Воспоминания о Кара-Богаз-Голе - рассказы

Кара-Богаз-Гол является заливом в каспийском море. В переводе с туркменского Кара-Богаз-Гол означает «озеро Чёрная Пасть». Местное же название залива – «Яджи-Дарья», то есть «горько-солёная вода».
 
                «Н Л О…»

   Весной 1995 года мне в составе экспедиции специалистов из Москвы пришлось участвовать в техническом обследовании подводного перехода магистрального газопровода «Средняя Азия – Центр» через пролив Кара-Богаз-Гол в Туркмении. Этот переход находился недалеко от Каспийского моря, примерно в паре километров ниже автомобильного моста по течению этого пролива. Газопровод представлял собой две нитки стального трубопровода диаметром 1020 мм, проложенных по дну пролива, пересекающих русло, и уходящих своей подземной частью на север – сначала в Казахстан, а потом в Россию. На обеих берегах пролива, на каждой нитке газопроводов, были установлены крановые узлы, позволяющие перекрывать движение газа.
   Проблемы с газопроводом возникли из-за того, что в предшествующие годы, по мнению учёных, дно Каспийского моря поднималось, и, как следствие, поднимался уровень воды в море. Это, в свою очередь, привело к переливу воды из Каспийского моря в залив Кара-Богаз-Гол. При этом образовалась мощная река морской воды, которая с высокой скоростью неслась из моря в залив, поднимая в нём уровень воды. Скорость движения воды превышала два метра в секунду. Это был мощный бурлящий поток, ширина которого в некоторых местах превышала 300 метров.
Поднявшийся уровень воды привёл к подтоплению крановых узлов газопроводов, хотя они стояли на возвышенных участках по берегам пролива. В некоторых местах отдельные участки трубопровода всплыли, другие ещё удерживались в проектном положении за счёт действия пригрузов. Возникла реальная опасность разрушения этих трубопроводов под действием мощного потока воды.
   Собственными силами работники эксплуатационных сил Туркмении не могли спланировать работы по укреплению трубопроводов, и для выполнения таких работ пригласили специалистов из Москвы. После обращения туркменской стороны в экстренном порядке была сформирована экспедиция таких специалистов. Я, как специалист по оценке напряжённого состояния стальных объектов, также был приглашён для участия в планируемых работах. Начальником экспедиции был назначен известный учёный из института строительства трубопроводов Кукушкин Борис Михайлович. В составе экспедиции было пять человек. В двадцатых числах мая мы прибыли в Туркмению. К моменту нашего приезда, на правой стороне пролива в зоне крановых узлов трубопроводов, силами туркменских эксплуатационников был организован лагерь. Для обеспечения проживания в зону работ были доставлены два полевых вагончика. Вагончики были на высоких автомобильных колесах и оборудованы спальными местами. В одном из них (штабном) был даже холодильник. Электроэнергию мы брали от катодной станции, которая находилась рядом и использовалась для создания на трубе обратного потенциала, что позволяло защитить трубу от коррозии.
   Организационные работы выполнял начальник промплощадки Чивиков Володя. Симпатичный молодой человек, который представил нам всю необходимую документацию на исследуемый участок трубопровода и обещал всяческую помощь в выполнении подсобных работ на суше и на воде. Он с самого начала работ выделил нам в помощь двух работников, один из которых был трактористом и сварщиком, его звали Трофимыч, а второй – поваром, его звали Серёга. Эти наши помощники резко отличались друг от друга. Трофимыч был высокий, худощавый с короткими седыми волосами. По характеру спокойный и рассудительный. Его поведение внушало доверие. На вид ему было лет 50–55, но не пенсионер. Серёга же был сравнительно молодой человек. Полагаю, что ему не было 40 лет. Он был невысокого роста, коренастый, но очень подвижный и говорливый, можно сказать болтливый. На каждое действие у него были различные прибаутки.
   В течение суток мы обустроились и уже на следующий день приступили к обследованию трубопровода, особенно в затопленной водой части. Обследования проводили как визуально, измеряя все изгибы, так и инструментально, оценивая уровень действующих напряжений, с помощью магнитошумовых приборов. Оценив общий объём работ, мы планировали их закончить в течение недели. Работы хватало всем. И к вечеру мы, уставшие, собрались в штабном вагончике, обсуждали результаты и строили планы на завтра.
   Ночь наступила быстро, но небо было звёздным. Причём мне кажется, что звёзды в пустыне горят ярче, чем у нас в Средней полосе.
   Надо сказать, что работать в условиях жаркой пустыни было непросто. Днём солнце нещадно палило так, что в тени температура была почти сорок градусов, а на открытом пространстве ещё больше. Тень у нас была под большой четырёхколёсной тракторной телегой, на которой сюда было доставлено различное оборудование. Там же, под телегой, был расстелен большой, правда, изрядно потрёпанный, ковёр, на котором мы трапезничали. Вокруг телеги был песок. Такой же песок был и вдоль всего берега пролива и далее на много десятков километров. Кое-где были песчаные барханы, напоминающие пейзажи из кинофильма «Белое солнце пустыни». До ближайшего населённого пункта было более 60 километров. В общем, кругом пустыня. Кое-где торчали кусты верблюжьей колючки. Ветки этой колючки, по совету местных жителей, мы заваривали в воду для питья, чтобы уменьшить расстройство желудка. Эту работу неукоснительно выполнял повар Серёга. Надо отметить, что в это время колючка цвела. Её цветы представляли собой небольшие оранжевые шарики. Запах, издаваемый этими шариками, был прекрасен. В тени колючек было множество различных змей. Они имели многоцветный раскрас, были разной величины и издавали шипящие звуки, когда кто-либо подходил к ним близко. Трофимыч говорил, что почти все они не ядовитые, но были и ядовитые. Мы все с опаской приближались к кустам колючки, а также к другим местам, где были замечены змеи, как правило, я ходил с палкой. Такое количество змей Трофимыч объяснил тем, что сейчас у них брачный период.
   И вот, поздним вечером, на второй день пребывания в пустыне, в момент обсуждения работ, вдруг раздался громкий крик Серёги, который вышел из вагончика по нужде: «Сюда! Сюда!» Кто-то предположил, что он в темноте наступил на змею, и она его укусила. Взяв в руки фонарики, мы все выскочили из штабного вагончика. Серёга стоял с северной стороны вагончика, показывал на небо и нервно говорил: «Смотрите! Смотрите!»
   С северной стороны неба, прямо на нас, опускалось «что-то» большое со светящимися отверстиями, похожими на иллюминаторы. Это «что-то» не издавало ни каких звуков. Все замерли и, заворожённо, смотрели на происходящее в небе.
