Гонка трамваев. Либералистическая трагикомедия

               

                ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

РОБЕРТ – солидный мужчина
АННА – солидная женщина, жена Роберта
АЛЕКСАНДР – пьяный журналист
ЭРИК – жизнерадостный тридцатилетний плейбой
СОФИ – девушка Эрика
МЭРИ – учительница средних лет
ГАРРИ – стареющий фрик
ВИКТОР (ВИКТОРИЯ) – блондин (блондинка), небинарный гендер
ФИЛИПП – бармен, молодой человек.

                АКТ 1
Позднее утро. В зале кафе «Либерти;» – хаотично расставленные столики, у боковой стены – бар, за баром – дверь в подсобное помещение. В центре дальней стены – большое окно, из которого видна городская улица, рядом – стеклянная дверь.
В стеклянную дверь настойчиво стучат Роберт и Анна.
С улицы раздаётся трамвайный звонок, следом – нарастающий лязг колёс. В окне появляется и исчезает трамвай под номером один. Лязг колёс стихает.
Из подсобного помещения быстрым шагом выходит Филипп.

ФИЛИПП.   Сейчас-сейчас! Бегу!

                Филипп открывает стеклянную дверь. Входят Роберт и Анна.

Доброе утро, господа! Кафе Либерти; радо приветствовать вас!
     АННА.   Здравствуйте, Филипп. 
     РОБЕРТ.   Заставляете себя ждать, молодой человек. Я уже три минуты стучу, не могу до вас достучаться.
     ФИЛИПП.   Извините, господин Роберт. Задержался на кухне.
    
                Роберт и Анна проходят в зал кафе.
    
     РОБЕРТ (ворча себе под нос).   Задержался он...
     АННА (Филиппу).   Что у нас сегодня на обед?
     ФИЛИПП.   Жульен с курицей и грибами.
     АННА.   Грибы, надеюсь, свежие?
     ФИЛИПП.   Только что из леса.
     АННА (Филиппу).   Хорошо. Добавьте, пожалуйста, в сметану три капельки лимона. И не больше!

                Роберт и Анна садятся за столик у окна.

     ФИЛИПП.   Как скажете, госпожа Анна... (Роберту.) Вам как всегда? Сыр Рикотта и два кофе с миндалевым молочком?
     РОБЕРТ.   Да, и стакан воды прямо сейчас.
     ФИЛИПП.   Будет исполнено, господин Роберт.
     РОБЕРТ (Анне).   Что-то пить захотелось.

          Стеклянная дверь открывается, вваливается не совсем трезвый журналист Александр.

     ФИЛИПП.   Доброе утро, господин Александр! Кафе Либерти; радо приветствовать вас!
     АЛЕКСАНДР.   Пива, Филипп!
     ФИЛИПП.   Какое желаете? Светлое? Тёмное?
     АЛЕКСАНДР.   Крепкое.
     ФИЛИПП.   Понял. Одну минутку.

                Александр тяжело садится за свободный столик.
Филипп возвращается за стойку бара, включает кофемашину, открывает бутылку пива, наливает пиво в бокал.
           Увидев Роберта и Анну, Александр привстаёт, отвешивает вежливый поклон. Снова садится.

     РОБЕРТ.   Что, господин Александр? День, как я погляжу, не задался с самого утра?
     АЛЕКСАНДР.   И не говорите. Который день бессонница. Просто беда.
     АННА.   А вы попробуйте не пить перед сном. Говорят, помогает.
     АЛЕКСАНДР.   Госпожа Анна, мне и так нехорошо, а вы ещё подзуживаете... Кстати! Какой сегодня день? Четверг?
     АННА.  Четверг.
     АЛЕКСАНДР (облегчённо выдыхает).  Это хорошо. А я уж испугался, думал пятница... Памяти совсем нет.

                Подходит Филипп с бокалом пива и стаканом воды. Стакан ставит перед Робертом, бокал перед Александром.

     ФИЛИПП (Александру).  Что-нибудь ещё?
     АЛЕКСАНДР (после паузы).   Пока, нет. Попозже.
     ФИЛИПП.   Как скажете, господин Александр.

                Стеклянная дверь открывается, входят Эрик и Софи.

     ЭРИК.   Всем доброго утра!
     ФИЛИПП.   Здравствуйте, господин Эрик! Здравствуйте госпожа Софи! Кафе Либерти; радо приветствовать вас!

            Александр, не отрывая губ от бокала с пивом, приветливо машет Эрику и Софи свободной рукой.

     РОБЕРТ.   Эрик! Рад вас видеть, дружище! А я уж подумал: вы, после того как проигрались в прошлый четверг, сегодня не придёте.

                Филипп возвращается за стойку бара.

    ЭРИК.   Наоборот! Сегодня я как никогда полон сил и решимости отыграться... Что касается прошлой игры, то – вы же помните! – мне в тот день катастрофически не везло.
     РОБЕРТ.   Это бывает.

  С улицы раздаётся трамвайный звонок, следом – нарастающий лязг колёс. В окне появляется и исчезает трамвай под номером шесть. Лязг колёс стихает.

     ЭРИК.   Ух ты! Стоило мне подойти, как тут же появился трамвай. Хорошая примета. Номер не заметили?
     РОБЕРТ.   Кажется, шестой.
     ЭРИК.   Значит, первую ставку сделаю на номер шесть... Решено.
     АННА.   Софи! Эрик! Садитесь рядом с нами. Здесь вам будет удобно.

                Анна показывает на стоящий рядом столик.
   
     СОФИ.   Спасибо, госпожа Анна.

               Эрик и Софи садятся у окна рядом со столиком Роберта и Анны.

     ЭРИК (Роберту, потирая руки).   Ну что, начнём?
     РОБЕРТ.   Потерпите, мой друг, ещё не все подошли.

                Эрик оборачивается, осматривает зал.

     ЭРИК.   Действительно, не все.
     РОБЕРТ.   Поэтому предлагаю немного подождать.
     ЭРИК.   Ладно, подождём. Только немного.
     АННА (Эрику).   Вы куда-то спешите?
     ЭРИК.   Нет, что вы. Мне просто не терпится как можно скорее обыграть вас.
     АННА (смеясь).   О! Да вы, я посмотрю, азартны!
     СОФИ (Анне).   Не то слово! Скажу вам по секрету... (Шёпотом.) Из-за этой страсти Эрик буквально не вылезает из кабинета психотерапевта.
     АННА.   Что вы говорите?
     СОФИ.   Вы не представляете, насколько он азартен! А сколько денег он просадил на тотализаторе... (Софи огорчённо машет рукой.) Скажу – не поверите.
     ЭРИК.   Тотализатор – ловушка для идиотов!
     АННА.   Вот как?
     ЭРИК.   Выиграть просто невозможно. 
     АННА.   Что вы говорите.
     ЭРИК.   Вот я! Перед тем как сделать ставку, изучал статистику матчей, прогнозы профессионалов, коэффициенты букмекеров, и только потом, проанализировав это и многое другое, принимал решение. И что вы думаете? Проигрывал. Причём, всегда! Сказать почему? Потому, что не знал самого главного.
     АННА.   Чего же?
     ЭРИК.   Состояния игроков... Выспался вратарь перед матчем или до утра тусовался в ночном клубе; помирился нападающий с женой или ещё больше рассорился; с какой ноги встал тренер – с правой или с левой! Вроде бы пустяки – да? – но без этих пустяков выиграть в тотализаторе невозможно.

           К столику Роберта и Анны подходит с подносом Филипп. Ставит поднос на столик. Выставляет с него две чашки с кофе, две вилки, блюдце с сыром, молочник.

     АННА.   Спасибо, Филипп.
     ФИЛИПП.   Приятного аппетита!

                Филипп возвращается за стойку бара.

     АННА (Эрику).   То есть, вы решили окончательно бросить тотализатор, и перейти на гонки трамваев?
     ЭРИК.   Да.
     РОБЕРТ (Эрику).   Почему?
     ЭРИК.   Здесь азартнее. И проще.
     РОБЕРТ.   Проще?
     ЭРИК.   Да. Все здесь знают расписание маршрутов, знают, в какое время трамваи выходят из депо и в какое возвращаются обратно, но главное: все знают, что этой информации грош цена потому, что в нашей стране никто никогда не работает по расписанию! (Восторженно трясёт кулаками.) Это же кайф!
     СОФИ (вздыхая, Анне).   Ну, вот. В этом весь Эрик.

С улицы раздаётся трамвайный звонок, следом – нарастающий лязг колёс. В окне появляется и исчезает трамвай под номером шесть. Лязг колёс стихает.

     ЭРИК.   Обратили внимание? Прошёл трамвай шестой номер. А какой был до этого, помните?
     АННА.   Такой же.
     ЭРИК.   Вот! И следующий, может так случиться, окажется шестым!
     РОБЕРТ.   Ну это вряд ли.
     ЭРИК (Роберту).   Не верите? А вы рискните – поставьте миллион против моей сотни на то, что следующий трамвай будет каким угодно, только не шестым?
     РОБЕРТ (смеясь).   Ну уж нет. У меня после кризиса их и так немного осталось.

                Стеклянная дверь открывается, входит Мэри.
   
     МЭРИ.   Здравствуйте, господа!
     РОБЕРТ.   Ну, здравствуйте-здравствуйте, госпожа Мэри! Где гуляем? Почему опаздываем?
     МЭРИ.   Извините... Тут, на площади у дома Правительства идёт митинг, да такой, знаете ли, многолюдный, что я еле пробралась сквозь него.

                Мэри проходит в зал. Садится за свободный столик.

     РОБЕРТ.  Что за митинг?
     МЭРИ.   Так, ничего серьёзного... Феминистки протестуют против практики многожёнства.
     РОБЕРТ.   В нашем городе появились многоженцы?
     МЭРИ.   Нет. Они протестуют против многожёнства вообще, то есть, в принципе.
     РОБЕРТ.   Опять не понял... При чём здесь наше правительство?
     АЛЕКСАНДР.   Ну а где им ещё митинговать, господин Роберт? Не под окнами же абортария, в самом деле.
     АННА (строго).   Вы зря смеётесь, господин Александр! Полигамия – серьёзное преступление против нравственности. И тут я солидарна с феминистками – с этим злом надо бороться всем цивилизованным миром! Причём, везде – во всех странах мира без исключения!
     АЛЕКСАНДР.   А если кому-то нравится?
     АННА (строго).   Что нравится?
     АЛЕКСАНДР.   Быть женой многоженца.
     АННА.   Тогда надо объяснить той, кому это нравится, что быть женой многоженца постыдно, пошло, несовременно, и что нормальные мужчины живут только с одной женщиной...
     СОФИ.   Верно!
     АННА.   А того, кто этого не понимает, следует отправить... туда, на курсы по изучению основ семейной жизни... (Роберту.) Что-то же надо делать для того, чтобы они стали такими же счастливыми, какими являемся мы – сторонники моногамных отношений!
     РОБЕРТ (Анне).   Тебе не сюда – тебе на митинг надо было пойти. Вот бы ты там отвела душу.
     МЭРИ.   Так ещё не поздно! Митинг только начался.
     АННА (Мэри).   Успокойтесь, милочка. Господин Роберт изволят иронизировать.
     РОБЕРТ.   Даже не думал.
     АЛЕКСАНДР.   Госпожа Анна! А можно узнать: в чём, по-вашему, заключается преступление против нравственности? В том, что всю работу по дому выполняют две, а не одна женщина?
     АННА.   Перестаньте, господин Александр! Это в старые времена всю работу по дому делали вручную. Теперь у каждой нормальной хозяйки есть стиральная машина, пылесос, кухонный комбайн...
     РОБЕРТ.   Служанка с Ближнего востока.
     АННА.   Что?
     РОБЕРТ.   Я говорю: служанка с Ближнего востока, без которой не заработает ни одна стиральная машинка, ни один пылесос и уж тем более кухонный комбайн.
     АННА (Роберту, угрожающе).   Так! Я не поняла! Ты что, хочешь, чтобы всю грязную работу по дому делала лично я? Думаешь, от этого трюфеля в твоём рту станут слаще? Или рубашка чище?
     РОБЕРТ.   Ничего я не думаю. Я, вообще, о другом.
     АННА.   О чём?
     РОБЕРТ (сдерживая смех).   О том, что на словах ты запрещаешь мужчинам иметь двух жён, а на деле приводишь в мой дом молодую привлекательную женщину с Ближнего востока для того, чтобы та занималась тем, чем во всех моногамных семьях занимаются жёны. (После короткой паузы.) Стирать, убирать, готовить еду.

                Роберт поворачивается всем телом к Эрику.

Представляете, теперь на моём содержании находятся две женщины, одна из которых, старшая, ничего по дому не делает, кроме того, что спит со мной в одной постели, другая, младшая, наоборот, делает абсолютно всё, но спит при этом с каким-то арабом.

                Роберт поворачивается всем телом к Анне.

