Вечная глупость и вечная тайна. Глава 10

Глава деcятая. Гость.



В один из февральских вечеров, я вернулся с работы домой и застал Виталия, который рассказывал Вере о своих неприятностях. Вера быстро пересказала мне то, что я пропустил. Дело было в том, что его мама и отчим потеряли свою квартиру по причине неоплаты коммунальных услуг. И им было некуда идти кроме Виталия. У него была двухкомнатная квартира, но одна из комнат была проходной, да и с отчимом он совершенно не сошелся характерами, что привело к драке. И Вера попросила меня, чтобы я разрешил ему пожить немного у нас. Виталий так же обещал платить деньги за квартиру и сунул мне пятнадцать лат аванса. Я, конечно, обрадовался и деньгам, и квартиранту, ибо надеялся на то, что невеста моя постесняется при нем свинячить и скандалить, да и будет с кем поговорить, а то с Верой мне говорить было не о чем, да и неприятно.

Чтобы отметить удачную для себя сделку Виталий предложил нам сначала выпить вина, а потом, когда мы достигли кондиции, вытащил косяк. Вера, которую я один раз застал за нюханьем клея, сразу согласилась дунуть, заявив, что пару раз уже это дело пробовала. Я поначалу отказывался, утверждал, что к этому можно привыкнуть, втянуться, потом потянет на что-то покрепче, а дальше будет страшная бездна. Но они начали уверять меня в том, что этот наркотик намного слабее и безвреднее той же водки, что после первого раза привыкания возникнуть не может и я согласился, чувствуя себя каким-то грязным и опороченным.

Кончился сеанс курения травы не очень красиво и приятно для нас. Вера кричала о том, что трава левая, и на неё совсем не действует. Я просто задремал и смотрел непривычно яркие, будто мультяшные сны, но слышал при этом крики сожительницы и уравновешенную речь бывшего коллеги. Мне было хорошо, потому я не возмутился, когда почувствовал, что Вера красит мне губы своей помадой, подводит тушью глаза и красит ресницы, да пудрит щеки. Однако я сильно возмутился, когда она взяла устройство для загибания ресниц и с его помощью начала открывать мне глаза, приговаривая о том, что сейчас она поиграет в окулиста. Когда же она чем-то ткнула мне в глаз, я толкнул её и рукой, и ногой одновременно. Она подлетела и упала на острое ребро плоского калорифера. Раздался сначала вой, а потом рычание, с которым она кинулась на меня, но я отпихнул её повторно так, что она растянулась на полу.

 - Тебе надо извиниться! – тихо и спокойно сказал Виталий, когда я одевался и крайне расстроенный пошел прочь из дома. – Все можно было решить мирным путем…

Я шагал по улице, брызгаясь мокрым снегом, злой с накрашенной физиономией и дурным взглядом, а они оба следовали за мной на расстоянии и посмеивались. Пройдя через подземный переход на улицу Гертрудес, я задумался о том, куда бы пойти и не придумал ничего лучше, чем направиться на автозаправочную станцию на Сатеклес, на которой был большой магазин. Человек за прилавком, увидев меня, как-то сразу занервничал и даже спросил, что мне нужно. Я ничего не ответил, взял со стеллажа бутылку водки, грохнул ей по прилавку и так резко рванул молнию на куртке, что испуганный оператор отскочил в сторону и успокоился только тогда, когда я вытащил бумажник, а из него пятерку.

Только вернувшись домой, и глянув на себя в зеркало, я засмеялся над раскраской своего лица, умылся, жадно выпил водки с горла и поинтересовался, нет ли еще одного косяка. Виталий уверил меня в том, что количество выкуренной травы не будет способствовать улучшению моего настроения и тоже приложился к водке. Напился я, тогда, как-то слишком быстро, потерял сознания, и квартиранту пришлось помочь Вере дотащить меня с кухни до дивана. Потом она говорила мне что пока я валялся пьяный между ней и моим другом могло что-то произойти, что мне теперь надо быть на чеку, ревновать и полностью удовлетворять её, чтобы у неё даже мысли не было об измене. Но никакого приступа ревности у меня не возникло. Я даже подумал, что было бы неплохо, если бы она от меня ушла поскорее.

