7. Чудо второго рождения

Рождение

Рождение Данилки сопряжено с чудом. Беременность Анны проходила так, как будто и не была беременна. Ни токсикоза, ни прибавки лишнего веса, животик такой маленький и аккуратный, что никакой специальной одежды не требовалось, самочувствие отличное. Не беременность, а одно удовольствие! Вообще-то, тогда Данилка был Марией потому, что родители ждали девочку. Уж слишком не похожей была эта беременность на первую, когда Анна носила под сердцем старшего сына Илюшу.

На восьмом месяце беременности Аня вдруг почувствовала головокружение и недомогание. Обратилась к врачу. Тот направил в стационар с диагнозом «гипоксия» — кислородное голодание плода. Стоял июль, было жарко и душно, что видимо и сказалось на состоянии ребенка.

После ночи, проведенной в больнице, пожаловалась врачу, что накануне вечером у нее побаливал живот. Доктор, даже не проводя осмотра, скомандовал: «В родовую!»
Роды вызвали искусственно. И так как это было преждевременно, пришел сам главный врач родового отделения. Взглянув, как идут дела, он направился к выходу из «родовой», по пути, приказав акушерке: " Без меня не рожать!»
Акушерка, молоденькая девчушка, когда увидела, что ребенок «пошел» и вот-вот родится, не дождавшись главного врача, забеспокоилась:
— Подождите, подождите! Не рожайте! Я сбегаю за врачом!

Но было уже поздно. Малыш с радостным криком выскочил на свет божий! Бедная акушерка только и успела его подхватить. Невыполненное указание начальника не давало ей покоя, поэтому она, пережав пуповину ножницами, побежала за ним. Аня лежала и ждала, чувствуя, как где-то там, внизу, болтаются ножницы. Когда главврач пришел, его глаза буквально «полезли на лоб».
— Ты что делаешь?! Ну-ка давай быстро делай все… — процедил он сквозь зубы акушерке.

Наконец-то, молодая мамочка увидела, как ее малыша обтирают и проводят все положенные в таком случае процедуры. Маленькое, пухленькое существо только кряхтело от бесцеремонного с ним обращения. Аня улыбалась ему и почувствовала себя «на седьмом небе» от счастья. У нее теперь два сына! Это звучит гордо!
Через несколько дней мучительных ожиданий, когда ей принесут ребенка на кормление, пришел педиатр и сообщил, что сын в критическом состоянии. Тяжело болен. Пневмония.

Сердце матери разрывалось от боли. Разум отказывался понимать, что происходит. «Господи! Пожалуйста, спаси его! Господи, пожалуйста, помоги!» — беспрестанно молилась мысленно Анна. Ей хотелось залезть под больничную кровать, забиться в угол и ничего не видеть, и не слышать. Плакала под одеялом, чуть вздрагивая, чтобы соседки по палате ее не слышали. Она видела, как они любуются на своих малюток, разговаривают с ними, кормят грудью и запрещала себе в этот момент вообще думать. Чтобы не причинять себе еще большую боль своими мыслями. Чтобы не вызвать жалость к ней у этих женщин, не беспокоить их своими страданиями. Им нельзя волноваться. Нельзя омрачать их счастье.

Спустя время, педиатр позвала ее в больничный коридор на разговор. «Ребенок сильно потерял вес. У него судороги. Вы, мамочка, не переживайте так. Подумайте, может для вас же лучше будет, чтобы он умер. С такими симптомами он вообще может быть ненормальным».

Все перемешалось в голове. Мысли скакали, как сумасшедшие, Аня не успевала их уловить. Сжала зубы до скрежета, только чтобы не закричать. Но внутри она кричала на всю вселенную: «Господи! Почему!!! Зачем? Зачем мучить его? Забери его тогда, зачем он будет мучиться всю жизнь!» Но сердце стонало: «Нет, оставь! Я буду ухаживать за ним! Я буду любить его! Он мой! Мой сыночек!!» Душа матери металась: «Бог мой, я не знаю уже, о чем тебя просить! Я не знаю! Пусть, как Ты решишь, так и будет! Только Ты знаешь, как лучше! Да будет Воля Твоя!»