Ты не находишь, дорогая, что это, мягко говоря, не совсем естественно?
     АННА (задыхаясь от возмущения).   Ах, ты!.. Ты!..
   
                Софи, смеясь, обнимает Анну за плечи.
    
     СОФИ (смеясь).   Он вас провоцирует. Не сердитесь. Посмотрите на его хитрое лицо!
     АННА (Роберту).   А ты, если завтра саморучно не отремонтируешь кран на кухне, будешь содержать не только двух женщин, но и одного молодого сантехника из Африки! Понятно тебе?!

          Стеклянная дверь открывается, входит Викт;р в элегантном костюме.

     ЭРИК.   О! Кто к нам сегодня пожаловал!   
     ВИКТ;Р.  Доброе утро, господа. Я, кажется, немного припозднился. Ну да ничего.

Филипп выскакивает из-за стойки.
\
    ФИЛИПП.   Доброе утро, господин Викт;р! Кафе Либерти; радо приветствовать вас!

            Викт;р снисходительно кивает Филиппу. Проходит в зал, с вальяжным видом садится в стороне ото всех.

     ФИЛИПП (Викт;ру).   Вам что-нибудь принести?
     ВИКТ;Р.   Да, бокал шампанского.
     ФИЛИПП.   Будет сделано.
     МЭРИ.   А мне, Филипп, пожалуйста, чашечку чая!
     СОФИ.   А нам кофе!
     ФИЛИПП.   Хорошо.

               Филипп возвращается за стойку бара, наливает шампанское, кофе, чай.

     ЭРИК.   Господин Викт;р! Можно вам задать один маленький вопрос?
     ВИКТ;Р (холодно).   Разумеется.
     ЭРИК.   Скажите, пожалуйста: как вы относитесь к многожёнству?
     ВИКТ;Р (удивлённо).  К многожёнству? (Презрительно.) Никак. Эта тема не входит в сферу моих интересов.
     ЭРИК.   Жаль. Многим из нас хотелось бы знать, что по этому поводу думает такой человек, как вы.
     ВИКТ;Р (с вызовом).    Не понял! Это какой такой?
     ЭРИК (смущённо).     Ну, такой необыкновенный, такой, знаете ли... широких взглядов и при этом весьма оригинальный.
     ВИКТ;Р (холодно усмехаясь).  Оригинальный, говорите. Что ж... Постараюсь удовлетворить ваше любопытство.
     ЭРИК.   Я весь внимание.
     ВИКТ;Р (после небольшой паузы, высокомерно).   Начну с того, господин Эрик, что каждый из нас – будь то однолюб или полиамор – является неповторимой личностью, и как всякая неповторимая личность, имеет право на свободу и неприкосновенность. Что это значит? Это значит, что никто – ни люди, ни власти не смеют навязывать ей свою волю, а также свои представления о морали, этике, эстетике, по крайней мере до тех пор, пока деяния личности не войдут в противоречие с юридическими – и только! – законами общества.
     ЭРИК.   И как это понимать?
     ВИКТ;Р (высокомерно).   Понимайте, как понимается. Мне больше добавить нечего. Я всё сказал.
     АЛЕКСАНДР (Эрику).   Это можно понимать и так, и эдак, в зависимости от того, что вам хочется услышать о себе. Хочется услышать, что ваша личность неприкосновенна и свободна от морали, понимайте слова господина Викт;ра так, как он сказал. Хочется, чтобы она имела право прикасаться к другой неприкосновенной личности, понимайте эдак. Свободной личности можно всё за исключением неких юридических тонкостей, о которых, господин Викт;р по какой-то причине решил не распространяться.
     ЭРИК.   Ага... А как насчёт многожёнства?
     АЛЕКСАНДР.   Так же.  Хотите иметь много жён, имейте – ваше право. Но если есть закон, запрещающий полигамные отношения, вам – даже если вы – свободная личность – придётся либо нести наказание за его нарушение, либо всю жизнь маяться с одной женой.
     РОБЕРТ.   Ну, да... Так я, примерно, и понял.

          Филипп подходит к Викт;ру с подносом. На подносе – фужер с шампанским, две чашки кофе и одна чашка чая.

     ФИЛИПП.   Ваше шампанское, господин Викт;р.
     ВИКТ;Р.   Благодарю.

            Филипп ставит бокал на столик. Подходит к Анне, ставит перед ней чашку чая.

     ФИЛИПП (Анне).   Ваш чай.
     МЭРИ.   Спасибо, Филипп.

          Филипп походит к Эрику и Анне, ставит на стол две чашки кофе. Возвращается за стойку бара.

     ВИКТ;Р (высокомерно).   Хорошо... Несмотря на то, что мне претит спорить с господином Александром – я ему неприятен не меньше, чем он мне – всё же отвечу.

     АЛЕКСАНДР.   Ну это вы зря.

          Викт;р не спеша отпивает шампанское из бокала. Ставит бокал на столик. Облизывает губы кончиком языка.

     ВИКТ;Р (высокомерно).   Господин Александр! Вам ли, журналисту, не знать о том, что не каждая личность является свободной. А у свободной, в отличие от обыкновенной личности – субъекта социальных отношений, нет и не может быть проблем с соблюдением законов общества по одной простой причине – для свободной личности общество с его законами не является средой существования, и потому она не зависит ни от общества, ни от тех, кто его формирует и эксплуатирует...  Запомните это, господин Александр. И всё! Больше на эту тему я не произнесу ни слова, кто бы меня об этом ни попросил.
     МЭРИ.   А я от себя хочу добавить: главное для свободной личности не то, какие жизненные препятствия стоят перед ней, а то, как она их преодолевает!
   
    С улицы раздаётся трамвайный звонок, следом – нарастающий лязг колёс. В окне появляется и исчезает трамвай под номером девять. Лязг колёс стихает. 
    
     РОБЕРТ.   Ну что, господа! На этом я предлагаю прекратить дискуссию и поблагодарить господина Викт;ра за короткую, но весьма информативную лекцию о свободной личности в свободном демократическом обществе, ибо, как мы знаем, только в демократическом обществе свободная личность может быть свободной в рамках существующего законодательства. Так что, давайте, поаплодируем ей за доставленное удовольствие, то есть, не ей – ему, господину Викт;ру, ещё раз продемонстрировавшему нам свою неординарность... (Склоняет перед Викт;ром голову.) Спасибо!

      Все, находящиеся в зале кафе, аплодируют Викт;ру. Викт;р снисходительно кивает.
 
     ЭРИК (восторженно).   Ах, как это замечательно! Мы и подискутировали, и пофилософствовали, что тоже неплохо, а теперь, после того как усладили свой слух речами господина Викт;ра, наконец-то займёмся тем, ради чего собрались – гонкой трамваев! Не так ли, господин Роберт?
     СОФИ.   А как же господин Гарри?
     ЭРИК.   А что Гарри? Гарри, может, вообще, сегодня не придёт. Кто его знает? Это же Гарри!
     СОФИ.   Ну да, согласна, в жизни всякое бывает.
 
                Роберт хлопает ладонью по столу.

     РОБЕРТ.   Ладно. Давайте начнём... Филипп!
     ФИЛИПП.   Да, господин Роберт!
     РОБЕРТ.   Возьмите блокнот и ручку. Будете фиксировать ставки.

         Филипп достаёт из-под барной стойки, блокнот, ручку, гонг и деревянный молоток.
    
     ФИЛИПП.   У меня всё готово, господин Роберт.
     РОБЕРТ.   Хорошо. Ну что тогда...

                Роберт встаёт, осматривает присутствующих.

(Громко.) Делайте ставки, господа! И пусть первым к финишу придёт тот трамвай, на который вы поставили свои деньги! Начали!

                Филипп ударяет молотком в гонг.

     ЭРИК.   Ставлю на номер шесть!

                Роберт садится. Филипп записывает в блокнот.

     ФИЛИПП.   Господин Эрик. Номер шесть. Ставка принята!
     МЭРИ.   Ставлю на четвёртый!
     ФИЛИПП.   Госпожа Мэри. Четвёртый. Ставка принята!
     СОФИ.   Ставлю на номер один!
     ФИЛИПП.   Госпожа Софи. Номер один. Ставка принята!
     АЛЕКСАНДР.   Ставлю на номер два.
     ФИЛИПП.   Господин Александр. Номер два. Ставка принята!
     АННА.   Ставлю на номер семь.
     ФИЛИПП.   Госпожа Анна. Номер семь. Ставка принята!
     РОБЕРТ.   Ставлю на номер десять.
     ФИЛИПП.   Господин Роберт. На номер десять. Ставка принята!   

                Пауза.

Господин Викт;р?
     ВИКТ;Р (задумчиво).   Ну, хорошо. Пусть будет номер... номер восемь. Да. Восемь!
     ФИЛИПП.   Господин Викт;р. Номер восемь. Ставка принята!.. Все ставки сделаны, господа!

          Филипп ударяет молотком в гонг. Мэри и Александр встают, подходят к окну.

     МЭРИ (сжимая кулачки).   Ну, удачи мне!
     ЭРИК.   Поздно призывать удачу, госпожа Мэри! Первым придёт трамвай под номером шесть!
     СОФИ.   Шестой номер уже приходил.
     ЭРИК.   Это он тренировался. Все чемпионы имеют привычку тренироваться перед тем, как стать чемпионами. И мой – не исключение.
     СОФИ.   Он два раза приходил.
     ЭРИК.   Он два раза тренировался.
     МЭРИ (сжимая кулачки).   Ну же...
     АЛЕКСАНДР.   Ну, не знаю... По-моему, ставить на шестой – перебор.
     ЭРИК.   Перебор – это когда не выигрываешь целый месяц.
     РОБЕРТ.   Тихо!
     МЭРИ (испуганно).   Что?
     РОБЕРТ (полушёпотом).   Кажется, едет.

                Все замирают, прислушиваются. Пауза.
   
     СОФИ.   Вроде, не слышно.
     ЭРИК.   Да, никакого нет.
     РОБЕРТ (выдыхая).   Значит, ошибся. Показалось.

                Все зашевелились.
    
     ЭРИК.   Да не волнуйтесь вы так, господа. Там (Тыкает пальцем в потолок.) всё уже решено. Победит шестой номер.
     СОФИ.   С чего ты взял?
     ЭРИК.   У меня предчувствие... Я прямо-таки вижу, как от вокзала по направлению к кафе Либерти; первым мчится трамвай, над лобовым стеклом которого горит цифра шесть.
     СОФИ.   Ой, не могу! У него предчувствие! И это говорит тот, кто проиграл на тотализаторе целое состояние! Я сейчас просто умру от смеха!
     ЭРИК.   Ты умрёшь от зависти, когда раздастся трамвайный звонок...

                С улицы раздаётся трамвайный звонок.

И на финишную прямую вырвется...
     СОФИ.   Едет! Вы слышите, он едет!
     ЭРИК.   Трамвай... Под номером...
     МЭРИ.   Ну же!

                Раздаётся нарастающий лязг колёс.

(Громче прежнего.) Трамвай под номером ш-ш-ш...

                Мимо окна кафе проезжает трамвай под номером четыре.

     МЭРИ.   Четыре! Я выиграла!

                Мэри подпрыгивает, стоя на месте, хлопает в ладоши.

     ЭРИК (сквозь зубы).   Чтоб тебя!

                Лязг колёс стихает. 

     МЭРИ.   Я выиграла! Выиграла!
     РОБЕРТ.   Да. Не повезло... А ведь была мысль на четвёртый номер поставить.
     МЭРИ.   Вау!
     РОБЕРТ.   Была. А тут словно бес на ухо шепнул: ставь на десятый, ставь на десятый, ставь на десятый... Идиот! 
     СОФИ (Анне).   Ну что? Проиграли мы с вами.
     АННА.   Ничего страшного. Игра только начинается. 
     СОФИ.   Да. Как говорят умные люди: кто смеётся последним, тот смеётся лучше всех.
     ЭРИК.   Как так получилось? Не понимаю.
     АННА (Роберту.) Ну что, будем беса во всём винить или, может, продолжим?
     ЭРИК.   Продолжим! Обязательно продолжим!
     РОБЕРТ.   Да. Предаваться эмоциям будем вечером, когда подведём баланс, а сейчас...

                Роберт встаёт.

(Громко.) Делайте ставки, господа! И пусть первым к финишу придёт тот трамвай, на который вы поставили свои деньги!.. Филипп! Вы готовы?
     ФИЛИПП.   Да, господин Роберт!
     РОБЕРТ.   Тогда начали!

                Филипп ударяет молотком в гонг.

     ЭРИК.   Ставлю на номер шесть! Я верю в свою фортуну!

     Роберт садится. Филипп записывает в блокнот.