Я бросился в свой вагончик, быстро схватил фотоаппарат и также быстро выпрыгнул обратно на улицу. Забегая за вагончик, я на ходу взвёл затвор своего «Зенита», увидел это «что-то», навёл на него объектив, нажал на спуск. Как выяснилось потом, я проделал это четыре раза.
   В воздухе висело ощущение, что это «что-то» сейчас охватит нас. Все стояли в оцепенении. Было тихо.
   И вдруг это «что-то» резко изменило траекторию движения и быстро, без звука, стало удаляться вдоль пролива и вскоре исчезло из виду.
   Через несколько мгновений все загалдели. Показывали пальцами в различные уголки неба. Не слушая друг друга, эмоционально рассказывали, кто, что видел.
Спустя минут пять, а может быть больше, все вернулись в штабной вагончик, продолжая обсуждать увиденное. Заговорили о «неопознанных летающих объектах», и о всяком другом, связанном с этой тематикой.
   Когда все немного успокоились, я дал каждому по чистому листу бумаги и попросил нарисовать, кто, что видел. Рисовали долго. Потом стали смотреть рисунки. Все изображения на рисунках кардинально отличались. Споров не было.
Приехав домой и проявив плёнку, я увидел, что на всех кадрах, отснятых той ночью, НЛО не было зафиксировано, вообще четыре кадра плёнки были белыми.
;
                «ДАРЫ МОРЯ…»
 
   Появление НЛО в нашем лагере не повлияло на настроение команды, наоборот, в течение всего времени проведения работ мы ожидали каких-либо событий, и, вообще, чего-то нового. Это было даже интересно. И, надо сказать, такие неожиданности появлялись постоянно: в море, на суше и даже в земле, которую мы раскапывали, чтобы оценить состояние трубы в прибрежных зонах.
   Так, например, когда мы стали выполнять раскопки в зоне кранового узла, то столкнулись с каракуртом. Это такой паук, с круглым, как шар, телом, на котором видны пятна другого цвета. Хорошо, что рядом был Трофимыч. Увидев этого паука, он резко крикнул, чтобы никто к нему не прикасался. После такого предупреждения мы также резко отскочили от того места, где был паук. Потом, окружив со всех сторон зону с пауком, мы с помощью лопат придушили это ужасное насекомое. Главная опасность этого паука – яд, который проникает в тело жертвы с укусом. Свои гнёзда каракурты делают обычно в земле, например, в заброшенных норах грызунов. А здесь он смастерил себе гнездо под трубой кранового узла. Каракурты относятся к виду пауков, которых называют Чёрная вдова. Такое название паук имеет потому, что паучиха, сразу же после спаривания, становится вдовой, поскольку часто сама убивает и поедает самца, который оплодотворил её. Укус каракурта при отсутствии своевременной медицинской помощи приводит к гибели. Трофимыч рассказал нам простой и, как говорят, достаточно надёжный способ, как нейтрализовать яд каракурта в условиях отсутствия сыворотки – прижигание места укуса горящей спичкой. Только делать это надо в течение 2–3 минут сразу после укуса. Считается интересным сувенир, в котором каракурт залит светлой эпоксидной смолой, но хорошо виден со всех сторон. Правда, вывозить такие сувениры за территорию Туркмении запрещено.
   Если продолжать говорить о тварях, живущих в песке, которых мы встречали в окружающей нас пустыни, то всего не пересказать. За неделю работы в пустыне мы постоянно встречались и с другими паукообразными, такими как скорпионы, фаланги и другими, названия которых не знал даже Трофимыч.
   Так фаланга однажды укусила Серёгу, который на ночь оставил сапоги на улице, а утром сунул ногу в сапог, не убедившись, что там никого нет. И эта тварь прокусила носок и укусила Серёгу за большой палец ноги. Серёга сильно верещал от боли, матерился, а палец распух так, что нога не влезала в сапог.
   Фаланга – это хищное насекомое, которое находит себе пропитание ночью, в тёмное время суток. Для человека фаланга не то что бы опасна, но встреча с ней вполне может привести к нежелательным последствиям. И хотя у фаланги нет яда, укус её очень болезненный, а из-за того что на её челюстях сохраняются гниющие остатки пищи, вполне возможно воспаление в месте укуса и даже общее заражение крови. Это, с виду как обычный паук, насекомое – самое сильное и самое хищное из всех встречающихся на земле. Мне было интересно наблюдать, как перемещаются фаланги. Если начинаешь её преследовать, то она бежит как-то боком, лёгкими прыжками, но очень быстро.
   Кроме фаланг мы часто наблюдали скорпионов. Скорпион – тоже паук. Он отличается своим довольно устрашающим внешним видом и быстротой передвижения. Для человека укус скорпиона в большинстве случаев не смертелен, в основном он вызывает неприятные ощущения, сопровождающие такими проявлениями, как резкая боль, вздутие и покраснения кожных покровов вокруг ранки. Когда начинаешь трогать скорпиона палочкой, он поднимает вверх хвост и ударяет им по палочке.
В общем, паук-боец!
   Вся эта насекомая братия заставляла нас быть всегда наготове и внимательно следить за окружающим пространством, т.е. всё время быть в тонусе.
А уж обилие змей вообще не давало покоя. Хорошо, что наши вагончики были на высоких колёсах, и нам казалось, что эти твари не заползут к нам ночью, когда мы спали. Змеи были и в воде. Они плавали не только у берега, а иногда отплывали и далеко от берега. Кстати, было очень интересно наблюдать, как они боролись с течением.
   В камнях, недалеко от берега, Юрий Александрович, член нашей экспедиции и мой давний приятель, нашёл небольшую черепашку. Он принёс её в лагерь, соорудил небольшой загон, чтобы она не уползла, и организовал её питание. Черепаха лопала всё, что ей давали. Перед отъездом Юрий Александрович захотел забрать черепашку в Москву для своей внучки. Но всё знающий Трофимыч сказал, что вывозить черепах за территорию Туркмении запрещено, и таможня аэропорта его не пропустит, а ещё и оштрафуют. Последнее подействовало на Юрия Александровича убедительно, и он отпустил черепашку на волю.
   Вода, мчащаяся по руслу пролива, была очень прозрачной, такой, что на глубине 3–4 метра было хорошо видно дно, в том числе и подводную часть газопровода. Единственным препятствием для изучения дна было несметное количество рыбы, которая, направив головы против течения, либо стояла на месте, либо медленно продвигалась вверх по течению. В основном это была кефаль, причём довольно крупная, в длину сантиметров 30–40. Мы шутили, что пролив можно пройти, опираясь на спины кефали.
