Владимиро-Суздальская земля

      
               
      Завершив короткий «историко-географический тур» по Ойкумене, вернемся к основной теме нашего исследования и опишем ситуацию, сложившуюся на бескрайних просторах Хартленда1 на рубеже XIII–XIV веков. Начнем с русских княжеств, попавших после похода Батыя…

     Окончание этой фразы зависит от того, каких взглядов придерживается историк. Согласно канонической версии, они оказались под монголо-татарским игом2, которое, согласно К. Марксу, «не только подавляло, но оскорбляло и иссушало самую душу народа, ставшего его жертвой»3. В свою очередь, историки, условно говоря, «евразийского направления»4 отстаивают концепцию равноправных или практически равноправных союзнических отношений между потомками Батыя и Александра Невского. Более того, по их мнению, именно монгольское нашествие спасло православную цивилизацию от католической агрессии, позволив населению Руси сохранить свою веру, культуру, государственность.

     Если же отбросить идеологию, а оперировать только фактами, то перед свободным от пут идеологических установок исследователем при воссоздании картины «Владимиро-Суздальская земля год 1300-й» возникает серьезная проблема, связанная с немногословием редких источников.

     Не случайно история Руси первых десятилетий монгольского ига весьма скупо освещена в исторической литературе. Российские историки-медиевисты предпочитали (и предпочитают) не останавливаться на данной теме, концентрируя свое внимание на более поздних периодах – правлении Ивана Калиты и его внука Дмитрия.

     Это можно объяснить следующими причинами. Во-первых, по сравнению с периодом 1250–1300 годов летописные записи, начиная с XIV века, становятся все же более полными, во-вторых, на помощь историкам "начинают" приходить ненамеренные источники5, количество которых растет по мере бюрократизации общества и развития экономики. Так, если в архивах сохранилось чуть более десяти актов XIII века, раз в десять больше актов XIV века, то век XV предоставляет для изучения более 2000 документов. Впрочем, по сравнению с ненамеренными источниками других европейских стран того периода – это сущий мизер. Например, только опубликованная часть архива итальянской Лукки за период с середины XIII по середину XIV столетия насчитывает десятки тысяч документов6.

     Третья причина связана с человеческой психологией. И в самом деле, куда приятнее освещать выигрышные темы усиления Москвы при Иване Калите, победы русского войска на Куликовом поле, окончательного освобождения Северо-Восточной Руси от монгольского ига при Иване III, нежели рассказывать о времени, казавшемся современникам надиром русской истории.

     Тем не менее, введенных в научный оборот источников вполне достаточно, чтобы установить следующие факты:
1) После кипчакского похода7 русские княжества стали зависимы сперва от единой Монгольской империи, а затем от ставшего самостоятельным улуса Джучи
2) Степень этой зависимости не была постоянной, а зависела, прежде всего, от соотношения сил между имперским центром и регионами
3) Имперские власти не вмешивались во внутреннюю жизнь русских княжеств, руководствуясь принципом «старины не рушить, новизны не вводить
4) На Руси не было монгольских гарнизонов
5) в то же время с помощью «уполномоченных представителей» (баскаков) ханы следили за лояльностью князей и населения, а также контролировали финансы княжеств.

     Таким образом, перед нами еще одно проявление веками отработанной у кочевников Великой Степи рациональной стратегии «удаленного контроля», позволяющей сберечь ограниченные людские и финансовые ресурсы.

