Безмолвие Серого мира. Белый ворон. Глава 1

;;;;;;;; Северная душа ;;;;;;;;
Новое начало. 

Вороны падальщики парят в серых небесах, издают противное карканье, пикируют вниз, вовсе не страшась леденящего ветерка, который беспощадно сбивает их с пути. Они опускаются вниз, раздирая клювом тела погибших воинов. Ковыряя их бездонные глаза, посиневшую мертвую плоть. Из-за серых туч выходит серебренный диск, прикованный к мутному небу и бросающий блеклые лучи, освещая долину Скаггерака. Багряные оттенки, примерзшие к земле. Маленькие белоснежные кристаллики падали на безжизненных солдат. На ледяном склоне стоит бородатый мужчина, его седовласые локоны развиваются на холодном ветру. Ладонь его плотно облегает серебренную рукоять клинка, а суровый взор направлен на горы мертвецов.

— Они погибли здесь. Погибли, защищая свою землю от бесконечного натиска южан. Мы смогли сдержать их в первый раз, но что будет дальше? Победа в этом сражении, стоила нам тысячи солдат, что навсегда упокоились в глубинах Серого мира. Скаггерак, Восточное конунгство, Стольгрим – ослабли, как никогда ранее. Теперь, мы на грани вымирания. И все это – благодаря Кастеру Хардсейму. Королю, мать твою, Северной души. А все это из-за того, что гребаный мальчишка не смог отдать малолетних принцесс. Мы стали ничтожны, мы стали лишь горсткой выживших из-за, сука, двух девчонок! — Конунг опускает взгляд под ноги, где еще остались кровавые следы усопших. Сотни мужчин грузят мертвых собратьев на труповозки и увозят их в огромный ров. Едкий дым взмывает над землями Скаггерака и охватывает ядовитыми парами вот уже несколько недель. Нестер не может смотреть, как последние северяне из его конунгства – пашут, как проклятые, умирая от болезней. Неужто, эра северян – подходит к концу? И действительно ли его слова являются правдивыми? Эпопея Северной души – встречает плачевную кульминацию, под гнетом снежных метель, что надвигаются с мертвых земель континента.

— Да здравствует король Северной души. — С иронией произносит Винтер Варсандр, подскочивший сзади. Его грубые руки сплелись в крепкий замок за спиной. Он также, не без скорби, смотрит на работяг, а также на постепенно разлагающихся солдат. Аромат смерти нависает над Скаггераком. Жуткая вонь, заставляющая попросту выплюнуть свои легкие.

— Такой битвы еще не видывал Лимскол, если, конечно – это можно назвать битвой, а не сплошной мясорубкой. Это самая настоящая трагедия, которая заставила содрогнуться весь мир! Я… — Нестер на мгновение умолк, откашлявшись и прикрывая лицо тканью. — Я не могу поверить в то, что это произошло.

— Все беды исходят только от одного лима. Кастер Хардсейм виновен в смерти этих солдат, но где же он сейчас? Почему он восседает в своих покоях, не появляясь на публике? Вероятнее всего, он сломлен. Он больше не сможет быть тем, кем являлся раньше. Слабый мальчишка, поверивший в себя, а ныне – простой щенок, свергнуть которого – не такая уж и явная проблема. — Молвит Варсандр, зловеще ухмыляясь. Горами трупов, его уже не удивишь.

— Тот король южан - Люксен Розенталь? Он таки осуществил задуманное, он уничтожил Северную душу, как и полагал. Зачем нам свергать власть, когда нечем править? — Нестер оборачивается лицом к конунгу Стольгрима, прищуриваясь и сжимая рукоять плотнее.

— Подобным – нас не сломишь. Северная душа переживет это, как и переживала события после битвы пяти конунгов, в которой, был и ты, Нестер. — Винтер не стирал улыбку со своего лица. Он загадочно бросил взгляд на прибывающих северян с различных окраин континента, желающих отдать дань чести королю Северной души, что спас их от неминуемой гибели.  — Посмотри, Нестер. Этот народ невозможно истребить. Скаггерак – постепенно принимает в своем дворе желающих помочь, а это значит, что не все северяне погибли в этой войне.

— Я помню те времена, когда четыре конунга жаждали вступить в сражение друг с другом ради мнимой власти. И тогда, мы пытались отжиться многие десятилетия. Теперь, все начнется заново. Все с чистого листа.

— Только вопрос лишь в том, с какого имени начнется этот чистый лист. — Перебил его Винтер, делая несколько шажков вперед. — С твоего или же с Кастера Хардсейма.

 Снег продолжал обрушиваться на безжизненные тела воинов, осыпая их своими снежными дарами. Мертвое поле, усыпанное телами разлагающихся солдат двух противостоящих армий, постепенно очищалось. Нестер ничего не ответил на слова конунга Стольгрима. Он лишь бросил задумчивый взгляд на приближающегося Вельтона Резорского, который прижимал рукой глубокую рану на своем боку.

— Правая рука Хардсейма. — С лукавой улыбкой на лице подметил Винтер, покачавший головой.

Вельтон Резорский смотрел на все с не меньшей печалью. Боль в глазах старого мастера лишь возрастала. Он знал многих солдат, что сражались за свободу Северной души, спасая всех тех, кто выжил от кошмарной гибели. И сейчас, каждый первый ожидает последний путь, который укажет погребальное пламя. Пламя надежды и искупления. Искупления за свершенные грехи минувшего прошлого, что уже никогда не вернуть. И все нити судьбы сплелись в эту битву, знаменующую крайний аккорд жизни. О как тяжко, Вельтон наблюдал за угасающей жизнью в том сражении, а теперь за тем, как посиневшие, изуродованные тела, пропахнувшие гнилью – уволакивают вдаль и сжигают. Как тяжело наблюдать за вдовами, оплакивающие души своих мужей. Как же горестно они льют горячие слеза на тела погибших, в надежде, что те очнуться. Они ждут их у порога разрушенных войной домов. Ждут с искрой в душе, которая постепенно гаснет. Ее затмевают жестокие реалии. Вельт коротко кивает головой, прикрывает уставшие веки, дабы скрыть всю боль, что царит в них. Он пытается спрятаться во тьме своих глаз, но с каждым разом, когда они поднимаются снова – оказывается на мертвом поле Скаггерака. Хруст окровавленного снега. Кто-то приближается.

— Здравия тебе, мастер Вельтон. — Произносит Винтер, с непоколебимым спокойствием и неким умиротворением на душе. Так, будто бы все это – пошло ему лишь на руку. Он отвел взгляд на изуродованных до неузнаваемости солдат, падших в битве. Дернул бровями, а затем вернул взор на старого мастера.

— И тебе, конунг Стольгрима. — Кивнул головой Вельтон, завидев, как к труповозке приближается Нестер, облокачиваясь о нее, все еще давясь от смердящего аромата.

— Как твоя рана? — Интересуется Винтер. Резорский, конечно же понимал, что Стольгримцу плевать на его здоровье. И возможно, догадывался, что именно желал услышать конунг, но не показав свою неприязнь, также спокойно ответил на вопрос:

— Жить буду. — Вельтон обратил внимание на мужчин, волочивших мертвое тело, а вернее, только его туловище. Правая рука показалась ему откусанной, ног, как и головы – не было. На теле виднелись доспехи южного альянса. Посиневшее тело закинули в повозку, отряхнув руки. Один из них сильно закашлял, сплевывая кровавую слюну на замерзшую землю.

