнитур и зеркаль-ный потолок, которым так восхитился один из его подчинённых, подполковник повернулся к «красному углу» спальни и обомлел.

— Боже мой, — прошептал он. — Глазам не верю.
Носов вытер платком вспотевший лоб, оглянулся на дверь за своей спиной и повернул за-щёлку замка на дверной ручке. Затем подполковник подошёл к иконостасу вплотную и при-стально осмотрел икону.
«Господи, Андрониковскую икону Божией Матери, шестьсот лет назад принадлежавшую византийскому императору Андронику Третьему, разыскивают по всему миру уже двена-дцать лет. А она спокойно стоит в спальне средней руки бандюгана, всего в десяти кило-метрах от МКАДа. Я помню, был ещё капитаном, когда сводка о пропаже религиозной свя-тыни из Казанского женского монастыря Тверской епархии прошла по всем районным от-делениям милиции страны».

Носов достал из кармана тужурки миниатюрную лупу и склонился к лику Божией Матери.
«Нет никакого сомнения, что это подлинник. Вот, внизу, даже след от футляра, в котором хранился нож турка-иконоборца, остался. Такой шанс упускать нельзя. После того как сюда поднимутся криминалисты со своими фотоаппаратами, будет уже поздно», — подумал Но-сов, расстегнул молнию на кожаной папке и вложил в неё икону.

Сергей сидел за столиком у окна в кафе «Сказка» с самого открытия. После освобождения из милиции он перестал посещать тренировки у Виктора Палыча и бесцельно слонялся по торгово-развлекательным центрам, недорогим кафешкам, а когда позволяла погода, то в парке у Заводского пруда.

Услышав доносящийся с улицы скрип тормозов, Сергей оглянулся и увидел, как напротив окон кафе остановилась грузовая «Газель». Юноша отвернулся и продолжил ковырять ложкой в вазочке с пломбиром.
Водитель «Газели» дважды нажал на клаксон. Сергей вновь повернулся. Слон махал ему рукой с пассажирского сиденья «Газели».
— Молодой человек, — крикнула официантка вслед парню. — А заплатить?
— Я скоро вернусь, — ответил Сергей и вышел из кафе к «Газели».

Сергей подошёл к пассажирской двери минивэна, а Слон обвёл взглядом улицу, посмот-рел в зеркало заднего вида и повернулся к Сергею.
— С обеда до десяти вечера крутись вокруг этого адреса, — приказал громила, давая скомканный клочок бумаги парню.
Сергей взял записку и принялся её разворачивать.
— Не свети ею здесь. Сунь в карман. Если у того дома увидишь ментов или подозритель-ных в штатском, позвонишь по номеру телефона на обратной стороне записки. Ровно в де-сять жди меня на парковке перед Новокосинским рынком.
— Усёк, шкет?
— Да, — ответил Сергей, пряча записку в карман.
— Тогда вали доедать мороженое, и чтобы через два часа был на месте, — сказал гигант, махнул водителю рукой, и «Газель» двинулась с места.

Через неделю после обыска особняка Мамонова капитан Ерохин сидел на диване в квар-тире, некогда принадлежавшей семье Зафирос. Он был одет в лётную кожаную куртку ко-ричневого цвета и джинсы, его ноги в кроссовках лежали на сиденье стула перед ним. Ка-питан держал в руках второй том Конан Дойля в чёрной обложке и читал вслух повесть о подвигах бригадира Жерара.

«Когда императору требовалось доверенное лицо, он вспоминал моё имя, хотя оно ча-стенько выпадало у него из памяти при распределении наград. Но всё же в двадцать во-семь я был полковником, а в тридцать один — бригадиром»
«Соврал Жерар, — ухмыльнулся капитан своей мысли. — Впрочем, возможно, и нет. Наполеон в двадцать четыре стал бригадным генералом. Были времена, когда капитан мог запросто стать генералом к тридцати, а сейчас не то. Я в сорок жду звания майора и буду счастлив, если присвоят»
Ерохин тяжело вздохнул и посмотрел на левое запястье. «Генеральские» часы Чистополь-ского завода показывали без пяти одиннадцать.
«Интересная коллекция книг у портного: Конан Дойль, Пушкин, Толстой, Маяковский и да-же нобелевский лауреат Бунин. Неужели подрывник-самоучка любит классическую литера-туру? Не верю. Скорее, портной был так жаден, что вместе с квартирой присвоил себе и всё имущество Зафиросов, включая их библиотеку. Пора бы стукачу быть здесь», — поду-мал Ерохин, и в тот же момент в прихожей раздался звонок.
Неслышно ступая по потёртому ковру, капитан подошёл к двери и посмотрел в глазок. На лестничной клетке стоял Сергей. Парень озирался по сторонам и грыз ноготь большого пальца. Прикрывшись дверью от постороннего взгляда, опер впустил осведомителя в при-хожую.
— Я на минуту, — шёпотом сказал Сергей.
— Не здесь, — тихо ответил Ерохин. — Идём в комнату.
Оказавшись в гостиной, Сергей шёпотом сказал:
— Мамочка сегодня вечером собирается наведаться к своей бывшей жене. Она живёт в первом подъезде девятиэтажки на Рабочей, девятнадцать. Номер квартиры я не знаю.
— Кто тебе сказал об этом? — уточнил Ерохин, записывая слова Сергея в блокнот.
— Слон. Он нашёл меня час назад в кафе «Сказка» на Юбилейном. Я обычно там тусуюсь по утрам. Приказал следить за периметром дома на Рабочей с обеда до десяти вечера. Сказал, что, если увижу ментов или подозрительных в гражданке, немедленно позвонить по этому номеру с любого уличного телефона, — Сергей вынул из спортивных штанов кло-чок бумаги и отдал его Ерохину. — Ещё сказал, чтобы без десяти десять я пришёл на пар-ковку перед входом на Новокосинский рынок и ждал его там.

Ерохин записал в блокнот номер телефона, вернул информатору скомканную записку и до-стал портмоне.
— Здесь двадцать тысяч, — опер дал парню две купюры. — Возвращайся в «Сказку» и си-ди там до обеда. Потом делай всё, как приказал Слон.
— Ясно, — сказал Сергей и пошёл в коридор.
Ерохин проводил его до двери, вернулся в комнату и позвонил Носову:
— Товарищ подполковник, у нас появился шанс сегодня вечером взять Мамонова. Предла-гаю сообщить об этом чекистам в Москву. Нам их поддержка не помешает.
— Ерохин, ты где находишься? — начальник горотдела был недоволен. — Твой номер те-лефона не определяется.
— Я в квартире Георгия Зафироса. Того, что пропал десять месяцев назад после этапиро-вания к нам из Одессы.
— А ты как там оказался?
— Эта двушка незаконно была переоформлена на имя Потапа Свиридова. Именно в ней контрразведчики его нашли и повязали.
— С этим переоформлением нам предстоит ещё разобраться, — задумчиво произнёс Но-сов и, после паузы, добавил: — Я думаю, пропажа участкового того микрорайона, может быть, с этим связана. И, кстати, ты выяснил местонахождение Зафиросов?
— Только их сына. Именно он сбежал от нас в ночь бойни в «Горьковской заставе».
— Твою мать! Я так и думал, что это был он. Кто, кроме меня, знает, что его ФСБ ищет?
— Среди наших об этом никто не знает, и я уже забыл, что слышал это, — заверил шефа детектив.
— Правильно сделал. Никому ни слова об этом. А что с его родителями? — спросил под-полковник.
— Они пропали, — выдохнул Ерохин.
— Е-ро-хин, — Носов растягивал слова, получая удовольствие от возможности в очеред-ной раз ткнуть капитана носом в дерьмо. — Люди пропасть не могут. На молекулярном уровне это невозможно даже теоретически.
— Я не в курсе, что у нас пропал участковый, — Ерохин попытался увести разговор от се-мьи Зафиросов. Это была больная для него тема, и он хотел её заболтать. — Давно его нет?
— Это не твоё дело, — отрезал подполковник, понимая, что Ерохин проводит параллель между исчезновением семьи и участкового их района. — С Петровичем разберётся служба внутренней безопасности. Ты не ответил на прямой вопрос: как ты там оказался?

«Злить Носова дальше рискованно. Выговор я себе уже обеспечил, — размышлял Ерохин, сделав паузу в несколько секунд. — А вот если я доведу “Шнобеля” до кипения, то он мне влепит “строгача”, что, в свою очередь, повлечёт потерю тринадцатой зарплаты. Этого до-пускать нельзя. Надо колоться»

— Когда мне из МУРа сообщили, что они на нашей территории собираются проводить опе-рацию совместно с чекистами, я напросился «сбоку постоять». Они дали добро, а потом всё было просто: когда семью Свиридовых «упаковали», я вызвал слесаря ЖЭКа и врезал в квартиру новые замки.
— Зачем она тебе? Шлюх туда водить?
— Использую для встреч со стукачами, товарищ подполковник, ну и с девочками тоже.
— Надеюсь, ты оформил это документально, — Носов медленно остывал, но всё ещё злился на Ерохина.
— Не успел, Александр Григорьевич. Собирался сегодня.