     ФИЛИПП.   Господин Эрик. Номер шесть. Ставка принята!
     МЭРИ.   Ставлю на номер три!
     ФИЛИПП.   Госпожа Мэри. Номер три. Ставка принята!
     АЛЕКСАНДР.   Ставлю на номер два.
     ФИЛИПП.   Господин Александр. Номер два. Ставка принята!
     РОБЕРТ.   Ставлю на номер десять.
     ФИЛИПП.   Господин Роберт. Номер десять. Ставка принята.
     АННА.   Ставлю на номер три!
     ФИЛИПП.   Госпожа Анна. Номер три. Ставка...
     МЭРИ (перебивая).   Позвольте! На третий номер поставила я!
     АННА.   Да? Не заметила. Надо же... (Анне.) И что?
     МЭРИ (неуверенно).   Ничего. Так ведь нельзя.
     АННА.   Нельзя? Филипп! Нашими правилами запрещено двум игрокам ставить на один номер?
     ФИЛИПП.   Нет, госпожа Анна. Нашими правилами это не запрещено.
     АННА (Мэри).   Ну, вот.
     МЭРИ (Анне).   Что «вот»? Если наш номер выиграет, деньги за выигрыш придется делить на двоих!
     АННА.   Ну что ж теперь. На двоих так на двоих.
     МЭРИ.   Госпожа Анна! Зачем вам это? Вы же можете поставить на другой номер, и ни с кем не делиться, если ваш трамвай придёт первым.
     АННА.   Могу. Но, видите ли, госпожа Мэри. Я терпеть не могу, когда мне указывают, что делать. Мне захотелось поставить на третий номер, и я поставлю на него, поскольку имею на это полное право... Филипп, продолжайте.
     МЭРИ.   Да, но...
     АННА (перебивая, громко).  Продолжайте, Филипп!
    
                Стеклянная дверь открывается, входит вычурно одетый Гарри.

     ФИЛИПП.   Госпожа Анна. Номер три. Ставка принята!
     ВИКТ;Р (задумчиво).   А я, пожалуй, поставлю на номер...
     РОБЕРТ.   Стоп!

Гарри проходит в зал.

     ГАРРИ.   Всем доброе утро! Хотя какое оно доброе...
     РОБЕРТ.   Гарри! В чём – чёрт возьми! – дело? Мы же договаривали – встречаемся каждый четверг в десять утра в кафе Либерти; без опозданий!
     ГАРРИ.   Я помню.
     РОБЕРТ.   Тогда почему опоздали? Мы вас целый час ждали!
     СОФИ.   С вами что-то случилось, Гарри?
     ГАРРИ.   Да. Случилось. И не только со мной.
     СОФИ.   О, боже! С кем?

                Гарри садится за стол.

     ГАРРИ.   Филипп! Принесите мне, пожалуйста, воды.
     АННА.   Ну, же, Гарри! Не испытывайте наше терпение. Говорите!

                Гарри встаёт.

Господа!

                Все замирают.

Только что по радио и ТВ официально подтвердили слух, ходивший по городу всё утро, о том, что армия коалиции вплотную подошла к нашей границе.

                Пауза.

     СОФИ (испуганно).   И... и что это значит?
     ГАРРИ.   Это значит, господа, что не сегодня завтра...

                Гарри широко разводит руками.

     МЭРИ.   Война? Да нет, этого не может быть. Зачем им нападать на нас?
     АЛЕКСАНДР.  Ну как зачем? Если вспомнить, что наш премьер не так давно пообещал их премьерам, а потом сделал, что пообещал, то, сами понимаете, нет ничего удивительного, что...
     АННА (перебивая).   Перестаньте ёрничать, господин Александр! Сейчас не время!
     АЛЕКСАНДР.   Да я вроде не ёрничаю.
     МЭРИ.   Как же так! Я не понимаю, что происходит...
     РОБЕРТ (перебивая).   А вот я, Гарри, всё понимаю – и что происходит, и как, и почему. Я другого понять не могу.
     ГАРРИ.   Чего?
     РОБЕРТ.   Ну, узнали вы о том, что страны коалиции подвели свои войска к нашей границе! Но вы-то где пропадали целый час?
     ГАРРИ.   Роберт! Вы же меня знаете! Я режиссер, и должен находиться там, где творится история!

                Филипп подходит к Гарри с подносом. На подносе – стакан с водой.

     АННА (Гарри).   Вы были на границе?
     ГАРРИ.   Ну...

                Гарри хватает стакан с подноса, жадно пьёт.
 
Спасибо, Филипп... (Анне.) Нет, меня на границе ещё не было.

                Филипп возвращается за стойку бара.
    
     АННА.   А я уж испугалась.
     СОФИ.   Господин Гарри! О чём ещё говорят?

                Гарри садится за свободный столик.

     ГАРРИ.   О том, что коалиция горько пожалеет, если посмеет пересечь нашу границу. Мы их в два счёта выдворим.
     ЭРИК.   Я тоже так думаю. Мы победим. В этом нет никаких сомнений.
     МЭРИ.   Да. Но сколько людей при этом погибнет.
     АННА.   Солдаты знали на что шли, когда подписывали контракты с правительством.
     РОБЕРТ.   Это правительство давно надо было разогнать! Ничего не могут! Ни экономику наладить, ни политику! Вот зачем, спрашивается, не присоединились к коалиции? Чтобы потом остаться против нее один на один?
     СОФИ.   Ну, почему один на один? У нас есть союзники. И они обязательно помогут... (Неуверенно, Роберту.) Ведь помогут. Я правильно говорю?
     РОБЕРТ (недовольно морщась).   Кто их знает. Может, и помогут. Вопрос в другом – как они помогут, чем и, главное, когда?

                Гарри вскакивает, выходит из-за столика, в волнении ходит по кафе.

     ГАРРИ (громким шёпотом).   Нет, так нельзя. Надо что-то делать... что-то делать...
     ЭРИК.   Нам не надо помогать! Мы сами справимся!
     СОФИ.   Так-то оно так, но... Я бы на месте нашего правительства наняла какую-нибудь иностранную армию, желательно недорогую... (Анне.) Иностранную и недорогую не так жалко.
     АЛЕКСАНДР.   Сейчас всем понадобятся армии – свои и чужие.
     ГАРРИ.   Нет, так нельзя. Надо что-то делать... что-то делать...
     АЛЕКСАНДР.   Предлагаю выпить. (Кричит.) Филипп! Виски!
    
                Гарри останавливается перед столиком Роберта и Анны.

     ГАРРИ.   Роберт! Ну чего вы молчите? Скажите что-нибудь.
     РОБЕРТ (после паузы).   Надо уезжать. И как можно скорее.
     ГАРРИ.   Куда?
     РОБЕРТ.   Неважно. В США, в Аргентину, куда угодно. Главное, подальше от этой грёбаной страны.
     МЭРИ.   А я считаю: разум восторжествует и на нас никто не нападет.
     АННА.   С чего вы взяли?
     МЭРИ.   Это не я взяла, это в газете написали...

                Александр желчно хохотнул.

Да-да! Прямо на первой странице – я сама вчера читала – так, мол, и так, война, благодаря стараниям нашего правительства и лично премьера, в ближайшее время невозможна... И по телевизору тоже самое говорили.
     АЛЕКСАНДР (разводя руками).   Ну, если по телевизору...
     МЭРИ.   Какой-же вы, господин Александр, всё-таки пессимист. Вас иной раз крайне неприятно слушать.
     ЭРИК.   Это точно.

                Пауза.

     РОБЕРТ (тихо).   Ах, дурак я, дурак. Ведь знал, что всё к этому идёт.
     ГАРРИ (Роберту).   Что вы сказали?
     РОБЕРТ (громко).   Я говорю, все умные люди давным-давно перевели свои деньги – да и не свои тоже – за границу и свалили вслед за ними – одни мы, дураки, в трамваи играем!
     АЛЕКСАНДР.   Хотите сказать: не успели перевести деньги за границу? А свои?
     РОБЕРТ (Александру).   Я хочу сказать: не суйте свой нос не в свои дела! Я не обязан отчитываться перед вами в своих финансовых операциях!
     ГАРРИ.   Господа, успокойтесь. Все мы немножко взведены, поэтому давайте будем лояльны друг к другу. Так нельзя... Надо что-то делать.

         Филипп подходит с подносом, на котором стоит бокал виски, к столику Александра. Ставит бокал на столик.

     ФИЛИПП.   Ваш виски, господин Александр.

       Александр берёт со стола бокал. Крутит в руках. Филипп возвращается за стойку бара.

     АЛЕКСАНДР.   Ладно, господин Роберт, извините. Просто неудачно пошутил. Бессонница, знаете ли... Н-да.

                Александр одним глотком выпивает виски из бокала.
    
     РОБЕРТ (после небольшой паузы).   Ваше извинение, господин Александр, принято.
     ГАРРИ.   Вот и хорошо.

                Пауза.

     ВИКТ;Р (презрительно).   Так вам и надо!
     АННА (Викт;ру).   Простите! Что вы сказали?
     ВИКТ;Р (презрительно).  Наказание, которое вскоре постигнет вас, будет беспримерно жестоким.
     АННА.   Господин Викт;р! Вы это, простите, о чём?
     ВИКТ;Р (презрительно).   О войне. Причём, о войне не с коалицией – как вы, наверно, уже успели подумать – а с теми, которых вы пытаетесь уничтожить много лет.
     РОБЕРТ.   Да? И кого же мы пытаемся уничтожить, если не секрет?
     ВИКТ;Р.   Тех, кто не похожи на вас.
     РОБЕРТ.   А непохожи на нас, это... (Викт;ру.) прошу вас, продолжайте...
     ВИКТ;Р (сухо).   Это разного рода девианты, сексуальные меньшинства и просто меньшинства, люди с другим цветом кожи и другой культуры... Да много таких, едва не весь мир.
     ГАРРИ.   Понятно... А по какой причине, позвольте узнать, мы, (Гарри обводит руками всех находящихся в кафе посетителей.) цивилизованные люди, пытаемся уничтожить их? Объясните!
     ВИКТ;Р (сухо).   Причина одна. Вы не можете смириться с существованием людей, которые живут не так, как вы и не так, как бы вам хотелось. Что за этим стоит – не знаю, я не психиатр – но существование таких людей не только раздражает, но и наводит на вас безотчётный страх. А страх, как известно, порождает агрессию.
     РОБЕРТ.   Ага... Тогда ещё вопрос. Каким образом, мы уничтожаем непохожих на нас?
     ВИКТ;Р (сухо).   Как всегда – максимально мерзким.
     РОБЕРТ.   А конкретно?
     ВИКТ;Р (сухо).   Конкретно? Вы навязываете своё мировоззрение, заставляете разделять ваши ценности, кстати, весьма сомнительного свойства, поклоняться вашим богам, а, главное, подчиняться вашим законам.
     РОБЕРТ.   Нет, ну это вы, господин Викт;р, зря. Ничего не могу сказать по поводу ценностей, поскольку даже не представляю, как они выглядят, но что касается религии, то тут я с вами готов поспорить – у нас полная свобода вероисповедания. Хотите верьте в Иегову, хотите в его свидетелей – никто вам слова не скажет.
     ВИКТ;Р (высокомерно).   Вы меня, как всегда, не поняли, господин Роберт. Говоря о богах, я имел в виду не Иегову и уж тем более не его свидетелей – а унификацию, типизацию, стандартизацию. Вот ваша святая троица, ради которой вы готовы уничтожить мир.
     РОБЕРТ.   И всё-таки, господин Викт;р, я с вами не согласен... Нет, ну, бывает, конечно, что мы кое-где перегибаем палку в стремлении сделать мир лучше, но это было в прошлом. Сейчас всё иначе.
     ГАРРИ.   Увы, это так.
     АННА.   Господин Викт;р! Послушайте меня. Я прекрасно понимаю и разделяю вашу озабоченность за судьбы мира, но – согласитесь! – должны же быть у нас у всех хоть какие-то общечеловеческие нормы!
     ВИКТ;Р (высокомерно).   Свободная личность не приемлет норм!
     АННА.   А, ну, да, конечно, я забыла. Извините.

                Все непонимающе переглядываются, пожимают плечами.

     ВИКТ;Р (высокомерно).   Поэтому повторяю ещё раз: наказание, которое вскоре постигнет вас, будет беспримерно жестоким.
   
Стоя за спиной Викт;ра, Гарри тычет в него указательным пальцем и, корча смешные рожицы, крутит им у своего виска. Все пытаются скрыть улыбки.
С улицы раздаётся трамвайный звонок, следом – нарастающий лязг колёс. В окне появляется и исчезает трамвай под номером десять. Лязг колёс стихает.