Дней через десять Вера была уже недовольна моим другом, вернее его стилем жизни. После окончания курсов столяров, он устроился в мебельную фирму и жаловался на то, что ему там совсем ничего не платят. Правда, вставал на работу он только к середине дня, возвращался с работы раньше меня, ужинал, и уходил налаживать деловые контакты. Возвращался не раньше полуночи, включал на кухне, свет и музыку, иногда курил траву, пытался читать книги. Меня это не беспокоило, но Вера спала чутко и потому она просила меня, чтобы я наставил его на путь истинный, но я сказал, что раз она его приглашала, то пусть сама его и воспитывает. На него она кричать не решалась, тем паче налетать на него с кулаками. Он спокойно отвечал ей, что не лох, чтобы рвать жилы за копейки, что он будет продавать и покупать квартиры и сделает на этом целое состояние. Одним вечером он и нам предлагал отдать ему все свои сбережения, чтобы он приватизировал в одном доме чердак и сделал на нем несколько дорогих квартир.

 - У нас уже давно нет никаких сбережений, - засмеялся я. – Все деньги ушли на выпивку и всякую ерунду.

 - Тогда подумай о том, откуда взять три тысячи! Ты вообще пробивной человек или лох? Зачем тогда ты работаешь, если у тебя нет денег?

 - Но ты тоже работаешь, и у тебя тоже нет денег.

 - Мне эта работа нужна только до тех пор, пока у меня не начнутся продажи квартир. Ты думаешь, чем я занимаюсь по вечерам? Я ищу тех, кто продает квартиры и тех, кто их покупает. И со дня на день мне должно повезти. Вот, тебе не жалко каждый месяц платить за эту дыру пятьдесят лат? Я бы на твоем месте уже давно купил квартиру и не такую, как эта! Так что возьми кредит под ту квартиру, в которой живут твои родители, дай деньги мне и через год у тебя будет и квартира, и отдашь кредит, и еще денег на новую мебель получишь. Думаешь я шучу? Нет! У меня все спланировано, и чертежи, и сметы, у меня все есть. И с домоуправлением я без труда договорюсь.

Я не знал, как заткнуть этот поток агрессивного бреда, молчал и продумывал, как бы повежливее сказать ему чтобы он прекратил, ложился спать, а завтра шел на работу утром, как все люди. Но тут он сам как-то осекся на полуслове, присмирел, буркнув напоследок о том, что я никогда не разбогатею, если к нему не прислушаюсь. Наутро Вера встала вместе со мной и принялась его будить, напоминая о том, что он не заплатил нам денег за проживание, хотя прошел уже месяц. С перекошенным сонным лицом он все-таки поднялся и собрался позавтракать нашей кашей. И тут Вера сказала ему, что у него своих продуктов в холодильнике много, а он питается нашими. Вечером я вернулся с работы рано, и благоверная моя показала мне, что он прячет в холодильнике в пакете из-под кефира был спрятан примерно килограмм щербета. Это её возмутило больше всего. Щербет она подъела, и ничего в итоге Виталию не предъявила. Еще пару раз разбудила его утром, а потом сама уехала на две недели в Прейли.

Пока Веры не было, я основательно прибрался в квартире, квартирант даже помог мне вымыть полы и готовить еду. Он искренне был рад тому, что её не было, ибо она потихоньку начала терроризировать и его, не только меня. После сытного ужина он заявил мне, что жить без связи в новом тысячелетии нельзя. Дело было в том, что он узнал, что я получил немного денег и тут же предложил мне вскладчину купить мобильный телефон, который мне и продемонстрировал. Он уверял меня в том, что телефон будет лежать дома и мы оба будем им пользоваться. Мне звонить было особенно некуда. Совсем недалеко от дома была телефонная будка, но финская игрушка выглядела заманчиво, и цена вопроса была невелика. Я отсчитал пятнадцать лат, но этого оказалось мало, надо было еще купить сим-карту, тоже вскладчину, это была еще какая-то пятерка. Когда карта была куплена, я позвонил Игорьку и продиктовал ему свой домашний номер. Звонить больше было некому, потому я написал и отправил вере письмо с телефонным номером. И после это событие мы отмечали распитием алкоголя. Однако уже на следующий день Виталий взял телефон с собой на какую-то встречу, потом это повторилось, а далее я телефона практически не видел. Когда письмо дошло до Веры, и она позвонила мне вечерком, а ответил ей не я, а мой предприимчивый товарищ и попросил не звонить в ближайшие три часа, она так разозлилась, что на следующий день примчалась в Ригу.

