Безмолвие Серого мира. Белый ворон. Глава 8

;;;;;;;; Северная душа 8. ;;;;;;;;

Белый ворон.

— Волнуешься? — В миг произносит Сигрид, на мгновение взглянув своими потухшими глазами на старшего Хардсейма, который глазами рыскал себе место. Это было не так просто, особенно в пиршественном зале, который на сей раз, был забит множествами ярлов, южанами, а также ордами северян с Независимых племен. Огни трепетно колыхались, все было до неприличия забито. Казалось, это обычный день в Скаггераке. Рассел так тосковал по нему. Так тосковал по дому. По прежним ощущениям, когда все было так ярко, а что ныне? Ныне серый туман опустился на его душу, отравляя каждый сантиметр тела. Под конец этой жестокой истории, Рассел надеялся на искупление своих грехов. Именно поэтому, смерть Эйрика, отца, не останется прощенной. Кастер обязан получить свое. И вскоре, это случится. Старший Хардсейм, подобно злостному зверю, был голоден. Голоден по крови. Братской крови. Крови того, кто уничтожил все наследие Фридриха, отправив в истребление своих братьев. Того, кто отравляет континент своим жалким присутствием.

— Ты слишком проницательна. — Произнес Рассел, держа деревянную колонну своей спиной. Он все еще блуждал настораживающим взглядом по присутствующим, которые накануне принесли ему клятву чести. Они провозгласили старшего Хардсейма своим королем и будут сражаться до последней капли крови, не склонив колена перед другим властителем.

— Главное следовать задуманному плану и не отступать от него. — Молвит дева, держа прямую осанку. Она также недоверчиво смотрела по сторонам, понимая, что исход может быть до ужаса разным. Сигрид готовилась к худшему, в то время как Рассел надеялся на самый лучший исход. Исход, который заберет его домой. Старший Хардсейм смолчал, видя как в зал зашел его брат, вместе с Перейрером.

— Ты все же сказал ему. — Вдобавок произносит Сигрид, опуская взгляд под ноги. Таинственное напряжение витало между ними. Хардсейм вновь нахмурил брови. — Сказал правду.

Рассел ничего не ответил, последовав в свою очередь, в покои, где бы предался тягучим раздумьям. За ним пошла Сигрид, надеясь, что сможет утешить его. Надеясь, что суровая тоска, нависшая над Расселом, развеется. Хотя бы на один вечер. Сигрид знала, скоро прилетит белый ворон, приземлится на стены города и тогда – наступит бремя битвы. Последней битвой перед процветанием Северной души. Битва, что раз и навсегда избавит континент от жестокого тирана.  Воительница вошла без стука, сомнений внутри нее нет. Она должна признаться. В полумраке, Сигрид видит раздавленного жестокими заботами и неминуемым будущем. И в этой тишине, в этой темноте, он словно готовится рухнуть в бездну. Ему нужна рука помощи. Ею и станет воительница. Рассел обратил на нее свой подавленный взор, переплетая пальцы в замок.

— Откуда, просто ответь. — Тихо шепчет охрипшим голоском Рассел, отводя взгляд в сторону окна, за которым скрывается та самая бездна. — Ответь мне, откуда ты все это знаешь? Твои слова, сказанные Винтеру, мне. Они настораживают.

— Когда я была маленьким ребенком, страдая от жуткой лихорадки, съедающей меня изнутри. Я слышала, как они говорили. Говорили родителям. Что я больше не выживу. Смерть окутает меня с рассветом первых лучей солнца. Оно взошло, но вместе со странником, что благословил меня, одарил цветком жизни. Он произнес тогда: Благодари Фаргелоса за то, что он снизошел. И с тех пор, у меня появился дар. Дар прорицания. Я вижу то, что грядет. И я видела, что смута окончится и тиран уйдет в небытие. И встанет истинный король, что поведет за собой войско света. И им, возможно, являешься ты. — Девушка отвела взгляд.

— И ты наверняка предвидела это? — Со слабой ухмылкой произносит Рассел.

— Что именно? — Возмущенно спрашивает девушка, сложив руки на груди и наклонив голову набок.

— Это. — Молвит старший Хардсейм, мгновение спустя и он приближается к ней вплотную, окутывает сладким поцелуем. Мгновенно, без колебаний и сомнений. Он не хочет думать ни о чем, особенно о том, что будет завтра. Хардсейм живет сегодняшним днем, по заветам самой же Сигрид. Вкус ее губ, тепло, исходящее от тела воительницы. Он ощущает все и не желает останавливаться. Сигрид грубо отталкивает его, возмущенно или даже удивленно – взирает на него.

— С какого черта ты себе подобное позволяешь? — Молвит она, ударяя в грудь.

— Значит не предвидела. — С иронией молвит Хардсейм.

— Я тебе не служанка и не девушка, я тебе никто, как и ты мне. — Говорит она, но сама боится осознать, что обжигающий губы поцелуй, ввел ее в некую эйфорию, отчего по телу побежала дикая волна колючих мурашек. Сигрид отошла в сторонку, замотав головой. Девушка колебалась  от недоумения. Будто бы блуждающий по комнате сквозняк, подталкивает воительницу к истинному наследнику Скаггерака.

— Извини. — Кивнул головой Рассел, разводя руки в стороны. — Просто, хотел ощутить, что такое любовь. Такая же чистая. Такая же… — Хардсейм не договорил, так как Сигрид сама впилась в губы мужчины, страстно углубляя поцелуй, завороженно обвивая шею, прижимаясь к нему вплотную. Возможно, она будет жалеть о том, что поддалась искушению своих чувств, греющих душу, но это будет потом, а сейчас, Сигрид жаждет раствориться в нем. Утонуть в эмоциях, изливающихся по жилам, манипулирующим, подобно кукловоду. Рассел пихает ее на кровать, а после укладывается сверху, стягивая ненужные одеяния, покуда руки блуждают по изгибам привлекательного тела. Касаются всего того, что можно и что нет. Аромат воительницы сводит сума, поцелуи, прикасания, жажда, очаровательные и такие ласкающие ручки. И их уже не остановить. В миг она оказывается сверху, помогает развязать тугие узелки на его штанах, приспускает их и насаживается на возбужденный орган, изнемогающий от дикого желания. Сигрид ощущает его внутри, сходит сума от наплывающего возбуждения, тонет в нем, прикрывая глаза.

— Я люблю тебя. — Молвит Рассел, укладывая ручки на ее талию, затем скользит по бедрам, пытаясь насладиться прелестями тела воительницы, а также безумному жару, вперемешку с влагой. Сигрид ничего не ответила.

***

Старший Хардсейм стоит на дозорной стене, суматоха, солдаты готовятся вступить в последнее, кровожадное сражение. Отомстить своим обидчикам, расставить все по своим местам. Так, как должно быть. К этому и приведет исход данной битвы. Воины метаются из стороны в сторону, слышны выкрики, они занимают боевые места. Они не чувствуют страха перед грядущей смерти, северяне жаждут пролить кровь врага. И они с легкостью сделают это. Как и южане, что заняли позиции подле старых врат, где занимался командованием и построением конунг Эммин Градостроитель. По его недовольному лицу, можно было сказать то, что он начинает сомневаться. Либо же безумно страшится смерти, которая с каждым годом становилась все ближе и ближе, ведь время до боли в груди беспощадно. Миротрастор уже занял свою позицию в Сожжённом лесу, готовясь встретиться перед ликом войны. Холодный, угнетающий ветерок пробирает до костей, морозы ударили в полную силу, с серых небес падал снег, осыпая бескрайне чистое поле, что виднелось впереди. Колчаны, горящее масло, булыжники, щиты и копья лежали на стенах. Рассел не мог сказать, что на лицах людей – был скрытый ужас. Это не так, они были благодарны своему новому королю за дарованный шанс, приводящий к долгожданному отмщению. Южане ликовали, говоря на своем языке. Они вспоминали погибших в битве при Скаггераке и желали отомстить. Нестер со своими приспешниками и тысячью бравых воинов, что последуют вперед после того, как Кастер отдаст приказ о наступлении, ожидал сие мгновения. Раны, нанесенные властителем континента – затянулись, он жаждет сражения, изнемогая от скорой битвы и славы, что принесет ему смерть Кастера. Все рассчитывали на это. Копейщики выстроились позади основной пехоты. Конников было чуть меньше трехсот, предпочитали биться пешими, пусть и зная, что кавалерии у противника вдоволь. Три заряженные катапульты – готовы для залпа, осталось лишь дождаться приказа конунга Эммина.

Сердце колыхается, бьется в трепетном ожидании неминуемого. Одновременно страшного и такого притягательного. Рассел желал покончить со всем как можно скорее. Довести дело до конца и осветлить своё имя перед павшим в бездну серого мира - отцом. Глаза бегают из стороны в сторону, он досконально проверяет подготовку к битве. В миг, Рассел пожалел о том, что не смог попрощаться с вождями Независимых племён, ибо постепенно начинал осознавать. Осознавать то, насколько это опасная операция. Она обязана пройти настолько точно, ибо любая ошибка, может привести к фатальным последствиям, а именно смерти всех северян. Их вооружение, желало оставлять лучшее. Все не так слаженно, как было в голове Рассела. Он видит косяки, проблемы, но уже поздно что-то исправлять. Ибо белый ворон, ворон, несущий смерть и войну, летит в сторону города. И как только он приземлится, наступит кровавое сражение, определяющие победителя.

Рассел оперся на каменные перегородки, почувствовал жуткий холод на ладонях. Такой неестественный, леденящий и одновременно обжигающий. Старший Хардсейм обернулся, ожидание съедало изнутри, мучало больнее, чем самая жуткая пытка.

— Побыстрее бы это закончилось… — Молвит он, кусая нижнюю губу в кровь.

— Они уже здесь. — Сорвался тревожный шёпот с уст девушки. Губы Сигрид разомкнулись, войско Кастера Хардсейма уже было здесь.