   Увидев такое обилие рыбы, мы обратились к Володе Чивикову (начальнику промплощадки) с предложением организовать для нас, на время работы на трубопроводе, усиленное питание дарами моря. После небольшого торга он согласился. Наши командировочные в долларах подействовали на него убедительно. И это обещание он выполнял честно. Практически не тронутые запасы консервов, привезённые с собой, мы отдали перед отъездом повару Серёге.
   Не беспокоясь, что мы кому-либо расскажем о его рыбном промысле, по-видимому с нарушением законов, Володя поставлял нам свежую рыбу, причём такую, которую мы и не пробовали ранее. Перечислю названия рыб, которые я запомнил. Это: кефаль, не самая вкусная рыба, морской сазан – основной продукт, из которого Серёга делал котлеты, рыбец – некрупная рыба с белой чешуёй, из которой мы сами быстро делали очень вкусную закуску. Эта закуска выполняется следующим образом. Свежевыловленный рыбец пластается, хорошо промывается морской водой, на внутреннюю поверхность тушки наносится соль и немного уксуса. Тушка складывается и убирается в холодильник. Минут через 15–20 рыбец готов к употреблению. Но самым вкусным деликатесом были продукты из рыб осетровых пород, а именно осетра и белуги. Осётр и белуга подавались к столу каждый день в различном виде: отварные, в том числе вместе с ухой, жареные на сковороде, ну а к вечеру, как правило, в виде шашлыка, который мариновался в течение дня.
   По мнению всей нашей команды, шашлык у Серёги получался отменный! В целом мы получили то питание, которое заказывали, и при каждом удобном случае благодарили Володю, а заодно и Серёгу. Такого употребления даров моря у меня больше не было никогда.
   Однажды Володя пригласил меня и Бориса Михайловича поехать с ним и посмотреть на отдельный участок его хозяйства, где добывалась рыба осетровых пород. Мы поехали на машине Володи по шоссе на север в сторону города Бекдаш. Дорога шла между барханов из песка, была пустынна и однообразна. Проехав километров пять, мы остановились. Вышли из машины. Володя показал на пучок верблюжьей колючки, воткнутый в песок недалеко от обочины с левой стороны дороги, и сказал:
–Вот моя метка. Сейчас перелезем через бархан и выйдем к морю в нужном месте.
   Перейдя на противоположенную сторону дороги, мы вскарабкались на бархан, с вершины которого перед нами распахнулось море. Оно занимало всё пространство до горизонта. Между морем и барханом был песчаный пляж метров пятьдесят шириной. Он окаймлял всю береговую линию.
   Спустившись с бархана, мы увидели небольшое сооружение, похожее на автомобильный КУНГ, вплотную прижатое задней стенкой к бархану. Сверху это сооружение было накрыто маскировочной сеткой. Это делало её практически не заметной с воздуха. Навстречу нам вышел молодой парень азиатской национальности. На вопрос Володи: «Где Марат?» ответил, что тот ушёл в море проверять снасти и должен скоро вернуться.
   Мы вошли в укрытие. Внутри у стен стояли два топчана, накрытые байковыми одеялами. В дальнем углу стоял стол и рядом две небольшие табуретки. Володя предложил нам присесть на табуретки, а сам устроился на одном из топчанов.
– Керим, у тебя есть что-нибудь съедобное? – обратился он к парню, который стоял у входа в укрытие.
– Есть свежесолёный лосось! – бойко ответил тот.
– Неси, – спокойно сказал Володя. В окошко укрытия я видел, как Керим снял с шеста, стоящего рядом с укрытием, распластанную тушку рыбы и тут же принёс её в укрытие.
– Кушайте на здоровье, рыбка вкусная! – улыбаясь, сказал Керим и положил тушку на стол. Это была небольшая рыба, распластанная по хребту. Внутри она имела красноватый цвет.
   Вооружившись ножами, мы с Борисом Михайловичем принялись за поедание этой рыбины. Мы отрезали кусочки и, почти не разжёвывая, глотали их с жадностью голодных людей, настолько эта тёплая, чуть солёная рыба была вкусной. Володя смотрел на нас и улыбался:
– Ну что, вкусно? Наверное, в Москве такого не пробовали?
– Нет, не пробовали, – в один голос ответили мы, набитыми рыбой ртами. Через несколько минут от лосося осталась одна только прозрачная шкурка.
– Спасибо! – снова практически одновременно сказали мы с Борисом Михайловичем.
   В этот момент Керим, который был на улице, вошёл в укрытие и сказал:
– Мотор слышен. Марат возвращается.
   Мы вышли наружу и направились к морю, встречать Марата. Через несколько минут бойкая моторная лодка с мощным японским мотором приблизилась к берегу. Марат, увидев нас, притормозил. Но Володя махнул ему рукой и крикнул:
– Причаливай, не бойся!
   Лодка причалила. Керим помог Марату вытащить её на берег. На верёвке, сзади лодки, плыла большая рыбина. Это был крупный осётр. Марат и Керим ловко вытащили рыбину на берег и положили её на брезент. Взяв в руки толстую палку, Марат, размахнувшись, сильно ударил осетра по голове этой палкой. Потом они приступили к разделке осетра ножами. Операция напоминала мне разделку лося, либо кабана на охоте в Центральной России. Из полости осетра было взято много чёрной икры, примерно литра три. Осётр был разделан минут за пять.
   Прополоскав тушу осетра в море, и завернув её в брезент, Марат и Керим отнесли добычу в машину Володи. Икру в трёхлитровой банке уже мы отнесли, также в машину. Попрощались с Маратом и Керимом и уехали в лагерь. По дороге молчали. Только однажды Володя сказал:
– Ну, где-то вот так мы и добываем дары моря. Мы промолчали.
   Через несколько дней, закончив обследование газопровода, мы собрались уезжать, и тогда Володя предложил нам перед отъездом в Москву переночевать в городе Бекдаш, где он жил сам, и на следующий день предлагал показать нам достопримечательность здешних мест – маяк на острове близь города. Мы согласились.
   К вечеру, упаковав все свои вещи, мы на двух машинах отправились в город Бекдаш, который находился примерно в шестидесяти километрах от нашего лагеря. До города мы доехали без приключений и расположились на ночлег в помещениях газпромовской промплощадки. В одноэтажном здании конторы были установлены раскладушки, на которых мы и устроились на ночлег.