— А здоровье нашего конунга? Что скажешь о нем? — Будто бы невзначай спрашивает Стольгримец, выдавливая из себя ядовитую ухмылку. — Мы не видели его с той самой битвы, жив ли он вообще? В здравии? Или нам необходимо принять новые меры по переизбранию короля всей Северной души?

— Ты же понимаешь, что Кастер должен объявиться перед своим народом. Люди гибнут здесь от болезней, пока он отсиживается в теплых покоях, скрываясь от всех. — Вступил в разговор конунг Нестер.

— Или же от себя самого. — Добавил Винтер.

— Имейте совесть, Винтер. — Сказал Вельтон. — Вы продолжаете делать акцент на титуле короля всей Северной души, хотя пока жив нынешний правитель, вы и думать об этом не должны. Ведь, как мне известно, это является изменой. Не так ли?

— Я всего на всего беспокоюсь о будущем нашего континента, не более того. — Улыбнулся Варсандр. — Так, что? Нам следует ожидать каких-либо новостей от Кастера?

— Скоро, все встанет на свои места. — Вновь кивает головой Вельтон.

— Мастер! — Послышалось позади. К Вельтону подоспел мальчишка юных лет. В этой битве, он потерял обоих родителей, отдавших жизнь за Северную душу. Вельтон взял его на свой присмотр.

— Слушаю. — Обернулся старый мастер, взглянув на голубые глаза мальчишки.

— Там нашли тело, вроде как Афрод. Что с ним делать? — Спрашивает он. Вельтон ничего не ответил, лишь поднял молчаливый взгляд, полный скорби в ту сторону, куда указывает палец мальчугана. Он уложил могучие руки на его плечи, тяжко вздохнул.

— Ступай отдохни. — Вдобавок произносит Вельтон, не прощаясь с конунгами – направляется к погибшему Хранителю. Снег обрушивался с небес на гниющие тела солдат. На своем пути, Резорскому пришлось аккуратно перешагивать через мертвых. Рука его по-прежнему придерживала глубокую рану, что постепенно начинает затягиваться. Порой она колола и зудила, не давая старому мастеру заснуть, но это простая рана, которая рано или поздно сможет зажить. Он еще легко отделался. Другие воины, что свирепо бились до последнего – получили не самую лучшую награду за свой героизм. На кой быть героем, если имени твоего и не вспомнят? Но даже сейчас, они не мучаются от боли. Более нет забот, земных проблем или переживаний. Только лишь серая мгла. Холодная и коварная, серая мгла. Кастеру досталось похуже. Терзания о произошедшем, вовсе не скоро оставят его. И вряд ли он получит должное умиротворение до конца своей жизни. Вельтон подоспел к двум мужчинам, прискорбно смотрящих на застывшее в одном положении тело Афрода. С открытыми пустыми глазами, смотрящими в глубины серого неба. Рот его приоткрыт, губы посинели, как и кожа. Над бровями образовались черные трупные пятна. Ногти побелели.

— Что нам с ним делать? Стоит ли придать его погребальному огню, отдав почести за должную преданность Северной душе? — Спрашивает крестьянин, лишившийся левого глаза во время битвы.

— Должной преданности? — С иронией произносит Вельтон, опускаясь на одно колено, он провел кончиками пальцев по седым волосам Хранителя и глубоко вздохнул. — Этот северянин лишен всех своих титулов с тех пор, как явился сюда на стороне южан. — Докончил Вельтон.

— Тогда в братскую могилу его? — Переспрашивает крестьянин.

— Верно. — Ответил Резорский.

— Эй мужичье, подгоните-ка повозку! — Выкрикнул мужчина, проследовав к группе санитаров. Вельтон остался на месте, взирая на мертвое тело некогда соратника.

— Что же ты наделал, Афрод… — Хрипло говорит Вельтон. — Как же ты мог предать собственные земли, как же так? Ведь ты был нашим Хранителем и должен был оберегать эти края, а не поддаваться манипуляциям, которые отослали тебе боги, ради проверки. Ты предал не только свой народ, но и Создателя, указывающего тебе путь, как ты мне ведал задолго до этого события. Ты… — Вельтон прикрыл глаза, так и не докончив печальный говор. Он поднялся с колена, переводя взгляд на стены Скаггерака. Альянс Южан допустил самую большую ошибку. Они посчитали, что смогут справиться с, как они считали, горсткой северян. Необученных, неспособных к стратегии и тактике варваров. Южане, под предводительством опытного Люксена Розенталя и юного короля Астроса, рассчитывали задавить числом, но в итоге обрекли свои жизни на кровопролитное поражение. Они проиграли, а все лавры, как и полагалось, достались Кастеру Хардсейму. Великому и ужасному властителю Северной души, который после оказался сломлен. Разбит в дребезги. Уже поздно о чем-то рассуждать. Выставлять кого-то виноватым или глупым. Действие уже произошло. Прошлое не вернуть, остается лишь уверенно шагать в светлое будущее, но будет ли оно? Что еще выдаст Кастер Хардсейм, заточенный в покоях своей крепости, бегающий от себя самого и последствий, которые, несомненно, наступят. Вельтон пребывал в диком страхе, ведь не до конца и не знал. Способен ли вытянуть его бывалый ученик. Справится ли он?

Вельтон Резорский желал поставить окончательную точку в бессмысленных рассуждениях.

— Стойте. — Остановил рабочих Вельт. Они уже было собирались закинуть в повозку мертвое тело Хранителя. Резорский решил помедлить с решением, как никак, Афрод являлся великим северянином на всем континенте и как бы предательски он не поступил вовремя битвы, Хранитель заслуживает свой покой. — Приволочите его под древний дуб, а там выложите курган. Остальных – на сожжение.

Вельтон противился самому себе, но иначе поступить не мог. Хотя бы, отдать дань чести старому властителю Скаггерака Фдридриху Хардсейму, который считал Хранителя своим братом.

Нестер вместе с конунгом Стольгрима стояли на том же месте, одаряя своими гнусными взглядами Вельтона, спокойно шагающего вдоль крепостной стены и направляющегося к главным вратам Скаггерака.

— Кастер не заслуживает имеющего титула короля континента. — Сказал Нестер, скрестив руки на груди. — Он не оправдал своих ожиданий. Теперь, Кастер является грузом для всей Северной души, а что мы делаем с ненужными вещами?

— Избавляемся от них? — Улыбнувшись, произнес Винтер, оборачиваясь лицом к конунгу Восточной части. — Я долго думал над этим и как по мне – время то, что надо. Оно играет против Кастера Хардсейма. Наконец-то… — Винтер глубоко вдыхает грудью, ощущая запах горевшей плоти.

— Пора навести порядок на наших землях. — Подытожил Нестер.

— Так начнем же. — Загадочно улыбнулся Варсандр.