     РОБЕРТ.   Ну что, господа? Продолжим гонку трамваев? Война, как говорится, войной, но и о том, ради чего мы собрались в этом кафе, забывать всё же не стоит.
     ЭРИК.   Однозначно: не стоит.
     РОБЕРТ.   Тогда, быть может, удвоим ставку? А то я, смотрю, многие заскучали.
     АЛЕКСАНДР (зевая).   Я не против. Можно и удвоить.
     СОФИ.   Давайте не будем! Мы с Эриком после тотализатора ещё не оправились.
     РОБЕРТ (Гарри).   Вы что скажете?
     ГАРРИ.   Даже не знаю... С одной стороны – денег у меня не так много, чтобы что-то там повышать, а с другой – есть шанс поправить бюджет.
     РОБЕРТ (Гарри).   Ну так? Каково ваше решение?
     ГАРРИ (после раздумья).   Нет... Лучше не рисковать. Времена, мягко говоря, не самые благоприятные для подобных эскапад.
     ЭРИК.   И это правильно! Лучше поменьше, да почаще... Господин Роберт! Давайте, не будем. Пока. А там посмотрим.
     РОБЕРТ.   Ну что же: нет так нет, дело ваше.

                Роберт встаёт.

А теперь... (Громко.) Делайте ставки, господа! И пусть первым к финишу придёт тот трамвай, на который вы поставили свои деньги! Начали!

                Филипп ударяет молотком в гонг.

     ЭРИК.   Ставлю на номер шесть! Я продолжаю верить в свою фортуну!

     Роберт садится. Филипп записывает в блокнот.

     ФИЛИПП.   Господин Эрик. Номер шесть. Ставка принята!
     ГАРРИ.   Ставлю на номер четыре.
     ФИЛИПП.   Господин Гарри. Номер четыре. Ставка принята!
     СОФИ.   Ставлю на номер восемь.
     ФИЛИПП.   Госпожа Софи. Номер восемь. Ставка принята!
     ВИКТ;Р.   Ставлю на номер один.
     ФИЛИПП.   Господин Викт;р. Номер один. Ставка принята!
     АННА.   Ставлю на номер три!
     ФИЛИПП.   Госпожа Анна. Номер три. Ставка принята!
     АЛЕКСАНДР.   Ставлю на номер два.
     ФИЛИПП.   Господин Александр. Номер два. Ставка принята!
     МЭРИ.   Ставлю на номер три! Хотя нет, подождите, номер три уже занят. На номер семь... Никто не ставил на номер семь?

                Все молчат.
    
Ставлю на номер семь. Решено!
     ФИЛИПП.   Госпожа Мэри. Номер семь. Ставка принята!
     РОБЕРТ.   Ставлю на номер десять.
     ФИЛИПП.   Господин Роберт. Номер десять. Ставка принята... Все ставки сделаны, господа!

     Филипп ударяет молотком в гонг. Мэри, Александр и Гарри встают, подходят к окну.

     ГАРРИ (Александру).   Кто победил в прошлом заезде?
     АЛЕКСАНДР.   Госпожа Мэри.
     ГАРРИ.  Поздравляю, госпожа Мэри.
     МЭРИ.   Спасибо.
     ГАРРИ (Мэри).   Какой был номер?
     МЭРИ.   Четвёртый.
     ГАРРИ (возмущённо).   Четвёртый!?
     МЭРИ.   Да. А что?
     ГАРРИ (возмущённо).   Я только что поставил на четвёртый номер! (Мэри.) Что ж вы мне этого раньше не сказали?
     МЭРИ (растерянно).   Я не знаю.
     АЛЕКСАНДР (Гарри).   Да вы, вроде, не спрашивали.
     ГАРРИ.   Это некрасиво, господа!
     РОБЕРТ.   Опаздывать не надо было. А то, понимаешь, опоздал, а теперь все вокруг виноваты перед ним!
     ГАРРИ (Мэри).   Не ожидал я этого от вас! А от вас, господин Роберт, не ожидал этого в первую очередь.
     АННА.   Да будет вам, Гарри! Сегодня утром шестой номер два раза подряд прошёл. И ваш, четвёртый, пройдёт. Чем он хуже шестого? 
     ГАРРИ.   Что вы говорите? Два раза подряд?!
     АННА.   Так что не расстраивайтесь. Шансов у вас не меньше, чем у других.
     ГАРРИ.   Нет, ну, это совсем другое дело...

                С улицы доносится трамвайный звонок.

     РОБЕРТ (перебивая).   Тихо!

                Все замирают.

Кажется, идёт.
     ГАРРИ.   Идёт!

                Раздаётся нарастающий лязг колёс.

     МЭРИ.   Идёт! Ну же, ну же, ну же, ну же, ну же...
     ЭРИК.   Давай, шестой, финишируй!
     РОБЕРТ.   Эх, чую, надо было на другой номер ставить!
     ЭРИК.   Ещё немного... ещё чуть-чуть и...

                Мимо окна кафе проезжает трамвай под номером семь.

Да что же это такое!

Мэри подпрыгивает, стоя на месте, хлопает в ладоши.

    МЭРИ.  Я выиграла! Выиграла! Выиграла! Я опять выиграла!
     СОФИ (Анне).   А мы с вами опять проиграли.
     АННА.   И я опять скажу то, что говорила раньше: всё у нас впереди. Это не последний заезд. Будут другие. 
    
 Лязг колёс стихает. Роберт выходит из-за столика.

     МЭРИ.   Я выиграла! Вау!
     РОБЕРТ.   Всё! Мне это надоело. (Анне.) Вставай, пойдём пройдёмся... Филипп! Подайте нам обед ровно через час. Мы пока погуляем в парке.
     ФИЛИПП.   Будет сделано, господин Роберт.

Анна выходит из-за стола и вместе с Робертом направляется к выходу.

     РОБЕРТ.   Вот как с самого утра всё пошло наперекосяк, так и идёт. То один опоздал, то другой, а третий так, вообще, шлялся неизвестно где! (Останавливается. Анне.) Вот как так можно опоздать на целый час! Объясни мне.
     АННА.   Идём, Роберт.
      РОБЕРТ.   И вообще... Зачем я поставил на десятый номер?

                Анна берёт Роберта за руку, выводит из кафе.

     СОФИ.   Ну что? Игра, я так понимаю, возобновится не скоро.
     ЭРИК.   Да. В лучшем случае после обеда.
     СОФИ.   Тогда, может, и нам пойти проветриться?
     ЭРИК.   Хочешь совершить променад?
     СОФИ.   Хочу. Устала сидеть.
     ЭРИК.   Что ж... Признаться, я тоже малость притомился... Филипп! Что у нас сегодня на обед?
     ФИЛИПП.   Жюльен с курицей и грибами, господин Эрик.
     СОФИ (Филипп).   Что за грибы?
     ФИЛИПП.   Лисички, госпожа Софи. Свежие, только что из леса.
     ЭРИК (Филипп).   Подайте нам всё это ровно через час. Мы пока прогуляемся до трамвайного депо.
     ФИЛИПП.   Будет сделано, господин Эрик.
     ЭРИК (Софи).   Идём.
     ФИЛИПП.   Ровно через час обед будет ждать вас на вашем столе.

                Эрик и Софи поднимаются из-за столика и выходят из кафе.

     ВИКТ;Р.  Сожалею, господа, но я тоже вынужден оставить вас. Мне надо переодеться.

Викт;р поднимается из-за столика и вальяжной походкой выходит из кафе.
 
     МЭРИ.   И мне пора идти в школу. (Потягивается.) А как не хочется-то – кто бы только знал!
     ГАРРИ.   Позвольте вас проводить?
     МЭРИ.   Да, конечно, Гарри. Идёмте. С вами не так скучно.

Мэри и Гарри выходят из кафе.

     АЛЕКСАНДР (после небольшой паузы).   Филипп!
     ФИЛИПП.   Да, господин Александр!
     АЛЕКСАНДР (после небольшой паузы).   Хороший ты человек, Филипп.
     ФИЛИПП.   Спасибо, господин Александр.
     АЛЕКСАНДР.   Вот только дурак, как и все мы тут.

Пауза.

Филипп!
     ФИЛИПП (сухо).   Слушаю вас.
     АЛЕКСАНДР.   Знаешь что? А подай-ка ты мне, дружок, виски... Полную бутылку. Чего мелочится? Пить так пить.

   С улицы раздаётся трамвайный звонок, следом – нарастающий лязг колёс. В окне появляется и исчезает трамвай под номером один. Лязг колёс стихает.

                АКТ 2
В зале кафе «Либерти;» – хаотично расставленные столики, у боковой стены – бар, за баром – дверь в подсобное помещение. В центре дальней стены – большое окно, из которого видна городская улица, рядом – стеклянная дверь.
За одним столиком сидят, пьют кофе Роберт и Анна, за вторым пьют вино Эрик и Софи, за третьим, уронив голову на вытянутую руку, спит Александр. Перед Александром – бутылка виски и бокал. Филипп за стойкой бара натирает рюмки.
С улицы раздаётся трамвайный звонок и нарастающий лязг колёс. В окне появляется и исчезает трамвай под номером два. Лязг колёс стихает.
Стеклянная дверь открывается, входит Мэри.
 
     ЭРИК.   Ну, наконец-то, хоть кто-то пришёл!
     МЭРИ.   Извините, господа, в школе задержали.
     РОБЕРТ.   Ничего страшного. Вы, в отличие от нас, имеете право на опоздание.
     МЭРИ.   Шутите, господин Роберт?
 
Мэри садится за свободный столик.

     РОБЕРТ.   Какие шутки! Вы победитель, а победителей, как известно, у нас не судят.

Александр выпрямляется, протирает глаза.

     АЛЕКСАНДР (пьяно).   Что? Уже начинаем? Ставлю на номер два!
     МЭРИ.   Господин Александр? Что с вами?
     АЛЕКСАНДР (пьяно оглядываясь по сторонам).   Со мной? Ничего.
     МЭРИ.   Как это ничего. Вы пьяны!
     АЛЕКСАНДР (пьяно).   Я? Нет, что вы. Мне... мне просто стало немножечко скучно.
     МЭРИ.   Скучно?
     АЛЕКСАНДР (пьяно).   Да... Жить стало скучно.
     ЭРИК (мрачно).   Всем жить скучно.    
     СОФИ.   Это правда... (Анне.) Скажу вам по секрету (Полушёпотом.) Эрик в последнее время стал все чаще впадать в депрессию.
     АННА.   Да вы что? И надолго?
     СОФИ.   Пока не пообщается со своим психотерапевтом.
     АННА.   Кошмар.

                Стеклянная дверь открывается, вбегает Гарри с газетой в кармане.
    
     ЭРИК.   Господин Гарри! На этот раз вы почти не опоздали.
     ГАРРИ.   Слышали новость? Армия коалиции пересекла нашу границу!
     АННА.   Что вы говорите!
     ГАРРИ.   Аэропорт заблокирован, поезда встали! Из города не выехать, не въехать! Коллапс!
     РОБЕРТ.   Значит, война всё-таки началась.
     ГАРРИ.   В городе ¬¬– раненые! На улицах полно военных!
     МЭРИ.   Что я слышу! На нас напали?
     ГАРРИ.   Да. Правда вражеская пропаганда утверждает, будто это мы напали на них.
     МЭРИ.   Ложь!
     АЛЕКСАНДР (пьяно).    Не знай, не знай. По крайней мере, я не удивлюсь, если окажется, что наши войска стоят на границе с прошлой недели, а армия коалиции подошла только сегодня.
     ГАРРИ. В общем, как бы там ни было, но наша армия разбита и отступает под натиском вражеских бронетанковых дивизий!
     РОБЕРТ.   Чего и следовало ожидать.
     АННА (Роберту).   Не говори так – никто этого ожидать не мог.
     РОБЕРТ.   Нет-нет! Умные люди давно предупреждали: наша армия хронически недееспособна.
     АЛЕКСАНДР (пьяно).    Вот поэтому-то мы и присоединились к тем, у кого она ещё на что-то способна. 
     ГАРРИ.   От армии одни беды! И потому она нам не нужна, господа!
     МЭРИ.   Гарри! Что вы такое говорите?
     ГАРРИ.   Она только провоцирует тех, от кого обязана защищать!
     РОБЕРТ.   Не понял. Объясните.
     ГАРРИ.   Да что тут объяснять! Вы в городе дворовых собак видели? Обращали внимание на то, что они почти не реагируют на прохожих, если прохожие идут одни, и звереют, когда те выгуливают своих домашних псов.
     ЭРИК.   Это вы к чему?
     ГАРРИ.   К тому, что на государство без армии никто нападать не станет. Смысла нет. Но стоит кому-то обзавестись боеспособными войсками, как его тут же начинают провоцировать. А государству, куда, спрашивается, деваться? Вот оно и воюют то с теми, то с другими, то с третьими.
     АННА.   Я не поняла. Вы что предлагаете? Разоружиться и сдаться?
     ГАРРИ.   Я предлагаю, во-первых, перестать провоцировать страны, имеющие боеспособные войска, а во-вторых, упразднить нашу армию, дабы она, недееспособная, впредь никого не возбуждала. Не будет армии, никто на нас не нападёт – можете мне поверить, я знаю, что говорю!
     МЭРИ.   А что, господа! Я согласна с господином Гарри! Вот представьте себе картину... Агрессоры без боя захватили наши города, заводы, нефтяные вышки – словом, всё, что у нас есть, а, захватив, встали перед выбором, что делать с захваченным населением – превратить его – того, кто не сделал им ничего плохого, в рабов или признать равным себе? Как бы вы поступили на их месте? Думаю, также поступят и они. Ведь они, в сущности, такие же, как мы! Разница лишь в том, что у них одни союзники, у нас другие. Так чего нам бояться?
     АННА.   Поздно. Мы уже вступили в войну.
     ГАРРИ.   Госпожа Анна! Когда к тебе приближаются колонны вражеских танков, сесть за стол мирных переговоров, никогда не поздно.

