Семантическая роль мотива творения...

©2021г. С.М.Заяц
г. Тирасполь, Молдова

©2021г. Г.Н.Николаева
г. Тирасполь, Молдова

СЕМАНТИЧЕСКАЯ РОЛЬ МОТИВА ТВОРЕНИЯ
В РАССКАЗЕ Ю.М. НАГИБИНА «СОН О ТЮТЧЕВЕ»

Аннотация:В статье излагается взгляд  Ю.М. Нагибина на процесс творчества, стремление понять, из чего и как рождаются произведения искусства, какие жизненные причины или высшие силы побуждают творца созидать; как  в форме внутреннего монолога раскрывается психологический портрет творческой личности  и формируется  представление обо всей судьбе художника через  хронику жизни одного дня.
Ключевые слова: художественное моделирование образа творца, творение-откровение и творение-ремесло, внутренний монолог.
Информация об авторах:
С.М. Заяц – доктор филологических наук, профессор кафедры русской и зарубежной литературы Приднестровского государственного университета им. Т.Г. Шевченко.г. Тирасполь, пер. Восстания 34
Г.Н.Николаева – старший преподаватель кафедры русской и зарубежной литературыПриднестровского государственного университета им. Т.Г. Шевченко.г. Тирасполь, ул. К.Либкнехта, д. 159 «Б», кв.20