Вельтон шествовал вдоль улиц, раненые солдаты завывали от боли в госпиталях. Многие не вытягивали и попросту погибали. Окровавленные лекари выходили на крыльцо домов и с тяжестью в глазах садились на ступеньки, пытаясь смириться с теми ужасами, что они переживают внутри. Рядом с госпиталем находятся обеспокоенные матери и жены, скорбящие над умершими. Повозки увозят не вытянувших варваров за пределы города и придают огню. Резорский остановился после того, как в него врезалась потерянная девочка, держащая в руках соломенную игрушку. Лицо ее обожжено, а глаза стеклянные.

— Вы не видели мою маму? — Спрашивает она, потирая покрасневший глаз. Вельтон отрицательно завертел головой, его охватил ужас, а девочка молча побежала дальше. Резорский понимал, что она больше не отыщет свою матушку. И душу его охватил мрак, а в груди сильно закололо. Холод впервые пробил старого мастера. Пробил до костей, отчего по коже побежали мурашки. Он стоял на месте еще несколько минут, только потом, поднял полные печали глаза на обитель Хардсеймов. Вельтон тяжко вздохнул и направился в чертоги конунга, в надежде привести своего властителя в чувства. Пока он шествовал к зданию, он слышал шепот. Шепот жителей, говорящих о том, что Кастер погиб в той битве. Они веяли смуту, смотря вслед Резорскому. Возможно, оно так и есть. Душой и разумом, Кастер погиб в том кровожадном сражении, а телом остался. Истерзанная душа, разделенная на несколько частей – таится в его груди, а жуткие бесы, живущие внутри него – вырвались наружу. Вельт помнил свои крайние наставления, помнил и взгляд своего ученика. Полный ненависти ко всему происходящему, а затем. Тот юноша, горящий гневом и яростью, остался там. В той битве…

Жестокость, что творили его руки. Обезумивший разум, заставляющий веровать в свое превосходство – сыграл с ним ужасную шутку, оставив на растерзания своим трепетным мыслям. Вельтон услышал плач ребенка, более походящий на вой раненного щенка. Это была та самая девочка, увидевшая покрытое ожогами бездыханное тело матери, которую увозят на труповозки. О как же она пыталась бежать за ней по заснеженной дороге. Падала и вновь поднималась, дабы успеть догнать. Прикоснуться к некогда нежной, а теперь окаменелой коже матушки. Растаять в ее объятиях и забыться. Будто бы того судного дня и не было, когда Кастер Хардсейм решил обрести Северную душу на вымирание, ради прихотей своих бесов.

Вельтон вошел в пиршественный зал крепости Скаггерака. Здесь веяло страхом. Выжившие расселись по углам, вжимались в них. Тусклые языки развивающегося пламени – постепенно угасали. От них не исходил жар, только холод. Только воспоминания о той битве. Вельт прошел мимо смотрящих на него северян, в которых продолжал гореть огонек надежды. Они взирали на старого мастера, ожидая каких-либо слов, но в ответ получали лишь безмолвие. Вот такового оно, Безмолвие Серого мира. Резорский прошел по опустевшим холодным коридорам, где царила лишь тьма. Он оказался подле покой своего конунга, завидев несколько рабынь, стоящих под дверями и державших в руках подносы с остывшей едой.

— Он по-прежнему отказывается от еды? — Вопрошает старый мастер, тяжко вздохнув.

— Нет, мой господин. — Ответила девушка, отрицательно покачав головой. Тогда же, Резорский отобрал поднос с едой и отправил девиц заниматься более важными делами. Он стучал в дверь, но ответа так и не было. Кастер не желал никого видеть, тем более наставника.

— Мой конунг… Прошу вас, вы должны меня впустить. — Произносит старый мастер, но ответа так и не получил. — У нас есть важный разговор… — По-прежнему молчание. Кровавая секира не отвечал. Тогда же, Вельтону пришлось выдернуть дверь с петель и войти в опочивальню властителя. В комнате стоял полный мрак, тьма поглощала весь свет. Витала пыль, смердело. Шторки закрыты, как и окна. Посвистывал пробивающийся сквозь щели ветерок. Мастер ужаснулся видом своего ученика. Потрепанный с не расчёсанными патлами. На грязном полу валяются окровавленные перевязки. Раны его сочились очень долго. Потерянные голубые глаза, в которых горел огонь жизни, а сейчас только отчаяние. Поникший, пустой взгляд пал и на Вельтона.

— Мой конунг, что с вами? — Вельт подскочил к Секире, но тот лишь бесчувственно посмотрел на него, отводя голову. Мастер не оставлял попытки оживить короля, но все попытки оказались безуспешными. Тогда Вельтон наконец осознал, что Кастера, которого знали ранее остался в бою. Пришло новое время, время перемен и вечной боли.

— Они все являются ко мне. — Хриплым голосом сказал Кастер, выдавив на своем лице безумную улыбку. По щеке побежала слеза. Горячая слеза, горным ручейком стекающая по щетинистой щеке и рухнувшая вниз.

— Кто же, Кастер? — Недоумевающе спрашивает старый мастер.

— Ты их не видишь? — Кастер хмурит темные брови, посмотрев в глаза своего наставника. Его дрожащая рука поднимается вверх, указательный палец, конунг направляет в стену. Вельтон посмотрел на нее, но ничего, кроме мрака – разглядеть не смог. — Они всегда здесь.

— Их нет, Кастер.

— Ты также глуп, как и остальные. — Ухмыльнулся конунг, поджав губы. Он видел очертания силуэта, напоминающего ему Хранителя. Люксен Розенталь, в окружении своих дочерей. Родные братья, отрицательно воротившие головой.

— Где же тот мальчишка, которого я обучал? Где же ты, Кастер… Ответь мне… — Вельт не мог поставить такую точку. Не за этим он следовал сюда. Не для того, чтобы убедиться, что все в округе правы. — Хардсейм ничего не ответил на говор старого мастера. Даже не поднял на него взгляд. Он попросту угасает на глазах у Резорского.

— Кастер, я знаю, что в глубине души ты слышишь меня. Прошу вернись, ты нам нужен. Нужен своему народу, своим войнам, а в особенности своему новорожденному сыну. Перестань вести себя, как тряпка. Эта война, которую объявил ты. Она произошла из-за твоей глупости. Твоего тщеславия. В этом виноват только ты, никто другой. Так возьми себя в руки, останови бесчинство, обруш сомнения жителей Скаггерака, которые верят в тебя. Которые питают надежды на твое возвращение. — Вельтон выдержал небольшую паузу, а затем продолжил. — Или же продолжи эту войну, отстояв власть, выдержав все последствия, которые повлечет объявленная тобою же война. —  Вельтон сильно разозлился, но злобу невозможно предотвратить простыми словами. На них ответа не поступило. Кастер вновь взглянул на мастера, его взгляд был полон холода.
— Так и знал. — Сплюнул Вельт, покидая очаг конунга. Кастер прижался к хладной стенке, каждый раз, когда он опускал свои веки, он видел тысячи мертвых, падших по его решению. Там лежал и его брат, и Афрод и Люксен со своими дочерями. Сбоку от всех покоился и Джейсон, его глаза были полны любви и заботы, но Хардсейм сделал самое ужасное, что только мог. И сейчас он жалеет, жалеет о всём содеянном, но обратного пути нет. Уже нет.