Пренебрежение оперуполномоченного УгРо Ерохина к бумажной работе всегда бесило начальника милиции. Если бы не стойкое отвращение капитана к бумагам, он давно бы уже был майором. К сожалению Носова, его лучший оперативник, обладающий «отличным чу-тьём сыскаря», двум часам за письменным столом предпочитал ночь в засаде.

— Ко мне в кабинет за выговором. Немедленно, — взорвался подполковник и бросил труб-ку.

На огромной парковке перед закрытыми на ночь воротами продуктового рынка «Новоко-синский» было пусто. Одинокая фигура Сергея маячила меж двух фонарных столбов, оставляя на тротуаре тень, менявшую форму. Осведомитель Ерохина мерил шагами ас-фальт и старался не думать о том, что ждёт его в ближайшие часы. В десять минут один-надцатого Сергей услышал звук мотора за спиной и обернулся.

Чёрный «БМВ» медленно подкатил к нему. За затемнёнными стёклами машины молодой человек не мог разглядеть ни водителя, ни пассажиров. Тем не менее его сердце учащён-но забилось. Парень был уверен, что это одна из тачек босса.

«Бэха» остановилась, и окно передней двери сдвинулось на две трети. Голова Слона на бычьей шее повернулась к Сергею, и телохранитель сказал:
— Садись в машину.
Сергей сел на заднее сиденье рядом с Мамоновым.
— Ничего необычного на подходах к дому не заметил? — вместо приветствия спросил Владимир Иванович.
— Нет. Торчал у подъезда с двух часов, — доложил Сергей.
— Вообще никуда не уходил? Даже поссать? — не оборачиваясь, уточнил Слон.
— Отходил минут на десять в пекарню «Хлебница» в семь, — виноватым голосом признал-ся Сергей. — Перекусил там и сразу назад.
— Молодец, если дал полный расклад, — задумчиво произнёс Мамонов и легко коснулся плеча водителя. — Жало, подъезжай к моему подъезду, дождись, пока Слон меня доведёт до квартиры и вернётся. Потом вместе с ним и пацаном возвращайтесь в Люберцы. Завтра в семь ждите меня у дома. Если я не выйду из подъезда до семи с четвертью, то значит, меня повязали. Если так и случится, пацана этого в землю живьём закопайте, а Афганцу передайте, что, пока я буду срок мотать, он будет «положенцем».

Чёрный «БМВ» пересёк Новокосинский проспект и скрылся во дворах многоэтажек.

— С тех пор как мы залегли в Люберцах, Афганца не видел никто, — сказал Слон. — По ходу, он дал винта, не оставив следа.
— Тогда сам руководи, как сможешь. Больше мне положиться не на кого, — тяжело вздох-нул Владимир Иванович и добавил: — И девочек моих деньгами подкармливать не забы-вай.
— Не рановато ли ты себя отпеваешь? — спросил Слон. — Мы живы пока.
— На сердце неспокойно, Паша, — ответил законник. — Чую беду, но не вижу, с какой сто-роны она подкрадывается.

Супруга Мамонова стояла у кухонного окна своей квартиры и с тревогой смотрела на кры-шу машины бывшего мужа. На газовой плите рядом с ней в кастрюле кипела вода. Марина не обращала на это внимания, она ждала, когда Владимир выйдет из «БМВ» и войдёт в подъезд.

Чёрный седан уже пять минут стоял перед подъездом. Жало осмотрел окрестности, не по-кидая машины, и тихо сказал:
— Владимир Иванович, вроде тихо вокруг.
— Ладно, пошли, — скомандовал Мамонов и вышел из машины.
— Слава богу, приехал, — тихо произнесла женщина, бросила в кастрюлю три десятка пельменей, достала из морозилки бутылку «Столичной», поставила её на стол, сняла фар-тук и поспешила в прихожую.

Слон первым вошёл в подъезд. Поднявшись на лестничную площадку, он остановился напротив дверей лифта и нажал кнопку вызова.
— Пешком поднимемся, — обронил Мамочка, проходя за спиной телохранителя.
Слон покорно пошёл вслед за боссом.
— Погубит тебя жена, — тяжело передвигая ноги по ступенькам, сказал он. — Не зря во-ровской закон запрещает коронованным ворам жить с одной и той же бабой и иметь от неё детей.
— Я развёлся с женой только из-за этого закона, — не оборачиваясь, ответил Владимир Иванович. — Официально порвал с ней и с дочерью, но жить без них обеих не могу. Люблю я этих дур. Но ты и сам это знаешь. Вместо того чтобы бередить мне душу, лучше топай быстрее и не отставай.

Пока Мамонов и Семёнов поднимались на пятый этаж высотки, бойцы антитеррористиче-ского подразделения окружили «БМВ», выволокли из машины Жало и Сергея и унесли их за угол дома. Вторая группа спецназа вошла в подъезд и бесшумно двинулась вслед за бандитами.

Дверь квартиры Марины Фёдоровны Мамоновой была ближе всех к лестничному пролёту. Владимир Иванович подошёл к ней и подумал, что за этой дверью он провёл лучшие годы своей жизни. Вспоминая, как пятнадцать лет назад он на руках внёс красавицу Марину в прихожую их новой квартиры, Владимир тяжело вздохнул и потянулся в карман за ключа-ми.
Слон остановился на предпоследней ступеньке. Тяжело дыша, он опёрся рукой на перила и почувствовал лёгкую вибрацию.
— Здесь кто-то есть, — тихо сказал он и потянулся к подмышечной кобуре.
— Где? — спросил Мамочка и вместо ключа вынул из кармана финку.
Слон кивнул в сторону шестого этажа, и они оба услышали звук шагов.
Ерохин и два его сыщика, не таясь, спускались по лестнице, и, когда глаза вора и опера встретились, начальник уголовного розыска ровным тоном произнёс:
— Мамонов и Семёнов, поднимите руки вверх и повернитесь лицом к стене. Подъезд за-блокирован сотрудниками спецназа ФСК и милиции.
— Убью, сука, — крикнул Мамонов в ответ и кинулся на начальника УгРо.
Слон на мгновение опешил. Он так давно не слышал свою фамилию, что уже уверовал в своё инкогнито.
«Семёнов, говорите? — закричал его внутренний голос. — Сейчас я вам покажу, кто я на самом деле»
Ерохин увернулся от удара ножом в живот, перехватил руку Мамочки, борцовским приёмом вывернул ему кисть и так сильно рванул Владимира Ивановича за воротник куртки, что развернул коронованного вора к себе спиной. Нож упал, и бандит попытался дотянуться до него свободной рукой. Но только Мамонов нагнулся, два ерохинских оперативника броси-лись ему на спину и повалили «законника» на бетонный пол.

Несколько секунд Слон стоял с «Береттой» в руке и ждал, когда ему выпадет шанс зава-лить старшего мента. Как только Мамонов рухнул под весом Жени и Валеры, Семёнов от-крыл огонь. Четыре пули из шести, выпущенных телохранителем, достигли цели.

После первого попадания Ерохин руками прикрыл грудь, ноги капитана подкосились, и он медленно осел на ступеньки. Пистолет ещё пять раз дёрнулся в руке у Слона, пока бойцы спецназа открыли огонь из короткоствольных автоматов. Два десятка пуль прошили куртку на спине телохранителя, она вздыбилась и покрылась бурыми пятнами крови. Гигант вы-ронил пистолет, выпрямился во весь рост, на мгновение застыл и с широко раскрытыми остекленевшими глазами рухнул на спину, едва не раздавив автоматчиков.

В тесном пространстве лестничной площадки, прямо перед кабиной лифта, сыщики уго-ловного розыска избивали лежащего на полу Мамонова. Бандит сопротивлялся как мог. Он пытался развернуться к нападавшим лицом. К несчастью мастера ножевого боя, он не владел приёмами боевого самбо так, как его противники. Вскоре один из сыщиков излов-чился и наступил коленом на шею Мамочки. Внешняя ветвь сонной артерии оказалась пе-режата, и преступник в считанные секунды поник.

Ещё две минуты назад у Мамочки был шанс остаться в живых, но продержаться дополни-тельные сто двадцать секунд под непрерывными ударами рук и ног милиционеров он не смог. Когда спецназовцы оттащили Женю и Валеру от Мамонова, он был уже мёртв.

Возможно, бойцы спецназа ФСБ успели бы спасти босса местной мафии для следствия, но безжизненное тело Семёнова лежало на их пути. В узком лестничном пролёте бежать было невозможно, а стащить громоздкого Слона на межэтажный пролёт им в голову не пришло. Опираясь руками о гладкую стену, они с безразличием пошли по трупу, торопясь к Мамо-нову.
— Какого хрена вы забили его насмерть? — прорычал сержант, поднимая толстое защит-ное стекло шлема, обращаясь к двум молодым сыщикам. — Допрашивать теперь кого бу-дете?

