История 33. Место у стола

               

…Я на вокзальном перроне со служебным билетом в руке. На талоне написано: «скоростной поезд, вагон. Место у стола».
Поеду, как человек.
 Вагон- второй.
На вход в него- очередь. Проводник проверяет билеты. Спешки нет.
 Стоящая у третьего вагона женщина в униформе одинока, как телеграфный столб в зимнем поле.
- Чего,- спрашиваю у крайнего в очереди,- туда, в третий,- не идете?
- Там бизнес. Здесь эконом.
Я прошел в третий.
- Ваше место во втором вагоне, слева по ходу, место у стола,- улыбнулась нижней частью лица проводница и пропустила меня внутрь.
Салон поезда украшен названиями производителей. Размытые, шпонированные краски кленового толка. Исключительно добротная отделка. Закругления, стекла, чистота. Все работает. Откуда-то сверху- свет. Не яркий, и не тусклый. Ковровые дорожки.
Я добрался до своего ряда.
Четыре кресла. Два по ходу поезда, два против. Посередине узкий стол. Лицом к лицу. Как на экзамене в институте: «Ну, давайте,- с первого вопроса».
Vis-;-vis- две женщины, приятные с первого взгляда.
Если сидя за столом протянуть вперед руку, можно обнять сидящую напротив и похлопать ее по спине.
Дама слева - имела округлое, толстощёчное лицо, капризности которому придавали квадратные массивные очки в черной с переливами роговой оправе (я прям таки услышал негодующий старческий дрожащий голос черепахи Тортиллы : «И наделали из них черепаховых гребенок»). Очки скрывали маленькие, беспокойно бегающие глазки, но выставляли на обозрение черные, нарисованные брови в палец толщиной. 
Дама, сидящая прямо напротив меня, была весела.
Лицо ее было непримечательным и похожа она была на стеклянную витрину автомата для продажи снеков; - отражала то, что видит, но имела свою начинку.
- Здравствуйте.
- Добрый день.
- Вы не знаете, как подключиться к интернету? – сразу спросила меня правая.
- Сейчас узнаем у проводницы, -ответил я , уже предчувствуя, что покоя мне не будет.
Мимо проходила девушка в униформе и очень узкой юбке.
- Как подключиться к интернету, добрый день?- спросил я.
- К сожалению, его нет. Есть мобильный оператор. -В книжечке на столе информация по подключению.
Интернет работал по образу и подобию старого шелудивого кобеля, а именно: постоянно подтормаживал, зависал у каждого придорожного столба, пытаясь запрокинуть ногу и пометить территорию. Периодически он падал. Сам подняться уже не мог.
Я выключил планшет и прикрыл глаза.
 Vis-а-vis напротив сняла ботиночки, сдвинув их в мою сторону, и поставила ноги на ковер. Наши колени по столом практически упирались друг в друга.
- Да, славно мы съездили. Посмотрели все сами.
- Да. Все увидели. Женщины при разговоре посматривали на меня и согласно покачивали головами. Я, честно говоря, на разговор не был настроен, и опять прикрыл глаза.
- В этих священных местах мы окунаемся в историю, чувствуем себя частью великих событий,- правая женщина выдержала паузу, отхлебнув из бутылочки, и с характерным звуком завинтила крышечку.
Откуда, интересно, они ехали?
Вагон был заполнен до отказа. Оставалось несколько мест, одно из них-  рядом со мной, и вот, в проходе появился пассажир, некрепкой походкой продвигаясь по узкой дорожке между кресел. В руке он бережно сжимал початую банку пива.
Поезд стоял, но он уже пошатывался, видимо, предвкушая быструю езду и движение проносящихся мимо огней. У-ху!
Он несмело опустился на место у стола в соседнем ряду.
- Почему Кирилл всегда приезжает в Новодевичий?! Почему не приезжает ко мне? – я невольно начал напрягаться, слушая разговор дам, сидящих напротив. Речь, судя по всему, шла о патриархе. Куда это, интересно, «ко мне»?
- В Казанский! – будто ответила на мой вопрос vis-а-vis.
- Возле моего дома. Ведь это рядом. Почему не приезжает на службу?
- Там ремонт в приходе,-покровительственно ответила дама в роговых очках с легким оттенком мании величия в голосе.
И они начали обсуждать объем ремонтных работ.
 Правая опять отхлебнула из бутылочки.
- Свят-свят,- произнесла она, закручивая крышечку.
- Служители рассказывали, что когда они постятся длительное время, бесы им мешают. Соблазны, говорят, всякие предоставляют.
- Да, один, говорит, хочет поклониться в молитве, а бесы его держат, говорит, встали перед ним, и кланяться не дают.
