Осквернения тайн

     Проснувшись утром, можно было удивиться тихому миру. Ни крик, ни шепоток, ни громкий говор не было слышно. Радиостанция молчала, слегка передавая слабый скрежет. В экранах телевизора не виднелась смена картинок и ракурсов, он тоже передавал только однотипную тишь. В автобусе господствовало молчание, даже из динамика не доносился голос, представляющий нынешнюю остановку и следующую. Впервые можно было снять наушники и наслаждаться тихой поездкой. Удивительный день.
 В местном маленьком парке сидел знакомый дедушка Прохор. Вокруг царствовала поздняя осень. Красно-жёлтая листва покрывала землю, каменную тропинку и скамейку, на которой сидел дедушка. Он наблюдал за молчаливыми людьми, которые куда-то спешат. Никто не звонил по телефону, никто не строчил сообщения в переписках. Я подсел к дедушке Прохору, заранее стряхнув листву со скамьи. Он делал вид, что не заметил меня. Он наблюдал за бодро шагающими голубями, шмыгая носом.
- Дедуль, у тебя вчера, когда ты шёл домой, было в руках много картин, - спрашивал я. - До этого тоже картины таскал. Зачем их тебе так много?
- Может я люблю работы художников. - отвечал дед, повернувшись ко мне.
- Но у тебя их так много, что не хватило бы стены их развесить.
Дедушка Прохор помахал с согласием головой. Он поправил шапку на голове, что бы не продувал холодный воздух. Помолчав минут пять, он спросил:
- Ты хороший друг?
- В каком смысле? - спросил с удивлением я.
- Человек, который хранит тайну о самом себе, имеет понятную причину никому не рассказывать. А человек, кто знает тайну другого человека, имеет совсем другую причину. Я готов рассказать тебе свою тайну, но не хочу, что бы ты рассказывал её.
Я пообещал молчать и дедушка рассказал мне свой секрет. Возможно, я единственный, кто знал тайну дедушки Прохора. Секрет был таким весёлым и странным одновременно, что удивительно, как я мог его не слышать раньше. Старик очень бережно относился к нему.
   Возвращаясь домой, я улыбался в землю и думал об этой тайне. На столько она была чудна. Так хотелось посмеяться с пацанами, но какую причину имею я, что бы не рассказать о ней? Я шагал, пиная листья по асфальту. У подъезда я встретил своих друзей. Из-за внезапного начавшегося дождя мы зашли внутрь. Я поглядел на серую дверь дедушки Прохора и, улыбнувшись, сказал:
- Прикиньте. Знаете, что дед Прохор делает с картинами?
   Мой шёпот разнёсся вдоль всей лестничной площадки мгновенно как крик или громкий смех. Ребята засмеялись, и это надолго засело в их головах. Рты развязались, гул катился по двору. Больше не было тишины, что царствовала этим днём, радио и телевещание снова начали бросаться брызгами шума. Кто-то смеялся над стариком, а кто-то подшучивал над ним. Дедушка Прохор больше не смотрел на людей, ему больше не посчастливилось смотреть на тихого неразговорчивого человека. Но один раз он остановился и посмотрел на меня. В его глазах я увидел разочарование и предательство. Он больше не здоровался со мной. Я осознал причину, чтобы не разглашать тайну, я понял, что мне было терять. Я потерял друга. Я будто осквернил ритуал в День Хранения Тайн.