Не забывайте стариков

Жуть, правой ступни Толя уже не чувствовал, как, в принципе, и - левой. И почему же он поддался информации в интернете, что завтра будет на пятнадцать градусов теплее. А ведь уже завтра, три часа утра, смотря на тускнеющий экран мобильного телефона, удостоверился он.

И снова, резко надавливая на рычаг заводки мотоцикла и в ответ слушая металлический лязг, он никак не мог поверить в то, что аккумулятор замерз до такой степени, что не мог дать свечам нужного накала. И – все.

Уложив два полных мешка с налимами в коляску, ключом раскрутив гайки, снял аккумулятор и засунул его в грудной карман куртки.

И что? Ждать, когда он согреется. А сколько? Час, два? Не меньше. А потом снова попробовать завести мотоцикл? А вдруг снова ничего не получится? Да и не выдержит он больше и минуты здесь. Холодно! А спичек не взял с собой! Не взял. Бросил курить и не подумал, что без костра он замерзнет. Дурак!

И взвалив на себя рюкзак, поправив на ходу ушанку, Анатолий пошел по лесной тропе в сторону своего поселка. Спасибо безоблачности и полной луне, освещавшей дорогу.

«Всего-то, впереди двенадцать километров, - ускоряя шаг, торопил себя рыбак. – И чего не послушал Мишку, ехать на его машине на Улымью, а. А все потому, что там нет такого налима на Олымье. Но сюда на его «жигуленке» не проехать, только на Толькином мотоцикле можно. «Урал», он и в Африке «Урал», вездеход, если конечно с умом им управлять. Вон по бездорожью снежному двенадцать из пятнадцати километром проехал. И почему же аккумулятор не снял, а, да не положил его в грудной карман?» - Все продолжал себя клясть Анатолий.

Но сколько этого не делай, а ступней он так и не чувствовал. Тридцатник мороза свое дело знал. А он, спрашивается, куда смотрел, а. Почему унты с собой не взял, а, «теплые» рыбацкие прорезиненные сапоги? Почему спички с собой не взял, а? Куда же ты торопился, а?

Как не пытался Анатолий шевелить пальцами ног, но они от этого так и не согревались.

Что делать? Эта мысль каждую секунду, как молотом, била ему по и без того по болевшим вискам. Через километр решил остановиться, снять сапог и насильно растереть ногу. Где остановиться, вопрос. Кругом березняк, елки и то редкие. Хоть бы какой-то пень найти. В поисках его, Анатолий все старался ускорить шаг, и это может и удавалось, только вот бесчувственность самих ног, создавала такое впечатление, что он летит…

А вот и шалаш? Шалаш?

Анатолий невольно остановился, рассматривая старую огромную ель. Ее ветки, покрытые толстым слоем тяжелого январского снега, создавали впечатление, что это крыша высокого дома, спускающаяся до самой земли. А может это дом? И Анатолий, больше не сопротивляясь этому вопросу боком всунулся в «его» дверь. И не ошибся.

Хозяев дома нет. В комнате холодно, но не так, как во дворе. Уселся поудобнее на покачивающийся гамак и, облокотившись на него спиной, на секунду расслабился.
И зря переживал, а, ведь это не какая-то гостиница, а дом его деда с бабкой. Бабушка Надя, дедушка Иван, как я соскучился за вами! – крепко обнимая их, радостно кричал он.

Они усадили его у гудящей печи, а он все никак не мог согреться, даже прикасаясь раскрытыми ладонями на ее стенки.

- А может чайку со смородиновым вареньем, твоим любимым? – предложила бабушка.

- Не, не, не, - возмутился деда. – Смотри как он вырос-то? Лучше моей рябиновой, - подытожил дед. – Ну, давай, унучек, первый тост, чтобы стариков не забывал.
Сделав глоток из кружки, Анатолий почувствовал, как его стало куда-то уносить. И он не сопротивлялся этому, понимая, что хуже от этого не будет, и пряча голову во внутрь раскрытого ворота своей куртки, он втягивал в себя тепло. Тепло, которое согревало не только его лицо, грудь, а и спускалось в ноги, до самых пяток, пальцев.

…Пришедшая прохлада разбудила Анатолия. Почувствовав холод на шее, попытался вскочить на ноги, но от этого еще больше снега стало ссыпаться на него сверху. Но, нужно спасаться, и вылезая через ветки на «улицу» до него дошло, что он проспал не в доме у деда с бабушкой, а под елью.

Вот это да, а на улице светает. Сколько же он проспал-то? Уперся на пенек, и как только из него осыпался снег, руку с испугом отдернул. Да это же памятник деду Ивану.

Вот это да. Они с отцом его тогда именно на этом месте и нашли. Вот это да. А ведь сюда тогда на том же мотоцикле и ехали за январским налимом. Да деду что-то плохо стало, попросил остановиться. Так и уснул: сердце его остановилось…

Вот дела. Выйдя на тропку, Анатолий накладывая на себя кресты, пошел на право, к мотоциклу. Решил попробовать завести его согревшимся аккумулятором. А в лесу действительно потеплело, на пятнадцать градусов, не меньше, как и обещал интернет.

Вставил аккумулятор на место, через десятое нажатие на педаль, мотоцикл завелся. Повезло. Подъехав к тому месту, где ночью уснул, у памятника деду положил налима – самого большого. Перекрестился, поклонился деду и прошептал:

- Вы меня извините деда Иван и бабушка Надя. Сейчас домой приеду, соберу семью, и сходим на кладбище к вам. Извините! – и поклонился до земли.