— Подготовьтесь к обороне. — Слышалось с дозорной стены. Рассел словил снежинку, падающую с неба, которая мгновенно растаяла в его теплой руке. Старший Хардсейм уже был готов к грядущей битве, к войне между братьями.

— Прошу тебя, Кастер… — Тихо произносит Рассел. — Прошу, склонись перед миром.

Ветер послушно доносит свое пожелание Кастеру Хардсейму. Война с братом, которая и решит на чьей стороне находится Создатель. По ту сторону находился Кастер Хардсейм, смотрящий в сторону города. Он перекатывался с ноги на ногу, покуда войско его занимало позиции. Тысячи солдат выстраивались в ряды и шеренги, обнажали клинки и держали свирепых жеребцов в узде. Позади Хардсейма – находятся вся его свита, с которой, как ему казалось, он не будет ощущать одиночество. Но от него никуда не избежать, не заменить тех, кто был ему до безумия дорог. И тех, кого лишился по своей глупости. Братья находятся от друг друга по ту сторону баррикад, в ожидании неминуемой гибели, в ожидании сражения, как им обоим казалось, с предателями, захватчиками, что отчаялись посягнуть на власть друг друга. Кастер укладывает ладонь на ледяную рукоять своего клинка, переплетая грубыми пальцами, плотно сжимая. Его лицо – наполняется хмуростью, глаза продолжают полыхать от нагнетающего гнева, а сам он, желает встретиться со своим братом в бою, дабы наконец показать то, чего в действительности может Секира. Показать свою мощь. Выплеснуть ярость, которая накопилась за столь долгое время. Кастер готов ко всем исходам, но только не к поражению.

— Мне не нужен мир, Рассел. — Холодно говорит Секира, хмуря брови. — Мне нужна война.

— Значит, будет война. — Молвит он, оборачиваясь на своих воинов, что ждут приказа. Рассел словил снежинку, падающую с неба, которая мгновенно растаяла в его тёплой руке. Старший Хардсейм готовился к грядущему, битва между братьями, такого не ожидал Фридрик от своих сыновей, но его смерть многое изменило. Нестер, шагающий из стороны в сторону размышлял о своём, по его походке можно было понять, что он нервничает, но таково нельзя сказать о Эммине. Конунг всматривался вдаль, где холмы закрывали упадающие солнце. Он молча, не проронив слова укутался накидкой и знал, чего ждать.

Рассел искренне верил в свою победу, но сомнения все же присутствовали. Он гордо возвысил голову вверх.
 «Отец, я знаю, что ты где-то там на небесах, я знаю ты наблюдаешь за нами вместе с Создателем. Будешь ли ты на моей стороне? Поможешь ли мне справиться с этим бременем и чью сторону изберешь?» - Мыслил Рассел, в надежде на то, что отец действительно слышит его. Под командованием конунга Нестера, северяне выставили деревянные баррикады, собранные из заточенных частоколов, демонстрируя Кастеру, что они готовы к сражению. Речь о переговорах и идти не может. В них и нет нужды. Всем давно стало ясно, чего именно желает Кастер Хардсейм, а именно – мясорубки.

— Сигрид. — Окликает девушку Рассел, подоспев к ней в одно короткое мгновение. Он подходит к ней, осторожно хватается за руку, отчего воительница встрепенулась. — Послушай.

— Что случилось? — Лишь мельком взглянула она на него, чувствуя трепет в его холодном, как ветер, голосе.

— Пообещай мне. — Молвит он. — В случае чего, ты отправишься вместе с Мартом. Мы опоздали с его отправкой и сейчас, когда исход битвы последует не на ту сторону, когда Создатель изберет другого, тогда ты заберешь моего брата и отвезешь в земли Астроса.

— Нет. — Молвит она, воротив головой. — Если мне суждено погибнуть, то только на севере, я не собираюсь даваться в бегство. Это нечестно по отношению к другим.

— Неважно, Сигри. — Он проводит кончиками дрожащих пальцев по ее холодным щечкам, а потом сладко оставляет последний, робкий поцелуй. — Я хочу, чтобы ты жила дальше.

— А для меня неважны твои слова. — Буркнула воительница, показывая все свое недовольство.

— Мы победим, но моя душа должна будь спокойной за брата. Прошу тебя. — С мольбой произносит Хардсейм. Девушка мельком посмотрела на него, а после – коротко кивнула головой, прислушиваясь к ветру. Ветру, который несет изменения в души всех северян.









И вот он сидит на своём месте, в полном одиночестве. В шатре, где царит пустота и лишь восковые свечи нервно подрагивают от ветра. Напутствующий холод бросал в дрожь, кусал тело, отчего конунг укутывался в свою меховую накидку сильнее. На небольшом столике лежал макет, который молодой Хардсейм собрал сам. Из различных ветвей, небольших камешек и конечно, расставил оловянных фигурок. Он наблюдал за своим коварным планом и довольствовался своим умом. Перед Кастером собрались все значимые военачальники, что поведут войско на убой. Они все выслушивали, также покорно, как и стюард, подливающий вино в позолоченный кубок. Кастер смотрит на них с некой болью и разочарованием, ведь те даже в противовес не могут сказать. Просто кивают головой, никакой импровизации, никакой самодеятельности. Хардсейм жестом указал своим воинам покинуть шатёр, откидываясь на спинку деревянного стула. Секира смотрит на каждую мельчайшую деталь, стараясь воплотить грядущую битву в своей голове. Он прикрывает уставшие глаза, старается думать также, как и его брат, вместе с никчемными конунгами Северной души, которых Хардсейм сотрёт с лица этой земли. Кастер уже предвещает много крови, сотни мертвых воинов, которых грызут падальщики. И в единый момент, когда белый ворон все же вспорхнул в серые небеса, видит странника. Слова его вновь звучат в голове Хардсейма, отдаются болью в висках. Слова, знаменующие конец его правления.

Кастер видит, как он лежит среди мертвецов. И какой бы изумительный план Секира не составил. Он уверен. Эту битву ему не пережить. Когда все покидали шатёр, он мельком, искоса взглянул на алхимика, который был готов распылить отравляющие кислород пары. И в тоже время, Кастер не мог их применить без причины. Он желал обыграть ЛжеРассела будучи хитростью своего ума, а не уловками. Властитель континента в миг понимает, что ему не хватает настороженных слов Джейсона,

Кастер передвинул оловянную фигурку в виде конного всадника, как в момент в шатёр заходит мужчина, скрывающий лицо за длинным капюшоном.

— Я же сказал, подготовьтесь к битве, с первыми лучами восходящего солнца, мы выступим в долгое сражение. — Недовольно буркнул молодой Хардсейм, но в ответ ничего не услышал. Незнакомец спускает свой капюшон, наполняя Кастера безумным удивлением. Это был вовсе не мужчина, а его жена, вернее, бывшая жена. Эмилия Розенталь держала осанку, сложив руки на груди. Лицо ее казалось невозмутимым, а сама она изогнула правую бровь.

— Решил, что сможешь отослать меня? Бросить на произвол судьбы вместе с сыном? В том логове, где меня призирают за измену твой же народ, который клялся мне в любви.

Кастер слабо улыбнулся, подперев голову своей рукой. — И все же, ты вогнала меня в ступор своим появлением. — Произносит он, сложив руки в замок.

— Мне надоело быть слабой девчонкой, что носит шелка и сидит, пока остальные сражаются за наше будущее. Устала быть той, которую не ставят ни во что. Мне достаточно. Мне хватило. За всю свою жизнь. Теперь, я пришла сражаться с теми, кто желает смерти моему сыну.

— Очень смелый поступок с твоей стороны. — Хмыкнул Хардсейм, внимательно изучая мускулы, дрожащие на милом личике. И глаза ее светятся живым пламенем. Душа ее кипит от желания вступить в сражение и Кастер все видит. Все тело Эмилии изнемогает. А что Кастер? Он примет ее предложение. И даст волю Создателю, что привел Розенталь сюда. Если им и вправду суждено погибнуть вместе, то пусть так и будет. — А как же наш сын? Что станет с ним, если в этом бою мы оба умрем?

— Считаешь, что твой народ воспримет меня после того, как ты самолично опозорил меня перед всеми? Выставил шлюхой? Многие уже были готовы перерезать мне глотку, если бы не ты.

— А наш сын?

— Ты сам все прекрасно знаешь, Кастер. — Молвит Эмилия. — В Скаггераке более нет твоих недоброжелателей. Они все гниют в ледяной яме. И это значит, что Сириус будет править Северной душой.

— Ты не права. — Ухмыльнулся Кастер. — Он будет править Франбургом, как ранее и задумывалось, а я буду его регентом, выстраивая новую политику на твоем континенте.

— Только для начала, тебе стоит одолеть своего брата и пережить этот бой. — Говорит Розенталь, скрестив руки на груди. — Говори о своем плане? Что ты на сей раз удумал?

Кастер опустил взор на макет, пристально изучая каждую деталь, с улыбкой на лице, Хардсейм передвинул фигурку.

— Первым делом…

***
Кастер смотрит вдаль небес и понимает, что они более никогда не будут голубыми. Он прислушивался к хрусту сухих ветвей, к ветру, что предвещает изменения. Белой ворон порхал в сторону Западного конунгства. Предвестник войны. Предвестник гибели. И вот возвышаются знамена смерти под натиском серых лучей. Он держался за рукоять клинка, изучал местность, предвидев все уловки, которые может создать его брат. Кастер взволнованно смотрел на укрепленные стены города. Солнце – вот-вот взойдет из-за ледяного горизонта и одарит все в округе холодными лучами. Король Северной души томно вздохнул, осмотрев свирепые лица своих воинов. Он не нуждался в красноречивых словах, которые воодушевят солдат. Они уже были готовы. Готовы все, кроме самого Кастера, который предавался сомнениям. 