— Больше трупов — меньше работы врачам, — всё ещё тяжело дыша, огрызнулся Вале-рий.
— Соседи наверняка уже позвонили и в скорую, и в милицию, и, если наши в курсе, что мы уже здесь, не станут посылать помощь, то все кареты скорой точно будут здесь. Не мешало бы их предупредить, чтобы зря не жгли бензин. Спасать уже некого, — сидя на бетонных ступеньках, устало сказал Евгений.

Марина стояла на коленях в прихожей перед дверью и беззвучно рыдала. За последние пять минут, проведённые у дверного глазка, волосы молодой женщины покрылись седи-ной. Крики боли и стоны умирающего любимого мужчины разрывали душу бывшей супруги. Марина понимала, что помочь мужу не в состоянии, и это убивало её.
Пельмени в кастрюле закипели, пенистая вода приподняла крышку, и кипяток залил огонь газовой конфорки. Кухня начала медленно наполняться газом.
Две недели спустя Марина, Света и несколько женщин преклонного возраста во всём чёр-ном стояли у зарытой могилы. Православный крест с портретом Мамонова, временно уста-новленный у изголовья захоронения, чуть склонился над земляной насыпью.
Женщины и Марина плакали навзрыд.
Света отрешённо смотрела на холмик земли, и двум «ерохинским» операм, наблюдавшим за церемонией прощания, казалось, что девочка не понимает происходящего.
Женщины положили цветы на могилу и под звуки похоронного марша оркестра, игравшего неподалёку, медленно побрели вдоль прохода между оградами к площади перед кладби-щем.

Марина и Света вышли к автобусной остановке. Марина сверила расписание автобуса с временем на наручных часах и устало опустилась на деревянную скамейку.
Сыщики сидели в неприметном бежевом «Фольксвагене Жук». Один следил за вдовой и дочерью Мамонова, а второй — за выходом с кладбища.
— Никто из тех, кого мы ждали, не пришёл на похороны этого ублюдка, — сказал один из оперов.
— Так никого не осталось, — ответил напарник. — Я тебе говорил, это пустая трата време-ни. Они все либо убиты, либо в СИЗО.
— Не все, — возразил опер. — Носов приказал искать Афганца. По его мнению, он может выйти на контакт с вдовой.
— Нах? — спросил напарник.
Опер косо взглянул на товарища и ответил:
— На следующей планёрке задай этот вопрос подполковнику и именно в такой форме.
— Поехали отсюда, жрать охота, — сказал напарник.
— В отношении пожрать ты, как всегда, прав, — ответил опер, повернул ключ в замке за-жигания, и бежевая малолитражка укатила в сторону Носовихинского шоссе.
В двадцати метрах от «Жука», за остовами давно сгоревших «Тойоты» и «Ауди» Крылова, стояла грузовая «Газель». Рядом с грузовичком крутился кладбищенский рабочий в гряз-ной спецовке и бейсболке. Он забрасывал лопаты, вёдра и кирки в кузов «Газели» и наблюдал за пассажирами «Жука» из-под длинного козырька бейсболки.

Опера уехали, автобуса всё не было, Марина посмотрела на посеревшее небо и сказала дочери:
— Нам только дождя не хватает.
— Мама, а правда, что дождь — это слёзы ангелов по умершим людям? — спросила Све-та.
— Нет, доченька, ангелы не могут плакать, из всех эмоций им доступны лишь улыбки, — ответила Марина и подняла голову на звук тормозов «Газели».
— Марина, Света, садитесь в машину, — водитель «Газели» махнул рукой Мамоновым в открытое окно пассажирской стороны.
Марина удивлённо и настороженно посмотрела на незнакомого мужчину и взяла дочь за предплечье чуть выше локтя.
— Мама, это дядя Антон. Папин помощник, — девочка высвободила руку и, не успела мать опомниться, как уже забралась в салон грузовика.

Марина беспомощно огляделась по сторонам. Тонким ручейком скорбные люди медленно выходили из ворот кладбища и заполняли пятачок растрескавшегося асфальта автобусной остановки.

«Дочь уже в машине, помощи ждать неоткуда, да и хуже, чем есть, быть уже не может», — подумала вдова и села рядом с дочерью в кабину «Газели».
— Извините, Марина, за два года работы с вашим усопшим супругом у меня не было шанса представиться вам, — нарушил тишину Афганец, подъезжая по улице Озёрной к Носови-хинскому шоссе.
— Не усопшим, — мрачно возразила поседевшая женщина. — А зверски убитому двумя ментами.
— Да, Марина, вы правы, и убийц вашего супруга я видел сегодня на похоронах Владими-ра Ивановича, — сказал Антон.
— Я не заметила, — безразлично ответила Марина.
— Вам было не до этого, и потом, мусора ведь не прощаться с ним пришли, а посмотреть, кто придёт отдать дань уважения авторитетному человеку, — Афганец тихо говорил и уве-ренно гнал «Газель» по шоссе в сторону Москвы.

Марина смотрела в открытое окно, как мимо пронеслись станция техобслуживания иномарок «Бумер-сервис», заросшая тиной река Чечера, новостройка торгового центра «Реутов Парк», мебельный салон и поворот на улицу Рабочую.

— Мы куда едем? — спросила Марина. — Я думала, домой, но мы только что проскочили поворот.
— Ваш дом под наблюдением, — спокойно ответил Афганец. — Нам нужно без лишних глаз обсудить важный вопрос. Поэтому едем ко мне.
— О чём ты? — глядя на Афганца, спросила Марина.
Антон, не отрывая глаз от дороги, ответил:
— Об общаке.
— Но у меня его нет, — сказала Марина.
— Я знаю, — ответил Антон. — Он у меня.
— Тогда о чём говорить? — удивилась женщина.
— Сейчас объясню, — Афганец подбирал слова. — Наша бригада разгромлена. Кто погиб, кто в ФСБ, кто в милиции, а у меня остался воровской общак. Я не собираюсь оставаться в регионе и забирать его с собой тоже не хочу.
— Это странно звучит, — хмыкнула Марина. — Я думала, всё, что вы делали, было ради денег. А теперь ты хочешь передать общак мне. Я правильно поняла?
— Да, правильно. Общак принадлежит воровскому миру, а не мне или любому другому ав-торитету. Если я его присвою, во-первых, меня будут искать все воры в законе страны. Мне это не нужно, у меня хватает врагов среди органов. Во-вторых, если я исчезну с деньгами, уголовники придут за ответами к тебе, — Афганец задумался на пару секунд и добавил: — Все знают, что Владимир Иванович любил тебя и дочь, а значит, мог доверить деньги сво-ей бывшей жене.
— Если общак у тебя и ты не хочешь подставлять нас с дочерью под расправу, почему ты не привёз его сегодня или не завёз в мою квартиру раньше? — спросила женщина.
— У тебя дома был обыск? — вопросом на вопрос ответил Антон.
— Да, приходили двое. Те, кто забил Владимира ногами на лестничной клетке. Искали деньги, драгоценности и ценные бумаги, — ответила вдова.
— И ушли ни с чем? — Антон знал ответ, но всё равно спросил.
— А что со вдовы взять? — возмутилась Марина.
— Они будут следить за вами, пока не найдут деньги. Твой брат Потап явно напел в каме-ре про богатства своего зятя, поэтому возвращаться к тебе домой с деньгами нельзя. Меня арестуют, как только опознают, а твоё появление с сумкой спровоцирует новый обыск, — сказал Антон.
— Если они следят за моим домом, как я вернусь туда с общаком? — спросила Марина.
Афганец подумал: «Прав был Мамонов — Марина дура», но сказал совсем другое:
— Ты не повезёшь его домой, а отнесёшь в банк, оформишь ячейку и оставишь деньги на хранение.
— Мама, у нас ведь уже есть ячейка в банке, — обрадовалась девочка, молчавшая с само-го кладбища.
«Всё, как покойник говорил — обе дуры», — промелькнуло в голове Афганца.