   Отмечу сразу, что город, а, скорее городишко, произвёл на меня не лучшее впечатление: пыльный, неухоженный, практически без зелени. В разных местах наблюдались пустыри, заваленные бытовым мусором. Да и с пресной водой в городе были проблемы. Её в танкерах привозили из Баку и в бочках распределяли по домам. Водопроводная сеть домов была заполнена морской водой.
   Ужином нас накормила жена Володи. Она принесла нам целую большую кастрюлю котлет, сделанных из щёк белуги. Неописуемо вкусные котлеты! Мы сметали их моментально!
   После ужина к нам зашёл приятель Володи, он возглавлял местный рыбнадзор. Его звали Виктор. Виктор был мужчина средних лет, высокий, упитанный, с брюшком, переваливающимся через ремень. Молодцевато улыбаясь, он объявил нам распорядок завтрашнего дня:
– В девять утра быть на берегу у моторных лодок. Поедем на маяк, расположенный на острове Кара-Ада. С собой ничего не брать. Всё – будет. Будет даже деликатес в подарок от рыбнадзора. Шашлык из рыбы, которую в Каспийском море ловить нельзя! Мне можно! – сказав это, он быстро ушёл.
   Володя, присутствующий при этом, кое-что прокомментировал:
– До острова, на котором стоит маяк, примерно два километра. Добираться не долго. На всякий случай в бутылки наберите пресной воды. Пригодится.
   Наутро, как и договаривались, мы все были на берегу моря. Немного потоптавшись у лодок, мы разделились на две группы, и на двух лодках направились в сторону маяка, который возвышался примерно посредине каменистого острова. Одной лодкой управлял Виктор, второй – молодой парень по имени Стёпа. На лодках были установлены мощные моторы Yаmaha, которые, не глядя на то, что лодки были нагружены, тут же придали лодкам лихое движение, задрали носы этих лодок вверх и быстро понесли нас в сторону острова.
   С одной стороны берег острова был скалистый и эти каменные возвышения делали эту часть острова с виду непреступной. Другая же сторона имела участок с небольшим пляжем. Именно к этой части острова мы и пришвартовались.
От того места, где причалили наши лодки, за пляжем, начиналась лестница, вырубленная в камнях острова. Лестница, петляя, вела к маяку. У входа на лестницу стоял сравнительно молодой человек, с лохматой причёской и голубыми глазами. Его звали Валера. Это был смотритель маяка.
   Поздоровавшись, Валера стал долго и невнятно рассказывать нам о маяке, о знаменитостях, которые посещали этот маяк. Особенно подробно он рассказывал, как он здесь принимал Софию Ротару. Под этот рассказ мы медленно поднимались вверх к маяку. При этом мы дважды видели змей, которые нехотя уползали со ступенек лестницы при нашем подходе. Валера по ходу своего рассказа о достопримечательностях острова сказал, что на этом острове живёт множество различных змей. При этом он подвёл нас к одной из глубоких впадин среди камней и спокойно сказал: «Вот, смотрите, эти твари упали во впадину и уже никогда оттуда не выберутся, здесь и погибнут». На дне впадины действительно ползало несколько змей, некоторые из них были неподвижны. Наверное, уже давно упали сюда и скончались от истощения. Узнав про такое обилие змей на острове, мы поспешили спуститься вниз, на маленький ровный пятачок у моря, который напоминал миниатюрный пляж. На этом пляже Виктор и Стёпа уже разожгли огонь и устанавливали раскладной мангал, который привезли с собой.
   Мы разделись и пошли поплавать в море. Вода здесь была намного теплее, чем у нас на проливе, наверное потому, что была практически не проточной. Плавали долго, пока Виктор не пригласил нас к столу. В качестве стола были использованы две бочки из под соляры, которые валялись здесь. Выбравшись из моря, и подойдя к импровизированному столу, мы поняли, что в качестве деликатеса руководитель рыбнадзора приготовил для нас шашлык из осетрины. К шашлыку были в большом объёме: водка, зелень и хлеб. Мы сделали вид, что такого практически никогда не пробовали, и постоянно хвалили шашлык. Но когда Виктор пошёл к морю мыть шампуры, мы поговорили и все сошлись во мнении, что шашлык, который нам готовил Серёга, был намного вкуснее.
;
                «Э Ф А»
 
   Оценка технического состояния газопровода, пересекающего пролив Кара-Богаз-Гол, сопровождалась целым рядом интересных историй. Об очередной из них пойдёт речь в рассказе «ЭФА».
   Газопровод, представляющий собой стальную трубу, набитую газом под давлением примерно 50 атмосфер, выходил из грунта с правой стороны пролива, примерно на глубине полтора метра, пересекал пролив по его дну и входил в грунт на левом берегу пролива, примерно на два метра ниже уровня воды. Ко дну пролива трубопровод, в ряде мест, прижимался с помощью специальных пригрузов из чугунных чушек, привязанных к наружной поверхности трубы. Такое крепление, а также вес и жёсткость трубы удерживали трубопровод в рабочем положении, не позволяя ему прогибаться и разрушаться под действием мощного потока морской воды.
Правая сторона пролива была мелководной, с множеством песчаных островков, образовавшихся после подтопления. На некоторых из них росли кусты верблюжьей колючки. Скорость потока воды с этой стороны, в том числе в зоне выхода трубы в русло пролива, была небольшой и позволяла выполнять работы с лодки, зафиксированной небольшим якорем.
   Вдоль левой стороны пролива поток воды мчался со скоростью более двух метров в секунду. И условия работы с этой стороны пролива существенно отличались от работы на левом берегу.
   Каждый инженер, который изучал сопромат, подтвердит, что самые напряжённые места на таком сооружении находятся в местах выхода трубы из зоны закрепления, а именно в зонах выхода и входа трубопровода из грунта на левом и правом берегах соответственно. А, как известно, разрушения происходят сначала в самых напряжённых местах. Поэтому работы по обследованию газопровода мы и начали с измерения напряжений в этих зонах, чтобы оценить, насколько эти напряжения далеки от предельных, способных разрушить трубопровод.
   Для измерения напряжений мы использовали оригинальные магнитные приборы, которые сами разработали и привезли сюда, адаптировав их к работе под водой. Таких работ ранее никто не проводил. Поэтому по ходу выполнения обследований приходилось отрабатывать методические приёмы измерений и создавать новые алгоритмы расчёта. Я не буду акцентировать внимание на этих элементах исследований, а расскажу лишь о моментах выполнения измерений непосредственно в потоке морской воды на глубине от полутора до двух метров.