- Служители начинают многое видеть.
Разговор продолжался.
Я приоткрыл глаза и увидел молодого человека, идущего по проходу между кресел. Его чуб был залакирован, одет он был в хороший дорогой костюм, обут в узконосые блестящие туфли совершенно невозможного цвета. Он появился из стеклянных раздвижных дверей и приблизился к моему креслу.
- Там, блин, даже встать негде, в ресторане! – с отчаянием вещал он в трубку мобильного,- Не то, что присесть! Там, по ходу, все наливают! Толпа!
Его раскрасневшийся нос говорил о том, что он все-таки нашел, где встать, и даже присел. Из-под его пиджака предательски вываливался бейджик стоматологической выставки,- картонка в форме зуба, которую он, похоже, забыл снять. Зеленая тесьма его красочно гармонировала с серой тканью костюма. Локоть был испачкан в сметане. Шнурок на его блестящем ботинке развязался.
-У вас шнурок…- начал я, когда он проходил мимо.
 Молодой человек обернулся, быстро присел, сотворил на ботинке бант, и, приложив телефон к уху, скрылся, не поблагодарив.
- Вы не возражаете, если мы отобедаем? – непринуждённо спросила меня женщина напротив, слегка пнув меня в носок ботинка.
- Нет, конечно,- ответил я и опять закрыл глаза.
 Вскоре я почувствовал запах колбасы, очищенных яиц, свежего огурца и чего-то еще. Раздалось хрумканье и разговоры с забитым до отказа ртом. Периодически раскручивалась крышечка от бутылочки.
Я открыл глаза и увидел в соседнем ряду женщину лет пятидесяти. Она колдовала над двумя толстыми, как кирпичи из пеноблока, книгами. Усевшийся перед ней пассажир с банкой пива начал глупо улыбаться.
Женщина, делая вид, что она не замечает навязчивого соседа, разорвала книжную упаковку, и достала на свет издание по стоматологии, снабженное чудесными картинками.
-Что это у вас? - с живым интересом спросил у женщины ее сосед, vis-a-vis, обдавая ее нежным перегаром.
- Книга с выставки. Она сказала что-то еще. Я не слышал.
-Очень устала. Тяжело ходить; все что-то предлагают, заманивают. Соблазны. –продолжила она.
У каждого свои соблазны. Кто-то поклониться не может, кто-то на выставке не поймет, зачем приехал.
 Я повернул голову к соседнему со мной пустому креслу у окна и с изумлением увидел, как их-под стола медленно, но верно выдвинулись две ноги в вязаных носочках и легли на пустующее сидение кресла прямо рядом со мной.
 Роговые очки, с бровями в палец толщиной, обладательница этих чудесных вытянутых ног, непринужденно беседовала с подругой, странно улыбаясь и глядя ехидно в сторону прохода.
- Ты же понимаешь, почему я не беру на работу Маринку. Она же тупая, как паровоз. Не то, что ты. Ты умненькая, все схватываешь на лету!
Ее роговая оправа  призывно поблескивала.
- Нет, это ты умненькая. Но тебе непременно нужен пауер понт. Непременно!
Ноги выдвинулись еще дальше рядом со мной. Они заняли все свободное пространство свободного кресла, как жидкость, налитая в корыто.
- Алло. Алло! Люся?! – донеслось справа. Говорила обладательница двух книг-пеноблоков. (В этот момент ее vis-а-vis с банкой пива смотрел на нее с нескрываемым восхищением). - Прости, что отвлекаю, у тебя во сколько завтра операция? Во сколько?! Ну все, спи. Доброй ночи!
 Между кресел опять прошел молодой человек в немыслимого цвета туфлях.
Он сел, наконец, на свое место.
На какое-то мгновение я отвлекся.
- Я постоянно занята. Постоянно читаю, занимаюсь, получаю информацию, готовлюсь,- вновь услышал я разговор женщины с пеноблоками с ее соседом, сидящим напротив.
Когда женщина смотрела в книгу, она делала это сквозь очки, а при разговоре с собеседником очки съезжали на нос, и она смотрела поверх.
- Какая же будет операция? Наверное, сложная? - продолжал восхищаться ею субъект с банкой.
 Похоже, готовился шедевр.
Длительная работа. Амбиции, возведенные в математическую степень. Терзания. Неожиданные решения. И неизбежный крах в отдаленном результате.
Пациент в отчаянии придет к доктору в немыслимого цвета ботинках, тому, который мечется по вагону. Молодому, никому не известному в научном смысле слова, и у доктора получится, просто потому, что ему неожиданно повезет.