                Пауза.

     РОБЕРТ.   Ну, не знаю... С одной стороны Гарри, конечно, прав – воевать имеет смысл лишь в том случае, если война обещает принести хоть какие-то дивиденты, а с другой: отказаться от сопротивления, значит, минимизировать контрибуцию, которая в этом случае, наверняка, окажется не слишком большой... В общем, не знаю – надо считать.
     МЭРИ.   Господа! Что вы такое говорите?
     ГАРРИ (Мэри).   Что?
     МЭРИ (громко).   Где ваш патриотизм? Где ваша любовь к Родине?
     ГАРРИ.   Пожалуйста, не так громко. А то у меня аж в ушах зазвенело.
     АЛЕКСАНДР (пьяно).   Надо же, слова-то какие нашла –¬ патриотизм, любовь к Родине... (Мэри. Усмехаясь.) Вы бы ещё это... (Икает.) свободу с демократией вспомнили.
     ГАРРИ.   Действительно. (Мэри.) У нас тут приватный разговор, а не публичное заседание парламента.
     АННА.   Да, давайте не будем переходить на площадный сленг. Этого мы ещё успеем наслушаться.
     ЭРИК (Анне).   Совершенно с вами согласен. Патриотизм хорош на призывных участках, а не в кафе Либерти;... (Вопросительно оглядывает мужчин.) Надеюсь, никто из нас не собирается идти воевать?
     РОБЕРТ (возмущённо).   За это правительство? Никогда!
     ГАРРИ.   И я никогда. (Патетично.) Я режиссёр! Художник! Моя святая обязанность – возбуждать массы на боевые и трудовые свершения, а не растворятся в них... (Брезгливо.) в этих массах.

Все вопросительно смотрят на Эрика.
    
     ЭРИК.   И я не пойду. Чего я там потерял? К тому же мои родители этого бы никогда не одобрили... А что скажете вы, господин журналист?

Все вопросительно смотрят на Александра.

     АЛЕКСАНДР (пьяно).   Я?
     ЭРИК.   Да. Вы пойдёте воевать?
     АЛЕКСАНДР (пьяно).   А что, должен?
     ЭРИК.   Решать вам.
     АЛЕКСАНДР (пьяно, морщась).   Ну, тогда не знаю. Хотя... вряд ли.
     ЭРИК.   Что так? 
     АЛЕКСАНДР (пьяно).   Боюсь. Вдруг меня убьют.
     ЭРИК.   Вы трус?
     АЛЕКСАНДР (после небольшой паузы, пьяно).   Ну да. Трус... Поэтому, можно я ещё годик-другой посижу здесь, в кафе Либерти;? Кому-то же надо пить за здоровье тех, кто воюют и не имеют возможности выпить за себя.
     МЭРИ.   Вы, господин Александр, пофигист и циник.
     АЛЕКСАНДР (пьяно).   Я пацифист и циник. А прочем... Не важно. Мне всё равно.
     МЭРИ (Александру).   С вами, пьяным, невозможно разговаривать... Филипп! Принесите мне кофе.
     АЛЕКСАНДР (пьяно).   А мне виски... Впрочем, не надо, у меня ещё, кажется, есть.

Александр трясёт бутылку, потом наливает себе в бокал виски. Выпивает.
С улицы раздаётся трамвайный звонок, следом – нарастающий лязг колёс. В окне появляется и исчезает трамвай под номером пять. Лязг колёс стихает.

     ЭРИК.   Ну что, может, продолжим наше игрище?
     ГАРРИ (скорбно).   А что нам ещё остаётся делать в этой ситуации?
     МЭРИ.   Господа! Вы меня, конечно, простите, но я всё же не понимаю: как можно играть, когда враг напал на нашу страну, убил наших солдат...
     ГАРРИ (Мэри).   Тише! Я же просил: не так громко.
     МЭРИ (удивлённо).   А что такого?
     ГАРРИ.   Как что! О таких вещах следует говорить предельно осторожно, вполголоса... Вдруг нас услышат?
     АЛЕКСАНДР (пьяно).   Засмеют.
     ГАРРИ.   И засмеют, и затроллят в соцсетях... да и вообще... (Мэри.) Откуда вы только слов таких понабрались – патриотизм, Родина?
     АЛЕКСАНДР (пьяно).   Из прошлого. Анахронизмы называются.
     ГАРРИ.   Вот-вот, анахронизмы. (Александру.) Спасибо! (Мэри.) Это-то я как раз и хотел сказать вам.
     МЭРИ.   Нет, господа, я вас просто не понимаю.
     РОБЕРТ.  Госпожа Мэри! Скажите, пожалуйста, а что изменится, если мы перестанем играть? Враг развернёт вспять свою армию? Наши войска перейдут в контрнаступление...
     ЭРИК.   Это вряд ли.
     РОБЕРТ (Мэри).   Или, может, ещё что-то? Скажите, если знаете, не стесняйтесь!
     ГАРРИ.   Мэри! Да поймите же вы! От нас – от вас, от меня, от господина Роберта – ничего не зависит, и наших слов – как бы громко мы не кричали! – никто не услышит.
     РОБЕРТ.   А зря! Могли бы и прислушаться.
     ГАРРИ.   Ах, Роберт! О чём вы говорите? К умным людям давно уже никто не прислушивается.
     РОБЕРТ.   Особенно в нашей грёбаной стране.
     ГАРРИ.   Да. Увы. Это так.
     ЭРИК.   Ну, хватит уже, господа! Сколько можно? Всё болтаем и болтаем, болтаем и болтаем. Скучно. Давайте, наконец, играть!
     РОБЕРТ (вздохнув).   Давайте. (Мэри.) Вы с нами?
     МЭРИ (презрительно).   Нет.
     РОБЕРТ.   Ну как знаете. Дело ваше.
    
Филипп подходит к Мэри с подносом. На подносе – кофейная чашка.

     ФИЛИПП.   Ваш кофе, госпожа Мэри.
     МЭРИ.   Спасибо, Филипп.

Филипп возвращается за стойку бара.

     СОФИ.   А что? Господина Викт;ра ждать не будем?
     ЭРИК.   Да ну его!
     МЭРИ.   Боюсь, он уже не придёт.
     ГАРРИ.   Или вместо него придёт госпожа Виктория.

Все, кроме Софи и Мэри, смеются.

     МЭРИ.   Не смешно, господа.
     РОБЕРТ.   Да. Смешного в этом, действительно, мало... Ну что? Филипп, вы готовы?
     ФИЛИПП.   Одну минутку.

        Филипп достаёт из-под стойки бара блокнот, ручку, гонг и деревянный молоток.

Готов, господин Роберт.
     РОБЕРТ.   Тогда...

                Роберт встаёт. Осматривает присутствующих.

(Громко.) Делайте ставки, господа! И пусть первым к финишу придёт тот трамвай, на который вы поставили свои деньги! Начали!
    
                Филипп ударяет молотком в гонг.

ЭРИК.  Ставлю на номер девять!

                Роберт садится. Филипп записывает в блокнот.
    
     ФИЛИПП.   Господин Эрик. Номер девять. Ставка принята!
     СОФИ.   Я тоже ставлю на номер девять!
     ЭРИК.   Зачем, Софи?
     СОФИ.   Что зачем?
     ЭРИК.   Зачем ставишь на мой номер? Поставь на другой.
     СОФИ (капризно).   Не хочу на другой. Хочу на девятый. Он победит.
     ЭРИК.   Это неразумно!
     СОФИ (Эрику). Мне решать, что разумно, что нет... Филипп! Я же сказала: номер девять! (Капризно.) Вы меня не слышите?
     ФИЛИПП.   Извините!.. Госпожа Софи. Номер девять. Ставка принята!
     ЭРИК (Софи, возмущённо).   Ну ты, блин, и... Зря!
     РОБЕРТ.   Продолжаем, господа!   
     АЛЕКСАНДР.   Ставлю на второй!
     ФИЛИПП.   Господин Александр. Второй. Ставка принята!
     АННА.   Ставлю на восьмой!
     РОБЕРТ.   А я на первый!
     ФИЛИПП.   Госпожа Анна. Номер восьмой. Господин Роберт. Номер первый. Ставки приняты!
     МЭРИ.   Ставлю на номер три.
     ФИЛИПП.   Госпожа Мэри. Номер...
     РОБЕРТ.   А ну-ка, Филипп, притормози!.. Госпожа Мэри! Вы же, кажется, отказались с нами играть.
     МЭРИ.   Я передумала.
     РОБЕРТ.   Передумали?
     МЭРИ.   Да, передумала. Что, не имею права?
     РОБЕРТ.   Ну, почему же? Имеете. Просто как-то странно – то вы запрещаете нам играть и отказываетесь играть сами, то вдруг делаете ставку?
     МЭРИ.   Хочу выиграть в третий раз подряд... Это веский повод для того, чтобы вернуться в игру?
     РОБЕРТ.   Вполне... Филипп, примите ставку у госпожи Мэри.
     ФИЛИПП.   Госпожа Мэри. Номер три. Ставка принята!
     ГАРРИ.   Ставлю на пятый!
     ФИЛИПП.   Господин Гарри. Номер пятый. Ставка...
     СОФИ (перебивая). Гарри! Трамвай пятый номер только что прошёл!
     ГАРРИ.   Да? Ну, тогда на номер десять... Спасибо, Софи!
     ФИЛИПП.   Господин Гарри. Номер десять. Ставка принята! Все ставки сделаны, господа!

Филипп ударяет молотком в гонг. Гарри и Мэри походят к окну.

     ГАРРИ (Мэри).   Вы всерьёз надеетесь победить в третий раз?
     МЭРИ.   Я верю в чудеса.
     ЭРИК.   Нет-нет-нет, господа! Чудеса, конечно, случаются, но только не в этом заезде!
     АННА.   Вы, господин Эрик, сегодня дважды говорили это и дважды побеждала госпожа Мэри.
     ЭРИК.   В третий раз осечки не будет!
     АННА.   И это мы тоже слышали от вас.
     ЭРИК.   Но не видели.

Эрик достаёт из кармана несколько листов бумаги. Трясёт ими.

     АННА.   Что это?
     ЭРИК.   Расписание движение трамваев.
     АННА (Софи).   Вы были в депо?
     СОФИ.   Да. Заглянули во время прогулки.
     АННА (усмехаясь).   Ну что ж... Удачи вам. Сегодня её помощь будет вам особенно нужна.
     ЭРИК.   Удача, госпожа Анна, здесь не при чём. Главное здесь: трезвый расчёт и знание деталей.
     РОБЕРТ.   Да-да-да. Помню: год назад Гарри тоже пытался рассчитать время прохождения трамваев по минутам. (Гарри.) Чем это закончилось, надеюсь, не забыли?
     ГАРРИ.   Ни один расчёт не подтвердился, а я проиграл огромную кучу денег.
     РОБЕРТ.   Да и вы сами, господин Эрик, не далее, как сегодня утром говорили о том, что в нашей стране никто никогда не работает по расписанию. Решили убедиться в этом лично?
     ЭРИК.   Да! То есть, нет. Сегодня я встретился с диспетчером, и тот под большим секретом посвятил меня в некоторые детали, без которых расписание движение трамваев – (Эрик трясёт в воздухе бумажными листами.) никчёмный набор случайных цифр.

Роберт поворачивается всем телом в сторону Эрика.

     РОБЕРТ.   А вот это уже интересно. (Эрику.) То есть, вы хотите сказать, что владеете секретной информацией, которая позволит вам безошибочно предсказывать победителей гонок?
     ЭРИК (горделиво).   Да! Именно это я и хотел сказать! Всё верно.
     РОБЕРТ.   Замечательно! Он может предсказывать победителей! Все слышали? (После короткой паузы.) Ну! Что скажете, господа?
     ГАРРИ.   Я скажу, что ставки, которые мы сделали, следует немедленно аннулировать.
     АННА.   Верно!
     ЭРИК.   Это почему?!
     МЭРИ.   Потому, что это не честно!
     ЭРИК.   Но это не запрещено правилами!
     ГАРРИ.   Я повторяю: аннулировать!
     РОБЕРТ.   Причём, немедленно! Прямо сейчас!
     ЭРИК.   Филипп, да скажите же им, что это не запрещено!

                Филипп разводит руками.