Через две недели Анну пригласили в детскую палату посмотреть на сына. Ей ничего не объяснили, но видимо за тем, чтобы сама убедилась, как ужасно его состояние.
У Ани был дядя — двоюродный брат ее мамы. Он достаточно известен во врачебных кругах и пользуется большим уважением у оных. Узнав о случившемся, он позвонил по телефону в роддом, где находилась племянница, и поговорил «с кем надо» и «как надо». Врачи засуетились. Никому не хотелось брать на себя ответственность, а потому решено было отправить ребенка в детскую больницу, а мамашу выписать домой.

Переправлять малыша в больницу приехали все близкие родственники. Родители и обе бабушки с дедушкой. Чтобы хоть взглянуть на родную кровиночку, а вдруг больше не придется.
В карете скорой помощи малютку «под кислородом» держала на руках женщина-доктор. Аню тоже пригласили ехать с ними. По дороге врач все всматривалась в личико младенца, а потом спросила Анну:
— Девочка?
— Нет, мальчик, — измученно улыбнулась в ответ.
— Такие мелкие черты лица…, — доктор взглянула на Анну и продолжила, — Впрочем, у его мамы тоже черты совсем не крупные.

О, как же матери хотелось взять свое дитя на руки! Прижать к своему сердцу и никому не отдавать. Никогда. С его рождения прошло три недели, а она к нему даже не притронулась!
Муж Ани с остальными родственниками мчались на стареньком Москвиче деда за каретой скорой помощи. Очень боялись отстать. А потому, дед вел машину, как заправский гонщик, не замечая светофоров.

В Приемном отделении детской больницы за столом сидела высокая «пышная» женщина — медсестра. Она, с недовольным видом, что ее побеспокоили, подошла к детскому столику, на который положили младенца. Развернула, выдернула из носика кислородные трубочки и вернулась на свое место за столом производить какие-то записи. Девушка стояла около сына и смотрела, какой он худенький, пальчики длиннющие, ножки, как спички. Она поднесла свой палец к его ручонке, и он схватился за него так, как будто это его последнее спасение. И вдруг Анна воскликнула:
— Смотрите! Он синеет!
Медсестра подняла голову, оторвавшись от своей «писанины», взглянула и сердито ответила:
— Ну ничего страшного!
Тут ребенок начал задыхаться. Только тогда она встала с места и спокойно «подплыла» к мальчику. Именно «подплыла» не торопясь, с невозмутимым видом. Вставила кислородные трубочки обратно, накинула на него пеленку и «отплыла» на место.
— Ребенок остается в больнице, — констатировала она, как будто изначально предполагалась иное.
— Вы каждый день утром будете привозить сцеженное молоко. Возможно, потом вас пропустят к нему на дневной стационар.

У Анны сильно забилось сердце от радости, появилась надежда, ведь ей сказали, что это «потом» будет! А значит, есть, есть надежда!
В Приемную зашла лечащий врач осмотреть больного. Его маму попросили удалиться.

На следующее утро девушка приехала в больницу с грудным молоком для сына. Отдав бутылочку медсестре, на обратном пути домой, зашла в церковь. С замиранием сердца входила она в Храм. Пришла умолять Бога спасти ее сына, поставить свечку за его здоровье. Подошла к пожилой женщине, убирающей огарки возле икон, и спросила: «Скажите, пожалуйста, у меня новорожденный ребенок очень болен, он в больнице, куда мне нужно поставить свечку за его здоровье?»
— А он крещенный? — строго спросила женщина.
— Нет. После родильного дома его сразу перевезли в больницу. Говорят, состояние крайней тяжести.
— А как ты собралась ставить свечку за некрещеного?! Сначала крестите, потом ставьте!
— Но ведь он в больнице! — взмолилась Аня.
— Ничего не знаю! Не крещенным Господь не помогает!
Это прозвучало, как приговор. Нет, как выстрел. Бедняжке показалось, что сейчас церковь рухнет на нее. Холод пробежал по спине. Ужас застил глаза пеленой. В голове вспыхнула только одна мысль: «Бог отвернулся от меня!» Для Анны ничего страшнее этого не было. Она уткнулась лбом в колонну, поддерживающую купол храма и застыла в оцепенении. Холодные слезы текли по щекам, обжигая, как муки ада. В то время, когда происходили эти события, Анна многого еще не знала. Она была верующим человеком. Но еще совсем молода, и не опытна.