— Конница! — Сорвался крик с уст Кастера. Бронированная кавалерия выступила вперед, приготовившись выступить в долгожданное сражение. Ветер завывал песнь О Сером мире. Сегодня прольется много крови. Сотни жизней отправятся в ужасающие чертоги. И Кастер не намерен отступать назад. Жеребцы фыркали, колебались, всадники удерживали непослушных коней на своем месте. Знамена развивались на ветру. Аромат смерти доносился с поля боя. Возможно, молодой Хардсейм хотел бы избежать этой войны. Его вынудили. Его толкнули в холодный омут безумия. Так суждено. Так предначертано нитями судьбы, которые сплел Создатель. Он мельком глянул на некогда возлюбленную девушку, что стояла за строем отважных, закаленных в боях воинов. Коротко кивнул головой, жестом показывая главнокомандующим отправлять конницу, вперемешку с пешими воинами, несущими таран. Так и было сделано.

По ту сторону баррикад, где на главной стене за всем наблюдал старший Хардсейм, нервно цепляясь за деревянные леера.

— Лучники! — Слышится наставительный приказ конунга Эммина. Воины натянули тетивы, готовя дать залп тучи стрел, что, несомненно, отыщут свои цели. Где-то в первых рядах стоял и Нестер, держащий рукоять клинка, который покоился в ножнах дождался своего выхода. Золотистый луч упал на меч Рассела. Страх поглощал его изнутри. Войско Кастера сорвалось с места, оно двигалось вперед, слышались боевые кличи. Эммин отдал приказ дать залп. Свист стрел. Они порхали в небесах, но до целей – так и не долетали. В миг конница остановилось, что вогнало защищавшихся в ступор.

— Что происходит? — Недоумевающе вопрошает конунг Нестер, озираясь по сторонам. Его мина наполнилась негодованием, злостью. Хардсейм снова играет с ними. Сам же Кастер довольно заулыбался, возвысив руку над своей головой и дал следующий знак. За ледяными холмами показались требушеты, их толкали десятки северян.

— Как и договаривались, Нестер. — Не стирая улыбки на своем лице, говорит Кастер, после чего требушеты дали залп. То, что находилось внутри них, то, что разбилось о стены конунгства, вогнало в ужас всех присутствующих. Это были не огроменные камни, вовсе нет. Это была мертвая плоть. Кишки, разбросанные вдоль стены. К ногам Нестера Хардсейма упало ожерелье. Он прищурился, узнавая его. Такое же, он подарил своей жене на прошлую годовщину. Маленькие изумруды покрыты кровью. Разлетелись конечности, некоторых солдат мгновенно вырвало от увиденных ужасов. Кастер довольствовался своим превосходством. Довольствовался безумием, вырывающимся изнутри.

— Я… — Молвит Морт. — Я… — Он не может выговорить и словечка, боясь представить, чьи именно конечности разбросаны по всей округе. Там была и рука. Почерневшая рука, на которой свисал браслет Каролины. По щекам старого конунга полились слезы. — Убью тебя! Вперед! Убьем ублюдка! Убью! Убью! — Истерично верещал Нестер, сорвавшись с места, за ним последовали и его приспешники.

— Нет! Нестер! Это очередная уловка! — Выкрикнул Рассел, но он уже не был услышан. Хардсейм опоздал.

— Труби в рог. — Облизывая верхнюю губу, сказал Секира. После чего, было подано два сигнала. Подпустив к себе Нестера поближе, конница сорвалась с места и ринулась вперед, взяв отряд Морта в кольцо и мгновенно принялась рубить жалких предателей. Первая кровь пролилась.

— Лучники, приготовиться! — Выкрикнул Эммин. — Залп!

— Что ты творишь?  Там же наши воины? — Произносит Рассел, после чего, старый конунг ухватывается за шкирку Хардсейма.

— Не смей указывать мне что-либо. — Злостно сказал Эммин, после чего лучники вновь дали залп, на сей раз, стрелы успешно долетели. Они пробивали кожаную броню конников, впивались в плоть солдат Нестера. Отряды находились в котле. Рассел отстранился от Градостроителя, показательно сплюнув. Он поникши проследовал вперед, вдоль стены. Сигрид стреляла из лука. Также послушно. Девушка желала смерти, как и тем, кто выступает за Кастера, так и конунгу Нестеру. И в тот час, Рассел начал понимать. Его правление строится на неприязни друг к другу. Осознал он слишком поздно. Старший Хардсейм подоспел к северянину.

— Дай знак Миротрастору. — Потерянно молвит он. — Мы не должны его бросить.

Миротрастор вместе со своими воинами – выступил из Сожженного леса, двинулся уверенно, ведя за собой тысячное войско. Их задача сложна. Они показываются из-за стволов сухих деревьев, клича смерть Кастеру, бегут вперед, ударяя кавалерии в спину. Там, в котле ужаса, находился конунг Нестер, отчаянно сражающийся с отступниками. Он был весь обогащен кровью. Под натиском смерти, Морт бился бесстрашно, до тех пор, покуда его предательски не ударяют в спину, пронзая грудь насквозь. Последний вдох и старый конунг падает на замерзшую землю, проливая кровь, бившись в предсмертных конвульсиях, пытаясь заглотить побольше воздуха. Его затаптывают свои же воины, которых сдавливают всадники Скаггерака. Он стонет от боли, но Морт уже никогда не будет услышан. Нестер глотает землю, ему ломают конечности, наступая на них, а затем, на него раз за разом падают воины, придавливая. Нестер прикрывает глаза, одновременно боясь Царствия Серого мира и жажда этой смерти. Чтобы наконец прекратились мучения. Мучения, которые он испытывает сейчас. Конечности, выпущенные кишки, выколотые глаза и обрубленные головы. Кровь застывала от леденящих морозов, Миротрастор вступил в смертельную схватку. Казалось бы, великий воин, который сражался множество раз, не должен кануть в омут смерти, но жизнь жестока. Налету в него всаживают копье. Прямиком под ребра, сбивая с ног и задавливая копытами. Раздробив череп великому вождю. Конники Скаггерака также терпят поражение. Стрелы, выпущенные со стороны города пробивают лицо, град их осаждает воинов, отчего те падают, так и не совершив первого убийства. История молодых парней, которые желали отыскать славу, так ее и не нашли. Только бесславную гибель. 
Как только войско Миротрастора вышло из своих укрытий, они мгновенно встретили конницу, которая уже искусно добивала войско Нестера Морта, а сам он, вероятнее, уже давно был затоптан либо конями, либо другими северянами. Воины севера столкнулись лоб в лоб, ударяясь, струйки крови, разорванные, изуродованные до неузнаваемости тела. Разбитые представления о сражениях у совсем ещё юньцов, которые посчитали, что здесь все так романтично. Нет, в этом нет ничего романтичного. Ветер подталкивал совершать безумные поступки, здесь нужно действовать быстро, не медлить, сосредоточиться только на одном. Неопытные воины мгновенно терялись в самой настоящей мясорубке, где некоторые убивали своих же, естественно, от растерянности. Под натиском холодов и стрел, которые внезапно настигали солдат - навсегда отправляли их в Серый мир.

— Мы должны перестать их обстреливать, Эммин! — Молвит Рассел, но никто не слушал, быть может и не слышал. Градостроитель был занят своими делами. Он взял на себя командование новых врат, кусая губы, царапая ногти от деревянные перегородки, нервно поглядывал в сторону сражения. Хардсейм бросил взгляд на Сигрид, что продолжала слушать команды и пускать стрелы в сторону сражения.

— Это война, Рассел. — Молвит воительница, накладывая стрелу на тетиву.

 
Как только войско Миротрастора вышло из своих укрытий, они мгновенно встретили конницу, которая уже искусно добивала войско Нестера Морта, а сам он, вероятнее, уже давно был затоптан либо конями, либо другими северянами. Воины севера столкнулись лоб в лоб, ударяясь, струйки крови, разорванные, изуродованные до неузнаваемости тела. Разбитые представления о сражениях у совсем ещё юньцов, которые посчитали, что здесь все так романтично. Нет, в этом нет ничего романтичного. Ветер подталкивал совершать безумные поступки, здесь нужно действовать быстро, не медлить, сосредоточиться только на одном. Неопытные воины мгновенно терялись в самой настоящей мясорубке, где некоторые убивали своих же, естественно, от растерянности. Под натиском холодов и стрел, которые внезапно настигали солдат - навсегда отправляли их в Серый мир.

— Мы должны перестать их обстреливать, Эммин! — Молвит Рассел, но никто не слушал, быть может и не слышал. Градостроитель был занят своими делами. Он взял на себя командование новых врат, кусая губы, царапая ногти от деревянные перегородки, нервно поглядывал в сторону сражения. Хардсейм бросил взгляд на Сигрид, что продолжала слушать команды и пускать стрелы в сторону сражения.

— Это война, Рассел. — Молвит воительница, накладывая стрелу на тетиву. Пускает ее, даже не взирая на цель. Возможно, сейчас она безжалостно лишила жизни своего же союзника, но ей все равно. Ее душа кричит, ее пронизывает страх. Страх от того видения, которого она видела. Ведь конец смуты, положит новое начало. Начало смерти, под знаменами нового короля. Истинного короля Северной души. — Здесь приходится чем-то жертвовать. У нас нет иного выхода.

— Это неправильно. — Говорит он. — Неправильно поступать так по отношению к своему народу.

 

***

— А если они устроят засаду? — Молвит Эмилия, приближаясь к макету и положив фигурку подле леса. — Они наверняка знали, что ты придешь и могли подготовиться к этому. — Продолжает Розенталь, заставив своими словами задуматься Хардсейма. Он же – откинулся на спинку своего стула, мысли вертелись в его голове. Он не спал уже сутки, попросту не мог. Это битва, которое решит все. И отдавать свободное время сну, Секира попросту не мог. 
— Кастер? — Продолжает молвить девушка, усаживаясь рядом с ним и пытаясь услышать истину в голосе некогда любимого. Она пристально смотрела на него, сверлила загадочно-коварным взглядом. Грудь ее наполнялась свежим воздухом, внутри горел интерес, но показывать она этого не собиралась. — С чего ты взял, что это не будет ловушка? Это их земля, вероятнее всего, ЛжеРассел, как ты его нарекаешь, воспользуется этим. Посему отправлять кавалерию - гибель для них.
Сам же Хардсейм в действительности задумался о происходящем, взирая на макет. Тёмные брови нахмурились, с уст сорвался протяжный вздох.