Она ворвалась в квартиру неожиданно, когда я в кухне делал картофельные блины, а Виталий в комнате занимался физиотерапией. Не снимая обуви, она пошла по чистому полу, влезла на кресло и выкрутила из светильника любимую зеленую лампочку Виталия. Потом пошла в комнату и наступила на его гимнастический коврик грязным сапогом, повалилась на диван и заголосила о том, что он жулик, а я лох и потребовала дать ей телефон поиграться. Насмотревшись на чудо техники, накричавшись, она начала канючить у меня телефон, а я говорил, что все у нас будет, надо только дождаться марта, когда пойдут заказы. До марта оставался месяц, который был прожит в пьянстве по выходным и труде днем на работе, а ночью в постели.

И Вера, и Виталий становились все более раздражительны. К примеру, один раз он возмущенный тем, что Вера не моет посуду, которой в раковине скопилась целая гора, заявил, что будет есть из одной своей миски и сам её мыть сразу после еды. Вера взяла его чистую тарелку, спустила штаны и помочилась в неё и поставила перед ним на стол. После такого он выкинул тарелку и ложку в мусорное ведро. Несколько раз он просил меня с ней серьезно поговорить о нем, чтобы она прекратила его доставать, иначе он просто уйдет от нас, а жить ему совсем негде. Я только пожал плечами и заявил, что ничего не могу с ней сделать. И вот одной ночью, когда он, как всегда, забрав телефон ушел тусоваться с деловыми людьми, Вера заперла дверь изнутри, оставив ключ в скважине. Часа в три ночи, он ломился в дверь, но не очень долго. Проснувшийся сосед велел ему убираться. И тут вечно уравновешенный и дипломатичный деловой человек принялся орать матом под окнами. Странно было то, что Веру он практически в своей серенаде не упоминал, винил во всех своих бедах только меня. Из нашего дома и из дома напротив на него тоже орали разбуженные люди, обещали спуститься и побить, но он не унимался и прокричал полчаса.

В середине дня он явился, глядя на нас с немым укором. Вера уже открыла дверь, сложила его вещи в пакеты и смотрела на него со злорадством. На неё он не обращал внимания, присев за стол спокойно сказал мне, что можно было культурно договориться обо всем заранее. Я сделал вид, что не в курсе, сказал, что крепко спал, потому что был пьяный и усталый.

 - Заранее надо было предупредить! – повторил он. – А то мне было неуютно оказаться на улице среди ночи. Мало того, что меня из мебельной фирмы уволили, так еще ты так со мной обошелся. Что будем делать с телефоном?

 - Не знаю. Мне он не очень-то и нужен. Я хочу получить свои пятнадцать лат назад.

 - Но ты же знаешь, какая у меня ситуация!

 - Хорошо, я готов подождать, хотя и у меня ситуация тоже не самая лучшая и в том числе потому, что я рассчитывал на твою помощь с квартплатой…

После упоминания о квартплате, он поспешил уйти. А через неделю он явился ко мне на работу и предложил телефон за десятку. У меня тогда уже пошли заказы, и я уже начал работать допоздна. Деньги мне тоже выплатили, потому сунул ему десятку и забрал телефон. Он предложил мне еще один телефон и всего за двадцатку. Но тут я сказал, что подумаю. Я надеялся на то, что он, чтобы не отдавать мне деньги за проживание, отстанет от меня, да еще и после того, как с ним поступила Вера, но он и не думал прекращать со мной общение. Сейчас, через много лет, я ломаю голову, пытаясь объяснить самому себе, зачем я общался с таким скучным и неприятным человеком и путаюсь в разнообразии версий. Возможно, что я считал его глупым и неприспособленным к жизни, и мне было его жаль, возможно, что я боялся одиночества, потому сохранял с ним отношения, чтобы было с кем поболтать иногда, что относилось и к другим друзьям, если их можно было назвать друзьями, скорее это были собутыльники. Алкоголь объединяет людей, сближает, но часто он сближает с неприятными людьми, и потому он опасен.