     ФИЛИПП.   Я в затруднении, господа. Когда мы обговаривали правила игры, никто и представить себе не мог, что возникнет ситуация подобная этой.
     ЭРИК.   Вы слышали! Филипп не сказал: правилами запрещено!
     АННА.   У нас много чего не запрещено правилами. Например, играть голыми. Однако из этого – согласитесь, господин Эрик! – не следует то, что можно прийти в кафе без, извините, штанов.
     МЭРИ (Эрику).   Вы поймите! Расписание трамваев убивает дух игры. Теперь в ней будет побеждать не тот, кто удачлив, а тот, кто точнее и быстрее рассчитывает время прихода трамваев.
     АННА.   Это точно.
     МЭРИ (умоляюще).   Господин Эрик! Ну, пожалуйста! Не разрушайте игру! Выбросьте расписание. Признайте ставки недействительными.
     ЭРИК.   Нет! Нет! И ещё раз: нет! Не уговаривайте! Я своего не отдам! Тем более, что правила игры на моей стороне.
     РОБЕРТ (Эрику).   Ну и играйте тогда один. Мы с Гарри найдём себе другое кафе.
     ФИЛИПП.   Но господа!
     СОФИ.   Слушайте!
     АННА.   Что?
     СОФИ.   Трамвай идёт.

                Все прислушиваются.

     АННА.   Да, действительно.

                С улицы доносится трамвайный звонок.

     ЭРИК.   Ну-ка, давай, девятый, поднажми, родной, включи форсаж!

                Слышен нарастающий лязг колёс.

Ещё немного, ещё чуть-чуть, и... Финиш!

В окне появляется и исчезает трамвай под номером шесть. Лязг колёс стихает.
Эрик застывает с растерянном видом. Все, кроме него и Софи, ехидно улыбаются.
Роберт снисходительно похлопывает Эрика по плечу.

      РОБЕРТ (Эрику).   Ну, ладно-ладно, господин Эрик, будь, по-вашему. Не хотите аннулировать ставки – не надо, мы не настаиваем.
     ГАРРИ.   Да. Чего нам ссорится из-за каких-то пустяков.
     ЭРИК (растерянно).   Как же так? Я не понимаю.
     АЛЕКСАНДР (пьяно).   А чего тут понимать? Сказано же: у нас никто никогда не работает по расписанию. Никто – значит, все, а никогда: значит, пока не начнут нормально платить... Нормально платить начали? Нет! Значит: никогда... И никто.

Эрик комкает листы с расписанием и бросает на пол.

     МЭРИ.   Простите, а кто выиграл этот заезд?
     РОБЕРТ.   Да, действительно?
 
Все смотрят на Филиппа.

     ФИЛИПП.   Никто. Ставка не сыграла.
     МЭРИ.   И что теперь? Ставка в следующем заезде будет удвоена? 
     ФИЛИПП.   Да, по правилам игры, это так.
     МЭРИ.   Ну и хорошо.

    Стеклянная дверь открывается, входит Виктория в элегантном плотно облегающем тело платье. Гарри выскакивает из-за столика.
    
     ГАРРИ.   Госпожа Виктория! Вы, как всегда, неподражаемы!
     ВИКТОРИЯ (высокомерно).   Всем доброго вечера.

   Гарри откровенно любуется Викторией. Виктория, не обращая на него внимания, походкой модели проходит через зал и садится за столик, где ранее сидел Викт;р.
    
      ГАРРИ (Виктории).    Вы просто очаровательны. Но скажите: что в этот раз заставило вас столь кардинально изменить свой облик? (Лукаво.) Или, может, кто?
     ВИКТОРИЯ (с вызовом).   Чем вам не нравится мой новый облик?
     ГАРРИ.   Ну что вы, Виктория! Мне всё нравится. Но вы же, милочка, знаете: я режиссер, и гляжу на мир исключительно через объектив кинокамеры... Так, например, глядя на вас, я вижу, как вы (Сюсюкает.) – такая прелестница! – (Перестаёт сюсюкать.) обвораживаете мужчину – мускульного мачо! Тот, бедненький, от страсти места себе не находит, ухаживает за вами, унижается, добивается сначала вашего расположения, потом ночного свидания, и там, на ночном свидании, вдруг – бац! – обнаруживает, что вы не женщина.
     ВИКТОРИЯ (угрожающе).   Не поняла! Вы хотите сказать, что я не могу и – более того! – не имею права обвораживать мужчин?
     ГАРРИ.   Нет-нет, что вы! У меня даже в мыслях подобного не было. Извините, если обидел. Мне просто не даёт покоя драматургия данной ситуации... Ну хорошо, оставим мужчин в покое – чего мы в самом деле к ним прицепились? – а лучше представим ситуацию, где вы понравились некой одинокой даме. Дама влюбляется в вас как кошка, преследует, ходит за вами по пятам, хитростью заманивает (Сюсюкает.) такую-то красавицу на ночное свидание (Перестаёт сюсюкать. Громко.), и там, на ночном свидании в постели вдруг – бац! – обнаруживает, что вы не женщина! А! Каков сюжет!
     МЭРИ.   Гарри, пожалуйста, отстаньте от неё. Ну что вы пристали? Виктория не мужчина ¬– она трансгендер! Вы разве этого не знали?
     ГАРРИ.   Конечно, знал. Но я же любя!

                Виктория встаёт.

   ВИКТОРИЯ (гордо).   Я – небинарный гендер! Третий пол! Прошу запомнить это, а заодно признать тот факт, что я лучше всех вас! Никто из вас не достоин и кончика моего мизинца!
     МЭРИ (подобострастно).   Конечно-конечно.
     ВИКТОРИЯ (Мэри, высокомерно).   Не перебивайте меня!
     МЭРИ.   Извините.
     ВИКТОРИЯ (высокомерно).   Я хочу, чтобы вы, наконец, поняли... Для людей ограниченных, таких, как господин Гарри, главным признаком пола является одежда. Тут для него всё просто и понятно. Если на каблуках и вымазана помадой, значит, – женщина, если в брюках и пахнет п;том – мужчина... С нами, небинарными гендерами, всё гораздо сложнее. Пол для нас – тоже что-то вроде одежды, но такой, которую можно сбросить, как только она начинает теснить душу и тело... Ну, например, когда мне – романтичной дурёхе, вдруг захочется поплакать над фильмом о любви, я снимаю с себя мужской костюм – как в прямом, так и в переносном смысле – и надеваю платье. Когда какое-то хамло бросает мне в спину оскорбления, я снимаю узкую юбку и натягиваю просторные треники с боксёрками. Иными словами, я органична во всех своих проявлениях... А вы? Кем являетесь вы, когда утром в полуобморочном состоянии готовите детям завтрак, днём трудитесь до изнеможения, а вечером в постели с закрытыми глазами механически делаете то, что от вас требует супруга или супруг? Мужчиной? Женщиной? Вы сами-то точно знаете: кем?
     СОФИ.   Не точно!
     ВИКТОРИЯ (высокомерно).   Вот потому-то в вашей среде становится всё больше мужчин, похожих на баб, и женщин, похожих на мужиков. А я всегда, в любых ситуациях, остаюсь настоящей женщиной! И настоящим мужчиной!

                Виктория садится.

Всё. Я больше не хочу с вами разговаривать на эту тему.

                Софи подбегает к Виктории, обнимает её, успокаивает.

     СОФИ (Виктории).  Да не слушайте вы этого противного Гарри. Он же фрик. Он сам не знает, что говорит... Господа! Будьте, пожалуйста, толерантны.
     ЭРИК.   А ведь госпожа Виктория права! Да-да. Правда, я точно не знаю: она ли лучше всех нас, мы ли хуже её одной, но то, что она универсальна, а значит, более конкурентоспособна, чем мы – натуралы, не подлежит сомнению. Поэтому если старина Дарвин прав, скоро на нашей планете будут жить одни трансгендеры. И никто больше!

                Виктория встаёт.

     ВИКТОРИЯ.   Повторяю: я небинарный гендер!
     ЭРИК (Виктории).   Да-да, конечно.
     АННА.   Господин Эрик!  Объясните: о какой конкуренции идёт речь? Я, видимо, что-то прослушала.
     ЭРИК.   Сейчас, госпожа Анна. Одну минутку.

Эрик встаёт, выходит из-за стола. Виктория, Софи и Гарри садятся на свои места.

Господа! Посмотрите на меня. (Тычет пальцем себе в грудь.) Я мужчина. (Виновато.) Не то, чтобы я горжусь этим – нет, что вы! – просто констатирую анатомический факт – я мужчина, и, стало быть, в сексуальном отношении могу быть интересен главным образом женщинам, а вот мужчинам – увы. И женщины интересны в основном мужчинам. А вот госпожа Виктория, (тычет пальцем в сторону Виктории.) интересна и тем, и другим, и третьим – таким, как она сама. (Анне.) Вот вам мой ответ на ваш вопрос!
     АННА.   Спасибо, господин Эрик. Я вас поняла.

Эрик садится за свой столик.

     ЭРИК.   Попомните мои слова, господа, мы с вами скоро вымрем, как мамонты, а трансгендеры будут жить и жить вечно.
     СОФИ (укоризненно).   Госпожа Виктория просила не называть её так.
     ЭРИК.   Да-да, конечно.

     С улицы раздаётся трамвайный звонок, следом – нарастающий лязг колёс. В окне появляется и исчезает трамвай под номером восемь. Лязг колёс стихает.

     АННА.   Скучно.
     СОФИ.   Да. Сегодня как-то особенно невесело.
     АННА (Александру).   А как вы, господин журналист, относитесь к небинарным гендерам?
     АЛЕКСАНДР (пьяно).   Отрицательно.

                Раздаётся возмущённый ропот.

     АННА.   Что это? Что он себе позволяет!
     РОБЕРТ.   Да разве так можно?!
     ГАРРИ.   Как вам не стыдно, Александр!
     АЛЕКСАНДР (пьяно).   Могу нечаянно обидеть.
     МЭРИ.   Да вы просто дикарь!
     СОФИ.   Варвар!
     ЭРИК.   Гомофоб!
    
                Возмущенный ропот усиливается.

     АЛЕКСАНДР (пьяно).   Господа! Перед тем, как казнить, выслушайте меня! Буквально несколько слов.

Возмущённый ропот стихает.

Когда я знакомлюсь с кем-то в кафе – а обычно это случается после трёх-четырёх рюмок – то первым делом обмениваюсь взаимными любезностями с тем, с кем познакомился, а уж потом предлагаю продолжить вечер или у стойки бара, если он мужчина...
     МЭРИ.   Нет, чтоб с хорошей женщиной познакомиться.
     АЛЕКСАНДР (пьяно).   Или в моих апартаментах, если она хорошая женщина. А тут... (Смотрит на Викторию, морщится, отворачивается.) Не. Боюсь, перепутаю одно с другим. Нехорошо получится.
     МЭРИ.   Господин Александр! Вам надо меньше пить.
     АЛЕКСАНДР (Мэри, пьяно).  А вам больше работать. Почему вы весь день торчите в кафе? Вы же учитель!
     МЭРИ.   Я, между прочим, пока вы тут пили виски, успела провести урок!
     АЛЕКСАНДР (пьяно).   Один? А чего так мало?
     МЭРИ (вздыхая).   Ну что вы хотите? Это в спецшколах учат с утра до вечера, а я преподаю в самой что ни на есть обыкновенной... Естественных наук у нас с каждым годом становится всё меньше, да и гуманитарных – не скажу, чтобы стало больше... В общем, время посидеть в кафе у меня есть.
     СОФИ (Мэри).   Какой предмет вы преподаете?
     МЭРИ.   Раньше литературу – но кому теперь, скажите, нужна литература? – поэтому сейчас я преподаю новую историю мира и культуру потребления.
     СОФИ.   Понятно.

                Мэри поворачивается лицом к Александру.

     МЭРИ (Александру).   Ну я-то ладно. А вот вы почему весь день сидите в кафе? Почему не работаете? Вы же журналист! У вас всегда должно быть много работы.
     АЛЕКСАНДР (пьяно).   Я исписался.
     СОФИ.   Как! Совсем?
     АЛЕКСАНДР (пьяно).   Совсем.
     СОФИ.   Ах, как жалко! Мне так нравились ваши статьи.
     АЛЕКСАНДР (пьяно).   Ну, извините.
     МЭРИ.   Вы много пьёте, потому и исписались.
     АЛЕКСАНДР (пьяно).   Может быть. Впрочем, это не важно. Мне всё равно.
     СОФИ.   И кто будет теперь писать вместо вас? Нового журналиста взяли или...
     АЛЕКСАНДР (пьяно, перебивая).   Никого не взяли. Сам буду писать. На автомате.
     СОФИ.   На каком автомате? А! Поняла! То есть, на компьютере при помощи высоких технологий искусственного интеллекта?
     АЛЕКСАНДР (задумчиво).   Ну да, можно сказать и так. Что-что, а интеллект ещё есть. Правда, не настоящий, а такой... как вы только что выразились, искусственный.
     СОФИ.   Здорово! Я слышала, сейчас многие так пишут. Даже стихи с романами... А как это происходит? Расскажите!
     АЛЕКСАНДР (пьяно).   Что?
     СОФИ.   Ну, как искусственный интеллект пишет тексты? Меня это всегда интересовало... Видимо, кто-то создаёт для этого специальную компьютерную программу? Да?