Художественное наследие писателя Ю.М. Нагибина пронизывают мысли о сущности и процессе творчества, об искусстве как способе познания человеком мира, о психологии и судьбе  художника.  Об этих сложных философских вопросах писатель размышлял в книге «Вечные спутники» (1985), художественно моделируя образы творцов и ситуации, связанные с творческим процессом, понимаемым как духовное откровение и содержащим некую тайну.Постижение сути процесса творчества являлось  главным для Ю.М. Нагибина,  поэтому основными в книге стали проблемы, связанные с психологиейтворчества. Писатель говорил, что для него «творение важнее творца». Художественный текст, по Ю.М. Нагибину, является самостоятельным духовным явлением, концептом, в основании которого заложена живая реальность, или, по слову Викентия Вересаева, «живая жизнь». Но реальность художественного текста невозможно отделить от художника, от его мировоззрения, его духовного мира.
Задачу воссоздания внутреннего мира художника, осмысления  его жизни в рамках рассказа или небольшой повести Ю.М. Нагибин решает своеобразно. Это выражается в том, что многие произведения  в книге «Вечные спутники» представляют собой хронику одного дня.  Весь историко-биографический материал концентрируется таким образом, что в рамках одного ограниченного во времени и пространстве эпизода раскрывается представление обо всей судьбе художника, его творческом кредо, связях с современниками. Такое «стяжение» материала происходит чаще всего во внутреннем монологе, когда герой в короткий промежуток времени  вспоминает наиболее значимые моменты своей жизни, что позволяет автору  в небольшом отрезке текста создать максимально объёмный и достоверныйпсихологический портрет  творческой личности.  Это особенно важно в тех произведениях, где в основу сюжета положен  мотив творения, когда  автор  пытается понять, из чего же рождаются произведения искусства, какие жизненные причины или высшие силы заставляют творца созидать. К этой главной тайне творческого процесса  и стремился  прикоснуться Ю.М.  Нагибин. В мгновенном, сиюминутном отблеске прожитого дня сокрыта тайна художественного мира писателя, которую Ю.М. Нагибин приоткрывает, созидая своеобразный миф о поэте. Отдельно созданный миф становится частью общей картины бытия, в котором значимым представляется мотив творения.
Создаваярассказ «Сон о Тютчеве», вошедший в книгу «Вечные спутники», писатель говорил  о том, что  для него важнее  всего была личность,а не эпоха. Об этом свидетельствует статья Ю.М. Нагибина «Признание», в которой он рассказал о «зерне», положенном в основу этого произведения: «Рассказ планировался небольшой, и я решил испытать свой метод… Садясь за работу, я даже не раскрыл имеющийся у меня двухтомник Тютчева, не перечитал его стихов... И, целиком вверившисьпорыву, напутал всё, что только можно… Но образ несчастной, полубезумной и неповторимо прекрасной Денисьевой и образ самого Тютчева мне не пришлось сочинять заново. Значит, в главном мой метод себя полностью оправдал...» [6; с.9]. В этом проявилосьсвободное отношение Ю.М. Нагибина к фактам истории литературы, что не всегда находило понимание у литературных критиков. Однако  В.Д.Оскоцкий  полагал, что исторические картины, «…созданные по законам художественного вымысла, оказываются социально и нравственно куда более значительными, чем документально удостоверенные хроникальные сообщения об эпохе» [7; с.117]. Художественный текст несет в себе авторский вымысел, который может стать правдой жизни. Это, конечно, зависит от уровня таланта писателя, зрелости его духовного мира, знания жизни, природы и человека.
Небольшой размер рассказа «Сон о Тютчеве» и его глубокая экспрессивность побудили Ю.М. Нагибина отбирать наиболее эмоционально насыщенные слова и вести  стареющего поэта   по лабиринту воспоминаний от «безмятежной лёгкости» начала его  романа  с юной Еленой Денисьевой к драматизму их дальнейших отношений. В связи с этим «…удивительный  роковой смысл приобрели … его стихи» [5; с.442].
Ю.М. Нагибин  говорил, что ему хотелось понять, как родилось  одно из самых глубоких и прекрасных в русской лирике стихотворений «Вот бреду я вдоль большой дороги, в тихом свете гаснущего дня…»,  «…поразительное  по простоте…, посвящённое ушедшей   любимой  женщине,  когда   душа  напрямую  выражает  себя»  [3; с.41].
Ю.М. Нагибин моделирует в рассказе все этапы рождения стихотворения, а также мысли Ф.И. Тютчева о чуде творчества и вдохновения: «... обычно в дороге... стихи начинались смутным шумом, словно далёкий морской прибой, затем в мерном шуме этом прозванивали отдельные слова и вдруг чудно сочетались в строку. Он становился как бы вместилищем некой чужой работы. Ему нужно было лишь узнавать лучшие, самые необходимые слова...» [5; с.444]. В  рассказе показаны почти родовые муки слова. Так, за короткую вечернюю прогулку Ф.И. Тютчев, недавно переживший смерть любимой женщины, заново прочувствовал безнадежность запоздалого раскаяния. Он ждал душевного облегчения от возможности воплотить в слове «…красоту этой муки» [5; с.441]. В этом эпизоде, характерном для творчества Ф.И. Тютчева в целом, мотив творения– это мотив созидания и духовного откровения, сближение проникновенного поэтического  слова с Вечностью.Можно говорить о Божественном откровении, которое проявляет себя  в творческом процессе созидания, когдамир горний и ирреальный перекликается  с миром реальным и дольним.
Это переплетение становится не просто художественной правдой, но действительностью, преображающей природу человека, связывая его с природой Божественного.
Мотив творения в рассказе тесно переплетается с мотивом пути. Еще       А.А. Блок утверждал, что если нет пути, то нет и поэта. Для Ю.М. Нагибина путь, дорога, движение часто являются факторами, способствующими творчеству, потому что именно в эти мгновения человек имеет возможность остаться наедине с самим собой, со своими мыслями и чувствами, отрешиться от всего обыденного и заземлённого. Литературовед В.Н. Касаткина считает, что человеческая жизнь в поэтической системе Ф.И. Тютчева «…подобна путешествию, а человек – как путник в дороге» [2; с.35]. Суть этого понимания Ю.М. Нагибин и показал в рассказе, изобразив Ф.И. Тютчева путником, одиноко бредущим вдоль дороги навстречу творческому озарению: «Чаще всего стихи слагались у него во время одиноких прогулок, а потом ему оставалось лишь записать их или продиктовать кому-то из близких. И как непохожи были эти стихи на те, что   с о ч и н я л и с ь» [5; с.444].Так в рассказе появляется новая составляющая мотива творения – творение-ремесло. Этот семантический вариант  существует лишь в сознании, в памяти героя, но не реализуется на уровне сюжета рассказа.
