Жизнь в огне

                1
По прошествии новогодних, рождественских и крещенских праздников, в задумчивом состоянии, я вновь ехал в сторону своей дачи, расположенной в тихой, в зимнее время безлюдной деревеньки. В перламутровом ореоле солнце, опускаясь к закату, погружалось в малиновый сказочный сад.

Не отвлекаясь от управления автомобилем, я размышлял о телефонном разговоре, состоявшемся накануне между мной и главным редактором газеты Олегом Алёшиным. В этом непростом и важном для меня разговоре речь шла о, как бы, неполноте содержания написанного мною рассказа. Рассказ повествовал о трагическом пожаре, пережитом нашей семьёй в начале шестидесятых годов. Признаюсь, главному редактору надо отдать должное: мне, как начинающему рассказчику, было сказано немало поучительных слов.

Перебирая в голове противоречивые, пока, мысли, не замечая ни времени, ни расстояния, я подъехал к желаемому перекрёстку автомобильной трассы. Здесь я повернул на расчищенную от снега просёлочную дорогу, которая и привела меня к усадьбе.

Закат уже успел втянуть за заснеженный горизонт яркие краски с ещё не потускневшей полоски вечернего неба. Лёгкие сумерки, провожая морозный день на покой, боролись с, лежащим белым ковром, свежим снегом, отражающим природную суть  без единого следа на нём.

Наслаждаясь зимним безмолвием после шумного города, я вслушивался в волшебство райской тишины. Вдруг, рядом, в брошенном саду, нарушив торжество моего упоения, дружно застрекотали две сороки. Не дождавшись утра, они вылетели из своего тёплого гнезда, чтобы меня поприветствовать. Но, в минуты моего наслаждения тишиной, я предпочёл бы перенести эти громкие приветствие на время другое – пробуждающее утро. Воробушки, в отличии от своих шумных сородичей, словно чувствовали моё настроение, оставаясь в пригретых гнёздышках до самого рассвета. 

Переведя взгляд на милый моему сердцу садовый домик, я с удивлением обнаружил, что ограда его уже на треть занесена снегом. Взяв из машины пакеты с содержимым, я начал пробираться к калитке, оставляя за собой глубокий след в пушистом снегу. После некоторых манипуляций, мне всё же повезло открыть калитку и добраться до входной двери домика. Следов кошек, брошенных малодушными хозяевами на зиму и потерявших надежду на моё возвращение, вокруг не было видно.

Пугающая тишина внутри помещения, наступившая после лязганья замка и скрипа двери, в какой-то момент насторожила меня. Оглядевшись вокруг, я тут же успокоился – на этот раз следов непрошеных «гостей» я не обнаружил. Холодный воздух в хатке уже успел освободиться от признаков моего пребывания здесь. Печь, когда–то сложенная мною в жилой комнате с одноместной лежанкой, уже ждала своего часа. Не медля ни минуты, я разжёг заложенные в топку берёзовые дрова, и они дружно загорелись ярким пламенем. Не разбирая пакеты с продуктами, я сел на холодный диван, который располагался напротив топочной дверцы со стеклом и стал, как всегда, с упоением, наблюдать за огнём. В ещё непрогретой топке метались языки пламени, они словно искали выход и, найдя его, издавали шум с надрывающимся воем.

Смотря на всё торжество огня, я снова вернулся к мыслям о телефонном разговоре с Олегом Алёшиным о моём рассказе. Опытный литератор сказал мне, что для публикации его в газете, не хватает полноты содержания. Вроде как, в зловещем огне я не увидел, а, может, не описал главного… А что это – главное, я так и не мог понять. Рассуждая своим непрофессиональным умом, с восемью классами образования, я путался в его литературных терминах, и противоречивость в моих мыслях незаметно поменялась на созидательность.

Спустя пятьдесят шесть лет с того рокового дня, я вновь смотрел на огонь. Это был вовсе не тот чудовищный огонь, принесший нашей семье страшную беду, отняв самое дорогое тогда – уютное «гнёздышко». Сейчас я наблюдал за мирным огоньком, который отогревал мою настывшую январскими морозами «келью», и согревал меня, сидящего на холодном диване и успевшего продрогнуть.