                Александр пожимает плечами.

Вкладывает в неё ключевые слова? Фразы?

                Александр оживляется.

     АЛЕКСАНДР (пьяно).   Точно! Главный редактор вкладывает. Придёт, бывало, в отдел, присядет за стол к этому... к компьютеру, и давай вкладывать, (Раскрытой ладонью одной руки сверху вниз долбит кулак другой.) вкладывать, вкладывать ключевые слова и фразы. Компьютер недовольно пофырчит в ответ, пофырчит, да и, недолго думая, выдаст статью. Хреновенькую, конечно, зато своевременную. А большего и не требуется. Кому это надо? Зачем?
     РОБЕРТ.   То-то, я смотрю, качество статей резко снизилось. Вон оно оказывается что. Ну-ну! Теперь понятно, в чём дело.

                Гарри встаёт, достаёт из кармана газету, разворачивает её. Подходит к Александру.

     ГАРРИ (Александру).   Скажите, пожалуйста, а вот эту статью под вашим именем тоже искусственный интеллект написал?
     АЛЕКСАНДР (пьяно).   Какую? «Золотой миллиард – единственное спасение планеты Земля»?
     ГАРРИ.   Нет. Статья называется... сейчас прочитаю: (Читает.) «Современный фашизм: без предрассудков и предубеждений».
     АЛЕКСАНДР (пьяно).   А, это! Эта из вчерашнего номера... Ну, да. Он, халтурщик, постарался. За полчаса состряпал.
     ГАРРИ.   Весьма занятная статья. Тут есть над чем подумать.
     МЭРИ (Александру).   Ну, хорошо: статей вы больше не пишите. Почему другую работу не найдёте? Почему бездельничаете?
     АЛЕКСАНДР (пьяно).   Во-первых, я всё ещё пишу, хоть и при помощи одного интеллекта, а, во-вторых... Кто тут у нас работает? Покажите!

Мэри растерянно смотрит по сторонам. Кивает на Роберта.

     МЭРИ (неуверенно).   Ну, вот – господин Роберт, например... Господин Роберт! Вы ведь занимаете какую-то должность в Центральном банке? Верно?
     РОБЕРТ.   Уже нет.
     МЭРИ.   Как нет? Вас уволили?
     РОБЕРТ.   Мы с Анной эмигрируем.
     МЭРИ.   Как эмигрируете? Зачем?
     РОБЕРТ.   Зачем? (Встаёт.) За тем, что жить и работать в этой стране нормальному человеку невозможно! Вы понимаете меня: не-во-змо-жно!
     АННА (Роберту, вполголоса).  Успокойся, пожалуйста.

                Анна гладит руку Роберта. Роберт вырывает из её рук свою.

     РОБЕРТ (Мэри).    Вы даже представить себе не можете, что значит каждый день выслушивать одно и тоже! (Гнусавым голосом.) Для чего вы опять поднимаете ключевую ставку? Зачем вкладываетесь в доллар? Почему не поддерживаете нашу экономику? (Своим голосом.) Идиоты! Мы – Центральный банк! Мы не обязаны поддерживать вашу экономику, у нас другие цели! Да разве этим недоумкам из правительства что-то объяснишь? Нет-нет, надо валить из этой страны. Валить, пока не поздно!
     АННА (Роберту, умиротворяюще).   Вот визы получим и уедем. Успокойся.

                Роберт садится за столик.

     РОБЕРТ (раздражённо).   Уедем. Ага. Если нам их ещё дадут.
     АННА.   Дадут. Ты столько полезного сделал для них.

        Роберт бросает на Анну уничижительный взгляд. Анна с виноватым видом прикрывает рот ладошкой.

     АЛЕКСАНДР (пьяно, Мэри).   Ну и кто тут у нас работает? Давайте-давайте, показывайте. Но – чур! – только тех, кто работает по-настоящему, а не раз в неделю.
     МЭРИ (растерянно).   Хорошо.

Мэри смотрит на Анну.

Госпожа Анна? Можно спросить: чем вы занимаетесь?
     АННА.   Можно. И я вам отвечу без всякого стеснения: моя работа – это мой муж.
     АЛЕКСАНДР (пьяно).   То есть, ничем?
     АННА.   Да как вам сказать? Зарплату я, конечно, не получаю – предпочитаю забирать её у Роберта – зато тружусь иной раз побольше вашего, господин Александр.
     РОБЕРТ.  Подтверждаю. И вот, что ещё хотелось бы добавить... Анна работала. Да. А оставила её исключительно ради меня.
     АННА.  Когда Роберт начал строить свою карьеру.
     РОБЕРТ.   Как давно это было.
     АЛЕКСАНДР (пьяно, Анне).   А чем это, интересно знать, ваше увольнение помогло карьере господина Роберта? 

                Роберт и Анна вопросительно смотрят друг на друга.
      
     РОБЕРТ (Александру).   Видите ли в чём дело: требования к моей новой должности подразумевали не только определённый уровень профессионализма, авторитет, наличие безукоризненной репутации, но и...
     АННА (перебивая).   Короче говоря: по неписанным законам банка, менеджер его ранга не мог иметь жену – продавщицу в мясной лавке.
     СОФИ.   Вы работали продавщицей мясной лавки?
     РОБЕРТ.   Да. Разводится Анна не захотела, поэтому ей пришлось уволиться.
     АННА.   О чём теперь ничуть не жалею.
     СОФИ.   Вы такие молодцы – заботитесь друг о друге. Мне, прямо, завидно стало. (Смотрит на Эрика с обожанием.) Я бы тоже уволилась, если бы это помогло Эрику построить хоть какую-то карьеру.
     ЭРИК.   Прежде чем уволиться, ты сперва устройся.
     СОФИ.   А ты начни строить!
     ЭРИК.   Я-то начну...
     СОФИ (перебивая).   Вот когда начнёшь, тогда и буду устраиваться.
     ЭРИК.   Куда ты устроишься? Не смеши! Ты, вообще, когда-нибудь работала?
     СОФИ.   Работала.
     ЭРИК.    Когда ты работала? Тебя всю жизнь кто-то содержал! Я два года. До меня мой товарищ, пока не разорился, пять лет, а до него ещё был один, забыл, как звать – толстый такой, лысый...
     СОФИ (перебивая).   Эрик! Ты говоришь так, будто всю жизнь работал в каменоломне!
     ЭРИК.   А мне не надо работать! Мне родители оставили приличное наследство!
     СОФИ.   Одно другому не мешает!
     ЭРИК.   Мешает! Не для того мои родители делали деньги, разорялись и снова делали, чтобы я, их единственный ребёнок, горбатился на чужого дядю!
     АННА.   Не ссорьтесь, ребята! Эрик! Софи!
     ЭРИК.   А чего она строит из себя невесть кого... (Софи.) Работница, блин.
     СОФИ (Эрику).   Сам работник.

                Пауза.

     АЛЕКСАНДР (пьяно, Мэри).   Ну что? У вас осталось два шанса победить в нашем споре – госпожа Виктория и господин Гарри... Ставлю сто к одному, что они тоже нигде не работают.
     ВИКТОРИЯ (высокомерно).   Соглашайтесь, госпожа Мэри. Обещаю, не прогадаете.
     АЛЕКСАНДР (пьяно, Виктории).   Да вы что?! Неужто зарабатываете своим горбом? Вот бы не подумал. Дайте-ка угадаю, кем... Вы – официантка в гей-клубе! Верно? Я вас там, кажется, даже как-то видел.
     ВИКТОРИЯ (высокомерно).   Я блогер. У меня пятьсот уникальных посетителей в сутки. Ещё ко мне вопросы есть?
     АЛЕКСАНДР (пьяно, Виктории).   А как же! Целых три. Первый: вы работаете полный рабочий день? Второй: вы работаете хотя бы пять дней в неделю? Третий: у вас есть контракт с работодателем, гарантирующий ежемесячное получение зарплаты? Ничего этого нет? (Мэри). Тогда вы, голубушка, проспорили. Гоните монету. 
     МЭРИ.   Я с вами не спорила.
     ВИКТОРИЯ (высокомерно, Александру).   То есть, вы считаете, что я не работаю?
     АЛЕКСАНДР (пьяно).   Это не работа. Это баловство, за которое платят деньги. Пока еще платят.
     ВИКТОРИЯ (презрительно).   Вы не правы. Но спорить с вами не буду – это ниже моего достоинства. И вообще, мне скучно с вами... Филипп! Подайте шампанское.
.   АЛЕКСАНДР (пьяно, Виктории).   Вот и не спорьте. (Мэри.) Ну что? Проиграли, да? Никто у нас, как я и предполагал, не работает... Как будете расплачиваться?   
     МЭРИ.   У меня ещё Гарри остался.

                Филипп наливает в бокал шампанское.

    АЛЕКСАНДР (пьяно).   Госпожа Мэри! Ну что вы в самом деле? Да вы только гляньте на него. Его не то, что в кинокомпанию – его за порог моей редакции не пустят. А у нас, скажу я вам, такие персонажи побывали – ого-го! – вспомнишь – вздрогнешь.
     ГАРРИ.   Господин Александр! (Тактично прокашливается.) Я, конечно, понимаю, сегодня вы, что называется, не в форме, но я бы всё же вас попросил...
     АЛЕКСАНДР (пьяно).   О чём?
     ГАРРИ.   Не считать меня безработным бездельником. Я вам не бездельник! Я режиссёр! Я кино снимал! Я на Каннском фестивале...
    
                Гарри трясёт указательным пальцем.

Со своим фильмом...

                Продолжает трясти.
    
     СОФИ.   Что со своим фильмом? Участвовали? Побеждали?
     ГАРРИ.   Должен был побеждать.
     АЛЕКСАНДР (язвительно).   Но не участвовал.
     ГАРРИ.   Да! Не участвовал! А всё потому, что... потому... Вы у господина Роберта спросите, он вам расскажет, он всё знает...
     РОБЕРТ (удивлённо).   Что я знаю?
     ГАРРИ.   Что в нашей стране настоящему таланту хода нет! Кругом одни посредственности! Негодяи! Дураки!
     ЭРИК.   Понятно. Задвинули вас. 
     ГАРРИ.   Задвинули, да! А какой был фильм! Эх, теперь таких не снимают.
     СОФИ.   Успокойтесь, господин Гарри, пожалуйста, не расстраивайтесь.

Софи подходит к Гарри, обнимает его. Садится за его столик.

Всё будет хорошо. Правда! Лучше расскажите, что за фильм вы сняли. О чём он? Как называется?
     ГАРРИ.   «Похождения старого дилдо» называется.
     СОФИ (испуганно).   Что?
     ГАРРИ.   Нуар с элементами хоррора. (С надеждой.) Смотрели?
     СОФИ (испуганно).   Нет.
     ЭРИК.   И я нет.
     МЭРИ.   А я, к своему стыду, даже не слышала о таком.
     ГАРРИ.   Да? Очень странно. Лет двадцать назад он был весьма популярен в определённых кругах... Да как же вы не слышали? Быть такого не может!
     АННА.   Может. Мы с Робертом часто отдыхали за границей и потому могли всё что угодно пропустить.
     РОБЕРТ.   А вот я слышал.
     АННА (удивлённо).   Да? И где же, если не секрет?
     РОБЕРТ.   Мне Гарри рассказывал.
     ГАРРИ (разочарованно).   Господа! Ну как же так? Ну... ну, нельзя же быть такими невежественными! Не знать отечественную классику – себя не уважать.
     СОФИ.   Извините нас.
     ГАРРИ (обиженно).  Да что извините... Надо же хоть иногда заниматься саморазвитием – ходить в музеи, театры, кино...
     СОФИ.   Мы в кино ходим!
     ГАРРИ.   Книги читать... Вы книги читаете?
     СОФИ.     Читаем. Иногда.
     ГАРРИ (тяжело вздыхая).   Ладно, хоть книги иногда читаете.
     МЭРИ.   Гарри! Нам, право, очень стыдно за то, что мы пропустили все ваши фильмы...
     АЛЕКСАНДР (пьяно, перебивая).   Один фильм.
     МЭРИ.   Что?
     АЛЕКСАНДР (пьяно).   Господин Гарри, насколько я понял, снял всего один фильм.
     ГАРРИ.   Это всё потому, что мне не давали работать! Мне завидовали!
     ВИКТОРИЯ (высокомерно, Александру).   Чарльз Лоутон, тоже снял всего один фильм – «Ночь охотника», но это не помешало ему стать всемирно известным.
     ГАРРИ.   Вот! Вот! (Виктории.) Вы это понимаете, а они – (Гарри тычет пальцем в сторону Александра.) невежды, нет!
     СОФИ.   Господин Гарри! Обещаю: мы обязательно посмотрим ваш фильм. Только... где его найти?