Вельтон возвращается в медовый зал, он не знает, что ему делать дальше. Народ необходимо успокоить, ведь их души – также разорваны благодаря неистовой битвы. Началось поистине смутное время. Голодовка, ощущение приближения смерти из-за холодов. Многие дома остались разрушены, Вельт недоумевает. Сейчас он стоит перед троном Скаггерака, взирает на его пустоту, а затем на обеспокоенных северян, которые пытаются отыскать лучик надежды, в сером тумане, затмевающий им путь к светлому миру. Старый мастер обеспокоен, как бы эти попытки отыскать свет, не увенчались ожогами, которые уже – невозможно исцелить. Остается лишь ждать следующего дня и надеяться на возвращение истинного короля. С этими мыслями, Вельтон направился в свои покои, а после – канул в сон.

Утро показалось ему уже не таким беззаботным. Стук раздался в его дверь, маленький мальчик ввалился в покои, глотая воздух.

— Что случилось, Кристофер? — Вопрошает Вельт, потирая сонные глаза. Он еще не до конца проснулся.

— Тама… Тама Винтер собирает своих солдат и готовится покинуть Скаггерак! — Воскликнул мальчишка, упираясь рукой о стенку.

— С какого… — Вельтон подорвался с кровати, сразу же натягивая на себя кожаную куртку со стальными заклепками, а затем подоспел к тазику с водой, дабы умыться. Хладная водица привела старого мастера в чувства. Прихватив меч, заточенный в ножны, он направился наружу. Блуждая сквозь коридоры, полные темноты. Серые лучи солнца пробивались сквозь маленькие щели. Как только Вельт оказался снаружи, в его лицо ударил сухой ветерок. Подле двора крепости стояли запряженные сани, черные, подобно ночи жеребцы недовольно фыркали перед коневодами. Варсандр стоял на крыльце, о чем-то шепчась с конунгом Восточной части.

— Доброго здравия тебе, Вельтон. — Неискренняя улыбка появилась на лице Винтера, который отмахнулся рукой от прислужников, стоящих рядом. Он встал вполоборота, слегка наклоняя голову набок. Нестер же сразу же затих, отложив разговоры в сторону.

— Куда же вы направляетесь? — Без малейшего предисловия сказал Вельт, переходя сразу к делу. Его лицо было хмуро, отдавала некой неприязнью.

— Как куда? — Громко рассмеялся Винтер, раскинув руки в стороны. — Конечно же, в свою родную обитель. Как мне кажется, я достаточно сделал для нашего короля, отстоял оборону порта, потерял многих солдат, причем даже после битвы. Пора бы и мне заняться своими проблемами, а не вашими. Стольгрим может ожидать такая же участь, нам нужно подготовиться к новой войне, которая грядет вместе с холодами.

— О какой войне может идти речь? — Слету засыпает вопросами старый мастер.

— А вы не догадываетесь? — Ухмыльнулся Варсандр, прошипев, подобно самой ядовитой и изворотливой змее. — Эммин еще остается жив. Раньше, он не был такой насущной проблемой, но сейчас, когда мы потеряли достаточное количество воинов, этот конунг может нанести ответный удар. Удар отмщения за гибель Афрода и ЛжеРассела, который на самом деле мог быть вполне настоящим. Мы же не знаем, как дело было на самом деле, не так ли, Вельт?

— И вы собираетесь оставить нас в такой тяжелый час? — Насторожился Вельт.

— Так разве у Кастера не было запасного плана? Как же он хотел справляться со всем после войны с южанами? Или же он не рассчитывал на победу?

— Кастер нуждается в помощи, вам это знать, как никому другому.

— Послушай, Вельт. — Кивнул головой Винтер. — Я сделал многое для Кастера, но когда речь идет о защите моих родных земель, то я без колебания отправлюсь укреплять позиции Стольгрима, нежели, чем терять моих воинов здесь, расчищая поле мертвецов. Взамен, я лишь требую уважения, в том числе и от Кастера Хардсейма, который не удосужился провести аудиенцию, которая, как по мне – уладила многие аспекты. Как он придет в себя, если таково, конечно, случится, то жду его на съезде конунгов. Либо мы решим проблемы там, либо изберем нового короля Северной души. — Винтер переглянулся с Нестером, а затем направился к саням.

— Надеюсь, вы и ваши солдаты останутся здесь. — Сказал Вельт, скрестив руки на груди.

— Пока – да. — Тихо произносит Нестер, покидая общество старого мастера. Это и понятно, им обсуждать здесь нечего. Конунг Восточной части континента, тоже желает переговорить с Кастером, а не с его тенью. На Вельта обрушилась колоссальная ответственность и он в действительности потерялся среди этой суматохи. Именно поэтому, старый мастер никогда не желал власти. А теперь, она настигла его и не дает покоя.

— Черт бы тебя побрал, Кастер… — Со вздохом произносит Вельт. — Когда же ты вернешься…

Сани сорвались с места и остаток войска Варсандара уныло направился за своим властителем. Этот день еще только начался, а уже несет уйму проблем, которые лягут на плечи мастера.

***

Северная душа охватила своих жителей сильной метелью, скрывая солнце и даже серебряную луну под своей снежной вьюгой. Подобно смерти она не давала раненым добраться до своих кораблей и покинуть гиблое место. Кейна после битвы выбросило на берег, откуда он по памяти возвратился в лагерь. Весь израненный и замёрзший на холоде. Выживший Эммин также вернулся в свой дом вместе с дюжиной северян, волочившие за собой тело Рассела. Возможно, он был и жив, но на поле битвы и в жуткой метели невозможно это опознать. Март все видел и благодаря ему все солдаты добрались благополучно, из-за того, что мальчишка послал сопровождение.

— Брат! — Воскликнул младший Хардсейм, увидев своего родича.

— Ему нужна помощь, позови знахарей. — Произнёс Эммин, разжигая камин. Рассел лежал на ковре, Перейрер укрыл его своей накидкой.

— Их нет, все погибли.- печально ответил Март.

— Тогда надежды нет...- Эммин спустился по стенке, сев на пол, не зная, что делать дальше.

— Есть. — Тихо проговорила девочка, показываясь из темной комнаты. Эммин обратил на неё внимание. Эллен уже была осведомлена о смерти своего отца, но до последнего не верила в слова белокурого парня. Она медленно подошла к Расселу, варвары, стоящие перед ним, перевернули его на спину, показав раны. Девочка суетясь стала освобождать Хардсейма от кровяной одежды. Оставив спину оголенной, Лина промыла ножевые ранения, увечья продолжали кровоточить.

— Принесите мои травы. — Дрожащим голосом сказала девочка, но никто, кроме одного человека не знал, где они находились. В эту же минуту Рейзер стоял у входа в комнату. В руках его были разные сосуды и бинты. Лина принялась медленно протирать глубокие порезы у старшего Хардсейма. Наложив несколько засушенных лепестков «Снежной каплей» именно те цветы, которые под утро оказывались у порога в ее комнатку. Тех самых, которых приносил Март. Перейрер наблюдал за странной процедурой, косо поглядывая на Рейзер. Девочка с помощью северян забинтовала рану.