— Считаешь меня глупцом? — Безумно ухмыльнулся Хардсейм, вставая со стула и приближаюсь к девушке. — Или подумала, что научилась держаться за клинок и указывать мне?
— Я не считаю тебя глупцом, ты им просто являешься. — Сверкнула глазами девушка, выхватив клинок, направляя его в сторону Хардсейма, который уткнулся грудью на него. — Ты разбил меня, говорил, что без тебя - я ничто. — Эмилия шагнула вперёд, заставляя Секиру отступить.

— О чем ты? — Гордо задрав голову, вопрошает Кастер, поглядывая то на девушку, то на острие меча.

— Разве ты не помнишь? — Хмыкнула она, на лице разгоралось презрение, вперемешку со злостью. Розенталь дышала глубоко, стараясь совладать с собой и не рассечь лицо некогда возлюбленному. — Ты разбил меня, уничтожил, а сейчас хочешь стать королем-регентом Франбурга, подняв себя в статусе. Для этого ты отпустил меня, верно?

— Может, это ты используешь меня в своих интересах? — Хардсейм ухватился за клинок, отвёл его в сторону, а затем мгновенно оказался подле девушки, остановившись настолько близко, что Кастер чувствовал ее неспокойное сердцебиение. — Ведь ни войска, ни поддержки - у тебя нет, дорогая моя.

Эмилия пихнула его, отстранившись и отправляя меч обратно на упокой в ножны.

— Не смей более разговаривать со мной в таком тоне, я не твоя псина. — Продолжая держать осанку, молвит Эмилия.

— Иначе что? — Изогнув бровь и наклоняя голову набок, из любопытства спрашивает Кастер, покуда несколько свечей мгновенно затухли от набежавшего порывистого ветра.

— Мне придётся убить тебя. — Кивнула головой девушка, одарив строгим взглядом молодого Хардсейм.

— Ты можешь попробовать. — Изумился он, чувствуя, как кусает холодок. Он незамедлительно возвратился на свой стул, предварительно сняв с его спинки меховую накидку темного цвета и нацепил на себя. Кастер укутался в неё, изредка поглядывая то на Розенталь, то на макет.

«Быть может, она права? Нет, невозможно. Она же глупая принцесса… определённо глупая… глупая?»

Мыслил Кастер, кивая головой и что-то шепча неразборчивое себе под нос.

— И все же. — Кивком указывает девушка на модель Сожжённого леса. — Ты должен быть внимательнее.

— Возможно…

— Во скольких сражениях ты успел побывать? Я была в десятках и скажу тебе, что это не самое ужасное, что мы можем делать. Здесь нет милости. Нет жалости. Даже к своим же. — Сигрид отвела взгляд, заняла позицию метко целившись и посылая стрелу.


Кастер Хардсейм тоже нервозно наблюдал за тем, как кавалерию ударили в спину. Он мельком взглянул на Эмилию Розенталь, которая, зараза, оказалась права. Секира пребывал в диком недоумении. Ведь то, что осуществил Рассел - самое простое. То, что очевидно. Кастер потерял хватку, он обязан собраться. Иного выхода нет и нет и не будет. Густые тёмные брови хмурятся, Хардсейм поджимает губы, взирая на поле боя исподлобья. Те варвары, что покорно несли таран - полегли под градом стрел. Кастер нервничал, царапая ногтями кожу большого пальца. Мелькал из стороны в сторону, пытаясь мгновенно что-то придумать.

— Труби отступление, подготовь варваров к высадке, прикрывайте тыл конницы, обстреливайте требушетами этих выродков и немедленно перегруппируйте кавалерию. — Хватаясь за воротник подпевающего сигналы варвара, грозно произносит молодой Хардсейм, после чего, тот судорожно закивал головой и дрожащими от страха руками - достаёт из-за пазухи исписанный древними рунами рог.

На поле битвы, был услышан рог. Варвары, возможно совершают роковую ошибку, ибо отступление, принесло им ещё больше проблем. Как только конница разворачивает свои отряды, мчится назад. Из Сожжённого леса - ведётся обстрел. Десятки лучников павшего вождя Миротрастора - спрятались и готовили коварную засаду. Лошади заржали от внезапного удара, стрелы пронзали их тёплую шкуру, те падали, насмерть раздавливая своих всадников. Их же - добивали варвары Ледовой обители, подбегая к ним, зарубив и топорами и заострёнными пиками. Крики о помощи, болезненные, раздирающие на куски стоны. Мольба о помиловании. Смерть. Кровь, стекающая по заснеженным просторам. Сегодня, Серые небеса окрасятся в алый цвет.

— Ссобака. — Ругается Кастер, видя, как слабеет его кавалерия, его преимущество, его сила и мощь. Кровавые следы. Требушеты вновь дали залп, на сей раз - головы, с выколотыми глазами полетели о стены крепости, разбивались, отчего вытекали прогнившие мозги. Это убивало мораль, Кастер все прекрасно знал. А далее, вместе с посиневшими конечностями, вырванными сердцами - лежали знамёна тех, кто ныне сражается на стороне ЛжеРассела.



Он встаёт на передовой. Взирает на слегка напуганные лица своих воинов, которые слегли в безумный ужас, настигающий все тело, разрывающий на кусочки. Кастер прошёл вперёд, словив на себе множество окутывающих с ног до головы взглядов. Взглядов, полных презрения. Молодых солдат, что только недавно смогли поднять свой клинок впервые - вырывает в строю. Ход Секиры, который предполагал сломать дух противника, рушит и мораль тех, кто стоит в рядах его войска.

— И вы боитесь? — Безумно ухмыляется Кастер, выступая вперёд. — Стоило бы вас, маленьких сосунков — отправить к мамочкам в поля. Нужно было оградить вас от подобного зрелища.

— Ты убил тех людей… Столь зверским способом… Ради… — Молвит суровый на вид воин, но на деле, он лишь скрывает свою истинную, трусливую сущность под занавесом полученных в бою шрамов.

Молодой Хардсейм выступает вперёд, гордо возвышая голову и взирая на своих воинов свысока. Голубые глаза горели яростью, с ноткой рассекающего безумия.

— Убийство - есть убийство. И убийство не перестаёт быть таковым, даже если ты его совершил из благих намерений или по долгу. То есть, в тебе сейчас говорит глупая мораль. По твоей жалкой сути, если ты сейчас вступишь в сражение и убьешь воинов, это перестанет являться убийством? Когда убить можно и тебя похлопают по плечу, а когда нельзя и тебя начнут осуждать, всаживая предательский клинок под грудь? Убийство не перестаёт быть убийством, совершено ли оно трусливо, в спину, пущенной стрелой, казнью на висельнице, смертельным ядом, или одним из ещё тысячей способов, которое изобрели самые гуманные из живых организмов в Лимсколе – а именно мы сами. Наши предки. Самые страшные существа в этом Сером мире.
Единственное существо, которое может убить себе подобный вид, за просто так. — Хардсейм шествует перед рядами своих воинов, изредка ухмыляясь, показывая все своё недовольство.

— А теперь, смотрите сюда. Война — это особое время, не так ли? Это самое кровожадное, когда мы готовы начать ее будь то из-за девки или за кусок земли. Оно особое, на войне действуют особые порядки. Предателей чествуют? Нет. Семья Нестера Морта получила по заслугам. Предателей подвергают самому суровому наказанию за свои деяние? Подвергают. Выродок Нестер и его приспешники заведомо об этом осведомлены? Да. Насилие же – это когда ты делаешь подобное ради удовольствия, а наказание — это когда ты делаешь подобное ограничиваясь тяжестью содеянного. Так что хватит катать вату. Война — это не рыцарский турнир. Война — это когда ты идёшь убивать своих собратьев, которые убивают других, потому что убивать себе подобных это плохо. ЛжеРассел, Эммин убивали наших воинов исподтишка. Не говоря уже о Нестере. На войне врагам режут головы, уши и иные органы. На войне бросают своих. На войне пронзают в спину. На войне убивают мирных жителей. Что-то происходит случайно, что-то происходит преднамеренно, а что-то и вынуждено. И да, при всём этом - всё это плохо, но таковы издержки войны. Покажите мне другую войну, где этого нет, и тогда, я отрекусь от подобных действий и буду воевать там.
Синеющие конечности легли на замерзшую землю, многих тошнило от подобного вида, кто-то падал в обморок, тех же сразу приводили в чувства. От подобного ужаса, ноги становились ватными, чуть подкашивались. Воины стояли стойко на стенах города. Рассел чувствовал, как отравляющая кислота подступала к горлу, выворачивала насквозь внутренние органы. Он ничего не слышал. Только чей-то голос. Среди погибающих воинов, вдали, старший Хардсейм узрел странника, который являлся в чертоги его дома. Лицо его по-прежнему скрыто за серым глубоким капюшоном. Неведанный расставил бледные руки в стороны, глас его доносился до Рассела.

— Положи конец смуте, Рассел. — Эхом доносит порывистый ветер слова странника, покуда тот растворяется в серой мгле. Он снова мельком глянул на воительницу, сжал рукоять своего клинка. Рассел повернулся на напуганных северян, южан, обычных крестьян, которые примкнули на сторону Хардсейма. Они пытались найти надежду на лучший исход, но надежды не было даже в глазах самого Рассела. Войска Кастера постепенно отступали к лагерю, крики воинов раздавались на всю округу, смерть витала в мутных небесах, лучи серого солнца скрылись, серость начинает свое царствие. Царствие Серого мира.

***


— Мне страшно. — Молвит Эллен, сидя в запертой библиотеке, где находились и остальные ученики Афрода. Поникший в себе Март спиной к холодному пыльному шкафу. Звуки битвы доносились и до него. В серых глазах белокурого принца более не виднеется страх. Не виднеется надежда. Лишь холод. Леденящий, изнуряющий изнутри.