В будущем, несколько лет спустя, ее знания и понятия изменятся в отношении Бога и религиозных учений, а пока верила тому, что говорили «сведущие» люди. Поэтому и испытала в тот момент такой шок. Это было подобно смерти. Но не смерти просто физической, а души. Бог для нее был опорой и надеждой. Только на Него уповала и только Ему верила. Но тут ей вдруг «его служители» сказали, что это бессмысленно и надеяться больше не на кого! Она оказывается, даже не имеет право на обращение к Богу, ведь и сама не кре-щен-ная!

Собрав последние капли сил и воли, машинально подошла к иконе Богородицы. В своих мыслях молила Божью Мать помочь ей. Ведь она тоже мать, перенесшая огромные страдания за сына, а потому может понять материнскую боль. Поставила к иконе свечу. Рядом оказалась какая-то женщина, похожая на работницу церкви. Анна взглянула на нее сквозь туман, застилавший глаза и почти шепотом спросила: «Кому нужно ставить свечу о болящих?». Женщина в ответ ласково взглянула на нее и тихо проговорила: «Пантелеймону-Целителю!»

Когда подошла к иконе Пантелеймона-Целителя и взглянула в его глаза, в груди разлилось приятное чувство нежности. Девушка не могла оторвать взгляд от его прекрасных, завораживающих и дарящих покой и надежду, очей. Говорить ничего не хотелось, только стоять вот так и смотреть. Она вновь плакала. Тихо, без всхлипов и вздохов. Слезы теплые и приятные просто катились по щекам, унося с собой боль и отчаянье. Сколько она так простояла? Может минуту, а может час. Время остановилось для нее. Легкость и сладкое умиротворение наполнили душу. Она поняла — Бог с ней!

Печальная история

Тот год был високосным. Казалось, сама атмосфера наполнена чем-то гнетущим и угрожающим. Анну постоянно преследовали события, так или иначе напоминающие о смерти. В один из таких дней, они с мужем, привезли очередной раз в больницу молоко для сына и стали свидетелями печального эпизода. В Приемной сидела молодая женщина, которая рассказывала врачу о том, что ночью ее квартиру ограбили, вынесли почти все. Она с супругом ночевали у ее мамы, а на утро, придя домой, обнаружили такое. Доктор растеряно слушала и сочувственно кивала головой, но когда девушка закончила свой рассказ, начала вкрадчивым тихим голосом говорить:
— Скажите, у Вас это первый ребенок? Да? А сколько Вам лет? Понятно, девятнадцать…
Девушка насторожилась и вопрошающе посмотрела на доктора.
— Вы еще очень молоды и у вас все впереди… У вас еще будут дети… Да, сегодня ночью ваш ребенок, к сожалению, умер… Но вы еще молоды…
Она не успела закончить, девушка разрыдалась и уже ничего не слышала.
Все, кто находился в этот момент в Приемном покое, слышали весь разговор. И Аня тоже. Она была ни жива, ни мертва от услышанного. Как побитая собака, жалобно заглянула в глаза мужу, мысленно прося его: «Скажи мне, что у нас все будет хорошо…»