Первая партия дров подавала признак к затуханию. Открыв дверцу, я спешно заполнил поленьями топку. Продолжая наслаждаться разгорающимся пламенем и исходящим от огня теплом, я, уже с философской точки зрения, рассуждал о чудном явлении природы, как о чём-то живом и волшебном. Вновь разбушевавшееся пламя в сопровождении завывающего гула привели меня в загадочное чувство, от которого мороз пробежался по без того озябшей коже. Меня внезапно пронзила мысль, и я увидел в этом огне свою жизнь, похожую на мечущиеся языки пламени, со всеми её взлётами и падениями в прямом и переносном смысле. И тут я вспомнил один случай, который ещё больше убедил меня в сходстве такого загадочного явления, как огонь, с моей не менее загадочной жизнью.

                2
Летом прошлого года у меня появились необходимость и желание съездить ранним утром по дрова. Подцепив к автомобилю прицеп, я снарядил его необходимым инструментом, и поехал по лесополосам искать повалившую ураганными ветрами берёзу. Двигаясь на малой скорости, я внимательно вглядывался через боковое стекло автомобиля в стройные белоствольные деревья. Они мелькали в моих глазах, и, как мне казалось, одно за другим убегали от меня в обратном направлении, создавая этим действием лёгкое головокружение.

Просмотрев несколько лесополос вокруг, желаемого для себя дерева я так и не нашел. И вдруг в памяти всплыло одно событие. Однажды, в юношеском возрасте, я ехал с отцом на мотоцикле на сенокос. Мы ехали полевой дорогой с растущими вдоль нее стройными молодыми берёзами. Папа сидел сзади, на пассажирском сиденье, и рассказывал мне, что примерно в то же время, как я родился, он принимал участие в посадке этих красивых берёзок. Молодые деревца с белоснежными стволами были похожи на невест. Они махали зелеными ветвями, словно приветствовали нас, как родных. 

С глубокой уверенностью, что, всё же найду для себя желаемое среди многолетних деревьев, я тут же направился к той самой лесополосе. Подъезжая к памятному месту, я сбавил скорость, и вновь принялся вглядываться в мелькающие, довольно мощные и по диаметру, и по высоте берёзы. Проехав большую часть лесополосы, пребывая в немного расстроенных и неудовлетворённых чувствах, я всё же увидел желаемое дерево. В пятом ряду от дороги, у края зелёного поля, лежала сломанная ураганом мощная берёза с потемневшей от времени корой. Подойдя к ней поближе, я понял, что радости в своих чувствах я не обнаружил. Подкатившийся к горлу ком затруднил моё дыхание, навернувшие слёзы затуманили взор. В этом тумане и явилось рассуждение о моей надломленной жизни в один из ярких периодов моих, тогда ещё относительно молодых, лет.

Мой отец несколько десятилетий назад посадил молодые саженцы и дал жизнь мне… . Выросшая берёза пережила много снежных, морозных зим, встречала весенние рассветы и всё это время украшала себя нежной зеленью и бирюзовыми сережками. Она наслаждалась лучами летнего солнца и благоухала под тёплыми грозовыми дождями. А осенью, переодеваясь в волшебный маскарадный наряд, больше полувека завораживала всё вокруг. Сейчас же, с подгнившей сердцевиной, поломанными сучьями и увядающими листьями, она лежала в неподвижном состоянии между берез, у которых от ветерка зелёные листья играли на солнышке. Берёзы как будто что-то шептали, словно чувствуя трагедию подруги. Так и моя жизнь, в рассвете лет, на пике материальных успехов и славы, после очерствения сердечных чувств, надломилась на многие годы.

Операция на желудке с серьёзными осложнениями истощали моё тело. Через три года ещё одна операция – удаление желчного пузыря, всё это сопровождалось многомесячным дисбактериозом. Жизнь моя угасала с каждым днём. Врачи очередной больницы на общем обходе больных, глядя на меня и мою супругу, пожимали плечами, вроде как признаваясь в своём бессилии. В таком состоянии моя жена Валентина оставлять меня в одиночной палате больше не решилась:

– Любимый! – говорила она. – У нас осталась одна надежда – уповать на Бога.
Собрав вещи, в ослабленном, изнеможенном состоянии, медленно передвигая ногами, я с супругой вышел из больницы на улицу. Вдыхая свежесть летнего непрогретого ещё воздуха, мы сели в такси и поехали домой, вроде как умирать...
В скором времени моей супруге встретилась её хорошая знакомая.

– Валюша! А что случилось?– обеспокоенным тоном спросила она, увидев мою жену с опечаленным лицом. – Почему ты такая грустная, ты же сама на себя не похожа?

– Да как же мне не грустить, мужа выписали из больницы, а ему с каждым днём всё хуже и хуже, – ответила супруга, и со слезами на глазах рассказала ей все подробности про мои болезни.