— Отнесите его на кровать, его лоб хладен. — С печалью проговорила Эллен, вытирая руки о свою накидку. Так и было сделано. Всю ночь Март вместе с Эллен сидели за койкой, где лежал Рассел. Он что-то бормотал, видно ему снились кошмары, а Хардсейм продолжал влюбляться в дочку Афрода все сильнее и сильнее. Что-то вновь вспыхнуло в нем. Возможно это и есть серый огонь, вижыгающий серую массу.


***

Западное конунгство. Дозорные на стенах заметили приближение всадников, их было около двадцати. Вьюга постепенно усиливалась, дороги замело.

— Открыть ворота! — Прокричал северянин, после чего тяжелая стальная решетка медленно стала подниматься вверх. Всадники заехали вовнутрь. С вороного коня слез конунг Эммин, внимательно осматривающий дозорных.

— Мой конунг. — Произнес северянин.

— Белый ворон прилетел с северных земель. — Кивнул конунг, придерживая коня за повод, а после повел его к конюхам. — Это недобрый знак, означающий преддверие новой войны. Знамена смерти вскоре вновь будут развиваться на ветру. Снова погибнут невинные. —  И снова полыхает ярость в глазах старого конунга. О как яро билось его сердце в то мгновение, царила в нем злоба и обида, а с темных небес обрушивались маленькие снежные кристаллики. Они осыпали седые волосы Эммина Градостроителя. Эммин вздохнул, медленно шагая вовнутрь своего поместья. У порога его ждал светловолосый мальчик, который окутывал все вокруг своей печалью.

— Ты вернулся… — Март еле-еле выдавил из себя улыбку, но и она была наполнена горечью от минувшего.

— Как он себя чувствует? — Поинтересовался сходу конунг.

— Бредит в основном, открывает глаза, но они стеклянны. Я вижу, что он не узнает меня. И мне горестно от этого, Эммин. Ведь, что же нас ждет дальше? Кастер ведь может и оклематься, взяться за нас… И… — Принц опустил взор под ноги, не желая продолжать. Горло сдавливали невидимые тиски, он не мог вдохнуть кислорода.

— Поговорим об этом позже, как только Рассел придет в себя. — Кивнул головой Эммин, встрепав серебристые волосы мальчика. Март медленно направился вовнутрь, укутываясь в свою меховую накидку. Перейрер как раз сторожил комнату, в которой находился старший Хардсейм. Завидев принца, он сразу же подорвался с места.

—  Ты пропустил утреннюю тренировку. Как же так? Ты же понимаешь, что это необходимо, дабы ты смог отомстить своему брату, дать ему отпор! —  Он был обозлен.

—  Как я могу дать отпор Кастеру, когда он разгромил армию Южан, вместе с объединёнными силами конунга Эммина. Ты считаешь, что такой слабый, как я – могу отомстить озлобленному братцу?

—  Вот поэтому, ты ничего не можешь добиться. Сдаешься, даже не попытавшись. По тебе все видно. —  Перейрер отвернулся, тяжко вздохнув. Принц же сложил руки на груди, не поднимая опустошенный взор.

— Я попросту реалист. Мне никогда не одолеть Кастера, ты должен это понимать.

—  А я хочу доказать обратное, отправиться в следующий бой и сразить того, кто отправил Афрода в серый мир! Меня раздирает изнутри от того, что я нахожусь здесь и ничего не могу сделать! Понимаешь? —  Злился Перейрер, усаживаясь на табурет. Ветер завывал, стенки будто бы тряслись, прогибались под его мощью и казалось, вот-вот обрушатся. Холод пробивал до костей, а юный принц ничего не мог сделать. Он даже не в силах совладать с собой и своими ядовитыми эмоциями, которые вгоняли его в тоску каждый раз, когда тот просыпался. Скрип от шагов, приближался конунг.

— Что за крики? —  Возмущенно произносит Градостроитель. —  Вы несете раздор меж друг другом, но при этом хотите выстоять следующую волну, которая вскоре может настигнуть нас. Гнев Кастера Хардсейма – несомненно страшен, но объединив усилия и поверив в друг друга, мы сможем отразить его, а затем вонзить клинок в его гниющую душу.

—  Он самый настоящий ночной кошмар, Эммин, нам его не одолеть, и ты сам это понимаешь! Ты же сам все видишь, солдат не хватит, Рассел еле живой, а ты… Просто старый конунг, который станет кормом для его тщеславия! —  Не выдержал Март, яро высказываясь в сторону Градостроителя. Эммин же не был зол на мальчика, он знал, что тот еще совсем юн, а посему избавиться от внутренней боли и воодушевиться на победу – у него не скоро выйдет.

—  И как же мы одолеваем ночные кошмары? —  Задается вопросом Эммин. —  Мы перестаем бежать, становимся к нему лицом и тогда – он растворяется. Именно так мы и поступим. Мы обратим стратегию Кастера против него же самого! Теперь мы станем для него кошмаром, вот увидишь, а теперь – ступай в постель. — Март так и поступил. Он не стал перечить, ведь моральная слабость – давила на него с каждой секундой все больше и больше. Вернувшись в свою постель, он лишь попытался кануть в сон, но, как всегда, его ожидал жуткий плач ребенка. И вновь он слышит его, вновь ощущает онемение конечностей. И хладный ужас, настигающий его кожу. Побежали мурашки, он отворяет глаза…

Отворяет, уже будучи не в своих покоях, а в кромешном лесу, где нет красок. Только серость, внушающая страх. Он смотрит вдаль, тропинка, серебренная луна, прикованная к серому небу. Серые птицы, взмывающие в воздух, парящие на холодном ветру. Снежные сугробы, следы… Волчьи следы.

— Снова ты… — Изумляется Март, отстранившись на пару шагов назад. Он обернулся, завидев странный силуэт, скрывающий лицо за капюшоном.

— О юный Март, ты еще не знаешь, что тебя ждет… Беги изо всех сил, беги вдаль, где тебя никто не найдет. Скройся от злобных демонов, что пытаются достать тебя, забрать все силы. Истощить свои возможности… Беги! Беги… Беги… — Его голос постепенно мутировал в нечто ужасное. Март испугался, его накрыл дикий ужас, сдавливающий грудную клетку, тянувший его обратно. Он снова чувствует, как частицы разбиваются о его твердое тело. Боль… Жуткая боль. Ломаются кости. Март открывает глаза. Путешествия по серому миру – становятся все сложнее, но избавиться от них, юный принц не в силах. Он не может спрятаться от них, как твердит ему незнакомец, но кому стоит верить?

Снежная долина, ведущая в дом Эммина была усыпана кровью раненных, бегущих с поля битвы. Прошло уже две недели, но гвардейцы прибывали к варварам для оказания помощи, Эллен помогала знахарям и лекарям заштопывать раны гвардейцев, которые бились рядом с ее отцом. Только за сегодняшнее утро в конунгство Эммина Градостроителя прибыло четверо южан, которые молили о помощи.

Рейзер помогал своей подруге, но все равно пытался обходить все это стороной. Варсандару было противно смотреть, как Эллен залечивает раны своим кровным врагам, и продолжал презирать Афрода за то, что он примкнул в ряды предателей. Теперь, по воле жестокой судьбы, Рейзер и сам числится им, но изо всех сил старается сдерживаться и сохранять непоколебимое хладнокровие. Это у него получалось лучше всего, хоть и в душе царил стыд и отчаяние. Эта битва принесла многие изменения. Не только на Северную душу, но и в сердца каждого ее жителя.