— Отлично. Света побудет дома, а мы сходим в банк, положим деньги в ячейку, вернёмся за Светой, и я подброшу вас до Реутова, — сказал Антон.
— А что мне делать с деньгами дальше? — спросила Марина.
— Если за ними придут блатные, оставь себе процентов десять, остальное отдай. Если не придут, трать с умом, — ответил Антон, паркуясь у подъезда своего дома.
Афганец пропустил Марину со Светой в прихожую квартиры, зашёл за ними и запер дверь.
Мать с дочерью прошли в единственную комнату, а Афганец направился на кухню.
В комнате Света уселась на разложенный, но не застеленный диван-кровать и пультом включила телевизор, а Марина подошла к мебельной стенке и принялась разглядывать книги на полках.
— Девочки, хотите чай, кофе, перекусить? — донеслось с кухни.
— Нет, спасибо, — ответила Марина за себя и дочь. — Давай лучше закончим с делом.
— Закончим так закончим, — сказал Афганец, входя в комнату с саквояжем.
— И это все деньги? — удивилась Марина, отходя от стенки.
Антон поставил саквояж на стол, повернулся и ответил:
— Нет, не все.
После чего нанёс Марине короткий удар кулаком снизу в подбородок. Голова женщины резко запрокинулась, и она, потеряв сознание, рухнула на диван-кровать рядом с опешив-шей дочерью.
Антон не стал ждать, пока Света опомнится и закричит. Он шагнул к ней, одной рукой об-хватил девочку за затылок, а второй зажал ей рот. Медленно поднимая Свету за голову с дивана, Афганец развернул её к себе спиной и, обхватив тонкую шею предплечьем, акку-ратно сдавил горло. Девочка почти сразу обмякла и стала оседать на пол.
Марина очнулась первой. Лёжа на боку, она посмотрела на лежащую без сознания дочь и попыталась что-то сказать. Её рот был заклеен медицинским пластырем. Марина понима-ла, что руки связаны за спиной, но двигаться могла. Вдова напряглась и села, опершись на настенный ковёр. Подняв голову выше уровня стола, она увидела, что саквояж открыт, а рядом лежат пластырь, шприц и несколько ампул.

Афганец стоял у окна и смотрел вдаль. За кольцевой дорогой виднелись многоэтажки Ба-лашихи. Услышав шевеление за спиной, Антон повернулся.

— Понимаешь, Марина, — сказал он вдове, присаживаясь у её ног. — Общака у меня нет и никогда не было. Он в твоей банковской ячейке. Твой покойный муж думал, что он самый хитрый. Он был уверен, что никто не знает про содержимое продуктовой сумки, которую Света каждую неделю увозила с вашей виллы. Скажу тебе, Слона и охранника у ворот он одурачил, но я уверен, что даже Алекс всё понял. Так что у нас один вариант: мы вдвоём едем в банк, ты забираешь деньги из ячейки, возвращаемся сюда, я вас отпускаю и исче-заю из вашей жизни.

Марина отрицательно покачала головой.
— Заорёшь — придушу обеих. Кивни, если поняла, — сказал он и медленно стянул пла-стырь с её рта.
— В банковской ячейке крохи. Их нам со Светой на жизнь едва хватит. Я же не работала всю жизнь. Если ты всё заберёшь, мы с голоду умрём, — сказала Марина.

— Марина, я же не зверь, честное слово. Давай посмотрим, сколько там. Если действи-тельно мало, я возьму себе на дорогу и еду, остальное оставлю вам. Если больше, чем ты говоришь, поделим поровну, — миролюбиво ответил Антон.

— Там так мало, что и ехать нет смысла, — отрезала вдова.
Афганец тяжело вздохнул, пристально посмотрел на приходящую в себя Свету и сказал:
— Тогда я сначала вколю тебе морфин, а если не поможет, обвяжу верёвкой, брошу на пол и на этом диване буду насиловать Свету, пока ты не согласишься. За это время кайф пройдёт, ты поймёшь, что происходит, и мы всё равно съездим в банк за деньгами.

Марина посмотрела на дочь, на шприц с ампулами и ответила:
— Хорошо, но пообещай, что Свету не тронешь.
— Слово офицера, что Свету не трону, — сказал Афганец. — Но, не задумываясь, при-стрелю тебя, если попытаешься позвать на помощь на улице или в банке, а потом вернусь сюда и всё равно изнасилую твою дочь.
Афганец положил девочку на диван, связал ей руки и ноги, развязал Марину и вместе с ней покинул квартиру.
Неделю спустя начальник следственной службы УФСБ России по Москве и Московской об-ласти, пятидесятилетний генерал-майор юстиции Шишков, заслушивал своего заместите-ля. Полковник Попов стоял в паре метров от рабочего стола начальника с раскрытой пап-кой в руках и был готов зачитать сводки о текущих делах. За спиной Шишкова висел порт-рет министра юстиции Валентина Алексеевича Ковалёва.
— Докладывай самую суть, — сказал Шишков.
— Арестованный по делу о взрыве на Энтузиастов Свиридов на очной ставке подтвердил, что восемнадцатилетний Сергей Самохин был соучастником установки мины. Самохин со-знался, но заявил, что был информатором капитана Ерохина, ВРИО начальника уголовного розыска МВД города Реутова. Документы из сейфа Ерохина, погибшего при задержании особо опасного преступника, подтвердили наличие информатора по делу Реутовской ОПГ. Но имени в соглашении нет, только псевдоним — «Боксёр». Он подходит половине участ-ников банды, — доложил Попов.
— Есть что-то по делу о гибели подполковника Черканова? — уточнил Шишков.
— Так точно, товарищ генерал. Третьим подозреваемым по делу о минировании проходит некий Афганец, подручный покойного лидера Реутовской ОПГ Мамонова. До недавнего времени мы не знали, кто он. Прорыв случился позавчера. В сводках МВД прошла инфор-мация о двух телах, найденных в однокомнатной квартире в Измайлово. Трупы опознаны: вдова Мамонова и его тринадцатилетняя дочь. Обе умерли от передозировки морфина, при этом девочка была изнасилована перед смертью.
— Садись за стол, вижу, коротко не получится, — сказал генерал и спросил: — Как это свя-зано с нашим делом?
— Ещё одна смерть от передозировки морфина двух человек в нашем производстве. В се-редине апреля на Печатной фабрике Гознака нашли трупы двух рабочих — граждан РФ и Литвы. Почерк убийства схож с измайловским, состав препарата идентичен. Все жертвы связаны с Мамоновым. Мужские отпечатки пальцев, снятые в квартире в Измайлово, сов-пали с отпечатками из особняка Мамонова. Мы установили личность Афганца: старший лейтенант запаса Егоров Антон Викторович.
— Розыск объявлен? — спросил Шишков.
— Всероссийский — да, коллегам из стран СНГ отправлены ориентировки с фотографиями и отпечатками пальцев. Работаем над запросом в Интерпол, — отрапортовал полковник.
— Доказательств у следователей достаточно. На Свиридова ничего лишнего не вешайте, он с самого начала сотрудничал. Ему хватит срока за смерть Черканова. Самохина оформ-ляй соучастником без смягчающих обстоятельств. Я со следующей недели в отпуске, ты за меня. Как только следователи подпишут обвинительное заключение, подписывай согласие на передачу дел в прокуратуру, — распорядился Шишков. — И держи руку на пульсе ро-зыска Афганца-Егорова.
— Сделаю, — сказал полковник Попов, вставая.

Глава тридцатая. Вендетта
В глубине двора дома на Адмиральском проспекте на скамейке сидели Алекс и Таня. Мо-лодые люди держались за руки и вспоминали прошлогодние приключения.

— Я рад, что ты сдаёшь свою новую квартиру, а не переехала в неё, — сказал Алекс, когда девушка закончила рассказывать о событиях последних восьми месяцев. — Иначе я бы те-бя не нашёл.
— Эгоист, — улыбнулась Таня и легко ткнула парня в бок. — Только о себе и думаешь. — С грустью вздохнув, она добавила: — Все вы, мужчины, такие.
Таня положила голову на плечо Алекса, обняла его и призналась:
— Хорошо с тобой. Спокойно. Жаль, что ты такой молодой, я бы с тобой всю жизнь прове-ла.
— Скучная жизнь была бы у нас, Танечка, — ответил Алекс.
— Почему? — встрепенулась девушка.
— Потому что жену, а тем более мать своих детей, я бы не стал подвергать риску, а сам без адреналина жить уже не могу.
Над скамейкой повисла тишина. Молодые люди вдыхали аромат белой акации и слушали пение птиц.
— А вот и он. Я же говорила, скоро появится, — нарушила тишину Таня.
Молодая пара квартиросъёмщиков шла в сопровождении Пометкина к знакомому Алексу подъезду.
— Я нисколько в тебе не сомневался, — поцеловав девушку в щёку, ответил Алекс. — Ты умная и красивая.
— Не заводи меня, а то мы вместо дела займёмся чем-нибудь другим, — Таня поцеловала Алекса в ответ.
— Своего не упустим, — поднимаясь на ноги, ответил парень. — Но сначала выясним, где живёт этот гад. Как только он выйдет из подъезда, иди за ним. Держи дистанцию метров в тридцать.
— Что делать, если он будет оглядываться по дороге?
— Если один раз — иди как шла, не притормаживай и не отводи взгляд. Если покажется, что он проверяется на слежку, зайди в первую попавшуюся дверь — кафе, турфирму, па-рикмахерскую. Я буду идти за тобой и подхвачу след.
— А если он зайдёт в пиццерию или пивную, мне за ним идти?
— В пиццерию — да, — ответил Алекс. — Если в бар «Наше пиво» — дальше поведу его я. В этом случае пройди мимо бара и возвращайся домой. В любом случае, когда всё закон-чится, встретимся здесь. Вон он вышел. Иди за ним, а главное — не бойся, я всегда рядом.
Когда Пометкин завернул за угол дома, Татьяна поднялась со скамейки и быстрым шагом пошла за ним.
Выйдя на Адмиральский проспект, девушка посмотрела по сторонам тротуара. Пометкин шёл к перекрёстку с Фонтанской дорогой. Татьяна последовала за ним. Не подозревая о слежке, мужчина миновал агентство недвижимости и продуктовый магазин. Напротив бара «Наше пиво» он неожиданно свернул к проезжей части и по диагонали пересёк проспект в сторону четырёхэтажного жилого дома.
Татьяна растерялась, не зная, бежать ли за ним через дорогу. Оглянувшись, она увидела, как в тридцати метрах позади Алекс пересёк проспект. Её сердце ёкнуло, когда возлюб-ленный едва не угодил под колёса попутной машины. Оказавшись на полосе зелёных насаждений, разделявшей проспект, юный следопыт махнул девушке рукой, пропустил па-ру встречных машин и скрылся во дворах чётной стороны Адмиральского проспекта.