   Работы мы начали с правого берега пролива, так как течение воды в этой зоне трубопровода было незначительным и позволяло, нырнув на глубину полтора метра, прижать датчик магнитного прибора к трубе в выбранной точке и выполнить измерение. Вода в зоне контроля была прозрачной, что давало возможность повторять измерения неоднократно в конкретной точке.
   Все эти многочисленные ныряния, зачистку зоны измерения, установку датчика на трубу выполнял я. При этом для наблюдения под водой я использовал только обычную маску пловца. А Юрий Александрович сидел в лодке и фиксировал результаты с помощью измерительного блока прибора, к которому с помощью длинного кабеля был подключён датчик. Ныряние выполнялись до тех пор, пока в конкретной контрольной точке не фиксировались стабильные данные. Вода в зоне исследований имела температуру примерно 20 градусов. В общем, не для долгих купаний.
   Чтобы не замёрзнуть работы периодически прерывались, я вылезал на ближайший к лодке островок, грелся на солнышке и снова начинал нырять. Островок представлял собой возвышение, торчащее из воды примерно метра на полтора, и имел диаметр у основания метров десять. Основная часть этого песчаного островка была покрыта зарослями верблюжьей колючки. Но с нашей стороны было небольшое, чистое от колючки, песчаное пространство, как бы мини-пляж, на котором я и отогревался. На этом же мини-пляже лежал якорь нашей лодки, с помощью которого лодка держалась над трубопроводом в нужном месте. В связи с такими перерывами работа в этой зоне продолжалась несколько часов.
   И вот в один из таких моментов, когда я нырнул, чтобы выполнить очередное измерение, в зону ныряния со стороны островка, на котором лежал якорь, выплыла змея и незаметно, проплыв мимо лодки, направилась к соседнему, примерно такому же островку, проплывая зону, где я работал. И когда, закончив очередное измерение, я вынырнул, она была в полуметре от моей головы. Но я её не видел, так как она была сбоку от моих глаз. Увидев всё это, Юрий Александрович вскочил в лодке, начал интенсивно шуметь и размахивать руками, чтобы напугать змею. Я ничего не мог понять, и, схватив порцию воздуха, отфыркивая воду, удивлённо прокричал:
– Ты чего орёшь!
– Теперь уже ничего! Уплыла! – взволнованно ответил он.
   Я повернул голову в сторону, куда показывал Юрий Александрович, и увидел след и тёмную изгибающуюся полоску от уплывающей змеи. Я мигом заскочил в лодку. Змея была уже метрах в трёх от нас. Моторист Саша, местный парень, помедлив, сказал:
– Ядовитая, по-моему, эфа! Наверное, она живёт где-то на этих островках. Надо быть осторожными, – предостерёг он.
   Снова влезать в воду мне что-то не хотелось. Стали думать, что делать. Решили обследовать зону ближайших островков и избавиться от этой соседки. Подняли якорь лодки и на вёслах потихоньку поплыли в сторону, куда уплыла змея. Мы с Юрием Александровичем, стоя на носу лодки, внимательно осматривали ямки и кустики колючки на ближайшем островке. Змею мы увидели практически одновременно.
– Вот она! – прошептал Юрий Александрович.
– Вижу, – также тихо, ответил я. Остановились. Змея лежала в не-большой песчаной впадине и была свёрнута в два полукольца. Голову она держала в середине и смотрела в нашу сторону. Полукольца её еле заметно изменялись в размере, тёрлись друг о друга и от этого от змеи исходил шипящий звук. Моторист, стараясь не шуметь, вынул весло из уключины, размахнулся и резко ударил этим веслом по змее. Та закрутилась в клубок и затихла. Он ещё раз ударил по ней узкой лопастью весла. Та не шевелилась. Мы вышли на островок, веслом ещё долго ворошили рептилию.
   Змея была не большой, сантиметров шестьдесят в длину. Вдоль всей её спины проходил замысловатый белый рисунок, который был в виде пятен и зигзагов. Белые участки были окантованы тёмными. Бока и живот были светлее спины. На брюхе наблюдались небольшие пятна тёмно-серого цвета, а на боках – дугообразные светлые полосы. Голова у неё была небольшая, широкая, грушевидная и вся покрыта мелкой чешуей.
– Точно, эфа! – сказал моторист Саша.
– У нас все стараются уничтожать этих змей, так как их укус смертелен. А если вовремя медики помогут, жить будешь, но инвалид! – добавил он.
   Мы с Юрием Александровичем молчали. Было понятно, что здесь, в пустыне, нужно быть очень внимательными, и каждый шаг делать осторожно.
   Пообсуждав ещё немного случившееся, мы вернулись к трубопроводу и продолжили работы. Я снова начал нырять с датчиком от прибора. Но для того, чтобы погреться, я теперь залезал только в лодку.;

                «КАСПИЙСКИЕ КРЕВЕТКИ»
 
   В рассказе «ЭФА» я изложил события, которые сопровождали работу нашей экспедиции по оценке технического состояния газопровода на правой стороне пролива, там, где было подтопление береговой части и где поток морской воды был незначительным. А вот у левого берега работать по той же схеме не получилось. И виной тому явилось бурное течение морской реки у этого берега. Поток воды был настолько стремительным, что обычным нырянием попасть в нужную точку подводной части газопровода, в зоне её входа в грунт, не представлялось возможным. В связи с этим мы стали думать, как же закрепиться возле трубы и провести необходимые замеры. Все сошлись во мнении, что нужен водолаз, который смог бы продолжительное время провести под водой, причём практически в одном месте возле трубы. Задачку найти водолаза мы поставили Володе Чивикову. Тот пообещал что-нибудь придумать и уехал в Бекдаш.
   На следующий день он приехал один, но привёз легководолазный костюм с двумя баллонами, набитыми воздухом. «Вот всё, что смог!» – с грустинкой в голосе сказал он, выгружая всю эту амуницию из машины.
   Мы столпились возле выгруженного водолазного имущества и стали спрашивать друг у друга, кто знает, как им пользоваться. Никто толком не знал. Но надо было что-то делать. Я решил попробовать. Надел маску, приоткрыл кран на баллоне, стал дышать. Что-то получилось. Взяв в руки баллон, не снимая маски, я зашёл воду в маленьком заливчике, встал на колени, а потом и лёг, и опустил голову в воду. От выдыхаемого воздуха вода в нижней части маски забурлила. Дышать стало труднее, но возможно. Я полежал в такой позе минуты три, потом встал, снял маску и сказал, что готов работать за водолаза. Никто не возражал. Стали готовить аппаратуру, лодку, якоря.