— Доброе утро. — Раздался голос юноши, который постучал по двери и не дожидаясь ответа, вошел в комнату. Внутри было несколько знахарей, что уже собирались покидать лазарет. За ширмой лежали израненные солдаты, скулящие от боли. Многие из них – потеряли конечности, все из-за обморожения и открытых ран, которые вызвали гангрену. Эллен слабо улыбнулась уголками губ, смывая засохшую кровь с дрожащих рук. По щеке потекла слеза горечи. Ее глаза – потеряны, слишком усталые от неприятной работы. Многие из больных попросту не доживали и девочке казалось, что все ее старания, лишь приближают их к могиле. Она так отчаянно надеялась на поддержку.

— Не такое оно и доброе. — Грустным голоском проговорила Эллен, закончив вымывать кисти в тазике. Она повернулась к нему лицом, поправила густые окровавленные пряди и медленно подоспела к Рейзеру, лицом утыкаясь в его плечо. Девочка настолько вымоталась, что не могла поднять рук. — Я так соскучилась… — Хрипло произносит она, прижимаясь к нему сильнее, ощущая тепло и некую безопасность, в которую Эллен не перестает верить. Пусть даже это иллюзия, она должна надеяться на лучик солнца в этом сером мире. Иначе какой смысл?

—  Мне кажется, тебе необходимо поспать, ты сильно вымоталась. — Убрав расплетенные пряди каштановых волос за ушко, он посмотрел в ее чистые глаза, чуть улыбнулся.

— Я пока не могу… — Замешкалась Эллен, тяжко выдыхая горячий воздух со своих уст. — Она взглянула в окно, где на носилках перетаскивают очередного умершего солдата. — Мне нужно помощь лекарям в операции. Сегодня прибыли гвардейцы… Южане, один в тяжелом состоянии. И тогда уж, точно пойду спать, если отпустят. — Эллен не хотела выпускать его из объятий, ей было так хорошо, так приятно. Она ощущала себя в надежных руках. Рейзер закатывает глаза после ее слов, отстраняясь и убирая ее руки.

— Ты это говорила еще с первыми лучами солнца. — Он показательно вздыхает и отворачивается. Девочка подбегает к нему сзади и вновь впивается в объятия.

— Они нужны нам живьем. — Подметила девица. — Я хочу, чтобы смерть моего отца не была напрасной. Хочу, чтобы он был отомщен. И пока, это единственный выход. Мы будем бороться до конца. И тогда – все преодолеем. Кастер будет наказан. — Эллен прикрывает глаза, сжимает веки, но слезы непроизвольно стекают по ее щекам.

— Это неправильно. — Вновь вырывается Рейзер. — Все это неправильно! С каких пор, ты доверяешь южанам? Считаешь, что после того, как они исцелятся, то пойдут воевать за Северную душу? Одумайся, Эллен, они явились сюда, чтобы уничтожить нас, а ты продолжаешь жить в своем радужном мире.

— Не говори так. — Эллен отошла на несколько шажков назад. — Они сражались на стороне моего отца, а он никогда не делает неправильный выбор. — Девица умолка на мгновение, а затем докончила. — Никогда не делал…

— Это не южане сражались на его стороне, а он. Очнись, он оказался предателем и получил по заслугам. Хоть моя семья и ненавидела Хардсеймов, но так или иначе, Кастер был прав. Прав в том, что дал им отпор и навсегда изгнал с Северной души. А теперь, по воле твоего отца, который возомнил о себе всемогущего, решил пойти, все-таки, на неправильный выбор. Вершить правосудие, но оно уже все решило за него, расставив все точки. По его воле, оказались предателями и мы. — Рейзер направился в сторону выхода, докончив свой говор. Он слышал, как тихо всхлипывает Эллен, которая рассчитывала на поддержку, но как всегда – получила лишь холод. Ему было все равно на ее слезы. Юноша громко хлопнул дверью и вышел в коридор, где и повстречал младшего Хардсейма. Он специально задел его плечом и быстрыми шажками проследовал дальше.

— А знаешь. — Он резко остановился. — Я надеюсь, что твой брат придет и по наши души, дабы избавить нас от вечного клейма предателей. Знаешь каким способом? Смертью. Март ничего не ответил, прищурившись. Он видел, что Рейзер находился в гневе и не стал испытывать его на себе. Принц наблюдал за тем, как мальчишка медленно уходит из его обзора. У самого входа в лазарет, он услышал тихий плачь.  Март приоткрыл дверь, вокруг никого не было видно, но плачь продолжался и слегка затих.

— Эллен? — Вопросительно буркнул Март, войдя в чертог девочки. Она ничего не ответила, но рыдания усилились и становились громче. Хардсейм наконец нашёл ее, девица сидела в углу, прижавшись к холодной стене и обняв колени руками. — Эллен, что случилось? — Недоумевает принц, подбежав к ней и усаживаясь рядом, попытался прикоснуться к ней. В ответ, Эллен спрятала лицо руками.   

— Все хорошо, уйди…— Едва слышно пробубнила она. Март ничего не мог понять, он положил руки на плечи своей подруги, нежно поглаживая их. — Я сказала уйди. —  Эллен сбросила убрала его руки с закорок и поднялась с места. Март не мог оставить ее одну. В таком состоянии. Ибо сам помнил, как его бросали, когда ему была необходима помощь. Все отворачивались от принца, заботясь лишь о своих проблемах. Он слишком сильно любил ее.

— Ты же знаешь, я не могу тебя оставить. Не могу, потому как… Испытываю… К тебе чувства, о которых раньше не мог говорить, вернее мог… Я теряюсь, когда… Прости. — Он умолк, прикрывая тяжелые веки. Это было тяжело. Тяжело от того, что чувства горят, сердце бьется, тоска окутывает его с ног до головы от того, что все мечты – не могут стать реальностью. Все случается не так, как мы хотим на самом деле. Дыхание сбивается, Март встает на ноги. — Эммин зовет нас в свой кабинет, хочет, чтобы мы присутствовали на допросе Южанина. Ты знаешь его язык…

— Хорошо. — Холодно произносит Эллен, будто бы даже и не слышала его слова. Она подавала вид хладнокровия, сама того не понимая, почему ее влечет только к Рейзеру, которому на нее откровенно все равно. Тяжело осознавать, что желания – побуждают ее на откровенную ошибку, а совладать с самой собой, взять под контроль бурю эмоцию, колыхающую ее подобно ветру, качающего плакучую иву. Боль в груди ее терзает. Девица вытирает слезы, выпрямляется в спинке и искоса бросает взгляд на принца, коротко кивая головой. Принимая все слова, все обязательства перед самой собой. — Пойдем. — Подытожила Эллен, неуверенно зашагав в сторону двери. Младший Хардсейм почувствовал дикую, зудящую боль и приступ тошноты. Он не знал, как поступать дальше, ведь все его действия – вели к проигрышу.