Татьяна сходила домой, взяла ключи от дачи и вернулась на скамейку. Через десять минут к ней подсел Алекс.
— Проводил почти до подъезда и через окно увидел, в какую дверь он вошёл. Утром выяс-ню, есть ли у него жена и дети.
— Как? — удивилась Таня.
— Просто. Если есть жена, она пойдёт на работу, если дети — утром в школу. Возможно, он живёт один, но надо быть готовым к худшему.

Татьяна поцеловала Алекса в губы и сказала:
— Я взяла ключи от дачи. Переночуем там.
— А родители?
— Написала им записку, что до утра буду у подруги.
— Серьёзно? И они на это поведутся? — удивился Алекс.
— Конечно нет. Это у нас семейная игра. Я показываю уважение, а они делают вид, что доверяют.
— Там есть что поесть?
— С голоду не умрём. Доберёмся на такси, по дороге остановимся у магазина, — ответила Таня, подхватила Алекса под руку и увлекла за собой к Адмиральскому проспекту.

Солнце уже спряталось за Бурлачьей балкой и, находясь где-то над Атлантикой, послед-ними лучами согревало румын, болгар, турок и греков, а Таня и Алекс в сумерках сидели на открытой веранде с видом на небольшой сад фруктовых деревьев, пили сухое белое вино крымского завода «Массандра» и закусывали сыром из козьего молока.

— Расскажи о своих родителях, подруга, — сказал Алекс, разглядывая Таню через фужер с остатками прозрачного вина. — Год назад я видел их мельком, но познакомиться не успел.
— Да что рассказывать? — отмахнулась Таня. — Обычные родители. Таких в Одессе тыся-чи.
— Не скажи, — возразил Алекс. — Не у всех одесситов есть квартира в хорошем районе и дача с садом в пригороде.
— Ладно, не цепляйся к словам, — смутилась Таня. — Папа — уважаемый врач централь-ной горбольницы, помогает людям и в рабочее время, и на дому. Два месяца назад мы от-мечали здесь его пятидесятилетие. Чеченская диаспора подарила ему живого барана. Его зарезал и освежевал чеченец — знак уважения к отцу. Вот откуда квартира и этот дом.
— Не думал, что ты еврейка. Совсем не похожа, — удивился Алекс.
— Только в Одессе так скажут, зная моего отца. В Израиле меня за свою не признают, хотя весь народ называют детьми Израиля. Почему Тора не зовёт евреев сынами Рахили или Леи? — голос Тани дрожал от возмущения. — Моя мама русская, тоже медик, фельдшер на скорой. Из-за неё мы отсюда не уедем.

Девушка прищурилась, искоса глянула на Алекса и добавила:
— Судя по твоей светлой шевелюре, о тебе тоже не скажешь, что ты грек.

Она наклонилась через журнальный столик, взяла Алекса за подбородок и повернула его лицо в пол-оборота.
— Хотя, приглядевшись к твоему профилю, можно сказать, что ты потомок гордого, незави-симого и свободолюбивого народа. Тебе присущи сдержанность, верность друзьям и лю-бовь к достатку. Всё как у одесских греков.
— Завязывай, я засмущался, — рассмеялся Алекс. — Я не Плистарх, сын царя Спарты Леонида, а такой же полукровка, как ты. В этом вина наших отцов. Выбор был их.
— Ты прав. Мамы тут ни при чём, это отцы их выбрали, — Таня задумалась на секунду и добавила: — На одной вечеринке с «богом избранными» батю достали упрёками, что он женился на гойке. Он ответил: «Я мог жениться на еврейке, но они слишком говорливы, всегда хотят последнее слово оставить. Двадцать лет назад, после Винницкого меда, мне надо было думать о карьере, а не спорить на кухне, вот я и выбрал русскую».
— Мой отец тоже был домостроем. Вспыльчивый, быстрый на решения и горячий в спорах. Чужое мнение принимал в штыки. С гречанками решил не связываться — считал, что два кипятильника в доме ни к чему. Жаль, прожил недолго, не успел сделать из меня человека, — грустно сказал Алекс, вспоминая отца.
— Ты и сам справляешься. В свои шестнадцать твёрд как гвоздь, — сказала Таня.
— Тебе кажется, потому что ты видишь меня, когда я знаю, что делать. А когда нет плана или идеи, я никакой, — ответил юноша.
— Пошли в спальню, проверим, какой ты или никакой, — Таня поднялась из кресла-качалки, взяла Алекса за руку и потянула на себя.
Юноша встал, обнял Таню за талию, нежно поцеловал её в губы, подхватил девушку на руки и унёс в дом.
На следующий день Алекс сидел на ступеньках лестничного пролёта, ведущего на четвёр-тый этаж. В подъезде пахло жареной рыбой и тушёной капустой. Из квартир верхнего этажа доносились звуки скрипки и брань соседей. Парень не прислушивался ни к тому, ни к дру-гому. Он разглядывал примитивные рисунки на крашеных стенах подъезда и читал нели-цеприятные надписи о какой-то Елене. У ног лежал рюкзак, с которым он ходил в школу, на тренировки, дважды ездил из Москвы в Одессу и один раз обратно.
Снизу послышались скрип петель подъездной двери и шаркающие шаги идущего вверх жильца. Парень встал и неслышно поднялся на следующую площадку.
Николай Пометкин остановился перед металлической дверью своей квартиры. Достав связку ключей, он насторожился, услышав шаги и тихое пение.

Алекс медленно спускался, напевая:
— Yesterday, all my troubles seemed so far away.

Левой рукой он придерживал лямку рюкзака на плече, а правой скользил по перилам.
Пометкин открыл два замка из трёх, оглянулся на парня и подумал:
«С чего бы этот малый в такой жаркий день был в перчатках?»

Николай перевёл взгляд на лицо Алекса, и мимолётная мысль о перчатках ушла на второй план:
«Где я мог его видеть?»
Безмятежный день омрачился чувством беспокойства. Пометкин решил, что неприлично разглядывать незнакомца, стоя вполоборота у своей двери:
«Подумает ещё, что я флиртую, как старый педофил. Лучше открыть замок и скрыться до-ма»

Николай отвернулся к двери и вставил ключ в нижний замок.
— Now it looks as though they're here to stay, — пропел Алекс, оказавшись за спиной мужчины.
Пометкин открыл третий замок, положил ключи в карман и взялся за ручку нижнего замка.
— Oh, I believe in yesterday! — чуть громче допел Алекс и на последнем слове нанёс мощ-ный удар кулаком в затылок Николая.
Тот врезался лбом в железную дверь, покачнулся и стал оседать на пол.
Сознание к Пометкину вернулось не сразу. Очнувшись, он обнаружил себя голым посреди гостиной. Широкая полоса медицинского пластыря опоясывала его торс и руки. Николай попытался встать, но не смог — тело было примотано к спинке стула. Руки прижаты к бо-кам и бёдрам, бёдра — к сиденью. Голени стянуты бельевой верёвкой, впившейся в кожу. Изо рта свисала часть майки, а на лбу алела шишка.

Обозрев квартиру, Пометкин пришёл в ужас. Такого беспорядка он не допускал никогда.

Всё из шкафов, ящиков, стеллажей и антресолей валялось на полу. Возмущение достигло предела, когда из кухни вышел подросток в пыльных кроссовках, шагая по белью хозяина с куском сырокопчёной колбасы в руке.