                Гарри смущенно разводит руками.

     ГАРРИ.   Ну, разве что в архиве киностудии.
     АЛЕКСАНДР (злорадно).   Что, его даже в интернете нет?
     ГАРРИ (с отвращением).   Да вы что: совсем с ума сошли?! Разве глубоко уважающий себя режиссёр позволит разместить своё творение в этой помойке! Нет, конечно!
      
         Филипп с подносом подходит к Виктории. На подносе – фужер с шампанским. Ставит бокал на столик.

     ФИЛИПП.   Ваше шампанское, госпожа Виктория.
     ВИКТОРИЯ.   Благодарю.

                Филипп возвращается за стойку бара.

     ГАРРИ (напыщенно).   Куда мы катимся, куда мы катимся? Не понимаю. Как можно не знать современную классику кинематографа?
     ЭРИК.   А вот я понимаю, куда! Мы катимся к началу четвёртого заезда наших трамваев! Не так ли, господин Роберт?
     РОБЕРТ.   Да, всё, хватит болтать, давайте играть... Филипп?
     ФИЛИПП.   У меня всё готово, господин Роберт!
     РОБЕРТ.   Ну, раз у вас всё готово...

Роберт встаёт.

Тогда преступим. (Громко.) Делайте ставки, господа! И пусть первым к финишу придёт тот трамвай, на который вы поставили свои деньги! Начали!
    
Филипп ударяет молотком в гонг.

     ЭРИК.  Ставлю на номер семь!

Роберт садится. Филипп записывает в блокнот.
    
     ФИЛИПП.   Господин Эрик. Номер семь. Ставка принята!
     СОФИ.   Ставлю на восьмой!
     ФИЛИПП.   Госпожа Софи. Номер восемь. Ставка принята!
     ГАРРИ.   Ставлю на пятый!
     ФИЛИПП.   Господин Гарри. Номер пять. Ставка принята!
     АННА.     Ставлю на номер три!
     ФИЛИПП.   Госпожа Анна. Номер три. Ставка принята!
     МЭРИ.   Ставлю на четвёртый!
     ФИЛИПП.   Госпожа Мэри. Номер четыре. Ставка принята!
     АЛЕКСАНДР (пьяно).   Ставлю на номер девять!
     ФИЛИПП.   Господин Александр. Номер девять. Ставка принята!
     ВИКТОРИЯ.   Ставлю на номер десять!
     ФИЛИПП.   Господа Виктория. Номер десять. Ставка принята!
     РОБЕРТ.   Ставлю на номер один!
     ФИЛИПП.   Господин Роберт. Номер один! Ставка...
     РОБЕРТ (перебивая).   Нет! Стоп! Я передумал. Номер четыре!
     ФИЛИПП.   Господин Роберт. Номер четыре...
     РОБЕРТ (перебивая).   Нет, один!

                Пауза.

Один. Всё... Точно. Один.
     ФИЛИПП.   Господин Роберт. Номер один. Ставка принята! Все ставки сделаны, господа!

               Филипп ударяет молотком в гонг. Гарри, Софи и Мэри походят к окну.

     ГАРРИ (Мэри).   Вы помните, что победитель этого заезда сорвёт двойной куш?
     МЭРИ.   Конечно.
     ГАРРИ (Мэри).   Если вы снова победите, это будет... это будет нечто!
     ЭРИК.   Если победит.
     АННА.   На моей памяти ещё никто не побеждал в четырёх заездах кряду.
     РОБЕРТ.  Формально: в двух. Третий заезд не выявил победителя.
     АННА.   Я имею в виду денежный выигрыш. Если госпожа Мэри сейчас победит, то заберёт деньги за все четыре заезда.
     РОБЕРТ.   Это да... Такого у нас ещё не было.

Пауза.

     СОФИ.   Опять стало скучно.
     АЛЕКСАНДР (пьяно).   Филипп! Будьте добры, принесите пиво! Холодненького.  Хочу немного взбодриться.
     ФИЛИПП.   Одну минутку, господин Александр.

Филипп наливает в бокал пиво.

     СОФИ.   Интересно, как сейчас обстоят дела на войне?
     ЭРИК.   Я думаю: наши перегруппировали войска, выровняли линию фронта и перешли в контрнаступление.
     СОФИ.   Хорошо бы.
     РОБЕРТ.   И что в этом хорошего? Если армия коалиции отступит, в нашей стране опять ничто не изменится – ни правительство, ни народ – и все здоровые силы общества окончательно покинут её.
     ГАРРИ.   Да! Страна, где не ценят талант, обречена! И армия, даже если она перегруппирует свои недееспособные войска, ничем ей не поможет!
     МЭРИ.   Поможет, если самораспустится.
     ГАРРИ.   А вот это верное замечание, госпожа Мэри. Хвалю. Молодец!
     СОФИ.   Скажите, пожалуйста, а бывали случаи, когда здоровые силы общества желали поражения своей стране?
     АЛЕКСАНДР (пьяно).   Бывали. Когда те, кто считали себя здоровыми силами, находились в эмиграции.
     РОБЕРТ.   Это вы на что намекаете?
 
      К столику Александра подходит Филипп с подносом. На подносе бокал пива.
Филипп ставит бокал на столик.

     АЛЕКСАНДР (пьяно).   Я не намекаю...

                Александр берёт бокал. Тяжело встаёт.

Я говорю о том, что здоровые силы не эмигрируют. Они остаются в своём обществе и стараются сделать его лучше.
     СОФИ.   А если не получается сделать лучше? Что тогда?
     АЛЕКСАНДР (пьяно).   Тогда общество сделает их.
     СОФИ.   Это как?
     АЛЕКСАНДР (пьяно).   А так! Сначала вознесёт до небес, а потом закопает, причем, закопает – прошу обратить ваше внимание, господин Роберт! ¬– не в заграничную землю, а в свою, отеческую.
     РОБЕРТ (презрительно).   Что за пьяный бред.

     Насупившись, Александр смотрит по сторонам. Останавливает взгляд на Виктории. Пошатываясь, подходит к ней с кружкой пива в руке.
Эрик выходит из-за столика, разминает плечи.

     АЛЕКСАНДР (Виктории).   Прошу прощения.

       Пошатываясь, Александр переводит взгляд на кружку пива в руке и снова на Викторию.

Вы... Вы... Как бы вам сказать...
     ВИКТ;РИЯ (высокомерно).   Что вы хотели?

Александр разводит руками, тяжело вздыхает, потом снова смотрит на кружку в руке и снова на Викторию.

     АЛЕКСАНДР (пьяно).   Я...
     ВИКТОРИЯ.   Ну, говорите уже!
     АЛЕКСАНДР (пьяно).   Не торопите меня. Я думаю... Я сейчас...
     ВИКТОРИЯ.   Да давайте, чёрт вас возьми!

Александр набирает в грудь как можно больше воздуха.

     АЛЕКСАНДР (невнятно).   Не желаете...
     ВИКТОРИЯ.   Что?
     АЛЕКСАНДР (пьяно).   Я говорю: не желаете пройти со мной в апартаменты?

Виктория с немым удивлением смотрит на пошатывающегося Александра.

Я что... не угадал с вопросом? Да?
     ВИКТОРИЯ (презрительно).   Нет!

                Александр с досады хлопает себя по ляжке.

     АЛЕКСАНДР (пьяно).   Так и знал. Надо было предложить пройти к стойке бара.
     ВИКТОРИЯ (презрительно).   Пошли вон!

          Александр отходит от Виктории, сталкивается с Эриком, чуть не падает. Эрик подхватывает Александра.

     АЛЕКСАНДР (пьяно).   Извините ради бога. Я нечаянно.
     ЭРИК.   Ничего страшного, господин Александр. Проходы между столиками здесь такие узкие, что двум свободомыслящим мужчинам немудрено столкнуться.
     АЛЕКСАНДР (пьяно).   Да. А вы...
     ЭРИК.   Что?
     АЛЕКСАНДР (пьяно).   Вы не могли бы пройти со мной к стойке бара. Я угощаю.
     ЭРИК.   Конечно! С большим удовольствием.

       Александр облегченно выдыхает. Улыбается, обнимает Эрика. Ведёт к бару. Ставит бокал с пивом на стойку.

     АЛЕКСАНДР (Филипп, пьяно).   Нам как обычно.

                Александр дружески хлопает Эрика по плечу.
    
Как же с нами, мужчинами, всё просто и понятно. Не то что с...

Александр бросает тяжёлый долгий взгляд на Викторию.
Филипп ставит перед Александром и Эриком по бокалу виски.

     ФИЛИПП.   Пожалуйста, господа.

Александр и Эрик выпивают.

     ЭРИК.   Как вы думаете, господин Александр, чем закончится эта война?
     АЛЕКСАНДР (пьяно).   Все войны заканчиваются одинаково – миром. Причём, как правило, несправедливым.
     ЭРИК.   И вы, конечно, тоже считаете, что страны коалиции победят нас?
     АЛЕКСАНДР (пьяно).   Победят. Потому, что своих врагов надо уважать, а себя любить. Мы же ни врагов своих не уважаем, ни себя не любим.
     ЭРИК.   Ну да, ну да... А как вы думаете: мы сумеем найти общий язык с нашими врагами?
     АЛЕКСАНДР (пьяно).   Если они пьют, найдём.
     ЭРИК.   А они пьют?
     АЛЕКСАНДР (пьяно).   Все пьют. Вопрос в другом – захотят ли они сесть с нами за один стол?
     РОБЕРТ.   Они – не мы! У них с этим делом полный порядок. И пьют они, кстати говоря, культурно, не то, что некоторые.
     ГАРРИ.   А главное, они талантливых людей уважают. Вот!
     СОФИ.   Тише!
     ЭРИК.   Что, трамвай идёт?
     СОФИ.   Кажется, да.
     АЛЕКСАНДР (пьяно).   Ну-ка, ну-ка, что там у нас. Пойдём, посмотрим.

                Александр, Эрик, Виктория, Мэри, Софи подходят к окну.

     ЭРИК (потирая ладони).   Давай-давай, седьмой, прибавь газу!
     МЭРИ.   Ну же, ну же, ну же, ну же, ну же...
     РОБЕРТ.   Ох, чую, опять не на тот номер поставил!
     ЭРИК.   Давай, родной! Увеличь скорость!

                Раздаётся еле слышный звук моторов.

     АННА.   Это не трамвай.
     СОФИ.   Как не трамвай? А что тогда?

                Звук моторов становится громче. Все, кто сидели, встают.

     ВИКТОРИЯ.   Я, кажется, догадываюсь. Это...

В окне появляются, исчезают и снова появляются танки.

Танки.
     ЭРИК.   Причём, не наши.
     СОФИ.   А чьи?

Пауза.
 
     МЭРИ.   Я знаю, чьи. (В окно, поднимая кулак). Нет войне! Нет войне! Нет войне!

Анна хватает руку Мэри и силой заставляет опустить.

     АННА (полушёпотом, Мэри).   Заткнись, дура!
     РОБЕРТ (полушёпотом, Мэри).   Что, совсем с ума сошла?
     ВИКТОРИЯ (полушёпотом, Мэри).   Опусти руки, тебе говорят!
     АЛЕКСАНДР.   Сядь!
 
Гарри медленно поднимает руку.

     ГАРРИ (в окно, неуверенно).   Слава победителям.

                Эрик после небольшой паузы медленно поднимает руку, за ним – Софи.
 
     ЭРИК (в окно, неуверенно).   Слава.
     СОФИ (в окно, неуверенно).   Слава.
     РОБЕРТ (в окно).   Да здравствуют непобедимые войска коалиции!
     АЛЕКСАНДР (в окно).   Ура!
    
            Все поднимают руки над головами, несколько раз кричат: ура и аплодируют.

     ГАРРИ (в окно).   Слава освободителям!

                Все аплодируют и несколько раз кричат: слава.
    
     ЭРИК (в окно).   Ура посланникам мира и свободы!

                Все аплодируют и несколько раз кричат: ура.

     РОБЕРТ (в окно).   Горе проигравшим!

Все аплодируют и несколько раз кричат: горе.
Последний танк останавливается. Башня танка поворачивается в сторону кафе. Ствол танка опускается до уровня окна.
Все застывают в недоумении, потом испуганно пятятся. Филипп выбегает в стеклянную дверь.
Ствол танка изрыгает пламя, раздаётся звук выстрела, в кафе – взрыв. Сцену заволакивает густым дымом.
Дым рассеивается.
Зал кафе «Либерти;» – в руинах. Повсюду лежат тела посетителей.
Танк уезжает. Звук мотора стихает.
В кафе входит Филипп. Обходит зал. Увидев гонг, поднимает его, рукавом вытирает пыль. Потом отбрасывает в сторону, садится рядом, обхватывает голову руками.

                Занавес.