Древ Святагож

Люд с самого утра стекался к холму, куда таскали дрова для праздничных костищ подле громадного древа. В тени его накрывали столы с яствами, разливали медовуху и пели девицы. Чуть поодаль мужи от стара до млада устраивали потешные бои. Наблюдавшие за ними жены и матери, раздавались то обеспокоенными возгласами, то безудержным хохотом, в особенности когда дед Семён, схвативши своего брата Ивана за ноги, повалил его на землю и вместе с ним покатился с уклона до самого берега. Измазанные в грязи старики после ещё долго отмывали свои бороды. К полудню сельчане, вдоволь нагулявшись, собрались у столов, дабы праздничной трапезой, да хмельными напитками проводить морозы и встретить весенние паводки. И ведь не скажешь по лицам сельчан, что времена у них нынче тяжёлые, да дурные вести пришли с Востока - уж больно хотелось им хоть на время празднеств оставить заботы и тревоги свои.

К люду вышел волхв и возгласил торжественно - Ярило весненое, гряди, да метелье лютое гони! Народ повторил за волхвом трижды и, отойдя от столов, стал собираться в хоровод вокруг громадного древа. Жрец вознёс руки к небесам и читая молитвы на древнем наречии начал ритуал. Хоровод пришёл в движение и крона древа начала медленно приобретать золотистый окрас, а затем и вовсе источать жёлтое свечение, от которого веяло нежным теплом, наполняющим сердца добротой, придающим телу сил, и укрепляющим дух. От того тёплого света бежали мурашки по коже и душа уходила в пятки от благоговения и чувства единства со всем Рдинским народом, каждый в хороводе ощутил незримое присутствие своих предков до последнего колена.

На закате, с наступлением темноты, стали разжигать кострища, и молодые прыгали с разбегу через них. В близи костров пели и плясали, играли музыку.  Старцы собирали вокруг себя детей и рассказывали им сказки, да разные легенды. И только глубокой ночью стал  люд разбредаться по домам.

Прошла неделя с того дня. Начали пахать землю, приводить в порядок свои сады и огороды. Холодные ветра окончательно отступили, пришли ясные дни, но радости, как прежде, от этого не приходило. Поползли по земле Рдинской тревожные слухи, мол с Востока грянули бесчисленные племена Атзуров, да жгут они деревни, грабят и убивают. С трудом верилось людям в это, но чувствовали их сердца угрозу и приготавливались они к худшему. И вот прибыл в село гонец княжеский с вестью - Всяких мужей повелеваю собрать у стен Родиславля, пусть берут они сбрую какая есть, пусть берут то из оружия, что есть, ибо нет времени на долгое ожидание. И лица мужей сразу же стали суровы, выражая крайнюю решительность и готовность. Не каждому поколению выпадает такой жребий, но каждое пребывает на чеку и ждёт, когда судьба позовёт встать на защиту своего дома. И на следующее утро вышло из села 42 мужа - все кто мог держать в руках оружие.

Остались в селе только женщины, старики да дети, и ждали семьи своих отцов, да дни томительного ожидания тянулись всё медленнее. Не было ни вестей, ни слухов. На семнадцатый день заметил люд на горизонте войско, грядущее в их сторону. Да только далеко оно было, и тревожно было гадать - свои это, али чужие. Когда же войско подошло ближе и стало всё ясно, попадали на землю в слезах и плаче женщины. Атзуры зашли в селение. Помимо всадников и пеших, были у них и крытые палаты в повозках, где пребывали особенно знатные Атзуры. И вышли оттуда их жрецы, одетые в дорогие шелка. Было их 12 в красном одеянии и один в чёрном. И отправились они под защитой своих воинов прямиком к холму, на котором росло древо.

Старый волхв предвидел пришествие незваных гостей. Он с утра стоял у древа и ведал что будет далее. Подошли Атзуры и, по велению их жрецов, волхва схватили. На глазах у сельчан старца связали и начали забивать плетью, но волхв не сопротивлялся. Словно не чувствуя боли, он лишь не то улыбался, не то скалился, да говорил - Жалеть будете, что пришли на землю наша, ибо приходящи властелинами, бегут рабами. Жрецы Атзуров приказали заткнуть рот волхву и бить его сильнее, но волхва никак не удавалось убить - даже сеча кнутами его спину до кости. В итоге волхв освободился от кляпа, и сказав последние слова напутствия Рдинцам, испустил дух.

Жрецы Атзурские долго ходили поодаль древа, не решаясь к нему приближаться, и пришли к соглашению. Атзуры принесли топоры и начали срубать древо, но железо быстро тупилось о его кору, не оставляя на ней значительного следа. Вновь посовещались жрецы и дали указания. Стали теперь разжигать костры у ствола, но и это не повредило древу, на котором не осталось даже копоти. Тогда жрец в чёрном одеянии, самый старый из Атзуров сказал - сила их Богов в земле, в корнях... Корчуйте!
И начали они корчевать древо, раскапывая ямы у подножия. Люд же с болью в сердце наблюдал, да сделать ничего не мог - Атзуры пригрозили сжечь в костре всех младенцев, если кто подойдёт к древу.

Рыли Атзуры долго, к восьмому дню уже раскопали они весь холм, а древо всё не падало, стоя прямо на корнях своих, толщиной с бычье бедро. Углублялись они - на месте холма уже была яма, но ясно стало что корни те уходят в недра на десятки саженей. Недовольны были жрецы, но делать было нечего - приказали рубить корни как есть, а в яму насыпать сто мешков соли. И снова застучали топоры, быстро они тупились, а корни, хоть и медленно, но поддавались. На одиннадцатый день древо начало скрежетать, а вскоре стало крениться и завалилось с грохотом, похоронив под собой десяток Атзуров. По велению жрецов стали рубить ветви древа, чем Атзуры и были заняты ещё ближайшие четыре дня. И только после этого, собрав сельчан, дабы те всё видели, сложен был огромный костёр из остатков древа. С болью смотрели Рдинцы, горло каждого ныло от кома, растеряны они были, подавлены, но не сломлены окончательно, ибо волхв предрёк Атзурам гибель, а древам новый расцвет.

Глубокой ночью, когда кострище догорело и Атзуры покинули село, кто-то приходил к тому месту. И долгое время детские ладони разгребали горячие угли, просеивали пепел. Наконец была найдена маленькая, размером с ладонь, обугленная ветвь - с виду наверняка мёртвая. Но чуяло детское сердце в ней слабое биение жизни. И ветвь ту, отряхнув от пепла, ребёнок спрятал за пазуху и унёс незаметно под покровом темноты.