Не успел Николай решить, что больше его раздражает — колбаса или грязная обувь на но-вом ковре, как парень сказал:
— Очнулся? Молодец. Я обедал на кухне и услышал, что ты стонешь. Решил проведать. Честно скажу, я рад, что ты очнулся. До прихода твоей жены с работы осталось два часа. Это и много, и мало. Философский парадокс. Мне на него в Москве глаза открыли. Для те-бя эти два часа будут тянуться медленно, а для меня пролетят незаметно.

Коля замычал и повёл головой из стороны в сторону.
— По глазам вижу, тебя мучают два вопроса: кто я и почему ты в таком состоянии? Кивни, если угадал.

Пометкин отчаянно закивал.

— Чтобы снять оба вопроса, я сейчас всё объясню.
Алекс прошёл в спальню, достал из платяного шкафа электрический утюг, вернулся, вклю-чил его и продолжил:
— Я сын Зафиросов. Той пары, у которой год назад ты взял полторы тысячи долларов и сдал их ментам. Денег тебе показалось мало, и ты прихватил два чемодана их вещей.

Николай отчаянно замотал головой.
— Хочешь сказать, что я ошибаюсь?
Пометкин кивнул.
— Типа, это был кто-то другой?
— Угу, — донёсся гортанный звук.
— Нет, крыса, это был ты. Я сидел у соседнего подъезда и видел, как ты передал менту конверт с деньгами. Видел, как моих родителей вязали, и как ты волок их шмотки. Какой же тварью надо быть, чтобы одевать свою жену в вещи покойницы? Я искал в шкафу утюг и нашёл платья моей мамы. Что ты глаза выпучил? Не думал, что отправляешь моих роди-телей на смерть? Уверен, ты это понимал. Там же были отцовские рубашки и его любимый галстук. Если будешь плохо себя вести, я тебя этим галстуком удавлю. За гибель родите-лей я тебя не простил и пришёл взять по счетам.

Алекс плюнул на утюг. Слюна с шипением отскочила от раскалённой поверхности. Юноша ухмыльнулся и продолжил:
— У тебя на полке Большая Советская энциклопедия. Видать, из неё знания черпаешь. Я парень простой, у меня дома таких книг не было. Мой учитель, убийца и садист по кличке Слон, застав меня с книгой, сказал: «Парень, источник знаний — не книга, а утюг. С ним узнаешь всё, что захочешь». Кивни, когда будешь готов сдать деньги.

Глаза Пометкина расширились от ужаса, и, не успев кивнуть, он ощутил, как утюг коснулся его бедра. Николай заёрзал, выгнул спину и застыл.
— Извиваешься, как змея. Смотреть противно, — лицо Алекса скривилось от запаха горе-лой кожи. Он убрал утюг и добавил: — Чтобы ты понял, на чью семью наехал год назад и что тебя ждёт, я нарисую картинку из своего детства.
Алекс сел на вторую ногу Пометкина, обнял его за плечо и склонился к его лицу. От голу-бых глаз парня веяло холодом.
— Я по отцу грек, из спартанской ветви. Отец воспитывал меня, как спартанцев. Вместо сказок читал мне легенды о древнегреческих героях. Год назад я думал, что эти знания мне не пригодятся. Я учил английский, был на хорошем счету в школе, получил первый взрослый разряд по боксу и планировал поступать в МВТУ имени Баумана — филиал че-рез дорогу от моего дома в Реутове. Но ты одним звонком продажному менту перечеркнул моё будущее и оборвал жизнь моих родителей. Понимаешь, тварь? Я не видел их с того дня, когда ты сунул мусору конверт, а пару месяцев назад узнал, что местные бандиты за-мучили их в подмосковном лесу и сожгли трупы.

Слёзы навернулись на глаза Алекса. Он встал, коснулся утюгом ноги Пометкина. Тот глухо взвыл, подёргался и затих. Юноша поставил утюг на паркет, выдернул шнур и ушёл в ван-ную.
Вскоре Алекс вернулся с ведром воды. Голова Пометкина свисала на грудь. Юноша плеснул ему в лицо, и тот ожил.
— Знаешь, почему ты ещё жив? Потому что у меня была русская мама. Добрая женщина, любила меня. Когда отец уезжал по делам, она убирала легенды о спартанцах и читала мне русские сказки. Одна запала в душу — «Огонь, вода и медные трубы». Уверен, ты её знаешь, но я напомню, чтобы ты прочувствовал. Там Вася влюбился в Алёнушку, но тём-ные силы её украли. Он боролся за счастье, проходя испытания. Я приготовил тебе такие же. Огонь ты прошёл, но не намекнул, где деньги. Может, хотел, но не смог. Не переживай, время рассказать ещё будет. Теперь испытание водой.
Алекс ударил Пометкина кулаком в лоб, и тот, вместе со стулом, упал спиной на пол. Па-рень накрыл ему лицо торчащей изо рта майкой и стал лить воду на голову. Николай замо-тал головой, пытаясь увернуться.

— Обычно я это делал с помощником, — прокомментировал Алекс, заливая носоглотку пленника. — Он лил, я держал башку, чтобы жертва не уворачивалась. Но я один, так что приходится всё делать самому. Коля, прекрати дёргаться, а то поставлю раком и окуну го-лову в ведро. Хуже будет.

Алекс поставил пустое ведро на мокрый ковёр и спросил:
— Где деньги?
Пометкин отрицательно покачал головой.
— Ясно, говоришь, денег нет. Мне кажется, ты упрямишься, потому что не знаешь моего плана, — Алекс недобро улыбнулся. — Слушай, мразь, что тебя ждёт. Последнее испыта-ние — медные трубы. В двенадцать лет я зачитывался рыцарскими романами. В «Прокля-тых королях» младший брат английского монарха убил наследника, не оставив следов. Он загнул короля на стол, вставил в зад обрубок бычьего рога, а затем ввёл раскалённый штырь для углей. Попы не смогли понять, от чего тот умер — Ватикан запрещал вскрытие. Я с рогом не заморачивался, судмедэксперт и так поймёт, от чего ты умер. Вместо рога у меня кусок медной трубы, диаметром с рубль, дрель и паяльник. Если не скажешь, где деньги, я переверну тебя со стулом, просверлю в сиденье дырку, вставлю трубу в очко и выжгу твои внутренности паяльником. Тот король был «голубым», и подданным его не жа-лели. Ты, крыса, хуже, так что тебя тоже никто не пожалеет. Готов к последнему испыта-нию?

Пометкин интенсивно мотал головой. Алекс пинком перевернул стул с жертвой на бок, до-стал из рюкзака дрель, вставил сверло Форстнера диаметром полтора сантиметра и во-ткнул шнур в розетку. Николай не видел, что делает парень за его спиной. Когда вращаю-щийся диск оказался у его глаз, он обмочился.
— Деньги где, Коля? — спросил Алекс, наблюдая, как на ковре растёт лужа мочи.
Пометкин задрал голову и взглядом указал на балконную дверь.
Алекс вышел на застеклённый балкон, осмотрел стены, тумбочку и пол. Шаркнув ногой по льняному половику, он заметил следы от ножек тумбочки на бетоне. Отодвинув её, парень увидел двойную заднюю стенку. Выкрутив шурупы отвёрткой, Алекс нашёл три пачки аме-риканских десяток и пачку двадцаток.

«Пять тысяч? Негусто, — подумал юноша. — Но лучше, чем ничего и кровь этой гниды на руках»

Алекс сложил инструменты в рюкзак, распихал пачки долларов по карманам и покинул квартиру Пометкина.

В спальне Татьяны горел свет. Окно было закрыто, и Алексу пришлось бросить в него маленький камешек. Таня приоткрыла створку и выглянула наружу.
— Открой окно пошире, — попросил Алекс.
Девушка распахнула окно настежь.
— Поднимайся, родители на даче, — радостно улыбнулась Таня, приглашая парня.

Алекс бросил в проём пачку денег и тихо сказал:
— Прости, но не могу. Мне опасно оставаться в Одессе даже на несколько часов.
— Ты уезжаешь? — удивилась Таня.
— Да, детство кончилось со смертью родителей, а юность — с разгромом бригады. Пора начинать взрослую жизнь. С нуля и как можно дальше отсюда, — ответил Алекс.
— Насколько далеко? — спросила Таня, надеясь, что Алекс вернётся в Россию и, возмож-но, приедет в Одессу снова.
— Для начала остановлюсь во Франции, но конечная цель — Штаты. Родители втайне меч-тали уехать туда. Постараюсь воплотить их мечту.
— Мы ещё увидимся? — Таня замерла в ожидании ответа.
Сердце Алекса сжалось от боли, но разум твердил: «Остаться — значит умереть. Жизнь — это движение вперёд, а не топтание на месте»

— Нет, — прозвучало из темноты.
— Но почему? — в голосе Тани звучала мольба.
— Потому что нельзя вернуться в прошлое и начать заново, но можно начать новую жизнь и создать другой финал. Прощай, любовь моя, — сказал быстро повзрослевший парень и скрылся в тени акаций.

Таня прижала к груди пачку американских десяток и заплакала.