   В привезённый легководолазный костюм я влез с большим трудом. Надел маску. Товарищи помогли закрепить на спине баллон с воздухом. Облачившись в водолазную амуницию, вошёл в воду и направился к трубопроводу. Уровень воды над трубой в зоне измерения составлял примерно два метра. Но как только я вышел в зону потока воды, меня тут же понесло вниз по течению. Я с трудом выбрался на берег.
Стали решать, как меня утяжелить и закрепить в районе трубы.
   Чего-то оригинального не придумали, кроме как привязать ко мне несколько тяжёлых камней и закрепить с помощью лодочного якоря. После длительных приготовлений наконец-то я, как тяжёлый робот, пошёл в сторону нужной точки на трубе. С большим трудом, преодолевая давление потока воды, подтягиваясь за верёвку, привязанную к якорю, который был притоплен в зоне трубы со стороны набегающего потока воды, я добрался до зоны измерений на трубе. Снаружи меня страховали товарищи, привязав к поясу верёвку.
   Лодка, в которой сидел Юрий Александрович с прибором, с помощью большого якоря, была подведена в зону над трубой, где необходимо было выполнять измерения. Юрий Александрович опустил в воду датчик, который на измерительном проводе висел практически вертикально над местом измерений. Я дотянулся до датчика, взял его в правую руку, а левой держался за натянутую верёвку, и стал пробовать выполнять измерения. Получилось это не сразу, много раз сносило потоком воды из нужной зоны, но я раз за разом подбирался к зоне измерений и устанавливал датчик в нужные точки. Дышать под водой с помощью маски водолаза не вызывало никаких сложностей. Сложности были подобраться к нужной зоне, зафиксировать датчик и удерживать его не менее пяти секунд. Юрий Александрович принимал в зачёт только стабильные данные в течение пяти секунд. Поэтому установки датчика выполнялись многократно.
   Наконец-то я почувствовал дёргание за верёвку, привязанную к моей руке. Это означало, что нужное количество измерений выполнено и можно выходить на берег. Я с удовольствием выдохнул и в тоже время почувствовал, что сильно замёрз. Огляделся, прежде чем двинуться в сторону берега. Мой взгляд задержался на стороне трубы, противоположенной набегающему потоку. Там было затишье. Но эта сторона трубы была какой-то бархатистой. Я опустился вниз трубы, поближе подвинулся к поверхности, чтобы рассмотреть эту бархатистость. То, что я увидел, меня немного заинтриговало. По всей поверхности этой части трубы как присоски к ней торчали креветки. Они были сплошным креветочным ковром. Я провёл рукой по этому ковру, креветки легко отделялись. Взял несколько штук в руку. Их длина равнялась примерно длине моего указательного пальца. Ещё немного понаблюдав за этим миром креветок, я медленно стал выбираться из моря. Когда я вышел из воды и снял маску, оказалось, что под водой я был почти сорок минут.
   С большим трудом товарищи стянули с меня водолазный костюм, так как он оказался негерметичным, и вода проникла вовнутрь, выдавила весь воздух, и костюм практически прилип к телу. Тельняшка и трусы на мне были мокрыми. Прониканием воды внутрь водолазного костюма и объяснялось то, что я так сильно замёрз. Вода в море была не более 20-ти градусов. Я дрожал всем телом, зубы стучали.
Повар Серёга сбегал в вагончик и быстро вернулся, неся в руках почти полный стакан водки и кусочек рыбы.
– Пей, а то заболеешь! – убедительно сказал он.
   Водка была тёплой и неприятной, но я выпил практически всё содержимое стакана. Через несколько минут почувствовал лёгкое опьянение. Продолжая дрожать всем телом, перебрался на ковёр под телегу и прилёг. Температура воздуха под телегой была около сорока градусов по Цельсию. Через несколько минут я задремал, меня никто не трогал. Примерно через час проснулся: дрожи не было, но какое-то недомогание появилось. Выбрался из под телеги, подошёл к Юрию Александровичу, который сидел на большом камне на берегу пролива и ловил бычков на самодельную снасть, которая представляла собой кусок лески с рыболовным крючком и грузилом на конце. Подёргивая за свободный конец лески, он каким-то чувством улавливал, когда бычок клюёт и лихо выдергивал свою добычу. В ведёрке, которое стояло рядом, было уже много шустрых тёмных бычков с большущими головами.
– Как клёв? – спросил я, подойдя поближе.
– Отлично! – улыбаясь, ответил он.
– А ты как, оклемался? – уточнил он.
– Да вроде бы ничего, – ответил я.
– А ты на что ловишь? – уточнил я.
– На кусочки рыбы. Но лучше всего клюёт на мясо креветки. Я тут парочку поймал в заводинке, но это дефицит! – охотливо ответил он.
– Я знаю, где креветок тьма, хоть лопатой греби, – загадочно сказал я. И, не дожидаясь нового вопроса, продолжил:
– С тыльной стороны трубы, в полосе большого течения. Они там заполнили практически всё пространство. Можно добывать в промышленных объёмах!
   К нам подошёл Борис Михайлович – начальник нашей экспедиции.
– О чём судачите? Измерения получились? Им можно верить? – скороговоркой спросил он.
– Вроде бы всё нормально. Вот, Николай пришёл в себя, сейчас начнём обрабатывать и считать, – заверил Юрий Александрович, нехотя сматывая свои снасти.
– А что вы там о креветках говорили? – вновь спросил Борис Михайлович. И я подробно рассказал им, что видел в зоне трубы, в том числе о массовой группировке креветок с тыльной стороны трубы.
– Так давайте поныряем и наберём этих креветок на ужин, – вмешался в разговор, подошедший к нам повар Серёга. Это предложение понравилось всем, кроме меня.
– Нет, я больше нырять не буду, вода слишком холодная, а у меня уже вроде бы насморк появился, – запротестовал я.
   К обсуждению присоединились и остальные члены нашей бригады. Молодёжь решила нырять и добывать креветок. Первым решил попробовать Серёга. Он надел маску, поднялся немного вверх по течению воды, вошёл в бурлящий поток и нырнул на глубину. Поток воды подхватил его и быстро понёс в сторону трубопровода. Через несколько секунд, метрах в десяти ниже трубопровода Серёга вынырнул, и, борясь с течением, поплыл к берегу. Когда он вышел на берег, мы увидели в его зажатых кулаках креветок, причём некоторые из них торчали между пальцев, напоминая стручки гороха. Серёга улыбался и довольный выложил на песок добычу. Посчитали, было восемнадцать штук, три сломаны пополам, по-видимому, руками Серёги.