Уже оказавшись подле дверей, ведущих в кабинет, Март постучал несколько раз в дверь, стараясь не поднимать разочарованных глаз на девицу. Дверь распахнул первый командующий войсками Эммина, вернее то, чего от них осталось. Эллен вошла первой, вслед за ней последовал и Март, недовольно поджимая губы. Оказавшись внутри, первым, что он увидел, так это южанина, восседающего на стуле с высокой спинкой. У него не было глаза, руки изранены, на ноге перевязка. Принц ужаснулся его вида, на щеке глубокий свежий шрам. Напротив него, на письменном столике, где лежали стопки с различными пергаментами, а также небольшой топорик, находился конунг Эммин, сурово смотрящий на южанина. Руки его скрещены на груди, холодный взгляд устремился на белокурого мальчишку.

— Теперь, можем приступать. — Сказал Эммин, привстав с столика. — Эллен, Март, вы единственные, кто изучал язык, известный альянсу. Спроси у них, где находятся их гарнизоны, и мы сможем им помочь. — Девочка в ответ перевела покрасневшие глаза на мужчину и подошла к нему. По лицу гвардейца, было видно, что он чего-то страшится. Это пугало Эллен. Принц Скаггерака же, никак не реагировал, предавшись молчанию. Она перевела все слова, сказанные конунгом. Гвардеец долго молчал, то и делая, бегав глазом по присутствующим.

— Наше командование оставило нас на верную смерть. Мы последний отряд, оставшийся на Северной душе. Выживший король Кейн Шторм – покинул континент одним из первых, как и войско Астроса. Альянса – более не существует. Все договоренности сошли на нет, когда закончилась битва и пал Люксен Розенталь. — Докончил гвардеец. Эллен же сделала свое дело и донесла слова южанина конунгу. Эммин тяжко вздохнул, кивнув головой. Он расхаживал из сторону в сторону, сложив руки за спиной. В его голове метались сотни мыслей, которые сжирали конунга изнутри.

— Что касается численности? Сколько еще воинов находятся на территории Северной души и где именно? — Спрашивает Эммин. На сей раз, вопрос Эммина перевел Март.

— Не более трех сотен, остальные погибли от холода, либо же от полученных ранений. Находятся у старой верфи, но, видимо это ненадолго. Боюсь, что отряды Скаггерака настигнут их в будущем. Мы же, отныне, считаемся дезертирами.

— Они не желают присоединиться к нам? У нас есть возможность принять ваших солдат, мы обеспечим их всем необходимым.

— Но какой ценой? — Спрашивает гвардеец, пронзительно взглянув на Марта, который смотрел на него с некой жалостью.

— Цена будет зависеть по мере происходящего. Возможно, вам придется взять оружие в руки и снова дать бой Кастеру Хардсейму, а после успешного выигрыша, вы будете отправлены к своим родным. Это мы вам обеспечим. Договоримся с независимым Серебренным Орденом.

Гвардеец молчал, он завертел головой, замешкался и затрясся. Он пребывал в жутком испуге после того, как услышал это имя. Имя Кастера Хардсейма. 
— Нам не одолеть Кастера, да и потом, Серебренный Орден не будет способствовать нам. Они не будут щадить…

— Это еще почему?

— Потому как, мы нарушили их правило, не ходить войной на Северную душу. Короли решили ослушаться, а затем – будут расплачиваться за их ошибку.

Тяжелый вздох Эммина. — Так теперь, вы не будете поднимать оружие против Кастера? Не желаете отомстить за гибель своих собратьев?

— А у нас есть другой выбор? Так и так смерть. Лично я… Боюсь сражаться против него, но другого выхода нет. Лучше уж пасть от руки северянина, чем умереть от пыточной Серебренного Ордена.

— Верный ход. — Кивнул головой Эммин. — Сопроводите его в лазарет, налейте эля, пусть набирается сил. — Двое северянина кивнули головой и помогли солдату встать с места. Март опустил взгляд под ноги, он понимал, почему брата все так боятся. Он изменился, очень сильно. И чья же это вина? Власти? Или его прошлого?

— Что будет дальше? — Вопрошает Март, посмотрев на старого конунга. Эллен также смотрела на него, услышать хоть какие-то положительные эмоции. Ведь в действительности, должен же быть хоть какой-то лучик надежды? Или же все канет в безмолвие Серого мира?

— На данный момент ничего неизвестно. — Кивнул головой Эммин. — Но сейчас, я уже веду переговоры с независимыми племенами, которые не пойдут на сторону Кастера.

— Это же превосходно! — Воскликнул Март.

— Не все так гладко, ведь и нашу сторону, они тоже не хотят принимать. Все из-за того, что они веруют в клинок из темной стали, выкованный из руды упавшего с небес светила, разрубившего Лимскол на несколько континентов.

— Нужно отыскать клинок. Немедленно! — Завертел головой Март, уперевшись в холодную стенку.

— И тут не все просто. — Сказал Эммин.

— Мой отец посвятил всю жизнь, чтобы отыскать этот меч, только на последних годах своей жизни, он все же сдался. Его попросту не существует. — Вмешалась в разговор Эллен.

— Она права. — Буркнул Градостроитель. — Посему, их может убедить только один. И им является твой брат, который сейчас не в состоянии что-то решать. Мы должны дожидаться того мгновения, когда он сможет излечиться от ран. С нашей помощью, мы воодушевим его на путь истинный. Мы сделаем его заслуженным королем.

— Но также есть и я, если ты не забыл, Эммин. — Март обострил скулы.  — Я тоже заслуженный наследник Скаггерака, почему я не могу тоже участвовать в этом? Хотя бы в ту пору, пока мой брат не в сознании! Почему? Эммин, ответь мне!

— Да хотя бы потому, что ты еще совсем юн для этого. Ты совсем еще мальчишка, считаешь, что заядлые вожди послушают тебя? Примут и присягнут на верность? Нет, это не так, а посему усмири свой пыл и следуй в свои покои.

Март смолчал, недовольно усмехнувшись. Его глаза пали на девочку, которая поджала губы и завертела головой, не одобряя слова маленького принца. Март другого и не ожидал. Он понимал, что не заслуживает ничье понимание. Он лишь маленькая пешка в руках заядлых правителей. Игрушка, которая ни на что не способна. Как принц может верить в себя, когда никто не верит в него?

***

Он ощущал присутствие собственных бесов, которые дерзали его изнутри, не давали покоя, изнуряя сознание. Искалеченная душа просит о помощи, но Кастер Хардсейм не в силах совладать с безумием, царившим внутри него. Оно даёт понять, что более Кастер не сможет стать прежним. Перевоплощение - уже невозможно остановить. Безумие указывает всего лишь на две тропы. Кануть в бездну, в небытие, где господствует бесконечная, кромешная тьма. Всепоглощающий мрак, обрекающий на нескончаемые страдания, либо же продолжить кровавые шествия, оставляя за спиной сотни мертвецов. Конунг пытается дышать полной грудью, упираясь о деревянную тумбу, что стоит под кривым зеркалом. В своём отражении, Кастер видит утратившего веру, разбитого на мелкие кусочки мужчину. Седой волос выступает из его темных прядей. Голубые глаза, веющие леденящим ужасом. Он сжимает тумбу, пытается сделать глубокий вдох, который сдавливает и причиняет боль в груди. Заросшими ногтями он царапает деревянную поверхность, прикрывая больные веки. Когда наступает темная мгла, Кастер замечает их силуэты. Облики тех, кто погиб в той битве. Десятки тысяч гниющих мертвецов, стоящих перед ним. Разглашающиеся тела, неестественно вывернутые конечности, свисающие челюсти. Кастер открывает глаза, видя за своей спиной посиневшее тело Афрода. Конунг сжимает ладонь в кулак, дрожит от всепоглощающего чувства скорби.