     В начале XIV столетия ничто не предвещало последующего превращения потерявших политическую независимость русских княжеств (как бы не хотелось историкам-евразийцам представить Северо-Восточную Русь едва ли не равноправным партнером монгольских ханов дело обстояло именно так) в мощную централизованную державу. Наоборот, процесс дробления, начавшийся на Руси сразу после смерти Ярослава Мудрого и набравший обороты к моменту монгольского нашествия, продолжился и в первые десятилетия после него. Именно тогда во Владимиро-Суздальской земле к существовавшим ранее Переяславскому, Ростовскому, Углицкому, Юрьевскому и Ярославскому княжествам в разное время добавляются восемь новых уделов: Белозерское, Галицко-Дмитровское, Городецкое, Костромкое8, Стародубское, Суздальское, Тверское и Московское княжества.
     Не утихали и распри среди Рюриковичей. Здесь необходимо отметить, что после вхождения Руси в "монгольский мир" лествичное право9 фактически утратило свое прежнее значение. Кому сидеть на великокняжеском престоле, кому править в уделе, а кому отправляться в «эмиграцию» или быть казненным в ханской ставке решало теперь не родовое старшинство, а исключительно воля монгольских ханов, согласно которой, начиная с 1248 года, титул эке-нойона10 Владимирского улуса находился в руках потомков Ярослава Всеволодовича. («Историки-конспирологи» считают, что таким образом монголы наградили Ярослава за «предательство»11 и обеспечили себе верность его наследников12.)
 
     Но борьба за великокняжеский престол не прекратилась, а лишь изменила свои формы – на смену войнам друг с другом (чаще всего принимавших форму разорительных набегов на сельскохозяйственные поселения с привлечением половцев или без такового) пришли подковерные интриги. Претенденты на заветный ярлык пытались очернить своих конкурентов в глазах золотоордынских ханов, прибегая для придания своим «показаниям» большей убедительности, к прямому подкупу различных «сильных людей» из ханского окружения.


     1. Хартленд (от англ. Heartland – срединная земля) – согласно большинству геополитических концепций, массивная северо-восточная часть Евразийского материка, приблизительно совпадающая с границами Евразийской империи эпохи СССР.

     2. Иго (от лат. jugum – иго, ярмо, подчинение, рабство) – термин, давно уже ставший нарицательным для обозначения монгольского владычества на Руси, впервые был употреблен в данном контексте польским хронистом Яном Длугошем в 1479 году, а с 1660-х годов словосочетание «татарское иго» закрепилось и в российском историко-политическом словаре.

     3. Маркс К.

     4. Подробнее об евразийстве см.
    
     5. Ненамеренные письменные источники – акты, письма, хозяйственные договора, донесения послов, метрические записи и т. п.

     6.  Кучкин В. А. Формирование государственной территории Северо-Восточной Руси в X-XIV. М.: Наука, 1984.

     7. Основной целью похода было завершение борьбы за господство в Великой Степи.

     8. В 1276 году Костромской удел был ликвидирован.   

     9. Лествичное право – система престолонаследования, предусматривающая переход власти не к сыну умершего правителя, а к старшему мужчине в его роде. Характерна для кочевых империй Великой Степи и Киевской Руси и, по мнению Л. Н. Гумилева, была призвана воспрепятствовать сепаратистским устремлениям окраин, лишенных прочных экономических связей с центром (Гумилев Л. Н. Удельно-лествичная система у тюрок в VI-VIII веках: \К вопросу о ранних формах государственности \ http://gumilevica.kulichki.net/articles/Article119.htm), поскольку открывала перед наместником или «держащим» одну из земель князем перспективы «карьерного роста» в рамках единого государства. Лествичная система имела еще и то несомненное преимущество, что власть все время оказывалась в руках зрелого мужчины, успевшего к моменту ее получения побывать на многих высоких военных и административных должностях и получить соответствующий опыт, в то время, как при прямом наследовании на вершине властной пирамиды мог оказаться неопытный юноша, а то и просто малолетний ребенок, неизбежно становящийся игрушкой в руках родственников, фаворитов матери, опекунов…

     10. После завоевания Руси монголы включили русских князей в военно-административную структуру своего государства. Великие князья стали эке-нойонами (или были приравнены к ним), удельные - нойонами.

     11. Речь в данном случае идет не столько о том, что он первым из Рюриковичей поехал за ярлыком, а о странном, по мнению конспирологов, поведении в ходе кампании 1237–1238 годов, когда он не принял участия в боевых действиях.

     12. Такими же лояльными «новой власти» были и другие русские князья. Что же касается особой приязни монгольских ханов к Ярославу и его потомкам, то следует отметить, что «лествичный принцип наследования» при передаче власти был нарушен ими за первые семьдесят лет «ига» только один раз, когда на великом княжении не был утвержден Святослав Всеволодович.