Один дома. Часть-1. 49-1

Ну вот я и дома, хотя трудно назвать домом Кировскую квартиру. Я в ней, наверно гость. А дома я по настоящему и всерьёз в Сочи.
10 лет он для меня - дом. Квартира там, правда неказистая, студия 37 кв. м. Не то что моя здесь трёхкомнатная почти 70 квадратов.
Иногда обидно становится,-почему я не волшебник? Первым делом перенёс бы кировскую жилплощадь прямо в Сочи, поближе к берегу Чёрного моря.
А море это самое синее в мире и самое безопасное, если посмотреть на наличие опасных тварей в других морях, особенно в океане.
Здесь, кроме дельфинов, которых очень боится моя жена и огромных медуз, этих плавающих крапивных кустарников, больше никого такого нет.
Нет здесь и акул, морских ежей, электрических скатов и прочей кусачей, колючей и бьющей электрическим током живности.
Если бы не мусор, который во время дождей в изобилии выталкивают многочисленные реки и ручейки, впадающие в море. Но вся эта грязь через день, два успешно оседает на дно, или пожирается местной барабулькой.
А что здесь? Одно слово - Вятка. Суровый северный край, к моей пенсии есть даже небольшая северная надбавка. И это ещё одна причина, почему я окончательно не перебрался на ПМЖ в Сочи.
Первое, что почувствовал, когда вошёл в квартиру, это тишину За дверью соседки. А на лоджии, они у нас граничат, не почувствовал запаха табака. Когда уезжал, она уже была никакая, видать померла.
Только толстый слой пыли встретил меня. Завтра с утра предстоит борьба с этой всепроникающей заразой.
Последнее время много читаю. Гроссмана, Виктора Некрасова и всё больше про войну. Не праздное любопытство заставило поднять эту тему. А война реальная, сегодняшняя с Украиной. Скажи я об этом лет 20 назад, никто бы не поверил, а ещё бы и посмеялся надо мной,- как это так? Наши братья-славяне? Единоверцы и в Бога и в коммунизм вдруг взбесились и начали валить памятники красных вождей, осквернять могилы бойцов ВОВ, нападать на православные храмы. О чём говорить? Они дошли даже до классиков русского искусства и литературы. Вытащили и небытия каких-то отмороженных нацистов Бандеру и Шухевича и стали отдавать им почести, забыв, что эти звери творили на украинской земле в годы ВОВ и после неё. А ведь у меня на Украине живут одноклассники. Лена в Киеве, Валентин в Харькове. Есть и ещё, но я с ними потерял контакт, по той же, видимо причине, из-за чего началась эта война.
Необычная эта война, в ней нет ненависти, хотя СМИ всячески освещают зверства нацистов, называя их то националистами, то врагами, то презрительно укропами...
С той стороны воюют наряду с гражданами, призванными, ещё и наёмники из бывшего соц лагеря и даже из США и Великобритании. Вся Европа ненавидит русских, как в своё время эта толерантная цивилизация ненавидела евреев. И даже евреи вторят большинству, обожают нациков, поклоняющихся Гитлеру и ненавидят русских. Вот этого я никак не могу понять. А может и не надо этого делать?
Но приходя на пляж рано утром, опять и опять подхожу к группе отставных офицеров, среди них даже генерал имеется. И первым делом, после приветствия, спрашиваю,- что новенького на Украине? И сам начинаю делиться своими новостями.
Дочь моя работает в военном госпитале в Калининграде и через её руки проходят эти молодые парни, ошпаренные войной. У них потерянные глаза, в них страх и безысходность.
Но ковровые бомбардировки наш президент не планирует. Есть мясо воинов, а бабы его ещё нарожают. По телику сплошные шоу, поют и пляшут и рекламируют разную дрянь. А ещё судят и рядят об этой войне, как будто её нет вовсе, рассуждают о ней, как о шахматной партии. Какой будет следующий ход? Чем пожертвовать, чтобы достичь успеха? Противно это слушать и наблюдать, лоснящиеся от собственного достоинства лица. Их умные рассуждения, даже споры и негодующее повышение голоса...
А у меня одна мысль,- загнать бы их на денёк в окопы, да чтоб они попали под артобстрел, а потом, когда они просушат свои портки, опять позвать на обсуждение темы войны. Но я думаю, что они сюда больше не придут, забудут и дорожку. А шок, который они испытают, выбьет из них и пафос вместе с заумными фразами.
