Экс-ры VIII 4 гл Лебедев выкручивается

Глава 4

Из прошлого в настоящее

Питанди – из прошлого в настоящее – Лебедев выкручивается – инквизиторы

Лебедев выкручивается

Пока Лебедев обкладывал печную трубу дополнительными камнями, чтобы она не было заметна со стороны, и даже при близком подходе Палыч зашёл в кают-компанию посмотреть, как оно там всё выглядит. Окно было замаскировано плоским камнем снаружи, что было некоторым неудобством, так как форточка открывалась наружу.

Палыч улучив момент пока Лебедева не было с ними «вспомнил», что обещал ему Лебедев.
- А помните, что говорил капитан Ерема про пентаграммы? - спросил он.
- Да ерунда это всё, но вот про людоедов я бы послушал, - ответил Чемякин, удерживая шевелящуюся трубу в окошке.
- Надо бы Саню заставить рассказать на ночь эту историю о людоедах, - поддержал Палыча Кельдюшев, узнав про черновую повесть подруги Лебедева со слов Палыча.
- А может это выдумки ментов придумают чтобы на них списать висяки вместо того чтобы ловить настоящих преступников, - сказал скептически Чемякин.
- Да нет, я за день до отъезда прочитал о происшествии в Вечёрке о людоедах, так те тоже бродили по лесам с фонариками и туристов мочили, - снова о своей занозе повторил Палыч, побуждая Чемякина, заставить Лебедева рассказать про людоедов.

- Как это мочили они, что психи что ли? – спросил Кельдюшев.
- Нет, с головой у них всё в порядке, просто захотелось приключений.
- Ладно, как будем ложиться спать, Саня нам всё расскажет, - сказал Чемякин.
- Нет, он не станет, - возразил Палыч.
- А его подловить надо на честном слове, - сказал Кельдюшев.
- Ладно, только вы мне подыграете, - согласился Чемякин.

Когда Лебедев вернулся Палыч вдруг ни с того ни с чего расхохотался и продолжил что-то записывать в свой дневник.
- Ты чего ржёшь как конь? - спросил его Кельдюшев.
- Да вот вспомнил, как Боря Майданберг ляпнул что у него в городском клубе имеется отчёт по водному путешествию третьей категории сложности по реке Чусовой от Косого брода до Утки.
- Ну, если взять разве что километраж, тогда можно ему плюсануть, а так всё это фигня, - сказал Кельдюшев. - Я понимаю ещё сходить по Зигазе, а потом по Зилиму с его крючковатым порогом, там правда километраж небольшой всего 160 на вторую категорию потянет, а на месте Бори я бы постеснялся потеть над отчётом. Речка матрас, какая категория? Чушь собачья.

- Палыч скажи, а тебя ещё не накрыло трудностью нашего похода? - спросил Лебедев, меняя тему.
- Да нет ещё пока, - ответил после раздумья Палыч. – Хотя согласен, что многих накрывает темой - а зачем он приехал в тайгу? Возникают скандалы на пустом месте, перебранки, недовольство чем-то. Ну как у нас в группе. Человек иногда бывает на постоянном взводе.
- Что интересно если не сказать что со мной никогда такого не бывало, чтобы я не полаялся, бывало и часто больше из-за ерунды, а потом я отходил и извинялся, - сказал Чемякин.
- А у меня, как ни странно всё гладко в этом отношении может, оттого что живу на Среднем Урале, и практический каждый год бывал то на сплаве (байдарка Таймень, катамаран), то в пешке, а то и в велопоездках. ПВД так каждый выходной, - сказал Кельдюшев.

- Если неопытному человеку побывать в настоящей дремучей тайге один на один он начинает впадать в состояние близкое к обмороку. Если справится, то выживет, нет, считай всё, приплыли, но если есть тяга к походной жизни, к возникающим трудностям, хотя многие их придумывают себе сами, то желание вернуться обратно вскоре побеждает сидячую домашнюю скукоту, вот тогда и приходит понимание что охота пуще неволи, - сказал Чемякин.
- Ну, ты прямо философ, - сказал Палыч.
- Тут бы Саня новичку какую-нибудь историю рассказать, чтобы отвлечь так, сказать вот ты смог бы на ровном месте это сделать? - спросил Чемякин.
 
- А чего нет запросто!
- А если ты, допустим, обещал и не стал этого делать ну типа на фиг надо?
- Нет, я человек слова сказал, расскажу, значит, расскажу иначе бойкот мне.
- Что прямо железно?
- Ну, а чего мне врать, – с явным возмущением ответил Лебедев, словно его поймали на вранье.
- Ну, если обещал, то давай рассказывай, - сказал Чемякин, чувствуя, что петля ловко расставленной им ловушки начинает затягиваться на шее друга.
- Чего рассказывать, - удивился Лебедев.
- А что Стасу обещал то и рассказывай, - сказал Кельдюшев.
- Про что, - начал юлить Лебедев, чувствуя, что его подловили на слове.
- А про людоедов, - навалился на него Палыч.
- Ну, раз ты слово своё не держишь, значит, заслуживаешь бойкота, сам так хотел, - сказал, улыбнувшись Чемякин.