– Да ты подожди, не спеши пока оплакивать его. У меня есть хорошая книга одного автора с народными рецептами. Пусть почитает, да глядишь, и встанет твой муженёк! – продолжала успокаивать добрая женщина, вселяя надежду в мою жену.

Читать эту книгу мне не хотелось. Но, несколько дней спустя, без всякого желания взяв её в руки, я наугад открыл одну из страниц и прочёл: «Как восстановить функцию кишечника».  Удивлённый таким совпадением, я тут же, с должным вниманием стал её читать. После прочтения всего одной страницы у меня появилась надежда на выздоровление, но самым важным было то, что ко мне явилась вера в высшие силы.

После каждодневных терпеливых манипуляций я почувствовал в теле энергию, которая заставили меня, немощного, встать с кровати и идти вперёд за потерянным в последние годы здоровьем. Через две недели я уже мог ходить умеренным шагом по двенадцать километров в день  –  утром шесть и столько же вечером.

После определённого выздоровления, за несколько лет я четыре раза побывал в гостях у автора книги Малахова Геннадия Петровича. Я от всей души благодарил его за данный мне шанс на продолжение желанной жизни на многострадальной земле. А на память об этих встречах с уважаемым мною автором и человеком, у меня осталась в единичных экземплярах вся коллекция написанных им книг, выпущенных миллионными тиражами. И ещё сорокаминутная беседа, записанная на видеокассете, за душистым чаем с вкусным пчелиным мёдом в его рабочем кабинете, где и была написана эта значимая для меня книга.

И теперь, я смотрел на сломанную берёзу и мысленно говорил ей: «Ты не должна здесь лежать и годами гнить, как я страдал годами на больничном одре. Ты ещё можешь приносить пользу, согревать своим теплом и дарить уют. И я тебе в этом помогу, как и мне помогали люди в те роковые для моего здоровья годы».

Немного успокоив свои чувства, я завёл принесённую из машины бензопилу. Нарушая благодать летнего утра и заглушая загадочный шелест листьев берёз и пение птиц звуком мотора, я приступил к операции...  После двухчасового труда первый этап бал завершён. Пребывая в лёгкой усталости, но уже с чувством удовлетворённости, я сел на торчащий из земли пень, выровненный в месте слома бензопилой. Налил из термоса душистый травяной чай с мёдом и стал с наслаждением пить, с упоением наблюдая, как на поле волной, под заливающуюся волшебную песнь жаворонка, колосилась ещё не зрелая рожь.

Исколотые колуном дрова, высушенные тёплым летним ветерком под лучами палящего солнца, были сложены в отдельный сарайчик, находящейся под одной крышей с домиком. Это был неприкосновенный запас на случай снежной и холодной зимы.

                3
Выйдя на улицу за очередной партией дров уже в звёздной ночи, я вдохнул морозный воздух. Сугробы вокруг домика всё же вынудили меня взять лопату и, не торопясь, почистить тропинку до двери сарая, где лежали дрова от родной мне берёзы. Рыхлый снег увлёк меня так, что я совсем забыл про печь. В слабом жару угольки, не подавали признаков на возгорание принесенных мною дров. Но, еле мерцающий огонек в довольно нагретой топке, своё дело всё же сделал – заложенные в топку поленья неожиданно для меня воспламенились.

Сидя на уже потеплевшем диване, я вновь смотрел на разгорающееся пламя. Почти потухший огонь заставил меня немного поволноваться, и невольно напомнил мне мою жизнь, которая чуть не потухла вновь несколько лет назад.
Всё произошло на фоне поправившегося тогда здоровья и поддержания его на должном уровне. Это сопровождалось жизненными и семейными успехами: приобретением хорошей квартиры в красивейшем районе города, увлекательной работой в качестве заместителя генерального директора строительной компании, устройством семейной и профессиональной жизни моих детей, и рождением внуков. Ценными для меня были и определённые достижения в экстремальном увлечении по освоению любимого мною неба. Всё это счастье вмиг затмила слёзной пеленой душевная боль, словно грозовые чёрные тучи внезапно и навсегда закрыли от меня красоту солнечного неба.

Опытный хирург областной больницы посмотрел на рентгеновский снимок и с полной профессиональной уверенностью озвучил мой диагноз – «онкология». Опухоль довольно большого размера… После услышанного диагноза мое тело пронзило жаром. На миг перед глазами все остановилось, и только мысли стремительно мелькали одна за другой. Мне показалось, что жизнь моя воспламенилась и скоро все начатое – надежды на будущее и мечты испепелятся дотла.