Творение-откровениеи творение-ремесло оказываются одновременно и синонимичными, и антонимичными понятиями. Этим писатель подчеркнул, что творчество,даже одного художника,неоднородно, но в любом случае, «…каждое стихотворение – маленькая победа над хаосом» [5; с.444]. Для Ю.М. Нагибина  важно было показать, как «из начальной стихии хаоса» извлекается единственно верное слово. Творческое видение писателя отчетливо перекликается с философией Ф.И. Тютчева, с его пониманием хаоса, как необходимого фрагмента мироздания, стоящего в основании человека и природы.
Творческий акт и творчество в широком смысле слова связаны с появлением новых духовных ценностей. «Новизна – вот что отличает творчество от ремесла. Творец не может не быть ремесленником – не может не владеть всеми навыками своего ремесла, ремесленник может и не быть творцом, может и не иметь творческой жилки» [1; с.32], –пишет А.М. Вейн в статье «Противоборство с самим собой». Можно добавить слова Каролины Павловой, что истинная поэзия – это «святое ремесло».
В связи с этим становится понятно, почему для Ф.И. Тютчева стихи, «сочиняемые»на торжественные, юбилейные даты, на важные события политической или государственной жизни, на смерти и рождения, не менее важны  и  нужны,  так  как  в  поэте  «… заложена  жажда  отклика на  суматоху  внешней  жизни»  [5; с.444].   Однако   в историю русской поэзии имя Ф.И. Тютчева, как гения, вписали не  «сочиняемые»  им стихи, а те, что были  «продиктованы  ему свыше», когда «…нужно было лишь узнавать лучшие, самые необходимые слова…, содержащие что-то сверх прямого смысла…, отбрасывающие тень и сияние» [5; с.444].
По мнению Ю.М. Нагибина, творческий талант обусловлен внутренним миром самого человека, его способностью психологически тонко воспринимать красоту и гармонию мира: «… стихи эти не с неба падали, их порождали… пустынная дорога, идущая травяными полями или нивами, купы деревьев, лес на горизонте, небо и облака в нём…» [5; с.444].
Источником творчества художника часто становилось страдание. Ю.М.  Нагибин подчёркивает в рассказе, какдушевная драма и глубокие страдания Ф.И. Тютчевапостепенно вытесняются стихами, которые выражают давно назревший в его душе разговор с любимой и ушедшей женщиной:
                Всё темней, темнее над землёю –
 Улетел последний отблеск дня...
 Вот тот мир, где жили мы с тобою,
 Ангел мой, ты видишь ли меня?[5; с.446].
В конце рассказа  мотив вечного страданияхудожника вновьпересекается с мотивом назначения творчества. «Творчество, – рассуждает Ю.М. Нагибин, – это всё-таки общение… Человек пишет стихотворение, ища какого-то отклика, чтоб уцелеть… не погибнуть в пустоте. Позже… приходит и потребность в читателе, который нужен хотя бы для того, чтобы понять, удалось ли выразить… то, что обременяло душу» [4; с.4].
Мир художника в рассказе раскрывается с помощью приёма внутреннегомонолога, особенностью которого является использование формы третьего лица, когда герой становится повествователем, отстранённо наблюдая за тем, что проносится в его сознании за время короткой прогулки, когда он, как тень, бредёт вдоль большака, «создавая» собственный психологический портрет. Это объясняет смысл заглавия рассказа, который назван «Сон о Тютчеве», где прошлое, настоящее и будущее сливаются в одном событии – в «большом времени культуры». Большое и малое время встретились в художественном мире поэта, заключая в себе вечное и мгновенное. Набрав в пригоршню морской воды, поэт стал частью моря.
Ф.И. Тютчев,  как и все «вечные спутники», принадлежит вечной жизни, обители избранных. Несмотря на  огромную значимость его имени для русской литературы, при жизни поэт  был недооценён, хотя он и не стремился к популярности. Вопросы, связанные с публикациями, всегда былине слишком важными для Ф.И. Тютчева, в то время, как  И.С. Тургенев «...взял на себя труд издания разбросанных по журналам и альманахам стихов поэта»  [5; с.447].
Рядом с «вечными спутниками», со-творцами,  в рассказе присутствуют и жизненные спутникиФ.И. Тютчева,среди которых есть люди, готовые взять на себя земные хлопоты, в том числе связанные с «популяризацией» его творчества. Не слишком обрадовался стареющий поэт,  когда его будущий зять И.С.  Аксаков попытался добиться от него хотя бы разрешения на новое издание. Ф.И. Тютчев не понимал, кому и зачем это нужно  и  что  значит издание его произведений по сравнению с только что пережитым  им моментом творческого озарения. Это «…ослепление скромностью» [5; с.448] восхищает И.С. Аксакова и одновременно возмущает, ведь его цели, в отличие от большинства подобных людей, не корыстны. Жизненное кредо Ф.И. Тютчева – «...я обрёл спокойствие, больше мне ничего не надо...»[5; с.448] –  является скорее исключением, ведь в художнике должна быть заложена потребность обратной связи.
«Тютчев был совершенно равнодушен к печатанию, его знали лишь немногие, а открыл по-настоящему Некрасов. Причём, открыл очень интересно: он сел писать серию статей о второстепенных русских поэтах. А закончил статью признанием Тютчева первостепенным поэтом»[3; с.42], – говорил Ю.М.  Нагибин на встречах с читателями.
  Таким образом, в рассказе «Сон о Тютчеве», входящем в книгу «Вечные спутники»,  велика семантическая роль мотива творения, понимаемого как созидание, откровение и как ремесло, что подчёркивает контраст между святым, вечным и обыденным, бренным в творце. В тайне творчества открывается бесконечная природа человека и осуществляется его высшее назначение. В моменты творческого откровения художник оправдывает себя перед Богом и перед людьми.Творческий акт – тайна, в которой происходит узнавание человека и поэта. Этот процесс узнавания свойственен был не только Ф.И. Тютчеву и размышляющему о его поэзии Ю.М. Нагибину, но и их современникам.Достаточно вспомнить пушкинского «Пророка», лермонтовского путника, одиноко выходящего на дорогу, Б.Л. Пастернака, ищущего цель творчества в самоотдаче, и К.Г.  Паустовского, имевшего сходные переживания с  рефлексиямиЮ.М. Нагибина.
 Анализ процесса художественного творчества помогает понять психологию творца, созидателя. В творческом акте нет чётких схем,  однозначных решений, поддающихся логическому осмыслению.  Каждый раз – это рождение, ранее неизвестное и неповторимое. В акте творения поэт становится бессмертным, потому что Слово нетленно и вечно, обладающее Божественными свойствами. Слово, как дар неба, приходит к тому, кто достоин его принять всем свои естеством. В этом отношении можно смело утверждать, что поэзия Ф.И. Тютчева несет в себе сокровенную тайну, явленную в стихотворном слове. Мистическое соединилось в реальности художественного текста, явившись фундаментом мотива творения, его значимой единицей.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Вейн А.М. Противоборство с самим собой //Наука и религия, 1983, № 9
2. Касаткина В.Н. Поэзия Ф.И. Тютчева. – М., 1978
3. Нагибин Ю.М. Возвращение к детству (из встречи в концертной студии Останкино, 1980 г.) //15 встреч в Останкине. – М., 1989
4. Нагибин Ю.М. «О, господи, дай жгучего страданья...»//Литературная газета, 1993,
№ 42
5.  Нагибин Ю.М. Остров любви. – Кишинев, 1985
6.  Нагибин Ю.М. Признание //Литературная Россия, 1975, № 27
7.  Оскоцкий В. Д. Связь времен. – М., 1974