— Мне тоже. — С судорожным кивком произносит Рейзер обнимая колени. Он все это время строил из себя смелого воина, но на деле оказался столь же трусливым, как и все остальные.

— Ты боишься смерти? — Сухо произносит младший Хардсейм, взирая на своего товарища, что метался из стороны в сторону, не находя себе место.

— Я? — Переспрашивает Перейрер. — Не знаю. Мне кажется, она предначертана нитями судьбы, избежать ее явно не получится. Поэтому, к чему страх?

— И все же ты боишься. — Порицательно говорит Март, холодно улыбнувшись уголками своих засохших губ.

— Вероятнее, также, как и ты. — Сплюнул Перейрер, ощущая, как царствует негодование в его груди, как назревает тоска и печаль, как он находится в заложниках такой ненавистной ему библиотеке. Где есть только один вход. И в случае поражения, его и всех остальных придадут смерти. Конечно, кроме Марта, ведь он особенный. Всегда был особенным. И все же, Перейрер никогда не предаст своего друга. Юноша пытается отвезти взгляд в сторону, спрятаться в тени шкафа, лишь бы остальные не узрели его напутствующих слез, что льются от безысходности. Девочка же с тоской в груди, понимает, что прошлого не вернуть. О как бы она хотела вновь оказаться в объятиях своего отца и матери. Снова проснуться в своей постели, увидеть солнечный свет и продолжать радоваться жизни. Но то, что происходит за стенами поместья, говорит о том, что более Эллен не сможет обрести свое счастье. Она обессиленно смотрит на свои руки, видя в них только разрушение. Эллен не смогла спасти того солдата, не смогла спасти никого. Только себя. Не помогла отцу, когда он так в ней нуждался. Отпустила его в кровавое сражение, зная, что более не сможет увидеть его. О как жестока судьба. Как жесток Серый мир, который пронизывает ее грудь отравленными скверной стрелами. Каменеет ее сердце. Чернеет разодранная в клочья душа. А крики все доносятся, становятся громче и кажется, ближе. Так и есть, ведь Кастер вновь отправил на смерть своих воинов.

— Конница! Вперёд! Пехота следом! — Взревел Кастер и кавалерия попутно с пехотными войсками ринулась вперёд. Он не давал передохнуть, трубя наступление на старые ворота Западного конунгства. Секира отправляет утомленных воинов в бой, дабы не дать набраться сил своему противнику. Конунг продолжает предаваться своей уверенностью в том, что Рассел погиб. И он знает это. Знает и не сомневается. Не сомневается… Не сомневается? Мускулы дрожат на лице Кастера, сердце бьется в грудь, он царапает руки, удерживаясь на рукоять своего клинка, видя, как первые шеренги, подоспевающие к вратам, обваливаются под землю, предварительно выкопанную. Там же находились заостренные колы, на которые насаживаются воины. Хардсейм хватается за голову – томно выдыхая. Слишком много потерь. Со стен их продолжают обстреливать. Главнокомандующий немедленно подоспевает к своему властителю, встает подле него.

— Мой конунг, мы теряем слишком многих. Это проигрышная битва. Нам придется отступить, иначе, поляжем здесь все. — Обеспокоенно говорит северянин, собственными глазами, полные ужаса, взирая на усеянное мертвецами ледовую поляну.

— Кто я по-твоему? — Говорит Хардсейм, вставая к нему вполоборота, еще крепче сжимая меч. Глаза его наполнены яростью. — Слабак? Запомни, я никогда не отступлю, пусть даже смерть настигнет меня, но я никогда не сделаю это! Как и ты. — Со злостью сказал Секира.

— Но там нет прохода. — Продолжает главнокомандующий.

— Пусть шагают по мертвецам. — Без думки отвечает Хардсейм. Он знал на что идет. Знал, что поход будет безуспешным. Ворон витает над облаками, подготавливая одного из братьев к смертному приговору.

Воины продолжали к следовать к заветной цели, несли таран, авангард разбивается о противника, начинается жуткая давка, кровь обогащает все во круге, но так или иначе, кавалерия пробивается вперед, неся знамя смерти. Знамя Кастера Хардсейма, развивающегося на ветру, окрашенное в кровавые оттенки. Таран врезается в защищенные ворота. Воины, что держат его, один за другим падают, но его подхватывают другие.

— Стреляй! Стреляй! — Нервно кричит Эммин. — Ну же! — Командует он, из-за спин подступающих фаланг, на стену обрушился град стрел. Сигрид успела укрыться за стеной башни.

— Залп! — Не сдержавшись командует воительница, после чего требушеты дали ответный огонь. Насыщенные маслом огненные шары взмыли в небеса, окрасили их в оранжевый оттенок и ударились о противника, разбивая строй. Таран продолжал выбивать стальные ворота.

— Вот-вот и они пробьются! — Выкрикивает воин, слыша, как трещит древесина.
Еще немного и ворота все же рухнули, после чего, слышится рог. Рог отступления. Кастер Хардсейм вновь отводит войска, но для чего? Ведь он был почти у цели. Искусно Секира выбивал из колеи, пытался вогнать своих кровных и не очень врагов в смятение. Подорвать их надежду. Сломать их боевой настрой. Воины Скаггерака в спешке покидали поле битвы. В спины их вонзались копья, стрелы. Все то, что можно было. Таким способом, средний Хардсейм терял большинство солдат, но ему было плевать. Плевать на их никчемные жизни. Ведь все это – его игра. Игра, в которой, увы, он не выигрывает.

— Это очередная уловка, сейчас, я уверен, он ударит всеми силами. — Говорит Эммин, судорожно поглаживая свою седую бороду.

— Мы не должны отстраняться от плана, держим все так, как и должно быть. — Говорит Сигрид, подоспев к старому конунгу, но тот лишь отнекивается.

— Нужно перебросить войска на старые ворота, ведь они рухнули и, если войско войдет в город, оно перережет нас всех, как свиней. — Подключился старший Хардсейм, наблюдая за отступлением.

— Это же уловка! Он этого и ждет! — Неугомонно возмущается Сигрид.

— Послушай своего короля. — Оживился Эммин, упираясь руками о деревянную перегородку, он чуть согнулся в спинке, предаваясь раздумьям. — Рассел прав. Займемся этим.

***

— И что будет дальше? — Вопрошает Эмилия, внимательно слушая Секиру. Она обходит его со спины, он слишком уязвим перед ней и девушка чувствует это. Чувствует ли Розенталь жажду отмщения за все то, что причинил ей возлюбленный? Какую рану он ей нанес, как разрушил, разбил в дребезги. Кастер хватается за оловянную фигурку, слабо улыбается, а затем поджимает губы.

— Дальше мы атакуем главные ворота. — Кивнул головой Хардсейм. — Возможно, они об этом догадываются, но в этом мой план. Пока они перебрасывают войска, у меня будет шанс пробить вход и войти в город, покончить со ЛжеРасселом и после – ликовать от победы.

— Это шанс один на миллион. — Подмечает Эмилия, за его плечом показалась тоненькая бледная ладонь, которая потянулась за фигуркой и уложила ее на макет. — Ведь они могут быстро среагировать и атаковать тебя сзади. Тем самым взяв в котел. Это верная смерть. Не только для тебя, но и для твоих воинов, вместе со мной.
— Я все же надеюсь на тот шанс. — Слабо улыбнулся конунг, понимая, что девушка права. И принимая всю истину, со спокойной душой, он поднимается из-за стола. Смиренно покидая шатер и готовившись к битве. Последней битве.

***

— Настал мой черед. — Молвит Хардсейм, запрыгивая на черного, как и его душа коня. Секира лицезрел кровавый замес, который покрыл все снежное поле в красные оттенки. Кастер вынул свой меч тщательно разглядывая сталь, которая готовилась покрыться кровью. Хардсейм чуть поддал по бокам лошади, и та медленно двинулась вперед.
— В бой. — Протяжно молвит Кастер, рванув вперёд. Оставшиеся Северяне также потянулись за конунгом. С ревом и без особо страха перед смертью. Кастер рвался к сражению, но каждая секунда длилась вечность. Перед своим взором ему явился отец, он покачал головой, но Кастер пробился через Фридриха и его призрак растаял на ветру. Секира наконец-то добрался до своей цели, лучи восходящего солнца падали на него и Кастер святился, будто благословляя его на этот. Последний бой. Лошадь конунга повалилась от града стрел, которые летели с часовых башен. Кастер слетел с коня, перевернувшись и испачкавшись в свежей лужи крови. Конунг поднялся на ноги, Кастер наклонил голову набок, завидев подле старых врат своего брата. Он был вполне живой. Это вогнало Секиру в тревогу. Ведь так не может быть? Неужто, все слухи – предательски оказались правдой. На лице Хардсейма царило недоумение. Таран бился о ворота.

— Их нужно окружить. — Говорит старый конунг. — Немедленно давай сигнал.

После чего, северянин протрубил в рог.

— Быстрее! Вперед! Разобьем врага! — Молвит Рассел, выступая перед своими воинами, которые жаждали отмщения. — Вперед, братья. Во славу конунга Фридриха, во славу тех, кто погиб в той битве, которую учинил Кастер. Брат, который пронзил меня клинком. Брат, что осмелился разрушить наследие моего отца и нашей семьи. Вперед! — Выкрикивает он и выступает в сторону Кастера Хардсейма. Присоединяясь к последней битве. Два войска столкнулись меж друг другом. Кастер продолжая смотреть на своего брата, не веря собственному взору, который никогда не обманывал его. Сжав длинную, перевязанную рукоять меча, Секира направился в его сторону, попутно разрубая предательских северян. Рассел также заметит своего братца, отбиваясь от приближающихся берсерков. Кастер ускорил свой шаг, в нетерпении ожидая столкновения двух сыновей Фридриха, но оба теряются в суматохе жестокой битвы.