Он молча взглянул на нее, взял под руку и поспешил вывести на улицу.
Через несколько дней, опять они вместе отправились в больницу. Подойдя к парку, который им нужно было пересечь, увидели столпившихся людей возле, лежащего на земле, мужчины. Он был мертв, как выяснялось после приезда Скорой помощи, скончался от сердечного приступа.
«Да что же это такое, — подумала Аня, — Все время я натыкаюсь на смерть! Наверное, это плохой знак для меня…»

Живи, мой родной

Сына назвали Даниилом. Прошло три недели после того, как его перевезли в больницу. Медсестра Приемного отделения оповестила Анну, что ей позволено навещать малыша каждый день.
Она еле дождалась утра, чтобы скорее поехать к своему мальчику. Представляла, как произойдет их встреча, как возьмет на руки, как наконец-то почувствует его теплое тельце…
Утром выяснялось, что у нее обнаружили стафилококк, а потому, выписали капли и отправили лечиться домой еще на неделю.

Целый месяц мать не видела своего новорожденного ребенка. И все, что знала о нем из коротких сводок в больнице «состояние крайней тяжести».
И вот свершилось! Ее ведут по длинному больничному коридору, который кажется бесконечным, в палату малыша. Первое, что увидела Аня, туда войдя, яркое, заливающее всю комнату, солнце. Это было так удивительно. Она в последнее время вообще не замечала солнца, казалось, что все эти долгие дни месяца были пасмурными. А тут вдруг искристое радостное солнце! В комнате стояли три детские кроватки, своим видом похожие на ванночки с длинными ножками. Нянечка указала Ане на одну из кроваток и буркнула: «Ваш!» Не сделай она этого, мать, наверное, не узнала бы его. Повернутый к входной двери затылком, в чепчике из-под которого выглядывали золотистые волосики, мирно посапывал упитанный малыш. Дрожащими руками прижала его к себе, взяв на руки. Зажмурилась от нахлынувшей нежности и прошептала в его ушко: «Здравствуй, сыночек!» Она почувствовала его нежное хрупкое тельце и уверенность, что теперь его никому не отдаст. Ничто и никто не разлучит их.

Вдруг произошло нечто странное. Аня ощутила, как от ребенка отделилось и вошло в нее нечто. Это было похоже на разряд тока. Он буквально пронзил ее и, пройдя моментально через все тело, вышел через ступни ног куда-то в землю. Она содрогнулась. Но не придала этому значения, так была увлечена своими нежными мыслями к сыну.

Анне разрешили выходить во двор больницы погулять с Данилой. Она подставляла малыша солнышку и говорила: «Сыночек, посмотри какое теплое доброе солнышко! Ты чувствуешь, как оно греет нас и любит?! Живи, родной мой, мир прекрасен, живи!»
Подносила к траве полыни и приговаривала: «Чувствуешь, как пахнет этот мир? В нем много чудесных запахов! Мир прекрасен! Живи, пожалуйста, сыночек!»

Дворик больницы располагался с черного входа больничного здания. Вообще, назвать это место двориком, можно только с натяжкой: два метра вправо — забор, три метра влево — забор, а впереди стройка какого-то здания. Поэтому многие мамочки, приходящие в больницу к своим детям, предпочитали гулять с ними в парке, который раскинул свои пышные кроны деревьев, через дорогу, напротив центрального входа. Но такие прогулки были категорически запрещены правилами этой больницы. Анна тоже стала украдкой носить своего сына в парк. Здесь запах цветов, деревьев и все ароматы лета словно призывали, манили к жизни. Даже во время теплого летнего дождика, укрывшись под зонтом и деревьями, она рассказывала малышу, как очаровательна музыка дождя и какие красивые круги рисуют его капли на лужах.

Однажды Анну, «застукали на месте преступления». Та самая медсестра, которая столь негостеприимно встретила их, когда Данилу впервые привезли в эту больницу. Она буквально набросилась с криками на бедную мамашу, когда та возвращалась с очередной прогулки с сыном в парке. Орала о безответственности и неподчинении!