— Прощай, Алекс, — сквозь слёзы прошептала она.

Глава тридцать первая. Поезд Москва-Берлин
На первом пути Московской стороны Брестского вокзала стоял скорый поезд Москва-Берлин. Из вагонов выходили пассажиры, ехавшие до областного центра. Навстречу им спешили носильщики с тележками, а рядом шёл милицейский патруль. Между первым и вторым путём, по железнодорожной насыпи, с рюкзаком за спиной шагал Алекс. На нём был тёмно-серый комбинезон и оранжевый жилет монтёра пути. На голове — форменная бейсболка с надписью «Вторая бригада, третий околоток», на ногах — короткие яловые сапоги. Светоотражающие полосы на штанинах и рукавах в пасмурный вечер казались се-рее обычного. На правом плече юноша нёс путевой шаблон, украденный в раздевалке же-лезнодорожников.

Алекс медленно продвигался вдоль состава, глядя на гравий под ногами. Он не измерял ширину колеи — для этого был шаблон. В сгущающихся сумерках он старался отличить человеческие экскременты от мазута, чтобы запах от его обуви не помешал его плану.

За последний год юноша прошёл через испытания, которые не выпадают большинству за всю жизнь. Люди, причастные к его трагедии, невольно стали его учителями.

«Прав был отец, заставляя учить английский, — думал Алекс, шагая вдоль вагонов. — Не только потому, что он скоро пригодится, но и потому, что изучение языка развило мою па-мять. Репетиторы и тренировки у Палыча научили ценить каждый урок жизни. Встреча с ка-питаном Ерохиным показала, что для достижения цели все средства хороши. Браво, сы-щик, ты использовал мой шокер против меня. Бесценны рассказы Афганца о военной так-тике и планировании, наставления Слона о выдержке и самоконтроле. А фраза Мамочки: “Главное — сильно захотеть, а исполнители найдутся” Отличный девиз на всю жизнь. А вот и пара исполнителей моего желания»

У двери вагона-ресторана суетились два проводника. Женщины в тёмно-синих форменных тужурках и юбках до колен принимали ящики с водкой от мужчины из соседнего состава. Старшая передавала их младшей, а та — кому-то в вагоне.

— Физкульт-привет, труженицам РЖД, — сказал Алекс, замедляя шаг.
— Валь, глянь, какой путейщик симпатичный, — женщина лет тридцати окликнула подругу. — А мы его и не заметили.
— Оставь его, некогда нам болтать с юнцом, — буркнула Валентина, вручая напарнице очередной ящик.
— Девочки, может, помочь? — предложил Алекс.
— Как ты поможешь? У нас комплект: один подносит ящики, второй уносит в ресторан, а мы передаём, — объяснила дородная проводница, остановившись на минуту. — Ты не нужен.
— Валентина, простите, не знаю отчества, уделите минуту, и, возможно, вы передумаете. У меня деловое предложение, — сказал Алекс.
— Говори быстро, пока повар ушёл, — ответила Валя.
— Я хочу попасть в Берлин и готов хорошо заплатить.
— Ты что, лом свой потерял и боишься возвращаться в околоток? — хохотнула младшая, положив руку на плечо парня и глядя ему в глаза.
— Не, не потерял, — рассмеялась Валя. — Он костыльный молоток у подруги под крова-тью забыл.
— Я не путевой монтёр, — ответил Алекс, бросив шаблон на шпалы. — Это маскировка, чтобы менты вокзальные не цеплялись.
— После падения Берлинской стены все хотят в столицу Германии, — сказала младшая. — Мальчик, это дорого стоит.
— Сколько? — Алекс не отступал.
— У тебя таких денег нет, — замялась Валя, глянув на напарницу.
— И всё же? — настаивал парень.
— Три тысячи долларов, — тихо сказала Валентина.
Алекс стянул рюкзак, достал пачку купюр и сказал:
— Я согласен.
— Стой тут, я скоро вернусь, — Валя быстро взобралась по ступенькам в вагон-ресторан.
В тамбуре её встретил повар.
— Закончили? — удивлённо спросил он.
— Нет, Глеб, ещё пять ящиков, но надо обсудить срочное дело, — ответила Валя, проходя внутрь.
— Что случилось? — спросил повар, повернувшись к ней.
— На улице пацан, лет шестнадцати, просится до Берлина. Я запросила три тысячи дол-ларов, он согласился. Тебе полторы, мне тысячу, помощнице за молчание — пятьсот. Спрячешь его?
— Он большой? — поинтересовался Глеб.
— Метр восемьдесят, но не толстый, — ответила Валя.
— Спрячу. В этот раз товара мало, место есть, — пообещал повар.

Валентина спустилась на гравий. Пять ящиков стояли рядом с напарницей, дверь соседне-го поезда была закрыта.

— Расплатилась с Василием? — спросила Валя.
— Да, — ответила младшая. — А что с пацаном?
— Вопрос решён, но надо торопиться. До отправления на перестановку колёс — десять минут. Иди в вагон, подними порог, а я с парнем, — Валя повернулась к Алексу. — Тебя как зовут?
— Алекс, — ответил он.
—С Александром загрузим ящики, — закончила предложение Валя.

В тамбуре вагона-ресторана Алекс отдал пачку двадцаток.

— Здесь две тысячи, — сказал он. — В Польше дам ещё пятьсот, а после германской гра-ницы — остаток. Предупреждаю: это всё, что у меня есть. Не меняйте условия, и кормите меня в дороге. Я злой, когда голодный.
— А когда злой и голодный, кусаешься? — игриво спросила младшая из-за спины Вали.
— Тоня, отстань от парня, — одёрнула её Валентина, спрятав деньги в лифчик. — О деле думать надо. Семьдесят минут в ангаре на «переобувке», час на Варшавской стороне для таможни и пограничников, плюс сорок минут по польской санитарной зоне. Итого почти три часа. Он обоссытся на кухне у Глеба. Тоня, иди в свой вагон, оставь его на пару минут. А ты, Саша, как отольёшь в открытую дверь, запри её и иди к повару. Глеб тебя спрячет. По-нял?
— Понял, — ответил Алекс.

В пункте смены тележек железнодорожники окружили вагоны, как только тепловоз покинул ангар. Через пять минут рабочие отошли, и домкраты подняли вагоны над тележками.
Алекс ел макароны по-флотски, приготовленные Глебом. Ощутив покачивание, он спросил:
— Как высоко нас подняли?
— На полтора метра, — ответил повар.
— Поставят узкие тележки и отправят вперёд?
— Нет, — с любопытством ответил Глеб. — Ещё поменяют автосцепки, потом отправят назад.

Алекс выглядел озадаченным. Глеб пояснил:
— На вокзале Бреста есть Московская и Варшавская стороны. На первой — российская колея, широкая, на второй — европейская, на девять сантиметров уже.
— Не знал, — удивился Алекс. — Зачем наша шире?
— Есть две версии: официальная и народная, — Глеб явно наслаждался рассказом. — Официальная: чтобы враг не использовал наши дороги для войск. Народная мне нравится больше. Австрийский инженер Франц Герстнер, строивший первую железную дорогу в Рос-сии, спросил Николая Первого, делать ли колею как в Европе или шире. Царь ответил: «На хрен шире?» Австриец не понял, что это отказ, и сделал колею на девять сантиметров ши-ре.

— Классный анекдот, — рассмеялся Алекс. — Запомню.

Загудел мотор лебёдки, российская тележка выкатилась, на её место подвезли европей-скую. Вагон плавно опустился.

— Через пять минут застегнут крепления, и нас выкатят, — сказал Глеб. — Ты доел, напит-ки не предлагаю, сам знаешь почему. Пошли, покажу твою нычку.

В кухне вагона-ресторана Глеб и Алекс стояли у железного стола. Повар открыл тумбу, вы-тащил четыре ящика: с вилками, ножами, поварешками; с разделочными досками, против-нями; со сковородами; с сотейниками и кастрюлями. Утварь он поставил на стол, достал из соседней тумбы дрель.

— Взгляни на ящики, — сказал Глеб. — Какой они длины?
— Полметра, — ответил Алекс.
— Близко, но точно — пятьдесят пять сантиметров, — поправил повар. — Крышка стола — девяносто. Видишь заднюю стенку?
— Ну, — неуверенно ответил Алекс.
— За ней, вдоль стола, — пространство в тридцать пять сантиметров. Там трубопроводы, кабели, вентиляция. Стенка была глухой, но я вырезал её и сделал съёмную из такого же металла, с загнутыми краями и отверстиями под шурупы. Снимаю и ставлю за три минуты.