***

Стоны умирающих врагов, кровавое месиво, настоящая мясорубка. И сердце трепетно бьется от истязания. Боевые кличи раздаются вдалеке, все больше и больше солдат гибнут, отдавая свои жизни за Северную душу. За ее процветание и благополучие. Северяне сражаются не за себя, а за будущее своих детей. Стрела влетает в мужчину, пробивает сонную артерию, он, истекая кровью падает на холодную землю, судорожно дёргаясь и придерживая сочившуюся рану. В его глазах мгновенно темнеет, а вместо того, чтобы узреть последний серый лучик сердца вместо того, чтобы услышать омертвляющую тишину, его топчут свои же собратья. Наступают на лицо, давят на живот. Он слышит плачь войны…

Кастер переводит взгляд в сторону, взирая другого северянина, которого с двух сторон режут клинками. Он, скорчив лицо - падает на колени, чтобы принять смерть, избавиться от мучений, но это ещё не конец. Южанин держит два клинка, прикладывает к шее и резкими движениями рук отрубают голову бедного северянина. Секира, обогащённый кровью врагов, истощенный битвой, оборачивается. Точеная пика влетает в живот воина, пробивая насквозь. Северянин резко выдергивает ее, кровь фонтаном брызгает на лицо солдата. Ботинки впиваются в землю, носки роют, а жизнь постепенно угасает. Другой варвар бросается на толпу своих врагов, те мгновенно лишают его конечностей, отрубая руки и ноги. Вспарывают брюхо, выпуская кишки.

— Отступаем! — Молвит северянин, бегущий от смерти, задевая плечом молодого Хардсейма.

— Нет… Ещё рано… — Тихо шепчет Кастер, видя, как его воины раз за разом падают замертво. Среди славно сражающихся северян, он замечает Рассела.

И вот они здесь, на пороге смерти, бьются в неистовом сражении, за право осуществить невозможное. Спасти Северную душу от бремени кровопролития, смуты, чумного голода и нескончаемого холода. Рассел также видит его, замечая растерянные голубые глаза. Он понимает, что эта война Кастера. Братская война вот-вот подойдёт к концу. Здесь выживет лишь один. И Рассел был готов пойти на все. Сквозь кровавые брызги, вперемешку с падающими с небес снежинками, сквозь леденящий до ужаса ветер, выкрики и сражающихся до последнего солдат, Кастер движется к брату, дабы положить конец их войне. Войне, что началась задолго до похода Фридриха. Рассел заносит клинок над своей головой, серый луч света падает на кровавое лезвие. Кастер напуган, его прознаёт чувство вины за все те распри, что он творил все это время. Демоны все ещё терзают его душу, рвут на куски. Сознание Секиры отравлено нечестивым бременем. Кастер осознаёт, что виновен, но исправить себя - не может. Так пускай же клинок пронзит его тело ровно также, как и он когда-то.  Где-то неподалеку, охваченная пылким чувством – сражается Эмилия, пронзая своих врагов, ее ранят в ногу, после чего повалят на холодную землю и забудут про нее. Она отчаянно встает, держа свой клинок, уворачиваясь от ударов, рубит северян. В ней полыхает ненависть ко всем. Она готова мстить. В ней царит обида, которую оставил Хардсейм и теперь Розенталь выливает ее на остальных, предаваясь кровавому месиву.


Удар - парирование, Кастер отступает назад, врезаясь в спину своего же воина, он резко разворачивается. В голову варвара вонзилось острие меча. Кастер скривился, вновь отошёл назад, будто бы теряясь в битве. Он все глядел в снежную даль, солнце вновь восходило над горизонтом. Серый свет осветил тела умерших и тех, кто ещё сражается, но в шаге от смерти. Гнев насаждает Секиру, прознаёт больнее, глубже, нежели самый заточенный клинок. Кастер обернулся, перед ним стоит брат, готовившийся вступить в смертельный бой. Рассел первый совершает атаку, выпад, колющий удар, затем резко рубящий, метит в бок, но Кастер изнемогая все отбивает. Он еле дышит от истощения, по лицу стекают ручейки крови его врагов. Стоит жуткий смрад смерти, аромат ее душит, сводит сума и подобно самому сильному яду - отправляет как сознание, так и тело.

— Вот и все, Рассел. — Безумно улыбается Кастер, раскидывая руки в стороны. Он резко отбивает атаку бегущего на него северянина, нанося коварный удар в спину. Варвар пал замертво, а Кастер наводит острие клинка на своего брата. — Наша эпопея о Хардсеймах окончится здесь, теперь ничто не имеет значение. Только ты и я.

Старший Хардсейм пристально взирает на него, крепко держа в руке клинок, он идёт, медленно, снова нападает, на сей раз, Кастер не смог уследить за его ударами и пропускает, прорезав правую руку. Секира сморщился от боли, отпрыгивает в сторону, видя, как кровоточит порезанная вена. Он должен продержаться ещё немного. Он обязан выстоять этот бой, хоть ничто не указывает на то, что сможет дожить. Властитель Северной души ухмыляется, перекладывая клинок в другую руку.

— Да я и левой справлюсь. — Молвит он, вновь осуществляя нападение. Горячая кровь падает на замерзшую землю, но Секира отчаянно сражается, отдаваясь на волю судьбы, покуда белый ворон, ворон войны витает над его головой, будто бы пророча смерть. Рассел вновь атакует, ударяет в бог, оставляя порез на спине своего брата. И Кастер поджимает губы, чувствуя, как холодок ужаса бежит по его спине, как безумие постепенно отступает, вместе с бесами.




— Я не ожидал увидеть тебя так скоро, братец. — Назойливо сказал Кастер, ощущая во рту привкус металла. Привкус поражения. 

— Я же наоборот, попросту жаждал ее, дабы отомстить тебе. — выдал Рассел, выдвинув клинок вперёд, принимая боевую стойку. Кастер покачал головой, сделав обманное движение своим мечем, будто собирается ударить брату по щиту, резко изменил направление движения оружием, нацелившись в ногу. Рассел прочитал ложный удар и резко укрыл щитом свою ногу, ударяя по земле. Кастер ударил рукоятью по лицу Северянина, толкая ногой. Рассел упал на землю, затем следовали нескончаемые удары в его сторону, но юноша вовремя подставил щит, который трескался от сильных налетов конунга. Кастер отошёл назад, ведь так быстро он не хотел заканчивать, он игрок, желающий играться со своей жертвой перед смертью. Рассел суетливо поднялся на ноги, вытирая бегущую кровь из ноздрей.

— Ты был лучшим воином из всех сыновей Фридриха. Но, как всегда, я выигрываю. Быть может отец ошибался на твой счет? — С насмешкой говорит конунг, разминая шею.

— Рано радуешься. — Крикнул Рассел, сделав сильный удар щитом в плечо конунга, отчего тот раскололся на две части. Удар пришёлся довольно таки сильным, Кастера отбросило в сторону. Рассел целился ему в грудь, наставив меч напротив брата, он нанёс колющий удар, который впился в бок Секиры. Кастер громко закричал, отбивая каждую последующую атаку, Рассел нанёс ощутимый порез на ноге Секиры. Конунг упал на одно колено, продолжая держать в руках свой меч и отражая колющий удар, идущий прямиком ему в сердце. Кастер взял острие второй рукой и отбросил оружие брата в сторону, которое своим концом порезало его бровь.

— Кастер, я просил тебя тогда… Просил остановиться в Скаггераке, но ты воткнул мне нож в спину. Так низко. Так предательски. — Произнёс Рассел, с тяжелой отдышкой. Он устал сражаться, сражаться со своим кровным братом, со своей семьёй.

— Ты бился на их стороне, за Южан, поэтому я и пронзил тебя, как ты это сделал раньше. — уперевшись на окровавленный клинок, Кастер поднялся на ноги.

— Я хотел положить конец вражды между югом и севером. Закончить войну. — Рассел снова пытался вразумить брата. Старший Хардсейм был готов простить ему все, но в тот момент, когда Кастер не перешёл за грань своего безумия.

— Тем самым, ты начал новую. — Сплевывая густую кровь, говорит Секира, истекая кровью. Рассел вновь атакует, так резко, так неожиданно, Кастер это предвидел, увернулся, парируя удар и подставляя подножку. Старший Хардсейм падает на землю, перед ним оказывается его брат, уложивший на шею холодный окровавленный клинок. Войско Скаггерака терпит поражение, солдаты один за другим замертво падают. — И теперь, настал твой конец. — А ворон все витает над макушкой Секиры, предательски извиваясь в небесах над сражением. Рассел понимает, иного шанса не будет.

— Не сегодня. — Он вытаскивает клинок из кожаного ботинка, мгновенно всаживает его под колено брата, пробивая насквозь, после чего Секира громко вскрикнул. Рассел также резко встает на ноги, подхватывая меч погибшего южанина и всаживая в бок.

Холод поглощал изнутри. Кастер Хардсейм стоит на поле сражения, ноги становятся ватными, он падает на колени, боль пронзает изнутри, ему не хватает кислорода. Секира падает на погибшего воина, чувствуя привкус смерти на своих губах. Странник был прав, дни Кастера Хардсейма подходят к концу. Время замедляется, его оглушило.

— Вот и все. — Молвит Рассел, коротко кивая головой. Он не желает убивать брата, но иного выхода у него нет. Тем самым, старший Хардсейм ступает на путь Кастера. Поступая точно также.

— Уверен? — Сплевывая сгустки крови, выдавил из себя конунг, придерживая раненый бок. Из-за поля показывается войско Винтера Варсандара, наравне с Меркури Ортеном, которые уверенно приближаются к городу градостроителя. И теперь уж, началась последняя битва. Рассел растерянно смотрит на то, как кольцо, что охватывало воинов брата постепенно разрушается, предатель Винтер несет смерть. Конница пробивается дальше, Рассела задел всадник, после чего тот падает на мертвецов без сознания.