***
© 2021.S.M.Zayats
Tiraspol, Moldova

© 2021.G.N.Nikolaeva
Tiraspol, Moldova

THE SEMANTIC ROLE OF THE CREATIVE MOTIVE
IN THE STORY OF Yu.M. NAGIBIN "A DREAM OF TYUTCHEV"
Abstract:The article sets out the view of Yu.M. Nagibin on the process of creativity, the desire to understand what and how works of art are born, what life reasons or higher forces encourage the creator to create; as in the form of an internal monologue, a psychological portrait of a creative personality is revealed and an idea of   the entire fate of the artist is formed through the chronicle of the life of one day.
Key words:artistic modeling of the image of the creator, creation-revelation and creation-craft, internal monologue.
Information about the authors:
S. M. Zayats– Doctor of Philology, Professor of the Department of Russian and Foreign Literature of the Transnistrian State University T.G. Shevchenko.
G. N. Nikolaeva – Senior Lecturer of the Department of Russian and Foreign Literature of the Transnistrian State University T.G. Shevchenko.

REFERENCES
1. Wayne A.M. Confrontation with oneself // Science and Religion, 1983, No. 9
2. Kasatkina V.N. Poetry of F.I. Tyutchev. – M., 1978
3. Nagibin Yu .M. Return to childhood (from a meeting in the Ostankino concert studio, 1980) // 15 meetings in Ostankino. – M., 1989
4. Nagibin Yu. M. "Oh, Lord, give burning suffering ..." // Literary newspaper, 1993, No. 42
5. Nagibin Yu. M. Island of love. – Chisinau, 1985
6. NagibinYu.M. Recognition // Literary Russia, 1975, no. 27
7. Oskotsky V. D. Link of times. – M., 1974