Что делать? Но делать ничего не хочется. Вот заниматься бумагомарательством - пожалуйста. Никто не мешает, не дёргает, не зудит над ухом. Мысли скачут, как кузнечики, только успевай их давить на белой поверхности листа, превращая в слова и предложения.
Сижу в кресле рядом с окном, за ним - поздняя северная осень. Толи дождь, толи нет, но солнца не видно и в помине. Небо обложено серой ватой, бегут по своим делам прохожие...
Эта комната в которой я сижу, лет 12 назад, должна была стать детской, моих внучек-близняшек. Мы с женой её специально оборудовали: закупили мебель, два письменных стола, над ними две полки для книг, два мягких стула вертящихся и катающихся, две кровати, которые складываясь превращаются в два маленьких диванчика и один большой шкаф для всякой всячины. Обои на стены тоже подобрали подходящие,- яркие подсолнухи на солнечном фоне. У каждой над кроватью висят мягкие игрушки в форме кармана, у одной львёнок, у второй тигрёнок. И лампочки над кроватями с жёлтыми, как солнышко абажурами.
Сегодня ничего этого нет. Мебель вся уехала к дочери в её медицинский центр. Остались обои и фотографии моих забавных маленьких двойняшек. Да ещё звери-карманы висят на прежних местах, смотрят своими пластмассовыми глазами, ищут своих хозяек. А они выросли, уехали, бросили, предали...
У них сейчас своя жизнь, учатся в универе, женихаются на берегу Балтийского моря, на родине философа Канта, в городе с названием Калининград, которое так не идёт к его прежнему имени Кёнигсберг. Студенты зовут его ласково,- наш Кёниг. Как когда-то мы звали Ленинград Питером.
Так и живём, вредничаем, врём окружающим и самим себе. И даже не пытаемся докопаться до истины. Надеемся, что нам её поведают с голубого экрана умные говорящие головы. Думаем,- они-то не соврут. Покажут и врагов наших назовут и причины неурядиц и то как жить и чем питаться, чтобы сохранить фигуру, словом - не до пустяков.
А со стены, с детских рисунков, смотрят на меня: овечка и корова. Как они похожи на характеры моих внучек. Не стану разоблачать,- кто есть кто. Но думаю, что они когда-нибудь прочтут мой опус и сами себя узнают.
Надо что-то поделать по дому,- как говорит жена. Но её нет рядом. Я словно загипнотизированный, врос в кресло и пытаюсь достучаться, нет не до читателей, а до своих кровиночек, жаль что их нет рядом. Полина на филфаке учится и читать ей много приходится, только не меня. Похоже, что разочаровалась в своей будущей профессии.Одно дело хвастаться в школе перед сверстниками, своими познаниями в литературе, и другое дело сдавать экзамены студентом в период сессий. И знать, что никто тебя не оценит, кроме преподавателя строгого, который просто поставит оценку, а ещё и выдаст, что ты невнимательно изучила материал. А хочется блистать, удивлять публику...
Вместо этого крашеные волосы, вычурная одежда и татухи на руке. Ведь не сведёшь их уже, а сведёшь, так шрамы останутся. Второй ухо зашивали, колесо себе вставила в мочку, бритвой руки полосовала...
Дуры! Дуры! Дуры! Кажется будь я рядом, не было бы этого. Но дочь запретила нам с женой общаться с ними. Что они могли услышать от своего отца, у которого каждое слово на вес золота и это слово,- деньги. От Мамы, которая прочитала в детстве пару книг, а когда проявились деньги накупила дорогих изданий про Анжелику, да так и не открыла их...
Ворчу, опять ворчу. Хотя последнее время и ворчать уже нет желания и на прочие радости жизни его тоже нет.
Странное состояние, как будто тебе ампутировали все чувства, но оставили органы зрения, обоняния, слуха. Я вижу, слышу, разговариваю, но никак не оцениваю происходящее, словно это не со мной происходит, а где-то рядом и меня не касается.
Но появилась привычка сливать всё на бумагу, денег это не даст, славы тоже. Но внутреннее удовлетворение, как у маньяка, наступает. И хочется вновь и вновь выжимать из своей памяти события давние всеми забытые. Для чего, не наю. Но я так хочу и никто мне этого не запретит. Ну если только тов. Сталин, если встанет из могилы и бросит свою тень на необъятное пространство России.