Сигрид потерянно наблюдает за всем со стены, губы ее разомкнулись в страхе за того, кого она полюбила за столь короткий срок. Северяне с Ледовой обители влюбляются лишь один раз и навсегда. Эммин подхватывает девушку и ведет вниз. Мясорубка продолжается, свежие войска, вступившие в бой, режут всех тех, кто еще остался жив. Убивают без малейшей жалости. Воительница не понимает, что происходит, они же были в миге от победы? Девушка пытается вырваться из мертвой хватки Градостроителя, но тот упорно ведет ее в свое поместье.

— Я не стану убегать! — Выкрикивает она, следуя по коридорам, ворота в поместье мгновенно закрывают десяток воинов. — Я должна спасти его! Должна!

— Рассела уже не спасти, а вот его брата можно. Сделай то, что обещала! — Он подоспел к библиотеке, судорожно открывает двери. Внутри помещения находились ученики Афрода, взбудораженные, полные страха. Отчаяние царило в их глазах, господствовал настигающий каждый миллиметр тела ужас. Перейрер мгновенно подрывается с места, ухватывается за клинок, направляя его в сторону Сигрид. Воительница отрицательно водит головой, усмирив свой поникший взгляд на белокуром принце.

— Он мертв? — Вопрошает Март, серые глаза горели серым огнем. В его голосе ощущался холод и безразличие. Он попросту не был похож на себя. Злость, вперемешку с обидой за смерть отца – подавили все чувства любви к своему брату.

— Не знаю. — Сдерженно отвечает Сигрид, сдерживая напутствующие слезы. Ведь она сильна. Девушка попросту обязана показать себя сильной, но выходит у нее слабо. Сигрид предвидела все еще задолго до этого момента. Она видела смерть, надвигающуюся на поместье Градостроителя и искренне старалась верить в то, что видения лживы. Сигрид пыталась удержать себя перед чувствами к старшему Хардсейму, но короткий промежуток, которые они провели вместе, обострил в ней все чувства. Разжег некогда затухшие угли. В ней ощущался детский трепет, жаль, что он продлился недолго. Ибо суровая реальность притянула воительницу вниз, разбило о землю. А она так хотела порхать в небесах, подобно свободной птице. Но этого уже не вернуть. Уже не изменить. Осталось лишь двигаться дальше.

— Нужно убираться отсюда. — Говорит старый конунг. — Немедленно! — Он слышит, как подступают жаждущие крови воины Винтера, которые рубили всех без разбора. Солдаты уже находились в госпитале, где добивали безоружных больных, которые не смогли окрепнуть после последней битвы, хоть и прошло уже многое время. Они остались калеками на всю жизнь, а теперь, их предают мучительной смерти. Варвары – есть варвары. Их не остановить. Воины выламывали двери, насиловали служанок, перерезали горла детям, юным оруженосцам, что так и не познали все прелести жизни.

Март подскакивает с места, серые глаза продолжают гореть серым пламенем, он ощущал силу, которую ранее никогда не чувствовал. Его рука обратилась в кулак, казалось, белокурый принц может сломать все оковы, убить всех недоброжелателей. И был готов.

— Не сегодня. — Молвит Перейрер, ухватывая того за руку и покидая библиотеку. Март мельком взглянул на Эллен, что пребывала в ужасе. Она страшилась смерти, отчего не могла нормально вздохнуть. Сердце девушки билось, вероятнее, как и у всех остальных. Сигрид мгновенно встречает двух ворвавшихся варваром, немедля, она обнажает клинок, отпрыгивая в сторону и моментально отражая атаку, совершая неожиданные для северян удары. Роковые удары. Эммин вел детей в сторону. В сторону выхода. Те же – старались бежать за Градостроителем, хоть и надежда на лучший исход – сгнивала с каждым метром. Каждая секунда приближала их к неминуемой гибели. Расправившись со вторым, Сигрид прикрывала учеников Хранителя с тыла, оглядываясь по сторонам. Перед ней открывается дверь, крестовиной меча, воительница одаривает варвара ударом в кадык, затем с ноги в колено и последний, когда острие клинка обуглилось кровью, выпуская внутренние органы взмывшего от боли северянина. Еще немного и Эммин подоспел к двери в свои покои, открывает их, а затем дожидается Сигрид и захлопывает дверь, кидая шкаф с места. В двери начали стучать набежавшие солдаты, рубить ее топором. Далее, их ждала лестница. Последний шанс избежать смерти…

***
 — Мы их не нашли. — Молвит солдат, отчитываясь перед властителем Стольгрима. Тот же стоял на небольшом ледовом возвышении. Ведь так лучше всего наблюдалось за тем, как рубят выживших воинов, даря им милосердие. Милосердие смерти.

— Что же с Кастером? — Молвит он, не поднимая взгляд на воина. Варсандр скрещивает руки на груди, выпрямившись в спинке.

— Он сумел выжить. 

— Предоставьте ему всех моих лучших лекарей, король Северной души должен жить.

— И что же это означает? — Сложив руки за спиной, проговорил Меркури Ортен, слегка ухмыляясь.

— Это значит, что пришел конец смуты на Северной душе.

— Но ты же всегда хотел царствовать над ней? — Поднимая взор на некогда давнего врага, проговаривает ярл. — Или я неправ?

— Время еще не пришло.

***

Медовый зал Скаггерака, был заполнен воинами. Различными ярлами, гостями со всех окраин Северной души. Все ждали появление своего властителя, положившего конец распрям и предрассудком по поводу его. Все те, кто сомневался в его правлении – уже давно мертвы. Все недоброжелатели, так или иначе – примкнули на его сторону. Что теперь их ожидает? Прошел месяц с тех пор, как окончилась Братская битва. Те воины, которые смогли вернуться с того кровавого сражения, сумели встретиться с любимыми женами, матерями, детьми и даже внуками. Скорбящий старик, стоявший на пристани, приходит туда каждый день, в надежде, что четверо его сыновей вернуться живыми и невредимыми. Скорбь царит в его глазах, а каждый день становится мукой, ведь никто из них так и не вернулся. В Скаггераке собрались все самые лучшие лекари, дабы спасти жизни многих раненых. Особенно, все бились за благополучие своего властителя, заплатав тяжелые раны короля. Нога будь заживать долго, а быть может и вовсе не заживет и Хардсейм останется калекой на всю жизнь. Стоило ли оно того? Уже после того, как он пришел в себя, он лежал несколько дней в бессилии. И что теперь? Что будет дальше? Этот вопрос не раз мучал Секиру. Год назад все так и началось, когда окончилась битва при Скаггераке. Он делает глубокий вдох, пытается встать с кровати, ощущая, как ноет еще не зажившая рана в боку. Кастер ухватывается за свою трость. Мальчишка Кристофер, ухаживающий за властителем, помогает ему стать. Он провожает того в медовый зал Скаггерака, который нетерпеливо жаждет увидеть конунга. Увидеть того, кто положил конец смутного бремени. Все это знаменовало новое начало для Кастера Хардсейма. Но он так не хотел, чтобы он наступил. Как бы он ненавидел своего брата, меньше всего он желал ему смерти. Кастер вознёсся в глазах своих жителей, он дал им надежду на великое будущие. Но в силах ли он сохранить то могущество, которое он показал им? Он медленно, перекатываясь с ноги на ногу подоспел к трону. Многие слету принесли присягу. Каролина была вполне жива и здорова, почтив своим визитом скромную обитель Скаггерака. Винтер Варсандр, новоиспеченный конунг Меркури Морт. Эмилия Розенталь, которая так и не получила долгожданного отмщения. Все они провозгласили Кастера – королем Северной души. Снова. Винтер подоспел к нему, принес клятву, а затем поднимается с колен, ядовито поглядывая на Хардсейма.

— Как ваше самочувствие, мой король? — Вопрошает он, выдавливая из себя лукавую ухмылку.

— Жить буду. — Коротко отвечает Хардсейм. — Что с Эммином, где Март? Их по-прежнему не нашли?

— Что касается Эммина…

***

Сквозь Сожженный лес бегут они. Бегут в страхе, покуда их преследуют гончие псы и охотники за головами конунга Винтера Варсандара. Вот и все, вот она разрушенная верфь. Старый домик. Одинокий небольшой драккар. Падающий с небес снег. Холодный ветер, краски ужаса на бледных лицах убегающих от смерти северян. Стрела вонзается в плечо Градостроителя. Еще одна пролетела мимо. Сигрид подоспела к берегу, помогая взобраться малышке Эллен. Рейзер в панике бросался на драккар, дабы поскорее сбежать из этих проклятых земель. Из-за нагих деревьев показываются воины.

— Я не хочу умирать, не хочу! — Молвит Рейзер, колеблясь из стороны в сторону. Сигрид грубо прячет его макушку. Следующим запрыгнул белокурый принц.

— Эммин! — Выкрикивает Перейрер, пытаясь перевести дыхание. Старый конунг еле ковылял. Юноша подбегает к нему, пытается помочь, но тот отталкивает его. — Что ты делаешь? 

— Уходи. Уходи прочь! Убирайтесь! — Во весь голос сказал Эммин, обнажая свой клинок и поворачиваясь в сторону скачущих на него всадников. Сигрид достает лук и осуществляет меткий выстрел – прямиком в глаз двигающемуся наезднику. Тот падает замертво в обитель белоснежного сугроба, который насыщается алыми красками.

— Эммин… — Разочарованно молвит Перейрер. — Ты должен пойти с нами.

— Нет. — Градостроитель слабо улыбнулся, бросая взор на черноволосого юношу. — Я столько раз убегал, что пора покончить с этим. Они уничтожили мой дом. Отобрали все то, что у меня было. Мне незачем более жить. Беги, прошу тебя. Выживете в тех землях. Я обещал Афроду, что спасу вас, пришло время осуществить свою клятву.

