Сумрачный капитан. Глава V Deturdigniori

 Корабль медленно погружался в воду. Пробоина ниже ватерлинии хлебало солёную воду, как моряк – ром. На деке не стихал бой. Флибустьеры знали – их не оставят в живых, даже если они сдадутся в плен. Их просто повесят на рее, без суда и следствия. Поэтому они бились, так отчаянно, и самоотверженно, что испанские псы содрогались от их ярости и злости. Но этих псов было слишком много. Флагманский фрегат «IudiciumDei» взявший «Сумрачный» на абордаж, словно под копирку штамповал «оранжевые мундиры». Кирасы и шлема слепили корсарам глаза. Но их ненависть к Кастилии была столь сильна, что даже с закрытыми глазами, они отдавали свою жизнь за пятерых испанских солдат. Корсары резали, казалось без устали, своих врагов, но по их трупам с алебардами на перевес шли новые, зажимая одних пиратов на баке, а других на юте. Крики раненых тонули в дымовой завесе. Под грохот выстрелов и звон саблей и мечей, как под ритм, Смерть исполняла джигу, отплясывая на мёртвых телах.
В капитанской каюте смерть исполняла совсем иной танец сродни бурре, паспье, ригодону, гавоту или менуэту. Галантно и изыскано она кружилась в ритме их поединка, своею рукой лаская то одного, то другого, словно приглашая станцевать с ней.
Два врага, два соперника, две жизни, слившиеся в едином течении, вершили свои судьбы.
— Даю слово, капитан, я тебя не повешу на рее, а оставлю в живых!
— Что бы я гнил так же, как и предыдущий капитан этого корвета? О, нет! В этот раз, капитан уйдёт на дно вместе со своим кораблём, или уйдёт гружённый испанским золотом и с твоей головой на гальюне! — Капитан усмехался перед испанцем. Его юмор в цвет Весёлому Роджеру, который гордо развивался на ветру «Сумрачного», выводил оппонента из себя, заставляя совершить роковую ошибку. Это действовало раньше и подействовало сейчас.
— Ах ты пёс! Ты поплатишься за эти слова! — выкрикнув это, испанец бросился в молниеносную атаку, как лев бросается на газель. Но он не понимал одно, что в своей слепой и безудержной ярости, он сам стал той газелью, на которую охотится лев. Его удары из осторожных и аккуратных стали размашистее, давая корсару преимущество в доли секунды, чем тот и воспользовался. Выждав момент, когда испанец замедлит свои удары, от усталости, он скользящим ударом разрезал плоть на правом плече, заставив адмирала испанской карательной армады выронить свою шпагу.
Его глаза, секунду назад излучавшие ярость и злость, теперь отражают удивление и отчаяние. Но капитан не атаковал. Он усмехался над кастильцем, предлагая ему взять свою шпагу в левую руку и продолжить бой. Альваро де Лоарте поднял оружие. Его левая рука, забрызганная кровью, сжала эфес шпаги, и свежая кровь обагрила и без того алое яблоко из цельного рубина. Он оскалил зубы от ноющей боли, и повторил свою ошибку, которую совершил минуту ранее, кинулся в Раш. Несколько ударов нанесённых на отмажь, и он потерпел фиаско. Шпага, не столь богато украшенная драгоценными камнями из рудников нового света, вошла в грудь Альваро де Лоарте. Он смотрел в глаза своей смерти, и эта смерть обрела свои черты в лице Сумрачного капитана.
Шпага упала на пол, но вместо звона послышался всплеск. Корабль шёл ко дну, а бой на деке ещё не стихал. Глаза Альваро де Лоарте гасли, как звёзды на рассвете.
—«Deturdigniori»!