Уже через десять минут организовала собрание врачей и другого медперсонала в Приемной, на котором ругали злосчастную мать, в очередной раз, указывая на ее безответственность, а также на то, что если с ребенком что-нибудь случиться, то они — медицинские работники — с себя эту ответственность снимают! Больше всех говорила, конечно, та самая медсестра. Некоторые медсестры только и успевали ей поддакивать. Врачи же, сидели молча, насупившись, и, склонив головы, уставились в пол. Показывая своим видом, что они тут вообще, как бы и ни при чем, и вообще, просто зашли посидеть здесь. Было видно, что им это все не нравится, но молчали.
За последнее время, после всего, что ей пришлось пережить, нервы Анны были основательно расшатаны.

Женщины, которые приходили в больницу к своим детям, это самые бесправные люди. Они готовы были мириться и с безобразным поведением младшего медперсонала, и несправедливостью, и со всем, чем придется, только бы им не запретили посещать своих малюток. Ане доводилось общаться с мамочками в этой больнице, и она была наслышана обо всех страстях, которые себе позволяли некоторые работники медицины. Ни у кого не было претензий к врачам. Они действительно, как и положено, доброжелательны и делали свое дело, прилагая все усилия. Но вот младший состав этой больницы… совсем не радовал. Казалось, что именно они управляют больницей и все им сходит безнаказанно.

Устало и почти равнодушно слушала все обвинения в свой адрес. Ей было все равно, что о ней думают, все, что она хотела, это быть со своим ребенком и окружить его заботой и радостными впечатлениями. Но в какой-то момент она вдруг вспомнила, как судачили с другими мамами о таком сложном бытии здесь. И почувствовала, как гнев стал нарастать внутри и подкатывать к горлу. Она знала, что надо молчать. Но воспоминания одно за другим хлынули в ее сознание. Все больше и больше нарастало негодование… И вдруг не выдержала, да как закричала, взмахнув руками. Ее бунтарский дух за справедливость проснулся.

— Как вам не стыдно?! — даже чуть притопнув ногой, воскликнула она, глядя прямо в глаза медсестре,
— Вы мне смеете говорить об ответственности! Вы не видите, что творите сами?! В этой больнице находятся несчастные матери, которые в любой момент могут потерять то самое ценное, что у них сейчас есть — жизнь их ребенка! Вы знаете, каково это?! Что значит жить в постоянном страхе, что возможно, сегодня приедешь, а тебе сообщат, что твоего ребенка больше нет?! Говорите об ответственности?! А как вы обращаетесь с этими матерями?! С такой жестокостью и бессердечием! Вы шантажируете их тем, что можете перестать их пускать к детям! Вы понимаете, что творите?!

Анна припомнила и тот день, когда их с сыном привезли сюда, и дворик, после прогулки в котором, жизнь кажется грязной и серой, ведь душа ребенка подумает, что это и есть мир, в котором ей предстоит жить, и вряд этого захочет! Она высказала медсестре и за те унижения, которые пришлось пройти многим мамам, чтобы попасть к своим ребятишкам. Все, что накопилось за это время, девушка просто «выплеснула» в побледневшее от растерянности лицо медицинской сестры.

Женщина, вытаращив глаза, уставилась с удивлением на Аню. Она не привыкла к такому обращению, никто ей никогда не возражает… «Как смеет эта девчонка открывать рот против меня?! Она полоумная! Да я ж тебя за такие слова…» Она не успела додумать свою угрозу. Анна выговорилась и замолчала. В комнате повисло тягостное молчание, все смотрели на нее в изумлении, и никто не проронил ни слова. Только в глазах врачей можно было прочесть восхищение и уважение. Наступившая тишина затянулась. Выйдя из оцепенения, со стула поднялась заведующая отделением, она провела рукой по своим глазам, как будто смахивая наваждение, и ласково посмотрела на Анну.