Так как все больницы города Тамбова были «покорены» ранее предыдущими операциями и последствиями послеоперационных осложнений, выход из моего неутешительного положения мы решили искать в столице.  Время на раздумье у нас не было, и жена, с помощью моей сестры Татьяны, это решение нашла.

Я находился на операционном столе большой палаты, с белого потолка которой, под разными углами, холодным ярким светом светили прожектора.  Они словно пронизывали и обличали всю наготу моего тела в прямом и переносном смысле. Молодая медсестра с красивыми глазами хладнокровно ввела мне наркоз и удалилась из операционной, оставив меня одного в безмолвной белой комнате. За это короткое время перед моими глазами пролетела вся суть моей жизни со всеми её прелестями и разочарованиями. От наркоза и появления, против моей воли, слёз, в моих глазах затмевался свет прожекторов, и я чувствовал, как моё сознание меня неумолимо покидает.

Многочасовая операция в институте имени Петровского столицы России, после – многочисленные процедуры химиотерапии в Тамбове. В бессонных ночах я испытал душой и телом все муки и боли земного ада. В смертельном приговоре, который мне многие обрекали, тоже был свой пример. При внезапной встречи бывший сосед спросил у меня: «А ты чего еще живой?» После таких убийственных и неразумных слов, я сконцентрировал все силы духа и тела, и, с помощью Всевышнего создателя, встал на путь спасения.

Имея определённый опыт, я вновь, со своими немощами, пошёл в «кругосветное путешествие» за своим здоровьем. Из книг уважаемого мною автора я уже знал, что движение – жизнь. Через посещение спортивных магазинов я приобрёл хорошие лыжи, коньки, ролики, лыжи – роллеры, а также спортивную одежду на разные погодные условия. А ещё я обзавёлся пульсометром, без него, в начале моего пути по спасению собственной жизни, я рисковал форсировать все свои достижения.

После удаления определённых частей обеих лёгких и резекции перикард сердца – «сердечной сумки» во время одной и той же операции, московскими докторами мне было приписано пожизненно принимать таблетки от частого пульса, который зашкаливал в спокойном состоянии за сто ударов в минуту. К слову, ровно через два месяца после начала физкультурных упражнений, эти и другие таблетки я принимать перестал.

При последовательном занятии собой в духовном и телесном смысле, при всех моих заслуженных «медалях», в возрасте пятидесяти семи лет я прошёл на лыжах за день девяносто километров.  В тот день, в парке городского специализированного стадиона «Дружба», за восемь часов и двадцать минут общего времени с отдыхом я покорил восемнадцать кругов (по пять километров каждый) коньковым бегом.  На всех образцах описанного выше спортивного инвентаря, движимого при помощи моих ног и рук, в том числе на велосипеде и эллиптическом тренажере, я проходил и проезжал от трёх до пяти тысяч километров в год. При этом я не забывал по воскресным дням и большим праздникам посещать Храм.

И ещё, через несколько месяцев после операции, я приобрел красивого спортивного коня, жеребца вороной масти по кличке «Прайд», который жил в конюшне на городском ипподроме. Он тоже помогал мне в борьбе с моим недугом в длительных верховых загородных прогулках. Этот конь русской рысистой породы на бегах побил рекорд сорокашестилетней давности, тем самым оставив свой след в истории Тамбовского ипподрома.

Уже через год после той операции, в выходные дни и в часы после работы я ходил в гараж и мастерил до поздней ночи свой очередной, четвёртый по счёту, летательный аппарат – двухместный мотопаралёт. Ровно через девять месяцев я сам испытал его и вот уже двенадцать лет мы вместе с ним покоряем небо.
Совмещать частые прогулки на коне, полёты в хорошую погоду и все остальные увлечения было тяжело. В моих рассуждениях, железный воздушный конь моей первой детской мечты взял верх над красивым живым конём. С болью на душе, после двухлетней дружбы, мне пришлось расстаться с Прайдом. Поздней осенью его забрали в Москву, центровым в упряжке русской тройки.

                4
В ощущении удовлетворительной для меня температуры моей «кельи», я решил не докладывать оставшиеся несколько пален в спокойно догорающую топку. Попив чай с земляничным вареньем, я не торопясь вышел на улицу, по давней моей привычке посмотреть перед сном на загадочные созвездия. Наслаждаясь небом, усеянным звёздами, я вышел немного погулять по расчищенной дороге. Луна, выплывая над лесом в лазурном от морозной дымки ареоле, уже серебрила снег. Пепельного цвета дымок из печной трубы, стремительно поднимаясь в небо, волной растворялся в лунном свете. Скрип снега от моих шагов нарушал всё торжество безмолвной тишины в морозной звёздной ночи. Не увидев признаков жизни вокруг за сорок минут приятной и полезной для здоровья прогулки, я вернулся, как мне казалось, в свой тёплый домик.