- Да, она тупая, не честная, не то, что ты, душечка,- не унимались мои vis-;-vis,- Я никогда не допущу ее до шеллака! Никогда!
- Побойся Бога, Гала!
- При чем здесь Бог? Я не могу оставить клинику человеку, который может оттуда все вынести! Помнишь, когда мы были в Испании…
Я снова закрыл глаза.. 
- Я не хочу, не хочу говорить об этом! Не хочу твой павер! – роговые очки в такт своей речи начала стучать пятками вытянутых ног в спинку соседнего со мной кресла. Чем больше она негодовала (это было похоже на бурю в стакане), тем сильнее она начинала долбиться в кресло.
- Ты не хочешь понять, не хочешь! Ты- умница, у тебя все получится, и понравится павер понт! Ты его полюбишь! – увещевала ее витрина со стеклом.
Все это становилось невыносимым.
Я заметил, что в книге дамы, справа по ходу, главы украшают названия, состоящие из крупных каллиграфически прописанных букв с характерными вензелями. Немного присмотревшись, я увидел, что книга написана на немецком языке.
Доктор корпел над страницами, что-то шепча, и делая раздумывающий вид, оставляя пометки на полях. По сути, она искала знакомые буквы. Издание было снабжено красочными иллюстрациями, но схемы, пособия: все на немецком. Наконец, ей это надоело.
- Федул, мы как елки! Да, как елки! – опять начала верещать в телефон пассажирка напротив меня, при этом она задорно поглядывала вокруг, ища поддержки.
- Приезжай! И мальчика возьми…
- Знаешь, почему я держу свой салон косметологии? Думаешь, дело в качестве, в хорошем месте? Нет, дорогая. Все дело в том, что я могу давать пинка (она без стеснения употребила другое, матерное слово) своим подчиненным. А пинка (она повторилась) надо давать хорошо! – дикция говорящей была безупречна.
 Она прекрасно, отчетливо и убедительно выговаривала непечатные слова.
Меня все это начало бесить.
-  Да она тупее члена моего Федула! Вот, что я тебе скажу!-продолжался высокохудожественный диалог.- А ты- павер понт! Кому это, она опять выругалась, нужно?!- Эстетам?
Она напоминала пловца, который с тумбы ныряет в бассейн, а там- лед, вода в нем замерзла. Пловец охает, поднимается, опять лезет на тумбу, очередной прыжок, а там- лед.
…Я, командировочный, ездил в одиночку на машине с проколотыми колесами по необитаемой степи, в сорок градусов мороза.
На рейсовых автобусах, где от соседки, сидящей рядом со мной у окна, из сумки нестерпимо воняло тухлыми яйцами, а на единственной остановке, между городами Ч области, стоял железный бидон с амбарным замком, к которому была припаяна кружка на цепи. Теплую, воняющую тиной воду пили из этой кружки все подряд, от мала до велика, и выстраивалась длинная очередь из пассажиров автобусов, едущих «туда и обратно».
 В деревянный туалет, там же, наспех сколоченный, тоже стояла огромная очередь, а на тропинке к нему был установлен стенд с надписью кривыми буквами от руки: «Оправка запрещена!».
Все это тогда меня не раздражало.
Почему же здесь сегодня все не так? Почему меня все цепляет? Что случилось?
Я поднялся и прошел мимо глаз, любопытных, равнодушных, закрытых и отправился в тамбур. Он был прекрасен своим безмолвием, совершенством стеклянных форм, кленовым шпонированным колором и безмолвием .
Да, я часто ездил, меня трудно чем-то удивить,-но сегодня я чувствовал себя не в своей тарелке.
Место у стола…
 А нужно ли это место, с напыщенными истинами, псевдонаукой, имиджевыми выдумками?
 Поверхность, на которую можно выложить свой нехитрый багаж; еду или книгу в форме пеноблока. Еще лучше- попробовать выдвинуться, вытянуть конечности. Может, лучше держать это при себе, сохраняя хоть какую-то тайну?..
Поезд подходил к населенному пункту. Я не хотел возвращаться назад в вагон и стоял в тамбуре перед округлым окном, похожим на большую лупу. Мимо все чаще начинали проноситься огни, появились контуры зданий, а вместе с ними- освещенные улицы. Они появились, появлялись, но вдруг пропали. Лупа погрузилась в темноту.
Я взглянул на часы. Еще долго.
Мне хотелось домой.
Но нет.
           Я снова и снова возвращался назад в своей памяти. Как в детской игре. Бросаешь кубик, шагаешь вперед. Но, попадая в ненужную клетку, летишь в начало этой игры…
События из моей памяти, весь этот жуткий пестрый хоровод, внезапно превратился в одну нескончаемую ночь. Длинную, ранящую…