– Ну, кто смелый? Давай! – весело забалагурил он.
Решил попробовать и моторист Саша. Забрал у Серёги маску и направился к воде. Серёга сопровождал его до самой воды и давал советы. Тот, кивнув в ответ, лихо нырнул в поток, который стремительно понёс его вниз по течению. Так же, как и Серёга, Саша вынырнул через несколько секунд, и также принёс в зажатых кулаках несколько креветок. Вновь посчитали – было четырнадцать.
Немного пошутив над Сашей о величине добычи, Серёга, вновь надел маску и вновь нырнул. В этот раз он принёс двадцать две штуки.
   Решил попробовать понырять и ещё один наш член команды – Валерий Николаевич, научный сотрудник из Курчатовского института. Он был высокий ростом, жилистый. На вид ему было лет сорок. Валерий Николаевич нырнул, соблюдая все указания Серёги, который стал популярным консультантом по добыче креветок. Через несколько секунд он вынырнул, вышел на берег. В руках у него ничего не было.
– Ну, что, москвич, пронесло мимо креветок? – нетерпеливо спросил Серёга.
– Ну да! – смущённо ответил он.
– Пойду повторять!
   Валерий Николаевич нырнул снова. В этот раз попытка была более удачной. Он принёс восемь креветок, но зато улыбался во всё лицо, и энергично стал рассказывать, как это непросто на пролёте мимо трубы успеть схватить порцию креветок. Все, улыбаясь, слушали его рассказ.
   Больше желающих нырнуть не было, и эта троица, соревнуясь в объёме добычи, стала по очереди нырять к трубе и забирать у моря ракообразных моллюсков. Такая охота на креветок продолжалась около часа. За это время ребята натаскали больше полведра креветок. Поворочив добычу рукой, Серёга сказал:
– Хватит, пойду варить!
   Креветок варили на костре в ведре, наполненном на три четверти морской водой, не солили. Варили недолго, они покипели минут пять. Потом высыпали варёные креветки на мешковину, вода стекла, и моллюски лежали горкой. Попробовать деликатес пришли все члены нашей экспедиции. Вкуснее тех креветок никогда позже я не пробовал.

                «ТАМОЖНЯ»

   Перед отъездом из Бекдаша Володя, по сходной цене, снабдил нас копчёной белугой – килограмм по пять каждому. На наш вопрос, как мы провезём это добро через таможню, спокойно ответил:
– Я вас провожу в аэропорт, и там все вопросы решу. Не беспокойтесь! Приготовьте по пятидолларовой бумажке, отдадите их таможенникам при проходе.
А у меня ещё была литровая банка чёрной икры и рога от архара и джейрана.
   До аэропорта добрались нормально. Хоть и долго, но всё прошло без приключений, и приехали часа за три до вылета. Володя, высадив нас, поехал по своим делам, но обещал к отлёту самолёта приехать. В ожидании вылета стали изучать, что и где находится в аэропорту. На одном из объявлений на русском языке был написан перечень товаров, запрещённых к вывозу из Туркмении. Всё, что мы приобрели, было в этом списке. Мы заволновались. Володи не было. Стали смотреть, как проходят люди на посадку в самолёты других рейсов. Все проходящие подвергались таможенному досмотру, заполняли декларации. Мы заволновались ещё больше.
   Объявили регистрацию на наш рейс. Володи не было. Посоветовавшись, мы решили свои вещи и приборы отправить багажом с Борисом Михайловичем, так как у нас всё равно был перевес, и всё равно пришлось бы доплачивать. А дары Каспия мы разложили по сумкам для ручной клади на четверых и решили до упора дожидаться Володю. Без особых проблем зарегистрировали Бориса Михайловича, и он без ручной клади прошёл таможенный и пограничный посты и вышел на площадку ожидания посадки в самолёт. Наш багаж погрузили на тележки и повезли к самолёту. Подождали. Володи не было. Прошло ещё с полчаса, часть людей с площадки ожидания пошли к автобусу для отправки в самолёт. В этот момент появился Володя. Извинившись на ходу за задержку, он вывел нас из здания аэровокзала и дал команду следовать за ним. Мы гуськом, с баулами, еле успевали бежать за ним. Обогнув здание аэровокзала, мы подошли к ограде с калиткой, на входе в которую на солнцепёке стоял рослый туркмен в какой-то военизированной форме. По его лицу тёк пот, под мышками гимнастёрка была мокрой. Володя что-то ему сказал, тот утвердительно кивнул головой.
– Проходите через калитку и идите к автобусу. Видите, вон, он, стоит. Доллары каждый кладите в карман гимнастёрки таможенника. Поняли? – спокойно сказал он.
   Пообнимавшись, мы простились, и пошли к калитке. Действительно, всё прошло гладко. Мы клали доллары в карман и по очереди проходили. Туркмен невозмутимо, почти не глядя на нас, стоял. Двигаясь в сторону автобуса, я оглянулся и увидел, что ещё двое мужчин, также как и мы, прошли через эту калитку.
   В самолёте свои баулы мы разместили под креслами, так как все места на полках для ручной клади уже были заняты. В салоне пахло рыбой. Радостно обсуждали, что нам удалось провезти с собой такие запрещённые товары. Получалось, что нам повезло. Несмотря на неудобства, примерно через четыре часа мы прилетели в аэропорт Домодедово.
   В здании аэропорта, уже в таможенной зоне, к нам подходили мужчины, спрашивали с какого мы рейса. И узнав, что мы с Красноводска, тут же предлагали купить у нас рыбу или икру. Мы скромно отвечали, что эти товары из Туркмении вывозить нельзя и у нас ничего нет. На что те реагировали по-разному, но было видно, что не верили. Пройдя нашу таможенную зону, мы зашли в маленький зал для получения багажа и стали ждать свои вещи, которые сдали в багаж на билет Бориса Михайловича. Вопросы о продаже рыбы и икры продолжались и здесь. У одного из таких покупателей, явно не с нашего рейса, я спросил, а как он попал в эту зону выдачи багажа. Тот рассмеялся и ответил:
– За баксы всё можно! – и пошёл дальше расспрашивать пассажиров с нашего рейса про рыбу и икру. С одним из них он остановился, они начали что-то обсуждать и, по-видимому, договорились, так как стали вместе ждать багаж.
   Появление багажа пассажиров нашего рейса было отмечено возгласами и сильнейшим запахом копчёной рыбы. Казалось, что ты вошёл в цех для копчения рыбы. Мы сделали вывод, что не только мы проходили таможню через калитку при посадке на рейс.