— И этого ты желал, Кастер? — Эхом доносится глаз старого Хранителя.

— Ты мёртв… Тебя нет… Ты… Мёртв! Я самолично убил тебя… — Кастер растерян. Афрод смотрел на него так пронзительно, с обидой и разочарованием в бывалом ученике. Хардсейм содрогнулся. На блеклом, как луч лунного диска, лице Афрода появилась ухмылка.

— Ты погиб! — Вскрикнул Кастер, не замечая, как по щекам текут слёзы горечи. В нем кипит буря эмоций, убивающих изнутри. Жили наполняются страхом. Он сам не ведая того, что творит, резко ударяет по зеркалу, разбивая его на мелкие осколки. Призрак Афрода исчез, но душевные боли конунга попрежнему остались вместе с ним. Кастер более не может находится внутри этой комнаты, не вытерпит он и секунды здесь, в окружении призраков, которыми управляют его внутренние бесы. Он вылетает из покой, стены длинных коридоров давят на него. Они так узки, что перехватывают дыхание. Голова кружится, органы внутри него будто бы переворачиваются вверх дном. К горлу подступает кислота. Кастер ощущает тошноту, он изо всех сил упирается о давящие стены, падая с ног. Темнота поглощает его. Хардсейм уже становится ее частью. Он пытается вырваться наружу, идя длинными, неуверенными шажками. Спотыкаясь и падая на пол. Конунг оказывается в медовом зале, слыша суровый голос своего отца, сидящего на троне.

— Я никогда его не любил. И вовсе не считаю его своим сыном, но обязан выполнить долг, который я обещал многие года назад… — Говорил Фридрих пустоте, прискорбно опуская глаза. Кастер впадает в ужас, пытаясь убежать. Скрыться от гнетущего безумия, но все старания сходятся на нет. Ему попрежнему не хватает кислорода, сердце бешено колотится, ноги подкашиваются. Тело предаётся судорогам, он царапает грудь, ухватывается за горло, лишь бы остановить жуткий приступ. Приступ безумия…

Кастер бежит к массивным дверям и распахивает их. Перед ним оказываются недоумевающие стражники, которые с удивлением взирают на выжившего конунга. Они не видели его столько времени, но Хардсейм не проронил и словечка. Холодный сухой ветер впивается в кожу.

— Мой конунг, куда же вы? — Вопрошает стражник, державший в руке копье и тянувший руку к властителю Скаггерака, но тот лишь отстраняется, поддаваясь в бегство.

— Сообщите Вельтону, немедленно! — Сказал воин, видя, как Кастер удаляется в снежном царстве.


Великий и ужасный Кастер Хардсейм оказался на дозорной стене, откуда виднелись мертвые тела по всему белоснежному полю. Конунг вжался спиной в стенку. Его охватил дикий ужас, изнуряющий душу. Холодный блеклый луч серебренного диска опустился на лицо Хардсейма. Его поникшее лицо, прискорбные, постепенно угасающие, голубые глаза. Он воротит головой, пытаясь все отрицать. Отрицать произошедшее.
Ошибки минувшего прошлого, которые никогда не исправить. Настоящие - полно разочарований, неизлечимых ран, гнетущей боли. А будущее - пугает неизвестностью. Кастер поднимает взор на мрачный горизонт. Он замечает их.
Тёмные, как сама ночь, и наполненные горем и скорбью силуэты.  Бродячие по мертвому полю, освещённым серебряным светом луны. Кастер отворачивает голову, видя приближающуюся тень. Разглядев получше, он замечает блеклую иссушенную кожу, покрытую засохшей кровью. Пустые чёрные глаза, искаженное лицо.

— Я пришёл за тобой. — Молвит мужской голос, тянув костлявую руку в сторону конунга, но тот метнулся в сторону, ухватываясь за голову. Виски сдавливают невидимыми тисками, отчего в ушах нарастает страшный гул. Кастер тяжело дышит, ощущая, как ладонь касается его плечи. Он открывает глаза, пытаясь скрыться. Поскальзывается и падает, но снова встаёт, дабы броситься в бегство.

На сей раз, Кастер оказывается в семейном склепе родословной Хардсеймов. Здесь покоится мать Кастера - Агнесс. Он смотрит на выгравированную ножом эпиграфику:

«Частица светлого мира – всегда будет находиться в тебе, в твоих глазах и серость не способна уничтожить ее» 

Кастер рухнул на колени, смотря на надпись. По его щекам стекали непослушные слезы, холодный ветерок пробегал по его позвоночнику, заставляя содрогнуться. Рядом с ней лежал не менее известный конунг Эйрик, которого замучил до смерти Кастер Хардсейм.

— Прости меня матушка. — Поджав губы, хрипло произносит Кастер. — Прости за все то, что я сотворил, ведь во мне царит серость? Царит боль и безумие. Ярость и гнев, они овладели мною тогда, и я потерял рассудок. Есть ли путь обратно? Есть ли надежда на то, что я скроюсь от этого бремени? Сбегу от невзгод и останусь в одиночестве, ведь это то, что я поистине заслуживаю. Умереть, раздирая грудь от тоски? Дай мне совет, матушка… Я не знаю, как исправить свои ошибки, загладить свою вину перед тобой, ведь все это… По моей вине. По моей вине погибли мои братья… Твои сыновья. Неужели, я такой ужасный? — Он взглянул на свои руки, они постепенно покрывались кровью. Кастер на самом деле потерял грань между безумием и реальность. Конунг начал колотить себя на голове, вискам, коря за все грехи.

— Я ужасен… Я ужасен… Я кровавая… Секира… — Повторял он, не прекращая избивать себя и лить слезы горечи. — Что мне делать, матушка? — Конунг закричал во все горло, надрывая связки и срывая голос.

— Раз ты так желаешь избавиться от этого тягостного бремени, то я могу тебе помочь. — Сказал вошедший в фамильный склеп мужчина. — Только отрекись от престола в мою пользу, и я обещаю, Северная душа будет в надежных руках. — Произносит конунг Нестер. Хардсейм умолк, переводя взгляд на бородатого мужчину.

— Ты правда поможешь мне? — Вопрошает Кастер, поднимая на него свои потерянные глаза.

— Кастер! — Воскликнул Вельтон, вошедший в холодное и мрачное помещение.

— Только он может помешать тебе, избавься от своего наставника и тогда, мы обязательно решим этот вопрос.

— Обещаешь?

— Да. — Утверждает Нестер.

— Конунг Восточной части? — Наклонив голову набок, удивительно произносит Вельтон. — Что же вы тут забыли? 

— Я всего-навсего прибыл на помощь своему королю. — Ядовито улыбнулся конунг. — Думаю, сейчас, он в надежных руках. — Он кивнул головой и направился прочь, напоследок бросив загадочный взгляд на короля Северной души. После того, как незваный конунг покинул помещение,