Лебедев понял, что его облапошили, и, смирившись, стал рассказывать что, мол, у него есть подруга писательница, которая работает следаком в прокуратуре, и он когда её не было дома, прочитал её черновую повесть…
- Это мы уже знаем, ты про другое дело расскажи, - перебил его Чемякин.
- Да сами туристы во всём виноваты, что их людоеды их режут по ночам, - сказал Лебедев.
- Да вот такие идиоты, и ходят по лесам им, видите ли, так интересней, а то, что кто-то отстанет или свалится яму им по барабану и тут как бы ничего такого не случилось, - сказал Чемякин.
- А ты чего так волнуешься, здесь людоедов, слава богу, нет, - сказал Палыч.
- А то и волнуюсь, но больше за тебя, то удава на нас нашлёшь, то ящерицу натравишь.
- А я тут причём, если эти гады сами лезут, - покраснев, стал, заикаясь оправдываться Палыч.
- Да ладно шучу я, шучу, - ответил Чемякин.
- Если они сами, - сказал Палыч.

- Ты если обещал, давай колись, а то я тебя такого болтуна, больше ни в какие походы не возьму, - покровительственно сказал Лебедеву Чемякин.
Лебедев хотел увести их с темы и разлив коньяк стал между приёмами рассказывать про Чебуречную.
- А я вот помню как мы чебуреки ели в «Чебуречной» напротив «Рубина», - мечтательно сказал он.
- Нет, "Чебуречная" находилась в здании напротив, слева там Серж работал поваром ещё при СССР. Там ещё деревянный пристрой, был. Так что "Рубин" тут ни при делах, - сказал клюнувший на эту удочку Палыч.
- Точно, я ещё помню, он рассказывал, как у них квас в бочке забродил, ну и понеслась! – со смехом сказал Чемякин.
- Да это он всем рассказывал, - сказал Лебедев.
- А вот не знаю, - отозвался Кельдюшев.

- Ну ладно я тебе расскажу со всеми интонациями, как он это любит делать, - сказал Лебедев. - Забродил у них квас в бочке на 600 литров, а они как раз намылились холодный свекольник делать. Лето, жара. И тут народ распробовав вкусный свекольник вдруг на раздачу пошёл валом с бидончиками, банками и говорят, лейте жижу!  И скандируют – жижу, жижу! Мы на раздаче ничего понять не можем.
Оказывается, когда нормальный квас закончился, поварихи стали лить в баки с окрошкой тот, что забродил, вот пьянка-то была! Серж когда пол стакана выпил так его и повело.

Кельдюшев посмотрел на Лебедева.
- А что, похоже, тебе бы Саня в артисты, а ты тут котелки Стаса моешь.
- А я и так тут за артиста и за брата-акробата.
- Ну ладно с этим всё понятно давай рассказывай про людоедов, а то мы тебе в одно место вставим фонарик и выпустим в ночной лес погулять, - сказал на полном серьёзе Чемякин.

Лебедев обречённо вздохнул.
- Может, сначала дадите спокойно выпить перед казнью?
- Ты наливающий вот и разливай, - сказал ему Чемякин.
- Это можно, - обрадовался Лебедев, собравшись напиться и уснуть.
- Парни я так думаю, что надо на утро оставить по рюмке на опохмелку, Саня отмерь, пожалуйста, - попросил его Кельдюшев.
Лебедев отмерил условными рюмками коньяк на четверых и, закупорив бутылку, убрал в кладовку.

Феликс, посмотрев на этот ритуал, зевнул в лапку и, устроившись поудобнее на развилке ветки своего дерева уснул. После ужина Лебедев раздевшись, улёгся под спальник и сделал вид, что его одолела усталость, и он хочет спать. Когда его друзья расположились на широкой пихтовой перине, Чемякин теряя терпение, толкнул Лебедева в бок.
- Давай шкура белогвардейская рассказывай, а то я своего фонарика  не пожалею для экзекуции. У него ручка сам знаешь, какая только свистну, сама с вазелином полезет. Мне тут уважаемые товарищи уже просветили, чего ты тут нам недоговариваешь. Так за какие дела сидел господин Залунье?
- Как вы достали гады… ну ладно слушайте, что успею пока не сбегу от вас, - предупредил Лебедев.
- Да куда ты Саня денешься закон – тайга, медведь - прокурор, - засмеялся Кельдюшев.