Зайдя в комнату, я ощутил, что настывшие стены, пол и потолок, сделали своё негативное дело за время моей прогулки. Они продолжали отнимать у печи тепло, отдавая накопленный за моё трёхнедельное отсутствие холод.  Температура в жилой комнате резко понизилась. Глядя через закопченное стекло в дверце, я не обнаружил в топке никаких признаков горения огня. В очередной раз я вспомнил о своей когда-то увлекательной, но теперь уже умеренной жизни, с которой я даже успел распрощаться навечно.

Воскресным ранним утром, с рокотом мотора за спиной, и приятным звуком рассекающего воздух пропеллера, мотопараплан в очередной раз поднимал меня в небо. После куража на разных высотах, между двумя слоями сплошной облачности, я стал снижаться. Выйдя из облаков, я оказался над большим красивым прудом. С высоты птичьего полёта я увидел на берегу многочисленных рыбаков, застывших в ожидании клёва. Двое из них сидели на резиновых лодках по центру водоема. У меня появилось желание повеселить их высшим пилотажем, но, после вхождения в крутую спираль, у моего аппарата сложилось крыло. Брошенный мной запасной парашют уберёг меня от удара о водную гладь, но не помешал оказаться в мутной воде на илистом дне глубокого пруда. Мне предстояло расстегнуть шесть пряжек ремней безопасности – не расстегни хотя бы одну из них, и я не смог бы выплыть на поверхность. Вторая по счёту пряжка чуть не стала роковой, она долго не хотела отстёгиваться и отпускать меня на волю. Во время расстегивания третьей пряжки, в помутневшем сознании, я все же успел попрощаться с жизнью… Этот рискованный аварийный полёт и мое загадочное спасение подробно описаны в рассказе «Крутая спираль».

Очередные заложенные в печь поленья я разжёг с помощью газовой горелки. Сидя в уже довольно прогретой комнате, на тёплом диване, я с умиленьем смотрел на огонёк, который безмятежным пламенем горел в милой печурке и продолжал отражать мою загадочную, теперь уже спокойную жизнь.

В своих размышлениях я сравнивал два огня: мирный, который своим пламенем согревал и дарил мне уют, и коварный, описанный мной в рассказе «Горький хлеб». Это тот огонь, что подобно хищнику поглотил наше уютное гнездышко вместе со всем нажитым добром, и причинил нашей семье душевную боль на многие годы. Этот безжалостный огонь отразился в моей детской памяти, как страшное чудовище.
В моей жизни всё было точно также – были и счастливые времена, и те, что оставили рубцы как на теле, так и в ранимой душе.

Снежной морозной зимой, не покидая своё уютное жилище до весны, я каждый день растапливал печь дровами из родной мне берёзы. Сидя вечерами за письменным столом, я с умилением наблюдал за горящим без воя огоньком, который отражал, как мне казалось, уже не мою умеренную, а яркую жизнь моих детей и внуков.
После ежедневных поздних прогулок загадочные звёзды провожали меня на покой для крепкого сна. Приятные сновидения отражали в ночи мои вновь рожденные мечты.  В зимние рассветы меня будили от сладкого сна заглянувший в окошко первый луч, и громкое стрекотание сидящих на ветках черёмухи сорок.

Спасённая мной от гниения берёза еще долго дарила добро. Накопленная за зиму зола от прогоревших дров весной и летом питала собой овощные грядки. Выращенные на этих грядках плоды, были вкусными и приносили здоровье моей семье, нашим друзьям и соседям.

Увидев в живом огне свою жизнь, я загорелся необратимым желанием написать и издать в повествовательных рассказах книгу. Описать в ней свою непростую, и в тоже время увлекательную, с интересными сюжетами жизнь, со всеми её взлётами и падениями. Жизнь, которая может послужить уроком в назидание для моих потомков. Прочитав книгу, отражающую мою загадочную судьбу, каждый извлечет для себя что-то хорошее, и не допустит «худое». С помощью родной мне берёзы, благодаря пожеланиям и советам профессиональных, душевных людей, я напишу эту книгу и с её помощью продолжу творить добро для своих читателей ещё долгие-долгие годы.