Всадник приблизился вплотную, Эммин с разворота ударяет клинком по его животу, после чего кровь брызнула на его лицо. Пешие войска напали из-за равнин, Перейрер также обнажил клинок, пытаясь отразить могучий удар берсерка, отчего падает с ног, теряя баланс. Он поднимается, ему помогает Сигрид, которая прикрывает со стороны драккара. Перейрер встает на ноги, разворачивается, встречая другого воина и неожиданно для себя отпрыгивает в сторону, делает пируэт и рубит по спине, отчего охотник падает замертво. В тот момент, юноша почувствовал невесомость. Это было его первое убийство… Он не знал, как реагировать, тошнота подступала к горлу, он затрясся. Еще пару мгновений и кто-то хватает его за плечо, тянет к драккару. Это была Сигрид. Эммин остался сражаться. Сражаться до последнего. До тех пор, пока кто-то не метнул в него копье, пробивающее грудную клетку. Март видел, как безжизненно падает Градостроитель. Драккар отплывает в сторону. Они бегут. Бегут по воле судьбы. И окончилась в тот миг повесть, да началось Безмолвие Серого Мира.

***

— Значит, мой брат сбежал.

— Именно так. — Отвечает Винтер.

— Пусть будет так, мне нужно отлучиться. — Ему остается еще одно незавершенное дело. Мальчуган Крис провел Кастера в твердыню предков. В фамильный склеп Хардсеймов.

И в полном безмолвии, в окружённом тьмой помещении, хромая, скрипя зубами от нарастающей боли, следует он. Показывается в мрачной мгле с небольшой лучиной, что нервно подрагивала на свету. Кастер остановился, упираясь о небольшую палку. Колено ныло, он еле передвигался, свободной рукой придерживал раненый бок. Его взор - пуст, как бездонное озерцо. Из тени показываются двое северян, готовившиеся помочь своему властителю, но от отнекивался. Утверждал, что все сделает сам. Это тяжёлый выбор. Не каждый пойдёт на такое. И он, уже следует своим путём второй раз. Секира кивнул головой, слабо улыбнулся уголками губ, его лицо не было холоднокровным. Оно скорее - наполнено грустью. Снова Хардсейм последовал на подобное по воле внутренних бесов, сжирающих и тяготивших изнутри. Царапающих грудь, сдавливающих горло невидимыми тисками. Кастер следует вперёд, в полной тишине, в ночной мгле. По коже бегут мурашки, когда он проходит гробницу своей матери, младшего брата и наконец, он все же дошёл до нужного места. Там, к холодной сырой стене - закованный в сдавливающие кандалы - сидит избитый, измученный Рассел Хардсейм. Брат, с которым он вступил роковое сражение.

— Брат. — Тихий шёпот срывается с уст Кастера, покуда взору показывается побледневший, истощенный старший брат. Его белое лицо, погасшие глаза, худощавое тело.

— Делай то, зачем пришёл сюда. — Кивает головой Рассел, руки, как и ноги затряслись в сильных судорогах. Хриплый голос подрагивал, но страха он не чувствовал. Только холод, проницающий под кожу, пронзающий кости.

— Прежде чем, ты услышишь то, зачем я явился сюда, скажи мне. — Молвит Кастер, присаживаясь на надгробный камень одного из предков Хардсейма. Он охватывает руками деревянную трость, наклоняет голову. Некогда яркие голубые глаза - более не сияют. На лице царит лишь одна печаль. Серая печаль. Кастер исподлобья смотрит на него, продолжая. — Скажи, что случилось с моим отцом. Как он погиб?

— От моей руки. — Сплевывая, отвечает старший Хардсейм, прижавшись виском к камню, не переставая дрожать. Рассел страдал от обезвоживания, отчаяние боль, исходящая от сердца напала на него. 

— Как именно? — Продолжал расспрашивать Секира, будто бы не слыша предыдущих слов. Ведь знал, что все не делается просто так. Просто так, Кастер не убил Эйрика Хардсейма.

— Люксен Розенталь. Он дал шанс мне выжить, но взамен, я должен был пронзить грудь своего отца. Я не хотел этого делать, но он сделал уже выбор, который оказался в мою пользу. Не могу сказать, что я не жалею об этом. Отец сохранил мне жизнь, видимо, надеясь, что я изменю ход этой истории, но я проиграл. Проиграл не себе, не тебе, а своему отцу. И теперь, я готов отправиться в Серый мир, я этого заслужил — Молвит Рассел, с горечью в горле, а кислота продолжает поступать, покуда тело его невыносимо сильно вздрагивает от каждого вздоха. Старший Хардсейм не поднимает усталые, замученные глаза на брата. Это последнее, что он хотел бы увидеть перед своей смертью. Неподалеку шуршат крысы, попискивают, бегают. Рассел слышит, как стекает по стенам ручейки водицы. Он прикрывает тяжелые веки, желая окунуться в беззаботное прошлое.

— Тем не менее, ты сражался на их стороне, когда Люксен Розенталь диктовал правила? Значит ты настолько же ужасен, как и я. — Хмыкнул Хардсейм.

— Я и не собирался этого отрицать.

— И все же, ты мой брат. — Кивнул Кастер, обрывая угнетающую тишину, что возникла между ними. — И невзирая на тот факт, что ты убил нашего отца, я все же оглашу те слова, с которыми и явился к тебе.

— Я ничего не желаю слышать, просто убей меня, либо дай мне клинок и уйди подальше, не волнуйся. Сбежать у меня не выйдет, я попросту сделаю то, что не смог сделать ты. Причем дважды.

— Так или иначе,  я скажу. — Кастер тяжко выдохнул. — Мы можем положить конец нашим распрям. Заняться тем, чтобы наконец воссоздать нашу семью. Мне кажется, мы заслуживаем второго шанса, именно поэтому, ты станешь ярлом, но будешь жить под другим именем. Тогда, на поле битвы, ты был прав. Пора покончить с нашей враждой. Положить конец распрям. И я готов пойти на такой шаг, а ты?

В ответ, Секира услышал безумный смех. Громкий и показательный смех. Он эхом пролетел по всему фамильному склепу Хардсеймов. Кастер нахмурил брови, пребывая в жутком смятении. Бок заныл, видимо разошлись швы. Повязка покрылась багровыми пятнами. Секира разочарованно взглянул на брата, нахмурил брови, пребывая в глухом недоумении.

— Серьезно? — Сквозь смех выдавил из себя Рассел, все же обращая взгляд, полный ненависти. Жуткий взгляд мертвеца. — После всего того, как ты вонзил мне кинжал в спину, ты думаешь, что я вполне могу простить тебя?

— А ты можешь простить себя за то, что ты убил нашего отца и сражался на стороне столь ненавистных нам южан?

— Речь не обо мне. — Обмолвился Рассел. — Ты даешь нам второй шанс? Ты, который охотился за нашим младшим братом. Ты, что убил Афрода, нашего брата? Начал гражданскую войну, отправив еще большее войско на убой, а все из-за своей мнимой важности. Ты никто и твое имя не запомнят. Никогда. Найдется тот, кто свершит то, что не удалось сделать мне. Ты умрешь, Северная душа будет тебя призирать и поверь мне, Кастер. Будь ты на моем месте, ты бы тоже отправился сражаться на стороне альянса, лишь бы убить меня. — Он смеялся, зная, что будет дальше. Какая участь настигнет его. И вовсе не страшился. Рассел ждал этого мгновения. Старший Хардсейм ни капли не жалел о содеянном. — И, если бы меня спросили снова, как бы я поступил сейчас? С уверенностью скажу, что поступил бы также. Я сам избрал свою судьбу.  А что до тебя? Ты лишь остаешься животным. Животным, который несет смерть всему живому. Ты – яд, отравляющий родные земли. Сделаешь одолжение? Исчезни из жизни Северной души и более никогда не возвращайся. Пускай свою отраву в другие земли, но только не на нашу. Ты жалкий изгой, которым был и останешься до конца своих дней.  — Рассел продолжал накалять обстановку. Он разжигал давно уже потухший костёр, где остались тлеющие угли. Кастер все выслушивал, поджимая губы и смотря лишь в одну точку- в пол. Ему было противно слышать это, быть может из-за того, что брат говорил жуткую правду. Кастер нервно царапал свою ладонь, внимая каждое сказанное им словечко. Душа неведомо терзалась. В груди нечто кольнуло, по щеке пробежала слеза. Тягостная слеза горечи, которая подступала к горлу. Рука его непрерывно задрожала, пустилась в пляс. В ушах зазвенело. Видит Создатель, как мучается Кастер. И по-другому, он не сможет поступить, как предать родного брата смерти. Брата, которому он всегда завидовал.

— И ты сделал свой выбор. — Коротко кивнул головой Кастер, вынимая хорошо заточенный кинжал. Тот самый, который некогда не лишил Рассела жизни. Секира пристально разглядывал острие, видя свое искаженное отражение. — Сегодня, ты упокоишься в твердыне наших предков, брат. — С тоской произнес Кастер. Он не хотел, о как же он не хотел делать это. Секира с трудом поднимается на ноги, пульсирующая боль от полученных увечий растеклась по всему телу, отдавал пульсацией в висках. Хардсейм делает шаги вперед, тягостные шаги, подходит к брату, который предается молчанию. Хардсейм прикрывает глаза в то время, как веки Рассела подняты. Клинок вошел между ребер, по самую рукоять. Как же Рассел хрипит, пытается глотать свежий воздух, которого так не хватает. Кастер проворачивает рукоять, кровь растекается, потрепанная одежда одарена багровыми оттенками. По холодным щекам Секиры бегут слезы, руки не ведают, что делает их хозяин. Странствующие скальды сложат о произошедшем длинную повесть, которая развеется по всей Северной душе.

— Прости, брат… — Говорит Кастер, попросту выдавливает из себя, ощущая, как на его руку стекает кровь, а вместе с ней уходит и жизнь Рассела Хардсейма. Старший брат ощущает, как противный холодок скользит по телу. — Прошу прости… — Судороги охватили Рассела, взор его угасал, а затем раздался последний вздох. Рука, которая впилась в плечо брата, крепко сжимала, наверняка оставив после себя синие пятна, в миг ослабла. Безжизненно рухнула на грязный, сырой пол. Кастер отошел в сторонку, прижался к стене, громко зарыдав. Он пытался все исправить, но безумие вновь берет над ним контроль. Его уже не изменить. Не перевоспитать. И как бы сам Кастер не желал этого – невозможно.