— Успокойтесь, пожалуйста, мамочка, идите к ребенку. Скоро кормление.
Ближе к вечеру все мамы собрались в коридоре обсудить произошедшее. Никому даже в голову не пришло позлорадствовать, что вот, дескать, так ей и надо этой медсестре. Некоторые даже ее пожалели, что ей так досталось от Ани. Но они были довольны и полны надежды, что теперь что-то измениться в отношении к ним.

Ничьи ангелочки

Данилу перевезли в другую палату. Здесь жили четверо малышей, которым чуть больше двух месяцев от роду. Они здоровы. Но все «отказные». Это значит, что от них отказались родители. До трех месяцев таких детей держат в больнице, а затем, отправляют в Дом Малютки.
Рядом с кроватью Данилки стояла кроватка мальчика, от которого наотрез отказывалась его шестнадцатилетняя мать. Бабушка, мама этой девицы, очень хотела забрать малыша, и надеялась, что дочь одумается. А потому, официального отказа на этого ребенка не было.

Детей в больнице няни-медсестры кормят очень простым способом: кладут набок, а возле головки сооружают из пеленки валик, на который помещают бутылочку с молочной смесью. Считается, что если младенец подавится или срыгнет, то содержимое выльется через угол рта, что позволит ему не захлебнуться.
От долгого лежания на боку у соседнего мальчика сформировалась сплюснутая голова. Он совсем не мог лежать на затылке, голова скатывалась на бок. Детей нужно выкладывать на затылок и на бок, чтобы их голова формировалась правильно. Но в больнице на одну няню-медсестру возложен уход за младенцами в двух, а то и в трех, палатах. Ей просто некогда обращать внимание на такие «мелочи». Поэтому Анна сама делала из пеленки валик, наподобие калача и укладывала в него голову малыша. У этого мальчика не было еще имени. Но она общалась с ним, разговаривала, и ей хотелось как-то обращаться к нему. Поэтому просто стала называть его Никитой. Так и «приросло» это имя к ребенку, даже в изголовье его кроватки была повешена табличка с этим именем.

Анна ухаживала за всеми малышами в палате. Няни часто и подолгу отсутствовали, поэтому малютки поступили в полное ее распоряжение.
Детей в больнице не моют. Негде, да и не кому. Младенцы могут лежать и по три месяца, так и не познав, что такое купание. Их обтирают, конечно, но разве этого достаточно?! Поэтому Аня на свой страх и риск, так чтобы никто не видел, перемыла всех карапузов под краном, предварительно принеся из дома детское мыло. Конечно, с точки зрения медицины, это возможно, ужасный поступок, даже может быть преступный, ведь дети, по их мнению, могли простудиться или могла появиться аллергия на воду без марганцовки. Но ничего этого не произошло. Малыши, выкупанные, румяные и довольные спали крепким безмятежным сном! Возможно, впервые в жизни их сон был таким сладким.

Сколько радости и удовольствия доставляли эти ребятишки Анне!
После Никиты, у окна, лежала единственная в палате, девочка — Лиза. Малютка была крупной, плотной и удивительно курносой. Обычно, носики малышей выглядят примерно одинаково: «кнопочкой», «картошечкой», «хрюшечкой». Но такой носик, как у Лизы, Аня видела впервые: тоненький, вздернутый, как у лисички. Девчушка была очень забавной. В основном детей кормили одной и той же соево-молочной смесью. Наверное, эта смесь такая невкусная и надоевшая, что малыши сжимали ротики и плевались, когда им приносили еду. Но делать нечего, приходилось кушать то, что дали, иначе останешься голодным. Лиза же начинала, с интонациями взрослой женщины, причитать: «О-ох, ох-ох! О-о-о-ох…» Это было так необычно, что многие мамочки из других палат сбегались посмотреть на это причитающее чудо!