Посмеялись.

                «ИСЧЕЗНУВШИЙ ГОРОД»
 
   Перед завершением работ на трубопроводе мы с Юрием Александровичем попросили Сашу моториста провезти нас на катере по проливу до выхода в Каспийское море и показать место, где когда-то был город. Тот охотно согласился, и мы тронулись в путь. Чтобы уменьшить сопротивление встречного потока воды, мы переплыли на правый берег и шли недалеко от этого берега. Течение там было значительно меньше и наша лодка сравнительно быстро побежала по руслу пролива. Пройдя под мостом, мы практически сразу увидели впереди открытое море. Это был Каспий. Море было тихим, волн не было. Пройдя вдоль правого берега километра полтора, мы остановились.
– Выходим, приехали! – весело провозгласил Саша.
   Берег, к которому мы причалили, напоминал песчаный пляж. Все вышли на берег, закрепили лодку якорем и стали осматриваться. На первый взгляд ничего не говорило о том, что когда-то здесь был город и жили люди. Кругом была пустыня, поросшая в отдельных местах верблюжьей колючкой. Двинулись вглубь пустыни, в сторону, где была небольшая возвышенность и наблюдались мощные заросли колючки. Поднялись на эту возвышенность, и сразу за ней увидели множество ванн разного размера, которые были разбросаны на небольшой территории. Вопросительно посмотрели на Сашу. Тот спокойно сообщил, что эти ванны привезены сюда в разное время и иногда ими пользуются люди с разными заболеваниями. А в эти ванны наливают воду от источника, который, вон, виднеется среди этого множества ванн.
Подошли к источнику. Тот представлял собой трубу, торчащую из песка, примерно на высоте полметра от земли, и заканчивался водопроводным краном. Я покрутил вентиль, из боковой трубки пошла вода. Вода была очень горячая, настолько, что обжигала руку.
– 41 градус! – дал информацию Саша.
– Скважина пробурена метров на триста, а может быть и больше. И давление приличное, хотя этой скважине уже много лет! – тут же уточнил он.
– А какие заболевания лечат этой водой? – спросил Юрий Александрович.
– Точно не знаю, но вроде бы радикулиты, боль в спине и прочее – неуверенно ответил Саша.
– Эту воду наливают в ванну. Она ночь стоит, остывает и только на следующий день в неё можно залезть! – добавил он.
– А где был город? – спросил я у Саши.
– Да вот практически отсюда и начинался, и простирался в сторону возвышенности. Говорят, что здесь когда-то жило почти двадцать тысяч человек! – ответил он, показывая рукой в сторону еле заметной возвышенности, в направлении на юг.
   Мы пошли в указанном направлении, обходя кусты-колючки, и внимательно смотря себе под ноги. Мне везде мерещились змеи. Но, Слава Богу, их пока не было. Пройдя метров сто, мы обнаружили частично засыпанный песком бетонный фундамент, на котором когда-то, по-видимому, стоял дом. Стали анализировать расположение дома, и без труда увидели улицу, состоящую из одних фундаментов. Некоторые из них были полностью разрушены, а некоторые сохранились хорошо. Было, как-то жутковато представить себе, что все люди покинули эти места. По-видимому, с какого-то момента жить здесь стало невозможно. Саша ничего вразумительного о причине ухода людей из этих мест не мог сказать. Сказал, что это произошло ещё во время войны, или сразу после войны, теперь, мол, даже спросить не у кого.
Уходили мы с этой площадки с подавленным чувством. И я тогда решил, что приеду в Москву и постараюсь разузнать, что же послужило причиной того, что люди покинули город.
   А жизнь этого населённого пункта на берегу Каспийского моря была связана с заливом Кара-Бога-Гол. Который активно стали эксплуатировать сразу после революции в России. Тогда в 1918 году в голодной осенней Москве по инициативе ВСНХ собрались на совещание учёные, чтобы наметить пути дальнейшего исследования и использования залива. Три года провела первая советская экспедиция на пустынных берегах Кара-Богаза. Руководил ею инженер Н. И. Подкопаев, уже работавший на Кара-Богазе до революции. Учёные исследовали залив с различных точек зрения – гидрографической, физико-химической, метеорологической – и пришли к окончательному выводу, что Кара-Богаз-Гол – это уникальное комплексное месторождение солей.
   В 1921 году в газетах «Правда» и «Известия» были опубликованы статьи о неиспользуемых богатствах Кара-Богаз-Гола. Тогда Владимир Ильич Ленин поддержал стремление как можно скорее освоить это месторождение. Возвели на берегу залива химический комбинат. Построили город.
   Спустя три года здесь собрали 634 тонны сульфата натрия, а через десять лет в 1000 раз больше. Потом добыча резко стала падать. «Чёрная пасть» высыхала. С 30-х годов всего за несколько десятилетий площадь залива сократилась почти вдвое.
В 1944 году центр сульфатного производства был перенесён в маленький, но имеющий выход к морю посёлок Бекдаш.
Через несколько лет сам город и некоторые посёлки вокруг него стали превращаться в археологические объекты. Их засыпало горячими песками пустыни. А само месторождение «ушло» далеко от города Кара-Богаз-Гола. Вслед за ним покинули дома и люди, поселились поближе к участкам добычи солей.
   Но залив Кара-Богаз-Гол не утратил своей уникальности. Из его рассолов промышленность и сегодня может вырабатывать бишофит, сульфат натрия, эпсомит, медицинскую глауберову соль и другие химические продукты. Здесь находится величайшее в мире месторождение мирабилита.
   Под предлогом спасения Каспийского моря в 1980 году залив перекрыли дамбой.
Когда залив пересох, перестали подпитываться промышленные скважины, обеднели химическими элементами подземные рассолы, резко возросли затраты добывающих предприятий на производство продукции.
   Для исправления ошибки через дамбу пропустили одиннадцать труб полутораметрового диаметра. Однако устройство водопропускных труб не дало ожидаемого эффекта: залив наполнялся медленно. И тогда в 1992 году дамбу взорвали, пролив вновь начал действовать. Поток морской воды хлынул в залив. Такое положение дел стало угрожающим для двух ниток газопровода Средняя Азия – Центр. Эти события стали причиной появления нашей экспедиции в районе пролива.
Исследования, проведённые нами в 1995 году, легли в основу мероприятий по укреплению крановых узлов и отдельных участков газопровода. Газопровод и сегодня эксплуатируется и работает без перебоев. А к концу 90-х годов Кара-Богаз-Гол практически восстановился.

февраль–март 2020 г.