— Как подтягиваешь стенку? Саморезы требуют точности, — спросил Алекс.
— Двумя вантузами, — ответил Глеб, видя недоумение. — Присоски — часть любой кухни. Сейчас спрячу тебя там. Сидеть неудобно, ложись на трубы. Горячей водой до открытия ресторана не пользуюсь. Выпущу после границы. Дрелью умеешь пользоваться?
— Конечно, — ответил Алекс.
— Снимай стенку, а я начну готовить вкусности, — сказал Глеб, доставая приправы.
— Ресторан же откроется нескоро. Зачем готовить? — удивился юноша.
— Не для посетителей, а для носа собаки, которая придёт с пограничниками.
— Понял, ты хочешь специями перебить мой запах, — догадался Алекс.
— Точно, — кивнул Глеб.

Тепловоз задним ходом толкал поезд на Варшавскую сторону вокзала. Алекс достал из рюкзака джинсы, толстовку, кроссовки и переоделся. Сложив комбинезон с жилетом, он вполз в нишу между стенками вагона и стола, лёг ничком на униформу, положенную на трубы.

Глеб установил стенку и ящики, убедился, что следов нет, и ушёл к Валентине.

— Валя, ты обещала полторы, а тут тысяча, — сказал повар, пересчитав деньги. — Кинуть решила?
— Пятьсот отдам, когда выпустишь пацана, — ответила Валентина.
— За кого ты меня держишь? — возмутился Глеб. — Я сволочь, но не настолько. Конечно, выпущу. Мне труп на кухне не нужен. Пассажиров человечиной не кормлю.
— Господь с тобой, — Валя перекрестилась. — Я не это имела в виду. Парень дал две ты-сячи. Тысячу я взяла себе. Он обещал в Польше ещё пятьсот — сам у него возьми.
Деньги для напарницы вытрясу позже.
— Ты ему веришь? — уточнил Глеб.
— А куда он денется? — серьёзно ответила Валя. — Если обманет, я тебе свои пятьсот отдам, а его выброшу из поезда на полном ходу.

В вагон-ресторан вошли пограничники: молодой старший лейтенант с Золотой Звездой Ге-роя СССР, сержант-кинолог и овчарка. Собака казалась старше обоих.

— Здравия желаю, — сказал офицер, представляясь: — Старший лейтенант пограничной службы Республики Беларусь Евгений Поваляев. Ваш паспорт, пожалуйста.
Глеб поздоровался и отдал документ.

Офицер сверил фотографию, сел за стол, изучил паспорт, сделал записи и достал штамп.
— За что героя дали? Неужели на вокзале террористов взял? — спросил Глеб.

Поваляев не обиделся на вопрос. По его реакции Глеб понял, что офицеру задают его не впервые.
— Зачем так? — устало ответил офицер. — Полтора года в Афганистане, в мотострелко-вой бригаде.
— Извини, не подумал, что ты ветеран Афгана, — смутился Глеб. — Расскажи, как отли-чился, пока сержант кухню осматривает.
— Никак не отличился, — начал Поваляев, будто в сотый раз. — Был механиком-водителем танка. Шесть раз подрывался на минах и фугасах, дважды ранен, шесть раз контужен. Каждый раз предлагали вернуться в Союз, я отказывался. За упрямство дали Героя и право поступить без экзаменов в военное училище. Выбрал пограничное имени Моссовета. Мечтал о разведке, но с тройками какой из меня разведчик? После выпуска по-пал в Брест. Чем не граница?
— Молодец, отважен и упрям, — сказал Глеб.
— Больше упрям, — ответил офицер.

Пока Поваляев проверял паспорт и рассказывал, сержант с собакой обходил вагон. Пёс обнюхал ножки столов, стеллажи с вином, барную стойку. В кухне он заворчал на разморо-женную баранину у раковины. У тумбы с утварью пёс натянул поводок, зарычал на дверцу, оскалился.

— Что там, Чарли? — спросил сержант, открывая створку.

Кинолог открыл дверцу и поочерёдно выдвинул четыре ящика. Нюху Чарли он доверял больше, чем собственным глазам. Направив луч фонарика на заднюю стенку тумбы, сер-жант ничего подозрительного не заметил и закрыл шкаф. Его взгляд скользнул по разде-лочному столу, где аккуратно разложены были шафран, барбарис, зубчики чеснока, курку-ма, зёрна кумина, пара луковиц и красные стручки чили.

— Чарли, — сержант потрепал овчарку по загривку, — мой друг, повар собрался готовить плов.

Собака зевнула, потеряла интерес к кухне.

— Порядок? — спросил Поваляев, когда сержант вернулся.
— Так точно, товарищ старший лейтенант, — отрапортовал сержант. — Посторонних нет.
— Счастливого пути, — сказал офицер, возвращая паспорт, и наряд покинул вагон.

Не успел звук шагов затихнуть, как ввалился пухлый таможенник.

— Запрещённое к вывозу есть? — спросил он без приветствия.
— Нет, — ответил Глеб.
— А если найду? — ехидно прищурился инспектор.
— Ищи. Я не проводник, контрабандой не занимаюсь, — отрезал повар.

Таможенник открыл несколько лючков в зале, затем направился в кухню. Глеб последовал за ним.

— Выйди, пока обыщу кухню, — приказал инспектор.
— Без моего присутствия обыск незаконен, — невозмутимо ответил Глеб.

Инспектор обшарил шкафы, ящики, холодильник, посудомойку, переставлял банки, ощупал крупы и мусорный пакет. Дойдя до стола с тумбами, открыл каждую дверцу, выдвинул ящики.

— Ширина стола больше длины ящиков. Что за стенкой? — спросил он.
— Ты что, дебил? — с раздражением ответил Глеб. — Стол стандартный, как во всех ваго-нах-ресторанах СССР. За стенкой — трубы, вентиляция, провода. Может, крысы, не знаю. Там нет ничего, что нарушает таможенные правила.
— О чём ты? — не понял инспектор.
— Я процитировал таможенный кодекс Белоруссии, — монотонно пояснил Глеб. — Там сказано, что регулирование — это порядок перемещения товаров и транспорта через гра-ницу. В столе нет ни того, ни другого.
— А что там? — не унимался таможенник.
— Ты упрямый. Хочешь, чтобы я разобрал стенку и ткнул тебя носом в плесень? Зови сле-сарей, задерживай поезд. Я в Берлин не спешу, был там сто раз.
— Дай хоть пятьдесят долларов, — взмолился инспектор.
— Я не вожу валюту, ты знаешь и зря меня провоцируешь.

Глеб сунул в нагрудный карман форменной тужурки таможенника купюру в пятьдесят ты-сяч рублей, хлопнул по карману ладонью и сказал:
— Вот тебе российский эквивалент двадцатки с Джексоном и вали из моего вагона, пока я не передумал.


Эпилог. Квартира Греты

Грета сидела в кресле с пустым фужером, в шоке. Прошло четверть часа, а она не могла справиться с ужасом от мысли, что месяцами обращалась с Алексом, как с домашним пи-томцем — щенком или котёнком.

«Гангстер в реальной жизни не похож на бандитов из телевизора или кино, — думала она. — Когда я встретила Алекса у вокзала в стёганой куртке, он напоминал сосиску, а не хищ-ника. Его простодушная улыбка, обнажающая белые зубы, была мною неверно истолкова-на. Это была ухмылка акулы, кружащей вокруг жертвы, сужая круги. Боже, он мог свернуть мне шею в любую ночь, утро или день! Я учила его, как скифа, цивилизации, порядку, ува-жению законов. Если бы не спросила о его прошлом, не узнала бы, что в моей квартире жил русский гангстер, впитавший пороки итальянской мафии и якудзы. Он опаснее их, но ещё не осознал этого. Я жива только поэтому»

На лбу Греты выступил пот.

Её взгляд обретал осмысленность. Алекс сидел на полу в двух шагах, ножка бокала лежа-ла на её ладони, вино растеклось пятном на ковролине.

— Уходи, пожалуйста, прямо сейчас. Забирай вещи и уходи, — тихо сказала Грета.
— Могу взять деньги из терминала? — спросил Алекс, поднимаясь.
— Бери что хочешь. Я даже в полицию не позвоню. Только уйди скорее и не возвращайся, — умоляла она.
— Без проблем, — ответил Алекс, пожав плечами, будто её отчаяние ничего для него не значило. — Засуну вещи в рюкзак и исчезну.

Он быстро собрал одежду, надел в прихожей кроссовки, закинул рюкзак за спину и, не прощаясь, покинул квартиру Греты.

Шаги Алекса гулко отдавались в пустом лестничном пролёте. Мысленно прощаясь с моло-дой женщиной, делившей с ним кров и стол в течение трёх месяцев, он мысленно повторил оригинал хита греческого певца Демиса Руссоса Goodbye My Love, Goodbye и вполголоса пропел свой вариант:

The night unfolds a bitter rhyme,
It knows I leave you here this time.
Your fear’s a spark that burns my soul,
I walk away, my heart’s grown cold.

Goodbye, my love, farewell, goodbye,
No path will bring me back, I fly.
My shadow haunts your trembling mind,
I’m gone for good, no trace to find