Напротив Лизы в противоположном ряду стояла кроватка Миши — мальчика с болезнью Дауна. Его родители, научные сотрудники, никак не могли решиться забрать сына. Этот крепыш был таким сильным, что постоянно умудрялся распеленывать себя. Он кряхтел, пыхтел, ворочаясь, пока из пеленок не появлялись ручки и ножки. Тогда успокаивался. Анна умела отлично полиновать младенцев, крепко и надежно. Но и она с трудом, а иногда и напрасно, укутывала его, чтобы не замерз. Мишу совершенно не волновали переживания няньки, а потому с упорной настойчивостью ворочался, пока не освобождался из пут.

По соседству с Мишей жил Илюша — очень красивый, со смышлеными глазками, малыш. Аня не могла понять, как можно было бросить такое сокровище! И Лиза, и Илюша были полностью отказными детьми, о родителях которых ничего не известно. Вскоре, им исполнилось три месяца и их увезли в Дом малютки.

Иконка помогла

Со дня своего нахождения в больнице, Анна не замечала никаких признаков болезни у сына. Ей было не понятно, почему в медицинских сводках его состояние до сих пор оценивается, как тяжелое. С первого дня, как она оказалась рядом с сыном, повесила в изголовье его кроватки маленькую икону Богородицы. Прошло полмесяца, как Аня приезжала каждый день к сыну, и теперь, обратилась к лечащему врачу с просьбой о выписке ребенка. Доктор, не возражала, но все же, констатировала, что это возможно только «под расписку» родителей. Мать согласилась дать такую расписку. Доктор неожиданно тронула ее за руку и, глядя в глаза, тихо произнесла слова, которые Анна будет помнить всегда:
— Вы знаете, Данила в прошлые выходные умирал. Ему вдруг неожиданно стало плохо. Дежурная бригада врачей буквально вытащили его с того света! А вообще, я Вам признаюсь, это какое-то чудо, что он жив… Я думаю, это его ваша иконка спасла!»
— Как же так!? — недоумевала Аня, — Каждый день, кроме выходных, находилась рядом с сыном, и его состояние оставалось стабильно отличным!

Так ей казалось. А теперь выяснилось, что стоило ей его оставить ненадолго, как случилось страшное! Мать еще более утвердилась в своем решении, что пора выписываться домой. Только теперь она вспомнила то, что произошло, когда впервые взяла на руки сына и на что тогда не обратила внимания. И поняла, что в тот момент смерть отступила. Электрическим током пройдя через тело Анны, покинула их.

Живое и здоровое Солнышко

И вот пришел счастливый день. Данилка едет домой! Радости родственников не было конца! Все суетились в приготовлениях встречи столь долгожданного нового члена семьи. Закончились долгие дни тревог и волнений, пришла пора знакомиться малышу со своими родными людьми. С папой, братиком, бабушками, дедушками и тетей. Большая семья с радостью приняла его в свои объятья!

Из участковой поликлиники каждый день приходили разные врачи. Все они единодушно признали: ребенок здоров! Прописали массаж и бассейн.
Долгое время Анна не могла привыкнуть к тишине в детской комнате. Ребенок был настолько спокойным, что она время от времени подходила к нему, чтобы убедиться дышит ли. А он дышал! Набирал быстро вес, отрастил животик и улыбался. Настолько открыто и лучезарно, что казалось солнышко заглядывало в комнату, когда он улыбается. Так Данилу и прозвали — солнышко.

После невкусной больничной пищи, Данилка имел отменный аппетит. Когда малыш научился ходить, Аня частенько находила у него под подушкой кусочки хлеба, припасенные на ночь. «Ты Данила, наверное, в прошлой жизни был монахом — отшельником. И теперь наверстываешь упущенное, не съеденное тогда», — смеялась она.

Так благополучно закончилось страшное время для семьи Анны. Сразу же после выписки из больницы обоих детей окрестили в церкви. Аня это обещала Богу, когда Данила был болен. Всю свою жизнь она с благодарностью будет помнить, что сотворили чудо и спасли ее сына Богородица и Пантелеймон-Целитель.
А главное, что в любой момент жизни, как бы плохо ни было, Бог с ней!

*****************
Другие главы из книги
http://proza.ru/avtor/universe5&book=2#2